Текст книги "Вавилонские младенцы"

Автор книги: Морис Дантек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 36 страниц)

Тем временем индеец развел небольшой огонь в очаге, выложенном из камней. Пищей для костра служило небольшое полено в форме креста. Как только показалось пламя, Черепаха поспешно выскочил за пределы квадрата из огнеупорного материала. Невидимая вентиляционная система тихо всасывала дым среди переплетения бетона, алюминия и зеленых джунглей.

Черепаха повернулся к Торопу и протянул ему маленький терракотовый сосуд, наполненный зеленоватой тестообразной массой:

– Ваша Колесница. Съешьте это и запейте одним глотком воды, не больше. Потом ждите.

Тороп взял небольшую коричневую чашку. Пути назад снова, в который раз, не было.

– Вам нужно будет войти в круг. Это окажется нелегко. Но потом все станет гораздо проще.

Тороп взглядом проследил простую фигуру, начерченную углем. Линия замыкалась в кольцо вокруг маленького очага.

Тороп подумал, что пересечь эту границу будет несложно.

Но очень скоро убедился в том, что было неправ.

* * *

Мари разбудила гроза.

Шум дождя, барабанившего по крыше маленькой «мазды», служил фоном для лейтмотива грома. Открыв глаза, девушка сразу наткнулась взглядом на залитое водой ветровое стекло и в первый момент даже спросила себя, не погрузилась ли машина в воду целиком.

Покинув мотель «Сокол», она несколько дней бесцельно блуждала по району, поднялась вверх по течению реки Сагеней, выбирая небольшие сельские дороги вместо шоссе национального значения. Девушка пересекла две автономные индейские территории, не получив каких-либо внятных указаний от Сокола-вестника. Ни первый, ни второй из ее ангелов-хранителей также не удостоили Мари своим появлением.

На третий вечер, выбившись из сил, она в конце концов заснула прямо в машине, посреди пустынного паркинга, расположенного возле какого-то леса.

А теперь вся небесная вода, казалось, решила низвергнуться на нее.

Мари стремительно перелезла на водительское сиденье. Включила зажигание. Перед ней встала на дыбы настоящая стена воды.

Глянув в боковое стекло, девушка констатировала, что асфальтированный паркинг уже походит на неглубокий бассейн-«лягушатник». Если так продолжится и дальше, вскоре здесь можно будет устраивать соревнования по прыжкам в воду. Рефлекторным движением она тронулась с места. Нужно было срочно отыскать какое-нибудь защищенное место.

Тремя километрами ниже Мари заметила на обочине дороги что-то вроде крытого гумна. Времени на то, чтобы туда добраться, оставалось в обрез. Еще немного, и все подъездные пути зальет окончательно.

Машина стала плохо слушаться руля. Когда Мари наконец оказалась на шоссе, расположенном чуть ниже стоянки, уровень воды повысился вдвое. Девушка осторожно двинулась по дороге, которая стала очень скользкой. На первой трети пути скорость не превышала двадцати километров в час. Наконец «мазда» разогналась. Сама собой, поскольку Мари даже не прикасалась к педали газа. Девушка машинально нажала на тормоз.

Автомобиль занесло и развернуло поперек шоссе.

Оказавшись лицом к склону и его вершине, откуда собственно она и приехала, Мари успела понять, что со всех соседних холмов льются целые реки грязи.

Девушка почувствовала, как «мазду» потащило вдоль склона и как селевой поток ударяется о колеса и днище машины.

Автомобиль задрал нос кверху, его болтало и раскачивало. При этом он постепенно набирал скорость.

Намертво вцепившись в руль, перепуганная Мари смотрела, как дерево стремительно катится по дороге ей навстречу.

Затем где-то в районе багажника раздался грохот и сильный удар под днищем. Она почувствовал, как задняя часть машины поднимается. Грязевой поток залил капот. Мотор заглох.

Одним иступленным порывом ее мозг в общих чертах обрисовал схему сложившейся ситуации. Машина налетела на бетонный блок. Он был частью какой-то конструкции, расположенной у подножия холма, куда течение несло машину. Шансов, что Мари не утонет в потоке грязи, было очень мало.

Девушка всем своим весом повисла на ручке пассажирской двери, со стороны холма. С натужным хрипом открыла ее.

В салон тут же ворвался завывающий смерч, и дождь в мгновение ока залил Мари водой. Как зачарованная, она смотрела на черную вязкую реку, поднявшуюся до уровня днища машины и затопившую колеса. Мари находилась примерно в трех метрах от другого бетонного блока. Оттуда можно было добраться до холма, опустошенного ураганом. Там, между двумя возвышенностями, Мари разглядела нечто вроде каменного убежища.

Она с трудом протиснулась в открытую дверцу, бросила короткий взгляд на бешеный поток жидкой грязи и собралась с силами, прежде чем прыгнуть в него.

В тот же миг послышался глухой удар, машина жутко задрожала, и Мари потеряла равновесие.

Она едва успела заметить ствол дерева, врезавшегося в «мазду», завопила и упала в грязную реку. Поток протащил машину до следующей излучины, и она скрылась в глубокой рытвине.

Мари попыталась встать, не чувствуя боли, хотя ее раны кровоточили, но поток уже поднялся выше ее лодыжек. Девушка смогла сопротивляться силе течения не более двух секунд.

Она снова закричала, когда поток потащил ее тело по асфальту. Она несколько раз ударилась головой о землю, какая-то ветка с силой хлестнула ее по лицу. Грязь забивалась в рот и нос, уши были залеплены липкой массой. Мари долго кричала.

Но потом остановилась. Она ничего не могла поделать. Видимо, именно так ей и предстоит умереть.

Мари казалось, что она много раз подряд теряла сознание и опять приходила в себя. В предпоследний раз она закричала от боли, когда поток ледяной грязи тащил ее тело на дно песчаной расщелины.

Мари во все глаза смотрела на странное зрелище – землю и небо, поменявшиеся местами.

Ей понадобилось немало времени, чтобы осознать: она валяется среди куч строительного мусора, измочаленных растений, комьев земли, булыжников, разных предметов, когда-то произведенных людьми. Мари лежала головой вниз, скрестив руки. Ее ноги были погребены под какой-то черной грудой.

Она чувствовала, как капли дождя падают на ее лицо. Звезды скрывались за мрачными тучами. Вдалеке грохотала канонада грозы.

Мари с медицинской точностью ощущала место и характер полученных травм. На голове несколько глубоких, пересекающихся порезов. Все тело покрыто гематомами. Большая берцовая кость левой ноги и как минимум один палец на левой руке сломаны, ключица – раздроблена, правая плюсна очень серьезно пострадала, несколько ребер треснули, мочка уха была разорвана, губы распухли.

Но нижняя часть живота, как и правая рука, которой Мари только и пользовалась сейчас, чудом уцелели. В замурованном во тьме сознании Мари вспыхнул яркий свет: «ОНИ ЖИВЫ. ОНИ НЕ ПОЛУЧИЛИ НИКАКИХ ПОВРЕЖДЕНИЙ».

Окинув взглядом собственное тело и кучу обломков, заваливших ноги, Мари поняла, что вся покрыта какой-то черной массой. Малейшее движение вызывало крик боли. Она с ужасом поняла, что не сможет выбраться из ямы без посторонней помощи.

Ей захотелось снова лишиться сознания.

Но тут взгляд Мари привлекло какое-то движение – на самом краю ее поля зрения.

С трудом повернув голову, она увидела очертания дерева, вырванного с корнями и валявшегося на земле среди грязи и отбросов, у нее за спиной. Мари лежала на дне рытвины и видела все вверх ногами. Дерево выглядело как гигантский гребень, воткнутый в пышные, но грязные волосы некоего божества, забытого на дне подземелья.

Что-то снова шевельнулось в изломанной кроне, на развилке крупной ветки. Какая-то птица расправила крылья и посмотрела своими желтыми глазами прямо в лицо Мари.

Хищная птица.

Сокол.

Существо с немигающим взглядом показалось девушке изумительно живым.

Оно находилось всего в нескольких метрах. Серебристо-серое с черным оперение напоминало пышный мех ласки. Как зачарованная, Мари приняла это знамение.

– Помогите мне, – сказала она, обращаясь к желтым глазам, которые мерцали в ночной тьме.

38

Сокол разговаривал с ней на индейском диалекте, который Мари понимала до мельчайших тонкостей.

Он рассказывал ей историю возникновения мира, и она видела, как открываются небеса, населенные светоносными ангелами.

В какой-то момент Мари смутно осознала, что ее телу удалось выбраться из-под кучи обломков и подползти к выкорчеванному дереву, на ветвях которого сидела птица.

Дерево с обнаженными, омытыми дождем корнями образовывало новую диаграмму, новый «продукт дизъюнктивного синтеза», как говаривали Винклер и Даркандье. Лишенное связи с почвой, которая его взрастила, делокализованное по воле хаотических природных стихий, оно тянуло корни к небесам и погружало изломанную крону в топкую от избытка влаги, грязную почву, переворачивая взгляд на мир, нарушая естественный порядок вещей в бесконечно возобновляющемся процессе творения.

Дерево, точно так же, как и сама Мари, стало отдельной, изолированной личностью, готовой засеять новую землю, которая поднялась из пучины хаоса.

Когда Сокол распростер крылья над девушкой, его желтые глаза оказались всего в нескольких сантиметрах от ее лица.

Слова лились изо рта-клюва потоком, сыпались подобно трескучим искрам. Птица превратилась в огромного ледяного феникса. Гигантский айсберг-тотем, внутри которого сиял свет утренней зари.

И тогда Мари почувствовала, как светоносные существа, которые она носила в своем чреве, наливаются новой силой, отчаянная жажда жизни мобилизует их на борьбу. Это была готовность сожрать все вокруг, чтобы любым способом сохранить себя. Каким-то чудом они пережили катастрофу, но нижнюю часть живота Мари покрывали болезненные гематомы, а внутренние органы были серьезно повреждены. Информация вспыхнула в сознании девушки, как на мониторе компьютера в больнице. Чужеродные эмбрионы превратились в детей. Инстинкт самосохранения заставлял их черпать ресурсы из ближайших доступных источников. То есть из организма Мари. Перед ее мысленным взором вспышкой пронеслась череда вибрирующих изображений в синих тонах. И она поняла: существа, развивающиеся в ее чреве, высасывают из нее силы, как вампиры. Они подключаются к энергетическим ресурсам внутри ее тела, перестраивают одни группы молекул и восстанавливают другие, подтягивают к своему плодному мешку и ближайшим поврежденным тканям витамины, эритроциты, минеральные соли.

Живые диаграммы, иллюстрирующие деятельность организма Мари, сами собой возникали в ее сознании. Ряды цифр кружились в бешеном вальсе.

Над миром парил Сокол. Он утверждал его своим присутствием. Мари с трепетом поняла, что птица – это продолжение выкорчеванного дерева. Сокол был свободен как ветер и обладал абсолютной властью.

Мари внимала всему, что он говорил ей о жизни и смерти. Было ясно, что женщине придется умереть ради возможности подарить новую жизнь. Сотворение и уничтожение – два полюса силы, вокруг которых без конца вращается человеческая судьба.

Мари прекрасно понимала, какой особый смысл, какую форму приобретало это правило в данном случае.

Существа убьют ее.

Если она и уцелеет после нынешнего испытания, то все равно не переживет роды.

Впрочем, это предвидение собственной судьбы даже не удивило ее.

Мари скорчилась в мокрой кроне дерева, скрючилась, приняв позу зародыша и повинуясь судьбе, которая прикончит ее в тот момент, когда она создаст новую жизнь. Если, конечно, смерть не явится раньше.

Постепенно буйство стихий пошло на спад. Дождь стихал, грозовые облака начали рассеиваться. Пока сознание Мари пребывало во власти сна, наступило раннее утро, разбавив черный цвет ночного неба бледно-голубым. Отблески бледного света пали на разоренную землю, на вырванные с корнем деревья, груды всевозможных растительных и минеральных остатков, реки засыхающей грязи, рытвины и расселины. Мари смутно догадывалась, что селевой поток швырнул ее на обочину небольшой дороги между двумя холмами, где образовался песчаный откос. Картины потопа прорывались сквозь пелену сновидений. Силы Мари были истощены, но ее глаза еще несколько секунд оставались открытыми и взирали на мир из-под ветвей дерева. Затем она снова провалилась в черную бездну сна. Когда веки Мари смыкались, она услышала, как Сокол, взлетая, забил над ней крыльями, и почувствовала волну воздуха.

* * *

У этого мира была огненная пасть. Огненные уста и луженая металлическая глотка. А также квадратное синее солнце, рельсы в небе, похожие на черной чугунный занавес, и зеленые стены. Тороп очнулся в чем-то вроде липкого клея…

Его глазам потребовалась минута, чтобы привыкнуть. Его тело было похоже на пустую оболочку, лишенную энергии и покрытую потом.

Целая Вселенная открылась его мысленному взору, но Торопу показалось, что книга начинает закрываться.

– Вот черт… – выдохнул он. – Черт меня побери.

Он очнулся на матрасе, застланном льняной простыней, под грудой индейских пледов. Его мозг начал постепенно усваивать информацию, поступающую из внешнего мира.

Над ним были алюминиевые балки, подлатанные черным ферритным винилом.

В полумраке листья лиан казались темно-зеленым лепным узором.

Рядом тихо гудела печка.

Напротив невозмутимо возвышались черная машина и ее монитор.

Над Торопом склонились Данцик и Даркандье. Черепаха Джонсон подключил к нейроматрице ноутбук, и на небольшом экране побежала вереница программных кодов.

– Вы в порядке? – спросил Данцик.

– Снимите шлем, – велел Даркандье.

Тороп медленно поднял руки и расстегнул шлем. Раздался тихий щелчок, он почувствовал, как присоски отлепляются от висков, затылка и лба. Он осторожно стянул с головы плотно прилегавшее к ней устройство, похожее на полупрозрачную сеть из пластика, металла и ПВХ. Толстая трубка с перетяжками, связывавшая «шлем» с одной из черных подставок для луковицеобразной машины, напоминала пуповину робота.

Тороп положил шлем на колени и долго разглядывал его, как будто в нем находились все данные, полученные в результате эксперимента. На самом деле почти так оно и было, объяснил ему Даркандье, водружая шлем ему на голову перед началом эксперимента:

– Это нейросквид.[148]148
  Сквид (от англ. SQUID, Superconducting Quantum Interference Device – сверхпроводящий квантовый интерферометр) – сверхчувствительный магнетометр, используется для измерения очень слабых магнитных полей.


[Закрыть] Оптоволоконная связь соединяет его с центральным устройством, которое зафиксирует все подробности эксперимента… К сожалению, вы не шизофреник и даже не шаман. Поэтому мы не сможем установить эффективную коммуникационную линию между машиной и вами. Машина сумеет оказать вам лишь пассивную помощь, воздействуя на электромагнитную активность вашего мозга…

Тороп снова попал в материальный мир. Да, это действительно было возвращение, поскольку воспоминания наконец-то перестали изменять структуру реальности.

– Вот черт… – вновь выдохнул Тороп, когда Даркадье аккуратно забрал у него черный «венец». – Черт меня побери…

– Вы это уже говорили, – заметил Данцик. – Ну и?..

Тороп одновременно осознал множество фактов. Наступил день. Вернее, раннее утро. Дождь перестал. И ему ужасно хочется пить.

– Для начала дайте мне стакан воды.

Залпом проглотив полбутылки минералки, он сел, прислонившись спиной к стене. Данцик сел на другом конце матраса, а Даркандье – напротив, на индейской подушке.

Тороп прокрутил в голове пленку с воспоминаниями. Они только-только улеглись в его памяти, которая, как ему казалось, зафиксировала несколько столетий.

– Я… Сначала был огненный круг. Мне не удалось его пересечь и…

– Это мы знаем, – перебил его Даркандье. – Нейроматрица открыла для вас проход.

– Да?.. Потом я очутился в мире вулканов, и мне пришлось пройти через каменные мостки над озерами льющейся лавы.

– Огненная Земля, – нетерпеливо буркнул Даркандье. – Классический синтез. Что дальше?

– Я… Настала ночь. Появились метеоры, огромные. Огненные шары, падающие где-то в районе горизонта.

– Прекрасно… ДНК принесла на Землю комета. Вы установили контакт первого уровня.

Тороп ничего не ответил. Он пытался собрать воедино свои воспоминания и ощущения.

Данцик сочувственно улыбнулся:

– У нейроматрицы есть все биохимические данные о том, что вы испытали, она сможет восстановить значительную часть ваших видений. Но только вы могли в ходе эксперимента добиться телепатической связи, благодаря объему вашей действующей остаточной памяти. Вы вступили с ней в контакт?

Тороп нахмурился.

– Не знаю, – ответил он нехотя.

– Что это значит?

– Я не уверен.

– Как это?

– Не знаю.

– Объясните, что произошло… Спокойно, не торопитесь.

За спиной Торопа Черепаха Джонсон, наполовину скрытый машиной и ее черными ящиками-подставками, бешено барабанил по клавиатуре ноутбука.

На экране нейроматрицы постепенно появилось какое-то изображение. Холмы, опустошенные бурей.

– Да, это оно, – произнес Тороп, указав на монитор. – Я пролетал над этим местом.

Даркандье разглядывал экран, на котором менялось изображение, дававшее представление о буйстве стихий.

– Через несколько лет мы сможем делать это в режиме реального времени. Только сначала нужно, чтобы машина перекачала все существующие данные в кремниевые ячейки памяти. Это ограничения чисто технологического порядка. Миллиарды нанопроцессоров связаны в нейронную сеть, а мы, черт возьми, по-прежнему обрабатываем…

Тороп сосредоточился на своих воспоминаниях:

– Да, я был… чем-то вроде птицы. Если верить моему субъективному чувству времени, я часами летал над этой местностью, над холмами и выкорчеванными деревьями, над руслами потоков, проложенными сквозь леса и забитыми грязью, над вышедшими из берегов реками. Затем… затем началась какая-то путаница. Небо стало светиться – очень ярко, чем-то вроде ультрафиолетовых лучей. Все было так, как будто смотришь в прибор ночного видения. Я увидел огромное дерево, лежащее между двух холмов. Чем ближе я приближался к нему, тем больше оно становилось, а в конце, не знаю как, оно сравнялось по высоте с пятидесятиэтажным небоскребом… да что я говорю, с грибовидным облаком от ядерного взрыва. Я подлетел вплотную и увидел, что это целая колония змей, а в живой, шевелящейся кроне находятся скелет и двое младенцев – кажется, близнецов.

– Пара сплетенных змей, – прошептал Даркандье.

– Скелет? – с тревогой воскликнул Данцик.

– Да. Скелет. Скелет какой-то женщины. Почему-то я тут же понял, что это Мари.

– Мари?

– Да, – мрачно подтвердил Тороп. – Мне жаль сообщать вам о дурных предзнаменованиях. Но это было всего лишь ощущение… Я не видел этого четко и ясно. Там был только ее скелет, двое младенцев и змеи. Они как-то связаны с вашим пресловутым Космическим Змеем?

– Без всякого сомнения, – произнес Даркандье. Он был очень серьезен и предельно сосредоточен. – Что случилось потом?

– Вспышка, и появился Сокол. Дерево накренилось, сраженное молнией, а младенцы превратились в волну света. В пару светящихся полос, поднявшихся в небеса.

– Браво. Очевидно, вы установили контакт высокого уровня. Что дальше?

– Сокол заговорил со мной.

– Сокол?

– Да. Я бы назвал его машиной. Что-то вроде металлического сокола, правда, он был не из металла, а изо льда. Птица сжимала в когтях пару молний. Она заговорила со мной на языке, которого я не знал. Ее слова превращались… в светящиеся формы, висевшие в воздухе.

– Неплохо, – заметил Даркандье, в голосе которого звучала насмешка пополам с восхищением. – «Квакеры Земли» будут рады услышать, что одно из их пророчеств воплощается в жизнь.

– Еще одно, – вставил Данцик совершенно серьезно.

– Что это за байки о предсказаниях? – раздраженно спросил Тороп.

Его собеседники ничего не ответили. Черепаха Джонсон прекратил молотить по клавиатуре. И повернулся к ним. Глаза индейца лучились светом.

– Сокол-вестник. Мари под его защитой.

Данцик посмотрел на Даркандье, бросил взгляд в сторону индейца, который вернулся к работе, и, увидев, что помощи ему не дождаться, решил сам прояснить ситуацию:

– «Квакеры Земли» думают, что именно Сокол-вестник продиктовал мне текст книги. Как они утверждают, я, сам того не ведая, составил диаграмму-пророчество. Вы, конечно, мне не поверите, но эта проклятая книга стала для них чем-то вроде Библии.

– Что за книга?

Губы Данцика исказила странная ухмылка. Он сунул руку в карман куртки, вытащил зачитанную книгу и протянул ее Торопу.

У книги были обтрепаны углы, она потемнела от времени. На обложке преобладали красный и черный цвета. «Святая Мария с космодрома».

Тороп взвесил томик на руке, повертел его так и эдак, после чего быстро пробежал глазами аннотацию на задней сторонке обложки.

– Книга появилась через несколько месяцев после моего приезда в Монреаль. Она заинтересовала Винклера и Даркандье, а местная группа индейцев-хакеров увидела в ней отражение собственных пророчеств.

– Каких пророчеств? Об Эпохе Бурь? И тому подобном?

– Не только. Они также утверждают, что Посланница Бога-Творца, тотемным знаком которой служит Сокол-вестник, должна явиться, чтобы спасти планету… или, как они говорят, то, что еще можно спасти.

– Посланница?.. Спасти планету?.. Вот черт, да вы издеваетесь надо мной. Мы ведь не в «Секретных материалах».

– Прекратите паясничать, – осадил его Даркандье. – Посланница Бога-Творца или Homo sapiens mutabilis,[149]149
  Человек разумный изменчивый (лат.).


[Закрыть] суть дела от этого не меняется. Хотите вы того или нет, Мари Зорн – это будущее человечества.

– О'кей. Что дальше? – прохрипел Тороп после долгой паузы.

Он сосредоточился. И ход событий резко ускорился.

Окружающий мир взорвался.

Его собственный мозг взорвался, подобно сверхновой звезде, изливающей невероятное количество энергии в космос. Он попал в великолепный световой колодец, который оборачивался вокруг собственной оси и…

– Я не знаю, как описать то, что случилось потом, – признался Тороп. – Это было так, как если бы я стал… вот черт… чем-то вроде машины, накапливающей информацию… да, так и есть: световой колодец питал меня данными. Казалось, будто я превратился в головку считывающего устройства и подо мной на полной скорости запустили магнитную ленту.

– Великолепно, – с бесстрастным восхищением прокомментировал Даркандье. – Космический Змей во всей своей красе.

– Да, у меня возникло ощущение, что я знаю все о Вселенной, о ее возникновении, развитии, ее будущем и ее конце… Какое-то безумие, особенно если учесть то, что все это знание теперь исчезло.

Тороп насупился.

Данцик улыбнулся ему:

– Это нормально… С этим знанием в голове вы не прожили бы больше двух минут… Это все?

Тороп закрыл глаза. Нет. Произошло еще одно, последнее событие, прежде чем активное вещество перестало действовать и он не провалился в быструю фазу сна, продолжавшуюся несколько минут, до самого пробуждения.

Еще одно видение.

Опустошенная, пустынная, серая местность. Руины, наполовину ушедшие в землю. В пепел.

И ангел, летящий над самым горизонтом.

Ангел, воплощавший безутешную скорбь.

Ангел всех младенцев, умерших со дня Сотворения этого мира.

От этого последнего впечатления у Торопа сохранился лишь неостывший след, отзвук безымянной печали, который он сам и погасил.

После того как рассказ подошел к концу, Черепаха Джонсон встал и отправился на кухню заваривать чай. Нейроматрица создавала разрозненные изображения, которые медленно двигались по экрану. Это был все тот же длинный фильм об опустошенных грозой холмах, откуда начались приключения Торопа.

Пока Черепаха готовил чай, никто не нарушал воцарившегося молчания. День полностью вступил в свои права. За окнами солнце играло в прятки с кудрявыми облаками. Дул резкий, порывистый ветер. Небоскреб скрипел, как судно в штормящем море.

Индеец принес Торопу чашку с дымящимся напитком и поставил две такие же перед собеседниками Торопа, а потом вернулся за свой ноутбук.

Тороп украдкой посматривал на двоих мужчин. Они напряженно размышляли, каждый в своем углу, полностью сконцентрировавшись на собственном внутреннем мире. Оба хмурились, как будто вокруг них постепенно сгущалась какая-то проблема.

Тороп прекрасно знал, о чем идет речь. Теперь, когда пережитое им путешествие было описано словами, картина проступила полностью. Жизненно важные детали стали отчетливо видны, и все это оказалось затянуто покровом одной большой тайны.

Тороп спрашивал себя, кто первым задаст вопрос.

Инициативу взял на себя Даркандье. Он еле слышно пробормотал:

– Какого рода были младенцы, которых вы видели в змеином гнезде?

Торопу не требовалось ни секунды на размышление. Ответ вылетел из него стремительно, как падающий клинок:

– Человеческого. Это были человеческие младенцы. И, как я теперь думаю, именно их она и перевозит.

Даркандье кивнул, но в уголках его глаз пряталась улыбка. Веки ученого медленно смыкались. Для него ночь тоже оказалась долгой.

– Видимо, да… Так я и предполагал… с тех пор, как вы рассказали нам об этих генно-модицифированных животных.

– Почему?

– Не знаю, интуитивно. Не думаю, что люди стали бы убивать друг друга из огнеметов ради хомячка со светящейся шерсткой или яиц насекомых из мезозойской эры.

Тороп усмехнулся:

– Да? А зачем они бы стали делать это ради одного или двух обычных человеческих младенцев? Если только эти дети не генерируют вирус?

Даркадье устало улыбнулся:

– Вы что, действительно не знаете?

– Нет. Чего я не знаю?

– Существуют некоторые категории человеческих младенцев, запрещенные законом.

Тороп промолчал. У него на лице было написано изумление.

Даркандье покачал головой, опуская уголки губ в иронической ухмылке:

– Господин Тороп… ну как же так… Я имею в виду клонов. Человеческих клонов, запрещенных Осакской хартией и различными поправками к ней.

Тороп нечленораздельно выругался. Но только для того, чтобы скрыть досаду. Полковник столько твердил ему о монстрах, что его воображение постепенно сформировало образ химер, с очертаниями, смутно напоминавшими человеческие. Но ничего человеческого в них не было. Ничего настолько присущего людям, настолько простого, как эти двое младенцев.

Данцик зашевелился, встал на ноги и потянулся.

– Угу… – проворчал он. – Все это чрезвычайно интересно, но в итоге мы так и не знаем, где искать Мари.

Тороп промолчал. «Так и есть, – подумал он про себя. – И, учитывая видения, вызванные наркотиком, можно на законных основаниях усомниться в том, жива ли она вообще. Она и два запрещенных законом младенца, которых она носит в своем чреве».

Позже Черепаха Джонсон закончил барабанить по клавиатуре ноутбука, окинул взглядом длинную вереницу кодированных сообщений, проплывавших по маленькому экрану, и повернулся к присутствующим в комнате.

– Видеокомпиляция завершится через час. Пока что доступны данные биодатчиков и энцефалограмма.

Тороп улегся на постель. Его глаза закрылись сами собой.

Погружаясь на первый уровень слой бессознательного состояния, он слышал разговор Даркандье и Черепахи Джонсона – последовательность зашифрованных слов, смысл которых от него ускользал. Вибрации звуковых волн, которые бесследно распались, когда Тороп провалился в сон.

Его одолевало легкое беспокойство. Тороп подумал, не появится ли сейчас такое же мощное видение, как то, что являлось ему совсем недавно.

Но ничего подобного не произошло.

Его сон был просто бездонной ямой без проблеска сознания.

Он проснулся много часов спустя, разбуженный голосами, раздававшимися вокруг. Шел какой-то громкий спор. Тороп открыл слипающиеся глаза и смутно увидел перед собой искусственную микробиосферу. В зале находилось множество людей.

Тороп привел все органы чувств в активное состояние, его зрение прояснилось. Он увидел Данцика, Даркандье и Черепаху Джонсона, стоявших вокруг нейроматрицы. Здесь же присутствовали старый индеец – Поль Барибал Ламонтань, а также Вакс, Юникс, Лотус, Шелл-Си. Даркандье говорил, что зафиксировал одно из самых мощных излучений биофотонов, которые когда-либо наблюдал у «нормального» пациента. На экране нейроматрицы мелькали какие-то расплывчатые фигуры, светящиеся структуры. Их внезапно сменяли другие изображения и помехи, или черные пятна, на весь экран. Данцик согласился: по его мнению, Торопу удалось достичь поверхностных слоев шизосферы Мари. Вот почему Космический Змей вознаградил его и позволил совершить «скольжение», удающееся только великим шаманам или шизофреникам вроде Мари.

Юникс возражал. По его мнению, нужно было как можно быстрее перейти к испытанию «с какой-нибудь девушкой». Он утверждал, что «связи между женщинами» более сильны и устойчивы, чем между представителями противоположного пола. На это ему заметили, что у них нет женщины, которая бы недавно встречалась с Мари.

Нейроматрица с «некоторой долей вероятности» определила местонахождение Мари на северо-западе от Монреаля – на расстоянии от ста до четырехсот километров. Приблизительно.

Черепаха с помощью своего ноутбука подключился к базе данных метеослужбы. Ночью вдоль реки Сагеней бушевали грозы невиданной силы. Ливни уничтожали окрестности Монреаля и штат Вермонт. Синоптики предупреждали, что вдоль Аппалачей идет еще один чрезвычайно мощный фронт кучевых облаков, вызванный циклоном, который стремительно терял силу над Арканзасом. Грозы уже обрушились на Вашингтон и вскоре должны были затопить весь северо-восток Соединенных Штатов. Затишье в Монреале продлится не долго: к вечеру передовые отряды мрачной грозовой армии достигнут границы региона. Буря, по силе равная той, что разразилась предыдущей ночью, обрушится на Квебек, Онтарио и близлежащие американские штаты. Полиция, пожарные, подразделения Квебекской национальной гвардии, федеральной армии, Королевской канадской конной полиции – все экстренные и силовые структуры мобилизованы по тревоге. Поисково-спасательные отряды еще пытались добраться в пострадавшие накануне удаленные районы. Заваленные дороги, деревни, уничтоженные селевыми потоками, мосты, снесенные разлившимися реками, прогалины, зияющие в лесах, там, куда, по словам очевидцев, ударили молнии мощностью во много гигавольт. Новые русла, проложенные вышедшими из берегов реками прямо среди городов, полей, между холмов. Машины, дома, грузовики, промышленный хлам, унесенный за много километров, неописуемый хаос. Черепаха и Мелоди просматривали страницы Интернета, отовсюду собирая изображения. Нейроматрица сравнивала топографию районов, попавших в метеосводку, с видениями Торопа и собственными расчетами местонахождения Мари.

В конце концов машина отобрала серию снимков, снабдила их многочисленными данными и диаграммами и выделила цветом соответствующие области на снимке со спутника, полученном на одном из метеосайтов.

Ее бесполый голос постепенно заглушал шум разговоров.

– Судя по всему, нейровидеосимуляция, полученная прошлой ночью, соответствует сектору, представленному на данной спутниковой карте. Это квадрат со стороной примерно пятьдесят километров, к северу от реки Сагеней. Его южной границей служит линия между городом Шикутими и национальным парком «Сагеней». Именно здесь с большой долей вероятности находится зона, над которой «пролетал» господин Тороп. Точная локализация дерева невозможна в силу причин, связанных с квантовой механикой, о которых вам всем известно. Однако весьма вероятно голографическое перераспределение информации. Тогда место, где господин Тороп видел дерево, может оказаться совсем в другой точке нейрокарты, хранящейся в его памяти.