Текст книги "Люди и Тени. Отредактированная версия (СИ)"

Автор книги: Мох Зелёный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Да-да

– Жми сюда... Сюда... Кричи: 'Кувайге!'

– Что за слово?

– Заклинание шаманов с южных островов. Ты разве не знаешь, что Улей создан при помощи древних сил?

– Ну да, – Найпа сглотнула, – а что, управлять ульем так просто? Кнопочки нажимать?

– Нет. Это самое простое заклинание. Есть сильнее... Ну! Чего уставилась! Кричи!

– Кувайге. Кувайге! Кува-а-айге!

Мараван смело дразнил могучего врага – отвлекал от колесницы. Разъезжал вокруг, смеялся, свистел, пускал стрелы. Копье сломалось о броню – но парень не унывал. Тварь не хотела тратить Джингу, свою колдовскую мощь – нисколько не боялась дерзкого противника. Размахивала саблей... Ведь была младой, из доспехов – лишь кираса, и игралась с человечком в кошки мышки. Другие маразуты удивленно наблюдали – они тоже подумать не могли, что четверо жалких юнцов могут им как-то угрожать.

– Почему не срабатывает? Кувайге!

'Момент истины'. Мощный, жужжащий рой, подобно злобному островному божеству, вырвался на волю. Тысячи пчёл со стальными зубами накрыли уродца и начали ПОЖИРАТЬ. От дикого вопля ужаса и боли закладывало уши, но даже этот вой заглушало лютое металлическое жужжание. 'Вот это Сила!' Другие маразуты так и ухнули от страха и удивления... Двое из них решили не рисковать – всё же истребители караванов, разведчики и диверсанты, а не воины. Переглянулись... и пустились наутёк.

– Слава богам, – молвила Майта, в голосе звучало великое облегчение. Как дуновение прохладного ветерка в знойный летний день.

– Теперь у нас есть надежда.

– Ха-ха! – Наследница тоже радовалась. После зрелища кровавой битвы, в которой один маразут завалил двадцать шесть всадников, мощь Золотого Улья казалась чудом.

– Мы сильны! Кумай! Ла-коса!

Впрочем, здоровяк охваченный роем ещё не умер. Вопя от боли ужаса, он выкрикивал заклинания, катался по гнилой траве, грыз землю, сыпал проклятиями... Пчелы пролазили в ноздри и уши, копошились в плоти, тысячи золотых челюстей крушили кости. Слышался шум, металлический шелест бесчисленных лапок и крыльев, умирающая туша исходила дымом, вся в крови... При виде такого зрелища, радость Найпы рассеялась. Она вдруг осознала весь ужас и безумие происходящего: механический уродец, дитя лабораторий, пожирал другого, не менее жуткого уродца, чьи силы даны вечной тьмой. Бой обреченных злодеев, во славу их Хозяев – ещё более страшных!

Итак, один маразут в агонии, двое бежали. Но оставался ещё один. Жирный, седоволосый. Он сплюнул и поднял руки к небу: 'Тогойго'

– О, Предки... – пролепетала Найпа.

'Смерть'. В охваченного агонией двуглавца ударила красная молния. На землю посыпались тысячи опаленных пчёл. Монстр вспыхнул белым пламенем, заревел пуще прежнего, рассыпал мириады искр – и издох. Сквозь завесу сизого дыма Найпа увидела его огромный скелет, и оплавленные доспехи...

– Сильно.

Конечно, живой маразут вовсе не думал помогать товарищу. Он хотел истребить Рой. Это удалось.

– Ну что запускать новый Рой? Там в Улье их много, да?

– Несколько. Но на перезарядку нужно время. Держись крепче, мы сваливаем отсюда! Хвати с нас испытаний, – Майта хлестнула коней. Колесница развернулась и помчалась обратно, к войску, под защиту солдат.

– Но... но...

– Скоро тварь восстановит силы. И сможет снова ударить молнией. Мы должны быть подальше, когда это произойдёт! Держись.

Уже темнело, завыли бледные призраки. Снова повалил снег – сначала несмело, затем всё сильнее – укрывая равнину мягким желтым саваном. Отвага покидала Найпу, её прошиб озноб. Майта изо всех сил погоняла коней, стучали копыта, скрипели колёса.

'Уходим!' Живой двуглавец увидел, что добыча удаляется, рассвирепел. Мужская голова заревела, женская завыла – люто и завораживающе. Монстр ринулся в погоню.

– Быстрей! – кричала Найпа. – Ещё быстрей.

– Заткнись.

– Чего?

– Не мешай. Пожалуйста!

Несмотря на жир, маразут настигал колесницу – мчался быстро, под тяжестью бега гудела земля. Глаза сияли алым светом, всё ярче и ярче, рты скалились в белозубых ухмылках. Над головами каркали вороны. Монстр приближался, с кистей его рук посыпались искры. 'Ну всё, – подумала Майта. – скоро ударит, и прощай мир'

– Подруга! – крикнул Мараван. Посеревший от страха, он всё равно держался достойно. Его княжеский конь мчался не медленнее колесницы.

– Что, пора? – спросила Майта, и наследница заметила в её глазах тревожную тоску. А ещё – жалость.

– Думаю, что да. Самое время – пора! Пожелай мне удачи.

– Останься в живых! Да хранят тебя боги...

– Удачи, дружище, – поддержал Тариваш. – Да хранят тебя предки... И технократская броня!

– Что? – в ужасе спросила Наследница. – Мар, ты что, помирать собрался? Не смей!

– Не помру, – вымученная улыбка. – Тахами молодцы, умеют клепать доспехи. Но если всё же не вернусь – не поминайте лихом. Кумай!

Парень развернул взмыленного коня и помчался на маразута. Натянул лук... Монстр взмахнул саблей – промахнулся. Просвистевшая стрела угодила ему в мужскую голову, прямо в ухо. Оглушительный рёв! Ещё одна стрела, и ещё две, три... Монстр никак не мог прибить шустрого ученого. Вот Мараван подъехал сзади и рубанул по коленным суставам. Рёв стал тоньше, болезненнее. 'Получи, тварь!' Гиблая кровь брызнула Маравану на лицо.Но двуглавец не растерялся – лягнул ногой, закованной в железо. Учёный ловко увернулся – ботинок лишь задел его – но всё равно, удар выдался мощным. Парень покатился по земле, вышибленный из седла.

– Мар! – кричала Найпа. Колесница удалялась, уже не мчалась (кони устали) но катилась прочь от ужаса, от смерти, добычей которой стал Мараван.

– Не ной, – тихо молвила Майта, сосредоточенно управляя колесницей.

– Почему? Я сильная, но с меня хватит. Слишком много жути.

Мараван, тем временем, поднялся на ноги, подозвал коня, и снова взобрался в седло. Грязный, ушибленный, но не сломленный. И не сломанный. Двуглавец отвлёкся на колесницу, думал, что враг погиб, и хотел уже продолжить Охоту... Но враг, дерзкий гость из далеко Лаашина, был жив – и снова бросал вызов! Настиг двуглавца – и нанёс удар. Острый меч пронзил бронированный сапог, хлестнула черная кровища – лезвие угодило в пятку.

– А-а-а-у-у-а-а, – чтоб понять, что хотел сказать двуглавец, не нужен переводчик.

Тут прозвучал звук войскового рога, стук десятков копыт. Из мглистой дали показалось войско кузуни и варваров, уставшее, обозлённое, но всё ещё способное сражаться. Колыхались знамёна, но флейты и роги молчали, воины не кричали боевых кличей. Кони бежали медленно, их бока покрылись комьями пены.

'Ну и вид у вас...'

– НАЙПА! – Лицо Батташа выражало ярость. Ещё более хмурое, чем окружающий пейзаж.

– Что там за возня? – Осведомился Луривун.

Найпа кричала и размахивала руками, но ветер уносил её слова. Впрочем главнокомандующие и так всё поняли. Увидели учёного, дерущегося с двуглавцем. Было ясно – у учёного мало шансов.

Военачальники переглянулись.

– Я еду на помощь. Со своими парнями, – уверенно молвил Тес.

– Нельзя, – возразил варвар. – Двуглавец сейчас шарахнет молнией. Он старый – значит не шибко шустрый, зато очень живучий, а уж Джинги хватит на десятерых. Сваливаем отсюда, и Найпу забираем.

– Чего!? Вы не будете спасать? – Наследница вытерла слёзы. Ветер донёс до её нежных ушей разговор военачальников...

– Но Мараван? Как же так?

Ум Найпы ещё отказывался признать, что всё кончено, но сердце уже прочувствовало всю безысходность. Закусив губу, Наследница бессильно глядела на сцену расправы. Снег присыпал рыжие косички, слёзы ручьями стекали по щекам.

Двуглавец поднял руки к небу. Оскалился. Взглянул на молодого учёного, сверху вниз... Очи сощурились, рты белозубо оскалились. Вновь разгулявшийся ветер трепал седые патлы и бороду монстра, а зарницы отсвечивали его черную как замогильный мрак броню. Из недр могучей груди вырвался рёв: 'Модойго!' Вспыхнула ослепительно красная молния, прогрохотал гром. Сраженный учёный свалился на землю, рассыпая тысячи искр, его конь заржал и обратился в пепел. И на какие-то несколько мгновений всё стихло....

– Мараван. – Найпа склонила голову и зажмурилась. Но тут же открыла глаза, схватила княжеский лук. Потомки Лайры так просто не сдаются.

– Я отомщу за друга, – зло сказала она. Глаза блестели, лицо словно светилось от решимости. Но не выражало большого ума.

– Сиди! Что, с ума сошла? – испуганная Майта схватила её за руку.

Но слишком поздно. Девушка вырвалась, спрыгнула с колесницы и побежала прямо к двуглавцу. Маленькая собачка нападающая на медведя. Тот нависал над нею черною башней, очи пламенели, рты скалились, из ноздрей валил пар. Женская голова показывала язык. Но отчаяние глушило страх, к тому же после победы над Тенью, Найпа действительно поверила в свою силу.

– Эй ты! – звонко крикнула она.

– Сейчас сгинешь! На веки вечные.

Голос обреченной смелости. Увы, для победы одной её недостаточно! Найпа натянула тетиву... Прицелилась... выстрелила. Просвистевшая стрела сломалась о броню монстра. Даже сила Предков не помогла. И теперь настал момент истины! Монстр усмехнулся, почти с жалостью, склонился над растерянной, опустившей руки Найпой, и заорал ей в лицо. Обеими головами! Это был рёв урагана, бессмысленной, беспощадной ярости, сильной, черной. Так, наверно, ревут безумцы, разрывая путы. Девушку обдало брызгами слюны, она завизжала, закрыла уши, зажмурилась – и пала как подкошенная. Лишилась чувств.

Казалось – это конец. Кавалеристы Тес-Нура ринулись в атаку, дабы спасти Наследницу, но тут подоспели тысячи морвошей – и всадники увязли. Ещё больше мертвяков, визжа и плюясь ядом, обрушились на обоз. Снова – месиво, крики, звон оружия. Тьма сгущалась, наползал ядовитый туман, во мгле жутко светились алые глаза двуглавца. 'Нет, нам с ним не справится' Военачальники переглянулись, кони брыкались и ржали от ужаса. Тариваш что-то кричал, размахивал мечом... И – предвкушая пиршество – из тумана глядели призраки. Глядели, облизываясь студенистыми языками...

Одна лишь технократка не отчаялась. Нервно улыбнулась, и пробормотала: 'Что-ж, придётся действовать самой. Улей готов, он ещё помнит голос Наследницы. Думаю, я смогу его запустить. Даже если всё безнадёжно, это не повод сдаваться'. – Кто нибудь, отвлеките тварь! – крикнула она. – Я знаю что делать.

Звонкий, чистый голос, такой чуждый окружающему миру был, однако силён, и слышен далеко. Но не напрасно ли? Пелена снега поглощала последний свет, и вой призраков звучал словно заупокойная.

Оказалось – надежда есть. Возможно вмешались Высшие силы, а возможно так и должно было произойти, но шершни вняли зову Майты – вышли из оцепенения. Заорав боевой клич, они пришпорили коней – варварская конница, лучшая в мире Суллинар – сорвалась с места. Мохнатые скакуны бежали тяжело, мокрые от пота, оставляя в присыпанной снегом земле глубокие следы. Всадники тоже явно притомились – но их распаляла ярость. Они осыпали Двуглавцы тучами свистящих стрел! Стальные клинки не пробивали «панцирь», но застревали в суставах, глубоко царапали лица, рвали волосы. Сами же шершни зло улюлюкали и дразнили врага. Тот встряхнул патлами и ударил себя левой рукой в грудь. Мол: «Ну держитесь, недомерки». Оставив колесницу в покое, переступив через Найпу, монстр ринулся на шершней! Размашистые уверенные движения, самодовольное выражение рож, всё это не оставляло сомнений – двуглавец уже не сомневался в своей победе... Он решил проучить узкоглазых обидчиков – искупавшись в их крови. Ну а затем уж – на закуску – заняться колесницей.

«Удача!» Майта нервно хохотнула и вытерла лицо. Хлестнула коней, подъехала к Наследнице, и затащила её на колесницу. Мысленно отгородившись от окружающего хаоса, перевела дух... Приложила руку к шее Найпы – там пульсировала кровь. «Жива. Отлично». Взяла за руку, прижала её пальцы к нескольким кнопкам. Мигнули лампочки! 'Так-с'.

– Скажи заклинание! Ну, скажи.

Молчание.

– Прошепчи. Иначе Мараван умрёт!

– Ку... Вай...Ге – пролепетала Наследница. И провалилась в забытье.

Она не видела, как на свободу вырывается лютый, жужжащий, металлический рой. Как он настигает Маразута, накрывает его, медленно стирает в порошок. Как двуглавая тварь катается по земле, воя от боли и ужаса, сыпля проклятиями. Как морвоши бессильно пятятся, падая под ударами мечей и сабель. Как солдаты ужасаются, но уже спустя несколько мгновений – радостно кричат, гремя мечами о щиты «Издох, Гад!» А военачальники подъезжают к распростертому Маравану и, Тес-Нур, поражённый, говорит: 'Лишь оглушило, да слегка опалило. Даже обычная грозовая молния и то навредила бы больше. Вот это броня!' А Батташ отвечает: 'Дадим нашим учёным, пускай изучат. Быть может, они сумеют клепать такие штуки для нашей армии...' Лицо Маравана мажут соком Цветка, затем парня откачивают и кладут на телегу. На другую телегу – Найпу. И войско спешно движется к Княжеству, к спасительному свету. Спешно – потому, что скоро Ночь, и ветер воет голодным призраком. Но всё равно медленно – ведь люди и кони едва не валяться с ног... Ничего этого Найпа не видела и не слышала. Лишь пустота и тишь, и сквозь бескрайний простор светили четыре красных глаза. Два ехидные, два угрюмые, но все одинаково злые. Девушка не знала, что бой завершился. 'Домой' – сказал Тес-Нур.

***

Поехали, однако, не домой, а в Шиккунай, так ближе. Уже покидая поле битвы, Батташ задумчиво молвил:

– Да, наша Найпа та ещё дурёха. Хорошо что двуглавец лишь оглушил её криком, и не стал убивать.

– Странно, – ответил Тес-Нур. – Ведь мог просто наступить – и всё. Неужто хотел утащить к себе домой? В державу Маразутов? Как наложницу?

Батташ покачал головой.

– Не как наложницу... Для опытов. Маразуты исследовали бы её как наши учёные исследуют редких насекомых. Наверняка в их руки ещё не попадали потомки Лайры.

Пару минут оба молчали. Тес-Нур устало склонил голову, но лицо по прежнему выражало твердость духа. Батташ озирался по сторонам. Из ноздрей коней вырывались облачка пара – холод крепчал. Наконец Варвар молвил:

– А мы таки недооценили ученых. Дерзкие ребята. И смелые.

– Вполне, – кивнул Тес-Нур. – Вот только знать бы, зачем им понадобилось эта выходка? Это нападение на двуглавцев, заигрывание с Найпой...

– А что, не ясно? Хотят её очаровать. Чтоб она САМА, добровольно поехала с ними в столицу. И, конечно, они используют гипноз.

Тес-Нур нахмурил густые брови.

– Сволочи. А вообще зачем это "чарованье"? Ведь проще просто похитить. Какой смысл всё усложнять?

Варвар пожал плечами.

– Видимо они боятся страшной кары. Если похитить наследниц без их на то согласия – можно нарваться на проклятие. А если наследницы не против, если сами того хотят – тогда всё "законно". Никому не хочется вызывать на свою голову гнев Древних сил. Давно известно – род Лайры очень непрост, и его защищают не только Предки. А и кое-кто могущественнее. Недаром ведь Ульи подчиняются лишь представительницам этого рода.

– Сложно всё это, – Тес-Нур сплюнул. – Я простой военный, не люблю всякие загадочные проклятия и тому подобное.

Батташ тем временем продолжил:

– Сама Лайра была сложным человеком. Никто не знает с кем она заключила договор чтоб захватить власть. Да, миллионы кузуни называли её святой. Но многие называли её ведьмой.

– Не злословь Династию. – жестко сказал Тес. – Лайра навела в империи порядок, привела народ к процветанию. Под её руководством были построены сотни священных башен и духовных школ, десятки приютов для сирот и нищих. Дервишы признали её избранницей Небес.

– Видимо она пыталась искупить свою вину. – пожал плечами Батташ. – И поверь, я уважаю Династию, но отношусь к ней трезво.

Тес ничего не ответил. И это было знаком согласия. Спустя пару минут он молвил.

– Знаешь, Бат, ты варвар, ты ближе к природе. Твой ум ум более живой и менее зашоренный чем мой. Я всё таки "образцовый офицер", притом старый. Мыслю как шагаю на параде – ни шагу в сторону. Потому, твоё мнение для меня всегда важно... Но всё же не злословь династию.

– Хорошо.

Где-то в дали раздался надсадный нечеловеческий вопль, тонкий и пронзительный, полный ненависти и боли. Затем утонул в угрюмом стоне и булькающем хрипе. Солдаты новички крепче сжали обереги, кто-то пробормотал молитвы, кто-то заклинания. Но бывалые бойцы даже не обратили внимания – обычные звуки Мёртвых земель. Разборки между местными сущностями. Если бы появилась серьёзная угрозы – разведчики шершни быстро доложили бы о ней. Ведь даже в темноте способны услышать и учуять неладное.

Батташ набил трубку табаком, прикурил, и снова заговорил:

– Да, возвращаясь к Найпе и Легиону. Почему её просто не похитили? И её и всех остальных. Наверно причина не только в страхе перед Древними силами. Дело в том что легион наследниц это всё таки боевая единица. И технократам нужно чтоб он выполнял приказы, подчинялся. Потому, дабы девчушки не взбунтовались против новых начальников – им нужно, как говорят технократы, 'промыть мозги'. Очаровать. Конечно, главную работу выполнят столичные ораторы, и их дурманящие вещества, но похитители должны её начать.

– Ду уж...

– Ну теперь-то их планы разрушились. Вон гляди, какие хмурые Тариваш и Майта! – варвар усмехнулся. – Не нравиться им ехать с завязанными глазами. Под стражей!

Вокруг уже сгустилась ночь. Время, когда люди спят, а их страхи бодрствуют. Когда контуры смываются и разум больше не всесилен. 'Два плюс два – четыре? А может пять? Попробуй – подсчитай в темноте' Сквозь мглу помигивали керосиновые лампы, а вдалеке – глаза призраков.

– Хоть бы доехать спокойно, – вздохнул Тес-Нур. Потрепал коня по шее, тот нервничал.

– Доедем, – молвил Батташ. – Э, гляди! Череп! Огромный.

Оглянулся... Да, и вправду череп. Торчит из земли, как уродливое растение. В колышущемся свете фонарей кажется желтым. Покрыт серыми пятнами и седыми волосками... Сам размером с дом. В глазницах – зеленоватый болотный свет.

– Только этого ещё не хватало...

– Не переживайте, господа! – вмешался Луривун. Парень улыбался, устало, но весело. – Я изучал такое в академии. Этот череп – гриб.

– Ох... Я бывал здесь пять лет назад, ходил в рейд. Тогда черепа не было!

– Не было. А за пять лет вырос. Ещё через десять лет он вырастет ещё больше, будет как скала. Такие... гхм... грибы, попадаются редко. Вокруг них собираются тени, водят чумные хороводы.

– Хм... 'Битва у жёлтого черепа'. Безумное название – для безумной битвы.

Вдали показались огни Шиккуная... Кошмары, наконец-то, заканчивались. Воинов ждали тепло и покой.

ГЛАВА 18. ДОМ ИСЦЕЛЕНИЯ

Видения плыли и плыли перед замутненным взором, казалось их хороводу не будет конца. Одно другого чернее, одно другого безумнее... А ещё звуки, голоса: печальные и невыносимо злобные, настолько злобные что казалось те кто их издают ненавидят даже себя. Запахи смерти и разложения... Обрывки мыслей и давно забытых чувств. Хаос, месиво обломков сгинувших миров. Времени словно не существовало, так же как и пространства. Лишь бессмысленный, выдохшийся бред...

Но это был ещё не конец. Постепенно Сознание пробуждалось и в нём забрезжила Мысль – простоя и уместная. 'ГДЕ Я?' – подумал Мараван. Хороший вопрос! Но в голову лезли невесёлые предположения. Ой какие невесёлые... Оно и не странно – окружающий мир не внушал доверия. Парень попробовал сосредоточиться, оглядеться. Видения таяли, рассеивались, исчезали... Осталось лишь одно, бледное и мрачное, но, по крайней мере, поддающееся осмыслению. Равнина – далеко внизу, похожая на местность недавней битвы. Слышался далёкий женский плачь, безутешный и горький. И Туман. Нет – мгла, дымная, мутная, вязкая. Она забивала дыхание и липла к коже. Четыре алых глаза... Почему-то парень знал, что это глаза маразута. Их свет просачивался сквозь мглу и холодил душу.

'Я в Преисподней? Нет... В стране мёртвых? Где?' Как ни странно, подобные мысли не испугали ученого. На душе пусто, всё безразлично. Лишь где-то глубоко-глубоко зарождалась тоска... Парень попытался шевельнуться – слава небесам – не больно.

На равнине копошились мириады морвошей. Толпы уродцев напоминали заросли тростника – их руки колыхались гнилыми стеблями. Много, очень много, не сосчитать. Полчища простирались до горизонта, который тонул во мгле. 'Фу, мерзость! Да... А где же Силлан? Он тоже умер? А Милла? Они живы!? Ребята, где вы? Где вы? Где же вы...?' Тьма сгущалась и надежду уносило в Небытиё...

– Да здесь мы! Всё хорошо!

Мараван почувствовал вкус душистого мёда. И где-то далеко запели птицы...

– О, приходишь в себя! Не переживай, чудак, ты легко отделался.

Ученый попытался открыть глаза. И внутрь сознания хлынул живой свет, стало тепло. 'Рано я себя похоронил. Мне ещё рано умирать – я нужен Родине живым. И друзьям'

***

Был вечер, в окно веял несмелый ветерок, на дворе моросил дождь. Птицы давно смолкли. Силлан – то бишь Тариваш – склонился над кроватью и протягивал Маравану очередную ложку с мёдом. Смуглое лицо ханаарца украшала белозубая улыбка...

– Да, тахами молодцы! – проговорил парень, наблюдая как его друг смакует мёд. – Если бы не кольчуга, ты превратился бы в пепел. Интересно, из чего они клепают свои доспехи? Из небесных камней?

– Неважно. Где Милла?

– Вышла справить нужду.

– Ясно. А... А почему на окне решётка? Мы в тюремной камере? – учёный скривился.

– Почти. Не в камере, а в Доме исцеления. То есть в доме для сумасшедших! – Ответил Тариваш, – А ты думал: нам всё сойдёт с рук? Мы же нарушили приказ, и из-за нас едва не погибла Наследница. – он ещё раз улыбнулся. – Кстати, когда ты бредил, ни разу о ней не вспомнил. Всё: 'родина... друзья... родина...' а о Найпе ни слова. Но ведь ты ей нравишься. А что – девушка худенькая, но бойкая, можно и роман закрутить.

– Мы на задании, – Мараван попытался встать. И, захрипев от боли, лёг обратно. – Слушай, Силлан... то есть Тариваш, ты слишком легко к этому относишься. Мы едва всё не провалили. А возможно всё уже кончено. А тебе только дай языком почесать. О вине и о девушках... Ладно. Лучше скажи: почему мы в доме для безумцев? Я мало что помню. Последнее что запомнилось – рожи двуглавца и его вопль 'модойго!' А дальше – тьма. Ну её... Давай, рассказывай, что было вчера.

Дождь заканчивался, сквозь тучи пробились зыбкие вечерние лучи. Мириады капель заблестели как алмазы, в окно дохнуло свежестью... Снова запели звонкоголосые птицы. Не хотелось думать о плохом! Но что поделаешь?

– После побоища войско отошло в Шиккунай, – начал ханаарец. – Это ещё одна провинциальная дыра, рядом с Танналаром. Правда побогаче – тут проходит одна из дорог Великого пути пряностей. Но важно другое: местная княгиня, Му-Наара, дружит с Ву-Таамой, да и между самими княжествами устоялась дружба. Хотя нет, скорее Союзничество... Жители Танналара не раз выручали соседей на войне, а те, в свою очередь, платили за это денежками.

Ну, ты понял. К чему это я говорю? Шиккунайцы, конечно удивились, увидав, что нас, посланцев Столицы, везут со связанными руками, как пленников. Но, в честь 'дружбы' не стали ничего расспрашивать. Батташ молвил, что, мы-де заражены Тьмой, одержимы призраками, потому нас и повязали – для нашего же блага. И намекнул, что нас лучше содержать под надёжным присмотром. А ещё потребовал выделить жильё для войска – а также выделить тёплую еду и лекарства. Шиккунайцы так и сделали: разместили солдат в запасных казармах, офицеров в жилых домах. А нас – 'одержимых тьмой' посадили под присмотр – в местный Дом исцеления.

– Хм... И долго мы будем торчать в этом Шиккунае, в тюрьме для безумцев?

– Нет, конечно, – Тариваш грустно вздохнул. – Завтра будет праздник в честь Победы – освобождения торговых путей. А затем войско отправиться домой, в Танналар, и нас тоже заберут. Для суда! Ву-Таама не пожалеет. В лучшем случае – засадит в темницу, в худшем – головы с плеч. Мы подставили Найпу, нарушили приказы... Но, с другой стороны, мы важные шишки, потому вряд-ли нас казнят. Скорее всего нас ждёт темница.

Мараван улыбнулся. -

– Хе-хе, Значит всё идёт по плану.

– Да! Найпа видела, как ты её защищал. Ей понравилось командовать Ульем. Так что, похоже, мы справляемся! А теперь, вдобавок ко всему, мы стали 'жертвами тиранши-тёти' Девчушка от нас в восторге.

– Значит, будет рада поехать с нами? В Столицу?

– Конечно. А то, что тётушка Ву запретит ей уезжать – её только раззадорит, – Тариваш хохотнул. – Как же, Романтика... Бежать из дому, вместе с лихими друзьями и любимым. Мечта всех девчушек!

– Не всех. Но Найпа такая. Надоела ей житейская рутина, ага. Хочется чего-то Эдакого. – Мараван хитро прищурился. – Что-ж, будет ей 'эдакое'. Служба в элитном легионе – не так уж и плохо.

Парень оглядел комнату. Стены белёные, с потолка свисали четыре пучка перьев – обереги от злых сил. На подоконнике горела масляная лампа – скорее для ароматов, чем для тепла. Ароматы трав, они ведь целительные... Чисто всё, аккуратно, тепло. Шкафы и полки покрыты искусной резьбой. Вышитые бисером подушки. 'Всё в лучших кузунийских традициях. Чистота и уют'

Звякнули дверные колокольчики – в комнату явилась Майта. Как всегда в строгом сером костюме, печальная и задумчивая.

– Привет, ребятки. Мараван, я рада, что ты пришёл в себя, – она слегка улыбнулась. – Я уж думала мы тебя не откачаем.

– Та ладно. Я даже не сомневался в технократской броне! – сказал Тариваш. – Знал, что наш дружище выживет.

– Выжить-то я выжил, – тихо молвил Мараван. – Но такого навидался, что врагу не пожелаешь. Вы думаете двуглавец шарахнул меня просто так? Что сила его молнии убивает лишь тело? Э-нет... Знаете, не хочу про это говорить, но сила двуглавцев заражает тьмой душу.

– Ох, какие слова! Братишка, не обижайся, но ты просто получил по голове, вот и бредил как с белой горячки. Мы тебя вылечим. – Тариваш потрепал друга по волосам. – Держись, не унывай!

Но лицо технократки выражало тревогу...

– Мы можем ещё чем-то помочь? Хочешь, я вызову ещё одного лекаря?

– Не нужно. Пройдёт, – вялая улыбка. – Просто хочу, чтоб вы знали – Вудрош существует. И действительно опутал корнями все недра мира. Я видел! Огромный, жёлтый, жирный, безликий... Растёт, жрёт душевную грязь что стекает с поверхности, всю боль, страхи и тревоги, ненависть и прочую муть. Насыщается, гад. И источает Джингу – невидимый яд, Силу Смерти.

Пару минут все молчали. За окном сгущалась темень, снова пошёл дождь. Тариваш покачал головой:

– Тебя и вправду сильно долбануло, в сказки веришь. Ну ладно, твоё право. Но мне интересно, если этот червь таки существует, почему технократы об этом не знают? Когда нас отправляли на задание – долго-долго рассказывали про теней, про маразутов, про оружие которого они бояться... А про Вудроша – ни слова.

Парень закрыл глаза:

– А они не дураки, чтоб делиться секретными сведениями, И, кстати, Вудрош не червь из сказок. Он намного страшнее. Огромный подземный многоглазый гриб, что вырос в глубинах Шара. Опухоль.

– Какого ещё Шара?

– Нашего мира. Суллинар шарообразный... Планета. И она больна! Вудрош гнездиться близко к её середине, возле самого Сердца. А его корни-отростки пронизали всю плоть. Там холодно и сыро, бесконечные пещеры заполненные водой. Да, все недра холодны, полны воды и пронизаны пещерами. Хорошая среда для тёмных сил, и они плодятся там. Лишь в середине – в Сердце – теплиться живой огонь. Но злые силы скоро доберутся и до него.

Майта взяла парня за руку:

– Не надо. Не вспоминай! Лучше отдохни.

Но Мараван продолжил. Лицо отрешённое, глаза закатились. На лбу выступили капельки пота... 'Дела плохи!'

– Вудрош это гриб. Он насыщается тёмными людскими переживаниями, что стекают вниз: страхами, тоской, злобой, тревогой, усталостью. И растёт, жиреет... Он уже больше Столицы. Вся плоть мира пронизана его корнями. Из них вырастают его порождения, их там полно, в воде пещер. Да! Растут, как на дрожжах, и тоже жрут нашу муть. Вудрош всего лишь болезнь, опухоль, в нём нет ни капли человеческого, и тем не менее он по своему хитрый, спокойный и мудрый, как болотная змея. Он повелевает тенями. На мёртвых землях много желтых черепов – вы же знаете? Так это тоже порождения Вудроша, выросшие из его корней. Да, его отростки достигают поверхности... Через 'черепа' тварь общается с тенями и прочей мерзостью. Подпитывает их своей Силой – а они подпитывают его своей. Вудрош древний, зародился ещё да Затмения, а после него обрёл небывалую мощь. Он всего лишь опухоль. Опухоль... Опухоль...

– Парень, ты бредишь, – встревожился Тариваш. И был недалёк от истины! Но Мараван не просто бредил – его душу застлал Мрак. С засохших губ срывались тихие, хриплые слова, слова больного человека, но слышалась в них сила. Сила древняя и упорная: её не напугать тряпичными оберегами, не отогнать наивными заклинаниями. Она шла напролом, глухо смеясь над собственной болью, и затапливала мысли, чувства, воспоминания... Очерняла всё на своем пути.

– Тариваш, всё кончено. Пока я валялся без сознания, то побывал в Курасае – нематериальном мире, сознании Вудроша. Конечно, видел лишь самую малость. Но не забуду этого никогда. Никогда-никогда.

Друзья поняли, что дело серьёзное. Майта строго взглянула на ханаарца: 'Ну чего стоишь? Видишь ему плохо. Нужно что-то делать' Тот лишь пожал плечами: 'Вот ты и делай. Ты училась на лекаря, а я нет'. Девушка метнулась к бочке с настоем древесной коры, намочила полотенце и приложила к горячему лбу больного. 'Давай, оживай...' С губ парня сорвался стон.

– Вудрош существует... Существует... Наш мир болен. Его уже не излечить...

– Постой, – молвила девушка. – Если Вудрош всего лишь гриб, то чего его бояться? Он-же тварь, примитив, пожиратель. Помнишь, что нам сказали мыслители? Там в Лаашине? Самая страшная сила – это человеческая подлость. Ведь злой человек может быть мудрым, сильным и смелым – и при этом с чёрной душой. Он злодей, но знает слабые стороны добра, ведь когда-то сам был добрым, умеет предугадывать мысли, и понимать добрую душу. Потому и опасен – черный изнутри, он всё еще сохраняет человеческий образ. А твари... Это всего лишь твари. Тупые пожиратели.

Лицо Маравана прояснилось, в глазах мелькнули искры мыслей. Слова полились плавно... но всё так же тёмно:

– Майта... Мыслители тоже иногда ошибаются. Думаешь твари не умеют понимать добро? Ты их недооцениваешь. Кстати, есть предание что некогда Тени были Матхунами, сияющими феями, светлыми эфирными созданиями. Они жили в лесах и горах, пели и плясали, и исцеляли всех кто к ним приходил за помощью – и людей, и инородцев, и животных. Но были смертны – отгуляв свой век растворялись в природе, превращались в росу и туман... А очень хотели жить вечно. Потому и продались Тьме – что было глупо с их стороны, ведь "жизнь" дарованная Тьмой ужасна. Никто не стал их отговаривать. Так матхуны стали злом. Превратились в кровожадных дымных упырей, не знающих ни жалости, ни сомнений. Тысячи их были уничтоженные людьми, – но самые сильные и хитрые выжили, и бежали в Туманную бездну, чтоб оттуда совершать набеги – утоляя страшную жажду крови. Спустя века они заматерели, разжирели, стали во много раз хитрее – и славно расплодились. Когда грянуло Затмение – настал их час.