Текст книги "А. С. Тер-Оганян: Жизнь, Судьба и контемпорари-арт"

Автор книги: Мирослав Немиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

«Искусство или Смерть»

Товарищество ростовских художников, основанное и возглавлявшееся А.С.Тер-Оганяном в 1988-90 годах.

«Однажды в художественных мастерских на Университетском у Валерия Ивановича Кульченко был праздник. Принесли два рюкзака «Алазанской долины» и стали ее пить.

Вася Слепченко захотел показать всем кружочки от банок на своей спине. Он порвал рубашку, потом майку и показал. Праздник продолжался. Время от времени кто-нибудь кричал: «Кружочки!», и Вася показывал.

Было очень весело. Звонили в корабельный колокол, бросали с третьего этажа чугунную гирю. Юрий Леонидович Шабельников пел красивым голосом казачьи песни, а старый Валерий Иванович Кульченко стоял перед ним на коленях и плакал.»

Так пишет Максим Белозор (см.) в своей замечательной книге «Волшебная страна». Но почему-то он не указал, что происходило это в сентябре 1988 и именно на этой пьянке и было провозглашено создание Товарищества независимых художников «Искусство или смерть». И когда всей компанией пошли «на яму» за очередной порцией «Алазанской долины», поход этот сопровождался чем-то типа пионерской речевки, когда Оганян выкрикивал

– Искусство!

А ему хором отвечали:

– Или смерть!

Осенью того же 1988 года основные деятели товарищества перебираются в Москву и некоторое время – до начала примерно 1990 года – продолжают и в Москве выступать под этой маркой. А затем постепенно, это прекратилось: и не рассорились, и продолжали дружить, и жить все вместе, на Ордынке и затем на Трехпрудном, но понятие «товарищества», как некоей специальной художественной группы – уже не употреблялось. В московской культурной ситуации 1990-х годов понятия «художественной группы», «движения», «течения», столь важные для авангардизма за всю историю его существования уже как раз были совершенно не актуальными, об этом см. в сообщ. «Движения художественные».

Искусствоведы

Главные люди в «контемпорари арт».

Ибо без искусствоведческого комментария оно —

Ибо таким оно постепенно стало, что —

Да только искусствоведы-то эти —

Истэблишмент

Теоретически, весь авангардизм с самого своего основания провозглашает борьбу с истэблишментом – сначала, в 19 веке, с художественным академизмом, а потом и с политическим и всяким прочим.

Да только так дела обстоят, что очень быстро деятели этого авангарда сами становятся этим самым истэблишментом – тот же Пикассо: бешеные деньги, поп-звезда, все музеи увешанные им, и проч.

Да еще и куда более противным видом истеблишмента, чем истэблишмент массовой культуры!

Все эти поп-звезды или политики – среди них хотя бы довольно-таки быстро происходит «ротация», одни уходят со сцены, другие появляются, а эти – раз попал в истэблишмент, так насовсем;

и те, во-вторых, хоть оправдываются перед публикой, хоть иногда демонстрируют свою неуверенность – мы, может, и заняты фигней, но народ этого хочет, истэблишмент же от авангарда – прямо-таки жрецы: идите прочь, непосвященные! чернь, которая!

Это довольно-таки —

«И так сойдет»

Один из главных жизненных принципов Тер-Оганяна. «И так сойдет», оно же «Не нужно слишком стараться!», оно же «Мы не ищем сложных путей!»

Например.

Подготавливал я к печати книжку про Дженис Джоплин, звезду американского рока 1960-х, и предложил Авдею – ты же художник, сделай обложку, мы заплатим. Ответ был такой: за маленькие деньги мне браться неохота, большие – мне с вас неудобно просить, а главное – я сделаю то же самое, что отлично сможете сделать и вы сами: напишите большими красными буквами сверху РОК, и поместите фотку, где эта Джоплин покрасивей. И все! Не фиг слишком стараться! И так сойдет!

Подумав, мы поняли, что он прав, и именно так и сделали.

Что же до – то это все не просто так, а это есть одно из того, что он есть авангардист до мозга костей. Ибо главная идея авангарда – «ищем речи точной и нагой», не разменивать на пустяки, а искать в искусстве то, что есть его квинтэссенция, главное то, что в нем действует. Редукционизм, иначе говоря, вот основа всего авангарда за все его время существования.

И оно порою, конечно, плохо, но часто – и хорошо. Потому что часто, действительно, не фиг слишком стараться и замусоливать! А нужно действовать напрямую! Без фокусов! А не искать трудных путей.

«Италия имеет форму сапога»

1989, февраль

Выставка художников группы «Искусство или Смерть!», возглавлявшейся А.С. Тер-Оганяном. Проходила в ростовском Выставочном Зале на Набережной, длилась две недели, заняв этот зал – весь, и это был период, когда мы, деятели авангардного ростовского искусства катались, фигурально выражаясь, как сыры, говоря образно в масле славы, и жировали кумы королям в лучах ее же: то есть, славы: авангардизм был в СССР вообще, а уже тем более в Ростове-на-Дону, делом невиданным, и все нас за то, что мы являлись его представители, любили и чуть ли не носили на руках.

А еще впридачу там, на Набережной, были рядом друг с другом аж целых четыре пивные, в которых – во времена антиалкогольного угара! – пиво было наливалемо за малые деньги свободно и без малейшей очереди.

А еще и февраль был необычайно теплый, 16 градусов тепла! в Ростове, который вовсе не пребывает в зоне субтропиков, и, вообще-то, в феврале в Ростове ходят в тулупах и собачьих шапках – и мы, участники товарищества, съезжались к открытию выставки, к 12 часам, и ждали, когда появится такой из посетителей ее, который выразит желание ближе познакомится с авторами, и поведет нас в какую-нибудь из упомянутых пивных: в «Якорь», «Рак» или «Ракушку». И такой обыкновенно появлялся.

А если не появлялся – мы шли туда сами и ради денег – читали стихи. А.С.Тер-Оганян влезал на стул и объявлял: «Господа! Поэт Мирослав Немиров сейчас вам прочтет стихотворение!» После чего я залезал на стул и читал.

Люди нам за это покупали пиво. (Правда, бывало, что говорили при этом – нате, пейте, только со стихами своими отвяжитесь – но это уже частности).

Что читал? Да примерно вот что:

Быть падшей женщиной – приятно:

За сиськи всяк тебя берет,

Ходить ведет по ресторанам,

Деньжата пачками дает,

Но время быстро пролетает,

Уж замуж просится душа,

И тут девчонка понимает,

Что честь ей – ужас как нужна.

Так берегите честь, девчата!

Без чести просто никуда!

И трата-тата тратата

До свадьбы лучше – никогда!

Уж лучше без ноги остаться!

Полюбит, может, инвалид.

Бесчестной ж век одной скитаться,

Постыдный свой влачая быт.

1988, сентябрь, Ростов-на-Дону.

Собственно, это есть краткий пересказ кинофильма «Интердевочка» – одного из первых произведений перестроечного кино. Вообще, одна из первых волн наступившей тогда эпохи Гласности – волна публикаций в газетах о проституции в СССР, и о том, как замечательно им, проституткам, живется.

Это и пересказано в стихотворении.

А потом нас кооператор Капа полюбил.

И стал приезжать к закрытию зала и вел в соседний «Якорь», который был не просто пивной, а уже рестораном, и где стол уже ломился от заранее заказанных Капой яств.

– Ну, давайте, попиздите про искусство! – призывал Капа, и, нужно отметить, не пытался высказать свое мнение об искусстве, а именно ему хотелось, чтобы мы – попиздели о нем, а он – послушал.

Так что в стихах

Слава в достаточной степени мне по барабану:

Я ее, в общем, в количествах нужных – изведал,

излагаются, среди прочего, и впечатления от выставки «Италия имеет форму сапога».

Также см. Рождественская Людмила.

«Итоги»

Господа! Стихи

Куда больше главней, чем кино.

Потому что стихи направляют мозги

У людей, а кино, что кино? Говно.

Поэтому, дураки,

Ежели хотите быть круты

Публикуйте лучше (и с цитатами) обзоры лирики,

А не видеохуеты.

Сообщайте регулярно,

если снова что Гандлевский спьяну учудил,

Или Кушнер трезвый мудрость произнес.

Это же куда поинтересней тарантин-мудил!

Пригов иль Кибиров-то и поумней,

и побезумней, и поудивительнее сраных кинозвезд.

Выгоньте короче, Ю.Гладильщикова в киргуду,

А возьмите меня.

Я вам чики-чики это дело наведу.

Ведь обидно: неплохой журнал,

а в нем такая вот попсовая фигня.

Стихотворение автора этих строк – 8 октября 1997, около 6 вечера.

«В киргуду» – вариант ради соблюдения приличия. На самом деле, конечно, там «блядь в пизду».

Не сбылось: Гладильщикова Ю. в киргуду так и не выгнали, меня вместо него не взяли, и обзоры лирики помещать (с цитатами!) так и не стали. Тем более, я его – стихотворение – им так и не отправил: все суета, ерунда, так руки и не дошли.

Да.

А вот об «контемпорари арт» в «Итогах» пишут регулярно – и, нужно отметить, вполне квалифицированно (Ф. Ромер), хотя и не большие статьи, а только заметочки о прошедших выставках и акциях. В том числе и о выставках и акциях Тер-Оганяна А.С. – и, кстати, обычно положительно о них отзываясь.

Таким образом «Итоги» есть один из немногих печатных органов, пытающихся, и, что особенно хорошо, внятно и доходчиво, знакомить общественность с тем, что происходит на самом деле в актуальном искусстве.

Также см. Печатные органы.

Йоги

Много раз в этой книге описано, как не любит А.С. Тер-Оганян всякую мистику, ну а уж восточную – всевозможную харикришну и бхагаватгиту в особенности. Как-то в годы ранней юности, в начале 1980-х, он ездил в Москву, и остановился на постой у знакомой девушки по имени Татьяна Циркина, родители которой были люди, которые увлекались всеми видами тогдашними, начала восьмидесятых, секретными увлечениями – йога, НЛО, парапсихология, уринотерапия, Д.Андреев и проч. и проч.

А тут у Оганяна заболел зуб. Циркины очень обрадовались:

– Замечательно! Вот мы тебя сейчас вылечим!

Никаких лекарств в доме у Циркиных, естественно, не было – йогам лечиться химическими препаратами западло, они признают только «естественные методы». А тогда у них был период увлечения таким «естественным методом», как «очищение организма», то есть, проще говоря, клизмой. И они стали лечить больной оганянов зуб клизмой – по пять раз в день.

На третий день Авдей не выдержал и тайно купил анальгин. Анальгин помог, но Т. по небрежности оставил упаковку от него на видном месте, она была обнаружена, и был большой скандал:

– К нам в дом – эту мерзость?!!

Возможно, именно с этого и началась Оганянова нелюбовь к восточной мудрости.

Карлики

2 июня 1992, Трехпрудная галерея

«Карлик» Авдей

«Карлик» Китуп

«К барьеру!»

13 марта 1992, «Галерея в Трехпрудном»

Человек приходит в Трехпрудный на выставку – из двери он видит, что на стене вдали развешены разные художественные произведения. Но в зал хода нет – дверь перегорожена таким барьерчиком-прилавочком, подобным тому, какие бывают в раздевалках. И человеку, вместо входа, дают ружье, и предлагают стрелять.

И он стреляет по своему усмотрению – в то из произведений, которое, например, ему почему-либо не понравилось, или руководствуясь какими-либо другими своими соображениями.

Такова была коллективная выставка под названием «К барьеру», придуманная и организованная Тер-Оганяном А.С. Всем знакомым художникам он предложил приготовить по какому-нибудь произведению для нее, при этом он честно всех предупредил, что произведения будут расстреляны из ружья. Все и сделали.

Особенно поучительной художественной какой-то идеи в этом не было, но получилось эффектно: всякий человек, известно, любит пострелять, а уж по художественным произведениям!

Авдей выставил свой портрет с яблоком на голове.

Какой-то гад – три бутылки водки с надписью «Убей любимую».

И проч.

Среди прочего, вот какой автором этих строк был подслушан разговор в публике:

– А вот еще икону нужно было выставить.

– Да ты что!

– Нет, ну интересно – решился бы кто-нибудь в икону стрелять?

Спустя восемь лет оно аукнулось.

Кабаков, Илья

Кандинский

Крайне холоден к нему А.С.Тер-Оганян.

– Романтизм какой-то, и очень глупый, – так он его характеризует.

А «романтизм», се есть, как известно, в устах деятелей авангардистского искусства, слово ругательное еще со времен Маяковского, а впрочем, и более ранних.

КВН

И возникает мысль: а не смахивает ли все это, все это нынешнее постконцептуалистское актуальное искусство, на – КВН на факультете искусствоведения? Изучили предмет (Дюшана, например) – ну, а теперь давайте на эту тему пошутим.

На мой взгляд, очень смахивает.

Я об этом Оганяну говорил.

Тот в ответ морщился.

Классический авангард

То есть, тот, который до примерно поп-арта. А с поп-арта уже начинается – ну, примерно, можно сказать «постмодернизм».

Книги

Одна из главных статей расходов А.С.Тер-Оганяна.

Как у него заводятся если деньги, тут же он идет с мешком в книжный магазин, типа «Гилеи», и покупает книги в большом количестве. И книг у него – до фига, и хороших.

Автор этих строк, например, почти все, что прочел за 1990-е годы, от Геродота до Сорокина, – это все я брал почитать у Авдюши.

«Коллективные действия»

Положительно относится к ним Тер-Оганян.

– Как же так? Это же, в сущности, сплошной дзэн-буддизм! – удивился я.

– Ну и что, как дзэн-буддизм? Я и не против дзэн-буддизма! Я против, когда кто говорит, что он за дзэн-буддизм, но еще и за Иисуса Христа, а еще за Рериха, а еще за Высоцкого, а еще за все вообще прекрасное и возвышенное. А сам по себе дзэн-буддизм – я ничего не против, местами даже вполне разумно.

Комар и Меламид

Комментарий

и необходимость в нем.

Это есть, несомненно, один из главных пороков всего этого контемпорари арт.

И, в сущности, главная часть его, нынешнего авангарда – именно в комментарии. Можно и не делать объект X или акцию Y – достаточно ее описать. Можно не ходить на акцию смотреть – достаточно прочесть про нее в газете: она полностью сводится к своему описанию! И, таким образом, комментаторы – критики и искусствоведы – становятся в контемпорари арт гораздо более важными людьми, нежели художники, а само оно, это искусство, становится просто разновидностью литературы.

А вот Матисс или Малевич, или хоть тот же Ван-Гог – они к описанию никак не сводятся. В том-то и дело, что их нужно – посмотреть своими собственными глазами, и притом именно подлинник, а не репродукцию в каталоге.

А еще к тому же и нет их, комментаторов, – тех, кто разъясняет.

Тех, кто может и хочет внятно расшифровать публике смысл послания, которое сделано автором данным произведением.

Вместо скромного и внятного комментирования, три четверти их, критиков-искусствоведов, жонглируют именами Делеза и Фуко, а —

Ну, Ф.Ромер в «Итогах», тот да.

А так – фамилия одного из главных специалистов по московскому – да и всемирному – контемпорари арт: Тупицын.

Статьи его («их», их двое, муж и жена) – в вобщем, соответствуют фамилии авторов.

Компьютер

Автор этих строк узнает, что в офисе «Врачей без границ», который сторожит Оганян (см. сторожба), полно компьютеров.

– Так ты на них работай! Изучай программы, книжки там верстай! – призывает его компьютеролюб я.

– У меня и лопата есть. Может, мне ее тоже начать изучать по ночам – траншею там во дворе вырыть? – сердито отвечает компьютерофоб Оганян.

«Контроль количественный» и «контроль ситуационный»

и утрата их

Важнейшие понятия теории и практики мирового алкоголизма.

«Утрата количественного контроля» – это когда человек достигает такой стадии алкоголизма, когда начав выпивать, перестает замечать, что выпил уже достаточно, пора и остановиться. Каждый случай выпивки продолжается до состояния полного беспамятства. «Меры не знает». «От первой-то рюмки мне отказаться легко, вот от седьмой …» (Довлатов).

Явление чрезвычайно распространенное в России, и с ним, в общем, еще можно жить и даже позволять себе выпивать. А вот «утрата ситуационного контроля» – это уже да, это уже такая стадия алкоголизма, когда уже —

Когда, например, вызывает начальник – а личность Н., страдающая описанной утратой, наливает себе перед этим стакан, под лозунгом «Фигня! Никто и не заметит!» А потом – второй, объясняя: «Ну и заметит, ну и фиг ли? Кто нынче не пьет!», а затем и третий, потому что «Ну и фиг с ним, с начальником, он вообще козел!»

Когда нужно, например, днем монтировать выставку, а вечером ее открывать демонстрацией публике перформанса – а по пути из гостиницы в галерею ноги сами заводят в винный магазин, и там руки сами покупают бутылку рома – так, по чуть-чуть, для бодрости (нет, лучше литровую; нет, давайте уж сразу и вторую), а затем наливается первая и вторая правда по чуть-чуть, а затем (что-то не действует!) третья сразу по-полной – и т. п.

Тер-Оганян А.С. достиг этой стадии к середине 1990-х, что и вынудило его перейти к полностью безалкогольному образу жизни (см.)

А упомянутый выше перформанс в Берлине, кстати, получился, и весьма эффектный, и он даже заснят на видеопленку. Хотя и весьма не тот, который замышлялся – подробности см. Берлин.

Концептуализм

Я скажу, друзья, вам прямо,

И отнюдь не без причин:

Заебал блядь этот сраный

Весь блядь концептуализм!

То есть нет, оно, конечно,

Вроде даже хорошо, –

Эта всякая скворечня,

Всякой блядь хуйни мешок;

То есть, да, оно забавно.

Поражает даж порой

Всей своей однообразной

Заунывной хуергой,

Но от вас, друзья, не скрою,

И скажу без хуеты:

Все же хочется порою

И невъебенной красоты!

Надым, 19 июля 1990

И, сейчас, девять лет спустя, повторю: так и есть. Господствовавший все эти года концептуализм – или, беря шире, всевозможный минимализм, неопримитивизм, разнообразное «бедное искусство» – очень сильно утомили. Хочется душе и уму искусства богатого, мощного, разнообразного и даже – обладающего пафосом. Потому что – хочется! Потому что – так вот оно и есть.

Далее нужно бы дать общий очерк развития концептуализма, то есть искусства, отказывающегося от «формы» и переносящего упор на манипуляции со смыслом (начиная, пожалуй, с «Черного квадрата» Малевича и с дюшановского писсуара) – но это в следующий раз. Сейчас я к этому не готов.

Космополитизм

Конечно, все они, деятели контемпорари арт, приверженцы космополитизма и граждане мира, в том числе и Тер-Оганян А.С. Конечно, все оно, актуальное искусство, есть именно, в их трактовке, международное и общечеловеческое, и одно из главных обвинений, предъявлявшихся ими к советской власти в годы ее господства – что она их отрезала от этого мира и загнала в глухую провинцию.

Оказалось, неправильно это!

В смысле, космополитизм московского контемпорари арта.

Оказалось – не из моральных соображений или еще каких, а просто – невыгодно!

Оказалось – смотря на карте исключительно налево, свой внутренний художественный рынок они потеряли (точней, просто так и не создали, хоть было и время, была и возможность, когда, в ту же Перестройку, имелся действительный интерес людей ко всякому авангарду и андерграунду), а мировому рынку, оказалось, московские мастера контемпорари арт интересны именно и исключительно как представители экзотической страны, а более – никак. Рассматривать московских деятелей как точно таких же как нью-йоркских, но только живущих в другом месте, мировые арт-дилеры никак не желают – им нью-йоркских, живущих именно в Нью-Йорке, вполне достаточно.

Это оказалось достаточно сильным шоком – обнаружить, что оценивают их по национальной принадлежности, по степени их «русскости» – не бородатые сумасшедшие полунацисты из «Молодой Гвардии», а амстердамские и нью-йоркские критики и галеристы.

Косолапов

Не один Тер-Оганян, конечно, шутит на темы писсуара Дюшана (см. «Не фонтан».) Вот на эту же тему произведение классика соц-арта Косолапова: «Революционный фарфор». Здесь он состыковал два классических авангардистских объекта – дюшановские писсуары с малевичевскими росписями фарфоровых чашек, которыми тот занялся после того, как «закончил живопись» «Черным квадратом» – см.

Кошляков, Валерий

Один из наиболее успешных московских художников актуального искусства в 1990-е годы; кое-кто (например, такая точка зрения весьма распространена в городе Санкт-Петербурге) считает его и вообще лучшим московским современным художником.

Немалая заслуга в этом, если признавать всю правду, как она есть, принадлежит Тер-Оганяну А.С.

Если бы не он, вполне мог бы сейчас К. проживать в Ростове-на-Дону, быть членом местного отделения СХ и писать талантливые, но банальные виды донской жизни, развивая традиции Левитана и Коровина.

Краткая биография.

Родился в 1962 г. в г. Сальске Ростовской области

Начало 1980-х: поступает в ростовское-на-дону Художественное училище им. М.Б. Грекова, где в то время уже учится Тер-Оганян, и имеет в нем репутацию полного идиота: подвиг радиста нарисовал! Большую картину маслом на холсте, где изобразил героическую гибель радиста в степи от взрыва во время боевых действий Великой Отечественной войны.

Учащиеся училища были шокированы такой темнотой. «Футуристов», вроде меня, рассказывал Оганян, конечно, было раз-два и обчелся, но все-таки все учащиеся были парни городские, продвинутые, рисовали кто сюрреализм, кто что-нибудь мистическое, войны, если и было рисовали, так звездные, но чтобы войну Великую Отечественную – таких не было.

Нет, ну, конечно, были хитрожопые хитрожопы, которые и «подвиг разведчик» рисовали, и Ленина на броневике, и съезд комсомола, но с теми все было ясно, да и те для себя если что и красили, так опять же сюрреализм. А этот – сам, по доброй воле – и такое!

А это он – от невинности. Паренек из города Сальска стал художником – ну, так нужно писать картины серьезные, большие, на серьезные темы – про войну и т. д. А что же еще рисовать серьезному художнику? Ходил, можно добавить, Кошляков в это время обутый в футбольные бутсы с шипами. Не чтобы прослыть оригиналом, что еще бы как раз было в его пользу, а – опять же от невинности: а что? хорошие ботинки, крепкие, и недорогие!

Так что тогда Оганян с Кошляковым не подружились.

Подружились они уже примерно году в 1986-м, когда К. работал декоратором в театре оперетты, хотел как-нибудь поступить в Союз Художников СССР, а для души писал жанровые картинки из донской жизни: казаки, казачки и все прочее. Тут-то Тер-Оганян и обнаружил в К. несомненный живописный талант и взялся его патронировать. Давал советы, наставлял, подсовывал книжки с изображениями произведений Матисса и Пикассо, а то и Малевича и Поллока. Результат: Кашель, под влиянием О., все более и более переходит к «современному искусству» – к импрессионизму, в 1987-м уже к чему-то типа фовизма а-ля какой-нибудь Дерен (для Ростова-на-Дону тех времен – дикий авангард), и уже и не собирается как-нибудь пристроится в Союз художников, а – А в 1989-м году Ог. почти силой заставляет Кошлякова переехать вслед за ним в Москву. И поселяет у себя, сначала на Речном вокзале (см.), а затем на Раушской набережной (см.), и год содержит, пока Кошляков не начинает зарабатывать сам, и уже году к 1991-му – см. начало сообщения.

Опишем, чем именно К. добивается успеха, и что он и по сей день развивает. Это вот что: на огромных картонах (3 на 5 м и еще больше), сделанных из найденных на помойках ободранных ящиков от телевизоров, холодильников и прочего, бледной, сильно разбавленной белилами гуашью он пишет виды Рима, Венеции, всевозможные классические развалины. И затем это – выставляет.

– И все? – удивится читатель, привыкший, что в контемпорари арт есть фокус и —, а тут – просто виды Италии?

Именно так. Кошляков есть чрезвычайно редкий в нынешнем актуальном искусстве автор таких произведений, которые не сводятся к их словесному описанию (см. Комментарий), а которые нужно именно прийти на выставку – и посмотреть. И посмотреть – живьем, в натуре, а не репродукцию. Ибо репродукция – все-таки не передает силу и, стыдно при людях такое и вслух сказать красоту, с которой все это изображено.

Впрочем, концептуальный момент во всем этом тоже есть, и весьма сильный. Персонажность. Кто таков человек, который это делает? Это советский дикий человек, пребывая в убогости и нищете, на каком нашел материале (картонные разодранные ящики), какими нашел красками – гуашь, экономии ради сильно разбавленная белилами – изображает видение – мечту! – мечту об иной, прекрасной жизни! – мечту художника, Италию! – но получается совсем не так, как хочется: разбавленная краска течет, (вся картина в потеках), картон – рваный, гофр там и сям торчит наружу, как ты его не записывай, да и Италия эта, если подумать – собственно, посмотреть – тоже одни руины.

То есть, на руинах одной великой Империи ее одичавший сын пишет свою мечту, которая оказываются – руины другой великой Империи. Такового персонажа придумал В.Кошляков, от лица которого он это все и пишет – но при этом, что еще сильней, что он его не придумал! (см. Ирония) Он сам и есть такой персонаж! Он действительно дикий паренек из Сальска, который пишет действительно то, что ему нравится – и не его вина, что это оказывается тоже руинами.

Таков примерно, смысл – или, лучше еще использовать термин «мэссидж» – живописи Кошлякова В., которая, кроме того, еще просто очень хорошая живопись.

***

– Что это у тебя? Дай посмотреть! – говорит Кошляков, видя большую толстую книгу у Оганяна в руках.

Взял, листнул. Разочарованно возвратил:

– А, буквы!

Но это было давно.

Перебравшись в Москву, быстро Валерий Николаевич сориентировался: нынче быть одним глазом и рукой мало, нынче художник должен быть еще и теоретиком. И буквы стал все-таки читать, и вникать, и сейчас я никак не удивлюсь, если Кошляков и про дискурс к месту ввернет, а может, и Фуко процитирует.

***

– Вот «Итоги» – хороший ведь журнал! Про искусство пишут, и, в общем, правильно, все понимают. Но зачем в начале, – половина каждого номера! – какая-то ерунда, про Ельцина, Зюганова, Чубайса. Понятно, раньше заставляли про политику писать. Неужели и сейчас заставляют? – говорил В.Кошляков.

И очень был удивлен, когда ему объяснили, что подавляющее большинство людей, покупающих «Итоги», покупают их именно из-за первой половины – про Ельцина, Зюганова, Чубайса. А то, ради чего покупает журнал Кошляков – это на самом деле так, довесок.

А.Тер-оганян (крайний справа) с группой товарищей на фоне трансформаторной будки, художественно расписанной В.Кошляковым. Москва, 1998, июль, район Бауманской. Второй справа – автор этих строк.