Текст книги "А. С. Тер-Оганян: Жизнь, Судьба и контемпорари-арт"

Автор книги: Мирослав Немиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

«Живописная живопись»

Условное название для художественных убеждений А.С.Тер-Оганяна конца 1980-х годов. Я сейчас перескажу, в чем они состояли, как я их понял, как он их излагал.

– Вот Малевич, например, его супрематические квадратики да полосочки, – говорил Оганян. – Дураки критики городят вздор про, дескать, это космос так изображен, четвертое измерение и так далее. Фигня это! На самом деле – просто взяты самые простые из наивозможнейших цветов, и взяты самые простые из наивозможных фигур – квадраты и треугольники, и все это так соотнесено друг с другом, что только хвататься за голову и кричать вот это да!

– Раушенберг, например, – говорил Тер-Оганян. – Это, дескать, «обличение общества массового потребления». Да опять ерунда! Вот картина – Кеннеди вверх ногами наклеен, снизу две Мерлин Монро, еще всякая ерунда, и сверху помазано кистью. Зачем это сделано? Да низачем – просто чтобы красиво было! Для красоты! И – для смеха: можно было все это и кистью нарисовать, а смешней – и виртуозней – взять случайно вырванные картинки из журнала, и так их суметь друг с другом соотнести, чтобы было – потрясающе.

– Раушенберг, – говорил Оганян, – он, в сущности, тот же абстрактный экспрессионист, только пишет не красками, а чем ни попадя: чайниками, всякими обрывками, картонными коробками.

Так Оганян объяснял автору этих строк смыл наиновейших из доступных нам тогда направлений новейшего искусства, и автор этих строк, бывший тогда склонным, в общем, считать эти наиновейшие направления скорее шарлатанством, находил эти его слова убедительными и восклицал: «Ах так вот оно в чем дело!» И научался смотреть и видеть, что да – так оно, правда, и есть.

– Назначение живописи – было тогдашнее убеждение Оганяна, – очень просто и только одно: создавать объекты искусства из всего, чего под руку не подвернется, а единственное требование к этим объектам – чтобы они были красивы. Не просто хорошенькие, а – потрясающе красивы. Как тот же Малевич, как тот же Раушенберг. И делая это, создавая такие объекты, художник открывает тем самым для зрителя и во внешнем мире то, что ранее было ему, зрителю, неизвестно и незаметно. Идешь так обычно – все серое, скучное, зимнее уныние, ничего хорошего. А насмотришься Раушенберга, и начинаешь сам видеть: гля какие ворота синие, как сволочь! Гля как они с этим серым забором вдруг сочетаются! Гля, как обрывки афиш и плакатов на стене друг с другом соотнеслись! Это вот и есть задача художника: увидеть такое в мире то, которого никто не видит – выставить в музее – люди смотрят – и сами начинают такое видеть и замечать.

И рассуждения Оганяна представлялись мне убедительными, и я начинал, действительно, сам это все видеть и замечать.

Слово «убедительно», кстати позаимствовано мною именно у него. Оганян использовал его как наивысшую оценку для произведения искусства, да, вроде бы, использует и сейчас. И он убедительно убедил меня в том, что именно такая система оценивания произведений искусств является наиболее верной, и я ее перенял. Оганян оказывал тогда на меня немалое влияние, это факт.

Соответствовала теории и собственная живопись Оганяна.

Он, правда, не писал абстрактных картин, ему лично фигуративные все-таки больше нравились, но во всем остальном —

Он нарочно выбирал самые банальные, умышленно классические темы и сюжеты для своих картин, – «Пир», «Философский натюрморт с книгами, свечой и черепом», «Натюрморт с цветком», «Художник и муза» – ибо, если сюжет как раз и не важен, то уж тогда нужно брать самый наиклассическейший, проверенный веками, и начинал их изображать на холсте, причем ставя перед собой наиболее сложные живописные задачи. Ту именно, что брал для работы не чистые веселые краски, как тот же Малевич, или ростовский друг Оганяна (и тоже замечательный живописец Ю. Шабельников), а – самые классические угрюмо-советские, цвета советской жизни, ее коммуналок, ее присутственных мест, ее школьных сортиров: он строил картину то на сочетании мрачно-коричневого с глухим синим, позорного багрово-малинового с грязно-серым, и – добивался того, чтобы получалось так, что посмотришь первый раз – тусклая угрюмая мудота, а посмотришь еще, и еще, и обнаруживаешь: и тусклая, и угрюмая, и унылая, а – красота ведь все же ведь!

Таков был А. С. Тер-Оганян осенью 1988-го года и зимой 1989-го, таковы были его рассуждения и картины.

Картин, увы, было немного – Тер-Оганян и тогда был склонен слишком много, на вкус автора этих строк, тратить времени на рассуждения об искусстве и недостаточно часто и регулярно заниматься самоей практикой его. На этот счет у него была тоже особая теория, по которой первый народ на земле были армяне, от них произошли негры, а уже от негров – русские. Ибо армяне – самый ленивый народ на свете, негры тоже ленивы, но поменее, в русских же это качество тоже есть но уже все-таки в значительно меньшем количестве. И, следовательно, —

А вот в каких-нибудь американцах или японцах никакой лени вообще нет, и, стало быть —

Животные домашние

Любит Авдей Степанович животных!

1. Кошка Катька

2. 1997, лето. Мы сидим на скамейке и выпиваем водку, и к нам привязалась собачонка, и довольно противная, шелудивая. Тут Авдей вдруг и начни меня уговаривать, чтобы я ее взял себе.

– Да я вообще собак терпеть ненавижу, я кошатник! – отвечал я ему. – А уж тем более такую.

– Да возьми, ну я тебя прошу!

– Да зачем она мне?

– А обо мне на память! Я вот умру – а у тебя на память обо мне эта собака останется!

3. Собака Врубеля

4. Другой раз прихожу – у Оганяна уже две собаки! Кроме врубелевского Троцкого еще и приблудившаяся к нему Матильда.

5. Раз уж речь зашла о животных художников, то вот история, как у Кошлякова кошка окотилась, принеся пять котят. Он их положил в лукошко, а тут как раз и Оганяна кошка окотилась, и тоже пятерыми, и он взял и их, и пошел на птичий рынок их раздавать. Тем более котята все были породистые, сиамские. «Расхватают!» – решил Кошляков.

Простоял он там весь день, замерз как собака (зима), ни одного котенка у него не взяли.

Любоваться котятами подходили толпами, но все, кто подходил, сообщали, что у них кошка уже есть.

И уже было темно на дворе, когда Кошляков придумал: он предложил старушке, торгующей котятами, видимо, профессионально, может она его котят возьмет на продажу? Породистые, сиамские!

Старушка их внимательно осмотрела, подумала, сказала.

– Ну, по червонцу возьму! – червонец в те времена – 10 тысяч – не такие уж малые деньги, цена примерно двух бутылок водки.

Но оказалось не то, что может подумать читатель.

Оказалось, не она хочет дать Кошлякову В.Н. по 10 000 руб. за котенка, а, наоборот, она хочет, чтобы это он ей дал указанную сумму за то, что она их берет.

И Кашель ей сто рублей дал, и при этом – был доволен.

Потому что не топить же их, котят!

«Жирная, оплывшая туша,

истекая слизью и жутко смердя в центре столицы, топчет своими кривыми лапками флаг великого государства, брызжет слюной, визжа, изрыгает хулу на великий народ, называет его скотом, а стоящего здесь же, рядом, на площади, седого ветерана Великой войны – ленивой и глупой свиньей,» – так описывают Тер-Оганяна А.С. в «патриотической» прессе в рамках антиоганяновской кампании – см. Иконы.

Оганян, конечно, дурак и свинья, учинив такое с иконами – но вот в этой книжке масса картинок с изображением его, читатель может видеть сам: чтобы характеризовать его «жирной оплывшей тушей, истекающей слизью», нужно иметь глаз, устроенный уж совсем особым образом.

Короче: Оганян-то, конечно —, но эти – просто геббельсы.

Жополизство

1998, лето

Акция А.С.Тер-Оганяна, замысленная им в развитие «Низвержения кумиров» и в рамках его проекта «Школа авангардизма», где он обучает новейшее поколение деятелей контемпорари арт тому, что должен знать и уметь настоящий авангардист.

И вот: что еще должен уметь и делать авангардист, так это – всячески угождать «нужным людям»: критикам, кураторам, галерейщикам и проч. То есть, – лизать им, говоря грубо, но честно – жопу.

И предполагалось так и поступить: приезжать к этим нужным людям всем табором, всей упомянутой «Школой», и – жопу им лизать.

Идеология – «героическое жополизство!»

«Вы, прежнее поколение, – позорные чистоплюи, ханжи и рохли, скованные от макушки до жопы предрассудками и условностями; а вот мы, новое поколение дерзких и отважных, мы не ловчим, не хитрим, не юлим и не выкручиваемся, а прямо идем к поставленной цели, все сокрушая на своем пути. Нужно жопу лизать – будем жопу лизать!»

Не осуществлено: галерейщики и критики застеснялись и жоп своих не дали.

«Жупел»

1988, июль

Объединение ростовских-на-дону художников, которое организовал А.С.Тер-Оганян, вернувшись из Москвы, где провел два месяца, и где обнаружил, что жизнь в Москве – кипит.

Собрав всех в Ростове-на-Дону, более-менее пытающихся поспешать за новаторскими тенденциями, в кучу, он дает ей название «Жупел», и даже добивается, чтобы власти разрешили новосозданной группировке устроить выставку (однодневную) своих произведений в выставочном зале клуба флористики в парке им. Горького. Это и была, вероятно, первая выставка авангардистского искусства в городе Ростове-на-Дону за всю трехсотлетнюю историю его существования. Авангардизм этот был, конечно, условный: даже самые радикальные тогда ростовские авангардисты Ю.Шабельников и А.Тер-Оганян не шли дальше «хорошей живописи» в духе раннего Раушенберга.

А группа «Жупел», слегка изменив состав и переименовавшись в «Искусство или Смерть!» —

Так было положено в те года – устраивать товарищеские собрания с президиумом и давать на них с позиций марксизма-ленинизма честные бескомпромиссные оценки только что увиденному. На картинке обсуждение выставки «Жупел».

Завещание

1997

Я к Оганяну прихожу, он мне сообщает: я завещание написал, тебе руку отписал.

– Какую руку?

– Правую. Ты же мне друг – вот, я тебе на память завещал руку. Белозору – череп: уж извини, но Белозор все-таки мне подольше друг, чем ты.

– Ну, спасибо, чрезвычайно польщен, – что я еще мог ответить?

Зависть

Вот уж качество, абсолютно несвойственное Тер-Оганяну А.С. Насчет этого он прямо не от мира сего, прямо ангел.

Например, когда художники и прочие деятели контемпорари арт – да хотя бы автор этих строк – придя к Оганяну, начинают, как обычно ругать, О.Кулика – Ог. всегда заступается за последнего, говоря, что, конечно, хотя ему, Оганяну, многое в его деятельности не нравится, но, если уж говорить не просто правду, а всю правду, то самое главное, что в Кулике всем не нравится – это успех.

То есть, это просто – зависть, – говорит Оганян, и тут хорошо бы написать, что Оганян, говоря это, прямо даже краснеет от неловкости. Но это было бы неправдой: Оганян не краснеет. Но тон его речи, действительно, явственно меняется, и это изменение как раз именно такого толка, что слышно, что Тер-Оганяну А.С. неловко говорить это.

Также см., например, сообщ. Бреннер.

Заграница нам поможет!

Ну, и помогала. Все 1960-е и 1970-е, и 1980-е, и даже начало 1990-х.

Если не деньгами, так хотя бы интересом: о художнике К. поместили статью в западном журнале – он потом 5 лет носил вырезку из него в кармане, и все его уважали, – о нем на Западе пишут! И он сам чувствовал: мир на него смотрит!

Да и деньгами: купит какой-нибудь шведский консул порой для русской экзотики картину «рашен авангарда» за 200 долларов – цену в той же Швеции пяти бутылок водки – а при тогдашнем курсе (не официальном, конечно, а реальном), – на эти деньги неприхотливый советский художник мог полгода потом жить

А потом – перестала. И —

Также см. Космополитизм, Низкопоклонство перед заграницей.

«За культурный отдых»

1990, осень

Звездочетов, Константин

Произведение К.Звездочетова «Подарок метростроевцам». Картина – мозаика а-ля те, которые украшают станцию метро «Комсомольская», и тоже, как и те, в духе времени, только в духе нынешнего времени; постамент – тачка, наполненная красным вином портвейнового типа.

Один из наиболее известных и выдающихся художников контемпорари арт 1980-х-1990-х, и один из тех, с кем А.С.Тер-Оганян наиболее дружен.

Выдвинулся в самом начале 1980-х, в качестве участника (лидера?) группы «Мухоморы», бывшей тогда новой струей в советском контемпорари арт.

Новаторство их заключалось в следующем: если шестидесятники занимались метафизическими проблемами полумистического толка, занимаясь, в общем, полумистическими изысками, недоизысканными в свое время символистами; если затем, в 1970-е, соц-арт осваивал, пародировал и пересмеивал язык советского официоза – плакатов, призывов, объявлений в ЖЭКах (тоже власть, да еще какая), то «Мухоморы» взялись за язык советской массовой, низовой поп-культуры: «Битласы» (не как группа «Битлз», а именно как «Битлаки» – элемент именно советской поп-культуры), «Клуб кинопутешествий», «Песня-73», Никулин-Вицин-Моргунов, дембельские альбомы, картинки с красотками и бутылками, наклеиваемые на холодильник и пр. «Оптимистический идиотизм» советской массовой культуры – доводимый до прямо галюциогенно-радужного оптимизма.

Причем видно было, что это все – нравится им.

Что они не только издеваются над всем этим, но и – типа, упиваются.

Это даже шокировало серьезных авангардистов предыдущих поколений, настроенных к советской власти и окружающей действительности совершенно непримиримо и согласных видеть в ней только одно злобное убожество.

Здравомыслие

Чрезвычайно свойственно Тер-Оганяну А.С.

Немного даже чересчур.

Из здравомыслия, например, вытекает его атеизм: исходя из здравого смысла, конечно, непорочное зачатие, чудо в Кане Галилейской, посты, монастыри и все прочее в религии и религиозной жизни, – конечно, дикость.

Правда, возникает вопрос – а собаку из себя изображать и на людей бросаться с лаем, как это делает Кулик, – не дикость?

Но собаку он считает – не дикость.

Каким-то образом это в нем уживается.

Сложная, противоречивая натура!

«Золотая маска»

1997, весна

Первое публичное «отчетное мероприятие» «Школы авангардизма», которую Тер-Оганян основал в середине второй половины 1990-х, и в которой как бы обучает молодежь авангардизму.

Оганяна с его учениками приглашают поучаствовать в церемонии вручения театральной премии «Золотая маска» в Доме Актера на Арбате. Он охотно соглашается. Его ученики выступают.

Они демонстрируют, как они выполнили домашнее задание, которое состояло в том, что они должны были придумать и продемонстрировать какие-либо действия, которые должны были показать, насколько они усвоили понимание и освоение такого краеугольного камня авангардистского искусства, как эпатаж публики. («Пощечина общественному вкусу», «Нате» Маяковского и проч. и проч. и проч.)

Они выходят по одному на сцену и демонстрируют акты эпатажа, а потом объясняют, почему они полагают именно данный акт – эпатирующим.

Все акты – классически нехитрые.

Показать жопу.

Вытащить из ширинки сардельку и бросить ее в зал.

Крикнуть «Хай Гитлер».

Выйти с плакатом «Кто читает, тот дурак».

И т. д.

Нехитрые-то нехитрые, а, оказалось, все еще эффективные: театральная публика – Ульянов там, прочие исполнители ролей – были действительно эпатированы, и еще месяца два в прессе поминали безобразие, имевшее место на церемонии.

Импрессионизм

Ренуар,» Портрет актрисы Жанны Самари»

Инквизиция

Процесс по делу Радека. В центре – Андрей Вышинский.

Ну, а что еще это такое:

Протоиерей Александр Шаргунов:

«Само собой, что необходимо освещение этого события в средствах массовой информации, необходимо, чтобы расследование, начатое прокуратурой Москвы, переросло в большой процесс. Все виновные должны быть названы поименно и привлечены к ответственности.»

Понятно, что это значит?

А вы подумайте: «Большой Процесс!» « Всевиновные!»

Где их набрать, «всех виновных», да чтобы хватило на «Большой Процесс», – на Большой Процесс, так и сказано!

А это вот что значит: это значит – найтиэтих всех виновных, и – много, чтобы хватило на « БольшойПроцесс».

Ну, найти легко: в церковь, одна прихожанка сообщила, этот не ходил на той неделе в четверг, вот и —

И пускай они на Большом Процессе расскажут о своих связях, и даже не с финско-японской разведкой, что еще хоть как-то —, а – непосредственно с самим Дьяволом: как летали на шабаш на помеле; как варили зелье из краденых младенцев; как совокуплялись с демонами; и выступали ли в роли суккубов или инкубов, и что испытывали, когда засаживали суккубу; и проч. и проч., и проч., что описано в книге «Молот Ведьм», которая продается на всех лотках, и в которой все это чрезвычайно подробно описано – и техника, применением которой нужно достигать эти признания, и сами признания, которые нужно достичь применением этой техники.

И которая, кстати, хорошо раскупается: потому что много, все-таки, есть людей, которым хочется применять такого родатехнику, и притом чтобы именно послушать такого родапризнания.

Также см. Шаргунов А.

Институции

и их отсутствие – вот в чем главная беда современного московского контемпорари арт, по мнению А.С. Тер-Оганяна середины 1990-х: нет галерей, нет музеев, нет печатных органов, нет критиков, нет искусствоведов, нет коллекционеров, нет интересующейся публики, ничего нет!

Точнее, есть, но очень мало.

При советской власти, и то лучше было – конечно, тоже не было ни галерей, ни печатных органов, но были квартирные выставки, художники ходили друг к другу в мастерские, интеллигенты если и не очень понимали, что такое современное искусство, но звание «художника авангардиста» уважали.

А потом старая система горизонтальных подпольных связей рассыпалось, – а новой все никак не создается.

Такие речи Ог. вел все девяностые годы.

И не только вел речи, но и пытался предпринимать действия: в 1996 основал у себя на Бауманской на дому что-то вроде теоретического Института Изучения Проблем Современного Искусства – см. Четверги на Бауманской, а потом с 1997, Школу авангардизма – см.

Ирония

По определению Аристотеля, «высказывание, содержащее насмешку над тем, кто так действительно думает».

Процветала в контемпорари арт, особенно в соц-арте, в 1970-е и начале 1980-х: Пригов со своими стихами про милицанера – типичнейший пример.

А вот в нем нынешнем, мне кажется, скорее наличествует обратное: под видом иронии и насмешки его автор делает действительно то, что ему действительно нравится.

Звездочетов, например (см.).

Тот же Тер-Оганян – под видом пародирования стереотипов классического авангарда, он именно им и занимается вовсю.

Или автор этих строк: «Вылетает поезд из тоннеля» – делая вид, что пародирует эту эстетику, автор на самом деле вовсю эту эстетику использует в собственных целях.

И т. д.

Собственно, это началось с поп-арта, Уорхол, с его Мэрилинами, он же —

***

Тут мне говорят, что не все знают, что это там за поезд вылетает из тоннеля.

Это пожалуйста.

Это вот какое стихотворение:

Тесная, как рыбья шкура, как чулок

Наступает ночь, ночь.

Эх, в какой же мне забиться уголок,

Чтоб ее, паскуду, превозмочь!

–

Вылетает поезд из тоннеля,

Как из пистолета он летит,

Вылетает поезд, эх, земеля!

Эх, тудыт его, собака, растудыт!

Вылетает поезд из тоннеля

Весь со страшным визгом он летит.

Предо мной распахивает двери,

Поглотить меня собой скорей хотит.

«Заходи, приятель!» – завлекает, —

«Ох, со страшной силой повезу!'',

Всем своим железом он сверкает,

Всю являет страшную красу.

–

Вечер падал яростным домкратом,

В небе черном поднималася луна…

Вся душа моя смятением объята,

Вся душа моя смятением смятена.

Дивных вечер полон ароматов,

Ветром знойным веет ветерок,

Черным будто вся обклеена бархатом

Ночь стоит. Лишь выйди за порог.

Все таинственно кругом, и очень страшно,

Как в театре полыхают фонари…

Вдруг как екнет сердце и как трахнет!

Как похолодеет изнутри!

Чу! Идет по улице красотка.

Вся как заграничное кино!

У нее особая походка,

На плечах ее шикарное манто.

Ноги стройные свои она имеет,

У нее прохладные глаза,

Кто увидит – сразу онемеет,

Ни словечка вымолвить нельзя.

Только ты напрасно душу мучишь!

Для романтики прошли, брат, времена!

Ничего ты, здесь, брат, не получишь!

К иностранцам подалась она!

Эх ты парень, паренек зеленый,

Ты о женщине по морде не суди!

Рафаэлевской лицо у ней Мадонны,

Бездуховность полная в груди!

Эх вы, бабы! Все бы вам колготки!

Хуй ли вам в поэзии понять!

Падлы все вы и продажные кокотки,

Ох же сука ебаный насрать!

Сентябрь 1988, ст. м. Площадь Революции – ст. м. Красносельская