Текст книги "А. С. Тер-Оганян: Жизнь, Судьба и контемпорари-арт"

Автор книги: Мирослав Немиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Объект

Георг Грос и Джон Хатрвилд. «Обезумевший обыватель», 1920.

Один из ранних образцов того, для обозначения чего нынче используется термин «объект».

Оккультизм

К.Малевич. «Супрематизм», 1916 г.

«… и все более с изумлением я обнаруживаю и убеждаюсь, что главным содержанием и идейной базой классического авангардизма первой половины XX века, от раннего символизма до обериутов являлся – оккультизм всех видов.

Вот, например, Малевич: это есть, я почти полностью уверен, совершенно именно так.

То есть, это картины, серьезно делавшиеся исходя из серьезного убеждения, что если правильным образом расположить некоторое количество правильным образом выкрашенных треугольников, кругов и квадратов, звезды сорвутся с мест, планеты изменят орбиты, космические энергии начнут бить фонтаном, астральные потоки потекут из неправильной стороны в правильную, люди обретут способность к левитации и телепатии, и скорость света станет не 300 000 км/сек, а какое-нибудь иное число. Ибо все в мире взаимосвязано со всем, а в основе всего лежат элементарные геометрические фигуры, этому еще Пифагор учил. Короче, весь этот супрематизм – это есть ни что иное, как самая обыкновенная практическая магии.

2. Но, кстати, не знаю, как на астральные потоки и космические вибрации, но на глаза людей изготовленные Малевичем сочетания кругов и треугольников действительно действуют: элементарные цвета в них действительно столь точно сопоставлены и соотнесены, что глаз того, кто на них его обратит, бывает сразу поражен, изумлен и ошеломлен. Это есть правда, которую глупо отрицать.

3. И – опять же кстати – то, что такими сильными и убедительными у него эти его «супрематоны» получались – это именно, я полагаю, в значительной степени по причине как раз оккультно-магических устремлений. Потому что – а как же собственно определить, правильно ли расположены эти круги-треугольники, сошли ли с мест светила, поменяли ли знаки стихии и энергии? Как, передвигая эти элементарные формы по холсту, определить, что вот, сейчас они встали точно по своим местам, и начало свершаться? Вот, одним из косвенных признаков этого и является эстетический: если действует на глаза – то, вероятно, подействует и на —"

Такоке рассуждение я один раз написал и среди прочих своих сочинений принес Тер-Оганяну А.С. прочесть.

Оганян очень рассердился:

– Ерунда и бред!

Потом, под давлением фактов – трактаты самого Малевича, теософия Мондриана и проч. и проч. стал признавать: да, было.

– Но это – тогда! А сейчас – совсем другое! Например, поэзия исторически тоже происходит от какого-нибудь шаманизма: стихи первоначально, у диких людей, писались как заклинания. Но это же не значит, что вся теперешняя поэзия имеет идейной основой шаманизм! – отвечал Тер-Оганян А.С.

Олигархи Российские

Сильно на них сердиты Оганян с Осмоловским – за то, что они не увлекаются контемпорари артом. Не покупают произведений актуального искусства, не финансируют выставок, не дают денег на журналы и музеи оного – ну, и самим художникам.

– Думаешь, западные банкиры сильно всем этим увлекаются?

– Западные-то, конечно, тоже не увлекаются, и, конечно, такие же на самом деле дураки, как наши, но их заставили делать вид, что увлекаются! И нам нужно так же: не хотите добром – заставим!

Опохмелятор

1997, зима

Я прихожу к Авдею, он на меня смотрит:

– Ты что, с похмелья?

– Ну.

– О! Я тебя сейчас опохмелю! У меня есть отличное средство! – и лезет в шкаф и достает двухлитровую пластиковую бутыль из под кока-колы, заполненную какой-то мутной жидкостью.

– Что это?

– Это я сам придумал опохмелятор: здесь – литр кока-колы, полторы бутылки водки и двенадцать пузырьков валерьянки. Успокаивает!

Я такое пить не возжелал, и спросил, нет ли простой водки, без валерьянки. Простая водка у Оганяна тоже была, но пить ее в чистом виде он мне не позволил, а заставил разводить – в кефире пополам с минералкой.

– А то иначе ты не похмелишься, а снова напьешься!

И, кстати, если кто не знает, рекомендую: 20 грамм водки на кружку кефира самой малой жирности (однопроцентного) пополам с минералкой очень эффективно, действительно похмеляет.

Конечно, еще лучше сразу засадит 150 грамм водки, но ведь потом уже не удержаться, чтобы еще 150, и еще, и через полтора часа – а то и через менее, чем даже пол-часа…

Ордынка улица

Место жительства и работы Тер-Оганяна А.С. в 1990-91 гг.

В Москве тогда царила разруха, брошенных домов в самом центре города было сколько угодно, из которых жители уже выселены, но коммуникации (электричество, вода, канализация) еще не отключены, власти были растерянные и в состоянии близком к полному оцепенению, поэтому поселиться в таком брошенном доме не представляло никакого труда – приходи, выметай мусор, мой полы, вставляй стекла в окна, если побиты, да и живи. Се, собственно и есть то, что в загранице называется английским словом сквот– см.

И так и делали, и эти сквоты организовывались и Оганяном – Ордынка, потом Трехпрудный, потом Бауманская, – и другими людьми, например, человеком по имени Петлюра, который захватил таким образом целый двор на Петровском бульваре из четырех домов и устроил в нем своего рода авангардистскую республику.

Оганянов сквот на Ордынке состоял из двух семикомнатных квартир, весь первый этаж дома, которые и заселили художники. образовав своего рода Коммуну: Авдей, В.Слепченко, И.Китуп, П.Аксенов, В.Мареев, В.Фишкин, и др. и др. – затем почти в полном составе они переехали в Трехпрудный переулок, где развернулись уж в полный рост, открыв там и «Галерею в Трехпрудном», и многое другое.

Осмоловский, Анатолий

Деятель контемпорари арта, один из считающихся самым актуальным в конце 1990-х, примерно с середины 1990-х – один из самых близких тех, с кем дружит А.С. Тер-Оганян).

Мыслитель левого образа мысли – но не того левого, который за КПРФ или Макашова, а левого в американском смысле «новых левых» – Че Гевара, май 1968 и проч.; издатель журнала «Радек»; основатель и вождь движения «Против всех партий»; человек, вообще, который активно занимается смешиванием искусства с политикой. Под влиянием Осмоловского и Тер-Оганян стал приверженцем «нового левого» образа мыслей.

Картинка: 1991, 12 апреля: возглавляемая Осмоловским группа «ЭТИ» («Экспроприация Территории Искусства») выкладывает своими телами на Красной площади слово «Хуй» – одна из самых ранних (и самых известных) акций А.Осмоловского.

Из историй об Ос. – ну вот, например, такая.

Летом 1999, например, он приходит к Оганяну, бодрый, веселый, докладывает: – все отлично, все схвачено, к движению «Против Всех Партий» вроде бы проявили интерес люди, которые могут его финансировать, сейчас иду с ними встречаться. Только, слушай, – у тебя нет каких-нибудь штанов? А то у меня знаешь, порвались вот, сзади, я пытался зашить – не получается. А так идти – как-то нехорошо. Все-таки спонсоры – могут не так понять.

Оганян посмотрел – белые брюки Осмоловского, в которых он ходит зимой и летом все время, сколько я его знаю, действительно пришли сзади в негодность: лопнули, причем не вдоль, по шву, как бывает от излишней упитанности, а поперек, от ветхости.

Также см. Семинары по пятницам, «Школа авангардизма».

1991, 12 апреля: возглавляемая Осмоловским группа «ЭТИ» («Экспроприация Территории Искусства») выкладывает своими телами на Красной площади слово «Хуй» – одна из самых ранних (и самых известных) акций А.Осмоловского

«Пари Матч»,

самиздат с картинками

Автор этих строк много лет интересуется вопросами создания периодических самодельных изданий как особого ответвления современного искусства – все того же, грубо говоря, контемпорари арта.

Самиздатские журналы и всякая прочая периодика, как особый род искусства, совмещающий в себе художественную литературу, журналистику, картиночки, и при этом – длительного, многократного, продолжающегося и самовозобновляющегося (а не однократного и одиночного, как все остальные), и при этом – тиражируемого, хотя бы и в количестве трех экземпляров, а не уникального и опять же единичного.

И, конечно, я являюсь отнюдь не только теоретиком этого рода искусства, но, конечно, и его практиком: вот уж лет двадцать я все время издаю разного рода эти самиздатские периодические самиздания, от «Немировского Вестника» до «Большой Тюменской Энциклопедии».

Так вот: главная проблема самиздатских изданий при советской власти была – картинки.

Главным орудием самиздата была печатная машинка, «Эрика», «Ивица», «Ятрань», «Роботрон»», и так далее.

Картинок печатная машинка не воспроизводит.

Ксерокопировальные машины существовали и даже были почти в каждой крупной советской конторе, типа строительного треста, но самиздатчикам были обычно недоступны.

Компьютеры-сканеры-принтеры еще десять лет назад – задумайся над этим, читатель! – были исключительно аксессуарами научно-фантастических сочинений, а никак не реально существующими предметами из реально протекающей (да еще и бытовой) жизни. В сущности, еще пять лет назад! – я, например, компьютером обзавелся летом 1995 года, и знакомые и приятели меня с одной стороны, за это уважали, а с другой – считали немного помешанным на новых технологиях почти что киберпанком. (Компьютер этот был машиной с 286-м процессором, жесткий диск – 40 мегабайт, а поскольку он был куплен подержанный и диск был полуубитый, на нем работало 13 мегабайт – и мне хватало)

А хотелось делать самиздания – с картинками.

(То есть, речь идет, конечно, не о политическом самиздате, а о литературно-художественном).

Причем, хотелось делать это не в одном экземпляре, а именно осуществлять тиражируемоеиздание. Ибо именно тиражируемость – се и есть первый и главный признак, отличающий сознательное —, от —.

Хотя бы в количестве нескольких экземпляров – но больше одного. Ибо в одном экземпляре – это еще просто рукопись, а не ее публикация посредством самиздата.

Конечно, можно было тиражировать картинки фотоспособом, а потом вклеивать их в машинописный текст от руки, но как-то оно хлопотно.

Да и вообще, как-то оно —

Да и ни фотографировать я не умею, ни фотопринадлежностями не обладаю, а начинать учиться всему этому —

И вот – при чем здесь А.С.Тер-Оганян?

А вот при чем: я осенью 1988 с ним эту проблему обсуждал – он тут же придумал, как ее разрешить.

Как делать самиздатский журнал

а) регулярный

б) тиражируемый

в) с картинками, да еще и с цветными.

Идея была такова: нужно было взять настоящий заграничный цветной журнал с картинками – «Пари Матч», например; при помощи ватки, смоченной ацетоном, стереть с его страниц тексты (а ацетон, или любой пятновыводитель, отлично стирает с бумаги типографскую краску) – но оставить картинки. И на освободившиеся места впечатать на машинке собственные тексты, посвященные жизни безумцев города Тюмени. При этом, конечно, стараться как-либо соединять эти тюменские тексты с французскими картинками. Находить обоснования, почему этот текст проиллюстрирован именно этим вот материалом.

«Пари Матч» в те времена в советских киосках не продавался?

Тоже верно, я и позабыл.

Но продавался зато венгерский журнал о кино, названия которого, правда, воспроизвести не смогу, – уж очень венгерский язык заковырист; продавались югославские какие-то журналы с цветными картинками; были и другие такие издания, из которых —

Смысл этого проекта был еще вот в чем.

Это была интересная формально-литературная задача: как все-таки суметь так извернуться, что все-таки каким-либо образом присоединить к уже имеющимся картинкам – ничего общего, естественно, не имеющим с тюменской жизнью – именно тюменское содержание.

То есть, перекинуть мосты, соединяющие два совершенно разных смысловых ряда; да еще при том, что и внутри себя эти смысловые ряды тоже до крайней степени разнородны.

Ничего из этого не вышло: настали времена сплошного дефицита всего, и ни ацетона, ни пятновыводителя в ближайших трех магазинах не оказалось – а там и сам Немиров М. к этой затее охладел. Не до того стало.

А потом появились и вышеуказанные ксероксы, и компьютеры, и сканеры, и мысль стала неактуальной.

Хотя, если подумать…

Может быть, именно теперь-то, когда —, оно и как раз —?

В смысле, когда уже не по крайней нужде, а просто ради чистого искусства?

Подумать над этим.

Париж

1994, лето

Был А.С. Тер-Оганян в этой Мекке (ну, правда, уже бывшей) мирового контемпорари арта, все лето 1994 там провел, осуществляя изготовление своего произведения «Художник и его модель», и затем выставляя его.

***

Из рассказов А.С. Тер-Оганяна о французской жизни, вот его рассказ о том, что там люди пьют и почем. Крепкие напитки, согласно Оганяну во Франции – любые крепкие: абсент, коньяк, виски, водка, джин и проч. – очень дороги. Поэтому пил там Оганян вино, причем, конечно, самое дешевое из всех, – то, которое там продается в пятилитровых канистрах и стоит около доллара за литр.

Местные деятели искусств этому ужасались и Оганяна предупреждали: это очень опасное вино, его нельзя пить больше восьми дней подряд. Тот, кто пил такое вино восемь дней, если он его выпьет и на девятый, то немедленно сойдет с ума.

Авдюша относился к их словам скептически, но, на всякий случай, действительно, более восьми дней подряд его не пил.

То есть, он восемь дней пил его, а потом делал перерыв – один день пил что-нибудь другое.

Ну, а затем пил опять его.

***

Но от совсем уж пьянства по-московски он все-таки старался воздерживаться: пребывание его во Франции было слишком ответственным для него делом, нужно было показать себя с наилучших сторон. И лишь когда все дела были сделаны, выставка закончилась, картины распроданы, до отлета в Москву оставалось три дня, и билеты были уже на руках, лишь тогда он позволил себе расслабиться.

И вот он приходит в себя и видит: вокруг серый рассветный сумрак, пустырь, на котором он спал, неизвестно как здесь очутившись, громады многоэтажек, свойственные окраинам мегалополисов. Кое-как поднявшись, ковыляя, он подходит к стоящему на обочине дороги грузовику и начинает на ломаном английском выпытывать дремлющего в кабине водителя, как ему добраться до Монмартра.

Водитель долго с недоумением его слушает, потом спрашивает на чистом русском языке:

– Мужик, тебе чего надо?

– Ты русский? – с восторгом кричит Оганян. – И я русский! Ты откуда?

– Из Курска, – отвечает водила.

– А я из Москвы! – с восторгом же сообщает Оганян, и начинает жаловаться на козлов, которые завезли его хрен знает куда и бросили.

– Из Москвы? – спрашивает водила, продолжая не понимать. – А сейчас ты где?

– Как «где»? В Париже!

– А, – отвечает водила. – Ну так ты вон туда посмотри.

И Оганян смотрит и видит: идут к нему лютые русские менты со знаменитыми русскими калашниковыми, стоят вдоль дороги русские ларьки, вокруг которых клубятся русские алкаши, на домах русские надписи «гастроном», «прачечная» и проч.

Парк Горького

1989, лето

Переселившись в Москву осенью 1988, А.С.Тер-Оганян и его ростовские товарищи из товарищества «Искусство или Смерть», не имея в столице нашей родины ни кола, ни двора, ни угла, ни места, где голову преклонить, не став еще известными мастерами контемпорари арта, были чрезвычайно озабочены вопросами зарабатывания любых денег любым способом – чтобы жить.

Летом 1989-го каким-то путем, уж не помню каким, стало известно, что в «День молодежи» (не помню уже, когда он проводился – где-то в начале июля) в ЦПКИО им. Горького предполагается праздничная программа, и что начальство парка, чтобы не отставать от новых веяний (см. Перестройка), решило позвать молодых художников украсить парк какими-нибудь авангардными произведениями.

Никто из уже выдвинувшихся к тому времени художников этим заниматься не пожелал из-за смехотворности суммы вознаграждения, предлагаемой парком – 600 рублей на всех – в то время как, после Сотбис-1988, на Фурманном и 600 долларов на одного не считалось суммой, из-за которой стоило суетиться – и таким вот образом эта работа и попала товариществу «Искусство или Смерть».

Начальством парка ожидалось, вероятно, что это будет некая гигантская скульптура из всякого подручного материала – доски, железяки, арматура и т. д., побрызганное краской: таковы, в общем, довольно типичные представления типичного человека об авангардизме. (Примерно что-то такое, в общем, предложил бы и автор этих строк, дай ему такое задание). Но, опять же, в духе новых веяний – см. опять же Перестройка – высказав эти свои пожелания, начальство на них не настаивало, а только было сказано, чтобы произведение было авангардно, безумно и ни на что не похоже.

Оганян придумал совсем не то, что ожидало начальство и даже его сотоварищи по «Искусству или Смерти». Оганян придумал, в общем, действительно радикальную, а не декоративно-прикладную, идею: он придумал, что нужно ровненько через каждый метр расклеить на асфальте по всему парку всевозможные картиночки, вырезанные из газет и журналов: политики, красотки, и все прочее, и прочее, самого разного при этом размера, от журнального листа до спичечной этикетки.

Целую неделю эти газеты и журналы собирались, причем одна девушка по имени Катя пожертвовала для этого даже своим запасом заграничных журналов «Элль», «Вог» и т. д., много лет привозимых папой-профессором из загранкомандировок; по тем временам это все равно, как если бы по нынешним временам кто-нибудь ради однократной и безвозвратной художественной акции отдал бы знакомым художникам на растерзание и уничтожение свое … даже не знаю, с чем и сравнить: что нынче символы процветания, успеха и приобщенности к особым сферам? – потом неделю из всего этого вырезались картинки – пол в квартире на Речном был покрыт разными бумажками примерно на сантиметров на пятнадцать.

В ночь перед праздником художники вышли на дело, имея при себе три мешка с бумажками, два ведра клейстера, мел и измерительную рулетку. Все пространство перед главными воротами, под ними и за ними, вплоть до первого фонтана, было ровно расчерчено в клеточку – и по этой сетке всю ночь расклеивались картинки Оганяном со товарищи.

А утром деятели товарищества «Искусство или Смерть» с ужасом обнаружили, что, во-первых, начал накрапывать дождик, с каждым мгновением силой бессмысленной силы природы превращающий художественный проект в просто грязные бумажки, а потом пришли дворничихи, которые, ужаснувшись такому количеству невесть откуда взявшегося мусора, да еще приклеенного, да перед самым праздником, стали эти бумажки отскребать скребками, очень сильно ругаясь. На отчаянные призывы участников «Искусства или смерти» о том, что это есть авангардное произведение, которое нельзя трогать руками, а можно только смотреть, ответ был «Художники от слова худо!», и только вмешательство администрации парка (тоже, впрочем, крайне озадаченной представленным ей авангардным произведением) разрешило конфликт и «технические работники» оставили картинки в покое.

Короче, Радикализм был достигнут, а вот Красота (но, конечно, безумная), которая тогда еще входила в цели и задачи, ставимые перед собой Тер-Оганяном А.С. – увы.

Деньги, тем не менее нам за работу все равно заплатили.

Педагогические таланты

Педагогические таланты Т. велики и обширны.

В сообщении Кошляков Валерий описано, какое влияние оказал Оганян на этого выдающегося мастера современной кисти. В сообщении Школа Авангардизма описана работа А.Тер-Оганяна с новым – новейшим – поколением деятелей актуального искусства. Также см. сообщ. Репин – там тоже есть кое-что на эту тему. Наконец, могу сообщить, что он и на меня оказал значительное влияние, хотя я вовсе не художник, а автор стихотворений. Тем не менее, его советы, рассуждения, высказывания и проч. были чрезвычайно ценными и полезными, и, если бы не Оганян, я, может быть, и до сих пор бы был бы чем-то вроде (ну, улучшенного, конечно) Вознесенского А.

***

Одно из чрезвычайно ценных педагогических свойств Т., например такое – не скупиться на похвалу. Писателю, как известно, одобрение необходимо не меньше, чем канифоль скрипачу.

Я, например, совсем не такой, мне как раз хрен угодишь. У меня вырвать похвалу чужому сочинению…

На фига мне их хвалить, чужие, когда у меня своих сколько хочешь?

Пельмени

В сообщении Мясо кита уже сообщалось о некоторых кулинарных особенностях жизни Тер-Оганяна А.С. Вот еще одна: он не терпеть не может пельменей.

Пример: во времена суровой бедности и к тому же тотального дефицита поздней перестройки (конец 1989), Оганян с Салаватовой Г. заходят в огромный алюминиевый ангар окраинного универсама на ст. м. Речной Вокзал, где тогда все художники товарищества «Искусство или Смерть» обитали, – в универсаме пусто, хоть шаром покати,

Лишь пара клеток с молоком

Жмется в углу сиротливо.

Но – о диво! – есть в продаже пельмени в пачках, и почти без очереди. Так, человек пятнадцать.

– Так давай их купим! – призывает Салаватова Г., в те времена исполнявшая обязанности импресарио Товарищества и там же, на ул. Петрозаводская, в девяти автобусных остановках от Речного вокзала с художниками и обитавшая.

Оганян брезгливо морщится, и так и приходится, согласно сообщению Салаватовой Г., обойтись на ужин молоком с хлебом. Ибо спорить с Оганяном дело крайне утомительное.

***

В тот же вечер заходит разговор о том, что будет, если пельмени не варить, а жарить на сковородке, – сообщает опять же Салаватова Г.

– Что-что, – отвечает Тер-Оганян А.С., – маленькие пирожки!

***

Позднее Ог. объяснил причину своей нелюбви к пельменям:

– Ну, тесто еще туда-сюда, но под ним мясо, такое склизкое – бр-р-р.