Текст книги "Бог Солнца в поисках... суррогатной матери (ЛП)"
Автор книги: Мими Джин Памфилофф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Кто он? Каким бы не был ответ, он точно не человек. Нет.
– Продолжай, – протянула я
– Пенелопа, этот мир полон чудес. Жизненных форм самых удивительных видов. Полон чудесами природы, Вселенной, и я одно из таких чудес.
Чудес?
Чудеса – это ходить по воде или быстро исцеляться. Или то, что программу «Факты с Джеси Шором» еще не закрыли. Или то, что эскимо стоит всего пять центов.
Но если слово «чудо» было особенностью его вида, тогда…
– О, Боже мой, ты ангел?
Кинич опустил голову.
– Боже, нет! Я… Бог. Бог Солнца. Ангелы пугают с их фанатизмом к добрым делам. – Он скорчил кислую, неприятную рожу.
Что он сказал…
– Бог? Ха-ха. Очень смешно.
Он нагнулся через край ванны, зачаровывая меня своим гипнотическим взглядом.
– Дотронься до носа.
Я подняла руку из воды и дотронулась до кончика носа.
– Как ты это сделал?
– Я божество и у меня есть способности, – мягко указал он.
– Это был какой-то психологический трюк. Брось, Ник, хватит паясничать.
– Ты веришь, что я ангел, но отказываешься поверить, что я бог? – хмуро спросил он.
– Я не знаю, во что уже верить. Я сижу голая в ванне и разговариваю на тему, что есть другие виды на планете.
– Есть и другие тоже, – добавляет он. – Тот человек, который появился в гостиной Николло и Хелены, например вампир, как в прочем и сама Хелена.
– Вампир? – спросила я.
– Верно, – ответил Ник.
– Серьезно? Как, те люди, что пью кровь, ходят в плащах и превращаются в летучих мышей?
– Мышей, нет. Плащи не обязательны – Хелена вот любит цветочные принты и Хэллоу Китти.
Сладкие маринованные демоны на крекеры. Я знала, что, что-то странное было в этой семейке, особенно в этой маленькой клыкастой…
– И ребенок тоже?
– Да, – ответил он. – Матти на половину вампир.
Хочу ли я спросить о другой ее половине? Я решила, что не хочу. С моей-то удачей, это может быть за гранью возможного, типа хоббита.
Вампиры-хоббиты? Так вот, это просто бред, подружка!
– Однако, – продолжил он, – эти вампиры не злые. Они наши союзники.
Мне нужно все это переварить позднее, потому что информации было немного многовато.
– Потрясающе. Что-нибудь еще?
– Мааскаб вступили в группировку злых вампиров Обскурос. Они планируют развязать войну против нас. Против всех нас. Если они победят, то это приведет к апокалипсису.
Святая хреновщина!
– Конец света?
Он один раз кивнул.
– Ты ведь не шутишь?
Он отрицательно покачал головой.
– Дай мне секунду, – сказала я, подняв вверх палец.
Вампиры настоящие. Эти злые монстры действительно какие-то жрецы, которые хотят убить нас всех. Кинич – Бог. Бог Солнца. А я сижу голая в ванне и разговариваю с Богом Солнца. И я возможно с ним переспала.
Господи.
От этих мыслей во мне появляется какое-то грустное чувство. Кинич вспыхнул светом, сопровождающим невыносимой жарой, когда монстр напал на него. И кто вообще мог забыть тот жар, который я ощущала, находясь рядом с ним?
Ооох, жар его тела, подумала я, облизнув губы. Неудивительно, что я не могла устоять перед ним, он в самом деле настоящий бог во плоти. Он просто излучал чувственность.
А затем в голове промелькнул странный вопрос.
– Ты использовал контроль над разумом, чтобы ты мне понравился? Эй, ты сказал апокалипсис? Черт. Почему я не могу здраво мыслить, когда ты рядом? Все же ты применяешь ко мне контроль над разумом. Так ведь? Ох, печеньки. Я снова это делаю.
– Контроль над разумом? Не неси ерунды, женщина. Я имею в виду, да. У меня есть способности, но зачем мне использовать их на земле и в такой ситуации? Боги притягивают к себе смертных, как магниты.
Я просто захожу в комнату и женщины уже у меня на крючке. От меня также исходят феромоны, которые действуют на ваши нейроны, от чего вы становитесь более сговорчивыми… Но использовать контроль над разумом, чтобы женщины хотели меня? Никогда.
У меня челюсть отвисла. Все это время, он просто манил меня своими божьими феромонами похоти? И я тут скакала, как идиотка изнывающая от желания. Он, наверное, получил от этого уйму удовольствия.
– Ах, ты паскуда! Грязная. Свинья! – Выскочив из ванны, я отвесила ему пощечину.
В его глазах вспыхнула молчаливая ярость, но Кинич не дрогнул.
– Какого дьявола это сейчас было?
– Это за всех женщин, на которых ты использовал свои божьи феромоны похоти! Мне только жаль, что я не могу тебя ударить за каждую из таких женщин, и держу пари их тысячи, и я ни минуты не хочу быть рядом с тобой, тобой… божественной шлюхой!
Я схватила из корзины полотенце и, забыв про одежду, выбежала из ванной комнаты в гардеробную, чтобы взять новую.
Я быстро оделась и засунула остальные вещи в сумку. Ни в коем случае не собираюсь оставаться здесь. Только ни с ним. Не после того, в чем он мне признался.
Ник стучал в дверь гардеробной.
– Пенелопа, пожалуйста, выслушай.
– Нет! Я не слушаю тебя… ты подонок!
– Я не подонок.
Я собрала, все еще мокрые волосы в хвост и рывком открыла дверь.
– Серьезно? Тогда как ты назовешь того, кто добровольно использует свои «способности» на невинных девушках?
Он прищурил глаза, я могла бы поклясться, что видела, как в его зрачках танцевали языки пламени.
– Я не использовал мои силы, чтобы соблазнять женщин.
– Ты только что признался!
Он рассмеялся.
– Пенелопа Трюдо, ты ревнуешь.
О, это… это так…
– Ерунда! С чего мне вдруг ревновать?
Забавляясь ситуацией, Ник скрестил руки на груди.
– Ну, потому что ты хочешь меня. И судя по твоей реакции очень сильно.
Да. Да, очень хочу.
– Нееет. Нет! Ты тот, кто привез меня сюда. И давай-ка вспомним, это твоя чокнутая сестра затащила меня на этот идущий под откос поезд, который ты зовешь жизнью! – сказала я, а потом захлопнула дверь перед его носом.
Погодите. Если он бог, то это делает его сумасшедшую сестру…?
Повернув дверную ручку, я распахнула дверь. Ник стоял в нескольких дюймах от меня и гневно смотрел.
– Твоя чокнутая сестричка, Симил, богиня? – Прошу, скажи, нет. Это было бы так, так неправильно для человечества.
– Пенелопа, ты должна выслушать меня. Притом мне нужно сказать тебе…
– Ответь мне!
– Да.
Здорово. Просто замечательно. Психи наступают.
– Андрус тоже?
– Нет. Он когда-то был Приближенным к Богам – вампир, принятый нашим миром и освященный нашим светом. Но сейчас он Полубог – его создатель, королева вампиров, умерла, и поэтому его кровь вампира в нем исчезла.
Ха? Что эти люди – эм… божества курят? Божественную коноплю?
Богоплю?
– Ты ведь понимаешь, что в этом толку ноль. Да? – Я проскользнула мимо него и пошла за ботинками, стоящими около кровати. – Но знаешь что? Это не важно! Ты мог бы быть липриконом с горшком золота, желающим сделать меня своей королевой. Но мне плевать. Я не хочу иметь никаких дел с тобой, Ник!
Я наклонилась, чтобы завязать шнурки.
– У липриконов нет королевы. И ты никуда не уйдешь, – резко сказал он.
– Почему, черт подери, нет? – рявкнула я.
– Потому что они номады.
Что-что?
– Я даже спрашивать не буду. Но я собираюсь уйти, в последний раз, когда я проверяла, мой вагон не прицепили к твоему составу, поэтом, черт подери, я могу делать все, что мне нравится, – закипала я.
– Во-первых, ты расстроена. Во-вторых, это опасно: Мааскаб хотят тебя, и они не остановятся, пока не получат тебя.
– Ну, – с горечью ответила я, – видишь ли, это моя жизнь и я думаю, что мне нужно сделать выбор. И кстати, большой мальчик, мне не нужна мамочка! У меня уже есть одна.
О, нет. Мама. Я всё еще не поговорила с ней.
– Ну, – холодно сказал он, – ты, что хочешь, чтобы в следующий раз она увидела тебя на твоих же похоронах? Жаль только тела не будет. Я могу это точно гарантировать, так как Мааскаб не за что не расстанется с ним. Поэтому лучше смирись, что твой…вагон прицепили к моему.
Будь проклят этот мужчина… божество…
– Убирайся! Ты проститут! – Я поприветствовала его так же, как Джорджа Буша в Ираке. (Швырнула в него ботинком) – Просто… убирайся!
Ник поднял ладони и склонил голову.
– Как пожелаешь. Но для протокола, – сказал он, когда повернулся, чтобы уйти, – ты единственная женщина, с которой я был, возможно, был. – Он закрыл дверь спальни за собой.
Серьезно? Он никогда ни с кем не был? Он?
Мой гнев мгновенно растаял и я ахнула.
Это правда. Я ревновала. И теперь, когда он сказал, что я единственная женщина, с которой он «возможно» был, я желала его еще больше. Как бы это не звучало нелогично и по-детски, но я не хотела его делить ни с кем. Я хотела быть единственной женщиной – в прошлом, настоящем и будущем – в его жизни.
Совсем запутавшись в себе, я расплакалась.
Обычно я не плакса – или жалкий метатель обуви – и я не трачу много времени на жалость к себе, но нужно немного все же выпустить пар или я сойду с ума.
Я увидела свою сумочку на комоде и бросилась к ней. Я достала сотовый и бумажку с номером телефона клиники. Набрала номер и наконец-то пошли гудки.
О, слава небесам.
– Привет, меня зовут Пенелопа Трюдо. Я звоню моей маме, Джули?
Мужчина говорил на чистом английском.
– Что вы имеете в виду «неправильный номер»? – спросила я, всхлипывая и икая.
Я снова набрала номер, и снова на другом конце не было никого с именем моей мамы. И становилось еще тревожнее от того, что это был какой-то бар под названием «Уродец» – да, шведский бар под названием «Уродец» – а не клиника.
Телефон выскользнул из моей руки. Это не могло произойти. Не могло. Что происходит? Что мне делать?
Реветь еще сильнее. Да, потом мне станет гораздо лучше. Я снова разрыдалась. И знаете, что? На секунду мне стало легче.
Затем я поняла, что рыданиями я не найду маму и что мне необходимо извинится перед Ником – о Господи? Серьезно? И ты назвала его проститутом? Ведешь себя как огромная задница.
Чего ты ждешь, Пенелопа? Унижение стоит рассматривать, как лейкопластырь.
Я повернулась к двери и столкнулась с черной кожаной стеной. Это был светловолосый мужчина, вамп… вампи… я не могла произнести это слово или даже подумать о нем.
Он изучающе смотрел на меня своими напряженными синими глазами, словно задавался вопросом, что я могла бы сделать, чтобы он мог решить, что он может сделать.
– Я могу спасти тебя от ненужных догадок, – спокойно сказала я. – Я собиралась закричать, но потом решила, что это бессмысленно.
– Верное решение. – Он наклонился, поднял мой телефон и посмотрел на дисплей. – Женщина, кто она? Я должен знать.
Мысли в голове начали прыгать, как мячик в пинболе. Теперь, когда я начала думать об этом, то в последний раз я видела телефон, когда кинула его в лицо этого вамп… мужчины.
– Ты ведь положил телефон обратно мне в сумку?
Он положительно кивнул.
– Кто она? – снова спросил он.
Он прибыл в Седону специально, чтобы вернуть мне телефон и узнать, кем была моя мама?
– Почему ты спрашиваешь? Разве ты не… О, Боже мой. О, Боже мой. Я не могу произнести вслух это слово. Не могу сказать. Тыльной стороной руки я смахнула слезы на щеках.
– Да. Я вампир. Меня зовут Виктор.
Слава богу, кто-то это сказал.
– Пожалуйста, – продолжал он глубоким, убаюкивающим голосом, – Пенелопа, я должен знать. Кто. Эта. Женщина? Как ее найти? – Глядя в его глаза, мне захотелось сказать ему.
Контроль над разумом? Эти люди определенно не попаду в список моих друзей.
Я почувствовала, как слова невольно поднимаются во мне.
– Моя мама. И она больна. Очень серьезно. Но я не знаю, где она сейчас находится. Она должна быть в шведской клинике, но ее там…
Он вырывал листок бумаги, который я всё еще сжимала в руке. Его голубые глаза стали насыщенно-черными, я в жизни не видела такого, и сделал шаг назад.
– Центр иммунологии и интегративных исследований? – с диким рычанием произнес он – Блядь!
– Что? – Почему он использовал слово на букву «б»? Которое предназначено для тяжелых ситуаций.
Или самых сексуальных. Как в тот раз, когда я видела сон, в котором Кинич…
Заткнись, Пен! Идиотка! Сейчас не время думать о грязных божественных танцах.
– Центр. Иммунологии. И интегративных. Исследований, – повторил он.
Я смотрела на него, он смотрел на меня.
В отличие от него, я ничего не понимала.
– С-И-М-И-Л, – заявил он.
Вот, черт!
– Симил? У нее моя мама?
Виктор покачал головой.
– Уже нет.
– Не поняла.
Он провел широкой ладонью по его густым светлым волосам.
– Какие бы планы не строила Симил на счет твоей мамы, они были сорваны. В этом я точно уверен.
– Я до сих пор не вникаю. Где она? Что с ней случилось? Откуда ты все это знаешь?
Я ничего не знала о Викторе или о его… людях, но я могу сказать, что он был в тяжелой ситуации с дурными мыслями, и тот факт, что моя мама причастна к этим дурным мыслям пугало меня.
Развернувшись к двери, Виктор выглядел слабым и разбитым.
– Я должен переговорить с Киничем. Немедленно.
– Подожди! Скажи мне, какого черта, здесь происходит! – Я попыталась догнать его, но он просто растворился в воздухе.
Господи! Вампиры определенно не возглавляли список Любимчиков.
Я пошла по коридору мимо нескольких пустых спален, пока не завернула вправо и не уперлась в двойные дубовые двери. Я уже собиралась повернуть обратно, как вдруг уловила запах экзотических цветов, свежего морского воздуха, солнца и фруктов.
Я толкнула дверь и шагнула внутрь, вдыхая воздух, словно наркоман, принявший дозу. Кинич.
Это должно быть его комната. Над изголовьем кровати висело кованое солнце и в углу около уютного дивана, цвета хаки располагался бар.
Бегущая вода? Я повернула голову налево и заметила дверной проем, окруженный с каждой стороны стеклянной стеной. Вода бежала по стеклу и уходила в щель в полу, создавая эффект таинственного водного экрана. Независимо от того, какой была ванная по ту сторону, она должна быть потрясающей.
Но, несмотря на восхитительный декор и предметы искусства на стенах, относящиеся к доколумбовой эпохе, я сфокусировалась на тумбочке. Что же это божество прячет в ящиках?
Пользовался ли он увлажняющим кремом? В конце концов, он Бог Солнца – дьявольские печеньки, боги не существуют – но все же, от воздействия солнечной энергии он, скорее всего, испытывает сухость. Или он читает грязные журналы? Какие девушки ему нравятся?
Наверняка загорелые.
Я направилась к комоду.
Пенелопа! Сосредоточься! Мама пропала, помнишь!
Я ахнула, поняв, что происходит. Его запах был по истине одурманивающим. Божественная конопля!
Богопля!
Я покинула его комнату и пошла вниз по ярко освещенному коридору, пока не наткнулась, на спорящих в гостиной Кинича и Виктора.
– Я за все свое существование ни о чем не просил Богов, – спорил Виктор. – Я служил. Я был верен и покорен. Я терпел. И теперь я единственный раз прошу, Кинич.
– Отправляться одному это безумие и самоубийство! Что сказано в Книге Оракул? – спросил Ник.
– Ничего. Я просмотрел каждую страницу сотни раз. И нигде я не упоминался, и никогда не буду.
– Ты не знаешь этого наверняка. Возможно, стоит еще раз посмотреть, – утверждал Кинич.
– Спорный вопрос: книга в руках Симил, а ее нигде нет.
– Симил? Зачем она ей, Симил последний человек, которой нужна книга, предсказывающая будущее?
Они говорили о том толстом, кожаном учебнике, который она продолжала изучать, когда я была в ее кабинете? И он предсказывает будущее?
Дьявольские чипсы.
– Не знаю, – холодно заявил Виктор. – Но это не моя забота, в отличие от матери Пенелопы. Я должен отправиться за ней. Даже если это означает разозлить Николло.
О Господи! Они спорят о спасении моей мамы?
– Николло не будет злиться, он придет в ярость! Возможно, он больше никогда не заговорит с тобой снова, – проворчал Кинич, – Жизнь Хелены связана с тобой – ты ее чертов создатель! Она погибнет, если что-то…
Я протискиваюсь между двумя высокими горами мышц.
– Если ты не расскажешь мне, какого черта, здесь твориться, я клянусь Богом… или богами… или… да по фиг чем! Что я тебя уничтожу! Обоих!
Оба мужчины смотрели на меня с любопытством.
– Говори или я проткну тебя, или… или заарканю серебром или то, что тебе не понравиться.
Вместо гнева, раздражения или любой эмоции на мою угрозу навредить ему, глаза Виктора переполняла…
Умиление? Интересно, почему я немного отступила назад.
– Пенелопа, – Виктор смахнул пряди волос с моего лица – я понимаю, что ты не знаешь меня, но ты узнаешь. И до тех пор, ты просто должна доверять мне.
Я покачала головой.
– Но я не…
Кинич встал между нами, как бы утверждая свою территорию.
– А теперь, Виктор, иди. Я даю тебя два дня. Если ты не вернешься, то мне придется рассказать всё Николло. Мы не можем рисковать отношениями с верными ему вампирами, и так он не сможет сосредоточиться на войне.
Прежде, чем я успеваю сказать ещё хоть слово, Виктор исчезает.
– Сукин… – я посмотрела на Ника. – Куда он отправился? Какого черта здесь происходит? Где моя мама?
Схватив меня, Ник прижал меня к нему. Я изо всех сил пыталась освободиться, но он сильнее меня и такой теплый, а его запах такой успокаивающий.
– Я скажу тебе, Пенелопа, но ты должна верить нам, что мы сделаем всё, что от нас зависит, – сказал он, поглаживая мой затылок.
– Просто скажи, – прошептала я.
– Виктор считает, что ему суждено спасти твою маму – что это предназначение его жизни. Она снилась ему на протяжении пяти сотен лет. И… – Он замолчал. – Её везут Мааскаб, увели прямо из-под носа Симил.
– Монстры схватили мою маму?
– Так считает Виктор и я с ним согласен. Сны – это предчувствие.
– Она умрет? – рыдая, спрашиваю я.
– Я не знаю. В видениях он видит гораздо больше, но он не станет рассказывать. Единственно, что я могу сказать, что он последние пятьсот лет одержим желанием найти твою маму.
Нет. Нет. Нет!
Мой разум плыл в вязком облаке беспорядочных мыслей и эмоций, но сердце уже больше не могло вынести всего этого.
Оно разрывалось.
Глава 18
Когда жизнь вручает тебе лимоны, ты берешь их, а затем суешь жизни, эти лимоны…ну вы поняли куда. Знаю, немного грубовато. Но таков мой девиз.
Никакого лимонада для этой девушки. Нет, сэр. Тем не менее, эта ситуация была настолько сюрреалистичной, такой страшной, и…сюрреалистичной – кажется я уже это говорила? Не могу думать. Почему я не могу думать?
Ты на богопле! Вот почему. Тебе нужно прочистить мозги, так чтобы смогла бы понять.
Но мне здесь нравится. Он такой теплый и сильный. Чувствую себя в полной безопасности в его больших руках и… йамми, его запах реально сводит с ума.
– Пенелопа? Господи, женщина. Я еще ни разу не встречал человека, который бы так нам меня реагировал. – Ник немного встряхнул меня. – Пенелопа? Ты очнулась?
Я слышала его голос в далеком уголке моего сознания, но я была еще где-то, где-то совершенно безопасном и счастливом месте. На моем собственном воображаемом тропическом острове.
– Пенелопа!
Какой вредный. Неужели не видит, что я занята?
– Женщина, – скомандовал он глубоким голосом, – ты сейчас же вернешься ко мне. Ты больше не будешь под властью моей энергии. И невосприимчива к моему запаху.
И словно спихнув меня в ледяной океан, я пришла в себя.
– Что произошло?
Я сидела на диване песочного оттенка Ника, и мужчина, сжимая мои плечи, сидел передо мной и смотрел глубоко мне в глаза.
– Я думаю у тебя то, что люди обычно называют «нервный срыв». Выглядит это очень неприятно, – тон его голоса глубокий и мелодичный, но что-то в нем изменилось.
– Что ты сделал со мной? – спрашиваю, я, качая головой.
– Я приказал твоему мозгу игнорировать любые импульсы, которым он может быть подвержен из-за моей энергии. У тебя иммунитет, до тех пор, пока я его не уберу.
Ух ты. Я глубоко вдохнула, чтобы проверить. Кинич до сих пор пах невероятно, но мой разум оставался ясным.
– А ты раньше не мог провернуть такой трюк?
– Не думал об этом до сих пор, – пожав плечами, ответил он.
– Ты – Бог. Разве ты не думаешь обо всем?
Его рот растянулся в кроткой улыбке, от которой мое сердце пустилось в пляс. Он все еще был самым великолепным мужчиной, которого я видела в своей жизни. По-моему к этому у меня не было иммунитета.
– Мы не идеальны, и не всемогущи, хотя довольно сильные. Особенно, в своих владениях. Оттуда мы можем наблюдать за миром людей, влиять на события или людей с хирургической точностью. Однако мы не способны увидеть всё и сразу. Словно спутник, можем сосредоточиться на конкретных областях или людях.
– Ты шпионишь за нами!
– Конечно, – ответил он без всякого стыда и совести, – а как мы еще можем исполнять наши обязанности?
Я ахнула.
– Ты смотришь, как люди занимаются… личными делами?
Он откинулся назад на мягком диване, расстегнул манжеты на рубашке и начал закатывать их вверх по огромной руке.
– Это неизбежно. Но после наблюдений за человечеством на протяжении десятков тысяч лет, теряешь интерес.
– О, Боже мой, ты и за мной следил? – снова ахнула я.
– Нет. – На его лице появилась широкая, от уха до уха, ухмылка, и Ник начал закатывать второй рукав. – Но уверяю тебя, что буду.
Замечательно. Я никогда больше не разденусь. И знаете, действительно, действительно трудно принять душ, если ты не раздета. А представьте себе, как сложно будет побрить зону бикини. Или ноги.
– Ты не можешь этого делать.
Он последний раз завернул рукав и ответил:
– Я могу делать все, что моей душе угодно, потому что я Бог.
– Грубый с нездоровым любопытством бог, – проворчала я.
– Я мужчина, берущий удовольствие от жизни.
Он замолчал и задумчиво смотрел на мое лицо в течение нескольких неловких минут, прежде чем протянул руку и провел большим пальцем по моей нижней губе.
Я еще одно его «удовольствие»?
Мы смотрели друг на друга в течение длительного времени, и не удержавшись, я снова удивилась чертам его лица: полные губы, густые медового цвета ресницы, обрамляющие его бирюзовые глаза, его насыщенная безупречная загорелая кожа, и намек на ямочку на подбородке, покрытом щетиной. А эти волосы.
Каждая прядь была плотной и блестящей. Я хотела бы пропустить их через пальцы, пока Кинич страстно целовал меня и прижимал к его обнаженному, твердому, мускулистому телу….
– Ты точно уверен, что правильно наложил свое маленькое заклинание? – спросила я.
Он склонил голову.
– Конечно. А что?
Я чувствую, как внизу у меня покалывает.
– Да ничего. – Я встала и отошла, массируя виски. – Может быть, мне нужна минута, чтобы твое заклинание полностью подействовало. – Я почувствовала как на задворках разума, появилась ноющая, пульсирующая мысль, словно я на что-то была рассержена. И опечалена. Действительно, очень сильно опечалена.
– Моя мама! Эти монстры забрали ее. Зачем?
– Точно не уверен, Пенелопа. Но расскажу тебе все, что знаю, так что присядь.
– Я постою. – Быть так близко к тебе очень отвлекает.
– А я хочу, чтобы ты села. – Что-то в его голосе надломило мою решимость.
– Эй! Я думала, ты сказал у меня иммунитет.
– На мой запах и энергию, да. Но не на голос. Сядь. – Я почувствовала, как моя сила воли тает. И теперь мне очень, очень сильно хотелось сесть.
Тьфу! Он даже не пытается честно сражаться.
– Слушай, – сказала я, – прости, что обвинила тебя в том, что ты бог-шлюшка и простит – это неправильно с моей стороны такое говорить – но это не значит, что я простила тебя за то, что ты использовал на мне свои способности в ту ночь или дальше продолжать использовать их.
Он выгнул бровь.
– Ты в это веришь? Веришь, что я использовал мой «шлюховатый» дар на тебе?
Я кивнула.
– Понятно, – произнес он, потирая подбородок. – То есть ты утверждаешь, что никогда бы не захотела меня по собственной воле.
– Именно. – Ох, это серьезная нагрузка для твоей веры, Пенелопа. Он мог бы лежать в грязи, в навозе и ты все еще хотела бы его.
Не хотела бы.
Хотела!
– Ладно. Да! Да, ты потрясающий. Ты заставляешь мои женские прелести таять, как масло на горячем тротуаре. Но это не дает тебе никакого права быть мистером Властный Сукин сын или использовать голос, чтобы добиться своего.
Еще одна очаровательная, завораживающая улыбка появилась на его лице.
– Приму к сведению. Но я воздержусь от… Мистера Властный Сукин сын.
Ник похлопал по дивану.
Глубоко вздохнув, я все же села.
– Позволь мне начать с самого начала. – Ник начал рассказывать историю, которая могла только быть описана, как самая невероятная, ужасающая, когда-либо рассказанная.
Около восьмидесяти лет назад, его брат Чаам, Бог мужского начала, потерял рассудок и начал заговор с целью уничтожить человечество. И, поскольку, все боги были «предрасположены» (так это назвал Ник) защищать человечество, они не понимали, почему или как Чаам изменился, но они знали, что он обнаружил вещество под названием «черный нефрит».
Чаам и его армия злых жрецов использовали нефрит в самых зловещих делах. Например: они как-то заманили богов в ловушку, отравив воду в тех бассейнах, так называемых сенотах – боги использовали их, как порталы.
Затем Чаам узнал, что он может измельчить нефрит и ввести его в людей, тем самым превращая их в злых приспешников. Но самое извращенное в этом то, что Чаам обнаружил, что если женщина носит нефрит, то он мог спать с ней и наделать маленьких Чаамчиков. Или Чаамчичек.
Но как оказалось, только первенцы несли гены Чаама – включая любых родившихся первыми детей от последующих поколений. Таким образом, он начал спать со многими женщинами. Если рождались мальчики, он отдавал их в армию Мааскаб.
Женщинам – Пиелам – с другой стороны не так везло; после того, когда они вырастали, их убивали или же использовали в качестве божественно-заряженного биотоплива для его оружия – своего рода черная нефритовая пирамида, которую он построил.
– Он больной. Повернутый, – сказала я. А затем я кое-что вспомнила. – Ожерелье, которое было на мне надето в ту ночь, когда мы были вместе, оно из того же материала?
Кинич кивнул.
Меня передернуло.
– Ты заставил надеть меня злой нефрит?
– Я так думаю, хотя не помню ту ночь. Нефрит, однако, сам по себе не злой. Это – просто вещество, способное хранить в себе конкретный вид энергии, сверхъестественную энергию. Если ему открыть хорошую энергию, то именно это в нем и будет заточено. То же самое со злой энергией. К счастью, только один знает тайну, как высвободить заряд – Чаам – и он молчит.
– Потому что он упрямый, как ты?
Ник нахмурился.
– Он не говорит, потому что заперт внутри своей пирамиды под постоянным наблюдением наших человеческих союзников, Учбена.
Это не казалось достаточно сильным наказанием. Он целенаправленно заводил детей, чтобы потом поработить или убить их. Но, возможно, наказание, подобающее его преступлениям просто не существует.
Бедные, бедные женщины.
– Кто-то из его дочерей выжил? – спросила я.
– Да. Они выжили и у них появились еще больше детей. Эмма правнучка Чаама и помолвлена с моим братом Гаем. Но мы считаем, что есть еще Пиелы, разбросанные по всему миру и сотни, заточенные где-то в тюрьме Мааскаб. Мы искали их в течение года, но безуспешно.
И хотя Чаам заключен, его Мааскаб до сих пор на свободе и полон решимости осуществить его желания. Мы надеемся найти всех женщин, пока их не останется совсем. – Его выражение лица вдруг сменил ужас. – Пенелопа, я должен спросить тебя кое о чем. По словам Виктора, они забрали твою мать, а теперь хотят схватить и тебя. Я предполагаю, что вы обе первенцы?
– Да, но…
– Ты что-нибудь знаешь об истории своей семьи?
Нет! Он не говорил… он не мог ничего сказать…
– Это не может быть правдой. Я знала свою бабушку. Она была хорошим, нормальным человеком, которая разводила лошадей на ферме с моим дедушкой в Индиане. Он и моя бабушка умерли, когда я была еще маленькой, но я точно могу сказать, что она не была… другой. Так же, как и моя мама.
– Возможно, они не понимали этого. У нас мало есть что, чтобы сравнить, но вот Эмма не догадывалась, пока….
– Нет! Этого не может быть. – Мое сердце бешено заколотилось.
Ник заправил мне за ухо, выбившейся локон.
– Возможно, я ошибаюсь, но все знаки указывают на это.
Вскочив, я стала нарезать круги по комнате. Нет! Нет! Невозможно.
– Разве я не могла бы узнать, что твой отвратительный брат был моим прадедом? И… О нет! Ты и я, мы возможно переспали! И ты – его брат! Ты сделал из меня извращенку, виновную в кровосмешении!
Ник встал и вскинул руки в защитном жесте.
– Притормози. Я только называю его братом, точно также как зову Симил сестрой, но мы не связаны кровью. У нас не было ни матери, ни отца.
Я вздохнула с облегчением.
– Тогда, как ты появился?
Ника съежился от воспоминаний.
– Мы точно не знаем. Просто очнулись в один прекрасный день, примерно семьдесят тысяч лет назад. Осведомленные. Существующие. Симил утверждает, что Создатель сотворил нас, чтобы наблюдать за миром, но я лично не видел и не слышал этого Создателя.
Вдруг я почувствовала слабость. Моему мозгу срочно нужна перезагрузка. Я отступила назад.
Протянув руки, Ник поймал меня.
– Тебе необходимо поесть.
Он аккуратно уложил меня на диван, подсунув под голову подушку. Я не хотела отдыхать. Я хотела сражаться. Хотела выследить этих тварей и забрать у них мою маму. Но Ник прав, я была голодной и опьяненной.
Ник вернулся через несколько минут со стаканом воды и пачкой печенья Орео.
– Печенье? – Был ли это завтрак, о котором он говорил раньше? Мой шеф-повар!
– Моему виду еда не нужна, – пояснил он, – поэтому, если я ем, то только ради удовольствия. Предпочитаю тропические фрукты. А это держу для своего брата Гая, он не перестает их покупать, уж, больно это печенье ему нравится.
Странно, но это имело смысл. Если они не нуждались в еде для поддержания сил или не переживали за талию, тогда они могли есть все что угодно. Вот если бы я была божеством, то подписалась на яичный рулет, мороженное и дрожжевой хлеб.
Я взяла высокий бокал и сделала глоток. И быстро выплюнула огненную жидкость на каменный журнальный столик.
– Что это? – прокашляла я.
– Ром. Думаю, он сможет снять напряжение.
Ага, на следующие примерно три дня.
– Спасибо, но нет, я прикоснусь к алкоголю не раньше, чем на следующей неделе.
Он был сбит с толку.
– Шутка. Зачем напиваться, если в моих руках есть богопля? Это гораздо веселее.
Он все еще непонимающе смотрел на меня.
– Божественная конопля? Богопля? – спросила я.
Он продолжал сверлить меня взглядом.
– Просто игнорируй меня, – проворчала я.
– Я принесу тебе воды, – говорит он, наклонив голову.
Он вернулся со стаканом воды и сел на край дивана.
– Я отправлю одного из Учбенов в бакалею, пока ты будешь отдыхать. А затем мы закончим с твоими вопросами.
– Учбен? Это твои «человеческие союзники» – те, кто охраняют Чаама, верно?
– Да. У них очень большая армия и они используют площадки на моих землях для тренировок, так же как и вампиры-союзники. Лагерь разбит примерно в пол миле отсюда наряду с несколькими пансионами, жилыми комплексами, конференц-центром, взлетно-посадочной полосой, ангаром для самолета, посадочной площадкой для вертолёта, подземным бункером на пятнадцать тысяч, ракетным бункером, десятилетним запасом чистой питьевой воды, пятьюдесятью самодостаточных оранжерей, который также используются, как аварийные кислородные генераторы, современная подземная больница, библиотека, оперативный пункт и спутниковый центр управления.
