Текст книги "Бог Солнца в поисках... суррогатной матери (ЛП)"

Автор книги: Мими Джин Памфилофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Все хорошо, Эмма. С ним все будет хорошо.

Она покачала головой.

– Нет. Нет. Всё кончено.

Я заговорила тихо, чтобы только она могла слышать.

– Я здесь с тобой. Твоя сестра. Помнишь? Что бы ни случилось, мы встретим это вместе.

Она протяжно выдохнула.

– Я не могу потерять его, Пенелопа. Не могу…

– Не могу поверить! – Хелена указала на экран. Между фиолетовыми, зелёными и голубыми точками стали появляться красные.

– Что это? – спросила я.

Андрус ответил:

– Не что. А кто. Фиолетовые – боги. Зелёные – наши вампиры. Синие – скаби. А красные точки… это люди. Сотни людей.

Ясные, как день, маленькие красные точки стали появляться по всему центру экрана. Я прижала руку ко рту.

– Пиел… это должно быть они, – прошептала я в изумлении. Никколо, Гай и вампиры, должно быть, нашли их и освободили. Моя мама там?

Я заметила Габрана стоящего на нижнем ярусе, кричащего в гарнитуру и спустилась по лестнице.

– Габран! Посмотри. Посмотри на экран. Люди!

Он повернулся к монитору.

– Господь Всемогущий. Люди? У них не будет и шанса, если мы не вытащим их оттуда.

– Сделайте что-нибудь! – кричала я. Моя мама может быть с ними.

– Не могу, лапуля. Наши силы на исходе, драться уже некому.

Чёрт. Чёрт. Чёрт. Я должна быть лидером, но не знала, что делать. У меня не было опыта сражений. Никакого. Но было точно ясно. Мы проигрывали. Если мы быстро что-нибудь не придумаем, никто не выживет.

– Отзови их. Отступайте, – приказала я.

Габран посмотрел на меня.

– Гай и Никколо командуют армией, лапуля. Я не могу приказывать.

– А что, черт возьми, они сказали делать, если вдруг их захватят в плен или ранят?

– Ну, – ответил он, – с такой проблемой мы никогда не сталкивались.

Тьфу! Глупые, высокомерные мужчины.

– Посмотри на меня, – сурово сказала я. – Посмотри мне в глаза. Они погибнут. Я правлю Домом Богов, и теперь я здесь главная. Отзови их, пусть твои солдаты хватают Пиел и отступают. Скажи им перегруппироваться в форте.

Примерно в полторы мили от нас находился старый испанский форт, где мы создали небольшую оружейную и сортировочную. Габран остановился на мгновение, когда шум и суета вокруг увеличились. Он знал, что мы должны что-то сделать.

Он решительно кивнул.

– Будем надеяться, что ты права Богиня Солнца.

После чего заговорил в гарнитуру и точки на экране начали отдаляться от места сражения, но затем случилось что-то невероятное.

– Мааскаб замерли, – кто-то закричал в комнате. Все замолчали и смотрели на инфракрасный спутниковый канал на экране.

Каждая синяя точка – Скаби – перестала двигаться.

– Что это значит? – спросила я Габрана, который не сводил глаз с монитора и внимательно вслушивался в гарнитуру.

– Лапуля, это чёртово чудо. – Он посмотрел на меня, его зелёные глаза блестели от волнения. – Брут говорит, что Мааскаб просто замертво валятся на землю… гигантские черные дыры появляются в их телах.

Андрус встал рядом.

– Дыры? Значит, их вампирская кровь умирает.

Что бы там не произошло, это окончательно выбило меня из колеи.

– Мы должны атаковать! – Габран посмотрел на меня. – Сейчас они уязвимы.

Я должна верить, что они знают что делают.

– Вперёд.

Габран повернулся к остальным в комнате.

– Скажите каждому возвращаться внутрь! И пусть не останавливаются до тех пор, пока каждый жрец не сдохнет.

Точки на экране снова начали двигаться к центру.

Габран широко улыбнулся.

– Лапуля, они даже не сопротивляются, Скаби полностью повержены. Мы победили. Мы, мать их, победили.

Мы победили? Победили? Огромный груз упал с моих плеч.

Я лишь молилась, чтобы мама оказалась в группе людей, которых мы освободили… она должна быть там!

От радости я начала прыгать, потом поднялась на верхний ярус и обняла Эмму.

– Мы победили!

Глаза Эммы наполнились слезами.

– Не могу поверить! Боже мой.

Мы крепко обнялись. Повернувшись, я врезалась в гору мышц. Голубые глаза Зака светились от радости. Он наклонился и поцеловал меня.

Мой мобильник зазвонил, напугав меня. Я отстранилась и несколько раз моргнула.

Зак дьявольски улыбнулся.

– Извини. Думаю, я увлёкся.

Я покачала головой и отвернулась.

Неизвестный звонок. Это было очень странно, потому что не у многих есть мой номер телефона.

– Алло? – От стоящего вокруг шума, я прикрыла одно ухо, чтобы хоть что-то услышать.

– Пенелопа.

Моё сердце ёкнуло.

Кинич.

– Где ты? – спросила я.

Он говорил, но я его не слышала.

– Говори громче! Очень шумно! Мы победили, Кинич! Мы победили. Мааскаб падают, словно мухи. Это чудо.

Из-за аплодисментов, я ничего не могла разобрать.

– Кинич? Ты здесь?

– Да, рад слышать прекрасные новости.

Но голос у него был отнюдь не счастливым, скорее расстроенным. Словно я сказала, что мы проиграли.

– Кинич, где ты?

– Симил, все ещё с тобой? – спросил он.

Зачем ему это?

– Думаю, она у тебя дома смотрит в стену. Что случилось?

– Если мы больше не сможем поговорить, хочу чтобы ты знала… – его голос оборвался.

– Что? Я тебя не слышу! Говори громче! – Я прошла сквозь аплодирующую толпу в коридор. – Вот. Я слышу. Что ты хочешь, чтобы я знала?

Тишина.

Убрав телефон от уха, я посмотрела на экран, на котором было написано «Вызов завершён».

– Кто это был? – спросил Зак, появившись в дверном проёме.

Я посмотрела на ноги. Леденящий страх накрыл меня, словно лавина.

– Кинич. Но нас разъединили.

Я набираю номер, но там занято.

– Не волнуйся, Пенелопа. Уверен, он перезвонит.

Я не была так уверена. Что-то мне подсказывало, что он звонил не для того чтобы проверить меня. Нет, казалось он… прощался. Действительно прощался.

Я последовала за Заком внутрь и заметила, что не все аплодируют. Хелена не сводила глаз с экрана.

– Что там? – спросила я.

– Никколо и Гай не вышли из портала Мааскаб, – пробубнила она.

Эмма застыла, как вкопанная.

– Это какая-то ошибка.

Хелена покачала головой.

– Никакой ошибки. Один из вампиров Никколо пытался просеяться внутрь, чтобы отыскать их. Но порталы закрыты.

О, Боже. Нет.

Глава 38

Следующие тридцать четыре часа были наполнены сладко-горькими событиями. Я ещё никогда за всю жизнь не чувствовала себя такой разрозненной. Наша армия – солдаты Учбен, десяток богов и армия вампиров – легко уничтожила тысячи злых вампиров-скаби, замертво падающих, когда вампирская кровь в них погибала. Затем посыпались сообщения со всех концов света, что Обскурос пали, превратившись в пыль.

Андрус объяснил, кем бы ни был их создатель, но он точно уверен в двух вещах: первое – он или она был древним, одним из шести первородных вампиров; второе – этот древний убит. Кто убил древнего? Как? Никто не знал, и, честно говоря, нам было все равно.

Это то самое чудо, в котором мы нуждались. Дополнительным бонусом было то, что любые обычные – выжившие – Мааскабы не смогут одержать победу без вампирской крови. Они больше не могут просеиваться или прятаться в «пространстве».

Судьба. Это судьба, говорили все.

Но за победу нужно платить. За первые двадцать минут мы потеряли около тысячи Учбенов и вампиров. Если бы «чудо» не произошло, вся наша двадцати тысячная армия была бы уничтожена за несколько часов. Нам повезло. Не считая Хелену и Эмму.

Из двух тысяч, просеивавшихся в портал Мааскаба, Гай, Никколо и сорок вампиров так и не вернулись. Группа Учбен, в контрольной комнате, тщательно проанализировала снимки со спутников, и подтвердила это. Хуже того, мы узнали, что закрыты не только порталы Мааскаб. Как-то закрылось все просеивающее измерение. Никто из наших вампиров не мог просеиваться. Они сказали, что «пространство» заполнено цементом. Под завязку. Эмма и Хелена были угнетены, но, как сильные женщины, они держались вместе и вместе с остальными сосредоточились на поиске способа спасти своих мужчин.

И теперь моя очередь столкнуться с худшим кошмаром.

– Готова? – спросил Зак.

Я смотрела на утреннее небо и просторы пустыни. Нет. Я не готова. Но обратного пути нет.

Учбен и вампиры, которые могли стоять на ногах, занимались раненными и переносили оружие с мёртвых. Мы знали, что приблизительно двести человек – спасённых Пиел -

прибудут сюда. Медики Учбен сказали, что они в хорошей физической форме. Но психологически? У нас не было не единой подсказки. Была ли моя мама среди них? Никто не знал, как и не знал, почему женщины не разговаривали.

Эмма, Хелена, Зак и я стояли в небольшой стеклянной комнате, примыкающей к ангару. Мы тихо наблюдали за посадкой замаскированного самолёта в лагере Учбен. Я старалась держать себя в руках, и быть такой же сильной, как Эмма и Хелена, но поняла, что дошла до критической точки. И кто может винить меня за это? Я видела, как мир висел на волоске от гибели, узнала, что беременна, стала тем, кем не желала – Богиней Солнца – меня бросил Кинич, и теперь я должна притворяться, что в полном порядке, если вдруг моя мама, единственный человек в мире, который действительно любит меня, моя единственная настоящая семья… Я должна притворяться, что все в порядке, если её не будет в том самолёте? Нет. Я не буду. Просто… не смогу. Человеку сложно с таким справиться.

«Пожалуйста, прошу, будь на самолёте. Прошу, будь на самолёте». Я крепко зажмурилась, слушая как двигатели останавливаются.

– Они выходят, – прошептала Хелена. – Их так много.

Я открыла глаза и почувствовала себя подавленной грустью. Их глаза такие пустые, выражения лиц мрачные и отчаявшиеся. Что эти монстры с ними сделали?

Боже, моё сердце обливалось кровью за каждого, но я отчаянно исследовала линию женщин в изодранных одеждах, идущих к ангару. Солдаты и медики помчались к ним, чтобы отвести в подземную больницу.

Безымянных лиц становилось все больше.

– Её тут нет. – Отвернувшись, я начала рыдать, просто не могла этого вынести.

Зак обнял меня, и я уткнулась лицом ему в грудь. Хотела бы я, чтобы здесь был Кинич. Но его не было, за что я его ненавидела. А ещё за то, что он бросил меня разбираться во всем самостоятельно. Ненавидела, что его любви не хватило, чтобы остаться. Я ненавидела Мааскаб за то, что украли меня из моего мира. Никогда бы не подумала, что внутри живёт столько ненависти. Зак гладил меня по волосам.

– Не теряй надежды, Пенелопа. Другой самолёт с людьми ещё в пути.

– Не могу поверить! – Выскочив, Эмма набросилась на огромного мужчину, который шёл среди Пиел. Она била мужчину и кричала: – Ты ублюдок! Я убью тебя!

Выбежали два солдата и оттащили её. Из-за её растрёпанных рыжих волос я не видела лица Эммы, но я чувствовала, что она готова отпустить силу Пиел.

Я побежала туда.

– Эмма, успокойся! – вопила я.

– Я убью его, Пенелопа! Убью! – Она посмотрела на мужчину, который лежал на земле, корчась от боли. – Ты меня слышишь, Томмазо? Слышишь? Ты покойник. Ты грёбаный предатель!

Томмазо? Он предал её.

– Заприте его, – приказала я двум солдатом Учбен, которые напоминали, почему-то, оленей в свете фар.

– Нам приказали позаботиться о нем, – сказал тот, что выше

Эмма громко кричала.

– Нет! Эта честь выпадет мне. Мне!

Солдаты мялись с ноги на ногу.

– Нет. Нам приказали ухаживать за ним, и забинтовать раны.

Солдат помог встать Томмазо, у которого, казалось, были дни лучше: он очень исхудал и выглядел измождённым. Тёмные волосы были спутаны, а глаза – черт подери, бирюзовые – можно было назвать пустыми.

– Кто? Кто приказал вам о нем заботиться? – спросила я.

Неожиданно Томмазо протянул руку Эмме.

– Я бы никогда не предал тебя.

Она схватила его.

– Лжец! В ловушке должен быть ты. Не Гай!

Зак закричал:

– Эмма, он говорит правду. Гай просил передать тебе… если что-то случиться. Томмазо не предавал тебя, он пошёл туда, шпионить, и доказал верность Учбенам.

Эмма застыла.

– Что ты пытаешься мне донести?

Томмазо храбро шагнул вперёд.

– Гай, заставил меня освободить твою бабушку, чтобы завоевать её доверие и вернуть меня в Мааскаб. Но меня поймали, когда я спас эту женщину – они сказали, что она ангел и ставили на ней мучительные эксперименты.

Эм. Ого. Я не уверена, какая часть истории была более шокирующей, освобождение бабушки Эммы или часть про ангела.

Я решила, что это последнее.

– Ангел? Типа мягкие крылья, живёт на небесах и так далее?

Томмазо кивнул. Хм. Так у нас были боги, вампиры, экс-вампиры полубоги (такие как Андрус и Никколо), злые жрецы (Мааскаб), злые вампиры жрецы (Мобскурус) или они теперь мёртвые злые экс-вампиры жрецы?

Думаю, назовём их просто «мёртвыми».

О, да.

Были смертные дочери богов (Пиелы), полубоги Пиел, которые были бессмертны (как Эмма); наполовину вампир, наполовину ребёнок (дитя Никколо и Хелены); экс-бог, который теперь стал смертным (Кинич); человек, который сейчас стал богом, ни черта не имевшем понятия о её смертности и вынашиванием ребёнка от экс-бога (это я, если интересно); леприконы, и – глубокий вдох и выдох – ангелы.

Ну, черт возьми. Теперь единственное, чего не хватает в нашей маленькой паранормальной мыльной опере, это волшебных говорящих животных.

«Ты забыла про единорога Симил».

Интересно, разговаривал ли он.

– Я не верю тебе! – кричала Эмма. Её лицо олицетворяло гнев. Нет, погодите. Угнетение. Не-е-е-ет… Черт! Злость! Я встала перед Томмазо, закрывая его собой, из-за уверенности, что Эмма разорвёт его напополам, как запечённый картофель

– Эмма! Хватит! – закричала я.

– Черт бы его побрал! Как Гай мог мне так врать? Как мог? – кричала она.

Я посмотрела через плечо и ответила:

– Не знаю, Эм.

Но я знала.

Думаю, и Эмма догадывалась.

В конечном счёте, даже боги не могли контролировать свою природу. Обязанности всегда побеждают, всегда будут выше привязанностей. Как и говорил Кинич… Гай – дурак, если верит в их отношения, потому что рано или поздно, он поставит роль Бога превыше, и тем самым разобьёт сердце Эмме. Проклятье. Кинич оказался прав. Я не хотела этого. Хотела верить, что для нас ещё был лучик надежды.

Эмма обошла меня и набросилась на Томмазо.

– И где теперь, мать вашу, моя бабушка?

Он отступил, уворачиваясь от ударов Эммы.

– Эмма, ты должна знать, твоя бабушка, она…

– Где?! Где она, ты ублюдок! И где, черт возьми, Гай?

Лицо Эммы было краснее свёклы.

Томмазо потупил взор.

– Последний раз, когда я их видел, они сражались… Гай побеждал. Не знаю, жива ли она ещё.

О боже. Может, Гаю и повезло, что он где-то там застрял. В противном случае, находись он здесь в пустом ангаре с Эммой, она бы развесила по стенам его причиндалы. На лице Эммы все ещё читалась невыразимая ярость. Но она тут же побледнела, напоминая ванильное мороженое, и её вырвало.

Я придержала, чтобы она не упала.

– Ты в порядке, Эмма?

Она медленно поднялась и вытерла рот тыльной стороной ладони.

– Утренняя тошнота, – пробубнила она.

Ох. Добавляем к списку полу-бессмертную Пиел и полу-божественного ребёнка.

Не зная, что сказать я радостно завизжала. Не самый лучший звук в моей жизни.

– Вау! Поздравляю, – сказала я. – А Гай знает?

– Э… э… – всё, что произнесла она.

Снова вау. Это превращается в один большой кластер[20]20
  кластер – лингв. последовательность, цепочка языковых элементов, которыми могут быть звуки (вокальный к.) или части речи (глагольный к.)


[Закрыть].

– Тебе нужно отдохнуть. – Я повернулась к солдату, который стоял рядом. – Отведи Эмму в её комнату. А его, – сказала я, взглянув на Томмазо, – в больницу.

Солдаты кивнули. Затем, краем глаза я увидела огромного блондина, движущегося в нашу сторону. Он был покрыт грязью и одет во все чёрное.

– Виктор!

Он выглядел так, словно прошёл через огненный обруч из вампиров-Мааскабов.

– Господи!

Затем я заметила, что в руках он держал женщину. И сердце заполнило тепло.

Это она.

– Ты вернул её, – прошептала я, не веря глазам.

Улыбка на его лице подтвердила это

– Мам, – я погладила её щеку. – Это я. – С трудом она открыла глаза. – Она в порядке? Что они с ней сделали? – спросила я

С глубоким сожалением он ответил:

– Они пытали её.

Одновременно во мне вскипела кровь, и сжалось сердце. Они пытали мою маму. Какие больные люди могут мучить кого-то настолько милого и доброго. Для чего? Она не могла с ними поделиться никакой информацией, потому что ничего не знала. Единственное объяснение – они делали это ради удовольствия.

Я убила бы всех их, одного за другим.

– Пенелопа? Малышка, это действительно ты? – пробормотала мама.

– Да, это я. Теперь ты в безопасности.

Я заглянула в голубые глаза Виктора. Они были наполнены глубочайшей радостью, я никогда не видела подобных эмоций у человека.

– Как я могу отблагодарить тебя? – спросила я.

– На самом деле, Томмазо спас её

Я застыла. Разве Томмазо только что не сказал, что спас?..

Не-е-е-ет.

Я посмотрела на Томмазо, который теперь стоял около меня. Затем посмотрела на маму, которую держал в руках Виктор. Потом в Томмазо. Затем на неё.

Не-е-е-ет.

Глава 39

Восемь дней спустя. Канун Нового Года

Ад, конечно, не доставляют в ручной пасхальной корзинке, как любила говорить Симил. Нет. Ад был доставлен в виде беспомощности и вопросов без ответов. Кромешный ад ежеминутно и ежедневно призывал думать о том, когда придёт конец и как его остановить, но при этом, не давая ни единой подсказки как можно это сделать.

Почему я это сказала? Простая и элементарная истина заключалась в том, что мы выиграли битву, но не войну. Симил так и не слышала мёртвых, а поскольку люди все время умирали, то значит, их души переходили в другую плоскость бытия. Она сравнивала их с крысами, прыгающими в воду с тонущего корабля. Итак, когда и как наступит конец света? Симил ответить не могла Но мы не сдавались. Не сейчас. Никогда. Мы сосредоточили все ресурсы и силы на поиск любого Мааскаба, уничтожая каждого. У нас было несколько сильных лидеров, но без Гая и Никколо, ведущих воинов, мы больше не были хорошо слаженным механизмом. А походили больше на ржавый трактор, который выполняет свою работу, но медленно и не эффективно.

Итак, после восьми долгих дней душераздирающей драмы (приправленной радостью, потому что мы спасли мою маму – самый лучший рождественский подарок, который я когда-либо получала – и Виктора, которые теперь стал для неё лучшим другом на веки вечные и проводил с ней каждый момент), я поняла, что наши саммиты никуда не денутся.

– Я призываю к двухдневному перерыву. Мне нужен отдых. – Я стояла во главе стола и массировала виски. – Мой мозг – официально каша.

– Есть ещё одна тема на повестке, – сказала Фейт, – прежде чем мы уйдём.

Я слишком устала, чтобы шикнуть на неё за нарушение протокола и не озвученную повестку дня, когда мы только открыли саммит.

– Что?

– Мы должны официально избрать временных лидеров Учбен и вампиров.

– Как это работает? – с долгим выдохом спросила я.

– Наши законы ясны, – начала Бизз, – правые руки лидеров автоматически выбираются. Нужно только зарегистрировать переход власти.

Звучало легко.

– Так, Габран и кто ещё? – спросила я.

Зак встал и покачал головой.

– Нет. Хелена теперь лидер вампиров, а Эмма возглавит Учбен.

Что?

– Ты, должно быть, шутишь, – сказала я.

– Это закон, – вмешалась Бизз, вытащив из лацканов жёлтого пиджака одну из её верноподданных и засунув обратно в улей на голове.

Ну, Хелена и Эмма не обрадуются. А они вообще в курсе такого закона?

– Никому не кажется это странным?

Боги обменялись взглядами.

– Я правлю Домом Богов, – прояснила я. – Хелена, по сути, королева вампиров. Эмма лидер Учбена? – Я собиралась добавить ещё лакомый кусочек о том, что моя бабушка возглавляет Мааскаб, но не смогла произнести это вслух.

Они все забормотали «нет» и закачали головами.

Ладненько. Итак, я думала, что это странно. Очень.

– Хорошо. Давайте, я поделюсь с вами последними новостями. – Из-за пропавших, разговор будет не весел.

Глава 40

Я закрыла встречу и быстро покинула зал, желая сделать ежедневный обход – увидеть маму, Эмму и Хелену – без моего преданного телохранителя Зака. После восьми дней беспрерывного созерцания его раздражающе-великолепного мужского тела, мне срочно нужен был перерыв. Нет, он не пытался ничего сделать, но напряжение – безошибочно проникнутое любовью – исходило из каждой поры его тела. И тот взгляд, который я поймала на себе, когда Зак думал, что я не смотрю… ну, я понимала, что Зак вскоре может что-то сделать или сказать, а я не готова. Только ни с ним. Ни с Киничем. Ни с кем-либо другим. Просто сейчас, когда на грани висело так много, не время отвлекаться

Забавно, говорю, прямо, как Кинич.

Тьфу… Кинич. Где ты?

Положив руку на низ живота, я погладила его сквозь футболку. Почему мне до сих пор кажется, что это сон? Я не испытывала признаков беременности – за исключением того, что дико уставала и много раз теряла сознание – и тело ни капельки не изменилось. В любом случае, я сразу начала принимать витамины. Эмма купила себе и настояла, чтобы я тоже взяла. Я постучала в дверь спальни, надеясь, что она встала с кровати, где провела всю прошлую неделю, поедая нездоровую пищу и просматривая сериал «Остаться в живых».

– Что? – выкрикнула она.

Я просунула голову в дверной проем.

Нет. Она по-прежнему в кровати, с большой миской покорна на коленях и устремлённым взглядом в телевизор.

– Ты когда последний раз принимала душ? – спросила я.

– Вчера, – ответила она с полным ртом попкорна.

Не верю, её рыжие волосы были спутаны.

Я села на край кровати.

– У меня новости.

– Да?

Она продолжала жевать, словно корова.

– Эмма это важно.

– Ага? – Она не сводила глаз с телевизора.

– Эмма. Нам нужно поговорить.

Чавк, чавк, чавк.

– Так говори.

Но она не слушала. Она ушла в себя. Я подошла к телевизору и выключила его.

– Эй! – запротестовала она. – Я смотрела. Включи немедленно!

– Нам нужно поговорить. – Я подошла к окну и раздвинула занавески.

– Убирайся, – сказала она, прищурив глаза.

– Нет. Ты сказала, что мы сестры. И как твоя сестра, я не позволю тебе заниматься саморазрушением.

– Я не занимаюсь саморазрушением! – прокричала она. – Я в трауре! – Эмма ударила кулаками кровать.

– Проклятье, Эмма. Гай не умер. Мы найдём его.

– Нет! Ты не понимаешь.

Слезы полились из её красных, опухших глаз.

Я подошла к тумбочке и протянула Эмме коробку салфеток.

– Тогда попробуй объяснить.

Она вытерла слезы и бросила салфетку на пол в большую кучу других таких же, которая находилась рядом с ещё большей кучей грязной одежды.

– Даже если мы его освободим. Опять. Он солгал мне. Предал меня.

Я опустилась рядом с ним.

– Эмма у него не было выбора. Ты ведь знаешь. Он любит тебя. Любит так сильно, что всех остальных тошнит от зависти. Даже меня. Я бы сделала все, чтобы меня мужчина так хотел. Это… это как будто для него кроме тебя никого не существует.

Она покачала головой.

– Неважно. Он сделал выбор, который привёл его к убийству моей бабушки.

– Мы не уверены в этом, Эмма, – возразила я. – Томмазо лишь сказал, что он сражался с ней.

Но потом я вспомнила, что говорил Гай о его политики убийства Мааскаба. Пощадил ли он бабушку Эммы? Вряд ли.

– Я никогда больше не смогу доверять ему, – прошептала Эмма. – А без доверия, я не смогу быть с ним, всегда буду ставить под сомнения его действия. Его роль Бога всегда будет на первом месте. Я поняла.

Она права. Действительно иронично, потому что такой момент был и у меня с Киничем. И это стало причиной того, что моё сердце билось с неохотой и разлеталось на миллион крошечных осколков. Как вселенная может быть настолько жестокой? Я не просила влюбляться в Кинича. Но влюбилась. И это было не романтическая привязанность или увлечение. Это была та связь, которая заставляет душу болеть, приводит к сумасшествию, потому что с того момента, как ты его встречаешь, не понимаешь, как жила одна до этого.

Потому что ведь есть кто-то, кто не может жить без тебя. Ты не можешь дышать или есть или думать о чем-то, кроме него, находиться в его руках и слышать его голос. Так в чем смысл? Вселенная хотела, чтобы я познала каково это быть пустой? Или ощутить всю прелесть того, как сердце разбивается? Не понимаю. Просто… не понимаю.

И, к сожалению, сейчас мне до этого не было никакого дела. Все исчезло в миг, когда Кинич решил оставить меня одну разбираться со всем этим бардаком. Моя душа стала такой темной и грустной, что солнечный свет никогда не коснётся её снова. И это, чёрт возьми, уже неважно. Ни капли. Потому что миру придёт конец, если я не смогу найти способ исправить все.

Я похлопала Эмму по руке.

– Понимаю. Но сейчас у нас есть дела куда важнее.

Я посмотрела на её живот.

– Знаю. – Она шмыгнула носом и схватила другую салфетку. – Не могу перестать думать об этом. Я так сильно желала ребёнка, и теперь могу его потерять ещё до рождения. Это действительно хреново.

– Его?

Она кивнула.

– Я чувствую его. Словно я связана с ребёнком через связь с Гаем.

Потрясающе.

– Ну, ему нужно, чтобы мы продолжали бороться, – тихо сказала я. – Мы не можем допустить конец света. От нас многое – я имею в виду очень многое – зависит, и множество людей нуждаются в нас.

– Я не понимаю, Пенелопа, – сказала Эмма. – Как ты продолжаешь идти вперёд после всего, что случилось.

О, боже. Вот оно.

– Вот почему я пришла к тебе. Мне нужна помощь. Твоя.

– Моя? – удивилась Эмма, ткнув себя пальцем.

Я объяснил закон и итоги саммита. Ошеломлённая, она молча смотрела на меня.

Я точно знала, что она сейчас чувствовала. Но кто лучше нас спасёт мир? Нам пришлось потерять всё.

– И какой твой ход? – спросила я, использовав её же слова.

В течение минуты она, нахмурившись, молчала.

– Думаю только один: сражаться.

Я почувствовала, как огромный груз свалился с моих плеч, зная, что Эмма будет на моей стороне.

– Отлично. Мы собираемся через два дня.

Я обняла её и тут же сморщила нос.

– Ты можешь перед встречей принять душ? От тебя воняет.

Она тихо рассмеялась, когда я встала.

– Пенелопа? Это правда? Насчёт твоей мамы?

Хороший, блин, вопрос. Последние восемь дней этот вопрос грыз меня, но я отчаялась разговорить богов по этому поводу. Они отказывались говорить.

А значит, мне придётся узнать все от мамы, только вот она в коме. Я начала волноваться, что она не очнётся – мысль, которую я боялась озвучивать вслух.

– Думаю, да, – ответила я. – Тогда, может быть, она смогла бы оказать нам несколько одолжений. – Нам понадобиться любая помощь.

Ну, – сказала Эмма, – если нет, может быть, мы сможем позвать голых леприконов.

* * *

Я направилась в больницу Учбен, где опрашивала врачей и проверяла женщин Пиел, которых мы освободили и привезли сюда. Что мы с ними будем делать? Это был маринованный огурчик номер один. Все женщины страдали амнезией. Может быть, это к лучшему, потому что только небесам известно, что Мааскаб делали с этими бедными девушками. Но наверняка у них были родные, считавшие, что они погибли. Мы постоянно рыскали в базах, чтобы опознать этих женщин. Что приводит нас к маринованному огурчику номер два. Мы не убили всех Мааскаб и верили, что у них были секты по всему миру. Женщины не будут в безопасности до тех пор, пока мы не уничтожим каждого скаби.

Ядрёный рассол.

«Один огурчик за раз, Пен. Один за раз».

Нацепив яркую улыбку, я вздохнула. Характерный голос Виктора с непонятным акцентом грохотал, когда я вошла в палату к маме.

Моя приклеенная улыбка превратилась в настоящую. Она пришла в себя и сидела на кровати.

– Мам? О, Боже мой! Посмотри на себя, – сказал я.

Её длинные, золотистые волосы были заплетены, а глаза светло-карего оттенка блестели и были живыми.

– Пенелопа! Малышка! – Она протянула руки для объятий, и я бросилась, крепко сжав её. Мне было так приятно обнимать её, снова видеть во здравии, что хотелось плакать. Но я решила не портить момент.

– Ты выглядишь превосходно, – сказала я.

– И чувствую себя отлично. Должно быть из-за компании.

Она взглянула на Виктора, который как обычно сидел в кресле рядом с кроватью.

Он тоже выглядел по-другому. Может потому что на нем была одета водолазка кремового цвета, коричневые замшевые сапоги и выцветшие джинсы, вместо обычного чёрного ансамбля. Поразительно. Он хорошо выглядит. До этого момента я не могла внимательно рассмотреть его, но эти высокие скулы и волевой подбородок делали его похожим на актёра, сыгравшего Тора – Криса как-то там. Вообще-то Виктор мог быть ему очень большим старшим братом. Это чертовски классно. Но что он сотворил с волосами?

– Колосок? – спросила я.

Виктор, крепкий мужчина, которого, как я слышала, называли Викинг, прущий как танк, потому что он действительно раньше был Викингом, заёрзал в кресле.

– Я… э-э… хотел показать, как традиционно заплетали волосы в моей деревне.

Виктор заплетал ей волосы?

– Не думала, что есть вампиры викинги и метросексуалы в одном флаконе.

Конечно, я и не знала, что существуют боги, боги-вампиры, потомки богов, злые жрецы и даже леприконы. О. И можно теперь добавить ангелов.

– Пенелопа, как грубо, – заметила мама.

Виктор усмехнулся и посмотрел на неё.

– Она права, Джули. Я метросексуал и горжусь этим. Я предпочитаю моду и тонкие лёгкие ткани оружию и убийствам, которые устаревают спустя тысячи лет. Моё новое хобби – шоппинг. На следующей неделе, когда ты полностью восстановишься, я возьму тебя по магазинам. Мы можем остановиться в моей вилле в Италии рядом с…

– Ничего себе! Ничего себе! Ты исцелилась? И вы оба планировали отдохнуть вместе? Ты собираешься уйти? Что происходит?

Мама посмотрела на Виктора.

– Можешь оставить нас на минутку? Мне нужно поговорить с дочерью.

Кивнув, он встал.

– Я буду снаружи, если понадоблюсь.

Я точно могла сказать, что он собирался просеяться, но потом он понял, что не может. – Черт, как же это бесит, – ворча, он вышел из комнаты.

– Займёт немало времени, чтобы объяснить тебе всё, милая, так что, почему бы тебе не присесть, – сказала она, указывая на кресло Виктора.

– Ты имеешь в виду, рассказать про Виктора, или про исцеление, или про ангела? – спросила я, сев в кресло.

– Обо всём.

Черт. Я не готова к этому.

– Так это правда? Ты не человек?

Сложив руки, она положила их на колени.

– Я человек. То есть была. Но не всегда.

О, отлично. Это будет ещё та история. А после у меня голова пойдёт кругом, как после карусели.

– Начинай.

– Во-первых, я должна сказать, что мне запрещено говорить о своей прошлой жизни или откуда я родом. – Она подняла глаза к потолку. – Они накажут меня. Так что будь осторожна, Пенелопа. Ты должна держать язык за зубами.

О, потрясающе! Ещё больше дерьма, о котором стоит беспокоиться. Просто киньте его к этой гигантской куче. А, проклятье! Не могу поверить, что она держит обет молчания, когда у меня столько было вопросов.

«Отыщи, луч надежды, Пен. Твоя мать жива и невредима».

– Нема, как рыба, – сказала я.

Мама улыбнулась и начала рассказывать, как двадцать шесть лет назад, пока была «на службе», встретила мужчину, в которого влюбилась. Поначалу она пыталась убедить себя, что чувства не настоящие, но чем больше она сопротивлялась, тем сильнее были эти чувства.

– Поэтому мне нужно было выбирать. Он или моя «работа», они не позволили бы оставить и то и другое.