Текст книги "Бог Солнца в поисках... суррогатной матери (ЛП)"

Автор книги: Мими Джин Памфилофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 29

Шаг за шагом Кинич вводил меня в курс дел, рассказывая про имена богов, индивидуальные причуды, относительный ранг и полномочия. Каждое божество было известно чем-то особенным, уникальным даром, но имело множество способностей.

Так, зачем божеству дар, с помощью которого можно балансировать ложкой на носу – Бах – исполнять йодель, который будет слышан в радиусе пятидесяти миль – Фейт – или искать лучшие цены по всему земному шару – Симил – я не могла этого понять. Однако, теперь понятно, почему многие цивилизации верили в божеств, когда в действительности их было всего четырнадцать.

И, слава богу. Как бы то ни было, я бы никогда не запомнила их истинные имена. Кроме Симил, Гая, Кинича, Чаама (злой брат, заключенный в пирамиду), Зак (здоровый бог, облеченный во все черное, с которым я только что познакомилась), Камаштли (Фейт) и Акан, Бог Виноделия (он же, Бах), были еще Истаб, Богиня Самоубийц (она же леди с мертвой крысой), Акна, Богиня плодородия (буду держаться далеко-далеко от нее), Ах-Килиз, Бог Затмений и Колель кэб, Господствующая над пчелами (это объясняет, почему она дала мне баночку меда и улей на ее голове).

И последний, но не менее важный… Кьёк. Видимо, его полное имя означало «Курящая Белка». И кроме того, что он вызывал молнии, никто по – настоящему не знал, что он может делать – хотя его имя, казалось само по себе дар, как и чувство стиля. (У него единственного волосы доходили до щиколоток, а на голове был огромный головной убор).

Там было еще несколько богов, которых я могла вспомнить, включая Богиню Забвения (про которую Кинич сказал, что я никогда ее не запомню, потому что ее никто не помнил).

Далее Кинич затронул тему протокола саммита. Повестка дня должна быть озвучена в начале совещания. Таков закон. В противном случае, поддержание порядка смахивало бы на сборище котов под коноплей – но не под богоплей – и с зудящим дерматитом.

Кроме того, темы обсуждения могут быть выдвинуты другим божеством, но добавить ее в повестку дня можно будет только большинством голосов. Как только голосование проходило, оно регистрировалось, а точнее вырезалось на камне. Буквально.

– Что насчет моей матери? Каким пунктом она числится в нашей повестке дня?

«Гай потребует, чтобы его последняя информация была добавлена в повестку дня; уверен, все согласятся. После того, как изложит все, вы перейдете к призыву действовать».

– А если они откажут?

«Не смогут, мы Боги. Наша единственная цель, заботится о людях».

– А как же ты? Мы должны найти способ спасти тебя?

Кинич молчал несколько минут.

«Уверен, что моя…ситуация не пройдет без обсуждения. Но уверяю тебя, я не страдаю. Находится здесь, то же самое, что и мое естественное состояние»

– Ты имеешь в виду, когда возвращаешься домой?

«Да».

Такое заявление встряхнуло меня. Когда я думала о Киниче, я думала о мужчине. Которого я хотела каждой девичьей частичкой своего девичьего тела. Поджарый, мускулистый с широкими плечами и рельефным прессом. Так вот, представлять себе этот прекрасный образец сексуальной доблести без физической формы насторожило меня.

– А на что похоже, когда ты «дома»?

«Я без формы. В моем царстве, я просто существую. Свожусь к мыслям, но способен увидеть всё, что пожелаю своим умом и еще способен манипулировать энергией в физическом мире.»

– Серьезно? Ты приказываешь солнцу вставать или светить лучам на людей?

«Да. На самом деле, мои способности гораздо проще использовать, когда я дома. А здесь нас ограничивают наши тела. Сдерживают нас. Чтобы контролировать и двигаться мы тратим огромное количество энергии. Там дома, мы не ощущаем физически, ни жара, ни холода, ни боли. Нет необходимости спать или дышать».

Какое странное существование. Не надо беспокоиться о еде. Или джинсах, в которые надо втиснуться. Не видишь, как твое тело стареет или каждый день тратить время на сон.

– Звучит неплохо.

«Это ни хорошо, ни плохо. Просто… другое. – Он замолчал на несколько минут. – Пенелопа, я кое-что хочу сказать тебе».

Я сглотнула. «Пожалуйста, пусть это будут не плохие новости». Я вдруг снова почувствовала усталость. Мне нужно прилечь.

Я вытянулась возле огромного – ладно, это уже становится жутко – тела Кинича.

– Ты уверен, что твоя физическая оболочка все еще жива?

«Да. Оболочка не повреждена, ей просто не хватает моей души или моего божественного света».

Хорошо. Потому что это тело, даже в спящем состоянии, было феноменальным. А у меня осталось еще много дел, которые я хочу сделать с ним.

Ты любишь его только за тело, Пен? Да брось.

Нет, я люблю… его.

– Даже если бы тело погибло, то с тобой все было бы в порядке? – спросила я.

«Думаю, что да».

– А если умру я? – спросила я. – Что будет с тобой? Ты обратно вернешься в сенот?

«Собственно это я и хочу обсудить с тобой».

– Что?

«Учитывая наше нынешнее положение, я хотел бы завтра просить о твоем бессмертии».

Ха?

– Что?

«Пенелопа, я… я…»

Наступила неловкая, долгая пауза.

«То, что я чувствую по отношению к тебе… сложно. Я хочу тебя. За семьдесят тысяч лет своего существования я никогда ничего не желал, кроме своей свободы, но я хочу, чтобы вокруг этой темы не было никакой путаницы. Я предлагаю такое решение, потому что боюсь за тебя. Я хочу, чтобы ты находилась в безопасности, а в твоем теле, это очень непросто. Не тогда, когда Мааскаб идет за тобой».

Сложно? Его чувство ко мне… сложные? Мозг увяз в грязи, а колеса прокручивались. Сложно! Сложно?

– Так это только для того, чтобы обезопасить меня. И все?

Молчание.

– Отлично, – прошептала я, отбиваясь от боли. – Я подумаю над этим. Если я отправлюсь на другую миссию к Мааскаб, по крайней мере, бессмертие поднимет шанс на то, что я выживу.

«ЧТО? – закричал он. – Ты ходила на миссию?»

Я уставилась на его неподвижное лицо, но было глупо ругаться с телом в коматозном состоянии, поэтому я снова посмотрела на ботинки.

– Да! Ходила!

«Он тебя позволил. Да? Я убью его! Гай перешел черту! А ты! Дуреха! О чем, во имя богов, ты думала?»

– Секундочку, ваше Святейшество! – Боги, я чувствовала себя полной дурой, когда кричала на него внутри себя. – Я взрослая женщина и если я хочу рисковать своей шеей ради матери или мужчины, которого я люблю, то это мой выбор. Мой!

«Ты сказала… любишь меня?»

– Я…ну, да. Полагаю, что да! И, очевидно, я сумасшедшая! Потому что ты последний человек – божество – бестелесное существо… Ох! Да чтоб тебя! Да пофиг! – шипела я. – Знаешь, что чувак? Ты последний на земле парень, которого я должна любить.

Молчание.

– Эй?

Тишина.

– Хорошо! Я приму душ, а затем вздремну. Так что… будь таким! Не звука, Минотавр!

Я поплелась в ванную и включила душ. Выглядел он как большой бокс с красивой плиткой из настоящего камня и несколькими массажными головками на каждой стене. Ворча под нос, я разделась и вошла внутрь. Первые несколько секунд я чувствовала себя прекрасно, но затем боль отрицания ударила меня. На мгновение, мне показалось, что я плачу, но этим ничего не решишь.

Ты перестаешь реветь. Новая глава.

И что теперь? Он не сказал, что тоже любит меня.

Я переживу.

Может быть.

Ладно.

Это больно.

Ауч, ауч, ауч…

* * *

«Прости, – наконец-то сказал он мне, в душе спустя двадцать минут. – Я полагаю, ты отправилась на миссию, чтобы отыскать мать и найти ответ на то, что со мной случилось».

– Да.

«Не могу вспомнить, чтобы кто-то рисковал своей жизнью ради меня. Спасибо».

Я стояла там с куском мыла в руках и придиралась к каждому слову.

«Но чему я удивляюсь? Твоя храбрость – это то, чем я восхищаюсь больше всего в тебе, Пенелопа. Ничто тебя не пугает. Даже мое грубое общение. Ты…,– на несколько секунд он замолчал, – смиряешь меня на каждом шагу. И если бы я был другим мужчиной… или был мужчиной, то, несомненно, хотел бы, чтобы ты стала моей. Но ты должна доверять мне, Пенелопа. Ты должна поверить, что нет ничего важнее сейчас, чем мои обязанности. Даже ты не можешь отвлечь меня».

Честно говоря, я не могла «доверять» ему в этом, потому что, как я полагала, у него бардак творился в голове на счет отношений. Конечно, были и другие вещи – важные вещи, такие как грядущий апокалипсис, его заточение внутри моего тела, бла-бла-бла, но я знала, что вместе мы будем сильнее. Как так получается, что я это понимаю, а он нет?

– Давай на время забудем о твоем долге. Что тогда?

«Тогда я бы сказал, что ни у одного Бога сердце не способно на человеческие чувства, мы не способны на то, от чего они быстрее бьются».

– Например?

«Верность и самоотверженность. Или обыденная жизнь, полная ежедневных рутин и соблюдение негласных правил, которые люди требуют друг от друга. Пойми, социальные нормы не управляют жизнью бога. Мы не звоним и не предупреждаем, что опаздываем на ужин – мы не едим – или не дарим цветы, потому что на календаре особый день февраля. Наши жизни зависят от долга и того факта, что времени вагон. Мы отправляемся туда, где нужны, и остаемся до тех пор, пока не исполним свой долг. Я могу десятилетия провести в своем мире, прежде чем вернусь в твой, и для меня это всего лишь миг».

– Понятно, мы живём в разных мирах. Но я ни разу не слышала о непреодолимых препятствиях, которые мог бы лишь Бог одолеть.

«А для чего? Если – в лучшем случае – это никак не повлияет на отношения. По твоему человеческому определению, я мужчина, которого в один прекрасный день охарактеризую, как бессердечного, эгоистичного, упрямого, высокомерного и невнимательного».

– Ты специально так говоришь.

«Пенелопа, я бы уничтожил тебя. Мое существование слишком холодное место, чтобы его с кем-то делить. Я слишком холодный».

Холодный? Точно не то слово, которое я бы использовала, чтобы описать это создание, которое тайно тратит деньги и время, чтобы помогать нуждающимся детям или спасает упрямых, как ослы, людей, как меня вот или… тот, который целуется с такой страстью и силой, что мне всего лишь стоит раз прикоснуться к его губам и полностью стать зависимой от него. Ни в ком в этом мире не было столько страсти, сколько в Киниче.

Ни в ком.

Так что все сводилось к тому, что он не верил, что может сделать меня счастливой.

Но я была полна надежды и верой, что у нас все получится, если мы будем вместе.

А мы были? Сердце и тело говорили «да». И я верила, что его тело и сердце солидарны с моими. Потому что напряжение между нами было… эпическим.

Теперь мне нужно, чтобы он понял это.

– Ранее ты мне кое – что сказал, что ты под этим подразумевал? – спросила я.

«Ты должна быть более конкретной».

Могу я это сказать? Могу?

Да.

– Твое последнее желание, перед тем как появился Мааскаб, оказаться внутри меня?

Я услышал низкий стон.

«Я не мог больше ни о чем думать».

Я тоже. Я была одержима.

– Потому что ты должен знать, я мечтаю о тебе, Кинич… все время. О твоем вкусе. О наших переплетенных телах. Я точно не знаю, что произошло той ночью между нами, но мое тело пристрастилось к тебе.

Эротическое тепло закружилось вокруг моих сосков и глубоко внутри моей сердцевине.

«Я чувствую тебя. Я чувствую, как твое тело возбуждается. Это самое эротическое ощущение, которое я когда-либо испытывал».

Он снова застонал.

Если бы он мог ощутить реакцию моего тела, то возможно смог бы осознать, что когда мы вместе – мы сильны? Или сколько огня переполняет его сердце?/Или насколько горячо его сердце?

– Это все ты. Ты это делаешь со мной. Я просто думаю о тебе и вот, что происходит.

«Прикоснись к себе, – неожиданно скомандовал он, – Я хочу почувствовать то, как ты кончишь».

– Что? Нет.

Я не могу.

– Делай же.

Бог заговорил в нем. Вид, который ждет, чтобы ему повиновались.

Я содрогнулась, понимая, что вдруг захотела сделать то, что он просит.

– Ты используешь свой голос на мне?

«Нет. Но если не подчинишься мне, то воспользуюсь».

– Ты бы не стал.

Часть меня была шокирована, но другая завелась и такая реакция меня удивила.

«Я алчный бог, Пенелопа, с редкими удовольствиями в жизни. И когда я чего-то хочу, то я это получаю. Прямо сейчас, я хочу испытать то, что чувствует твое тело, когда ты испытываешь оргазм, пока думаешь обо мне».

Я человек, поэтому не собираюсь утверждать, что никогда не делала… это. Но сейчас как-то неловко совсем.

– Я…я… не могу. Слишком…

«Я чувствую глубокое, грызущее напряжение между твоими ногами. Влажное тепло. Твое тело готово принять меня. Дай своему телу то, чего оно так жаждет, Пенелопа. Дай мне то, чего хочу я.»

Я тоже этого хотела. Но только с ним. Я хотела почувствовать его вес на моем теле и его толстый член, ласкающий меня глубоко внутри.

Но прикоснуться к себе вот так? При свидетелях? Которые могут почувствовать это?

Сделай это Пен. Представь это, как секс по телефону. Только без телефона.

Тьфу! Не могу, это так странно.

– Я уже заканчиваю с душем.

«Да, – прошептал он. – Прекрасная идея. Начни заканчивать с нежных и медленных поглаживаний грудей».

Я едва слышу его голос, но если бы мы стояли лицом к лицу, я полагаю, он бы уже был на грани извержения. Каждая нота в его тоне была напряжена. Жесткая. Необузданная. Дикая.

От понимания, что я могла действовать на него, таким образом, я не на шутку завелась, такого я еще никогда не испытывала.

Кровь мчалась глубоко внутри и устремилась к чувствительной плоти между бедер. Рука дрожала.

Опять же, чтобы еще странного добавить в мой список последних дней и событий?

– Мне нужно притвориться, что ты со мной, – сказала я, едва громче шепота.

«О, но я рядом. Никакого притворства. Я чувствую всё, что чувствуешь ты. Всё, к чему ты прикасаешься, словно я сам трогаю тебя. А теперь обхвати грудь».

Я не могла поверить, что делаю это. Закрыв глаза, я представляла, что мои руки это его.

«Да», – простонал он. – «Твоя грудь такая упругая и соблазнительная. Ущипни себя за соски».

– Но…

«Выполняй».

Выдохнув, я повиновалась. Что, если это всё, что у нас с ним будет. Я и… я? С ним, как с тактильным вуайеристом?

Не думай об этом сейчас.

Я представила, что его грубые, большие руки обхватывают мою грудь, массируют и щипают за изнывающие, жесткие соски. Ощущения невероятные.

Да. Он оказался прав. Моему телу это было необходимо. А зная, что Кинич ощущал мое удовольствие…

Тихий стон слетел с моих губ.

«Именно это я сделаю с тобой, когда снова буду в своем теле».

– Говори со мной, – прошептала я.

Медленно и хриплым голосом Кинич стал шептать, словно мы находились в переполненном, тускло освещенном баре, интимные слова, предназначенные только для моих ушей.

«Сначала, моя сладкая, я тщательно исследую твое тело руками и губами, пока буду снимать с тебя одежду. Ни один дюйм шелковистой кожи не останется нетронутым. Я буду боготворить тебя. Буду вкушать тебя. Я медленно заставлю тебя возбудиться и подготовлю твое тело к тому, чтобы принять меня. И как только ты будешь полностью возбуждена, скользить на моих пальцах и почти готовая ощутить оргазм, я раздвину твои ноги и подомну тебя под себя. Я буду смотреть в твои глаза и видеть в них удовольствие, когда я по самые яйца вколачиваюсь в тебя твердым членом».

Я резко выдохнула. Я практически ощущала его дыхание на ухе, пока он шептал каждое интимное слово.

«Я доведу тебя до грани боли и удовольствия, столь напряженной, что не будет существовать ничего, кроме движений моего налитого, пульсирующего члена в тебе».

И в тот момент, когда ты уже будешь готова упасть за край, когда в твоем теле спиралью закрутится напряжение перед тем чтобы испытать эйфорию, я вытащу член. Медленно. И заставлю тебя ждать. Заставлю умолять, чтобы я вошел в тебя снова и закончил начатое».

– Все так, как я видела во сне, – тихо сказала я. Он неумолимо бы трахал меня, как мужчина, у которого было все время мира, но который испытывал сексуальную жажду.

Снова и снова он подводил меня к краю так, что мое тело покрывал пот, и оно натянулось, как струна, от напряжения, пока его рельефный торс скользил по мне, Кинич обхватил мое тело большими руками, приподняв и удерживая на месте, он вколачивался до тех пор, пока я не стала готова взорваться. Внезапно в этом сне, он отстранился, оставив меня задыхающейся и изнывающей от желания. А затем сказал, «Скажи мне, чего ты хочешь, Пенелопа».

– Тебя, – произнесла я.

«Скажи мне, чего ты на самом деле хочешь».

Он обхватил большой, бархатистый член и скользнул между моими горячими, гладкими складками, медленно двигаясь туда-сюда, дразня меня каждым толстым дюймом.

– Я хочу, чтобы ты был внутри меня. Заставил кончить, – наконец-то я начала умолять.

«Скажи», – потребовал он, а потом протолкнул член еще на дюйм. Достаточно, чтобы я почувствовала его тепло и толщину, но не получив сладкого, изысканного удовольствия и боли от его огромного стержня, наполняющего меня.

– Жестко, – ответила я.

И с этими словами он толкнулся в меня, проникая вглубь последний раз. Он прокричал бы мое имя, когда дошел бы до оргазма.

И жар… хотя это был сон, я вздрагивала каждый раз, когда думала об этом. Жидкое тепло похожее на наркотик. Каждый раз, когда он толкался и изливался в меня горячими извержениями, я испытывала оргазм. Снова и снова. До тех пор, пока мое тело не почувствовало бы, что вот-вот вспыхнет.

И когда я больше не могла бы взять, он перевернул бы меня и начал бы свой эротический танец снова, начиная с поцелуев по моей спине, заднице и бедрам. К тому времени, когда бы он оставил след на каждом дюйме моего тела, я была бы так возбуждена, что все о чем могла бы думать это то, чтобы он поскорее оказался снова внутри меня.

Прямо как сейчас.

Я зажмурилась и сглотнула, пока струи воды били меня по спине.

«Я чувствую это, – сказал он. – Ты уже совсем близка к оргазму. Подумай о том, как я тебя нагибаю и скольжу членом глубоко внутри тебя».

– Да, – выдохнула я.

«И я сделаю это, моя милая Пенелопа. Совсем скоро. Я заставлю твое тело содрогаться под моим. Я буду удерживать тебя влажной и извивающейся в течение недели. Ты ведь знаешь, я это могу».

Кинич дышал тяжело и часто, так же, как и я.

– Да. Знаю, – с придыханием ответила я ему.

«Давай же. Прикоснись к себе. Увидь меня внутри себя».

Думая о нем, я почти подошла к кульминации, думаю, что если бы перышком провести по клитору, то я сразу же взорвусь в оргазме. Это так неправильно. Но так потрясающе. Так эротично.

По мере того, как горячая вода стучала по моей коже, я опустила руку и нажала пальцем. Но это была не я, а его пульсирующий, налитый кровью член. Это Кинич дразнил и нажимал на мое самое интимное место, заставляя умолять меня о последнем толчке.

«О, боги, Пенелопа. Ты так близка. Я чувствую это. Твое тело напрягается. Мне так хорошо. Да, Пенелопа. Не останавливайся. Да», – он дышал в такт движениям моих пальцев.

Мое тело вспыхнуло, и Кинич прокричал мое имя.

Я припала к стене.

Спустя несколько минут я вернулась на землю. Кроме ночи, которую я провела, а может, и нет с Киничем, это был самый эротический опыт в моей жизни.

Я повернула лицо к теплой воде. О, Боже. Это чувство…

«Это. Было. Удивительно», – сказал Кинич.

Я кивнула, осознавая, что он не может меня видеть, но сейчас я просто не могла говорить.

«Детка. Ты в порядке?»

Детка? он назвал меня «деткой». Как настоящий мужчина с настоящей женщиной. Не все потеряно с этим божеством.

Я выключила душ.

– Конечно. Я очень сильно расслабилась. – И чувствовала, что мне нужно долго вздремнуть.

Я вытерлась, надела пижаму и вытянулась на кровати. Я посмотрела на печальное тело.

– Будет ли все как прежде? – спросила я.

«Я не знаю, Пенелопа. Но я не страдаю. Все свое существование я хотел стать человеком, стать смертным. Так что ощущать твое тело, чувствовать мир через тебя – необыкновенно… это не похоже на все то, что я чувствовал за семьдесят тысяч лет существования».

Мой план сработал? Он видит, кем по-настоящему является?

– Просто знай, нет ничего, что бы я для тебя не сделала, Кинич. Я не могу объяснить это. Я едва знаю тебя, но думаю, что полюбила тебя с первого же момента, как увидела. И я знаю, что это никак не связано с феромонами или… видами. Это все ты. Твоя душа.

Я ждала, что он мне что-нибудь скажет, но слышала лишь тишину. Ни такого ответа я ждала. Но это то, что у меня есть.

– Кинич. Скажи что-нибудь, что угодно.

«Я…я… Спи, Пенелопа. Тебе нужно набраться сил. Завтра важный день».

Ауч, ауч, ауч.

Глава 30

Утром Кинич и я перекинулись парой слов, пока я готовилась. Правда, о чем мы могли разговаривать? Я любила его. Он желал меня и наслаждался пребыванием в моем смертном теле.

Я полагаю, могло быть и хуже.

По крайней мере, я знала, что он переживал. Но, казалось, он уже принял решения и отказывался рассматривать какие-либо возможности. По его словам, мы не должны быть вместе. Точка.

Но ирония в том, что вместе мы чувствовали себя так правильно. Как он мог этого не видеть?

И он хочет сделать тебя бессмертной. Что это значит? Поговорим о том, что сбивает с толку.

Он сам так сказал, чувствует потребность защищать меня. Это… «намертво».

Остановись, Пен! Хватит вести себя как жертва. Помни, ты не можешь контролировать лимоны, но ты выбираешь, что делать с ними. Ты выбираешь, как вести себя. Так что… всё!

Хорошо. Тогда как бы я поступила?

Он не любит тебя. Тебе нужно… двигаться дальше.

Легче сказать, чем сделать.

Я пошла в ванную, чтобы причесаться. Теперь мои темно-зеленые глаза выглядели намного светлее. Это из-за того, что белки были красными? Или энергия Кинича что-то делала со мной? Я убрала волосы назад, теперь они доходили до подбородка, и перевязала их красной лентой. Убрав волосы, я заметила, что мое лицо тоже изменилось. Оно казалось осунувшимся, хотя на щеках играл румянец.

Должно быть штучки Бога солнца.

Я одела последнюю чистую одежду: розовую футболку и джинсы. Надеюсь, Боги не ожидают, что я заявлюсь в каком-нибудь наряде, как Ши-Ра или Кьёк.

Когда я вышла из комнаты Кинича, то увидела, что за дверью меня ожидают Габран и Брут. Габран был одет в сине-зеленый килт с белой рубашкой, а его рыжие волосы аккуратно заплетены в косу. Выражение его лица было мертвецки серьезным.

– Почему у меня такое чувство, что все эти ваши саммиты куда страшнее, чем кажутся?

«Все будет в порядке, Пенелопа», – заверил меня Кинич.

Я воздержалась от того, чтобы не огрызнуться или сказать что-нибудь грустное – мое раненное эго не приемлет никакого утешения от Кинича.

Габран пошел по коридору, а Брут следовал за нами сзади. Я знала, что мы идем в большой зал заседаний на западной стороне дома Кинича. Он сказал мне, что они там встречались.

– В последний раз, когда эти мародеры попали в ту комнату, то сожгли дом Бога Солнца. Хотя, это не самое худшее. У четверых возникла стычка тогда. А Кьёк до сих пор не простил Акана за то, что тот оторвал ему голову.

Я насторожилась.

– Ужасно. А с чего все началось?

– Крендельков.

Кинич застонал.

«Мы переживем это?»

– Крендельков? – переспросила я.

– Угу. Кьек попросил крендельков. Акан, Бог Виноделья…

– То есть Бах? – уточнила я.

– Угу. Бах был пьян, в общем, как и всегда, и все их съел.

Ла-а-а-адненько.

– Колель встала, чтобы найти еще, прежде чем начнется драка, но она случайно закрыла за собой дверь.

Хмм. Почему у меня возникло ощущение, что эта история перейдет в очень странное и волнующее место?

Ох, точно. Потому что мы в нем сейчас и находимся.

– Колель – Господствующая над пчелами. И куда идет она, туда же летят и пчелы. Эти маленькие негодники очень расстроились, когда их разделили и они напали на Ай. Ки.

– Ай. Ки? – спросила я, уточняя кто это.

– Ах-Килиз, Бог Затмения, – Габран покачал головой. – Вот что я тебе скажу, лапуля. У парня есть чувство юмора. А он мрачный, сукин сын.

Да неужели? Бог Затмений, мрачный? Кто бы мог подумать?

– Остальная часть истории такова, – продолжал Габран, – Кьёк и Акан набросились и пытались оторвать друг другу головы. Кинич вскочил, чтобы остановить их, но его остановили Ай. Ки и пчелы. И конечно, Кинич, случайно выпустил искру, от которой загорелась мебель. И уже через двадцать минут вся усадьба полыхала в огне, – хихикнул Габран. – Кинич тогда был безумнее, чем голый лепрекон.

О, Боже. Нет. Прошу, только не говори, что…

– Лепреконы? Их же не существует?

– Существуют, – произнес Габран.

Конечно. А почему нет? Боги и вампиры и другие существа еще между ними. Просто добавь в этот список маленьких мужчин в зеленом наряде и горшками золота. Боже, раз уж мы здесь, а как насчет чупакабры? Почему, черт возьми, нет?

– И-и-и-и-и хочу ли я знать, почему голые лепреконы злые?

Габран улыбнулся мне через плечо, пока мы шли по длинному, очень длинному коридору, в котором я еще не бывала. А затем он поднял мизинец.

– О.

В этом есть смысл.

– В любом случае, лапуля, будь настороже. Боги – это недисциплинированная шайка.

Он остановился перед тяжелыми двойными дверьми, сделанными из необработанного светлого дерева. На одной стороне был вырезан Календарь майя, а на другой Солнце Майя.

Он потянулся за ручкой, но потом остановился.

– Есть еще вопросы, лапуля?

– Кто-нибудь позаботился, чтобы на столе стояло много крендельков?

Габран рассмеялся.

– Угу. Об этом мы позаботились.

– Огнетушители?

Он утвердительно кивнул головой.

– Что насчет защитного костюма пчеловода?

Он снова кивнул.

Кинич, наконец-то, заговорил.

«Пенелопа, прошу, перестань тратить впустую время. Судьба мира в твоих руках».

– О. Верно. – Я глубоко вздохнула. – Ладушки. Давайте посовещаемся.

Двери открылись, и Габран шагнул в сторону.