Текст книги "Бог Солнца в поисках... суррогатной матери (ЛП)"

Автор книги: Мими Джин Памфилофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава 24

Эмма рывком открыла двойные двери в пещеристый, хорошо освещенный зал, заполненный несколькими сотнями мужчин – крупными, полуголыми, мускулистыми, потными мужчинами, тренирующихся на мечах, шестах и другом оружии.

Когда все посмотрели на нас, в комнате повисла тишина, люди перестали двигаться, за исключением вздымающихся от вздохов, грудей?

Разве нас не ждали на этой обалденно сексуальной вечеринке? Чтобы ни происходило, не казалось, что нам рады.

– Эмма? Что это?

Она втянула меня в море крепких мужчин.

– Там есть специальный тренировочный зал, который я хочу тебе показать.

– Ты уверена, что мы должны быть здесь? – Я изучала безмолвную, полуголую толпу возвышающихся солдат, которые уступали нам дорогу.

Неожиданно из толпы выскочил громадный мужчина с подстриженными темно-коричневыми волосами, чтобы помешать нам пройти. Он скрестил свои большие, обнаженные руки над огромной грудью.

– Брут, рада тебя видеть, – сказала Эмма. – А теперь проваливай.

Он хмыкнул, но ничего не сказал.

– Только не начинай. – Эмма помахала пальцем перед его лицом.

Он шагнул вперед, отталкивая Эмму.

Ну и задница! Он был на двенадцать дюймов выше её и перевешивал на тонну.

Прищурившись, он уставился на нее более сурово.

Моя кровь закипела. Я не знала, что происходит между этими двумя, но не было никакого оправдание для мужчины – особенно его размеров – чтобы с такой силы хватать девушку.

– Какая цена? – с вызовом она подошла к нему. – Гай обещал тебе ту Барби, с которой ты глаз не сводил, если притащишь меня обратно в дом Кинича?

Барби? Она что серьезно. Парень больше смахивал на того, кто на завтрак есть детенышей бурундуков.

Комната разразилась смехом, а лицо качка стало ярко-красным. Прежде чем я успела сказать «Ни хрена себе!», он вытянул руки вперед и Эмма пролетев несколько ярдов, упала на тренировочный коврик.

Какого… Я положила руки ему на грудь, как тут же вспыхнул огонь, и парень отправился в полет футов на двадцать.

– Прикоснешься к ней снова, и в следующий раз это будут твои яйца! – закричала я.

Мужчины в комнате зашептали. А затем снова раздался смех.

Я повернулась на пятках.

Эмма перекатилась на спину, схватившись за живот от смеха.

– Да! Отличная работа!

Мускулистый мужчина тоже засмеялся.

– Какого черта здесь происходит? – упершись руками в бедра, спросила я.

Все еще смеясь, Эмма перевернулась на живот и начала ползти ко мне.

– Йуху! Сила Пиел!

Что только что произошло? Я собирался спросить, но не хотела верить тому, что я только что видела и сделала.

Кнопка отрицания… активирована.

Я глубоко вздохнула и направилась к двери.

– Верни меня к Киничу. Твои десять минут прошли.

* * *

Во время поездки Эмма не пыталась обсудить этот инцидент. Может быть, потому что клубы дыма, валящие из ушей или языки пламени, мерцающие от пальцев, были очевидными признаками моей злости.

Как только она въехала в гараж, я выбежала из машины, которая, между прочим, была выжжена на пассажирской стороне, где я сидела, – и прошла к дому. Я проигнорировала Гая, Габрана и еще несколько незнакомых лиц, стоявших на кухне.

Но как только я взглянула на Кинича в постели, мой гнев рассеялся в волнении. Что, если он никогда не проснется? Что, если моя мать никогда не вернется? Что со мной произойдет?

Я покачала головой. Это не то место, где следовало быть. Я чувствовала себя беспомощной и потерянной. Мне нужно, чтобы Кинич поправился. Мне нужна его помощь.

Неужели, Пенелопа, ты в этом уверена?

Он думает, что твой вид… ошибка!

«Твой» вид? А я думала, что мы активировали кнопку отрицания, Пен.

Чушь! Я не могла играть в игру с отрицанием. Это работало только на мирское дерьмо, как если бы ваши джинсы были слишком тугими: вы нажали кнопку отрицания, и, как ни странно, причина не в том, что вы объелись печеньем и выпили слишком много вина с девушками, а потому, что вы, должно быть, высушили их на максимальном режиме.

Огонь, пылающий из твоих пальцев требует гораздо крупного инструмента отрицания, как и ко всей моей ситуации.

Текилы?

О, да.

Я проследовала напрямую к бару в комнате Кинича и нашла свою бутылку. Вот это да, эти боги наверняка любили выпить.

Я плюхнулась рядом с Киничем и вытащила пробку.

– За тебя, Бог Солнца!

Я сделала большой глоток и стала рассматривать ящички его прикроватной тумбочки. До этого момента я сопротивлялась заглядывать, потому что было бы низко шпионить за беспомощным человеком. Но совершенно новый мир призвал меня к новым границам приличия.

Я плавно открыла его.

– Копия Попола Вуха? С автографами других богов. Ну и ну.

Несколько обезболивающих пластырей. Странно.

И толстая папка.

Я открыла ее. На каждой странице была фотография ребенка с заметками, крошечными напоминаниями или буквами, написанными карандашом. Страница за страницей. У одной маленькой девочки, по имени Дженни, были розовые ленты в светлых волосах и улыбка во весь рот. Ниже был рисунок двух улыбающихся фигур. Ник и я, было написано на бумаге. Конечно, Кинич изображался гигантским солнцем над головой.

Затем я заметила рукописные заметки на полях.

– О, боже. Эти дети из…

– Приютов.

Эмма стояла в дверях.

– Кинич любит детей. Он проводит много времени с ними: тренируя Маленькую Лигу, организуя поездки в Диснейленд, он даже основал балетные школы в десяти городах. Все для малообеспеченных детей. Он думает, что мы не знаем. Наверное, боится, что другие боги посчитают его мягким, может быть, и так. Но я думаю, что это мило.

– Почему? Почему он делает это?

Она подошла к другой стороне кровати Кинича и села на край.

– Думаю, потому что у него никогда не было выбора, которого бы не сделали боги. Они зациклились на своих жизнях, и, возможно, для обычного человека, это звучит как самое крутое шоу, но бессмертие и ответственность за весь человеческий род – это нелегкий крест. Я думаю, что это его способ справиться. Он дает этим детям надежду и выбор.

Ой. Я-я…

– Это самая грустная и милая вещь, которую я когда-либо слышала. – Я погладила ледяную щёку Кинича. – Ты полон сюрпризов, Бог Солнца, – прошептала я.

– Итак, – спросила Эмма, – собираешься дальше упиваться жалостью к себе или все-таки покончишь с этим?

– Извини?

– Какой твой следующий шаг? – спросила она.

– Ты хочешь сказать, что у меня есть выбор?

Она кивнула.

– Но я этого не выбирала, – печально заметила я.

Она покачала головой.

– Нет, не выбирала. Но теперь ты можешь выбрать все, о чем только подумаешь.

– Но что я могу сделать?

– Шаг первый, – ответила она. – Перестань бояться, и прими то, какая ты есть. Нам нужен каждый способный человек, которого мы сможем заполучить, чтобы противостоять тому, что произойдет. И после того, как мы обучим тебя, ты сделаешь нас намного сильнее.

– Это уже слишком. Я не готова ко всему этому.

Зеленые глаза Эммы светились теплом.

– Теперь ты моя сестра, и я буду здесь, чтобы ты никогда не оступилась.

– Сестра?

Мои глаза наполнились слезами. Да, да, ещё больше слез.

Одно дело расти без отца, но другое когда и не было братьев и сестер. Казалось, что у всех моих друзей были сестры и братья, чтобы играть с ними или присматривать, у всех, кроме меня. Вот почему, когда я была маленькой, волновалась о том, кто будет со мной после того, как моей матери не станет. Разве бы я умерла в одиночестве, без семьи, которая бы любила меня?

Однако когда я стала старше, устала чувствовать себя беспомощной, поэтому обратилась к боевым искусствам. Знать то, что могу защитить себя, не было так страшно. По правде говоря, это заставило меня чувствовать себя уверенной, сильной, независимой, как будто я могла справиться со всем, что было на моем пути.

Но, тем не менее, нехватка сестры или брата – лучшего друга, с которым я была бы одной крови, осталась со мной

– Мы с тобой – Пиелы, Пенелопа. И я не знаю, почему у нас так сложилась жизнь, почему людей, которых мы любим, отняли у нас, но для этого всего, должно быть объяснение. Я совершенно в этом уверенна. Я должна в это верить.

– Кого? Кого у вас забрал? – спросила я.

Глаза Эммы отражали ее мрачные мысли.

– Мою бабушку забрал Мааскаб несколько лет назад. Я думала, что это был худший день в моей жизни. Но это было не так. В тот день она появилась на нашем пороге в Италии, возглавив собственную армию Скабов. Я чуть не убила ее – она была сумасшедшей от черного нефрита, введенного в нее.

Эмма смахнула слезы.

– Не знаю, как, но мне удалось попасть в нее достаточным количеством энергии, чтобы вырубить ее, а не убить. После того, как все закончилось, я планировала, чтобы Гай забрал мою бабушку, в отключке, обратно в Мексику, к Сеноту, чтобы он мог отвезти ее в свой мир.

– Зачем?

– Потому что боги бы сделали ее бессмертной и излечили ее своим светом.

Эмма глубоко вздохнула и выдохнула.

– Но у меня даже не было шанса. Человек по имени Томмазо, человек, которого я считала своим другом, отпустил ее и сбежал.

– Эмма, мне очень жаль. – Я не знала, что еще сказать, ее история была такой грустной.

– Почему он это сделал?

Она пожала плечами, ее выражение было мрачным.

– Потому что он родился злым, и против этого нет лекарств. Она сделала паузу.　– Сейчас, неважно. Потому что я собираюсь вернуть ее, а потом я убью его.

Вау. Это было отличной мотивацией.

– Мы уезжаем послезавтра.

– Но что, если это не сработает? – спросила я. – Что, если ты найдешь ее и не сможешь вылечить? Что тогда?

Разве мне было дело до того, чтобы спросить у нее?

Эмма объяснила, что свет богов делал человека бессмертным, но уязвимым; Сенот не создал бы им новое тело, если бы их нельзя было уничтожить.

– Если мы не сможем ее вылечить, – сказала Эмма холодным тоном, – тогда я сделаю одну правильную вещь.

Какая ужасная мысль. Я не могла представить, что пережила Эмма.

– Что касается тебя, то мы вместе противостоим тому, что произойдёт, – сказала она, быстро меняя тему. – Все, что тебе нужно сделать, так это решить. Собираешься ли ты встать и сражаться за людей, которых мы любим? Или ты спрячешься в яме?

Она смотрела прямо на Кинича, и тогда я тоже подумала: если кто-то такой могущественный был побежден Мааскабом, то какой шанс был у меня?

– Мне нужно время. Столько всего произошло.

Эмма подошла к Киничу и взяла мою руку.

– Не волнуйся. Мы никуда не уйдем. Мы будем здесь, когда ты будешь готова

– Так и будет.

Гай, Габран и тот человек, которого я побила в тренировочном центре, стояли прямо у входа, излучая ярость и решительность.

– Мы хорошие парни, Пенелопа. Мы должны держаться вместе.

Гай сверкнул своей дерзкой улыбкой в моем направлении.

Тогда я почувствовала это. Их силу. Их решимость. Их лояльность по отношению друг к другу. Я не знала их, но теперь поняла. Как и у Кинича, у них все карты сданы. Они могли сбежать или попытаться отрицать это. Но они решили сражаться. Делать добро. Чтобы… не нажать кнопку отрицания.

Я стояла и разглаживала переднюю часть своих скукоженных, обугленных джинсов. Нет. Никакого лимонада этой девушке. Захватите лимоны туда, где не светит солнце!

– Хорошо. Я буду сражаться. И хочу пойти на спасательную миссию.

Гай встал рядом с Эммой, застыв над бездействующим Киничем.

– Ты рассказала ей о миссии?

– Конечно. Ей нужно знать, что мы делаем все для того, чтобы вернуть ее мать из Мааскаба. Тем не менее, – она посмотрела на меня с кислым лицом, – ты сумасшедшая, девочка?

– Что? – спросила я, защищаясь.

– Пенелопа, – тон Гая был плоским и твердым. – У тебя нет боевой подготовки.

Я рассердилась.

– У меня есть черный пояс по каратэ, способность бросать огненные шары руками, и я могу поджечь салон чрезвычайно дорогих спортивных автомобилей своей задницей. Я могу справиться сама.

Эмма и Гай обменялись взглядами с улыбающимся Габраном.

– Ни слова больше! – Гай указал на Габрана, а затем обратил свой сердитый взгляд на меня.　– Нет. Ты будешь обузой для моих людей. Мы не можем рисковать…

– Дорогой, – вмешалась Эмма, – думаю, ты должен уважать ее желание. Это ее мать, и её право подвергать свою жизнь опасности, если захочет.

– Нет! Я уже столкнулся с Никколо по этому поводу, потому что он настаивает на том, чтобы самому спасти Виктора… я отказал на основании стратегической, военной ценности Никколо. Поэтому он посчитает это оскорблением, если я позволю ей пойти на миссию, а не ему.

– Дорогой, – возразила она. – Это другое. Симил предсказала, что мы не сможем выиграть Великую войну, если Никколо не возглавит армию. Если он умрет, это будет означать апокалипсис. – Она повернулась ко мне. – Не обижайся Пенелопа, но мир не закончится на этом, если ты встретишь свою… а не то, что я хочу, чтобы произошло.

Ужасно. Но правдиво.

– Не беспокойся. – Я быстро улыбнулась. – Понимаю.

Гай зарычал. Как и любой мужчина, он, вероятно, не оценил, как его загнали в угол.

– Она никогда не сражалась, и у нас нет времени ее обучать.

– Я научу ее, – сказал Брут глубоким, скрипучим голосом.

Рот Гая раскрылся. Так же как и Габрана. Теперь, что касается Эммы…

– О, отлично! – спохватилась она. – Ты говоришь, что поможешь Пенелопе, но даже не окажешь мне честь в каком-то дурацком «хай». Это один слог, Брут! Один!

Один уголок его рта изогнулся вверх.

Эти «люди» были по-настоящему необычны. Милыми и сильными, но необычными.

– Спасибо, Брут. Когда начнем? – спросила я.

Он уставился на меня, вместо того, чтобы ответить на вопрос.

– Ладненько, тогда. Я не знаю, как безмолвное обучение поможет, но я открыта ко всему новому. Приступим.

Гай, очевидно, не согласился с моей причастностью, но, понимая, что спор проигран, ушел, проворчав:

– У тебя есть один день, Каратэ-пацан.

Хей, это прозвище звучало в каком-то роде круто, но разве что-то более броское не заставило бы чувствовать себя яростней? Типа «Огненные Шары» или «Дымящиеся Штаны»?

Хммм… может быть, нет. Нужно ещё поработать над прозвищем. Может, взять себе несколько красных колготок и половинку синего купальника с поясом.

Пен! Ты не супергерой. Ты просто сумасшедшая. И, по-видимому, заражена ДНК сверхъестественного серийного убийцы.

Везёт же мне.

– Эй, Гай! Подожди. – Я побежала за ним по коридору, и когда догнала, ничего не могла поделать с дрожью в своих дымящихся штанах. Мужчина был чертовски большим. – Об этой миссии…

Он скрестил свои гигантские руки.

– Позволь я угадаю, ты хочешь исправить ошибки всех, кто пострадал. Ты хочешь, чтобы Мааскаб заплатили за каждое зло, которое они совершили. Ты хочешь свернуть их шеи одну за другой и наблюдать, как они задыхаются от собственной боли, но не раньше, чем ты извлечешь их ногти с помощью ржавого пинцета и вытащишь глаза из орбит раскаленной кочергой.

О Боже! Да! Именно так!… Если бы я была больным, развращенным, мстителем-зачинщиком, помешанным на насилии и актах бессмысленного возмездия.

Что, черт возьми, было не так с этими людьми?

– Хм. Не совсем. Хотя, это отличное предложение. Кстати, ты бог чего?

– Смерти и войны.

Это все объясняет.

Я натянуто улыбнулась.

– У меня создается впечатление, что ваша политика заключается в том, чтобы уничтожить любых жрецов, с которыми вы контактируете, но они единственные, кто знает, что не так с Киничем.

– Ах, понимаю. Ты хочешь, чтобы мы взяли пленных для допроса.

– Да, – ответила я.

– Это очень сложно, мы должны убить их быстро или отправить в нокаут, прежде чем они смогут просеяться. Обычно мы выбираем убийство.

– Просеяться? – спросила я. Как мука?

– Телепорт. Хотя они путешествуют только на короткие расстояния, их трудно удержать.

Ой. Ну, это объясняло, как Мааскаб, напавший на меня в моей квартире, все чаще появлялся на улице.

Тогда я вспомнила, как Виктор появился из ниоткуда.

– Довольно странно, что у монахов те же самые способности, что и вампиров.

– Сначала мы также подумали. Но затем обнаружили, что они присоединились к Обскурос, мы предполагаем, что они учились друг у друга.

Меня озарила идея.

– Можем ли мы каким-то образом использовать этот черный нефрит? Я слышала, что у него есть какие-то магические силы, чтобы суметь захватить власть.

Он почесал подбородок.

– Возможно. Я посоветуюсь со своими командирами и рассмотрю это. – Гай поглядывал в сторону комнаты Кинича над моей головой. – Эмма! Чего ты ждешь, женщина? Пришло время для вечерних занятий любовью!

Класс.

Эмма выскочила из комнаты Кинича и немного пошатнулась, когда она проходила мимо и скрылась в одной из комнат для гостей.

Ну, по крайней мере, я была не единственной, у кого были необычное отношения с божеством, с акцентом на слово «женщина».

Глава 25

Я обернула свой любимый синий шарф вокруг шеи Кинича и поцеловала в ледяной лоб, желая, чтобы он знал, что я сделаю все возможное, чтобы помочь ему. Меня убивало видеть такого великолепного мужчину, сведенного к безжизненной оболочке, такого бледного, такого уязвимого. Вот почему я приняла безумное решение пойти на миссию; я не могла больше сидеть с ним наедине, надеясь, что его разбудит чудо. Я не могла вынести еще один день, думая, что эти мерзкие кретины делают с моей матерью. И в итоге, Эмма была права: мне нужно было подняться и бороться за то, что я любила. Я только молилась, чтобы не было слишком поздно.

　Я гнала от себя мрачные мысли, пытаясь сохранять оптимистический настрой, потому что если с её прекрасной, нежной головки свалился хоть один волосок, я вцеплюсь им в горло ржавыми кусачками и воткну раскаленную кочергу ему в зад, так чтобы они наделали в… ладно, трусы они не носили. На них были мерзкие плавки, сделанные из кожи человека. Психи.

– Они обмочат свои отвратительные, психо-манкини и пожалеют, чтобы родились на свет. – Я закрыла глаза и вздохнула. Какой поворот в моей жизни. Всего несколько недель назад я беспокоилась о деньгах для лечения мамы, думая о том, как свести концы с концами на Рождество.

Праздничные печеньки! Осталось меньше недели до Рождества.

Никто не упомянул об этом, но опять же, это было бы немного странно для богов, кроме Симил, очевидно, потому что она была просто странной, чтобы наблюдать за человеческим праздником. Мне нужно узнать, что они празднуют. Наверное, какую-то странную чушь типа Раскаленной кочерги в День глаза.

Ну, не имело значения, что мне не хватало Рождества; у меня не было настроения праздновать. Я была настроена сражаться, побеждать, а затем собирать кусочки своей жизни.

– И когда тебе станет лучше, – сказала я Киничу, – мы закончим то, что начали.

Я потерлась носом об него. Было холодно. Меня передернуло, и я не поддалась тому, чтобы грусть вернулась.

Нет. Больше никогда.

– Пришло время, – раздался позади глубокий, хриплый голос.

Я практически выпрыгнула из своей кожи.

– Брут! Ты меня до смерти напугал!

Брут был в полном боевом снаряжение: одетый в черное с головы до ног, на каждом боку прикреплено оружие, а электронное оборудование присоединено к его голове.

Он протянул мне большой рюкзак.

– Парашют? – спросила я.

Он сразу кивнул.

– Я люблю прыгать с парашютом. – Я прыгала пять раз, но для развлечения. Сейчас всё по-другому. Идёт война. Жизнь или смерть. И я была готова. В течение последних двух часов Брут убедился в этом.

– Оки-доки. Пойдем за моей мамой.

И все на этом.

* * *

Пять часов спустя я удачно загнала испуганных кошек, скребущихся в моей голове, в клетки и заперла их.

Брут объяснил – ровно десятью словами – что ключом к победе в любой битве была ясная голова и спокойные нервы. Он и его люди медитировали в течение как минимум двух часов перед каждой миссией.

Бьюсь об заклад, он хотел, чтобы Эмма следила за режимом, не говоря уже о том, чтобы научиться прыгать с парашютом. Он не выглядел счастливым, подготовленным для своего тандемного прыжка.

– Проклятье! Не ерзай! – рявкнула Эмма через плечо. – И уж лучше быть это твоим фонариком!

Я старалась не смеяться, но не могла удержаться.

– Мэм? – Один из людей Брута, сидящий рядом со мной, на длинной скамье в хвосте самолета, помог мне с парашютом.

Мои испуганные кошки начали волноваться в клетках, дергая за волосы. Ну, вот и оно.

Одетая в черный комбинезон, я пристегнула рюкзак и встала в отряд за Гаем и Эммой (и Брутом), которые были увлечены беседой. Из-за рева двигателей я не могла слышать, о чем они говорили, но я видела их лица и не могла не завидовать, тому, как Гай относился к Эмме, по меньшей мере, с обожанием.

Затем Эмма толкнула Брута локтем и произнесла:

– Хорошо. Я готова. Давай убьем Скабов и заберем мою бабушку!

Пойдем, заберем мою мать, и поймаем хотя бы одного Скаба? Эти ублюдки заплатят, но не раньше, чем расскажут мне, как вылечить Кинича.

Она взглянула на меня поверх плеча.

– Готова?

– Тебе лучше поверить, – ответила я. – Эти клоуны связались не с той девушкой.

* * *

Я думала, что знала на что похож ужас, например, это когда находишь гигантского паука прямо в душе, или видишь подозрительно-загадочный вьющейся волос у себя в салате, после того как почти его съела, но это ничто по сравнению с тем, когда мчишься к Земле сквозь черную пустоту безлунной ночи, и до чертиков испуганный мозг надеется, что высотомер не подведет.

– Пенелопа? Ты там?

Голоса. Я слышу голоса. О, отлично. Проклятье. Было неподходящее время, чтобы сходить с ума. Идите нафиг.

– Пенелопа, пожалуйста, ответь.

Голос звучал как у Эммы.

Гарнитура! Гарнитура. Я вздохнула с облегчением. Я нажала кнопку передачи, прикрепленной к шее.

– Я здесь.

– Не забывай инструкции Гая: подожди, пока Брут не подаст тебе сигнал.

Я помнила каждое слово. Как только все займут нужные позиции, первым пойдет Учбен. Я останусь на месте до тех пор, пока Брут не скажет слова или не толкнет в бок, он точно не уточнил.

– Поняла, – ответила я.

Тревога на моем альтиметре издала звуковой сигнал. Время потянуть шнур и молиться: Дорогой Господь, или вселенная, или кто-то там, достаточно сильный, чтобы спасти мою недостойную, глупую задницу, пожалуйста, не позволяй мне приземлиться на линию электропередач, что-то острое или действительно высокое дерево…

* * *

Дорогой Господь, вселенная или кто-то другой могущественный, достаточно сильный, услышали меня. Я приземлилась с мягким ударом на сырую, покрытую травой поляну вместе с тремя другими Учбенами, которых я не знала.

Один подошел и помог мне снять страховку, а затем указал на высокий участок травы в нескольких ярдах отсюда. Пригнувшись, я побежала.

Это был разгар зимы, но тропический воздух южной Мексики был влажным и тяжелым. Сырой, земной запах джунглей мгновенно проник в мой нос.

Теперь, я знаю, что любой нормальный человек описался бы от одной мысли прыгнуть с головой в такую ситуацию, но, возможно, как свидетельство моей «экзотической ДНК», мое тело гудело от предвкушения. Теперь, когда я решила взять в руки ситуацию, я почувствовала, что рождена для этого момента, наказать этих ужасных существ, которые причиняли боль людям, которых я любила.

– Людей, которых ты… любишь?

Я любила свою мать. Это само собой. Но любила ли я и Кинича? Честно говоря, мы почти не знали друг друга. Тем не менее, я была готова рискнуть своей жизнью ради него. Да, если бы моя мама не была частью этого, я бы все равно была здесь.

На самом деле это было невероятное откровение. Как я перешла от увлечения к душераздирающей страсти… и к любви?

Истинная любовь бросает вызов логике. Это ее характерная черта.

Забавно, люди всегда говорили, что любовь расцветет внутри тебя ярко и сильно, как только ты встретишь нужного человека, но я всегда скептически относилась к подобным словам.

Может быть, любовь уже там, спит в твоем сердце, ожидая «единственного», чтобы освободить ее. Это, безусловно, объяснило бы то, как я себя чувствовала; Я любила его. Я чувствовала, словно я всегда любила, и буду любить.

– Превосходно. Я влюблена в бессознательное божество, у меня смешанные чувства, – прошептала я про себя. Могла ли моя жизнь стать более сложной?

– Пенелопа, – я услышала, как Эмма проговорила в гарнитуру.

– Да? – прошептала я.

– Эм, не волнуйся, ладно? – голос Эммы потрескивал в динамике.

– Ну, раз ты так ставишь вопрос, то сделаю все возможное, – прошипела я.

– Заметано. Послушай, Брут идет за тобой.

– Где ты? – спросила я.

– Я стою посреди деревни Мааскаб.

– Ты в порядке?

– Да. Все в порядке, – ответила она меланхоличным тоном. – Скоро увидимся.

Подождите. Это не имело никакого смысла. Они не могли быстро снести Мааскаб. Это была ловушка?

Боже мой. Боже мой…

В ночных сумерках появилась безошибочная и неповоротливая тень Брута. Он подал мне сигнал следовать за ним.

– Что происходит? – спросила я, перелезая к нему.

Конечно, он не ответил.

– Самое время, вытащить кляп, Брут. Я начинаю понимать, почему у Эммы зуб на тебя.

Думаю, что услышала, как он хихикнул, но не уверена.

Выхватив мачете, Брут рубил ветки, пока мы прорывались вперед. С надетыми очками ночного видения, все происходящее напоминало мне покрытую листвой версию Трона.

– Брут, ты должен сказать мне. Пожалуйста, – умоляла я.

Быстрым шагом он шел впереди до тех пор, пока не вышли на другую поляну. Группа из двадцати человек, включая Эмму и Гая, собралась у маленькой хижины. Несколько мужчин светили фонариками, пока все громко спорили.

Это выглядело не очень хорошо.

– Что происходит?

Эмма повернулась прямо ко мне.

– Ох, Пенелопа. Послушай…

– Где моя мама?

Гай шагнул вперед.

– Ее нет здесь.

Мое сердце дрогнуло.

– Что ты имеешь в виду, «нет здесь»?

Эмма мягко сжала мою руку.

– Деревня пуста.

Нет, нет, нет!

– Куда они ушли?

– Мы не знаем, – ответил Гай. – Наши спутники показывают, что этот лагерь занят. Наши люди снова в диспетчерской также подтверждают, что они все еще видят это также.

Я откинула прибор ночного видения и огляделась.

– Я не понимаю. Как они могут увидеть Мааскаб на спутнике, ведь здесь нет никого? Они взломали вашу систему?

Гай покачал головой.

– Скорее всего, нет. Мааскаб не продвинут в технологиях.

Очевидно, нет. Эта деревня напомнила мне до испанскую версию Ренессансной ярмарки… но без эля, хиппи или удов.

– Это иллюзия, – сказал Гай. – С каждым днем они становятся более могущественными со своими темными искусствами.

Это звучит плохо. Действительно плохо.

– Так что же нам делать? Есть ли другие деревни или места, где бы они могли спрятать ее?

– Я должен вернуться в свой мир, – категорично сказал Гай. – У меня гораздо больше шансов обнаружить следы оттуда. Ещё мне нужно найти эту проклятую сестру.

– Симил? – спросила я.

– Да.

– Если ты найдешь ее, скажи ей, у меня есть несколько претензий, – спохватилась я.

– Встань в очередь, – ответил он.

– Тебе нужно уйти? – Эмма была на грани слез.

Гай накрыл ее щеку и страстно поцеловал. Она отстранилась и смахнула слезы камуфляжным рукавом.

– Прости. Я знаю, что невеста могущественного Бога Смерти и Войны не должна плакать.

– Я люблю тебя, Эмма. Со слезами и всем. Я увижу тебя в Седоне, и мы проведем весь день, занимаясь любовью.

– Было бы хорошо, – сказала она печальным голосом.

Это было сигналом к тому, чтобы я ушла. Я не была в настроении слушать их пошлые маленькие планы, но затем Гай повернулся, чтобы уйти. Я догадалась, что он отправился на поиски портала Сенота

– Эй, – крикнула Эмма. – Ты ничего не забыл?

О, круто. Они перепихнутся, перед тем как он уйдет?

Гай остановился спиной к нам. Он тяжело вздохнул?

– Пожалуйста? – умоляла она. – Они отрастут.

Отрастут? Упс. Я не хочу этого знать…

Он медленно повернулся, его глаза светились в ночи.

– Да, любовь моя. Конечно. – Он потянулся к спине и вытащил большой нож.

Какого черта он собирался с этим сделать?

Он развернул Эмму и одним точным ударом отрезал ее косу прямо возле затылка, а затем свой собственный хвост.

Прижав волосы к груди, Гай посмотрел в небо и заговорил:

– In halach puczical, in uchucil, ca kaxah yokolcab ichi pixan.

Воздух поднялся вокруг нас, и в моей памяти промелькнуло то, когда Кинич в последний раз говорил со мной.

Мое кровяное давление упало, когда я поняла, что он произнес точно те слова в момент, когда он сжег Скаб.

Гай быстро поцеловал Эмму в нос.

– Я предлагаю тебе не разрушать связь на этот раз, любовь моя.

Она с любовью погладила покрытую щетиной щеку.

– Никогда.

Он присел на корточки, поместил пряди волос в грязь и поджёг. Брут и другие люди тихо стояли за ним, глядя в страхе, когда волосы быстро превратились ни во что.

Мои мысли путались. Что это значит?

– До свидания, любовь моя.

Гай исчез в джунглях, прежде чем вы могли сказать «пылающий шарик из волос».

– Что же. Думаю, пора мне вернуться в Седону. – Она вытерла еще одну слезу и стала уходить.

– Эмма? – Я потянулась за ней, как нетерпеливый щенок. – Что это значит? Эта фраза и сожжение твоих волос?

Тихо, с явной печалью в голосе, она сказала:

– Мое сердце, моя сила, мы объединяемся в этом мире внутри моей души – это молитва, Молитва о верности и защите.

Какая красивая фраза.

– А волосы?

– Это завершает ритуал; создает связь между двумя душами. Думаю, ты могла бы сжечь другую часть своего тела, если хочешь, но волосы – это наименее безболезненная вещь, которую можно потерять.

– Извини, но я не понимаю. Что ты подразумеваешь под «связью»?

– Это создает связь, которая позволяет богам легче отслеживать тебя. Это похоже на привязанность к их жизненной силе. С Гаем, это позволяло ему поговорить со мной, когда он, ну, его душа оказалась в ловушке Сенота сделанной Мааскабом и…

Эмма продолжала говорить, но мой разум отделился от настоящего времени. Он закручивался и завивался, когда он подсчитывал и вычислял и складывал кусочки вместе.

Боже мой! Кинич.