Текст книги "Рабыня Дома Цветущей Сакуры (СИ)"
Автор книги: Милада Гиенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
6
Пока готовлю ужин и накрываю на стол, брат не отходит от меня. Я пытаюсь успокоить его, заверяю, что все будет хорошо и год это очень мало. Успеют лишь отцвести вишни, и я вернусь. Вилан мужественно пытается сдерживать слезы.
Он ведь мужчина. Мой будущий защитник. Он должен быть сильным.
За столом Чжан с нами не разговаривает. Только несколько раз делает замечание. Что бульон не такой наваристый, как ему хотелось, а капуста горчит. Я молча киваю, искоса наблюдая как мутная жидкость из фарфорового графина перетекает к нему в рюмку, а потом исчезает во рту.
Вскоре он уже не сможет ворочать языком и уйдет спать. Тогда я смогу побыть с братом.
Так и происходит. Отчим поднимается на ноги и, немного пошатываясь, уходит. Не прощается и не благодарит за ужин. Но мне это не нужно.
– Я не останусь с ним! – вдруг со злостью шипит Вилан. Он гневно раздувает ноздри и пристально смотрит на меня: – Я пойду с тобой! Пусть продадут нас вместе!
Поджимаю губы и встревоженно оглядываюсь. Но Чжан к счастью не услышал слова сына.
– Нельзя, – качаю головой и протягиваю руку, чтобы коснуться волос брата. Но мальчик ловко уворачивается от моего прикосновения. Смотрит на меня, будто я только что предала его доверие. Я удивленно замираю.
– Почему нельзя? – пальцы Вилана сжимаются в кулаки с такой силой, что кожа на костяшках белеет. – Почему ты хочешь оставить меня одного здесь? Ты собираешься сбежать?
На последних словах его голос срывается на всхлипы.
– Нет, Вилан, – пытаюсь успокоить его тихим голосом. Все еще боюсь, что мы потревожим Чжана, и он разозлится. Но брат все-таки срывается на крик:
– Я не хочу оставаться в этом доме! Я не хочу оставаться с ним! Я хочу с тобой, Мими!
Он вскакивает на ноги, вытирая слезы, которые все же хлынули из глаз и прозрачными бусинами покатились по щекам. Не глядя на меня больше, он бросается к выходу во двор.
– Что за шум?! – раздается крик Чжана. Из его комнаты слышится грохот. Кажется, отчим что-то уронил.
На раздумия у меня остается лишь пара секунд. Слышу как распахивается дверь в комнату Чжана. Тогда тоже скорее поднимаюсь, придерживаю подол юбки и бегу за братом.
Выскакиваю за дверь, прямо в носках, позабыв про обувь, сбегаю по ступенькам с деревянной террасы и несусь к отрытой калитке. Сзади доносятся возмущенные крики Чжана. Но я уже не вслушиваюсь.
В один миг ловлю себя на мысли, что я действительно в каком-то роде сбегаю из дома. И с некоторой очень эгоистической, а возможно, глупой стороны, я даже рада этому.
Вилана я нахожу в соседнем дворе. Он сидит под старой вишней на маленькой покосившейся лавочке. Ее смастерил покойный хозяин этого дома.
– Вилли, – я топчусь рядом, боясь подойти. Брат кажется маленькой испуганной птичкой, готовой вспорхнуть с ветки и кинуться прочь, если сделать хоть одно неловкое движение. – Давай поговорим.
Мальчик хлюпает носом, ковыряет пальцем деревянную лавку, но все же кивает. Я медленно приближаюсь и аккуратно, все еще остерегаясь его спугнуть, присаживаюсь рядом.
– Вилли, мне действительно надо уехать, но этот год пролетит очень быстро. Ты ведь сможешь присмотреть за нашим домом? Он мне очень дорог, ты же знаешь?
– Знаю, – бормочет, не поднимая головы.
– И ты тоже мне очень дорог. Во всем мире нет никого роднее. Знаешь? – я стараюсь заглянуть брату в глаза, но он упорно отворачивается.
– Знаю.
– И я никогда не брошу тебя! Я ухожу только для того, чтобы выплатить долг.
– Но это ведь из-за меня… – он еще сильнее горбится, будто хочет сжаться и исчезнуть. Но я нежно касаюсь его плеча:
– И из-за тебя тоже, – чувствую как тело мальчика вздрагивает под моей рукой, но чуть сильнее сжимаю пальцы: – Теперь ты будешь знать, что воровать плохо. И за это последует кара. Тебе целый год придется жить с Чжаном. Ты выдержишь такое наказание?
Вилан, наконец, поднимает голову. Его губы мелко дрожат, а во взгляде скользит сомнение.
– Вилли, ты должен быть сильным! – напоминаю ему. – Тебе придется дождаться меня! Я погашу долги, а возможно, смогу и немного заработать, если попадутся хорошие хозяева. А когда я вернусь…
Мой голос льется тихо и спокойно, как воды мелкой речки, что протекает за нашим городом. Под шум вишневой листвы и легкие дуновения ветра, я сочиняю для брата спокойную и мирную сказку. Вилан слушает меня и постепенно успокаивается. Я прижимаю его к себе, обещая то, в чем сейчас сама не уверена, но очень хочу думать, что именно так и будет. Да, этот год придется потерпеть. Будет нелегко и ему, и мне. Но когда я вернусь все изменится.
Надеюсь.
– Ну и кто тут притаился?
7
Мы с братом одновременно оборачиваемся.
Женщина, что остановилась в нескольких шагах от нашего укрытия, держит в руках небольшой инструмент с деревянной ручкой и металлическим крючком на конце. Он испачкан в земле, и выдает, что она занималась садом.
Ее темные глаза осматривают сначала меня, затем Вилана. Сухие потрескавшийся губы изгибаются в улыбке:
– Вы опять тут прячетесь?
– Извините, – я скорее поднимаюсь и склоняюсь голову: – Просто…
– Ничего, – женщина качает головой, затем указывает рабочим инструментом в сторону забора: – Я слышу.
Чжан все еще что-то кричит. Кажется, зовет меня и брата. А может, проклинает. Слова трудно разобрать.
– Идемте, угощу вас чаем, – произносит женщина и, не дожидаясь, ответа, разворачивается и шагает в сторону дома.
Глядя ей вслед, успеваю придумать каким образом хоть немного обезопасить брата.
– Идем, Вилан, – протягиваю руку и дожидаюсь пока моей кожи коснутся его холодные пальцы. Затем направляюсь следом за соседкой.
В ее саду растут маленькие кустовые розы, наполняя воздух сладковатым запахом. За домом стоит уличный столик и несколько стульев. На столешнице остывает свежий чай.
Женщина разливает по чашечкам ароматный напиток, после этого выставляет на стол тарелочку с печеньем. Над коричневой жидкостью поднимается белый парок с запахом жасмина.
Пока Вилан увлекся печеньем, я прошу соседку отойти в сторону. Она удивленно соглашается и выслушивает мою просьбу.
– Присматривать за Виланом? – она даже отходит от меня на шаг, неспешно обводит обескураженным взором. Я испуганно оглядываюсь на брата, но он смотрит в другую сторону. Показав жестом говорить тише, я быстро поясняю:
– Как только я вернусь, я отдам вам деньги. Если не хватит, то заработаю.
– А если не вернешься? – женщина смотрит на меня с недоверием.
В этом вопросе нет страха за мою жизнь, скорее сомнение в выгодности сделки. Она мельком смотрит на забор, за которым расположился уже наш небольшой участок.
– Отец ваш меня за такое не похвалит. Вилан ребенок, еще расскажет ему в запале у кого прячется, и кто его кормит. А Чжан уже придет с претензиями.
– Не расскажет, – заверяю быстро. – Он очень умный. Умнее многих сверстников.
– Вижу, – женщина, словно обиделась, складывает руки на груди и поджимает губы: – Воровать действительно додумался.
– Он ошибся, – качаю головой, но не оставляю попыток переубедить соседку: – Но он действительно хороший мальчик. Теперь он больше так не поступит.
– И как мне не опасаться пустить его в дом? – бормочет женщина, но все же неуверенно косится на Вилана. У нее старший внук такого же возраста. Только приезжает из города слишком редко.
– Он уяснил урок. Мальчик хотел всего лишь сделать мне приятно. Его поймали прямо на месте. Не умеет он красть. А я, когда вернусь, вам все верну в двойном размере!
Соседка переводит на меня недоверчивый взгляд. Окидывает взглядом мою старую застиранную юбку, потом рубашку, затем скромную косу и качает головой. Она словно сомневается в том, что я смогу хоть что-то заработать для себя, не то что для нее.
Но вдруг она поворачивается к Вилану. Брат улыбается ей и машет мне рукой.
– Ладно, только не вздумай там помереть или повеситься! – вздыхает она. Я радостно улыбаюсь:
– Спасибо большое! Я вернусь и все отдам, клянусь! – но все же решаю уточнить: – А с чего бы мне вешаться?
Женщина смотрит на меня без улыбки. Пристально вглядывается в глаза, а потом качает головой:
– Ты многого не знаешь, – она несколько мгновений молчит, словно что-то вспоминает. Затем продолжает: – Иногда с молодыми рабынями делают такое, что им после этого жить не хочется. В зеркало на себя противно смотреть. Такие кожу до ран мочалками стирают, чтобы воспоминания уничтожить. Так вот ты не смей ничего с собой сделать. Я буду твоего возвращения ждать! С платой за присмотр.
– Хорошо, – моя улыбка медленно растворяется. Я растерянно моргаю, ощущая сухость во рту.
Соседка разворачивается и проходит мимо меня, возвращаясь к столу. А у меня перед глазами еще несколько минут стоят картинки рыдающих девушек, которые трут свои руки и ноги так сильно, что в воду начинает стекать кровь, окрашивая ее в алый.
8
Во дворе еще темно и по-ночному прохладно. Стоя в дверях, бросаю прощальный взгляд на Вилана. Он спит, свернувшись калачиком на матрасе и подложив ладошки под щеку. Тихо сопит и выглядит абсолютно умиротворенным.
Надеюсь, он сможет простить мне такую трусость: убежать из дома и не попрощаться с ним. Я верю, что вернусь домой очень скоро. Хоть сейчас мне и кажется, что я ухожу на целую вечность.
Чжан храпит в своей комнате так громко, что я не боюсь его потревожить. Но все же я закрываю дверь очень медленно и осторожно. На террасе надеваю обувь и неспешно спускаюсь по ступенькам. Проходя мимо старых яблонь, касаюсь кончиками пальцев их шершавой коры, а затем выхожу за калитку.
Рассвет вот-вот окрасит небо в розовый цвет с оранжевыми сполохами, солнечная кисть готова к взмаху, который вздернет пелену мглы с мира. Но пока что на улице очень тихо и темно.
Я знаю этот маленький городок так хорошо, что могу дойти до дома следователя с закрытыми глазами.
Меня радует, что я смогла договориться с соседкой. Она хоть и немного циничная, иногда строгая и сварливая, но хорошая женщина. Она не станет опекать Вилана, как родного внука, но ожидая оплаты, будет ему помогать по мере возможности. Мне хватит и этого.
Следователь в парадной одежде и в конусовидной шапочке, встречает меня у калитки. В его взгляде мелькает тревога, но осмотрев меня, он быстро успокаивается. Кивает мне и направляется к следующему дому по улице.
Через невысокий каменный заборчик, как любопытные дети, выглядывают большие бутоны пионов. В темноте они кажутся серыми, но пахнут так же приятно, как и днем.
Здесь живет мэр нашего маленького города. Возле калитки его дома стоит повозка. Я не сразу замечаю кто в нее запряжен, но, когда мы подходим ближе, ошеломленно замираю. Следователь даже подталкивает меня вперед ко входу во двор, а я все никак не могу отвести взгляда от двух животных. Это существа размером с коров, но больше они напоминают огромных ящериц на длинных ногах и с короткими массивными телами. Из вытянутых клыкастых пастей высовываются тонкие раздавленные языки, пробуя воздух. А глаза горят алым пламенем. Мне кажется, что звери внимательно смотрят на меня, отслеживают каждое движение, готовые напасть, хоть и выглядят абсолютно спокойными.
Раньше о таких существах я только слышала. Невероятно сильные и выносливые создания, способные таскать тяжести, пробираться по непроходимым горам и долго обходиться без еды и воды. В случае необходимости они даже способны охотиться для пропитания. Их выращивают специальные люди в империи и продают только в самые богатые семьи, или на нужды шахт, которые обеспечивают императорскую семью.
Говорят, что это дальние родственники самих драконов.
– Вараны, – прошептал следователь, заводя меня во двор. – Не бойся. Без приказа хозяина они не нападут.
– А он может приказать? – с ужасом вновь оглядываюсь на ящеров. Пылающие глаза все еще глядят мне вслед.
– Нет, тебя же должны выгодно продать. Зачем портить товар? – следователь шикает на меня. Останавливается, не доходя до ступеней на невысокую террасу, и готовится ждать.
Я замираю рядом с ним и бросаю взгляд на небо. Оно меняется очень быстро, но в то же время слишком плавно. Антрацитово черный цвет постепенно выцветает до серого, а потом наливается голубым. Только после этого из-за горизонта вверх карабкается цвет вишневого цветения. Сады и дома вокруг из обесцвечено-серого становятся румяно-персиковыми.
Из дома, наконец, выходят люди. Я узнаю нашего мэра. Он тоже в парадном наряде. Его длинный белый халат расшит летающими птицами, а на лице застыло благоговейное выражение лица, которое портят только синяки под глазами. Кажется, он всю ночь не спал от волнения, что ему выпала честь принимать дознавателя.
За ним выходит и сам дознаватель. Он высокий и худой. Его одежда темно-синего цвета. Даже отсюда мне видно качественное полотно и тонкую вышивку. Узкопосаженные черные глаза дознавателя делают его похожими на хищника. Мне кажутся очень неприятными его острые черты лица и длинный нос, но я склоняюсь перед ним, демонстрируя покорность.
– Это последняя? – спрашивает дознаватель сухо, подходя ближе. Тыкает меня короткой тростью в плечо, заставляя выровняться.
– Да, – следователь быстро кивает и складывает руки на груди в немного трусливом жесте. – Это сестра того мальчика, которого вы вчера поймали. Она обменяла себя на него.
Дознаватель осматривает меня, как можно рассматривать подгнившие помидоры на рынке, слушая заверения продавщицы, что ничего более свежего в округе не найдется. Черенком трости он касается моего подбородка, поворачивает мою голову сначала в одну сторону, затем в другую.
– Что с лицом? – задает вопрос, очевидно увидев след от пощечины. Опускаю глаза, отвечая:
– Упала.
Услышав это, мужчина неопределенно фыркает и отворачивается. Рядом со мной следователь тихо переводит дух.
А я замечаю как из пристройки выводят еще пятерых людей. Трое из них незнакомые мне мужчины, а вот оставшихся двоих я знаю.
Старик с редкими седыми волосами и короткой щетиной на осунувшемся лице, тоже узнает меня. Он живет на краю городишки, раньше он делал посуду из глины на заказ, но в последнее время он страдал от болезни костей и не мог работать. Судя по всему, он тоже оказался в долгах.
За ним идет женщина. Ее лицо серое от усталости, голова опущена, а темные волосы растрепаны. Чувствую укол жалости, когда думаю о том, что ее пятеро младших детей теперь останутся на попечение больной матери и старшей дочери.
– Загружайте их в телегу! – командует дознаватель на ходу. На пороге дома уже стоит жена мэра, его трое детей и служанки. Все они улыбаются и беспрестанно кланяются вслед важному гостю.
Следователь касается моего запястья. Опускаю глаза, замечая в его ладони веревку.
Ах, да! Я ведь рабыня. Мне положено ехать со связанными руками.
Соединяю кисти вместе и протягиваю вперед. Терпеливо дожидаюсь пока мужчина затянет три узла.
– Не жмет? – неожиданно спрашивает он, дергая за веревку.
– Нет, все в порядке, – отвечаю даже не задумавшись. Сама наблюдаю за тем как подручные дознавателя с короткими мечами при поясах, помогают рабам по очереди взобраться на телегу.
– Пусть Луна хранит тебя, дитя, – шепчет следователь и подталкивает меня к телеге.
Я неуверенно делаю шаг вперед. Затем еще один. И еще. Все вокруг словно расплывается и погружается в туман.
Не хочу уезжать.
Хочу домой!
Запоздалый страх накрывает меня и бьет под колени. Ноги подкашиваются.
Но меня хватает под руку один из людей дознавателя. Смотрит на меня с интересом из-под черной налобной повязки. Темные глаза проходят по моему лицу, затем по шее. Оценивающий взгляд стекает все ниже. Сначала он останавливается в районе моей груди, уделяет внимание и левой и правой стороне, затем стремится ниже.
Я даже дергаюсь, желая избавиться не столько от рабства, сколько от такого пристального внимания.
Но мужчина только ухмыляется и подталкивает меня внутрь телеги. Не в силах сопротивляться ему, я делаю два шага вперед.
– Кому-то повезет с такой рабыней, – летит комментарий мне вслед, а затем следует легкий шлепок по ягодице. Подпрыгиваю от неожиданности и отвращения, возмущенно оглядываюсь. Человек довольно скалится. И меня вдруг охватывает ужас от того, что он скорее всего будет ехать внутри повозки и охранять рабов.
Но вдруг снаружи раздается властный голос:
– Ты что делаешь?
От тона дознавателя наглец и его напарник резко теряют уверенность.
– Заплати за нее, а потом уже трогай! – строго добавляет дознаватель.
– Простите! – охранник резко кланяется. – Она просто пыталась вырваться, и я немного припугнул ее.
От такой наглости у меня возмущенно открывается рот. Я ничего не делала! Даже мысли такой не было. Это он…
– А я могу вырвать тебе язык за ложь, – произносит дознаватель с угрозой. И мне внезапно удается проникнуться к нему симпатией. Хоть дальше он теряет интерес ко мне и этой ситуации в целом, а просто командует подчиненным: – В повозку!
К моему удивлению они опускают ткань, которая закрывает вход, и оба направляются в переднюю отгороженную часть телеги.
– Садись, девочка, – знакомый старик указывает мне на лавку рядом с собой. Благодарно кивнув, я действительно занимаю предложенное место.
Отказывается, весьма вовремя. Повозка двигается с места резким рывком, быстро набирает скорость, а затем плавно движется вперед.
9
Вскоре в телеге завязывается тихий разговор.
Я в нем не участвую, но мельком осматриваюсь.
Ответ на мой незаданный вопрос: «почему нас не охраняют» находится очень быстро. Возле выхода из телеги висит кусок пергамента шириной в ладонь и длинной в три. На нем выведены четыре иероглифа. Защитное заклинание. Значит, мы либо не сможем сбежать, либо умрем при попытке.
Двое незнакомых мне мужчин оказываются родом из ближайшего городка, а еще один из села еще дальше на север. Нас всех связывает одно: долги, которые нам предстоит выплатить своим телом.
Одному из мужчин назначили целых пять лет, но он держится хорошо. Старается шутить, хоть в голосе и проскальзывает отчаяние.
– Мы еще выпьем вместе, старик, – обращается он к моему земляку. – У меня невестка делает прекрасное вино. Еще никто не выходил из нашего дома трезвым!
Старик тихо и грустно смеется, как человек понимающий, что его пытаются приободрить, но уже давно отказавшийся от веры в лучшее.
– Если Луна позволит, сынок, я буду этому очень рад!
– Позволит, – недовольно фыркает, передразнивая, женщина. Она забилась в угол и смотрит в пол. Ее долг составляет два с половиной года рабства. – Вас на шахты отправят. А там дольше полугода мало кто продержаться может.
– Ну не нагнетай! – отмахивается весельчак, будто действительно верит, что его ждет другая участь. Осмотрев его, я грустно опускаю глаза. Он высокий и широкоплечий. Сильный, сразу видно. Такого точно на шахты заберут. Но он продолжает: – Есть же разные работы. Вдруг приглянусь какой-нибудь озорной вдове.
Он подмигивает своим товарищам, и у них все-таки вырываются короткие смешки.
А мои мысли возвращаются к Вилану. Все же хорошо, что он остался дома. Надеюсь, с ним все будет хорошо!
Путь до города занимает три дня. Вараны действительно бегают намного быстрее лошадей. Пережидать ночи останавливаемся в городах и селах. Рабам выделяют места в сараях или хлеву, кормят хлебом и водой.
За прошедшее время в телеге добавляется людей. Теперь ехать тесно и неудобно.
Наконец, один из охранников приоткрывает щель в тканевой перегородке и объявляет:
– Проснуться всем! Сейчас будут проверять повозку.
Вскоре мы действительно останавливаемся. Охранники открывают тканевую завесу, помогают выйти рабам. Внутрь залезают незнакомые мужчины. На плече одного из них сидит серо-рыжий лис.
Таких я уже видела, когда приезжала с отцом. Эти животные обучены искать запрещенные предметы, особенно магические. Приходится ждать, пока осмотрят телегу, а потом и каждого из рабов. Только после этого нас пропускают за стены города. Но обратно в повозку мы не садимся. Она едет дальше пустой, а нас охранники связывают веревкой между собой и ведут вперед.
Мы идем по центральной широкой улице. Вокруг невысокие дома с изогнутыми крышами и окрашенными в красный или розовый цвет стенами. Они расположены тесно друг другу, но это создает ощущение уюта. С главной улицы вглубь города устремляются узкие дорожки, скрывающие свои секреты. Много людей снуют по ним в разные стороны, спеша по своим делам. Меня удивляет, что они совершенно не обращают внимание ни на рабов, ни на варанов, запряженных в телегу. Будто видят такое каждый день.
Я успеваю заметить храм Луны. Это самое яркое здание в городе. Его стены выбелены, а все окошки оформлены в виде кругов или полукругов.
Но мы быстро проходим мимо. И, наконец, попадаем на шумный рынок.
Здесь людей намного больше. Все они разговаривают, кричат, торгуются, ссорятся. У некоторых прилавков идет оживленная торговля, а некоторые совсем лишены внимания. Над торговыми рядами натянуты ткани, оберегая товары от прямых солнечных лучей.
Веревка, соединяющая рабов, натягивается, заставляя нас держаться еще ближе друг к другу, чтобы случайно не потеряться в толпе.
Некоторые торговцы бегают между рядами и сами предлагают свой товар людям, другие кричат из-за прилавков, некоторые флегматично отмахиваются от мух, которых тут в избытке.
Запахи смешиваются в какую-то невообразимую какофонию. Мы проходим мимо рыбных рядов, затем мясных, затем фруктовых и вещевых. Меня окутывают ароматы специй и благовоний, лечебных трав и масел. Затем чувствую запах навоза. Мы оказываемся в месте, где продают животных. Смотрю на клетки с сочувствием, ощущая себя сейчас очень похожей на домашний скот.
И только миновав весь рынок, мы оказываемся там, где торгуют людьми.
– Вы едва успели! – к дознавателю подбегает невысокий прыткий мужчина. Он широко улыбается, продемонстрировав отсутствие нескольких зубов. – Торги вот-вот начнутся. Придите вы минутой позже и пришлось бы ждать до завтра.
– Записывай, – коротко командует дознаватель. Он оглядывается на людей, которых привел, и ждет пока беззубый всех проверит и запишет в блокнот. После этого дознаватель говорит: – Выручку отправишь в ту же гостиницу, что и обычно.
Больше он не жертвует беззубому ни слова. Но тот радостно улыбается и кивает. Охранники дознавателя передают торгашу веревку, разворачиваются и уходят вслед за хозяином.
– За мной! – командует беззубый. – Да поживее вы!
