Текст книги "Мажор на побегушках, или Жестокая дворянка (СИ)"

Автор книги: Мила Ваниль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава шестнадцатая, в которой герой хворает

Егор переоценил свои силы. Когда он говорил Ульяне, что будет путешествовать «как-нибудь в третьем классе», он и представить не мог, что это означает.

Кормили сносно. Можно даже сказать, прекрасно: рыбные блюда подавались в изобилии, а то и остатки с «барского стола» перепадали, объедки пассажиров первого и второго классов. А для них готовили такую еду, что ресторану с тремя звездами Мишлен даст фору. Но остальное…

Путешествовать без крыши над головой – ад. Даже в походе от непогоды можно укрыться в палатке. Егор же вместе с другими несчастными делил кусок старого паруса, пропитанного льняным маслом. Его держали над головой, когда лил дождь, он же служил защитой от палящего солнца.

Теплой одежды у Егора не было, сменная не успевала высохнуть. О том, чтобы нормально помыться, оставалось только мечтать, несмотря на то, что кругом вода. Спать приходилось на голых досках.

А копоть, летящая из трубы?!

Ничего удивительного, что Егор простыл. Он к таким условиям не привык. Странно, что не умер в первые же дни путешествия.

Молодой организм справился с температурой, но лечить насморк и кашель было решительно нечем. Ульяна лекарств в дорогу не запасла. Да и на что можно рассчитывать? Антибиотики еще не изобрели. Разве что травки, да припарки.

Измученный Егор не сильно сопротивлялся, когда Ульяна устроила его в роскошном номере в гостинице. Там стояла кровать с мягким матрасом, подушкой и одеялом, застеленная чистым бельем. Остальное он не рассмотрел – уснул мертвым сном, едва добрался до кровати.

После кто-то будил его, подносил к губам ложку с микстурой или чашку с отваром. Егор послушно глотал – и опять засыпал. Сколько это продолжалось, он не знал. Но однажды проснулся с ясной головой и легкостью во всем теле.

В окно светило солнце. Рядом с кроватью сидела тетка Марфа, она же Марфа Сергеевна, и вязала кружево.

– Очнулся, касатик? – спросила она, откладывая вязание. – Как самочувствие?

– Лучше, – ответил Егор, усаживаясь на кровати.

Впрочем, одеяло пришлось натянуть до подбородка. Кто-то раздел его и, похоже, не раз обтирал, так как тело не воняло потом и грязью.

– Вот и славно, – сказала Марфа Сергеевна. – Ульяна позавтракать спустилась. Как вернется, скажет, что дальше делать.

– Мне одеться бы, – пробормотал Егор.

– Ее дождись, – велела Марфа Сергеевна. – Я девок по делу отправила. Одну на рынок за творогом и сладостями, другую – в аптеку, микстура закончилась.

– И долго я так… валялся?

– Пять дней. Боялись, что помрешь. Хворь в грудь спустилась.

Оказывается, и на том свете можно умереть. От отсутствия антибиотиков.

– Очнулся?! – В комнату быстрым шагом вошла Ульяна. – Слава Богу! Лина вернется, отправлю ее за доктором.

– Со мной все в порядке, – ответил Егор и закашлялся.

– Вот доктор скажет, что в порядке, тогда и поедем в Стожары, – заявила Ульяна. И повинилась, подойдя ближе: – Прости, это я недоглядела.

Егор удивленно на нее посмотрел. Ему и в голову не пришло винить кого-то в простуде. Сам хорош, на поверку хилым оказался. Правда, и жизнь его в крепостные не готовила…

Осмотрев Егора, доктор уверил, что путешествие больной перенесет хорошо. А дальше хорошо бы пропариться хорошенько, пить отвары трав с медом и досыта питаться.

– Выходим, – пообещала Ульяна.

В Стожары выехали утром следующего дня. До них рукой подать – полдня пути бодрой рысью. Пока Егор валялся в беспамятстве, Ульяна отправила в Стожары посыльного, и за ними прислали экипаж с лошадьми, так что путешествие заканчивали на своих. Василь еще не добрался до места, и это беспокоило Егора. Он плохо представлял, сколько времени может занять дорога от Москвы до Саратова, но надеялся, что с Василем ничего дурного не случилось. Все же не за ним Жорж охотился, а за княжной.

– Вспоминаешь что-нибудь? – спрашивала Ульяна у Егора, жадно всматриваясь в проплывающие мимо окна экипажа пейзажи. – Ты постарше был, как эти места покинул.

– Смутно, – соврал Егор. И добавил: – Но работе это не помешает.

Вот когда пригодился бы совет старшего. Когда Егор начал работать в гостинице, он не считал зазорным расспрашивать деда, если что-то не понимал или в чем-то сомневался. А дед, хоть и не давал однозначный ответ, всегда умел направить внука по нужному пути. Здесь же предстояло надеяться только на себя.

– А сколько у вас тут… владений? – поинтересовался Егор.

Он находился в экипаже на правах больного, но чувствовал себя крайне неловко. Хотя, казалось бы, совсем недавно и представить такого не мог. Не крепостным же родился!

– Две деревни, – ответила Ульяна. – Не переживай, ими другой управляет. Тебе только за домом и садом приглядывать, да за людьми, что там работают.

Какое облегчение! В сельском хозяйстве Егор не разбирался совершенно. Даже картошку не смог бы посадить. Впрочем, и с садом, небось, хлопот не оберешься.

Дворовые встречали хозяйку у крыльца, выстроившись в ряд. Едва Ульяна вышла из экипажа, отвесили ей земной поклон.

Она поздоровалась со всеми и поднялась по ступеням крыльца, велев Егору следовать за ней.

– А эт кто? Кто? – услышал он за спиной.

– Егорка, что ль?

– Какой такой Егорка?

– Да Петров внук. Старшова…

– Ох, как вырос-то…

Похоже, и здесь придется объяснять всем про провалы в памяти. Ведь настоящий Егор прожил в Стожарах почти все детство, значит, не может не помнить местных обитателей.

Природа здесь, и правда, радовала глаз. Пока ехали по узкой дороге меж лесов, среди полей, по берегу Волги, Егор удивлялся ярким краскам, чистому, почти хрустальному воздуху. Пейзажи как будто сошли с картин известных мастеров. Нетронутая красота, живая, настоящая.

Дом утопал в зелени. К сожалению, сад превратился в густые заросли кустарников и бурьяна, но это дело поправимое. Найдется же здесь тот, кто будет делать черную работу. А уж как расчистить сад, какие клумбы разбить, Егор как-нибудь сообразит.

Дом деревянный, с огромной террасой, стоял на холме. С верхнего этажа, с балкона, открывался чудесный вид на реку.

«Лепота….» – вспомнил Егор устаревшее слово.

Он обошел дом вместе с Ульяной, которая с порога заглянула в каждый угол, даже в кладовку.

– О, здесь была моя детская! – восклицала она. – А здесь я пряталась от няни!

Девчонка, что с нее взять.

Набегавшись по комнатам, Ульяна вспомнила о Егоре.

– Приготовили комнату для управляющего? – строго спросила она Софью, старшую у дворовых девок, полную краснощекую красавицу с русой косой. – Показывай. Баню топите? Самовар готов?

– Кхе-кхе, – деликатно кашлянул Егор за ее спиной. – Ульяна Дмитриевна, это как бы… мои обязанности. Отдохнули бы с дороги, а я обо всем позабочусь.

– Глупости! – фыркнула она. – Ты еще не здоров.

– Ульяна Дмитриевна…

Она хотела возразить, но отчего-то передумала. Коротко кивнула Егору и сказала Софье:

– Это наш управляющий Егор Алексеевич. Теперь он тут главный.

– Как скажете, барыня, – ответила Софья.

И бросила на Егора неожиданно недобрый взгляд.

Глава семнадцатая, в которой героиня мечтает о покое

Ульяна радовалась, как ребенок, добравшись до усадьбы Стожары. И немудрено! Она как будто вернулась в детство: здесь почти ничего не изменилось. Может быть, постарело, обветшало, стало меньше… Но обстановка в доме осталась прежней, те же занавески висели на окнах, так же вкусно пахло карамелью и липой, пряными травами. Сирень и жасмин уже отцвели, но Ульяна надеялась насладиться их ароматами следующей весной.

Неужели Ульяна наконец-то обрела покой?!

Егор не обманул, по дороге ничего не случилось. Если не считать того, что он сам чуть не умер…

Обошлось! Ульяна гнала прочь нехорошие мысли, но все же переживала сильно, пока Егор валялся в горячке. В бреду он звал все ту же Яночку и, порой, глядя на Ульяну мутным взглядом, просил прощения, бормоча: «Янка, Яночка, прости меня. Пожалуйста, прости».

Ульяна решила, что в Санкт-Петербурге Егор был знаком с какой-то панночкой Яниной и в чем-то перед ней провинился.

– Ты тоже Яна, – заметила тетка Марфа. И произнесла ее имя по слогам: – Уль-я-на.

– Глупости, – отмахнулась она. – Мы с детства друг друга не видели. Он меня и не помнит. Прощения просить не за что.

Кроме неизвестной Янки Егор звал то деда, то бабушку. И если первое понятно, воспитал-то его дед, то о какой бабушке твердил – тоже загадка. Жена Петра Фомича, как знала Ульяна, умерла давным-давно, и похоронена в Стожарах.

Очнувшись, Егор о своей Яночке не вспоминал, и Ульяна ни о чем не расспрашивала. Ей это без надобности. Выздоровел управляющий – и слава Богу!

Прошли уже те времена, когда Ульяна от мужчин шарахалась. После института ей сложно было к ним привыкнуть. Они пугали ее абсолютно всем! Воспитанницы жили в затворничестве, исключительно в женском обществе. Из мужчин к ним только служителей церкви и допускали, да и то стариков. Так что позже, уже в гувернантках, Ульяна заново училась общаться с мужчинами, принимать комплименты, не падать в обморок от сурового тона. Она даже пыталась взглянуть на них по-особенному, не ища мужа, но предполагая в уме, кому смогла бы отдать свое сердце.

От Жоржа Ульяну тошнило, хоть он и оказывал ей знаки внимания. А вот Егор сразу показался привлекательным. Она обратила бы на него внимание, даже если бы не видела дурацких снов с его участием. А когда Егор заболел, и Ульяне пришлось ухаживать за ним, она и вовсе заметила то, о чем раньше не задумывалась.

В такого, как Егор и влюбиться не грешно. Если бы Ульяна не была княжной, а он – крепостным, она так и сделала бы, не задумываясь. Он красивый, сильный, воспитанный… Благородный, хоть и не дворянского происхождения. Обтирая широкую мускулистую грудь, Ульяна даже трепет испытывала.

Но ведь нельзя. Нельзя! Ни к чему хорошему это не приведет.

В одном сердце точно успокоилось. Егор – не предатель, ему можно доверять.

Но и болело сердце тоже: из-за Василя, который так и не доехал до Стожар. Ульяна беспокоилась, запоздало коря себя в том, что бросила крепостного на произвол судьбы. Бумаги выправила, понадеялась, что он справится. А как теперь его искать? Людей посылать? Письма рассылать по дорожным станциям?

– Повремените еще, Ульяна Дмитриевна, – сказал Егор, когда она спросила у него совета. – Василь мог задержаться в пути, время еще есть. А пошлете кого, разминутся… Путь-то не близкий. Да и случись что, Василя к вам отправят. Он же за вами записан.

«Если он жив…»

Эти недосказанные слова не давали Ульяне возможности насладиться уединением и красотами местной природы. А тут еще Софья повадилась дергать ее по пустякам.

– Ульяна Дмитриевна, ваш управляющий велел Катерине и Авдотье в сад идти, участок под куртину расчищать.

– И что? – терпеливо спрашивала Ульяна.

– Так они в доме работают, сенные девки-то.

– А что они делают?

– Ну, так… Катерина за печами следит, Авдотья в уборке помогает.

– Печи сейчас не топят, уборки большой нет. Чем они занимались, когда Егор Алексеевич им дело нашел?

– Ну… так это… А вдруг понадобится кто?

– Когда понадобится, тогда Егор Алексеевич и решит, что делать.

Софья уходила сердитая, бормоча что-то себе под нос. И через полчаса возвращалась.

– Ульяна Дмитриевна, ваш управляющий сказал, что мы продукты переводим. Велел меньше блюд готовить!

Ульяна подозревала, что смысл в этом есть. Она уже видела, как Егор умеет торговаться, убедилась, что он знает выгоду. Но все же велела его позвать.

– Что за бунт на кухне? Почему Софья жалуется?

– Да накладно вам, Ульяна Дмитриевна, дворовых осетриной, да бужениной кормить.

– Что? – растерялась Ульяна. – Неужели воруют?

– Да как сказать, – вздохнул Егор. – Вы ж с Марфой Сергеевной едите, как птички, а еды на столе больше, чем вы в состоянии попробовать. Хорошее все, как и положено, но на большую семью. Человек на десять, а то и на пятнадцать. Остатки потом куда? Не задумывались?

– Как-то… не задумывалась, – призналась Ульяна.

– А остатками в людской трапезничают, – хмыкнул Егор. – Так-то не воруют, вы же не запрещали доедать?

– Не запрещала, – согласилась она. – Не выбрасывать же.

– Так зачем столько готовить? И без рябчиков, небось, дворовые не оголодают.

– Верно… – вздохнула Ульяна. – Егорушка, ты только проследи, чтобы и у них всего вдоволь было.

– Слушаюсь, Ульяна Дмитриевна.

Так Софья и после этого не унималась!

– Ульяна Дмитриевна, ваш управляющий велел липы в парке рубить!

Ульяна закатила глаза, но отправилась разбираться.

– Егор! Липы чем тебе помешали?!

– Липы? – удивился он. – Надо срубить одну. Старую. Погибло дерево. Того и гляди, упадет, да пришибет кого. Не привели Господь, вас!

– Ты мне лучше скажи, чего Софья на тебя взъелась? Не смог с девушкой поладить?

Егор отчего-то скис и почесал затылок.

– Тут такое дело, – ответил он, понизив голос. – Либо я чего-то не помню, либо она злится из-за того, что я у нее власть отнял.

– Не помнишь? – нахмурилась Ульяна. – К тебе память разве не вернулась?

– Нет, – признался он. – Иногда вспоминаю что-то, но чаще… туман.

Он поморщился и махнул рукой.

– Ульяна Дмитриевна, вы не переживайте. На работе это никак не…

– Да вижу, что никак, – перебила его Ульяна. – Ты стараешься, дом в порядок привел. Я же все вижу, все замечаю. Жаль, что память…

Она замолчала, а потом вдруг хлопнула в ладоши.

– Я придумала! – воскликнула она. – Ты же все время занят, верно? Только и работаешь, как приехали. Никуда не ходил, родных не навещал?

– Я дорогу к ним не найду. Да и некогда, верно.

– Завтра сходим с тобой на прогулку. Нет, лучше прокатимся верхом. Ты должен осмотреться. Здесь прошло твое детство. Это может помочь вернуть память!

– А как же…

– Дом без тебя за пару часов не развалится, – отмахнулась Ульяна. – Прогуляемся до завтрака, распорядись насчет лошадей.

Глава восемнадцатая, в которой герой размышляет о трудностях бытия

Устраиваясь в седле, Егор в очередной раз мысленно поблагодарил дедушку. Это он отвел внука на конюшню и оплачивал уроки верховой езды. Тому, что Егор не обучен управлять упряжкой, не сильно удивились, но было бы сложно объяснить неумение ездить верхом.

Ульяна не очень уверенно держалась в седле. Егор, к слову, тоже, хоть и не показывал этого: одно дело манеж с наставником, другое – неизвестная местность. Так что он обрадовался, что двинулись медленно, шагом.

– Я не знаю, куда ехать, – предупредил Егор Ульяну.

– Ничего, я помню. Держись за мной, – отозвалась она.

Егор предпочел бы взять в сопровождающие кого-то из опытных конюхов, но это не позволило бы им с Ульяной говорить свободно, без опасения, что о разговоре кому-нибудь доложат.

Например, Марфе Сергеевне он до сих пор не доверял. Все же идея отправить ее в Стожары, со слов Ульяны, принадлежала Ольге Леонидовне.

Стожарских слуг Егор не подозревал. Даже в Софье не видел угрозы Ульяне Дмитриевне, хоть экономка и жаловалась на Егора при каждом удобном случае.

Он Софью понимал. Во-первых, ее с должности сместили. До приезда Егора она распоряжалась дворовыми и следила за домом. Во-вторых, Егор завел свои порядки и безжалостно разрушил привычный уклад жизни. На него любой бы злился.

Собственно, так и было. Дворовые невзлюбили Егора, как говорится, с первого взгляда. За редким исключением. Но его такое положение вещей даже устраивало. В душу никто не лез, о прошлой жизни не расспрашивал, воспоминаниями о его детских годах не делился. Даже не пришлось врать о потере памяти.

А дел оказалось… невпроворот.

Без хозяйского присмотра дом запустили. Уборку хоть и делали генеральную, но не тщательно. Тут уж бабушкины уроки вспоминать пришлось. Они Егору и в гостинице помогали, когда гонял за грязь горничных. Бабуля у него – чистюля. Ни пылинки, ни соринки в доме. И все сама, без прислуги. Она и Егора приучала к порядку. Он, безусловно, сопротивлялся, как мог. Однако ж вот… пригодились и те знания.

Комнату Егору отвели не такую убогую, как у деда. Светлую, с оконцем, с пристроенной кладовой. В ней он и откопал старый костюм управляющего – ливрею. К счастью, Ульяна лишь отмахнулась, позволив ему ходить в чем угодно, лишь бы одежда была опрятной и приличной. Но от костюма Егор позаимствовал белые перчатки. И обход дома начал в них.

На белой ткани оставались следы пыли, стоило провести пальцем по какой-нибудь труднодоступной поверхности. Например, по раме картины или по задней перекладине кресла. Пыль летела и из занавесей, и из покрывал. В шкафу с бельем Егор обнаружил изъеденные мышами простыни.

Девки-горничные в ногах у Егора валялись, умоляя не наказывать их строго. Егора немного поташнивало от того, что они так боятся побоев, и уверены, что он может отдать распоряжение о порке. Но он справился. Пообещал барыне не докладывать, как все запущено, если отмоют все тщательно, перестирают, а негодное выбросят.

Работа кипела – любо-дорого посмотреть. Правда, Егору пришлось разбираться с закупками моющих средств. Все ж не средние века, не только золой стирали. В воду добавляли и мыльный корень, и уксус, и буру. А для мытья полов, между прочим, паркетных, и скипидар использовали, и мастику, а жирные пятна сводили магнезией.

Для мытья окон Егор предложил использовать нашатырный спирт. Он лично ездил за ним в город в аптеку. Девки ошалели, оценив результат, и Егор чувствовал себя чуть ли ни прогрессором.

Ульяна в домашние дела не вмешивалась, как и Марфа Сергеевна. Тетушка целыми днями сидела в кресле на веранде или в саду, занимаясь рукоделием. Ульяна разбирала старые вещи или носилась по окрестностям, вспоминая счастливое детство. И в город успела съездить. Так как Василь с вещами задерживался, пришлось купить кое-что необходимое. В том числе, и платье-амазонку, в котором Ульяна сейчас красовалась на лошади.

Приводя дом в порядок, Егор занимался и инспекцией кухни, и расчисткой сада. Поначалу его приказы выполнялись быстро и безупречно. Но как только дворовые просекли, что Ульяна – барыня добрая и жалостливая, перестали бояться наказаний. Распоряжения Егора могли и проигнорировать.

Служащих в гостинице он мог оставить без премии, например. Или даже уволить. А тут как держать дворовых в ежовых рукавицах? Не на конюшню же посылать, в самом деле! Егор подозревал, что одна-две показательные порки исправили бы ситуацию, однако не хотел прибегать к такому суровому наказанию. Кое-какие соображения у него появились, но их следовало обсудить с Ульяной.

Когда выехали из усадьбы к полю, и дорога стала шире, позволяя им ехать рядом, Ульяна первая завела разговор о работе.

– Так что Софья? Не вспомнил, чем ей насолил?

– Похоже, ничем, – ответил Егор. – Я тут с Петровичем перекинулся парой слов… Это наш садовник.

– Я помню, – сказала Ульяна. – И что?

– Когда я из Стожар уехал, Софья тут еще не работала.

– Верно, – задумчиво произнесла Ульяна. – Ее за полгода до моего отъезда из деревни привезли.

– Значит, не мог я ей ничем насолить, Ульяна Дмитриевна.

– Тогда что у вас за война?

– Нет никакой войны. Можно сказать, власть не поделили. Не обращайте внимания, я разберусь.

– Трудно не обращать внимания, – вздохнула Ульяна. – Она ж каждый день на тебя жалуется.

– А вы велите выпороть… – хмуро выдавил Егор.

– Кого? Ее?!

– Меня. На меня же жалуются.

– Прекрати. Не смешно! – рассердилась Ульяна.

– Да мне тоже не до смеха. Ведь и такое случиться может. Не справляюсь я с обязанностями, Ульяна Дмитриевна.

– Глупости. Я же вижу. Ты прекрасно справляешься.

– Пока слушаются, справляюсь. Но…

– Что? Говори! – недовольно сказала Ульяна, так как он замолчал.

– Мне б придумать, как наказывать за непослушание. Без битья.

Как Егор и предполагал, Ульяна его поддержала. Не из тех она хозяек, что издеваются над крепостными.

– Идеи есть? Или ты мне предлагаешь подумать?

– Есть, – признался Егор. – Дворовым хорошо живется, по сравнению с крестьянами. И возвращения в деревню они боятся. Подыграли б вы мне, а? Ульяна Дмитриевна?

– Хорошо, – согласилась она. – Потом расскажешь, как. А сейчас скажи, ничего не вспоминается?

Егор послушно осмотрелся. Они медленно спускались по холму к реке. Еще недавно она блестела между деревьями, а сейчас исчезла, скрытая густыми зарослями кустов. И справа, и слева тянулись луга, заросшие сочной зеленой травой. В воздухе еще не разлился зной, пахло разнотравьем, жужжали насекомые.

Память местного Егора молчала. Он иногда «появлялся», подсказывал кое-какие мелочи, но так же быстро и незаметно исчезал.

– Не вспоминается, Ульяна Дмитриевна.

– Давай в деревню заглянем, откуда твои родители, – предложила она.

Ответить он не успел. Лошадь Ульяны вдруг хлестнула хвостом, заржала, встала на дыбы… и понесла.