Текст книги "Мажор на побегушках, или Жестокая дворянка (СИ)"

Автор книги: Мила Ваниль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Мажор на побегушках, или Жестокая дворянка

Пролог, в котором герой становится жертвой жестокой дворничихи

Москва, 2023 год

Снегу за ночь навалило столько, что машина превратилась в огромный сугроб. Еще и соседи, уехавшие со двора раньше, подлянку устроили: раскапывая своих «коней», снег кидали под колеса Егорова внедорожника.

В багажнике Егор возил щетку и скребок, неизменных зимних спутников тех, у кого нет подземного гаража, но не лопату.

Сколько можно твердить отцу, что есть жилье лучше, чем дореволюционный доходный дом! И машину удобнее ставить в гараж, а не бросать на узкой дороге старого московского дворика. Но дед с бабушкой обожали огромную квартиру с высокими потолками, и переезжать не собирались.

– Работай, внучок, – говорил дед. – И квартирку купишь, где хочешь и какую хочешь.

До окончания универа он Егора баловал: оплачивал учебу, счета, любые прихоти выполнял. А после – как отрезало. Внедорожник крутой подарил за красный диплом, трудоустроил в одной из своих гостиниц, на должность младшего менеджера, и сообщил, что отныне внук будет жить на собственную зарплату и строить карьеру с низов. Единственная поблажка – дополнительное условие. Если Егор съезжает на съемную квартиру, то платить за аренду, еду и прочие потребности будет сам, а если останется с дедом и бабушкой, то проживание с питанием – за их счет.

Егор мечтал жить отдельно, но быстро подсчитал, что выгоднее со стариками, откладывая деньги на ипотеку. С его зарплатой только ипотека и светит, причем лет через десять, не раньше. А если он сегодня опоздает на встречу, и ему влепят штраф…

– Настасья Пална! – завопил Егор, бросаясь к дворничихе, скребущей тротуар на другом конце двора. – Настасья Пална, одолжите лопату! Срочно!

Дворничиха обернулась, и из-под платка, намотанного поверх старой телогрейки, сердито сверкнули серые глаза. Егор попятился, узнав девушку.

– Янка, ты? – спросил он внезапно севшим голосом. – Когда вернулась?

– Тебе не доложилась, – ехидно ответила Янка. И добавила не без удовольствия: – Пшол вон!

После чего с удвоенной энергией принялась махать лопатой.

– Анастасия Павловна где? – глупо поинтересовался Егор.

– Я за нее, – буркнула Янка по классике. – Проваливай, кому сказано!

– Это не твой двор! – возмутился Егор, приходя в себя.

Мало ли, что в прошлом было! Он жилец, а она – дочка дворничихи, обслуживающий персонал. Чего ему смущаться!

– А это… – Янка потрясла в воздухе инструментом. – Не твоя лопата.

– Послушай... – Егор вздохнул. – Мне жаль, что так вышло. Правда. Глупая была шутка. Прости. Одолжи лопату, пожалуйста. Я опаздываю.

– Надо же, сколько ты слов вежливых знаешь, – фыркнула Янка. – Да не поздно ли прощения просить? Хороша ложка к обеду.

– Я и не собирался! – опять вспылил Егор. – Дай лопату, машину откопать нужно. Срочно.

– А мне тротуар надо чистить. Срочно, – парировала Янка. – Снегу по щиколотку, а он идет и идет.

– Есть же еще лопаты в подвале, – настаивал Егор.

– Есть, – согласилась она и протянула ему ключи. – Иди, бери. Ключи мне вернешь, как лопату на место поставишь.

В подвал можно попасть только из первого подъезда, и это означало, что Егору придется обходить дом, причем дважды. А он в обуви, не предназначенной для прогулок по зимним улицам. От его подъезда до машины каких-нибудь два шага, а в офисе – подземный гараж.

– Ян…

– Я не поняла, тебе нужна лопата или нет?! – рыкнула Янка, не дав и слова вымолвить. – Нужна? Вот ключи. Не нужна? Топай отсюда!

Выругавшись сквозь зубы, Егор схватил связку ключей и бодрой рысью поскакал к подвалу, старательно обходя скользкие места. На месте он, чертыхаясь, минут десять подбирал нужный ключ. Схватив лопату, бросился обратно – и навернулся на безопасном, казалось бы, месте. Поскользнулся, не удержал равновесия – и распластался на льду, больно стукнувшись затылком об асфальт. Лопата, взлетев в воздух, приложила Егора древком по лбу.

И наступила тьма.

Глава первая, в которой герой прибывает в распоряжение героини

Москва, 1859 год

– А что, любезный братец, новый управляющий уже прибыл? – спросила за завтраком Ольга Леонидовна.

– Мажордом, маменька, – поправил ее Жорж.

При крещении его нарекли Георгием, но с детства звали на французский манер, Жоржем.

– Ах, какая разница! – воскликнула Ольга Леонидовна.

Василий Леонидович степенно доел блинчик с творогом, отпил чаю и кликнул Глашу, старшую из сенных девок. Ей и переадресовал вопрос сестры.

– А как же, прибыли-с, – затараторила Глаша. – На крылечке поутру нашли, как молочница приходила. Перенесли в каморку к Петру Фомичу.

– Да жив ли он? – нахмурился Василий Леонидович.

– Петр Фомич? – переспросила Глаша. – Да жив вроде.

– Внук его, Егорка. Того, что на крыльце нашли.

– А-а! Этот жив. Спит больно крепко, не добудиться.

– Пьян, небось, – вставил Жорж.

– Чего не знаю, того не скажу, – ответила Глаша. – Мож, Петра Фомича кликнуть?

– Кликни, голубушка, – велела Ольга Леонидовна. – Надо бы выяснить, что с управляющим… – Она покосилась на сына и исправилась: – С мажордомом приключилось. Сможет ли он обязанности выполнять?

Ульяна прислушивалась к разговору, делая вид, что ее он не касается. А сердечко так и стучало от радости. Наконец-то! Наконец, она сможет вернуться туда, где прошло ее детство, в имение князя Белозерского. Она уж и не знала, чего желала сильнее: очутиться в знакомых местах или избавиться от тяготившего ее общества навязанных родственников.

Имение располагалось в Саратовской губернии, а помещичий дом стоял в живописном месте: на высоком холме, откуда открывался вид на реку. При доме был сад с цветниками и фруктовыми деревьями, тенистыми аллеями и беседками, увитыми плющом. Каждый уголок этого сада Ульяна исследовала в детстве, и кукушку там успела похоронить[1] перед тем, как уехать на учебу.

Вот только жила Ульяна там воспитанницей князя Белозерского, а вернется его законной наследницей. Перед смертью князь признал ее родной дочерью, и все свои богатства ей завещал, обделив милостью других родственников.

Жорж, сын его последней жены Ольги, князю не родной, хоть и дал ему князь титул, и позволил взять свою фамилию. Трижды был женат князь, и ни одна из жен не подарила ему ребенка. А вот мать Ульянина не женой ему была, а любовницей, потому и Ульяна – внебрачная дочь.

Но против завещания не попрешь, крепко составлено, по закону. Ульяна знала, что Ольга Леонидовна с Жоржем пытались его оспорить, но потихоньку, чтобы новоявленная хозяйка не осерчала, да из дома не выставила. Так как теперь и Ольга Леонидовна, и все ее многочисленные родственники в доме князя никто, приживалки.

Отчего князь – Ульяна еще не привыкла думать о нем, как об отце – не оставил жене даже минимального содержания, загадка. Рассердила она его чем? Или что-то дурное сотворила? Ульяна могла только гадать. Выгнать на улицу – духу не хватило. По доброте душевной, она пообещала оставить Ольге Леонидовне московский дом князя и выделить определенную сумму на проживание.

Сестра князя с мужем, многочисленные племянники, кузены – все хотели получить хоть кусочек от богатств, Ульяне завещанных, но этим она ничего не обещала, и они с ней не церемонились, к судебной тяжбе готовились.

Вот только распорядиться наследством Ульяна еще не могла. Душеприказчик объяснил, что по условию завещания все богатства считаются ее приданным, и управлять деньгами, крепостными, а также продавать что-то из недвижимого имущества, Ульяна сможет, только выйдя замуж.

Ольга Леонидовна хоть сейчас свадьбу сыграла бы. И жениха присмотрела – сына Жоржа. Ульяне пришлось проявить характер. Ссориться с Ольгой Леонидовной она не хотела, поэтому объявила, что год после смерти отца в трауре будет пребывать. Против этого Ольга Леонидовна ничего возразить не смогла.

И уехать от московской суеты в саратовское имение отца Ульяна придумала. Для того и понадобился новый управляющий. Старого, прослужившего князю всю жизнь Петра Фомича, Ольга Леонидовна отпускать не хотела. Но Петр Фомич внука своего порекомендовал, Егора. По распоряжению князя учился он в университете, а дед клялся-божился, что лично готовил внука в преемники. Вот и порешили, что для начала, для практики, Егорка дела в саратовском имении наладит.

– Не нужен мне там никто, – упиралась Ульяна. – Я молиться буду, а не гостей принимать.

– Много ты понимаешь! – возражала Ольга Леонидовна. – Домом управлять надобно, за прислугой – глаз да глаз. Да там сад еще, хозяйство. Небось, запустили все. Кто управлять будет? Ты, что ль? Да они тебя сожрут, не подавятся. Даром что… княжна.

Ульяне пришлось согласиться, хоть она и понимала, что Егор этот будет соглядатаем, шпионом Ольги Леонидовны. Потому как она в саратовскую глушь отправляться не собиралась. Зато доверяла Петру Фомичу, следовательно, и его внуку.

Вот Ульяна и ждала, когда этот внук прибудет из Санкт-Петербурга, где штаны протирал на студенческой скамье. Еще в попутчицы Ульяне Ольга Леонидовна снарядила старую тетку Марфу, троюродную сестру князя. Ибо негоже девице дворянского происхождения одной путешествовать, да в поместье жить.

Одним соглядатаем больше, одним меньше…

Главное, Егор, наконец, объявился!

Так как Ульяну весьма интересовало, отчего его нашли без памяти, она не спешила покидать столовую. Благо Василий Леонидович любил покушать, отчего завтрак его длился чуть ли ни до обеда. Толстый, грузный, он с трудом передвигался по дому, редко выезжал в свет, предоставив Жоржу сопровождать его жену и дочерей на всякого рода балы и променады.

Ольга Леонидовна, маленькая и сухонькая, в отличие от брата не склонная к полноте, после завтрака обычно садилась за вышивание или вязание в гостиной. Жорж и вовсе уходил раньше всех, ссылаясь на срочные дела.

Какие у него дела, Ульяна не знала. Да и расспрашивать не стремилась, старалась держаться от Жоржа подальше. Он уже проявлял знаки внимания, весьма не призрачно намекая, что видит себя мужем богатой наследницы.

Воспользовавшись наступившей тишиной, в ожидании вестей о мажордоме, Ульяна припоминала подробности сегодняшнего сна. Уж больно странный он был, пугающий.

Во-первых, место, где она очутилась. Зима, хоть сейчас лето. Засыпанный снегом двор. Дом вроде обычный, а во дворе какие-то конструкции на колесах. Не кареты, без лошадей, но с крытым верхом. И во сне Ульяна знала, как они называются! Но сейчас забыла.

Во-вторых, Ульяна отчего-то была дворничихой и махала лопатой, расчищая дорожки от снега.

Но это все как-то смутно, нелепо… А вот мужчина, подошедший к ней, запомнился хорошо. Красивый. В костюме и пальто странного покроя. Волосы коротко пострижены, безбородый и безусый. И не прислуга, нет. Из благородных. Глаза темные, манящие…

И ведь знала его Ульяна во сне! Точно, знала.

Чудеса аль лукавый шалит?

– Василий Леонидович, звали? – низким голосом спросил вошедший в столовую управляющий.

– Звал, звал, – оживился тот. – Проходи, Петр Фомич. Сказывай, что с внучком твоим приключилось.

– А вот познакомьтесь, Василий Леонидович. И вы, Ульяна Дмитриевна. Внук мой, Егор.

Управляющий, крепкий седой мужчина, отступил в сторону, пропуская вперед внука.

Ульяна вскрикнула, не сумев скрыть удивления. В столовую вошел мужчина из ее сна.

[1] Похороны кукушки – старинный обряд прощания девушки с детством. Подробнее позже.

Глава вторая, в которой герой становится участником розыгрыша

Голова гудела, как будто в ней поселился рой пчел. Во рту пересохло, на зубах скрипел песок. В глазах рябило и щипало.

«Зачем я столько выпил…»

Первая мысль мелькнула в сознании – и исчезла, вытесненная воспоминаниями.

Во-первых, Егор накануне не напивался до поросячьего визга. И по клубам с приятелями всю ночь не шлялся. Он с этим завязал еще на третьем курсе, когда после очередного загула внука, закончившегося в полиции, у бабушки случился инфаркт. Деду даже внушение делать не пришлось. Егор тогда перепугался так, что ревел, как пацан, вымаливая у стариков прощение. С тех пор, если и развлекался, то тихо, не тревожа их покой.

Во-вторых, Егор, бодрый, как огурец, направлялся на работу, когда…

Точно! Он упал и ударился головой. Сильно ударился, даже сознание потерял. И где же очнулся? Неужели в больнице?

«Я сорвал переговоры. Савелий меня убьет».

Осознание неотвратимости судьбы придало Егору сил, и он разлепил глаза, возвращаясь в реальность.

Реальность?!

Это не больничная палата. И не дедушкина квартира. Темное маленькое помещение. Странный запах, как из бабушкиного сундука. В углу висит икона, а перед ней горит лампадка. На столе – лампа. Старинная. Что за антиквар здесь живет?

– Очухался? – Густой низкий голос заставил Егора вздрогнуть. – Остолоп! Ты почто меня позоришь?!

Из темноты к постели выступил мужчина в летах.

Дедушка?!

Внешность его, а голос – нет. И одежда какая-то… странная. У деда этого костюма отродясь не было. Но Егор где-то видел штаны и пиджак такого покроя.

Точно, видел. В музее.

– Где… я? – спросил Егор хрипло.

– У-у, бестолочь! – беззлобно выругался дед. – Выпороть бы тебя, да пока недосуг. Пей-от, рассол на столе. Да умойся, как след. Вещи где?

– К-какие вещи? – заикаясь, выдавил Егор.

Происходящее пугало. Нет, оно приводило в ужас. Егор чувствовал, как каждый волосок на теле встал дыбом.

– Как «какие»? – удивился дед. – Одёжа сменная, пожитки. Аль тебя обокрали?

Егор незаметно ущипнул себя за ляжку. И поморщился от боли.

Похоже, не сон.

Но что? Где он? Кто этот человек, так похожий на деда? И что, черт возьми, происходит?!

– Обокрали, значит. Собутыльники, – решил тем временем дед. – А пачпорт? Пачпорт тоже потерял?!

Егор машинально похлопал себя по штанам и выудил из кармана сложенный пополам плотный лист, потрепанный и замызганный. Дед схватил его, поднес к глазам и облегченно перевел дыхание.

– Ну, слава Богу, цел.

– А, это розыгрыш! – осенило вдруг Егора.

Он даже сел, хоть голова противно закружилась.

– Ты чего несешь? – нахмурился дед. – Пей-от!

Он схватил со стола деревянную кружку и сунул ее под нос Егору. Пахнуло чесноком и укропом. И правда, рассол?

Егор осушил кружку, и ему немного полегчало. Может, он все же напился? И забыл все, что случилось между падением и попойкой. Он с кем-то поспорил? Его решили разыграть?

– Я вас раскусил, – громко произнес Егор. – Выходите!

– Ты с кем это разговариваешь? С чертями? До них допился?! – рассвирепел дед.

И отвесил Егору затрещину, да такую, что искры из глаз посыпались.

– Дед, ты чего?! – завопил он.

– Ну вот, признал, – удовлетворенно ответил тот. – Кончай придуриваться. Как я тебя хозяевам покажу такого? Тебя ж ждут!

– Кто? – спросил Егор, потирая затылок. – Кто ждет?

– Допёк ты меня, – пожаловался дед. – Умойся, почистись, коль другой одёжи нет. Я попозже зайду. И по дому не шляйся! Нужник во дворе.

Мозг отказывался анализировать происходящее. Что это, как не розыгрыш? Смущал только дед. Егор прекрасно знал, что его настоящий дедушка, Петр Григорьевич Старшов, ни за что не согласился бы принимать участие в таком розыгрыше. Нашли похожего актера? Сомнительно.

Может, открыть уже дверь? За ней, наверняка, собралась толпа с хлопушками. Готовятся орать: «Сюрпри-и-из!»

Егор встал, разминая затекшие ноги. Обнаружил, что тоже странно одет. Вернее, полураздет. Ноги босы, штаны неизвестного фасона, рубаха-косоворотка навыпуск. У кровати нашлись сапоги, как раз по размеру, а на стуле – пиджак.

«Узнаю, кто это затеял – прибью», – решил Егор и толкнул дверь.

Никого.

Где-то неподалеку гремели кастрюлями, по коридору плыл густой запах кислой капусты. Раздавались и голоса, но как Егор не прислушивался, речь разобрать не мог.

Шутка затянулась?

Дед сказал, что выход направо, и Егор отправился в указанном направлении, на поиски нужника.

Дом, как дом. Похож на дачу, потому как вокруг – сад. И туалет во дворе – не такая уж редкость. Как и куры, щиплющие траву у сарая.

За спиной хихикнули.

Егор быстро обернулся, но никого не заметил.

«Прячутся, значит. Смешно им».

Головная боль понемногу отпускала.

Рядом с нужником Егор обнаружил порванную газетку. Машинально взял листок в руки, пробежал глазами по остатку заголовка: «…овский вестник». Ниже стояла дата: 18 февраля 1859 года. Егор протер глаза и снова взглянул на дату. Она не изменилась.

«Вот черти! – подумал он. – И газету не поленились подделать!»

Вместо растерянности и страха накатила злость. Вспомнился и фильм, что живо обсуждали девчонки в универе, с актером-сербом в главной роли. Там парню целое реалити-шоу устроили – и деревню соорудили, и барский дом, и актеров наняли. И все, как один, убеждали его, что все вокруг настоящее. Шутники такой же фокус решили провернуть?

Возвращаясь в дом, Егор искал взглядом скрытые камеры, но ничего не обнаружил. Зато столкнулся с дородной женщиной в костюме крестьянки, в расшитом петухами переднике и платке.

– Очухался, касатик? – ласково спросила она. – Может, поешь чего, пока баре не позвали?

– Спасибо, воздержусь, – вежливо и твердо ответил ей Егор.

– Да ты не признал меня, что ли? – всплеснула она руками. – Тетка Авдотья я, кухарка. Ты ж отсюдова на учебу отправлялся.

– Не помню, – притворно грустно вздохнул Егор. – Как очнулся – ничего не помню. Кто я, где я…

А вот так! Пошутить решили? Он тоже умеет шутить. Он шутникам всю малину испортит! Всего-то надо притвориться, что он принял правила игры. Для этого потеря памяти – идеальный выход.

– Как же так-то? – растерялась Авдотья. – А дед? Деда узнал?

– Деда узнал, – согласился Егор. – А больше ничего не помню.

– Ой, батюшки…

– Егор! – раздался неподалеку голос деда. – Ты где прохлаждаешься, бестолочь? Пойдем, зовут.

– Кто зовет? – безмятежно спросил Егор появившегося деда.

– Петруш, да как же это? – встревоженно спросила деда Авдотья. – Как Егорка-то служить будет без памяти?

– Без памяти? – проворчал дед. – Сейчас еще ка-а-ак тресну, так мозги на место встанут. А не поможет, хворостиной полечу. Хватит языком молоть, хозяйка ждет. И смотри у меня! – Дед показал Егору кулак. – С памятью или без, веди себя прилично! За мной, живо!

Шутники расстарались и на обстановку дома. Все выглядело правдоподобно, как будто вещи настоящие: мебель красного дерева, ковры, канделябры, картины, вазы, часы, рояль…

Егор шагал за дедом, мрачный, как туча. Кому ж понравится, когда такое творится?!

– А вот познакомьтесь, Василий Леонидович. И вы, Ульяна Дмитриевна. Внук мой, Егор.

Произнеся это, дед подтолкнул Егора вперед, да зашипел в спину:

– Кланяйся. Ниже кланяйся, в пол!

Егор же застыл на месте, как соляной столб. Потому что прямо на него, округлив от изумления глаза, смотрела Янка. Ульяна Белозерская, дочь дворничихи. Его любимая заноза.

Глава третья, в которой героиня склоняет героя к обману

Глава третья, в которой героиня склоняет героя к обману

– Милейшая Ульяна Дмитриевна, кого вы так испугались? – спросил Василий Леонидович с ехидцей. – Своего мажордома?

– Да вы его, верно, признали, ваша светлость? – поспешил на подмогу Петр Фомич. – Вспомнили? Мальчишкой он дворовым в имении вашего батюшки жил, под Саратовом.

Мальчишкой? Пораженная сходством мажордома с мужчиной из сна, Ульяна не могла сообразить, о чем толкует управляющий.

– Не признала, – ответила она, опомнившись. – Испугалась, потому что вид у вашего внука, Петр Фомич, неподобающий. Сапоги замызганы, брюки в грязи, рубаха помята. И не стыдно было являться в таком виде?

Последний вопрос она грозно адресовала Егору.

– Простите, ваша светлость, я недоглядел, – смущенно пробормотал старик.

– А вы его, Ульяна Дмитриевна, выпороть велите, – подсказал Василий Леонидович, пальцем выбирая повидло из ватрушки. – Розгами. А то и плетью. Он, шельма, перед тем, как явиться под ваши светлы очи, пил беспробудно. От него и сейчас самогоном разит.

– Неправда! – вдруг подал голос Егор.

И тут же получил тычок от деда. Видимо, болезненный, потому что поморщился и схватился за бок.

Ульяна тоже поморщилась. Василий Леонидович с сестрой, да и другие обитатели дома, наказывать крепостных не брезговали. Чуть кто провинится – сразу под розги. А она этого не любила, жалела слуг. Так что пришлось на правах хозяйки запретить всякую расправу без ее ведома.

– Мои крепостные! – кипятилась она, схлестнувшись с Ольгой Леонидовной. – Без моего позволения не имеете права!

Дорого Ульяне обошелся этот скандал. Ольга Леонидовна дня три из комнат своих не выходила, жалуясь на мигрень. Жорж разнес сплетню, что наследница князя строптива и неучтива. Василий Леонидович попрекал при всяком удобном случае, что управительница из нее никудышная.

А тут еще выяснилось, что не вся челядь Ульянина. И на несчастных душах брат с сестрой стали злость срывать. Провинится кто-то из Ульяниных – дерут своих. Пришлось на попятный идти, прощения просить и уговариваться, чтобы ее в известность ставить. Хотя бы! А там уж, когда удавалось Ульяне смягчить наказание, когда – нет.

И сейчас как раз тот случай, что вполне реально Егору под плетью побывать. Да еще по Ульяниной вине, потому как это она на его непотребный вид указала.

– Почему неправда? – ухватилась она за возможность оправдать своего мажордома. – Говори!

– Не пил я, – пробурчал Егор. – Ударился головой, ничего не помню.

– Правда это, – вступился за него дед. – Обокрали его в дороге, только пачпорт и остался. Лихие люди опоили, избили и бросили.

– А как же он дорогу сюда нашел, коли ничего не помнит? – подал голос Василий Леонидович.

– Не знаю, – отозвался Егор. – Ноги привели.

– И на кой ляд ты хозяйке такой нужен? – не унимался Василий Леонидович.

– Разберемся, – твердо произнесла Ульяна. – Другого все равно нет. Может, он дело свое помнит.

– Вспомнит, ваша светлость, – произнес Петр Фомич, обращаясь к ней. – Вспомнит. А я помогу. – И обернулся к внуку. – Да поклонись ты барам, остолоп!

Мощная затрещина согнула Егора пополам.

– Прекратите. Вы так последние мозги ему выбьете, – не удержалась Ульяна. – Спасибо, Петр Фомич. Дальше я сама.

Подобрав юбки, она направилась вон из столовой, бросив Егору через плечо:

– Следуй за мной.

Никакого плана у Ульяны не было. И говорить о чем-то с новым мажордомом она не собиралась. Однако понимала, что лучше увести того подальше от Василия Леонидовича, да разгневанного деда. Если, и правда, головой ударился, не ее ли обязанность позаботиться о собственном имуществе?

В гостиной вышивала Ольга Леонидовна, в музыкальной – мучила рояль одна из дочерей Василия Леонидовича, в библиотеке читал газеты Константин, еще один «бедный» родственник. В свою комнату пригласить мужчину Ульяна не рискнула. Мало ли, что слуга? Незнакомец все же. Она пока не знает, можно ли ему доверять.

Вышли в сад. Постояв на крыльце, Ульяна сообразила идти в беседку, окруженную кустами сирени. Там, усевшись и расправив платье, она жестом пригласила Егора занять соседнюю лавку.

Он сел, сгорбившись, ничуть не протестуя. Странно. Обычно дворовые наотрез отказывались присесть в ее присутствии.

– Расскажи, что с тобой приключилось, – вполне миролюбиво попросила Ульяна.

Егор глянул на нее зло и процедил сквозь зубы:

– Не помню. Очнулся у деда в каморке. Его помню. Больше ничего не помню.

– Голова сильно болит?

– От таблетки не отказался бы, – заявил он и уставился на нее нагло, скрестив на груди руки.

– Что? – растерялась Ульяна.

– Или у вас тут микстуры в ходу?

– А, тебе доктор нужен? – догадалась она. – Я пошлю за ним. Только не говори никому в доме, что ты все забыл.

– Почему это?

– Они еще что-нибудь придумают, чтобы меня тут задержать, – поморщилась Ульяна. – А мне в имение надо, подальше от Москвы.

– Почему?

– Не много ли вопросов?! – рассердилась она. – Ты что себе позволяешь?

– А, опять неподобающее поведение, – усмехнулся Егор. – Выпороть велишь? Тут все грозятся. Это обязательный номер в программе? Так давай уже, приказывай! Достало все, домой хочу.

Ульяна пожалела, что уединилась с Егором в беседке. Он казался буйным, ненадежным. «Тыкал» в лицо. Как с таким путешествовать? Как имение доверить? Однако, может, это последствия удара по голове…

– Ты так с Василь Леонидычем поговори, – огрызнулась Ульяна. – Или с его сестрой. Они тебя живо на конюшню отправят, если невмоготу.

– А ты простишь? – прищурился Егор.

– А я прощу, на первый раз, – согласилась она. – Ради деда твоего. Не мог он плохого человека мне посоветовать. Параш! Параша-а-а! – крикнула она, заметив за кустами яркое платье. – Ты? За доктором пошлите. Скажи, я велела.

Парашу следить за Ульяной Ольга Леонидовна приставила. И шагу ступить не давали без присмотра!

– Слушай внимательно, пока рядом никого нет, – быстро сказала Ульяна Егору, когда Параша убежала в дом. – Спесь свою ученую попридержи. Князя Белозерского уже нет, и порядки в доме изменились. Это он к тебе благосклонен был. Но и я не обижу, мне многого не надо. Веди себя прилично, не позорь деда. И вот еще… Как доктор осмотрит, мне скажешься. Там видно будет. Чего смотришь? Ну, иди! К деду иди, туда доктора пришлю.

Егор послушался. Смотрел он, и правда, странно. Недоверчиво. Но злость ушла из взгляда, и то хорошо.

Ульяна посидела минут пять в беседке, наслаждаясь относительной тишиной, и вернулась в дом. Следовало отдать распоряжение готовиться к отъезду.