Текст книги "Девственница мафиози (ЛП)"

Автор книги: Мила Финелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Джакомо направился к двери, сосредоточив внимание на Зани.

– Давай поедем туда. И пока мы едем, позвони Дону Кьеллини. Я хочу знать, где этот кусок дерьма Федерико.

– Подожди, Джакомо! – крикнула я, прежде чем он исчез. – Пожалуйста, объясни, что происходит. Она пропала?

Мой муж не обернулся, а вместо этого сказал через плечо:

– У меня сейчас нет времени, Эмма. Я вернусь позже.

Затем они оба ушли, оставив только меня, Сэла и кучу битого стекла.

Наклонившись вперед, я закрыла лицо руками. Я ненавидела это чувство, не зная, что происходит, но чувствуя себя ответственной.

– Все в порядке, – мягко сказал Сэл. – Он со всем разберется.

– В чем разберется? Я так запуталась.

Сэл поморщился. – Твой муж должен объяснить...

– Сэл, пожалуйста. Я тут умираю. – Я не привыкла доставлять неприятности. Я была той, кто решала проблемы, а не создавала их.

Он долго изучал мое лицо, затем тихо заговорил.

– Она страдала в юности. Ее отец... Mamma mia ( О, Господи), он был строг с ней. Он был строг и с мальчиками, но они были другими. Вивиана не была создана для такой жестокости. Она была доброй и чувствительной, как и вы, синьора. Но дон Геро пытался закалить ее. – Он вздохнул. – Это сказалось на ней. Джакомо пытался защитить свою сестру, поэтому он брал на себя больше, чтобы защитить ее. Capisce? ( Понятно?)

Я сглотнула и кивнула. Мой милый муж. Он принял наказания Вивианы.

«Ты, Эмма Бускетта, моя награда за жестокость и страдания, которые я перенес в этом доме».

– Что случилось? – спросила я. – Когда это прекратилось?

– В конце концов Джакомо стал сильнее, больше. Стал бойцом. Затем Дон Геро скрылся, а Нино взял на себя ответственность за бизнес.

– Так что же случилось с Вивианой?

Сэл оттолкнулся от стойки и начал поворачиваться. – Я должен позволить твоему мужу...

– Нет, пожалуйста. Я схватила его за руку, чтобы удержать его от ухода. Мой тон был отчаянным.

– Я не скажу ему, что ты сказал, но я должна знать, что произошло.

– Джакомо инсценировал смерть сестры. Это был единственный способ уберечь ее от Дона Геро и этой жизни. Поэтому он занимался боксом, чтобы выиграть призовые деньги, которые помогли ему позволить себе ее лечение в учреждении, где лечили трудных подростков. Когда она стала старше, она переехала в Мирабеллу, где лечат взрослых. И теперь вы понимаете. Джакомо сделал бы все, чтобы защитить ее.

Слова Вивианы, сказанные ранее, эхом отдавались в моей голове.

«Во всем виновата я. Это всегда моя вина». Она была слабостью Джакомо, и Дон Вирга использовал это против него. И теперь она пропала, потому что я не могла позволить телефону остаться без ответа.

Застонав, я опустила голову на сложенные на стойке руки.

– Боже, я чувствую себя ужасно.

– Не волнуйтесь, синьора. Джакомо найдет ее. Даже если для этого ему придется перевернуть Палермо вверх дном.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕМЬ

Джакомо

Я молча снял с себя одежду. Я был измотан и зол, не говоря уже о беспокойстве. Вивиана все еще отсутствовала, и нигде не было никаких ее следов.

Она была в опасности за пределами учреждения. Ни охраны, ни телефона. У нее не было денег или даже удостоверения личности. О чем она думала, отправляясь так безрассудно?

Одно было ясно: Федерико Кьеллини мертв.

Я скользнул в постель жены. Мне нужно было поспать несколько часов, но она мне тоже была нужна. Я отчаянно хотел потеряться в ее сладости. Когда я перекатился к ней, мои руки встретились с мягкой, теплой кожей. Обнаженной кожей. Она ждала, когда я вернусь домой и дам ей то, в чем она нуждалась? Эта мысль была такой чертовски горячей.

Мой член уже был наполовину твердым, когда я обхватил ее грудь и пощипал сосок. Ее дыхание изменилось, когда она проснулась, поэтому я поцеловал ее в шею. От нее пахло лимонами и сахаром.

– Это я, bambina (малышка). Просыпайся. Просыпайся, чтобы я мог тебя трахнуть.

Вздохнув, она прижалась своей попкой к моей промежности. Я покрутил бедрами, просунув свой член между ее щек.

– Ты чувствуешь это? – прошептал я. – Мне нужна ты, mia piccola moglie (моя маленькая жена). Одна тонкая рука потянулась за мою шею, чтобы притянуть меня ближе. Ее верхняя нога облегчила мое бедро, раздвигаясь, и мой член запульсировал, становясь толстым с каждым ударом моего сердца.

– Тогда возьми меня, – прохрипела она.

Боже, эта женщина. Она была нужна мне как воздух.

Двигаясь ниже, я провел ногтями по жестким волосам на ее холмике, ниже, пока не нашел ее щель. Ее киска была горячей и сочной, и я хотел ее с яростью, которая почти пугала меня. Я не думал о том, чтобы она забеременела. Мне просто нужно было, чтобы ее тело обхватило мое, ее сладкие крики в моем ухе.

Быть внутри нее было так близко к небесам, как я когда-либо мог получить, крещение. Обновление. Она разрывала меня на части, а затем собирала меня снова каждый чертов раз.

Я дразнил ее клитор кончиками пальцев. Мы делали это много раз, и я знал, как ее подготовить. Я перевернул ее на спину.

– Хочешь мой рот?

Ее ответ был мгновенным.

– Да. Боже, да. Пожалуйста, Джакомо.

Такая нетерпеливая. Мне это в ней нравилось. Я вдохнул ее запах, прежде чем лизнуть ее. Так чертовски хорошо. Я вернулся, чтобы попробовать еще раз, используя язык, чтобы собрать ее влажность. Нетерпеливый, я ел ее глубокими поцелуями и долгими посасываниями ее клитора. Она заскулила и схватила меня за волосы, чтобы притянуть ближе, не стыдясь требовать, чтобы я продолжал.

Все растаяло, кроме этой женщины. Она была идеальна, ее скользкие соки покрывали мой рот и подбородок. Я держал ее задницу в своих руках и держал ее широко раскрытой для себя, пока я пировал ею.

– Пожалуйста, ты мне нужен, m'amore (Моя любовь).

Ни одна женщина не смела говорить мне такие слова, но тихая сицилийская ласка Эммы сделала что-то со мной. Часть моей груди треснула, эмоции затопили меня, и я был бессилен противиться ей. Я бы отдал ей свое состояние, свое королевство, свои яйца – все, что она попросит – в этот момент.

Поднявшись, я потянулся к ней и накрыл ее рот своим. Затем я использовал свои колени, чтобы раздвинуть ее бедра.

– Используй меня, bambina (малышка), – прошептал я. – Введи меня в свою киску. – Ее маленькая рука потянулась между нами, чтобы схватить мой ствол. Она пошевелилась, пытаясь выровнять меня. – Поторопись, Милая.

Я услышал, как она резко втянула воздух, но у меня не было времени подумать об этом, потому что головка моего члена встретилась с обжигающе влажной кожей. Я толкнул вперед и погрузился в нее, стенки ее влагалища задушили мой кончик.

– Блядь, – выдохнул я.

Она держала меня за плечи, впиваясь ногтями в мои мышцы.

– Еще. Боже, пожалуйста. Двигайся, детка.

Наши лица были близко, всего в миллиметрах друг от друга, когда я протолкнулся внутрь. Когда мы соединились, ее рваный выдох пронесся по моей коже, и я вдохнул ее. Я не двигался, просто позволил ей приспособиться к начальному растяжению, пока я старался не кончить. Это было так невероятно хорошо.

– Тебе не нужно быть со мной осторожным, – сказала она. – Я могу это выдержать.

Я погладил ее щеку большим пальцем, проведя по тонким линиям ее лица.

– Я не хочу, чтобы ты принимала его. Я хочу, чтобы тебе так нравилось чувствовать мой член внутри тебя, чтобы ты плакала каждый раз, когда я его вытаскиваю.

– Мне это нравится. Но сейчас мне было бы гораздо лучше, если бы ты меня трахнул.

Это грязное слово на губах моей хорошей девочки. Похоть пронзила мой пах, и мои бедра рванули вперед в быстрой последовательности, мое тело дало ей то, что она требовала. Искры танцевали по задней части моих бедер, удовольствие мчалось к моим пальцам ног. Эмма откинула голову назад, и я погрузил зубы в кожу ее горла, как животное, нуждающееся в своем партнере. Я сосал ее кожу, пока вбивался в нее, трахая ее с самозабвением.

Вскоре она перевалилась через край, дрожа и трясясь, стенки ее киски сжались вокруг моего члена, и я не мог этого вынести. Я отпустил ее, жестко толкась в нее бедрами, и желание кончить вырвалось из моих яиц, скручиваясь и сжимаясь в моем животе. Я глубоко вошел и позволил оргазму охватить меня.

Тысячи цветов взорвались за моими веками, и я мог чувствовать, как сперма вырывается из меня и попадает в ее тело. Я хотел, чтобы это никогда не заканчивалось. Кайф был лучше всего, что я мог себе представить, и это было так, словно я каждый раз отдавал ей частичку себя. Но она давала мне что-то взамен, что-то, чего мне не хватало тридцать два долгих года.

– Моя, – прорычал я, когда последние судороги пробежали по моему телу, мои пальцы переплелись с ее пальцами.

– Твоя, – ответила она с тихим вздохом.

Это было неправильно, как сильно мне это понравилось.

– Хорошо. Теперь поцелуй меня снова.

– Что это значит на вашем диалекте? – спросила она, проводя ногтями по моей коже головы.

– Красивая.

Она замурлыкала и снова поцеловала меня, ее рот открылся и позволил моему языку найти ее. На этот раз в нашем поцелуе не было никакой срочности. Это было ленивое сплетение языков, и я позволил себе дрейфовать, медленно двигая бедрами. Мне это нравилось. Я не хотел выходить. Я хотел бы остаться здесь, глубоко в ее голой киске, навсегда.

Я люблю ее.

Я не верил, что это возможно, не верил, что я способен на эмоции к кому-то, кроме Вивианы, но это было правдой. Где-то в последние несколько дней я понял, что влюблен в свою жену.

Она погладила меня по плечам.

– Мне нравится, когда ты будишь меня среди ночи ради секса.

Я вышел и плюхнулся на спину рядом с ней.

– Я запомню это, жена.

– Ты нашел свою сестру?

Стеснение в груди снова нахлынуло, хорошее настроение мгновенно улетучилось.

– Нет.

– У тебя есть какие-нибудь зацепки? Она ведь не могла уйти далеко, верно?

– Камеры были отключены, и никто не утверждает, что видел что-либо. Она исчезла.

Хотя мои глаза были закрыты, я чувствовал, как она смотрит на меня в темноте. – Мне так жаль, – сказала она. – Я чувствую себя ужасно.

– Я не могу прекратить поиски, пока не найду ее, даже если это означает, что мне придется приостановить поиски Вирги».

– О. Я об этом не подумала. – Она опустилась рядом со мной и положила голову мне на плечо. – Почему ты мне о ней не рассказал?»

Было ли это обвинение в ее тоне? Она намекала, что я как-то виноват? – Мир считает, что она мертва. Это слишком опасно, если люди узнают».

– Но я не человек. Я твоя жена.

– Временная жена, – выпалил я, не успев остановиться. Но я не собирался брать свои слова обратно. Я был слишком взволнован и устал для разумного разговора. Она была той, кто начал это, будучи такой милой и неотразимой. Заставив меня любить ее до тех пор, пока я не смог дышать.

И она тебя бросит.

Эмма не хотела такой жизни. Она говорила это много раз и планировала отобрать у меня ребенка. Что я делал, позволяя себе любить женщину, которая так со мной поступит?

Проклятье.

Она села, и я открыл глаза. Моя кожа похолодела от ее расстояния, но я все еще не тянулся к ней. Я уставился в потолок.

– Понятно, – спокойно сказала она. – Значит, я достаточно хороша, чтобы трахаться и выносить твоего ребенка, но это все.

– Чего ты хочешь от меня? Я позволяю тебе жить здесь. Я предлагаю тебе защиту и пытаюсь найти выход из этого брака.

– Ты позволяешь мне здесь жить? – Она села, ее выражение лица было полно недоверия. – Ты сейчас это серьезно?

– Ты думаешь, я лгу?

– Нет, я думаю, ты жесток, но я понятия не имею, почему. Я уже извинилась за то, что рассказала твоей сестре о нас. Но если бы ты доверил мне эту информацию изначально, я бы сегодня не была застигнута врасплох.

– Так это моя вина, что у тебя длинный язык?

– Я бы так не сказала, но да.

Я не мог в это поверить. Она все еще пыталась обратить это на меня. Двигаясь вбок, я перекинул ноги через край матраса и встал.

– Это ты облажалась, Эмма. Но я ни разу не обвинил тебя и не накричал на тебя, не так ли? Вместо этого я просто довел тебя до оргазма.

– Значит, я должна быть благодарна? Так и есть? Секс не решает проблему, Джакомо. На самом деле, он делает ее еще хуже. Ты не доверяешь мне настолько, чтобы я стала частью твоей жизни, хотя мы женаты и делим постель.

Мой затылок стал горячим. – Ничего из этого не удивительно. Ты знала, что у Вирги есть рычаги давления на меня. Тогда ты не имела никаких проблем с тем, чтобы позволить мне трахнуть тебя, и все еще умоляла меня засунуть в тебя ребенка. Так что же изменилось?

– Изменилось то, что я не думала, что человек, которого ты защищаешь, позвонит мне и чуть не начнет плакать по телефону.

Виви чуть не заплакала? Эмма раньше об этом не упоминала, и теперь я волновался еще больше. Знал ли этот парень Федерико историю Вивианы? Знал ли он, что делать, если у нее случится паническая атака?

– Блядь! Почему ты мне этого не сказала?

– Ты слышишь себя? Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе все, но ты ничего мне не рассказываешь. Как это может быть справедливо? Доверие должно быть обоюдным.

В моей груди бушевал ад, буря разочарования и страха. Я не мог ясно мыслить. – Справедливо?

– Эта жизнь несправедлива, малышка. Я – босс, а ты подчиняешься мне. И почему я должен тебе доверять? Ты тоже не хотела этого брака. Ты пытаешься оставить меня при первой же возможности. Ты сама это сказала – все, что тебя волнует, – это вернуться в Торонто.

– Мой отец умирает! – Она уставилась на меня так, словно никогда меня раньше не видела. – Мне нужно быть с ним. Сейчас, пока не стало слишком поздно.

– Почему? Ты не можешь его спасти. Скоро он едва будет знать, что ты там.

Ее нижняя губа задрожала, но она подняла подбородок. – Это правда, но мне все равно нужно увидеть его, прежде чем он умрет. Он самый важный человек в моей жизни.

Слова разозлили меня еще больше. Моя сперма все еще капала из ее влагалища, и все, о чем она могла говорить, был ее драгоценный отец. Я упер руки в бедра и зарычал на нее. – Моя сестра – самый важный человек в моей жизни, и благодаря тебе она в опасности.

– Ей двадцать шесть! Может быть, она хочет жить своей жизнью, где ее не запирают. Люди могут оправиться от детской травмы и жить здоровой, полноценной жизнью.

Мое сердце на долю секунды замерло. Как она смеет говорить мне такие вещи? Наглость этой женщины предполагать, что она знает что-то о моей семье.

Мои мышцы набухли, а мозг окутал красный туман.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Детская травма? Отец годами терроризировал ее, кричал на нее и говорил, что она никчемная. Запирал в ее комнате. В шесть лет он заставил ее смотреть, как он пытает и убивает человека. Она просыпалась с криками каждую ночь, впав в ступор от страха. Так что больше никогда не говори со мной так, будто ты эксперт».

Произнесение ужасов вслух грозило поставить меня на колени, но я не мог показать слабость. Даже перед Эммой. Поэтому я подошел к стене и дважды ударил ее. Боль не могла притупить гнев, молотивший по моей голове.

Когда я повернулся, я увидел, что она смотрит на меня с отвращением. Наконец-то. Теперь она знала, за какого мужчину она вышла замуж, за жестокого и варварского. Выращенного монстром, чтобы править армией монстров. Если она думала, что это изменится от того, что она прошептала мне на ухо несколько сладких слов, она ошибалась.

Я никогда не буду другим. Я был проклят с рождения.

Ее горло деликатно работало, когда она сглатывала.

– Ты не собираешься доверять мне, не так ли? Ты обманываешь меня, позволяешь мне жить здесь и рожать тебе наследника, но ты недостаточно меня уважаешь, чтобы обращаться со мной как с равной.

– Равной? – усмехнулся я. – Здесь так не получится. Думаешь, Раваццани относится к твоей сестре как к равной? Или Д'Агостино к твоей близняшке? Ни за что на свете. Даже если бы мы оба хотели этот брак, чего мы не хотим, так бы все равно не вышло.

– Я знаю, что тебе больно из-за Вивианы, и поэтому ты переносишь свой гнев на меня. Но я этого не заслуживаю, Джакомо.

Она была такой спокойной, что это разжигало мою ярость еще сильнее. Я почти дрожал от этого.

– Ты ни черта не знаешь, Эмма! Ты думаешь, что ты умнее всех остальных, но ты наивная, защищенная девочка, воспитанная как трофейная жена мафии и нянчившаяся с отцом. Ты ничего не знаешь о реальном мире.

Ее глаза остекленели, но я не двинулся с места. Я не ошибся. Она сегодня ответила на звонок и подвергла мою сестру опасности, и все потому, что она считала, что знает лучше всех.

И тут по щеке моей жены скатилась слеза.

Я уставился на единственную каплю, мои внутренности сжались от сожаления. Никогда за последний месяц я не видел, чтобы Эмма плакала. Ни от того, что ее заставили выйти замуж под дулом пистолета за незнакомца, вдали от всего, что она знала, – ни единой слезинки. Эта женщина все это мужественно переносила до сих пор. Из-за меня.

«Ты хуже собаки, Джакомо».

Я не мог заглушить голос отца, не в этой комнате. Не тогда, когда я был таким чертовски уставшим и подавленным.

И теперь я был таким же, как он, извергая жестокость на тех, кого я должен был утешать и защищать. Я должен был работать, чтобы завоевать Эмму, успокоить ее и заставить ее остаться со мной, но я не мог найти нужных слов, только обвинения и яд. В этот момент я ненавидел себя так же сильно, как и его.

– Cazzo (Ебать), – закричал я, снова ударив кулаком по стене.

На звуке Эмма свернулась в клубок на кровати и закрыла голову руками. Я не слышал, как она плакала, но ее плечи тряслись, когда она тихо всхлипывала.

Как моя мать.

Осознание этого было ударом под дых. Казалось, моя кожа вот-вот лопнет, выплеснув на потертый ковер все уродство, что терзало меня изнутри. Этот дом, эта семья были прокляты.

Я знал, что так все и закончится. Я никогда не смогу сделать ее счастливой.

Одно было совершенно ясно. Мне вообще не следовало сближаться с Эммой.

С безжалостной эффективностью я начал одеваться. Я не взглянул на нее. Я не мог. Я застегнул ремень и натянул рубашку. Затем я схватил телефон. Я пойду работать в клуб и продолжу копаться в исчезновении сестры. Должен же быть кто-то, кто что-то знает.

Открыв дверь, я сделал единственное, что пришло мне в голову.

Я покончил с этим.

– Возвращайся в Торонто, Эмма. Тебе больше нет смысла здесь оставаться.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ

Эмма

– Что за хрень происходит на самом деле? – крикнула мне Джиа.

Я закончила подъем на роскошный частный самолет, ощущая за собой тяжелые шаги крупной фигуры.

– Дай ей минутку,– сказал Энцо Д'Агостино. – Ей не нужно, чтобы ты сразу на нее кричала.

Моя близняжка выгнула хорошо прочерченую бровь.

– Я буду кричать, если захочу, il pazzo (сумашедший). Она вышла замуж за главаря сицилийской мафии, не сказав мне об этом!

Энцо приблизился к ней. Когда он приблизился, он обхватил лицо Джии руками и наклонился, чтобы прошептать ей на ухо. Она практически растаяла от его прикосновения, ее веки закрылись, и она вцепилась в его запястья, словно он был ее спасательным кругом. Он всегда оказывал на нее такое воздействие, а она на него, как будто они говорили на особом языке, который никто другой не понимал. Это был интимный момент, свидетелем которого мне не следовало быть, поэтому я отвернулась.

Вместо этого я нашла место и занялась ремнем безопасности.

Сегодня утром все произошло быстро, как только я позвонила Энцо, чтобы он забрал меня. Он был немногословен, не говорил много, просто сказал мне сидеть спокойно, и он будет через два часа.

Это заняло всего полтора часа.

Энцо прибыл к особняку Бускетты с целой армией вооруженных до зубов бойцов за спиной. Он приказал охране открыть ворота и отпустить меня. От входной двери я не могла расслышать каждое слово, но вскоре ворота распахнулись, и я, не мешкая, проскользнула через них. Сев в внедорожник Энцо, мы тут же скрылись прочь.

Я знала, что охранники сообщат Джакомо о моем отъезде в тот же миг, как я уйду. Поэтому часть меня ожидала увидеть его седан, мчащийся за нами по улицам Палермо. Или подъезжающий к частной взлетно-посадочной полосе, когда мы садились в самолет Энцо.

Но нигде не было видно моего временного мужа.

«Возвращайся в Торонто, Эмма. Тебе больше нет смысла здесь оставаться».

Вот и все. Все кончено. Он хотел, чтобы я ушла, поэтому я ушла. И теперь я могла вернуться к своей жизни и притвориться, что всего этого никогда не было.

Я могу забыть, как однажды я была настолько глупа, что влюбилась в главаря мафии.

Осознание пришло ко мне поздно ночью, уже после того, как он ушел. Да, я влюбилась в мужчину, который считал меня глупой и наивной, всего лишь теплым телом в его постели.

Человек, который никогда мне не доверял.

Может быть, я была глупой защищенной принцессой мафии. В конце концов, за последние шесть недель я не пыталась найти выход из этой передряги. Я полагалась на Джакомо, чтобы он сделал это, желая переспать с ним в то же время. Передала свое сердце на серебряном блюде. Едва ли это действия разумной, умной женщины.

Это не имело значения. Наш брак был рожден из обид и принуждения, подкреплен лишь страстью и не имел ни единого шанса на счастливый финал.

Моя сестра плюхнулась на сиденье рядом со мной и схватила меня за руку. На ее безымянном пальце сверкнуло огромное бриллиантовое обручальное кольцо.

– Ладно, выкладывай. Ничего не упускай, Эмма.

– Мне нужно, чтобы твой жених тоже это услышал. Нам понадобится его помощь.

Она наклонилась к проходу и махнула рукой Энцо, который разговаривал со своими братьями сзади. Он оттолкнулся от своего места и пошел по проходу. Она указала на пустое место напротив нее. – Сядь, детка. Пришло время для истории.

Энцо сел, затем потянулся к ногам Джии и положил их себе на бедро. Было мило, как они всегда касались друг друга.

Я глубоко вздохнула и постаралась не думать о том, что в Палермо все могло быть иначе.

– Начни с самого начала, Эмми, – приказала Джиа.

Я потерла глаза под очками и попытался придумать, с чего начать. Их было так много.

– Папа умирает.

Все тело Джии вздрогнуло, ее ноги с грохотом упали на пол. Ее широкий взгляд изучал мое лицо, ее рот отвис от шока. «Что?»

– Рак простаты, четвертая стадия и он распространился по всему телу.

Выражение ее лица преобразилось от потока эмоций, и я позволила ей переварить эту новость.

– Как долго? – наконец спросила она.

– Трудно сказать наверняка. Он только что закончил лучевую терапию, но говорят о паллиативной помощи.

Она моргнула несколько раз, затем посмотрела на Энцо. Он успокаивающе потер ей ноги. – Дыши, Джианна.

– А Фрэнки знает? – повернулась ко мне Джиа.

– Нет, он просил меня не рассказывать никому из вас. – Я уставилась на свои колени и сложила руки. – Но я устала от секретов. Я видела, насколько разрушительными они могут быть, пришло время вам обоим узнать.

– Ты все это время справлялась с этим сама?

– Прошло всего около пяти месяцев. У него есть постоянная помошница. Ее зовут Глория, и она была для нас настоящим подарком судьбы.

– Не могу поверить, что он хотел, чтобы я не знала.

Я слышала боль в ее голосе. Ее отношения с Папой всегда были напряженными, и это не могло помочь.

– Я не могу притворяться, что знаю его причины, но когда ты в последний раз пыталась ему позвонить? Когда ты в последний раз приезжала гости?

Мы оба знали ответ.

– Я бы приехала, если бы знала, – отрезала она. – Он не имел права скрывать это от меня и Фрэнки. И, честно говоря, ты тоже, что бы он ни говорил. Мы близнецы.

– Джианна, – тихо сказал Энцо. – Это разговоры для другого раза, не так ли? Пусть твоя сестра продолжит.

– Ты можешь злиться на меня, если хочешь, – сказала я.

– Мне это не нравилось, но я бы сделала это снова. У вас обоих есть своя жизнь и свои обязанности. Вы обе не близки с ним, и я все еще живу дома. Для меня имело смысл уважать его желания, по крайней мере, сейчас.

– Я не согласна, но давай пока отложим это в сторону, – сказала Джиа. – Перейдем к части о браке.

– Ты знаешь сицилийца по имени Дон Вирга? – спросила я Энцо.

Он наклонил голову.

– Он глава Коза Ностры, очень могущественный человек. Застрял в старых привычках, как и многие из них.

– Он приехал в Торонто и приказал мне собрать вещи. – Я рассказала им, что Вирга отвез меня в Палермо, оставил своих людей в Торонто, заставил меня выйти замуж за Джакомо и установил трехмесячный срок рождения ребенка.

Пока я говорила, Джианна встала и начала расхаживать по проходу, браслеты на ее запястьях щелкали при движении. Когда я дошла до части о ребенке, она остановилась как вкопанная.

– Если ты скажешь, что тебя обрюхатил какой-то сицилийский кусок дерьма, клянусь гребаным Христом, мы развернем этот самолет, чтобы я могла всадить ему пулю в лоб.

– Ты слушаешь? – сказала я. – Я же говорила тебе, у нас не было выбора. Вирга шантажировал меня Папой, а Джакомо – своей сестрой.

– Ты родственница двух самых опасных людей в Европе! – Она указала на Энцо, как будто я не понимала, о ком она говорит. – Нас не шантажируют, Эм. Ни тебя, ни меня, ни Фрэнки, никого-либо из этой семьи.

– Но, – сказал Энцо, изучая мое лицо взглядом. – Есть причина, по которой ты не связалась со мной, не так ли? Это как-то связано с встречей Бускетты и Раваццани?

– Ты знал об этом? – спросила я.

– Я знаю все, что происходит в Ндрангете, особенно когда это касается твоего зятя.

– О чем вы двое говорите? – потребовала Джиа, снова занимая свое место.

Ответил Энцо.

– Главы Коза Ностры и Ндрангеты пытались примирить Раваццани и Бускетту через брак. Но в наши дни брака недостаточно. Видимо, им также нужен был ребенок.

– Фаусто, черт возьми, знал об этом? – Джиа была в ярости, ее руки сжимали подлокотники.

– К его чести, он сказал им «нет», – сказал Энцо. – Он отказался отдать Эмму Бускетте. И Бускетта тоже не хотел этого брака. Все считали, что вопрос закрыт.

– Ну, его, блядь, не закрыли. – Джиа провела руками по своим длинным волосам. – Ненавижу эту чертову мафию. Это такое дерьмо.

– Ты не можешь ненавидеть все это, – пробормотал Энцо, слегка ухмыляясь, когда он смотрел на свою невесту.

– Заткнись, ты знаешь, что я имею в виду. – Закрыв глаза, она глубоко вздохнула. – Ладно, продолжай. Я уверена, что дальше будет хуже. Ты собираешься сказать мне, что любишь его?

Я не хотеал сейчас этого разговора. Может, и никогда.

– Нам нужно разобраться с ситуацией в Торонто, пока Вирга не понял, что я больше не в Палермо, и не убил Папу.

– Это не имеет смысла, – сказала Джиа. – Как люди Вирги могут находиться в поместье? Охрана Папы раньше была строгой.

– Верно, – сказала я. – Кто-то помогает Вирге.

– Твой дядя. – Энцо медленно покачал головой. – Он узнал о плане наследования.

Брови Джии в замешательстве нахмурились.

– Наследство? Ты имеешь в виду, когда Папа...

– Умрет, – закончила я. – Да, именно это он и имел в виду. Я не знаю, кто потом унаследует бизнес Папы, но, судя по всему, это будет не дядя Реджи.

– Это Вито.

Мы оба уставились на Энцо, который изучал заднюю часть самолета. Оба его брата были там и разговаривали. Вито, консильери Энцо, и Массимо, который был солдатом.

Джиа пришла в себя первой.

– Твой брат возьмет Торонто? Как давно ты об этом знаешь?

– Мы с Роберто пришли к соглашению шесть месяцев назад.

Должно быть, именно тогда моему отцу впервые поставили диагноз.

– И ты не подумал мне об этом рассказать? – в голосе моей близняшки послышались нотки обиды и гнева.

– Люимая, – сказал он со вздохом. – Чем меньше ты знаешь о моем бизнесе, тем лучше. Мы уже много раз об этом говорили, не так ли?

– Но это другое. Это империя моего отца. Ты тоже знал о раке?

– Роберто ничего не сказал о своем здоровье. Я предполагал, что это произойдет через много лет. И я заключил сделку, потому что не хотел, чтобы Раффаэле Раваццани был назван преемником.

– Боже, ты буквально невозможен, – сказала Джиа, театрально закатив глаза. – Тебе чертовски повезло, что я люблю твою конкурентоспособную задницу.

Он взял ее руку и поднес к губам. Вместо того чтобы поцеловать тыльную сторону, он перевернул ее и прижался губами к ее ладони.

– Ti amo, micina. (Я люблю тебя, котёнок).

Я не могла больше выносить их сентиментальности. Я была слишком раздражена, и был шанс, что я в любую секунду разрыдаюсь.

– Давайте сосредоточимся, вы двое. Нам нужно придумать, что делать с дядей Реджи и доном Виргой.

Энцо поднял голову и крикнул в сторону хвоста самолета.

– Venite qui, stronzi! (Идите сюда, придурки.)

Вито и Массимо встали и присоединились к нам. – Che cazzo? (Какого черта?) – спросил Вито. Под его серым пиджаком виднелись очертания пистолета. Массимо же был более откровенным – он носил оружие прямо на поясе.

– У нас в Торонто проблема, которую нужно решить немедленно, – Энцо указал на места через проход. – Садитесь, и я объясню.

Моя близняшка схватила меня за руку и вытащила из кресла.

– Ты пойдешь со мной. Пусть они решат, что делать с дядей Реджи. Я хочу поговорить с тобой.

Я собралась с духом и позволила ей оттащить меня в конец самолета, где мы устроились в мягких кожаных креслах. От Вито и Массимо осталось два стакана пива, поэтому Джиа схватила один и сделала большой глоток.

– Я очень надеюсь, что это было пиво Вито, – сказала она, проглотив. – Одному богу известно, какие у Массимо болезни, он мужчина-шлюха.

Я почти улыбнулась. Только моя сестра могла растопить лед в моей груди, когда я была на самом дне.

– Я заметила, что ты не пьешь. – Она поставила стакан. – Это значит, что ты беременна?

– Не знаю, может быть. Но мне сейчас все равно не хочется пить.

– Господи, Эмма. Почему ты не позвонила мне или Фрэнки? Мы могли бы это остановить.

– Нельзя, не подвергая всех риску. Я не собиралась подвергать опасности тебя, Энцо или его семью. А как насчет твоих пасынков? Детей Фрэнки? Я не собиралась начинать войну из-за этого.

– Это? Мы говорим о твоей жизни. Ты семья, а мы защищаем семью.

– Ты знаешь, это не всегда возможно. Первая жена Фаусто погибла на войне. Я бы не смогла жить с собой, если бы была ответствена за то, чтобы кто-то пострадал.

– Итак, ты взвалила все это на свои плечи? Это невероятно глупо – и ты это знаешь.

Гнев вспыхнул глубоко в моем животе. Я устала постоянно защищаться перед сестрами. – Я не некомпетентная и не глупая. Мне надоело, что ты и Фрэнки считаете себя намного более опытными, будто у вас есть жизненная мудрость, которой нет у меня. Я видела, как люди умирают, Джиа – не на экране и не в теории, а в реальности. Я держала их за руки в больнице, когда они делали последний вдох. Я видела огнестрельные и ножевые раны, передозировки. Меня похищали русские торговцы людьми и держали в шкафу несколько дней. Я не наивный ребенок, что бы вы ни думали. Прекрати меня унижать!

Ее губы приоткрылись от удивления.

– Я не думаю, что ты глупая, Эм. Но ты подвергаешь себя опасности, не задумываясь о последствиях. Например, когда тебя похитили русские секс-торговцы, когда ты летела в Неаполь, чтобы найти меня.