Текст книги "Лед тронулся"

Автор книги: Михаил Барщевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 5

Гавриила Попова очень заинтересовала идея создания совместного юридического бизнеса с американцами. Осипов просидел в его кабинете больше часа, рассказывая о планах к выслушивая рассуждения московского градоначальника о сути западной демократии, значении независимого суда и свободной от опеки государства адвокатуры. Мысли Попов высказывал бесспорно интересные, и слушать его Вадиму было увлекательно. Но голову занимало все-таки другое, – свое. Как, в какой момент, под каким соусом заговорить о выделении здания не Московской коллегии адвокатов, с чьим письмом он вошел в кабинет Попова, а кооперативу Аксельбанта?

– Понимаете, Вадим Михайлович, – развивал свои идеи Попов, – наступают времена, и наша задача этому всемерно способствовать, когда собственник будет сам решать, как ему распоряжаться своим имуществом, а не ждать решения партии и правительства совместно, разумеется, с ВЦСПС. Вот поэтому нам и нужна грамотная юридическая паза для новой организации экономики. Экономики, основанной на частной инициативе!

– Кстати, Гавриил Харитонович, посоветуйте, как быть? – вовремя встрял Вадим и обрисовал суть схемы.

Объяснил, что здание он просит выделить коллегии, но деньги в него будет вкладывать один его клиент-кооператор.

Поэтому схема-то получается немного «кривая». Но если он попросит выделить здание кооперативу, то ему наверняка откажут. Ведь так?

Попов растерялся. Конечно, какие-то правила распределения недвижимости в Москве существовали. Но законы Союза и Москвы уже начинали все больше и больше вступать в противоречие друг с другом. И, тем более, со здравым смыслом. Если передача здания с баланса Москвы на баланс Московской коллегии адвокатов была в принципе возможна, то передача здания кооперативу исключалась в том же принципе. Однако Гавриилу Харитоновичу никак не хотелось делать то, против чего он сам несколько минут назад так страстно возражал.

Решение, воспользовавшись возникшей паузой, подсказал Вадим.

– А может, вы выделите здание кооперативу в аренду? На сорок девять лет и по цене, как для коллегии адвокатов. Закон предусматривает пониженную арендную ставку для адвокатских структур?

– М-м, хороший вариант, – протянул Попов.

– Стоимость ремонта можно зачесть в сумму арендной платы. Заминусовать, – на всякий случай уточнил Вадим.

– Хорошо, – теперь уже вполне уверенно согласился Попов. – Готовьте письмо от вашего кооператива!

Попов взял письмо Марлена, прочел еще раз и размашисто написал резолюцию: «Просьбу не поддерживаю. Неясны источники финансирования».

Марлену о результатах похода к Попову лучше было сообщить по телефону. Тогда он, по крайней мере, ни страха в глазах Вадима не увидит, а Вадим по-настоящему стал бояться затеянной им игры, ни веселого азарта. Разгорался тот все жарче, – кто кого?

Впрочем, Марлен, так и не разгадавший, что у Вадима на уме, воспринял информацию спокойно. Ну, отказал Попов, невелика беда!

– Я же вам говорил, Вадим, что вы переоцениваете свои возможности и достижения. Вот вам пример. По земле ходить надо! По земле. Хорошо, что я еще Президиуму об этой вашей затее не докладывал. Взял, так сказать, риск на себя. Представляете, каким дураком я бы выглядел?

– Да, Марлен Исаакович, мне очень неудобно! – Быстро согласился Вадим, понимая, что, знай Марлен истинную картину происходящих событий, ему бы одними стариковскими нравоучениями точно не отделаться…

Аксельбант тоже воспринял информацию Вадима спокойно. В пять минут продиктовал и подписал письмо на имя Попова и, распрощавшись с Осиповым, задумался.

Что же на самом деле придумал Вадим? Он же не столь наивен, чтобы организовать дело именно так, как объясняет. Ведь что получается? Осипов устраивает аренду особняка в центре Москвы на сорок девять лет. Без взятки! И себе посреднические не просит. Больше того, сам со своей командой там расселяться не планирует. Если американцы не обманут и возьмут Мишку к себе, получится, что он, Олег, с ними имеет прямой взаимный интерес. Вадиму-то в чем выгода? Что он собирается попросить взамен?

Да и во взаимоотношениях с Марленом Вадим мало, чего выигрывает. Если его отпрыски будут сидеть с американцами под крышей Олега, то Вадим опять получит бульон от яиц.

Неужели Вадим настолько прост, что рассчитывает на благодарность Перельмана? Нет, это было бы смешно.

Несколько дней подряд Аксельбант возвращался к мыслям об истинных планах Вадима, но так и не нашел удовлетворительного ответа. Успокоился в итоге на том, что либо сын все же недалеко ушел от отца, а Михаил Леонидович представлялся Олегу образцом неделового человека, наивного, милого, но совершенно неделового, либо… И тут до Аксельбанта дошло. Вадим хочет, чтобы он вложился в ремонт, Марлен помог американцам наладить бизнес, а затем… Ну, это просто подлость! Затем Осипов договорится с Поповым, Москва расторгнет договор с кооперативом и отдаст готовое здание в аренду структуре Вадима. Пока он, Олег, будет делать ремонт, ребята Марлена обживать помещение, Вадим зарегистрирует свое юрлицо и всех обведет вокруг пальца!

Конечно, до сих пор Вадима ни на чем подобном не ловили. И подозревать его в таких корыстных и мерзких планах причины пока нет. Но на всякий случай Олег решил, что договор с Москвой готовить будет Марлен. Вадиму он доверять не станет. Мало ли какую хитрость тот заложит в текст, чтобы потом облегчить Москве расторжение контракта. А Марлен уж для себя постарается!

Когда Леша уехал, Юля села перед зеркалом, посмотрела на растрепавшиеся волосы… Настроение было паршивое. Леша в постели оказался вовсе не плох. Можно даже предположить, что он куда опытнее Вадима. Но партию свою он исполнял как-то механически, без того жара в глазах, который так нравился ей в Вадиме. И слова какие-то банальные говорил. И сопел.

А одеколон у него лучше, чем у Осипова.

Вадик всегда ее вперед пропускал, а Леша думал о себе. Еле успела. Хотя это ничего, привыкнуть надо.

Зато Леша жену не любит, это – очевидно. А Вадим от своей никогда не уйдет. Леша, конечно, поглупее, но и управлять им будет проще. А у Осипова никогда не поймешь, что на уме.

Юля выдвинула ящик письменного стола, вынула второе дно. Автоматически пересчитала купюры в пачках, продолжая анализировать достоинства и недостатки нового любовника. Затем открыла дневник и начала писать. Это был ее седьмой мужчина. По всем статьям не самый интересный, но бесспорно самый перспективный.

Лена поняла, что Вадим пребывает в плохом настроении, как только он зашел в квартиру. В такой ситуации приставать с расспросами нельзя. Надо дождаться, когда муж сам заговорит. Ждать пришлось долго.

Вадим неотступно думал о Юле и Леше. Воображение подкидывало самые подробные и откровенные картины. Он понимал, что ревнует. Понимал, что такой расклад является для него лучшим выходом из опасной ситуации. Не он бросил Юлю, – она изменила ему с другим.

А, может, все-таки, нет? Может, она его просто дразнит, а на самом деле ничего не произошло? Ну не может же такого быть, чтобы его Юлька вдруг переключилась на такое убожество, как Кашлииский!

Конечно, любая женщина мечтает выйти замуж. Сначала за принца, потом – за достойного мужика, чтобы подруги завидовали, потом думает уже о нормальном, чтобы только надежный был, а потом – о каком угодно, лишь бы стать, как все: у самой – муж, у детей – отец. Возможно, Юля дошла до этой стадии.

Но ведь Леша женат! И что? Он бросит жену, которую, судя по всему, не любит, ради Юльки в две секунды. И приданое – Марлен. Перспектива! Господи, да почему он всю жизнь «неперспективный»?! Сначала для Лениной мамы, теперь для Юли?

Он Лену не бросит. Низа что! Т ем более, уж точно не ради Юли. Хитрой, расчетливой, развратной. Если она так соблазняла его, то где гарантия, что через год-два ей не захочется новых острых ощущений на стороне? Хотя не в этом дело! Он Лену любит. И Машку. И свой дом.

«Господи, я уже минут двадцать дома, а Ленке еще и слова не сказал» – вдруг сообразил Вадим.

– Как у тебя дела?

– Спасибо, нормально, – Лена настороженно взглянула на мужа. Мыслями он обретался явно в другом месте.

– А как у Машки в школе?

– Тоже ничего особенного. Получила тройку по русскому, но вроде исправила на пятерку.

– Хорошо, – Вадим чувствовал: надо как-то продолжить разговор, иначе Лена догадается, что он выбит из колеи, что с ним происходит что-то необычное. Только вот о чем заговорить?

– Ау тебя как дела? – после непродолжительной паузы откуда-то донесся голос жены.

– Сам не понимаю. Такое ощущение, будто почва из-под ног уходит. Придумал одну комбинацию на фирме, так, по интуиции. И, кажется, ошибся. Сам себя перемудрил…

– Расскажешь? – Лена была явно рада возможности хоть как-то прикоснуться к жизни мужа.

После возвращения из Америки, где она подолгу и подробно каждый вечер обговаривала с Вадимом все перипетии прошедшего дня, они опять стали отдаляться. Он, разумеется, все делает ради нее и Машки, в этом сомневаться не приходится. Но, тем не менее, у него – своя жизнь, у них с дочкой – своя.

– Ты же знаешь, котенок, пока сам не разберусь, не люблю выкладывать.

– В Вашингтоне было иначе, – тихо откликнулась Лена.

Вадим ее не услышал, он уже направился в кабинет.

Истекли первые два месяца работы Кати Машинской в бюро. Она получала свою тысячу рублей и была счастлива. Уже несколько раз позволила себе съездить на Черемушкинский рынок, центр московского продуктового изобилия, и купить «вкусненького» для сына Яши. У кооператоров выбрала кожаную куртку для отца. Тот был рад беспредельно. Во-первых, кожаная куртка – это шикарно! Ни у кого из его друзей такой не было. Ну, а во-вторых, и это особенно важно, его дочь стала зарабатывать столько, что может сделать ему дорогой подарок. Об этом ни один из приятелей стареющего инженера даже не мечтал.

Просьба Вадима задержаться после работы вызвала у Кати бурю эмоций. Чего он хочет? Если недоволен ее работой, хотя она старается изо всех сил, и серьезных ошибок за ней не числится, то это страшно. Вадим может в два счета выгнать с фирмы любого. Грозился не однажды. Правда, пока так никого и не выгнал. Был какой-то парень из консультации Вадима. Катя с ним толком даже познакомиться не успела. Парень этот, Николай, кажется, ходил на фирму каждый день, стонал, что ему нечем заняться, но Осипов ему работы не давал. Недели через две после Катиного появления, Николай из подвала Аксельбанта пропал. Потом уже Лена Суворова рассказала Кате, будто они с Вадимом не поделили какие-то деньги. Подробностей Лена не знала.

А может, Вадим наконец заметил в ней женщину? Но она решила для себя твердо – романа с женатым мужчиной заводить не станет! Конечно, что-то там у Вадима с Юлей явно происходит. Пару раз Катя перехватывала такие взгляды, которые лучше слов говорили об их неслужебном конфликте. Но то, что могла себе позволить свободная во всех отношениях Юля, Кате было заказано. Не приведи господи, поссорится она с Вадимом – вмиг выставит за дверь. Да если и не поссорится, а просто ему наскучит. Зачем держать рядом с собой брошенную женщину? Это всегда опасно. В общем, перспективы у этого романа – только печальные. Но если честно, призналась себе Катя, потащи Осипов ее в постель, она не устоит. Даже во сне, что греха таить, не раз снились ей ласки Вадима. И было это так сладко…

А вдруг Осипов хочет поднять ей зарплату? Вот хорошо бы! Тогда она купит себе к зиме ондатровую шубу. У кооператоров видела. Самостроки, конечно, но все равно настоящий мех!

Когда ушли сотрудники и даже мама Лены Суворовой, лучший секретарь всех времен и народов, покинула свой боевой пост, Вадим достаточно мрачно позвал, как приказал:

– Садись!

Осипов вообще в последнее время пребывал в дурном расположении духа, а тут конец рабочего дня. Сколько Вадим успевал переделать за день, Катя могла только догадываться. Но то, что он носится повсюду, словно электровеник, она наблюдала лично.

– Послушай, – с места в карьер начал Вадим, – я хочу изменить структуру работы фирмы. Не то, чтобы изменить, но более четко структурировать.

– Вадим, не говори таких умных слов, я же тупая, мне трудно соответствовать, – Катя попыталась снять напряжение босса. Чего-чего, а чувства юмора Осипову было не занимать.

– Я серьезно, – Осипов зло зыркнул на Катю, – Погоди хохмить.

– Извини!

– Ты помнишь, как организованы американские юридические фирмы? Ну там партнеры, ассоциаторы, общий фонд зарплаты и так далее?

– Что-то помню. Однако ты подзабыл: я стажировалась в прокуратуре.

– Но общие принципы тебе знакомы?

– Да.

– Хорошо. Так вот. У нас партнеры – Кашлинский, Саша и я.

– А Юля разве не партнер?

– Нет, – лицо Вадима осталось спокойным, но желваки на скулах выдали его недовольство упоминанием имени коллеги. – Пока нет. Не перебивай!

От окрика Вадима Катя чуть не вжалась в жесткую спинку стула. Взгляд шефа не сулил ничего хорошего. «Сейчас он скажет, что в новой структуре для меня нет места!» – пронеслось у нее в голове.

– Я никого не хочу заставлять работать со мной. Это право выбора каждого. Подумай и реши, подходит ли тебе мой вариант. Итак, моими ассоциаторами остаются Лена Суворова, Игорь Стольник и новый человек, которого я подыщу. Может, кто-нибудь из молодых ученых от Самойлова. Не знаю, пока не решил.

– А Бабкин? Игорь?

– Во-первых, я всех не прокормлю. Во-вторых, должен же я кого-то из ассоциаторов отдать другим партнерам. А Игорь ориентирован на Марлена, вот пусть с Сашей и работает. Или с Кашлинским, – сам пусть решает. Да и… – Вадим на секунду замялся. – Я конечно понимаю, что дети за родителей не в ответе, но… Боюсь я комитетчиков, а его папа, как ты знаешь, генерал КГБ.

До Кати, наконец, дошло, что ее никто выгонять не собирается. Ей захотелось вскочить и расцеловать Вадима. Какое же он все-таки чудо!

– Понимаю. Ты, как всегда, прав.

– Я не закончил!

– Извини.

– Прежде, чем ты примешь решение, я должен объяснить новую схему зарплаты. Ты получаешь тысячу?

– Да.

– Так вот. Начиная с первого числа, то есть через две недели, зарплата будет семьсот пятьдесят.

– Погоди, но мы договаривались…

– Это ты погоди! – Вадим не сказал, а рыкнул. Катя опять стала вжиматься в спинку стула. – Плюс к этому… Плюс, я говорю, к этому ты будешь получать двадцать процентов от принесенных тобой денег. От отработанного гонорара.

– Не понимаю.

– А ты меньше перебивай. Например, я передал тебе дело. Гонорар, скажем, десять тысяч. Ты его провела полностью. Ну, разумеется, за исключением начального общения с клиентом. Это – моя функция.

– Да, уж договариваться о деньгах – это точно не мое. – Вадим нетерпеливо посмотрел на Катю, и она тут же осеклась. – Извини!

– Так вот. Из этой десятки тебе полагаются две тысячи. Это плюс к зарплате семьсот пятьдесят.

– Но ведь тебе это невыгодно! – Катя не могла сдержать удивления. Вадим, конечно, мужик хороший, но отнюдь не бессеребренник. Схема выглядела для него явно невыгодной.

– Ты историю государства и права изучала в институте?

– Разумеется!

– Помнишь, классики утверждали, что рабский труд непроизводителен?

– А при чем здесь это?

– А при том, что вы сейчас не заинтересованы в конечном результате. Солдат спит – служба идет. Вам безразлично, сколько заработает фирма. Вам главное – зарплату получить. Вот здесь это при чем! – Вадим разволновался, стал говорить быстрее.

– А если мне надо с тобой посоветоваться по делу? Если ты правишь мои документы? Как мы будем это учитывать? – Катя задавала вопросы не потому, что ей был важен ответ: все равно, как Вадим скажет, так и будет. Она просто должна была что-то сказать.

– Now you talk business! – Неожиданно улыбнулся Вадим. – Это все входит в мои восемьдесят процентов.

– А если у меня не будет клиентов или дело не закончится, я зарплату вообще не получаю?

– Катька, ты и вправду тупая! – Вадим рассмеялся. – Семьсот пятьдесят рэ тебе по любому гарантированы. Я же сказал, двадцать процентов гонорара это плюс к зарплате! Ну как на госпредприятиях – повременно-премиальная оплата труда.

– Осипов, так ты капиталист или коммунист? – Катя до конца не поняла, хороша для нее новая схема или плоха. Главное, ее не выгоняют, зарплата все равно остается огромная – семьсот пятьдесят целковых!

– Я – фирмач. То, что выгодно фирме – выгодно мне. То, что выгодно мне – выгодно моим сотрудникам. Если им не будет выгодно – они уйдут. Помнишь, что написано у Маркса про рынок труда?

– Я про Черемушкинский рынок хорошо помню. Благодаря тебе я там кое-что покупать могу.

– Не мне, а себе! И кончай подлизываться. Короче, подумай и реши, хочешь оставаться моим ассоциатором или…

– Я уже подумала – хочу, – сходу перебила Катя. Произнеся слово «хочу», неожиданно поняла, что хочет она самого Осипова. И плевать, что он женат.

Вечером Вадим позвонил Лере Скорник.

– Лера, а что это ты говорила про интерес к фирме? – После короткого обмена приветствиями перешел к делу Вадим.

– А то, что тоскливо мне в консультации. А у вас там, Кашлииский говорил, жизнь бьет ключом.

– Погоди, так вы с Алексеем в одной конторе? – Вадим даже поежился от упоминания Кашлинского. Как же он мог забыть, что Лера с ним много лет работает в одной юрконсультации. Идиот!

– Вадик, я не знаю, как ты относишься к Лелику, но знай наперед, я его не перевариваю!

– Что так?

– Фанфарон и бездарь!

– Ну насчет фанфарона не знаю, а бездарем я бы его не назвал, – сказав это, Вадим сам себе удивился. Достаточно было кому-то со стороны наехать на его коллегу по фирме, пусть даже на Кашлинского, как он тут же бросился на защиту.

– Это ты с ним еще в деловом отношении не сталкивался. Ая с Леликом год назад в одном процессе сидела. Мало того, что он всю дорогу спал и мух не ловил, он еще и жену подзащитного обихаживал каждый вечер.

– То есть?

– Осипов, не строй из себя дурака! Может, конечно, он сострадал бедной женщине, мужа которой посадили. Ты как адвокат до мозга костей и такую версию готов будешь отстаивать, но…

– А что? Хорошая версия. Присяжные бы мне поверили!

– Только маленькое «но»! Он ведь гонорар заломил по самый «не балуй», и получал регулярно и деньги, и удовольствие.

– Так, может, он просто жиголо? Деньги брал за постель, а дело вел бесплатно? – Вадиму расхотелось защищать Кашлинского. Невольно вспомнилась история с Ирой Правдиной. Он-то с нее гонорара так и не взял.

– С той лишь разницей, что деньги он брал, наворованные мужем, а трахал жену! – Скорник сказала это с таким презрением, с такой нескрываемой злобой, что Вадим понял, – приди Лера на фирму, против Кашлинского у него будет искренний союзник.

– Ладно! Это его проблемы!

– Нет! И твои, если ты работаешь с таким ублюдком, – Лера никак не могла успокоиться.

– Не так уж я с ним и работаю. Давай лучше о тебе!

Выслушав подробные объяснения Вадима об организации фирмы, о порядке распределения клиентов и, соответственно, гонораров, Лера высказала твердое желание работать по-новому.

– А тебя не смутит тот факт, что ты станешь моим ассоциатором? То есть, подчиненным?

– Для начала – подчиненной, а не подчиненным. Пятый размер бюста, надеюсь, убедит тебя в моей половой принадлежности!

– Зачем же ограничивать аргументы только бюстом? – Настроение у Вадима поднялось до небес. Скорняк – его ассоциатор! Хорошая шпилька не только Кашлинскому, но и Марлену. Как никак Лера достаточно известный адвокат. Да еще и дочь великого Скорника! Это знаковое приобретение.

– Не хами, – не зло откликнулась Лера. – Согласна на подчиненную. Но при одном условии.

– Каком? – Вадим напрягся.

– Таком. Если будешь трахать клиенток, против чего я не возражаю, то гонорар…

– Не брать, – подсказал Вадим.

– Во, дурак! Брать, конечно! Но отдавать его мне. Чтобы в моих глазах ты всегда оставался благородным рыцарем! – Скорник рассмеялась радостно и задорно.

– Ага! А если ты трахнешь клиента, а у нас мужиков-клиентов много больше, чем женщин, то весь твой гонорар мне! Правильно?

– Нет, неправильно! Я дама. В подобном случае это просто дополнительный микст!

– Сработаемся, – Вадим расхохотался так громко, что в кабинет заглянула Лена. Она давно не слышала, чтобы Вадим так смеялся.

Глава 6

Эльза Георгиевна попала в больницу с двусторонним воспалением легких в самом конце мая. Вроде уже и время-то было теплое, но где-то ее просквозило.

Илона ходила напуганная – маме за девяносто, и в этом возрасте такая болезнь может стать последней. Михаил Леонидович, как мог, жену успокаивал, говоря, что теща еще о-го-го, что ничего страшного не произойдет. Он при этом искренне верил, что старушка, которая с гимназических времен каждое утро обтирается ледяной водой, бегает в соседнюю булочную за свежим хлебом, умрет от чего угодно, но только не от болезней и старости, и, наверняка, после него самого.

Вадиму передалось не отцовское спокойствие, а материнская тревога. Он совсем перестал верить во что-либо хорошее, если оно государственное. Распространялось такое отношение, разумеется, и на медицину. Но частные клиники – это далеко, в Америке. В Москве работали только частные стоматологические кабинеты, а в них пневмонию не лечили. Вадим позвонил Автандилу.

Автандил крякнул, сказал: «Хреново!» и сел за телефон. Спустя полчаса, через знакомого уролога из больницы № 64 он вышел на замглавврача больницы № 31, куда и отвезли бабушку Эльзу. По ходу разговора выяснилось, что года два назад, по той же цепочке, но только в обратном направлении, этот замглавврача, тогда еще зав. отделением, привозил к Автандилу своего племянника, и Автандил ему что-то там отлично вырезал. Короче говоря, уже через час Эльзу поместили в отдельную палату. Двух неблатных старушек, лежавших по какому-то недоразумению в лучшей палате Первой терапии, вывезли в коридор, чему они, собственно, и не удивились. Эльза смогла почувствовать себя человеком. Пусть и больным.

Анна Яковлевна приехала навестить Эльзу на следующий день. Первой ее реакцией на известие, что постоянная ее оппонентка оказалась в больнице, была радость: серьезно заболела не она, а Эльза Георгиевна. Но инстинкт самосохранения быстро погас. Угроза потерять человека, который каждый раз при встрече или телефонном разговоре напоминал ей о молодости, напугала бабушку Аню не меньше, чем Илону. Анна Яковлевна искренне удивилась, осознав, что значит для нее Эльза. Да, они стояли по разные стороны баррикад. И во время революции, и в Граждаискую. Она боролась за новое общество, а Эльза – типичным представитель старой России. Страны, где угнетали рабочих и крестьян, где полицейский был главным человеком в околотке. И потом они не изменили своих взглядов – Эльза жила себе спокойно, как все обыватели, а на нее, старую большевичку Искру, обрушились репрессии, поражение в правах, высылка за сто первый километр. А позже, после XX съезда КПСС, власть их опять развела: Анна Яковлевна оказалась «в почете», со спецполиклиникой, продуктовыми наборами к пролетарским праздникам. А Эльза Георгиевна получала минимальную пенсию для лиц, не имеющих трудового стажа, – 60 рублей.

И вот сейчас выяснилось, что жизнь-то они прожили одну и ту же. Вместе. И воспоминания у них общие. Частности значения не имели. Главное – общее. Оказывается, ближе Эльзы у Анны Яковлевны никого не было. Даже Миша, – у него своя жизнь. Хотя, может, внук их с Эльзой объединил? Или правнучка? Или все-таки сама жизнь?

– Так что, вы по-прежнему будете утверждать, что советская власть не заботится о своих стариках? Посмотрите, какие условия! – начала Анна Яковлевна с порога, бегло осмотрев палату Эльзы.

– Спасибо, что навестили, Анна Яковлевна, – голос Эльзы звучал слабо, ей тяжко было говорить. – А насчет заботы вы спросите у двух дам, которых выселили из-за меня в коридор, – Эльза Георгиевна, несмотря на слабость, испытывала чувство острой неловкости из-за того, что кого-то ради нее передвинули.

– Значит, их заслуги перед государством меньше, чем ваши, – не уступала Анна.

– Это заслуги Вадика, знающего, как и с кем дружить, поставили меня в такое положение, – тихо, без всякой иронии произнесла Эльза.

– Да, согласна, Вадим действительно очень много сделал и продолжает делать для страны! – садясь на стул рядом с кроватью больной, гордо объявила Анна.

– Я так понимаю, что дела мои совсем плохи, если вы, Аня, со мной хоть в чем-то наконец согласились? – Фраза прозвучала то ли утвердительно, то ли вопросительно.

Анна Яковлевна не нашлась, что ответить, и неожиданно расплакалась.

Лена Суворова от работы ассоциатором Вадима отказалась. Мягко, без обиды, но уверенно и без малейшего кокетства.

– Понимаешь, Вадим, я адвокатскую профессию ценю не из-за денег. Это свобода. Хочу – беру дело, хочу – не беру. Хочу поехать в Крым – еду. Если же я стану твоим ассоциатором, ты волей-неволей станешь мне указывать, что и когда делать. Даже если твои доводы будут разумными, я все равно почувствую свою подчиненность. И деньги я буду от тебя получать, как наемный работник. Не обижайся, не хочу.

– Уразумел, – Вадим ждал отказа, но будучи озвучен, тот его все равно расстроил. Осипов слегка надеялся, что месячной давности разговор обойдется без последствий. Теперь, когда Лена объявила дату ухода, – первое июля, рассчитывать оставалось не на что.

Пообедать Вадим заехал в кооперативное кафе. Их открывалось все больше и больше, они перестали быть экзотикой, и народ сюда ходил не поглазеть на реанимацию НЭПа, а просто поесть. Однако цены сильно кусались, и простые москвичи в таких «точках общепита» появлялись очень редко. Все больше сами кооператоры, да рыночные оптовики. Словом, «деловая» Москва.

Вадим не входил в круг «деловиков», и общаться ему здесь было не с кем. К тому же он не пил, а в такие места приходили чаще не просто поесть, а компанией, то есть с возлияниями.

Вадим попросил столик в углу, заказал украинский борщ и корейку из баранины.

Еду принесли быстро, так что он еле успел просмотреть свой еженедельник. Теперь Вадим даже не старался запоминать дела на день – все записывал. Проблемой стало не забыть посмотреть эти заметки.

Среди важных дел значился звонок Лере Скорник. Теперь, в связи с объявлением Лены Суворовой, ее приход на фирму стал еще значимее. Ассоциаторы Вадиму необходимы, и с точки зрения престижа Лера могла стать весьма удачным приобретением. Кроме того, она вела уголовные дела. Самого Вадима с некоторых пор с души воротило от одной мысли о необходимости ехать в тюрьму на встречу с подзащитным. Да и по сути уголовные дела были ему неинтересны. Бизнес-адвокатура – это высшая математика, а «уголовка» – арифметика. Обычные гражданские дела – бракоразводные, наследственные, Вадим относил к категории алгебры.

Катя Машинская после перевода ее на новую систему оплаты вкалывала как проклятая. Зарабатывала до двух тысяч. Вадим с ее дел имел тысяч пять. Но Катя не вела уголовные дела. Она в них вообще ничего не понимала. Игорь, сам не дурак, понимал, что уголовными делами много не заработаешь, и быстренько взял курс в сторону бизнес-адвокатуры. Здесь с одного клиента можно легко получить столько же, сколько с несчастных родственников десяти хулиганов или грабителей.

Оставались еще автотранспортные дела. За них платили прилично. Но все чаще и чаще проштрафившиеся водители договаривались напрямую со следователем или экспертом, и адвокат им оказывался не нужен.

Осипова задевало, что большинство обращений по уголовным делам он вынужден был направлять Кашлинскому, Тот брал все подряд. В бизнесе он не «петрил», а уголовные дела вел вполне сносно. По крайней мере, так считал Вадим. Вот и получалось, что интересы фирмы – не отпустить клиента на сторону – входили в противоречие с его, Вадима, личным желанием: доказать всем и самому себе, в первую очередь, бесполезность Лешиного пребывания в команде.

На дне тарелки с борщом Вадим увидел два лавровых листика. Почему-то сразу вспомнилось, как много лет назад Лена впервые приготовила тушеное мясо.

Отец достал говяжью вырезку. Уже праздник! Лена, а это были первые дни их жизни отдельно от родителей Вадима, позвонила Илоне с вопросом, как ее приготовить. Жарить бифштексы Лене казалось слишком примитивным, так перед мужем своим кулинарным искусством не блеснешь. Рецепт приготовления бефстроганов испугал своей сложностью – можно и осрамиться. А вот тушеное мясо – как раз то, что нужно…

Когда вечером Вадим вернулся из института, Лена торжественно поставила в центр стола маленький казанчик, выделенный бабушкой Лизой молодой семье. Батый вообще любила все, что как-то связывало ее с родными татарскими традициями. Даже кухонная посуда у нее была из далекого прошлого. Конечно, с большим казаном на московской кухне, да еще в коммуналке, не развернешься. Только на даче. Но несколько маленьких казанчиков Батый где-то раздобыла. Вот внучке один и выделила.

Лена с торжественным видом сняла крышку, из-под которой сразу повалил ароматный пар. Проголодавшийся Вадим, вовсе не думая о том, откуда в доме такое яство, потянулся вилкой за мясом.

– Это я сама приготовила! – с гордостью объявила Лена.

– Ты мое солнышко! – Вадим очень хотел есть, но тем не менее умилился искренне. Радостное удивление еще одному достоинству юной жены на несколько мгновений пересилило чувство голода.

– Ешь. Только честно скажи, тебе нравится?

– Скажу, дай только попробую, – набивая рот, отозвался Вадим.

Первые несколько кусков он проглотил, не вникая в тонкости вкуса. Голод – не тетка. Но на четвертом-пятом почувствовал необычный привкус мяса. Толи оно подгорело, толи еще что-то…

Теперь, когда голод отступил, Вадим мог контролировать свои чувства и слова.

– Прекрасно! – Вадим благодарно смотрел на счастливо улыбающуюся Лену.

– Правда?

– Да! Честное слово! А как ты это готовила?

– По рецепту твоей мамы.

– Странно, у нее получалось по-другому.

– Так тебе не нравится? – Лена взглянула на мужа с испугом. Казалось, она вот-вот заплачет.

– Нет, ну что ты! Просто как-то необычно, – Вадим говорил неправду. Теперь он точно ощущал во рту нестерпимую горечь. Ее не перебивала даже жареная картошка, приготовленная Леной на гарнир.

Потом уже выяснилось, что Илона рецепт продиктовала Лене правильно. И сделала Лена все верно. Но Илона не уточнила, сколько надо положить лаврового листа. Сказала просто: «Добавь лаврушку» Вот Лена и добавила. Для лучшего вкуса – семь листиков. А надо-то было – один!

Вадим отодвинул пустую тарелку из-под борща и принялся за корейку.

– Привет, Вадим, – за спиной нарисовался Леша Кашлинский.

Вадим чуть не поперхнулся. Вот кого он меньше всего хотел видеть!

– Разрешишь? – Не дожидаясь ответа, Леша сел напротив Вадима.