Текст книги "Лед тронулся"

Автор книги: Михаил Барщевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 13

Убежденность Стэна в том, что встречи с бизнесменами Осипов может организовать, благодаря своим связям в посольстве, заставила Вадима крепко задуматься. Прежде всего потому, что оных связей не было. И потом, настораживала уверенность Стэна в высказанном тезисе. Получается, американцы считают его если не агентом КГБ, то уж, по крайней мере, правоверным советским гражданином. А это означает, что ни о каком предложении остаться в «Брайане» навсегда, или хотя бы лет на пять, и речи быть не может. И нечего питать иллюзии на сей счет.

Как бы там ни было, надо срочно искать выход на посольство. Первое, что пришло в голову, позвонить Терешковой. Но интуиция подсказывала Вадиму; нельзя до бесконечности эксплуатировать ее доброе отношение к их семье. Неизвестно еще, как жизнь сложится, вдруг придется обратиться к Валентине Владимировне по более важному вопросу. Причем, важному для всей семьи Осиповых, а не для «Брайана».

И тут Вадим вспомнил про генконсула. Не может такого быть, чтобы он не контактировал с послом. Вот только позволяет ли дипломатическая субординация консулу обращаться с подобной просьбой к послу? Тем более, в интересах американской юридической фирмы? Но попытка – не пытка!

Генконсул СССР Василий Васильевич Потемкин перезвонил Осипову через час после того, как Вадим оставил информацию его секретарю. Это был хороший знак.

Обменялись любезностями, вспомнили шахматный поединок, поддержавший честь советской шахматной школы на любительском уровне, обсудили неспособность американцев устранить последствия легкого снегопада, накрывшего Нью-Йорк накануне ночью и парализовавшего движение транспорта на сутки. Наконец, Вадим почувствовал, что можно перейти к делу.

Как только Осипов изложил суть дела, Потемкин, задав пару уточняющих вопросов, предложил встретиться. В принципе, он готов прилететь в Вашингтон, но будет рад видеть Вадима с женой у себя дома, в Нью-Йорке. Потемкин предложил остановиться в гостинице при генконсульстве. Конечно, не пять звезд, зато и стоимость двадцать долларов в сутки. Вадим ответил, что обсудит приглашение с Леной и завтра перезвонит.

Предупредительность сановного чиновника и его готовность помочь, конечно, обрадовали, но насторожили. А вдруг и здесь попытка вербовки? Или это уже какая-то фобия? Почему ему все время кажется, что все хотят его завербовать?

Вадим задал этот вопрос Лене. Ее ответ его просто обидел.

– Ты стал настолько самоуверен, настолько много о себе возомнил, что тебе кажется, будто ты всем нужен. Все без тебя просто жить не могут! Скромнее надо быть. Не переоценивай себя.

– Ну тебе-то с Машкой я нужен?

– Нам – да. Но не потому, что ты много зарабатываешь. Не потому, что у тебя своя фирма. Просто мы тебя любим. А ты это не ценишь!

Развивать тему отношений в семье Вадим не хотел. Он давно ощущал ревность Лены к своим делам, будь то фирма, клиенты, игры с американцами.

– Ты хочешь поехать в Нью-Йорк?

– А Машка?

– Пропустит день-два в школе. Ничего страшного.

– А где мы остановимся? Я не хочу в консульской гостинице.

– Мадам капризничает? Ленк, может переночуем у Леры?

– А ты у нее спросил?

– Спрошу. Уверен, Володя будет счастлив.

* * *

Через два дня, дождавшись возвращения Маши из школы, семья Осиповых в полном составе отправилась в Нью-Йорк, Кевин снабдил Вадима картой, особо подчеркнув, что на этой трассе дорожная полиция всегда использует скрытое патрулирование и штрафует нещадно. Поэтому 65 миль в час – предел.

В огромном багажнике «бьюика» большую часть пространства заняли подушки и одеяла, поскольку у Леры, естественно, запасных не было. По советской привычке Лена нажарила с собой куриных окорочков, сварила яйца, помыла три помидора и даже специально сбегала накануне на «плазу» купить термос для кофе. Попытка Вадима объяснить, что по дороге наверняка есть и «Макдоналдсы» и куча других «едаловок», успехом не увенчалась. «Советские привычки – самые привычные привычки в мире!» сформулировал новый лозунг Вадим и спорить не стал.

Дорога поразила в первые же полчаса.

Выезжать из города надо было через Нью-Йорк-авеню. Впечатление осталось жуткое. Вот ты едешь по деловым кварталам – аккуратные здания, относительно прибранные тротуары, прилично одетые люди, спешащие по своим делам. Нырнул в тоннель, небольшой, метров двести-триста, и оказался в другом городе. Да что там – городе! Стране! Трех-четырехэтажные дома с выбитыми стеклами. На улицах завалы мусора. Нет ни одной не разбитой телефонной будки. Но главное, люди… Никто никуда не спешит. Не только не спешит, вообще не идет. То там, то тут стоят группки негров. Иногда кто-то из них медленно переползает от одной к другой. И ничего не делают! Хоть бы «козла» забивали, как у нас, так нет! Просто стоят, покачиваясь, разговаривают. Женщины под стать мужчинам – сутулые, непричесанные, в какой-то не поддающейся описанию рванине.

Кевин предупреждал, что это опасный район, пропитанный наркотиками. Но ожидать того, что увидели…

Вадим непроизвольно прибавил газу. Лена закрыла окно и вжалась в сиденье. Сработал материнский инстинкт: она оживленно стала болтать с Машкой. Чтобы отвлечь, чтоб не видела, не испугалась.

– Как в школе дела? С кем подружилась?

– Ой, мам, потом. Дай посмотреть. Они здесь какие-то другие, – открывая окно, пробормотала Маша.

– Окно закрой! – рявкнул Вадим. Потом, сообразив, что реакция на действие дочери неадекватная, мягче добавил: – Кинут какую-нибудь банку, лицо поранят.

Маша, что-то буркнув, подчинилась. Вадим еще больше прибавил скорость.

Через десять минут выскочили из города и оказались на потрясающей шестирядке. Другая жизнь! Пронесло. За окнами мелькали аккуратные пригородные домики, почти все украшенные американскими флагами. Практически перед каждым домом виднелось баскетбольное кольцо.

– У нас – завалинки, у них – кольца, – констатировала расслабившаяся Лена.

– Ты посмотри, какая дорога – нас вообще не качает, как по зеркалу едем!

– Пап, почему по зеркалу, а не по стеклу?

– Не знаю, Маш, так говорят обычно.

– Ах, так ты обычный? А я-то думала!.. – Машка явно шутила с отцом. В последнее время она либо что-то у родителей просила, либо над ними подтрунивала. Нормально разговаривать будто разучилась. Когда Лена обратила внимание Вадима на эту новую привычку дочери, он постарался жену успокоить: «Переходный возраст. Самоутверждается. В первую очередь, естественно, за наш счет. Терпи!» Лена согласилась, что муж прав, но относиться легче к тону дочери не могла. Переживала. Ей было больно и обидно, что ласковой, нежной маленькой Машки уже нет. Что в ней все больше и больше проявляется характер Вадима. И она отдаляется. И Вадим отдаляется…

– Так что у тебя в школе? – Не удостоив Машку реакции на ее подкол, спросил Вадим.

– Я буду ее менять!

– Что?! – Лена чуть не подпрыгнула на сиденье.

– Мне там не интересно. Они учат то, что мы проходили в Москве год или два назад.

– Ну, а язык? – Эта тема стала для Вадима идеей фикс. Он понимал, что причина кроется в комплексе, развившемся в прошлый приезд, но поделать с собой ничего не мог.

– Пап, с языком все нормально. Только с математикой стопор. Не, не с самой математикой, а с языком.

– Научись формулировать свои мысли! Что ты сейчас сказала? Сама подумай, – Вадим даже обрадовался возможности сделать замечание дочери.

– Я думала, ты сообразительнее…

– Маша, не хами! – не выдержала Лена.

– А что я такого сказала? – взъерепенилась Маша. – Я, по-моему, ясно сказала: с математикой проблема в языке. Вот, пап, как по-английски будет биссектриса?

– Черт его знает, – простодушно отозвался Вадим.

– BOOT! – радостно согласилась дочь. – Девять десятых моего времени уходит на то, чтобы выучить ненужные термины на английском. А по сути – все элементарно.

– Ну так и учи. Программу ты в посольской школе тянешь.

– Не, это не интересно. Ты можешь через фирму организовать мой перевод в «хай-скул»?

– Думаю, нет. Во-первых, не считаю это правильным. Во-вторых, это невозможно. Тут, у американцев, все по правилам. По возрасту тебе положена «юниор-скул», а не «хай». Американцы же тупые – если не по инструкции, значит, противозаконно.

– Ну и ладно! Сама сделаю! – Маша отвернулась к окну, давая понять, что лимит общения с дочерью родители исчерпали.

Лена выразительно посмотрела на Вадима: «Ну, что я тебе говорила?» Вадим хмыкнул, и то ли недоуменно, то ли с осуждением, покачал головой.

Через час добрались до Балтимора. Семиярусная дорожная развязка выглядела как нечто-то сюрреалистическое. Сразу было и не понять, какая дорога куда ведет, откуда выходит, вздымаясь к небу, и как возвращается назад, опять превращаясь в идеально гладкую дорожную горизонталь.

Пока Вадим расплачивался с негром-кассиром на очередном пункте «по легальному грабежу граждан на дороге», как удачно пошутил в адрес будок на платных дорогах Саша, Машка, высунувшись в окно, пересчитывала количество дорог, входящих и выходящих из этого паука-монстра, сооруженного непонятно как мелкими букашками-людьми, угнетаемыми непосильным трудом на благо капиталистов-империалистов.

– У нас такое не построят, – констатировала дочь.

– Тебе нравится? – с тревогой в голосе спросила Лена.

Уже сейчас, хотя Маше не исполнилось четырнадцати лет, она очень боялась, что дочь когда-нибудь выйдет замуж за иностранца, и они с Вадимом останутся одни. В последние года два-три такие истории происходили среди знакомых сплошь и рядом. И хотя Вадиму и Лене было еще далеко не ясно, как сложится их собственная жизнь, не придется ли «эвакуироваться» из Союза, такая перспектива пугала своей неотвратимостью, очевидностью и, главное, правильностью. Правильностью с точки зрения возможности для Машки жить нормальной жизнью, а не как они сами, – не зная, что их ждет завтра.

– Нет, – Маша отрицательно покачала головой, – это из «Звездных войн». Некрасиво. Слишком урбанистически.

Лена с Вадимом переглянулись. Да, дочь стала взрослой. И манера говорить и самостоятельность мышления… Как это произошло? Когда?

Проехав Филадельфию, остановились перекусить. Лена достала из багажника большой пакет, и семейство двинулось к «Макдоналдсу», зазывно расположившемуся на площадке отдыха в пятидесяти метрах от дороги. В окружении заправки, мойки, маленькой автомастерской и просторной стоянки для машин.

Вадим заметил, что некоторые водители, остановившись у какого-то столбика с ящиком наверху, говорили в ящик какие-то слова, а потом подъезжали к боковому окошку в здании «едаловки». Оттуда им через минуту-две протягивали пакет, они расплачивались и уезжали.

Вадим остановил Лену и Машу, дабы понаблюдать за этим процессом и выяснить, что же там происходит.

– Пап, рассказываю, – Машка была невероятно горда, что может просветить родителей. – Водитель по рации делает заказ. Пока он доезжает до окна выдачи, тут уже собран в пакет.

– Не фига себе! – вырвалось у Лены.

– Ладно, пошли! – Вадиму стало вдруг неприятно, что его дочь, не пробыв в Штатах и месяца, разбиралась в здешней жизни лучше, чем он.

Нашли свободный столик. Лена стала выкладывать припасы, а Вадим пошел за спрайтом. Никто из посетителей даже голову не повернул в сторону путешественников-иностранцев, хотя в Америке вовсе не принято приходить в «пункты общепита» со своей едой. Однако уважение к правам личности проявлялось и здесь. Тебе так надо? Тебе так хочется? В этом нет нарушения закона? Ну и делай, как знаешь! Меня это не касается! Прекрасная философия общества индивидуалистов. По крайней мере, никто никого не напрягает.

Вид, открывшийся на Нью-Йорк с дороги, плавно подкатившей с юга к самому богатому городу мира, финансовой столице цивилизации, – поражал. Сады, домики, придорожные постройки вдруг закончились и впереди появились зубчатые очертания манхэттенских небоскребов. Увы, долго созерцать абсолютно урбанистическую гармонию не пришлось. Свой зев открыл Линкольновский тоннель.

Четыре километра подземного чрева, обшарпанного, задымленного, ревущего двигателями, не просто подавляли, они доводили до полуобморочного состояния. В машине все молчали. Как назло вереница автомобилей двигалась с черепашьей скоростью. Лена почувствовала, что у нее вот-вот начнется истерика. Она готова была выскочить из машины и бежать, бежать, бежать…

Наконец в конце тоннеля появился просвет. С заднего сиденья раздалось:

– Да, теперь я понимаю, что значит выражение «свет в конце тоннеля», – Машу проняло…

Но легче стало не на много. Тоннель закончился – начался узкий коридор из высоченных зданий. Тонкая полоска света вдалеке наверху хоть и вселяла надежду, что где-то существует стихия природы, но весьма призрачную…

Чтобы добраться до Бронкса, где жили Лера с Володей, пришлось проехать часть Манхэттена. Для Маши это было нечто новое. Можно сказать, сильно новое, поскольку ни Москва, ни Вашингтон в принципе по своей архитектуре не имели с этими «каменными джунглями», как любили писать советские журналисты, ничего общего.

Бронкс же, наоборот, вполне напоминал пригороды Вашингтона. Почти повсюду двух-трехэтажные здания на одну семью. Кое-где попадались кондоминиумы, или «аппартменс», – вполне московские многоэтажки. Стандартная мечта каждого американца – иметь свой дом, реализовывалась по цепочке. Съемная квартира в большом доме в не очень хорошем районе, затем такая же, но уже в хорошем, потом кредит и, наконец, свой дом.

Вадим со знанием дела объяснял Лене и Маше, что почти вся Америка живет за счет «мортгейджа», то есть ипотечного кредита. Рухнет ипотечный рынок – рухнет американская экономика.

Так за разговорами и добрались до дома, арендованного фирмой для семьи московских коллег. Лера заранее прислала по факсу подробный план, подготовленный Володей. С педантичностью архитектора он вычертил все повороты и названия улиц в масштабе. Так что ехали буквально по писанному.

Лера и Володя встретили Осиповых радостно, помогли перетащить вещи из машины в дом, и, не обращая на гостей никакого внимания, продолжали выяснять отношения. Сколько Вадим наблюдал их вместе, столько они переругивались. При этом сомнений в том, что они любят друг друга, не было никаких. Видимо, такая форма выражения нежных чувств – постоянно немного наезжать на вторую половину, устраивала обоих.

О чем шел спор теперь, понять сразу было невозможно. Наконец Лера повернулась к Вадиму и стала искать поддержки у гостя:

– Не, ну ты посмотри, какой идиот! Купил приемник на сто двадцать семь вольт, а что мы с ним в Москве делать будем?!

– Я ж тебе толкую, что он и от батареек работает, – пытался оправдаться Володя.

– Но батарейки-то здесь тоже на сто двадцать семь, а не на двести двадцать, как у нас! Ты где в Москве батарейки на сто двадцать семь купишь, кретин?!

– Батарейки одинаковые, – безнадежно отмахнулся Володя.

– Ну как, объясни мне, как может приемник на сто двадцать семь вольт работать от тех же батареек, от которых работает приемник на двести двадцать вольт?! Тоже мне, архитектор гребаный, в химии ничего не понимаешь!

– А почему в химии? – еле сдерживая смех, поинтересовался Вадим.

– Потому что, гуманитарий ты мой, внутри батареек происходит химический процесс.

– А на выходе – физический. Электричество – это физика, а не химия. Правильно, Маша? – Вадиму захотелось победить Леру руками дочери.

– А оно вам надо, понимать? Вы же пользователи. Ты мне, может, объяснишь, как работает калькулятор? – Машка с вызовом посмотрела на отца.

Это был удар ниже пояса. Дочь огромное количество раз слышала любимое откровение Вадима: его уровень познания техники остановился на арифмометре. Калькулятор и космический корабль для него одно и тоже – непознаваемое.

– Значит, так! – посуровел Вадим, оборачиваясь к Лере. – Объясняю доходчиво. Внутри каждого радиоприемника есть два моторчика. Один всегда работает от сетевого электричества. Этот моторчик может быть на двести двадцать или на сто двадцать семь вольт. Второй моторчик – универсальный. Он рассчитан на батарейки. А они по всему миру – стандартные. Поняла?

Лера растерянно переводила взгляд с Вадима на Володю, на Машу, опять на Вадима… Не разыгрывают ли ее? Но поскольку все сидели с очень серьезными лицами, сдалась.

– А ты не мог мне сразу по-человечески объяснить? Балда! – уже совсем беззлобно наехала Лера на мужа.

– Не тот талант, – Володя не мог больше сдержать смех. – Ладно, идите, девочки, ужин готовьте!

Не успели Лена с Лерой покинуть комнату, прихватив с собой Машку, Володя хлопнул Вадима по плечу и признался:

– Теперь я верю: ты – великий адвокат!

– Обращайтесь! – самодовольно хмыкнул Осипов.

Василий Васильевич Потемкин назначил встречу Вадиму в неприметном кафе, неподалеку от консульства. Время встречи – 12.00. «Может, – тоскливо подумал Вадим, – просто хочет поесть за мой счет?» Что ж, Стэн был предусмотрителен, предлагая деньги на представительские расходы. А он – лохонулся. Почему, собственно, он должен кормить Потемкина? Он же встречается с ним на пользу великого проекта «Брайана» по освоению бескрайних пространств советского рынка! «Ладно, вернусь в Вашингтон, попытаюсь аккуратненько намекнуть Стэну, что я погорячился», – решил Вадим, поудобнее расположился за столиком и посмотрел на часы. Потемкин опаздывал уже на три минуты.

В дверях появились два молодых человека. В костюмах, при галстуках, но без портфелей. Явно их офис находился неподалеку. Они зашли просто поесть, а может, обсудить какие-то свои дела. Но!.. Вадим вдруг понял, чем они так сразу привлекли его внимание. Это были наши! Внимательные ищущие глаза, напряженные спины и, что особенно характерно, туфли. Не американские на них туфли, хоть ты тресни!

Когда они заказали по чашке кофе «без ничего», стало ясно, как божий день, – генконсул выслал авангард.

Вадима эта ситуация не только не насторожила, а даже, наоборот, расслабила. Собирался бы вербовать – пришел бы один. Во всяком случае, именно так поступают герои детективных романов и фильмов.

Вскоре появился Потемкин. С широкой американской улыбкой на лице, но тоже с «нашим» напряженным взглядом.

– Здравствуйте, Вадим Михайлович! Рад вас снова видеть на нашей нью-йоркщине, – традиционно для советской колонии пошутил Василий Васильевич.

– Привет вам с вашингтонщины, – в тон отозвался Вадим.

Первые полчаса разговор шел ни о чем. Неожиданно Потемкин открыл тему:

– А вот у нас такой случай вышел. Есть один сотрудник советской миссии в ООН. Ну вы знаете, наши подписывают семилетний контракт с ними, но кандидатуры представляем мы. Так вот, закончилась его семимилетка, домой надо ехать. Мы его кандидатуру не представляем. А ооновцы подписывают с ним новый контракт. Он нам и говорит: «Привет, ребята, я остаюсь!» Как вам это нравится?

– Тут важно, по нашей квоте в ООН эта должность или…

– Нет, это не квотируемая позиция. Но практика все годы была…

– Практика – это не прецедент, – теперь перебил собеседника Вадим.

– Ладно, это наши юристы мне и так растолковали. Вы вот по-человечески как к такому относитесь? – Потемкин в упор смотрел на Вадима.

Вадим смекнул, происходит что-то необычное. Судя по напряжению в глазах Потемкина, тот пришел на встречу именно ради этого вопроса. Мелькнула мысль – сейчас он ответит «отношусь нормально», и два молодца упакуют его в багажник автомобиля, а потом силком отправят назад в Союз. Но что-то подсказывало – нет, не провоцирует его Потемкин. Пальцы сцеплены добела, волнуется… Вадим решил рискнуть.

– Если честно, Василий Васильевич, то я его отчасти понимаю. Дома сейчас трудно. Здесь, особенно, когда прожил семь лет, все ясно, понятно, сытно и даже не очень воняет. С другой стороны, лично для меня это неприемлемо. Но осуждать кого бы то ни было не стану. Может, я и недопустимо отвечу, но мне кажется, что человек сам должен выбирать, где ему жить.

– Вы действительно так думаете?

– Да. Больше того, будь моя воля, я всех, кто хочет эмигрировать из Союза, вначале отправлял бы в принудительную короткую поездку на Запад. Уверен, половина передумает. А кто нет – его дело.

– Почему так?

– Я по себе сужу. После первого приезда – меня хоть озолоти, но в эмиграцию я не поеду. Не мое здесь все. Другое дело, пару-тройку лет переждать смутные времена.

Потемкин задумался. Пауза явно затягивалась. Наконец Василий Васильевич, явно решившись на подвиг, произнес:

– Я готов вам помочь. Если вы готовы помочь мне.

– Что вы имеете в виду? – Такого поворота разговора Вадим никак не ожидал.

– Вы работаете в крупной адвокатской фирме, интересующейся развитием американского бизнеса у нас. Значит, им нужен консультант по Советскому Союзу. Вам я не конкурент – вы юрист, я политическая фигура, к тому же с огромными связями. Вы представляете меня руководству вашей фирмы, даете им понять, что без поводыря им по нашим коридорам власти не пройти, – Потемкин говорил все тише и тише, – а я в ответ объясняю им, что здесь, в Америке, должен на постоянной основе сидеть советский юрист, который будет консультировать их юристов в таинствах и реалиях нашего законодательства. Так мы с вами друг другу и поможем.

– А зачем здесь эти два молодых человека? – Вадим понял, что не он бьет челом Потемкину, как планировалось, а Потемкин просит его о помощи. Значит, надо показать, кто хозяин за этим столиком американской забегаловки. Что-то подсказывало Осипову – теперь Василий Васильевич будет вовсю стараться угодить ему.

– Что? – растерялся Потемкин. – Вы про этих двух придурков? Вадим Михайлович, дорогой, я же не имею права шагу сделать за пределы консульства без охраны. Если вы думаете, что это мое желание, то сильно ошибаетесь. Я также люблю нью-йоркского офицера по безопасности, как вы вашингтонского, – Потемкин заговорщически улыбнулся.

– Вы хорошо осведомлены, – Вадим старался не показать волнения. А оно появилось.

– Работа наша такая! – Потемкин рассмеялся. Ему не требовался прямой ответ Осипова. Было ясно – они договорились.

Настало время Вадима высказать заготовленную просьбу, ради которой он и приехал. Потемкин слушал, кивал. Теперь оба понимали, что организация регулярных встреч под эгидой «Брайан энд Твид» американских бизнесменов с советскими дипломатами, старыми и новыми политиками, зачастившими в Штаты, полностью соответствует интересам каждого.

Вадим подумал: «Насколько легко объединяет даже самых разных людей общая выгода!» Потемкин же в который раз убедился, что всегда может заставить любого человека действовать в своих интересах.

Спустя час офицер по безопасности генконсульства, прослушивая запись разговора Потемкина с Осиповым, сделанную с помощью дистанционного микрофона одним из его людей, охранявших ответственного советского дипломата, крепко задумался. Можно, как положено, передать пленку в Москву. А можно присоединиться к этому странному союзу. Действительно, странному. С одной стороны проверенный до кончиков пальцев «наш человек» Потемкин, с другой – ненадежный в политическом смысле адвокат, с какими-то неясными связями в центре. Но все так быстро меняется. Может, их план направлен на пользу стране? Ведь Горбачев все время говорит о необходимости налаживания делового сотрудничества с США.

Но уж чего он точно делать не будет, так это информировать о разговоре своего вашингтонского коллегу. Эта мразь месяц назад отправила на него в Москву рапорт: «пьяным разгуливал по территории советского жилого комплекса». Во-первых, не пьяным, а слегка выпившим. Во-вторых, в свой день рождения можно рюмку принять? И, в-третьих, какое его дело?! Он в Вашингтоне, а я – здесь!

Вечером, вернувшись из Нью-Йорка, Лена с Вадимом, уложив Машку спать, предались любимому из последних развлечений – кормлению кота. Оказывается, бездомных собак и кошек хватает и в Америке. В Хамлете обитал такой кот. Большой, черный, с хитрыми глазами и надорванным ухом. Кличку он имел Ди-Си. Лена с Вадимом поначалу удивились странному имени. Но Маша объяснила, что «Ди-Си» – обозначение Дистрикт Коламбиа, то есть штата, центр которого город Вашингтон. Надо было видеть, с каким насмешливо-высокомерным видом она просвещала родителей.

Леной владели смешанные чувства. Она, разумеется, радовалась, что у нее выросла такая сообразительная дочь. Но и досадовала: откуда у девочки столь острое желание показать, что она умнее своих родителей? Вадим успокоил – это возрастное, пройдет. Ребенок самоутверждается. Естественно, в первую очередь за счет «предков», как все чаще и чаще Маша называла Лену с Вадимом.

Ди-Си кормили многие. Но всегда одним и тем же, – сухим кормом. Лена видела такой в «Шоперсе», называется «Вискас». Сама же она, впервые застав кота на своем балконе, налила ему блюдце молока. Ди-Си смел его за секунду, завалился на спину и стал, мурлыча и поочередно вытягивая лапы, кататься с одного бока на другой. Вечером Лена специально для Вадима повторила акт кормления. Полчаса Осиповы без устали смеялись, подливая Ди-Си понемногу молока и получая от него взамен очередной сеанс гастрономического оргазма. С того вечера кормление Ди-Си стало ежедневным ритуалом. Возможно, самой большой радостью для Осиповых, оторванных от друзей, привычного образа жизни, интересной работы и Хэппи. По Хэппи скучали все, но Лена, не занятая ни службой, как Вадим, ни учебой, как Маша, естественно, сильнее других. Ди-Си на какое-то время ее заменил. А Вадим не уставал повторять: «Вот в этом вся Америка – вместо обычного молока кота кормят какой то химической гадостью. Зато модно! А ему простого молочка хочется!»

Стэна в высшей степени удовлетворили результаты встречи Осипова с Потемкиным. Теперь можно смело смотреть в глаза членам Управляющего совета партнеров «Брайана» – фирма готова занять лидирующие позиции на направлении «Советский Союз». По всем пунктам. Первый: «Брайан» открывает представительство в Москве, советские юристы работают в главных офисах фирмы – Вашингтонском и Нью-Йоркском.

Второй: «Брайан» налаживает прямое сотрудничество с советскими дипломатами. Есть реальная перспектива получить в свой штат в качестве консультанта нынешнего Генконсула СССР. «Надо будет дать ему кабинет рядом с Уилсоном, бывшим директором ЦРУ. У него ведь тоже должность партнера-советника, – думал Стэн. – Это будет красиво – две такие таблички по соседству!»

Третий пункт: пресса, а возможно и телевидение, неизбежно проявят интерес к регулярным встречам приезжающих в Штаты советских политиков и американских бизнесменов под эгидой «Брайана». «Надо будет еще пару-тройку сенаторов и конгрессменов на них затащить!» – мелькнуло в голове Стэна.

– Я бы хотел, чтобы модератором встреч был ты, – благостно улыбаясь, сообщил Стэн.

– Не уверен, что с моим английским это будет правильным ходом, – Вадиму совсем не нравилась перспектива публично, на большую аудиторию демонстрировать свои навыки англоговорения. Да, конечно, объяснялся он совершенно свободно. Но с огромным количеством ошибок. Кроме того, Осипов прекрасно сознавал, что весьма ограниченный словарный запас делал его речь примитивной и абсолютно невыразительной.

– Думаю, ты напрасно комплексуешь, – приободрил Вадима Джонс.

– А я думаю, что фирма может потратить лишние двести-триста долларов на переводчика, – Вадим моментально сообразил, что модерирование предстоящих встреч сулит ему колоссальную выгоду: если ярко засветиться перед американскими бизнесменами, то в итоге можно получить предложение остаться работать здесь по контракту. – Понимаешь, Стэн, ты, разумеется, прав, что как модератор я буду интересен для обеих сторон. Но использовать такой шанс себе во вред… Лучше не использовать его вовсе.

– Ну тогда я тебе советую хотя бы несколько раз по ходу встречи бросать реплики или давать короткие комментарии на английском. Общее ведение встречи на русском будет выглядеть как знак нашего уважения к советским гостям, но при этом все поймут, что английским ты владеешь свободно. Идет?

Вадим не сомневался, что участливость Джонса – максимальное проявление благодарности за достигнутые им успехи. Видимо, он действительно привез из Нью-Йорка результат, на который Стэн даже не рассчитывал.

– Спасибо, Стэн! Я ценю, что ты идешь мне навстречу. Так поступают только настоящие друзья!

– Не за что! Это и в наших интересах! Ладно, доедай, – Стэн только теперь заметил, что Вадим еще не притронулся к своей любимой баранине, которую заказывал почти каждый раз, когда Стэн приглашал его на ланч. – Нам пора идти. До возвращения в офис надо заехать еще в одно место.

Вадим набросился на остывшие бараньи ребрышки, вздохнув про себя, – Джонс даже не догадывается, как они ему надоели. Но кто виноват, что в школе им не преподавали английскую лексику ресторанного меню? Кроме «лэмб», «стейк» и «порк», других подходящих слов он не знал. Еще, правда, ему было ведомо слово «лобстер», но делать такой дорогой заказ за чужой счет Вадиму казалось неловко. Ну, а самому платить 20–25 долларов за какого-то рака и в голову не приходило. Так что лучше и слово забыть.

Когда сели в такси (никто из солидных юристов в Вашингтоне на своих машинах не ездил – слишком много головной боли с парковкой), Стэн бросил шоферу:

– «Брукс Бразерс» на Шестнадцатой улице!

Вадим забыл о давешнем намерении Джонса отвезти его в магазин с таким названием и решил, что предстоит визит к коллегам Стэна из другой юридической фирмы. Удивило, что он никогда не слышал названия «Брукс Бразерс» среди громких имен юридического мира. Но Стэн знает, что делает.

Когда подъехали к нужному месту, Вадим понял, почему имя этих братьев прозвучало для него знакомо. Перед Осиповым предстала витрина дорогого магазина мужской одежды.

– Тебе нужен правильный костюм, – как бы между прочим обронил Стэн, заметив растерянность на лице советского коллеги. – За счет фирмы, – на всякий случай тут же уточнил он.

Смешанные чувства охватили Вадима. С одной стороны, бесплатный костюм от фирмы – поди худо. С другой стороны, что-то резануло. Неужели он плохо одет? Вроде все по правилам – костюм на нем темный, однобортный. Естественно, чистая шерсть. Что еще надо? Неужели имеет значение, сколько пуговичек на рукаве – две, как у него, или три – как у Стэна?

Не успели посетители перешагнуть порог магазина, как к ним неспешно, с широкой дружески-приветливой улыбкой, неся себя с непередаваемым достоинством, направился некий господин. Именно господин, но точно не товарищ. Встреть его Осипов при других обстоятельствах, сомнений бы не возникло – перед ним потомственный миллионер. Но поскольку с шеи господина, как шарфик, изящно свисал портновский метр, приходилось смириться с очевидным – это был продавец.