Текст книги "Лед тронулся"

Автор книги: Михаил Барщевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Вадим припарковался во дворе Президиума. Повезло – нашлось место для машины.

Юлька… Как с ней было хорошо! Но она сама сделала выбор. Ладно бы просто ушла к другому. Но Кашлинский! Выйти замуж за это ничтожество? И лишь потому, что просто пора замужем быть?

Мысли о Юле вернули Вадима в боевое состояние. Злоба не просто закипела, она рвалась наружу. Нет, в таком состоянии заходить в кабинет Марлена нельзя.

Вадим решил остыть, благо заморосил мелкий дождик. Взял с заднего сиденья зонт. Раскрыл. Закурил.

– Здравствуйте, Марлен Исаакович!

– О! Американский гость! Здравствуйте Вадим, здравствуйте!

«Как два бойца перед схваткой», – Осипов будто со стороны наблюдал за ритуальным рукопожатием.

– Что, отвыкли от моей особы? – Марлен изобразил подобие улыбки.

Вадим решил, что нечего тянуть кота за хвост, лучше прояснить ситуацию сразу.

– Да нет. Просто не знаю, как строить разговор – как с другом и наставником или как с противником?

– Ну, для противников мы все-таки в разных весовых категориях, – Марлен самодовольно улыбнулся, но глаза сверкнули недобро. – А для ученика вы уже переросток. Стали взрослым.

– А как вы определяете весовые категории? – Вадим явно задирался.

– Да очень просто. Я могу исключить вас из коллегии, а вы меня нет! – Вадиму показалось, что Марлен не просто шутил, а издевался над ним. Или элементарно угрожал.

– Да, верно. Но, с другой стороны, вы не можете меня скинуть с должности председателя Президиума, ибо ее у меня нет, и я ее не хочу, а я вас – могу! – «На, получи, старый хрыч! Еще пугать меня вздумал!» – пронеслось в голове Вадима.

– Это как же? – Марлен перестал улыбаться в долю секунды. «Попал!» – обрадовался Вадим.

– Забыли, за мной вся молодежь коллегии! Я для них как был авторитетом, так и остался. («Надо добивать сейчас, нечего жалеть. Он меня не пожалеет!»). – И еще. Вы для них – символ прошлого адвокатуры. Я – символ будущего!

– Блеф!

– Проверим?

Марлен изучающе смотрел на Осипова. Казалось, он его видит в первый раз. Но странно, взгляд стал мягче, теплее. Не знал Вадим, о чем подумалось сейчас Марлену. А жаль. «Неплохого бойца я вырастил!» – Перельман испытал почти отеческую гордость.

– Чего ты добиваешься? Чего хочешь? – Вадим отметил, что чуть ли не впервые с момента его прихода в консультацию Марлен ему «тыкнул». «Нет, не унизить хочет. Ровней признал!» – обрадовался Осипов.

– Вообще или конкретно сейчас?

– Конкретно сейчас.

– Я хочу разделить фирму. Понимаю, вам нужен запасной аэродром. Вы просекли, что адвокатура будет меняться, что за адвокатскими фирмами будущее. Вы хотите обеспечить нормальные условия для Юли и Саши сейчас, а себе – на потом. Это – нормально. Но и я хочу работать на себя, а не на дядю.

– Вы считаете, что Саша работает на дядю? – Марлен хмыкнул.

– Я фигурально выразился. Можно продолжать? Так вот, я хочу иметь свою фирму. Свою, понимаете?! С Кашлинским я работать не буду. Хотя для вас он идеально подходит. Понимаю. Короче, я предлагаю фирму разделить.

Следующие полчаса Вадим излагал продуманную им схему раздела, распределения ассоциаторов, построения отношений с «Брайаном», тему офисов и другие технические вопросы. Марлен уточнял, предлагал свои варианты, в чем-то возражал.

Вадим с удивлением понял, что Марлен куда лучше разбирается во внутренней жизни фирмы, чем он мог предположить. Видимо, Кашлинский бегал за инструкциями по каждой мелочи.

Это не был разговор двух врагов. Или двух друзей. Говорили по делу, без сантиментов или взаимных нападок. «Все-таки Марлен умный мужик. Жаль, что так все складывается!» – взгрустнул Вадим. «Обидно расставаться. Другого такого ученика у меня уже не будет. Не успею!» – опечалился Марлен.

Глава 18

Восемнадцатого августа, утром, поехали в лес за грибами. Накануне Вадим пригласил на дачу Леру Скорник и Ларису Погодину. Они подружились за время работы на фирме и теперь были как нитка с иголкой – куда одна, туда и вторая. Доминировала в этом тандеме, конечно, Лариса, но и Лера могла проявить характер. Тем более, что Лариса будучи умницей, по большому счету, к окружающему оставалась, увы, безразличной.

Для Вадима проблема крылась в том, что Лера с давних пор как бы дружила с Сашей и Кашлинским. Они с молодости работали в одной консультации. При разделе фирмы это могло сыграть свою роль… С другой стороны, держать в ассоциаторах двух ровесниц стратегически неверно. Вот и решил Вадим позвать подружек на дачу, повод – по грибы, и поговорить о предстоящем «разводе» с Перельманами. Новое предложение их шефа, с его точки зрения, звучало просто и заманчиво – при разделе фирмы обе становятся партнерами. И еще Игорь Стольник. Итого – четыре партнера и сколько-то там ассоциаторов.

Беседу Вадим решил отложить до леса. Птички поют, природа чарует – все проще говорить о неизбежном. Но все прошло, как по маслу. Не успел Вадим заикнуться о фирме, как Лариса жестко заявила: «Так больше продолжаться не может!»

– Что ты имеешь ввиду?

– Все! Люди верят тебе, презирают Кашлинского и боятся Марлена. Ситуация тупиковая.

– И что, ты считаешь, нужно делать?

– Я в таких случаях разводилась, – Лера намекала на два своих предыдущих брака. Володя был ее третьим мужем. Подруги задиристо рассмеялись.

– Может, мне вдобавок сменить ориентацию? – решил поддержать их веселый настрой Вадим.

Лера с Ларисой многозначительно переглянулись, хмыкнули, но промолчали.

– Что примолкли?

– Нет, Леша тебе не подойдет. Тебя дуры любят. Причем бесхитростные. А он хитрый, – Лера сказала это почти ласково, но не без сарказма.

– Ладно. По делу. Как вы это видите? – Тема для Вадима становилось опасной.

Конструкция, которую предложили подруги, не сильно отличалась от плана самого Вадима. С той лишь разницей, что на первое место они выдвигали проблему офиса и весьма спокойно относились к перспективе войны с Марленом. На уточняющий вопрос Вадима последовал весьма прагматичный ответ: «Марлена интересуют деньги и создание именно семейной фирмы. Как только Вадим отколется – он больше не помеха».

– А клиенты? – чуть ли не обиделся Вадим.

– Вадик – ты прелесть! Ты и правда полагаешь, что к тебе приходит народу больше, чем к Перельману? – Лариса спрашивала всерьез.

– Ну, это видно по статистике фирмы.

– Дурачок наивный. Просто клиенты Марлена пропускаются не через кооператив, а через консультации. Размер экономии представляешь?

– Ты хочешь сказать, что через консультацию работать выгоднее?

– А это с какой точки зрения смотреть, – теперь и Лера, включившись в разговор, убрала улыбку. – Если смотреть в будущее, содержать хороший офис, платить ассоциаторам, выучивая их на профессионалов, я про молодняк, а не про старых теток типа нас с Ларкой, то по старой схеме – выгоднее. Нет отчислений на общие расходы, не надо покупать стулья, кофеварки и компьютеры. Все – проблема Президиума…

– Ты бы про кофеварку не поминала, – съязвил Вадим.

– А ты злопамятный!

– Нет, просто я злой и память у меня хорошая!

– Так вот, выгодно сидеть на двух стульях. Хорошо платящих клиентов гнать через консультацию, забирая себе почти весь гонорар, а мелочевку – через фирму. Ты же установил отчисления в проценте от дохода? Вот тебе маленький доход и показывают.

– Вы тоже так делаете? – Вадиму стало очень неуютно – мало того, что его так долго за нос водили, так и он сам, как выясняется, изначально все плохо просчитал.

– Я – нет! – Гордо подняв голову, объявила Лера.

– Признаюсь, я – да. Иногда, – Лариса, казалось, никакого чувства вины не испытывала. – Только я так делаю не из жадности. У меня алгоритм простой: если нужна чья-то помощь, совет, «поднос патронов» молодняком, то через фирму. Если это мой собственный клиент и я могу справиться сама – через консультацию.

– Красиво получается. «Давай делиться по-братски: что мое, то – мое, а что твое – пополам». Так?

– Вадик, тебе мало денег? – Лариса явно не переживала угрызений совести.

– Не в деньгах дело. Знаешь, я в Америке усвоил понятие «корпоративный дух». Если мы решили, что вместе начинаем новое дело…

– Вадюш, не начинай агитации. Мне «Правды» хватает…

– Бе-е-елый!!! – Лера завопила так, будто под кустиком обнаружила бриллиантовое колье.

Когда гриб с восторгом осмотрели, и красавец улегся в Лерину корзину, Вадим продолжил деловой разговор. Но повернул его в нужное ему русло.

– Значит, так. Я предлагаю вам обеим, после раздела фирмы, сразу на стадии регистрации новой, стать партнерами.

– Давно пора, – не скрывая радости, согласилась Скорник.

– Понимаешь, Вадик! Лера у нас девушка увлекающаяся. Мало того, за мужчинами тянущаяся. Ты для нее вожак…

– Еще скажи «бык-осеменитель», – съехидничала Лера.

– Не, он не по этой части. Алиментов боится. Ну, а если серьезно, я мало в эту вашу затею верю. Не то, чтобы вообще не верю, но рисковать всем не хочу. Вот придумай для меня схему, чтобы я и ассоциатором не была, но и партнерские расходы не несла. Я женщина старая, заболею, работать буду мало, а отдавать на офис, зарплаты, канцтовары все равно придется. А я одинокая, обо мне позаботиться некому, – в Ларисином голосе не было жалобных нот, скорее, вызов.

– Ладно прибедняться! За тобой мужики толпами бегают.

– Ты не комплименты сыпь, а думай. Как сохранить рядом с собой очаровательную женщину, да так, чтобы с нее денег не брать?

– Ага, ты меня еще в альфонсы запиши.

На самом деле, идея у Вадима уже была. Он даже название новой должности придумал – ассоциированный партнер. То есть Лариса будет работать самостоятельно. Отдавать, скажем, тридцать процентов от фактически заработанного на нужды фирмы. Если привлекла ассоциатора – будет платить ему по сниженной почасовой ставке за реально отработанное время. Вернее, даже не самому ассоциатору, а партнеру, который оплачивает этого ассоциатора. Но об этом можно будет сообщить потом. Как бы после долгих размышлений. Главный результат достигнут. Обе подруги, пользовавшиеся к тому же немалым весом в коллегии, оставались с ним, а не перебегали к Кашлинскому. С репутационной точки зрения о большем нельзя было и мечтать.

* * *

Девятнадцатого августа, в понедельник, у Скорник никаких дел в судах не было, назначенных клиентов тоже, и она решила остаться на даче Осиповых.

На самом деле, ей просто не хотелось маяться в пыльной и прожаренной Москве, а Володя все равно уехал в командировку и вернуться намеревался во вторник. Предлог же Лера нашла более чем благородный – помочь Лене разобраться с грибами, которых накануне собрали немало. Почистили-то их еще вчера, но вот сварить, замариновать, по банкам закатать… Лена только обрадовалась, поскольку уж где-где, а на кухне Лера умела все.

У Ларисы же было назначено коротенькое дело, и она поехала с Вадимом. Договорились, что когда процесс закончится, она приедет на фирму, и они вместе вернутся на дачу.

Машин было немного – месяц отпусков. Вадим включил радио, настроенное на «Маяк», послушать новости и музыку, которую по утрам крутили часто.

Трепались с Ларисой ни о чем, радио служило фоном. Шел текст про политику, что-то еще. Какие-то заунывные голоса… Вадим с Ларисой не слушали, продолжали трепаться.

– Что-то у них со вкусом, – неожиданно перебил попутчицу Вадим. – С утра черный юмор по радио. Чтобы настроение поднять, что ли?

– Ай, да не слушай ты эту чушь! Сейчас наши юмористы-сатирики уже не знают, на какую тему постебаться! Так вот, прокурор говорит…

– Погоди! – Вадим прибавил звук.

Передавали обращение генерала, коменданта Москвы. Замогильным голосом, казенными фразами он сообщал, что в Москве вводится чрезвычайное положение. Что выпуск ряда газет приостанавливается, что все будет хорошо. Просьба соблюдать спокойствие. Затем прозвучали позывные «Маяка» и хорошо поставленный голос диктора передал информационное сообщение ТАСС.

Насколько успел понять Вадим, в СССР создается Государственная комиссия по чрезвычайному положению или что-то в этом роде. Горбачев болен. Комиссию (или комитет?) возглавляет Янаев. В ее состав входит министр обороны Язов, председатель КГБ Крючков, министр внутренних дел Пуго и почему-то премьер-министр Павлов.

На этой фамилии Лариса пришла в себя:

– Что, опять деньги менять будут?

– А… его знает, – выругался Вадим, думая о другом, – зачем он вернулся из США? Ведь говорили ему умные люди – Союз на грани взрыва. Коммунисты по-прежнему у власти. И Горбачев, блин, заболел так не вовремя. Если заболел, а не шлепнули его. И что теперь делать? Ему, вернувшемуся из США, уж точно не поздоровится. Посадят к такой-то матери. Как наших инженеров, возвращавшихся накануне войны из Германии.

Что будет с Леной? С Машкой?

Что теперь делать? Прежде всего, деньги! Надо забрать все, что лежит в сейфе на работе, и отвезти Автандилу. Он врач, тихий, незаметный. У него неприятностей не будет. Надо спрятать все досье по делам. Чтобы не вышли на клиентов и не могли зацепить на левых гонорарах.

Так, что еще? Попробовать быстро получить американскую визу. Нужно иметь приглашение от фирмы. Интересно, а телефонная связь с Америкой еще работает? Попробовать из офиса позвонить Стэну. Черт! У них ведь ночь! А выездную визу как получить?

Надо успокоиться! Родина! Родина! Надо жить дома… Идиот! Патриот гребаный! Родина-уродина. Только по-человечески жить начали. И на тебе!

По радио продолжали крутить – информационное сообщение ТАСС – обращение московского коменданта. Колокольчики-позывные – информационное сообщение – генерал.

Вадим вдруг понял, что уже минут десять они с Ларисой молчат. Повернулся – Лариса смотрела на него.

– Ну, что скажешь? – Вадим неожиданно услышал, что голос его срывается.

– Одно скажу – не вмешивайся. От нас все равно ничего не зависит, и мы ничего не можем изменить.

– Это точно, – с тяжелым вздохом согласился Вадим. Он вдруг подумал о Егоре Яковлеве, главном редакторе «Московских новостей». Ему-то сейчас точно еще хуже. Вот кого наверняка посадят! Публикации «Московских новостей» были похлеще передач «Голоса Америки» и радио «Свобода». Не зря на Пушкинской площади вдень выхода очередного номерау стойки с газетой выстраивались толпы людей. Как-то в разговоре с Яковлевым Вадим пошутил:

– Торгуете воздухом? Вон какую очередь собрали! – «Московские новости» были одной из «точек» Вадима. Наличествовали еще два кооператива, с которыми его связывал абонементный договор на юридическое обслуживание, но, хотя и платили они раза в три больше, чем газета, от «Московских новостей» Осипов не отказывался. Интересные люди встречались в коридорах редакции. Да и сам Яковлев, неулыбчивый, нервный, но, по большому счету, очень добрый и образованный человек, притягивал Вадима как магнит. Иногда, закончив обсуждать какие-то юридические вопросы редакции, Егор наливал себе коньяк, предлагал Вадиму, и, услышав традиционный отказ, мог полчаса рассказывать своему юристу новости. Те новости, которые даже он, даже в своей газете, даже в эпоху гласности – опубликовать не мог.

– Почему воздухом? – Егор Владимирович обиженно насупился.

– Потому что глоток свободы сродни глотку свежего воздуха.

– А, в этом смысле. Ну да. Наверное, – Егор расслабился и глотнул из бокала. – Тогда уж скажите – занимаемся бесплатной раздачей кислорода. Только бы голова у кого-то не закружилась.

Вспомнив сейчас про Яковлева, Вадим подумал, что именно в редакцию «Московских новостей» ему и надо ехать. Там он, по крайней мере, точно узнает, что же произошло. И, главное, чего ждать и опасаться.

В этот момент по «Маяку» начали передавать очередное информационное сообщение. На сей раз перечисляли газеты, выпуск которых приостанавливался. Первой назвали «Московские новости».

«Все равно поеду! Теперь точно поеду!»

Лариса продолжала смотреть не на дорогу, а на своего друга. Такого Осипова она не видела никогда. Бледный, с гуляющими желваками на скулах, с откинутой головой. Пальцы, казалось, раздавят руль. Переведя взгляд на спидометр, Лариса увидела, что стрелка показывает сто тридцать.

Высадив Погодину около метро «Таганская», Вадим поехал в офис, но не к себе, а в кооператив. Аксельбант в кабинете перебирал содержимое сейфа. Какие-то бумаги рвал, какие-то складывал в коробку. На столе громоздился портфель, до верху набитый пачками денег.

Когда Аксельбант, обернувшись, увидел Осипова, он лишь коротко бросил:

– Потом, Вадим. Потом! Не сейчас!

Вадим вышел. Говорить с человеком, находящемся в такой панике, бессмысленно.

Активная деятельность Аксельбанта, между тем, напомнила Вадиму о его собственных планах. Он вынул из сейфа деньги, собрал досье по делам всех своих клиентов. В Пассаже Вадим боялся хранить особо важные документы и деньги. В кооперативном подвале было надежнее. Стопка папок получилась немаленькая. Перевязал веревкой, благо нашлась, и отнес в машину. Неизвестно, когда в кооператив могут придти с обыском. Лучше пусть лежит это добро в багажнике. Сейчас он собирался поехать в «Московские новости», а вечером, прежде, чем отбыть на дачу, заскочить домой к Автандилу и оставить документы у него. Деньги вообще лучше закопать где-нибудь на участке.

Из Америки Вадим привез тридцать тысяч долларов наличными. Где их хранить? Подсказал Михаил Леонидович. Взяли три стеклянные банки, положили в каждую по пачке, банки засунули в целлофановые пакеты и закопали под яблоней. Работали в темноте, при свете фонарика. Чтобы соседи не видели. Илона пошутила: «Вот и мы стали хранить деньги в банке». Все посмеялись. Только бабушка Аня предалась воспоминаниям, как в годы работы в украинском ЧК она откапывала у кулаков их схроны. Сейчас ее рассказы зазвучали в памяти почти зловеще.

По дороге в редакцию Вадим опять, естественно, включил радио. Теперь по «Маяку» передавали выступления известных людей вперемешку с бодро-радостными спичами рабочих и крестьян. Ну, может, крестьян и не было, но в лучших советских традициях рабочий класс и трудовая интеллигенция дружно поддерживали наведение порядка в стране. Слушать эту галиматью было невозможно. Неожиданно прозвучала знакомая фамилия.

Не веря своим ушам, Вадим сделал звук погромче.

«К нам на студию пришел известный московский адвокат Алексей Эдуардович Кашлинский. Здравствуйте, Алексей Эдуардович! Вам слово».

Леша твердым баритоном, при этом бекая и мекая, начал вещать о необходимости поддержания правопорядка, соблюдения социалистической законности, необходимости доверия к коммунистической партии и всенародной поддержке усилий Верховного Совета и правительства по сохранению поступательного развития передового советского общества.

«Молодец! Подсуетился вовремя. Гнида!» – подумал Вадим и выключил радио.

На тротуаре возле редакции гудела толпа. Осипов еле протиснулся.

Четверо крепких парней контролировали проход в здание. Рядом с ними стояла одна из редакционных девочек и подсказывала – кого пропускать, кого нет.

– Это кто? – миновав кордон, спросил Осипов. – Уже «люди в штатском»?

– Нет, Вадим Михайлович. Наши сторонники, из читателей. Егор провокаций боится. Велел посторонних не пускать. А люди пришли нас защищать.

– А это зачем? – Вадим показал на составленные недалеко от входа несколько письменных столов и груду стульев.

– Если придется баррикадироваться – мы готовы! – тряхнув пышной гривой, с вызовом ответила молоденькая журналистка.

– Тоже Егор распорядился?

– Нет, Вадим Михайлович, мы сами так решили! – В голосе девушки пискнули истерические нотки. Но испуганной ее никак нельзя было назвать.

«Комсомолка наоборот!» – Вадим быстрым шагом направился в кабинет Яковлева.

Кабинет Егора Владимировича Яковлева напоминал тот самый улей, о котором часто поминают писатели. Люди входили, выходили, передавали из рук в руки бумаги, сбивались в кучки и рассыпались. Вадим прикинул: человек двадцать пять—тридцать. Кто-то из редакционных, кто-то пришлый. Самый большой кружок собрался у стола редколлегии. Слушали маленький импортный радиоприемник, откуда сквозь скрип и помехи раздавался мужской голос, сообщавший новости.

– «Свобода»? – поинтересовался Осипов у соседа по кольцу, окружившему человека с радио в руках.

– Нет, «Эхо Москвы».

– Чье это? – Вадим никогда раньше не слышал про такую радиостанцию. Ни нашу, ни «вражескую».

– Это новое. Потом, потом. Дайте послушать!

На какую-то секунду Яковлев остался один. Откинулся на спинку своего знаменитого кресла и прикрыл руками лицо. Вадим, поняв что вычленить из радиотреска он все равно ничего не может, рванулся к главному редактору.

– Что произошло, Егор Владимирович?

– Жопа! – От Егора прилично попахивало спиртным. – Идиоты! Государственный переворот произошел. Вот что произошло! В город вводятся танки! Приехали!

– Где танки? Я полгорода проехал – не видел.

– Горбачев жив и здоров. Под арестом в Форосе, – Егор будто не слышал Вадима. – Существуют арестантские списки. Ельцин пробивается, или уже пробился в Белый дом. Там митинг.

– Погодите, Ельцин поддерживает Горбачева? – Вадим не мог поверить собственным ушам. Была, конечно, у Яковлева привычка шутить с серьезным лицом. Но сейчас, похоже, он вовсе не хохмил.

– Об этом долго говорить. Они враги, конечно, но шлепнут их обоих. А кого первым, кого вторым – не важно.

– Армия на чьей стороне? – Вадим помнил из учебника истории, что при перевороте побеждает тот, кого поддерживает армия.

– Насколько я знаю – генералитет за ГКЧП, средний офицерский состав, вплоть до полковников, в основном на стороне Ельцина.

– Будет гражданская война? – Вадим задавал вопросы как бы по инерции. Осознавать смысл ответов он не успевал.

Яковлев взглянул на Вадима, будто только что его заметил.

– Не знаю! Выпить хотите?

– Нет, спасибо. А что делать?

– Что можете! Мы, те, кого запретили, намерены сделать «Общую газету». Соберем материалы журналистов из всех редакций и выпустим. Если найдем типографию, чтобы отпечатать.

– Ельцин в Белом доме. Выступает на митинге! – прокричал кто-то Егору.

– Пробился! – с облегчением и с каким-то восторгом в голосе выдохнул Егор.

– А что за станция – «Эхо Москвы»?

– Потом, Вадим, потом! Слушайте правильное радио. Может, несколько часов еще не закроют.

– Наше? Ну, в смысле советское или западное?

– Наше, наше! – Егор встал. – Пока еще наше.

Покрутившись минут двадцать в редакции, Вадим позвонил на фирму, в кооператив. Непрошенные гости не появлялись, из юристов собрались почти все, кроме Кашлинского и Юли. Саша пока не приезжал. Ну, это и не удивляло, он давно уже редко бывал в офисе. Позвонил в Пассаж. Там тоже слетелись все его юристы. Звонила Погодина, спрашивала Вадима. Просила передать, что она – дома. Ждет звонка.

Вадим прямо из редакции перезвонил Ларисе. Хотел было объяснить, что пока не знает, когда поедет на дачу, но не успел. Лариса, едва поздоровавшись, сообщила, что на Ленинском видела танки, что у нее истерика чуть не случилось, что она будет сидеть дома с мамой и никуда не поедет. «Ну и слава богу», – решил Вадим. Еще Лариску сейчас где-то подбирать, договариваться по времени – ну никак не с руки.

Попробовал дозвониться до Автандила. Никто в ординаторской не брал трубку. Времени уже было три часа дня. Если он еще не дома, то жена точно там. Она вообще, кажется, в отпуске. Решил ехать к Автандилу домой – через весь город, в Теплый Стан. Заодно и на танки на Ленинском посмотрит.

Приемник в машине брал только средние волны. А «Эхо» вещало на FM-диапазоне. Вадим минут десять просидел в машине, не трогаясь с места, пытался, ну вдруг повезет, поймать нужную волну – увы!

Заметил среди толпы, все разбухавшей у входа в редакцию, несколько плотных кучек людей. «Наверное, у них есть радио» – догадался Вадим. Вышел из машины.

Услышать ничего не удалось, но главное ему пересказали: Ельцин в Белом доме, Горбачев жив, в Москве танки. Людей призывают идти к Белому дому на защиту Российской власти.

«Ого, как интересно – Советская власть против Российской. Это тебе не пресловутая „война законов“. Это уже реальная политика!» Но политика – его не волнует. Однако что-то в этом утверждении не совпадало, не сходилось. Волновало, в том-то и беда! Но почему?

И вдруг Вадим понял, почему. Потому что все его личные надежды опять обмануты. Все будет по-старому. Опять пустые прилавки, чушь в газетах и по телевизору. Опять транспаранты про славную КПСС.

Вадим истерически рассмеялся. Благо сидел в машине один и никто его не видел. Он смеялся над собой. Ведь КПСС – его партия. Он, как бы, ее член. Решил – приедет домой, найдет партбилет, должен лежать в шкатулке с документами, и порвет! Пусть хоть так отомстит. Но он порвет! Глупо, конечно! Но хоть что-то самому надо сделать!

* * *

Дверь открыл Автандил.

– А твои где? Привет! – Вадим заметил, что друг как-то необычно суров, брови сдвинуты.

– Я их отправил к теще. Так надо. Спокойнее будет, – ни улыбки, ни приветственных слов.

Вадим решил чуть разрядить обстановку:

– А ты что – лечащий врач Ельцина? Ах, ну да! Ты же детский врач, а у него «детская болезнь левизны в коммунизме». Такой диагноз, кажется, поставил Лигачев словами Ленина?

– Тебе охота шутить в такой ситуации, хохмач? – Приветливостью тон Автандила никак не отличался. – Что тебе нужно, я тороплюсь!

– Ладно! Дело такое. Я привез тут некоторые документы, – Вадим показал глазами на две перевязанные стопки папок, которые он уже успел занести в квартиру. – Там до пупа компромата на меня. Досье клиентов, по которым можно на них выйти и узнать про гонорары, прошедшие мимо кассы. Плевое дело для ментов. А у меня ситуация сейчас опасная. Мало ли что. Я и с «Московскими новостями» сотрудничаю, и из Америки только что приехал, и с кооператорами якшался…

– Нашел, куда привезти! – Автандил неожиданно вспылил. – Вот у меня точно обыск будет. Если мы не победим. Но мы не победим. Кулаки и палки против танков – никогда! Понимаешь, никогда! А сидеть и смотреть, как у нас страну забирают – трусость и подонство!

– Погоди, ты чего так завелся?

– А тебя все это говно не касается? Это не твоя страна? Ты в Америке себе базу создал?! Свалишь, и все? А вы здесь во всем этом говне выживайте, как хотите?! – Автандил перешел на крик.

– Погоди, что ты орешь?! Что происходит? Это их разборки – политиков, – в голосе Вадима открыто звучала неуверенность в собственной правоте. Как ни странно, это неожиданно успокоило друга.

– Знаешь, об этом мы с тобой потом поговорим. Я так думаю, право выбора есть у каждого. Если это твоя страна – борись за нее, тебя в ней все касается. А если так, пристанище на время, полное твое право – собрал вещи и…

– Ты еще скажи «чемодан – вокзал – И зраиль», – тут уже начал заводиться Вадим. – Не думал, что ты антисемит!

– Да при чем здесь национальность? Ты, что, вконец охренел от страха? Я про жизненную позицию – либо моя хата с краю, либо… Либо меня это касается!

– А тебя это касается?

– И меня касается, и еще больше моего сына, когда он вырастет, касаться будет. Я не хочу глаза в сторону отводить, когда он спросит: «Папа, а ты что во время путча делал?»

– И что же ты собираешься делать? – Вадим вдруг въехал, что Автандил не просто разглагольствует, он что-то задумал. Поэтому и жену с сыном к теще отослал. Поэтому и про обыск сказал. С его восточным темпераментом он мог наделать массу глупостей.

– Коротко – выполнять клятву Гиппократа. Быть врачом!

– За это не сажают. Поконкретнее!

– Сегодня секретарь парторганизации больницы собрал всех врачей и предупредил – мы поддерживаем ГКЧП, мы не вмешиваемся. Медицинскую помощь бунтовщикам, оказывающим сопротивление законной власти, не оказывать. Ни в больнице, ни в частном порядке.

– Ну и что?

– А то, что у Белого дома будут раненые. Обязательно будут!

– Ну к вам-то их не повезут. У вас детская больница, забыл?

– Значит, мы должны быть там, на месте! – Автандил опять почти кричал.

– Ага, и много толку от тебя со скальпелем будет против танка? Ты ему гусеницы станешь резать?

– Иди ты… Знаешь, я себя мужчиной считать перестану, если дома буду отсиживаться!

– Хорошо, хорошо! Что конкретно ты собираешься делать?

– Мы, несколько врачей, собрали в больнице перевязочный материал, йод, вату, тампоны, хирургический инструмент, антишоковые препараты, ну, словом, все, что нужно при ранениях. Мы едем туда, к Белому, и развернем там полевой госпиталь! Будем спасать людей!

– А если стрельбы не будет? Окружат танками Белый дом, народ дня два побузит и разойдется? Ну, три?

– Это такие, как ты. А есть люди, которые готовы бороться! – В голосе зазвучал вызов. Спорить дальше было бесполезно. Автандил находился в таком состоянии, когда эмоциональный порыв не остановишь никакими разумными доводами.

Вадим почему-то вспомнил Александра Матросова. Сколько шуток ходило о том, что тот просто поскользнулся перед амбразурой. А черт его знает, может, он был в таком же порыве, как сейчас Автандил? Тогда и правда можно грудью на амбразуру лечь. А не шинелькой заткнуть. Ну что за тяга к геройству!

Хотя на этом фоне месть в виде казни партбилета, что собирался свершить сам Вадим, выглядела даже не фигой в кармане, а простой трусостью.

А что он может сделать? Если идти к Белому дому, то с оружием. Погибнуть, так хоть с толком.

«Все! К черту! Надо ехать на дачу! Там родители и Лена с Машкой! Я там сейчас нужнее», – решил Вадим. Пожелал Автандилу удачи, подхватил свои папки и отправился к машине.

Каким взглядом провожал друга Автандил, Вадим не видел.

* * *

На даче Вадим появился только к вечеру. Сначала все просто радовались, что он вернулся живой и невредимый. Потом стали расспрашивать, что в Москве? Наконец, Михаил Леонидович и Владимир Ильич, отослав женщин, стали обсуждать с Вадимом, что будет дальше?

Неожиданно вернулась Лена. У нее в руках был маленький радиоприемник, который они купили в Америке по дешевке. Но он ловил FM-диапазон.

– Попробуй найти «Эхо Москвы». Ты говорил, у Егора его все слушали.

– Да уж прикрыли наверняка! – бросил Владимир Ильич.

– А вдруг? – Михаил Леонидович, надев зачем-то очки, стал медленно крутить колесико настройки. Сквозь скрежет и шуршание эфира прорвался голос. Человек говорил, что сейчас происходит у Белого дома: собралась огромная толпа людей, недалеко стоят танки, но солдаты никаких действий не предпринимают.

– «Свобода» или «Голос Америки», – высказал догадку Владимир Ильич.

– А может, просто кэгэбэшная провокация? – испуганно предположила Лена.

– Дайте послушать! – рявкнул Вадим. Он хотел услышать что-нибудь про полевой госпиталь. Сейчас он переживал только за Автандила.

Голос продолжал рассказывать, что подходят люди с термосами и бутербродами. Защитники здания разделились на бригады. Есть десятники. Находящиеся в толпе военные пытаются как-то организовать оборону Белого дома. Строятся баррикады. Много врачей. Среди защитников и старики, и молодежь. Народ воодушевлен. Тот там, то тут начинают петь песни. В основном – «Это есть наш последний и решительный бой»…