Текст книги "Визитер"

Автор книги: Михаил Шухраев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 4
Страшный зверь «белочка»

Санкт-Петербург,

март 2010 года

Когда пьешь много и часто, увидишь что угодно. Истина сия очень простая и нехитрая.

Павел Александрович Царьков пил часто и много еще в бытность свою на службе. А уж выйдя на пенсию – и подавно.

Алкоголиком он себя, впрочем, не числил (как любой уважающий себя алкоголик). Помилуйте, да какой же он алкоголик?! Алкоголики – эти… которые бомжу– ют, всякую «льдинку» жрут – да без закуски. А он – водочку, чистый продукт. Благо денег хватает. А почему – оно тоже ведь понятно. Развалили сволочи страну? Развалили! И что теперь делать?

Ответ на старинный вопрос у Павла Александровича был один – пить! В гордом одиночестве, ибо собутыльников у него не было. Друзей – тоже. Как-то раз, когда только-только отменили окончательно талоны на водку, он принялся соображать на троих с какими-то мужиками одних с ним лет. Ну, слово за слово, стали трепаться о том, кто где и как работал – ну и рассказал Павел Александрович про свою службу. Ничего ж секретного не было, да и вообще – гордиться надо такой службой! Вон, до орденов не дошло, а медалей заработал немало!..

А они взяли, не сговариваясь, молча поднялись да и уползли. Слова не сказавши, как с врагом!

Ну как тут не пить одному!

В последнее время стал Павел Александрович побаливать. К врачам, правда, не обращался – авось, еще сто лет проживет. Жена померла, детей не было, добра осталось много – чего ж не пить-то?

Словом, ничто не предвещало ни галлюцинаций, ни белой горячки. Только забыл Павел Александрович еще одну старинную мудрость: «белочка» – это странный предмет. Вчера – еще нет, а сегодня…

И вот как прикажете это понимать. Включил телевизор – вроде, как и не один: диктор что-то про юбилей Победы толкует, о том, сколько гостей в Москве ожидается. А потом он вроде как замолкает, смотрит куда-то вверх, и говорит:

– Кстати, у меня есть одно сообщение для Царькова Павла Александровича. Я надеюсь, Павел Александрович, вы нас слышите? Так вот – Павел Александрович, сегодня ночью вас должны убить. Да-да, вы правильно поняли. Вы имеете право хранить молчание, вы имеете право бежать куда глаза глядят, вы имеете право сопротивляться или не предпринимать ничего. Вы дали право убить вас. Оно будет использовано. А теперь – прогноз погоды на завтра, двадцать третье марта… Спонсор программы…

На последних словах этого сумасшедшего обращения в голосе ведущего послышался очень нехарактерный для него металл.

А потом голос стал совершенно обыкновенным. Будничным.

Во время этого странного выступления Павел Александрович будто бы обмер. Он как раз собирался поднести рюмку ко рту – да так и не решился. Он решительно не представлял, как это понимать.

Хулиганство? Террористы?! Или – все-таки…

Из глубины проспиртованного мозга вылезал зловещий призрак. Белая горячка?! Нет, не может такого быть!

Он щелкнул переключателем (не любил Павел Александрович всяких там новомодных пультов).

Переключил на Москву. Выступал какой-то юморист. Можно было его и не слушать.

Да Павел Александрович и не слушал. Он опорожнил рюмку, не закусывая. Потом – еще. Кажется, отлегло. И какого хрена он о себе такое подумал?! Мало ли чего примерещилось – с перенедопоя. А вот сейчас будет самый допой. И ведь по культурному он пьет, из рюмки, как белый человек! Да какой алкаш пьет из рюмки?! А раз он не алкаш – значит, нет у него никакой «белочки». Просто не может быть.

Логика у Павла Александровича была железной.

Мало ли, отчего примерещилось. Годы уже не те, не мальчишка.

И все шло хорошо, пока программу время не сменил комментатор.

Комментатора этого Павел Александрович очень даже уважал, и со многими его мыслями был согласен. Редко в телевизоре появляется такой вот настоящий мужик.

И уж предательства от этого «настоящего мужика» Павел Александрович никак не мог ожидать.

Комментатор, как всегда, уселся в свою излюбленную позу, оседлав стул – и совершенно неожиданно произнес обычным отрывисто-хрипловатым, якобы доверительным (а на самом деле – просто хорошо поставленным) голосом:

– Однако… Царьков Павел Александрович меня слышит? Вот и хорошо. До начала программы должен еще раз передать вам, Павел Александрович – сегодня ночью вас должны убить. Приговор отмене и обжалованию не подлежит. Вы сами приговорили себя, Павел Александрович. Можете сами исполнить приговор – так будет лучше для вас. Всего хорошего.

Вот тут Павел Александрович понял одно – это хулиганство. Чистейшей воды хулиганство. И отчего-то ему захотелось позвонить в милицию. В конце концов, он – военный пенсионер и имеет право!

А вот сейчас, вот прямо сейчас!

Он вскочил – как был, в майке и трусах. Подбежал к телефону, даже не подумав, будут ли в отделении слушать его пьяный голос. Сейчас он был почти что правозащитником – по крайней мере, в том, что касается его прав.

– Слушаю, – раздался в трубке несколько сонный и спокойный голос.

– Алло, милиция? – уточнил, слегка задыхаясь от праведного гнева, Павел Александрович. – Тут это… Недоразумение вышло…

Он вдруг задумался – а что именно ему говорить? Диктор по телевизору угрожает ему, Павлу Александровичу?..

Как бы он ни был пьян, он отлично понял, что ему на это скажут и в каком направлении пошлют.

Но тот, кто был на другом конце провода, сам пришел ему на помощь.

– Гражданин Царьков? Павел Александрович? – осведомился все тот же ленивый заспанный голос. – Никакого недоразумения нет. Сегодня ночью вас должны убить. Никто вам не угрожает, вас просто предупредили. По-человечески предупредили. И помешать этому – не в нашей компетенции.

– Как? – почти выкрикнул Павел Александрович. – Это… сговор?!

Он, кажется, даже слегка протрезвел.

– Никакой не сговор, как вы не поняли, гражданин Царьков! Мы не можем вмешиваться в юрисдикцию высшего суда. Конечно, вы можете попытаться дать взятку. Вы ведь сами когда-то брали – и много брали, Павел Александрович. Но высшие судебные органы взяток не признают. Прощайте, всего вам хорошего.

В трубке послышались гудки.

Некоторое время Павел Александрович бессильно сидел перед телефоном. Возможно, так прошел час. Из комнаты в коридор доносились звуки, издаваемые телевизором – но ему теперь было совершенно все равно. Ему вообще все вдруг стало все равно.

Павел Александрович поднялся – разом обрюзгший, довольно неприятного вида старый человек с красным лицом и маленькими бегающими свиными глазками. Впрочем, наблюдать за ним здесь было совершенно некому.

Он, слегка пошатываясь, медленно направился в ванную. Слишком медленно.

Нужно было освежиться, попробовать согнать с себя хмель – а уж потом думать, что все это значит.

В ванную. За эту мысль он и ухватился.

Он скинул с себя порядком засаленную одежду, пошатываясь, шагнул в ванную, включил душ. Вода была холодной, почти что ледяной – но нисколько не освежала. Ему вдруг стало еще хуже.

И тут же его отвлек какой-то посторонний звук, раздавшийся в квартире. Павел Александрович сперва даже не понял, что это может означать, он повернул голову, запнулся ногой о край ванны…

А потом была темнота. И боль, адская боль в ноге.

Кажется, он еще и головой приложился. Павел Александрович некоторое время лежал неподвижно, не в силах сделать хоть какое-то движение. Потом открыл глаза. В них ударил свет электрической лампочки под потолком. Где-то у ног журчала вода. Должно быть, душ.

Он попытался сесть. И тут же взвыл от боли, пронзившей, как казалось, не только бедро, но и весь левый бок.

Павел Александрович обессилено откинулся на спину.

Что же делать, что же ему теперь делать? Надо – врача. В больницу. Срочно.

И в этот момент он с ужасом понял, что не один в этой квартире. Здесь был кто-то еще. Кто-то посторонний. Он явственно услышал звук шагов в коридоре, потом тихонько приоткрылась дверь в ванную.

Кто-то стоял на пороге.

Он хотел позвать на помощь – ну, пускай это вор забрался в квартиру, но он же тоже человек. Неужели возьмет – и бросит?!

Но крик о помощи отчего-то замер у него в глотке, так и не родившись.

«Сегодня… ночью… вас должны… убить…»

Он снова сделал отчаянно усилие, попытавшись развернуться, чтобы увидеть этого человека. И снова бессильно взвыл.

Вошедший голоса не подавал. Стоял и молча смотрел на человека, извивающегося в ванной. Потом произнес только одно слово:

– Свинья.

Прозвучало это презрительно и как-то очень буднично. Голос принадлежал мужчине – это единственное, что смог понять Павел Александрович.

Потом человек сделал несколько шагов – так, чтобы оказаться в поле зрения Павла Александровича.

Его лицо было совершенно незнакомым. Хотя… Быть не может, чтобы он был из ЭТИХ! Этого просто не может сотвориться!

– Ну, тебя ж предупреждали по-хорошему, – произнес человек, слегка растягивая слова.

И эти слова пробудили в Павле Александровиче тот самый пыл, который заставил его звонить в милицию и требовать прекратить хулиганство.

– А что это вы мне тыкаете?! – из последних сил рявкнул он.

– А почему бы и не тыкать? – Незнакомец изобразил удивление. – Думаешь, тыкать могут только такие свиньи вроде тебя? И не на кого-нибудь, а на пацанов, у которых нет богатых родителей, чтобы тебе заплатить?

Он был из ЭТИХ!

– Водярой от тебя шмонит. – Незваный гость неодобрительно поморщился. – Думаешь, зачем тебя предупреждали, козел? Да затем, чтобы ты пошел – и повесился. Или – чтоб из окна прыгнул. И мне легче, и тебе не так обидно. А ты – не внял.

– Я… да я могу…

– Знаю, знаю, что ты можешь. Денег мне предложить можешь. Верно, бывший майор? Откуда у простого советского майора, начальника отделения военкомата, такие денежки, что он водяру до сих пор глушит тоннами? И не беднеет. Может, объяснить ТЕБЕ? Думаешь, я возьму что-то из твоих свинских денег? Знаешь, как оно в Писании сказано? «А на добро их не простерли руки своей».

Царьков лежал молча. Возражать было нечего. Хотя… оставалась одна надежда. Может, вошедший пожалеет его возраст?

– Я мог бы оставить тебя подыхать от цирроза. Может быть, ты мучился бы гораздо дольше, – задумчиво говорил незнакомец. – Только ты не понял бы, за что мучаешься. Тебе же надо все объяснить-разжевать. Вот и приходится… – он почти дружелюбно пожал плечами. – Так что, вспоминай, дружок, вспоминай. Вспоминай, как ты одного парня с невестой в медовый месяц разлучил. Как ты орал на домашних, нормальных парней, как ты угрожал, как ты угрозы исполнял. Ты для них был преддверием ада, козёл. И сдохнешь ты у меня по– козлиному.

– Так сколько лет прошло! И потом – я же военный, я же приказ выполнял! – Павел Александрович едва дышал, слушая речи незнакомца.

Тот усмехнулся.

– Приказ, говоришь? Твари в Нюрнберге тоже про приказ говорили. На покойничка все хотели свалить. Приказ по-разному можно выполнять. И на садизм тебе приказа не было. И взятки брать тебе никто не приказывал.

– Да кто… ты… такой?.. – отчаянно спросил Павел Александрович, – его ногу вновь скрутило болью.

– Твой звездец. Персональный. Не только твой, правда, – улыбнулся незнакомец.

– И ты? А они? В телевизоре? Как это? – Павел Александрович с ужасом смотрел на человека.

– Ну, что там с телевизором – не твоего ума дело. Гипноз и никакого мошенничества. Тебя честно предупредили, время дали – а ты не внял. И только-то.

Никакого раскаяния бывший военком не чувствовал – только страх. Правда, он неожиданно понял, что страх был с ним давным-давно – едва ли не с того самого дня, когда его отправили на пенсию – совершенно неожиданно и досрочно. Мол, времена поменялись, перестройка с человеческим фактором и все такое. И даже в звании перед увольнением не повысили.

Вот тогда-то страх и родился. Но если его заливать водкой, он спрячется и не проявит себя. До поры до времени.

– Ладно, мне пора, пожалуй. А ты можешь, конечно, на помощь звать. Только квартира у тебя хорошая, стены крепкие – кричи-раскричись, никто тебя не услышит. Правда… – он на минуту задумался.

Павел Александрович почувствовал, что это его последний шанс на спасение – и ухватился за эту соломинку.

Он застонал – совершенно натурально, без притворства:

– Нет, не надо!

– Вот и я о том, – кивнул человек. – Не хочу я тебя просто так тут оставлять. Еще выживешь, чего доброго. А сделаем-ка мы вот что. – Он наклонился и поднял душ. Павел Александрович заметил, что на руках у человека – перчатки, слегка раскосые его глаза показались темно-серыми, а в лице, вроде бы, ничего запоминающегося не было. – Я ж говорю – ты свинья? Отвечай!

Он держал в руках душ и смотрел на Царькова – мрачно, не мигая, будто змея, готовая к смертельному броску.

– Впрочем, имеешь право хранить молчание. Только тебе сейчас будет немного не до этого права, я так думаю. Раз ты свинья, отчего же ты не визжишь? Непорядок.

Он резко выключил кран с холодной водой. Потом молча повернул другой кран – до отказа. Повернулся, словно бы полностью потеряв интерес к своей жертве, и неспешно вышел, прикрыв за собой дверь.

…Незнакомец оказался совершенно прав – дом был с отличной звукоизоляцией.

Он вышел на улицу, вдохнул свежий воздух. Кажется, в городе стало легче дышать. В его городе. В его мире.

Глава 5
Полный штиль – всегдашняя тревога

Санкт–Петербург,

май 2010 года

Дождь все-таки начался. Но Оле он был совершенно не страшен – скорей, наоборот. Она любила гулять по городу в дождливую погоду. Ну а в мае и зонтик был совершенно ни к чему.

Она медленно шла по старинным улицам и переулкам, стараясь избегать слишком людных мест. И при этом – совершенно не уставала. Говорят, что дорога к дому друга длинной не бывает. А если это – дорога в доме друга, а друг – твой город?

Какая уж тут усталость!

Дом.

Еще год назад она ненавидела это слово. Дом – это вечное безденежье, вечные выкрутасы младшей сестры, которая вместо учебы предпочитала мальчиков, это – перспектива жить, едва сводя концы с концами – и так до самой старости.

А что теперь? Теперь сестра живет одна – и (вот после такого можно поверить в какую угодно магию!) взялась за учебу, послав подальше прежних приятелей с их пьянками-гулянками. Ну, о безденежье уже и не вспоминается. А перспективы… Тут все зависит только от нее, от Оли.

Учиться приходится и ей. И как! И чему!

Само собой – то, что называется «общими дисциплинами». Например, языки. Правда, для этого есть гипноз, есть множество методик, о которых и не слыхивали ни на каких курсах. Работающие методики. Хороший сотрудник О.С.Б. должен говорить на всех основных европейских языках, и, что желательно – на двух-трех восточных. Пока что ей до этого идеала далековато.

Но все приходит со временем.

Куда интересней было со специальными дисциплинами. Вот тут ее ждало множество сюрпризов.

Кого могут считать магом?

Человека, владеющего чем-то сверхъестественным.

То есть, все очень просто. Берем среднего фельдшера из 2010 года, даем ему в руки чемоданчик с антибиотиками – и отправляем век в пятнадцатый. И там он непременно станет магом (и – кандидатом на костер, естественно, но это – печальные частности).

Потому что о микробах в пятнадцатом веке никто ничего не знает, об антибиотиках – и подавно, о гигиене – самые смутные представления.

А в двадцать первом веке этот парень – всего лишь фельдшер, даже не доктор.

Вот и с тем, что зовется магией сейчас, происходит то же самое.

А на самом деле ничего сверхъестественного не бывает. Просто кое-кто кое о каких методиках не знает. Или же – знать не хочет, поскольку уже дослужился до больших научных званий – а со званиями знания нужны далеко не всегда.

А кое-что и вообще не стоит открывать до поры до времени.

Но все естественно, что происходит в действительности.

Вот это и было первым и основным правилом мага.

Ну, а прочих правил было во множестве.

И самым странным оказался род занятий новых коллег.

С самого начала существования мыслящих существ на планете Земля – а были серьезные подозрения, что человечество – это не первая и даже не вторая разумная раса, – появился и еще один мир. Мир, на который влияют мысли и эмоции разумных.

Мир этот называется по-разному, но чаще всего использовался термин Запределье.

Естественно, в городах это Запределье уплотнено, в малонаселенной местности – почти не чувствуется (хотя оно охватывает всю Землю).

Через Предел можно пройти. Способен на это не всякий. К тому же, случайного человека в этом изнаночном мире непременно ждет беда – он может быть опасен даже для подготовленных. Потому что Запределье – довольно населенный мир. И далеко не все ее жители приятны в общении. То же касается и местной флоры– фауны.

Случаи прорывов Предела были, в один из таких прорывов едва не угодила в свое время Оля. Правда, ее вовремя спасли, и спасительницей оказалась как раз та самая Настя.

Кто обитает в Запределье? Иногда это люди. Иногда – существа, похожие на людей только внешне. Иногда – совсем непохожие. Проще всего взять энциклопедию мифов и легенд и ткнуть наугад в любого персонажа – и ошибки не будет.

Опасен ли прорыв Предела?

Еще как опасен!

Порой в Средние века случались очень странные вещи. Скажем, вымирал целый город. Конечно, можно было списать все на чуму или на какое-то иное моровое поветрие. Но это было бы совершеннейшей неправдой.

Так что первая задача сотрудников О.С.Б. – предотвращать прорывы Предела, которые грозят людям.

Но есть и иная задача.

Увы, самый опасный хищник на свете ходит на двух ногах. И зовется он человеком разумным (порой – совершенно неоправданно). Так что опасность исходила не только от Запределья, но и от людей. Притом – от людей, неплохо знающих и использующих то, что непосвященные зовут магией.

Сеть группировок, условно именующихся Союзом Воинов Армагеддона или С.В.А, была известна издавна. Она была чрезвычайно мощной и живучей. Иногда (хотя в очень редких случаях) С.В.А .почти что не таясь выплывал на поверхность. Такое, к примеру, случилось в Германии в 30-е годы. Порой С.В.А .затаивался. Иной раз он выпускал метастазы – в виде совершенно легальных «ведьм», «потомственных колдунов в 333-м поколении», разных странных типов вроде небезызвестного «оживителя мертвых» с характерной фамилией Склепов.

Вся эта дрянь имела вполне реальную цель существования. К примеру, «потомственные колдуны» должны были внушить легковерным, что власть над ними, над простыми людьми, заполучить очень легко и просто. А недоверчивым, тем, кто привык доверять, но проверять, всяческие легальные ведьмы доказывали только одно – никакой магии на самом деле нет, есть мошенничество в особо крупных размерах.

А на самом деле целью С.В.А .была именно власть над людьми. Прекратить развитие техники, сделать Землю полуфеодальным мирком – и спокойно править покорными, периодически «выпалывая» непокорных. Простейшая цель, надо сказать.

Во имя этого тратились миллиарды и миллиарды. Поддерживались крикливые экологи, готовые орать про озоновые дыры, про гибельность развития. Поддерживались продажные политики, утверждавшие, что в интересах налогоплательщиков – срезать средства на космические полеты, например. Поддерживались не менее продажные ученые (конечно, не из тех, что развивают науку). Эти заявляли об опасности того или иного продукта, устраивали массовые истерики по поводу кофе и холестерина. Потом доказывалось, что все не так – и доверие к науке постепенно подрывалось на корню.

Даже в мире музыки и молодежной моды чувствовались взмахи все той же дирижерской палочки. Здесь важно было прививать глупость сызмальства, заставлять людей жить самыми простыми инстинктами. И покупать, покупать совершенно ненужное «статусное» барахло.

Словом, кое-чего С.В.А .достиг. Вот только до захвата власти все равно было очень и очень далеко.

Потому что этот захват лежал через большую войну с О.С.Б. (впрочем, во многих странах эти организации звались по-разному. В Констанце, например, тоже О.С.Б. (в память о помощи коллег из России), а в Англии – «Мэджик Гуард».

Случись война – и сотрудники О.С.Б., возможно, будут перебиты все до единого. Но перед смертью они очень хорошо позаботятся о СВА – так хорошо, что власть над человечеством брать будет попросту некому.

Пока большой войны не было, но «бои местного значения» шли постоянно. И в них гибли и сотрудники О.С.Б., и их противники.

Словом, Олю сразу предупредили, чем ей грозит вступление в О.С.Б., и с кем она столкнется.

Гораздо интереснее было то, что она узнала о «цвете» магии и о «силах добра и зла».

…Дождь все усиливался, и Оля подумала, не следует ли ей все-таки ехать на метро. Хотя, пожалуй, делать этого все-таки не следовало. Нет, конечно, она не сможет теперь провалиться в Запределье непроизвольно. А вот осознанно… Даже ей, после почти года подготовки, оказаться в метро в Запределье – верная гибель. Далеко не все в О.С.Б. могли бы там выжить, да еще и путешествовать. Так что лучше дойти до остановки трамвая на Сенной.

Она перешла мост через Фонтанку и неторопливо двинулась по Гороховой. Неторопливо – потому что вымокла в любом случае, и тут беги – не беги, – все равно уже не высохнешь.

К тому же, дождик был теплым, почти летним.

«Самое дурацкое, что можно сделать – это создать «офицерскую» и «солдатскую» столовые. Вот с этого все поражения и начинаются!» – так или примерно так заявлял Олин начальник.

И его правоту признал Совет директоров фирмы О.С.Б.

Да-да, именно – фирмы. Под такой вывеской она и была известна компетентным налоговым органам. Исправный налогоплательщик, образцовый арендатор.

В те дни, когда никаких фирм не было и в помине, приходилось ютиться в других офисах и под другими вывесками. Впрочем, что значит – «ютиться»? О.С.Б. всегда устраивался со всеми удобствами – даже когда приходилось уходить в подполье.

Но огромный дом, в котором были помещения еще и для жилья сотрудников – это было приобретением нынешней эпохи. Причем, питерский О.С.Б. сделал такое приобретение раньше москвичей – чем сотрудники законно гордились.

Те, кому было положено контролировать «образцовых арендаторов», видели то, что им показывали – и не больше. Так что здесь, порой, бывали самые разнообразные посетители, которые ни о какой магии не подозревали. И правильно делали – у них была совсем иная работа.

Так вот – столовая была еще одним предметом гордости. Общая, на всех и для любых подразделений. А впрочем, еде, которую там подавали, могла позавидовать и генеральская столовая.

Дни рождения, как правило, отмечались там же – да и вообще любые праздники. Просто надо было предупредить начальство, а заодно – и поваров (тоже, кстати, сотрудников О.С.Б. и специалистов в магии).

Начальство, как правило, не возражало. Чаще (а если речь шла о своем подразделении – всегда) присоединялось. Во всяком случае, начальник Оли и Насти поступал именно так.

Да и вообще, если не брать какие-нибудь боевые операции, начальником он не выглядел. Правда, Оле случалось видеть его в деле.

Были у него имя и отчество – Всеволод Рогволдович. Поговаривали, что сей «творческий псевдоним» выбран неспроста, а чтобы довести до белого каления зарубежных коллег.

Оля, не столь давно оказавшись в О.С.Б., однажды его так и назвала. Смеялись все очень долго. А потом долго поясняли разницу между именем «для официального пользования» – и настоящим. Настоящее было похоже на прозвание Эйно. Так его и велено было звать.

Что же до внешности «своего парня»… «Если так выглядит – значит, так и есть, – говорила Оле ее подруга. – А вообще-то, никто не знает, сколько ему и Ольховскому лет».

Это было правдой. Иные сотрудники О.С.Б. живут очень долго. Между прочим, и сама Настя – тоже. Возраст ее по человеческим меркам был вполне еще нормален – только в таком возрасте людей обычно мучают артрозы и артриты. А Настя выглядела ровесницей подруги. «Значит, так и есть».

По крайней мере, среди своих никто иллюзорной внешностью не пользовался – ни к чему.

…День рождения уже успели отпраздновать, Настя искренне восхитилась подарками Оли, разумеется, не обошлось без тостов и без поздравлений Эйно – да и всех, кто в тот момент оказался в столовой. А теперь девушка задержалась, чтобы помочь Насте убрать со стола.

А заодно – задать мучивший ее уже неделю вопрос.

– Слушай, а почему они все такие… смурные, что ли? – спросила она, вытирая стол.

Настя, укладывавшая в холодильник то, что не было съедено за сегодня (похоже, праздник мог продолжаться еще дня два), на секунду остановилась.

– Кто – смурные? – переспросила она.

– Все… – пожала плечами Оля. – Вроде радуются – а вроде, думают о своем. И Эйно, и Редрик.

– А, вот ты о чем, – вздохнула Настя. – Правильно заметила. У Реда – очередные предчувствия. У Эйно – тоже.

Что это могло означать, девушка уже знала. Прошлой осенью тоже были предчувствия – будто странная цепочка самоубийств, случившихся в городе, имеет некоторое отношение к их работе. Так оно и оказалось – к самоубийствам имело отношение то самое существо, которое им удалось остановить в «Гоблине». Но с той поры все было спокойно.

Нет, конечно, в Петербурге жизнь текла своим чередом – были и убийства, и самоубийства, не обходилось без бандитских разборок. Но все они оказывались самыми что ни на есть обычными, никак не относящимися ни к магии, ни к Запределью. «Воины Армагеддона» тоже не слишком-то себя проявляли.

– Понимаешь, год Пророчества давно миновал. По идее, на нас должно обрушиться черт знает что. А все спокойно. Как-то неправильно это.

Пророчество. Есть такая питерская легенда – будто юродивая старуха крикнула молодому царю Петру, строившему на костях свою столицу – через триста лет и три года быть Петербургу пусту!

На самом деле это, конечно, легенда – в том, что касается старухи, не убоявшейся грозного царя. Но вот само Пророчество, причем именно такое, и в самом деле существовало. Об этом отлично знали в О.С.Б., знали и в СВА. Большой прорыв Запределья в реальный мир – и Петербургу не то что быть пусту – быть ему плацдармом для тех еще сил. Тогда надо будет думать уже не о городе, а о человечестве. Но, опять же, для этого придется перешагнуть через трупы сотрудников О.С.Б. – всех до единого. А они сдаваться не собирались.

– Когда полный штиль – всегда жди какой-нибудь гадости, – говорила Настя.

– Тех самых бесов из нашего названия? – улыбнулась Ольга.

– Примерно. Только ты же знаешь сама: название с «бесами» идет с петровских времен. А подразумеваем мы неприятные сущности из параллельного мира, а заодно – не самых лучших двуногих. Но какой гадости ждать теперь от «бесов» – никому не понятно.

И в самом деле – задержание двух контрабандистов из Запределья за целую зиму – это меньше, чем ничего.

К тому же, контрабандисты промышляли всего лишь антиквариатом – а ведь могли, пользуясь переходом через Предел, переправлять наркотики. Или – оружие. Само существование Запределья могло заинтересовать многих, очень многих здесь, на Оборотной Стороне. И такой интерес порой возникал. Но не сейчас, не этой зимой.

Почему – оставалось только гадать. И чем больше в О.С.Б. гадали, тем мрачнее становились. Впрочем, такую мрачность не всякий бы разглядел.

Во всяком случае, когда дверь столовой отворилась, и на пороге возник Эйно, выглядел он точно так, как и на дне рождения – высокий молодой человек со светлыми волосами и в неизменных очках. Пожалуй, его, скорее, можно было принять за хорошего и толкового компьютерщика, чем за того, кем он на самом деле являлся – главой подразделения.

Как правило, люди, не знающие о том, что такое магия, зато насмотревшиеся мистических фильмов ужасов, пытаются определить магов по цветам. Светлые – они добрые, приятные в общении, помогают людям, – и вообще просто замечательный народ.

Темные – ну, у этих любимое развлечение – наслать моровое поветрие. Или же – прикончить кого-то просто так изощренным способом. Такой у них поганый характер.

А уж чтобы Светлые и Темные маги действовали заодно – такое и представить-то себе невозможно.

Между тем, все было именно так.

Речь шла просто-напросто об использовании разных видов энергии. Ну, а это уж накладывает отпечаток и на характер – малозаметный для непосвященного.

Так что есть Светлые, есть Темные, а есть еще и нейтралы, коих особенно много в странах Востока.

Ведь никто в здравом уме не станет утверждать – магнит разделен на два полюса, и полюса эти – суть добро и зло. Положительный – он тяготеет к добру, отрицательный – воплощение зла.

Вот тоже самое – и с видами магии. Ничего изначально плохого в Темных нет. Ничего изначально хорошего нет в Светлых. А Нейтралам в равной степени доступны любые виды энергии – но это не делает их ни «добром», ни «злом». Да и вообще с добром и со злом все гораздо сложнее. К примеру, для контрабандистов или для С.В.А .(а там тоже есть и Темные, и Светлые) нет худшего зла, чем О.С.Б..

Три вида магов – светлые, нейтральные и темные – создали когда-то три подразделения: «Астра» («Мир звезд», «Эквилибриум» («Равновесие») и «Умбра» («Темный мир») соответственно. Ну, а их отношения – это дело хозяйское, бывало разное. Случались и ссоры – но никогда разборки не связывались только с «цветом» магии. Ара– бота подчас требовала участия всех подразделений.

Скорее, между Темными и Светлыми поддерживался уважительный нейтралитет – «вы не суетесь в наши дела, мы не лезем в ваши, а если надо – работаем сообща». Это тоже было правилом, с которым немедленно знакомили новичков-стажеров. Мало того – зайти в офис другого подразделения, не сообщив по внутренней связи, считалось чем-то неприличным – если, конечно, не было ЧП.

Столовая была общей территорией, как и зал для собраний, но и здесь были свои столики для всех подразделений.

Но особо напряженных отношений Оля не замечала. Не говоря уж о том, что у нее перед глазами был совсем иной пример: Настя и ее друг, которого звали Эд. Очень симпатичная пара. Она – из Темных, он – из Светлых. И ничего, жили вместе уже не один год, хотя такой союз был чем-то выдающимся даже по меркам О.С.Б..

Так исторически сложилось – Оля с самого начала подружилась именно с «Умброй», с Темными. Возможно, оттого, что они казались ей своими. А Светлые – за малыми исключениями вроде Эда – казались холодными и отстраненными.

Правда, окончательный выбор подразделения должен был произойти позже, но Оля не сомневалась, каким этот выбор будет. Да и ни у кого сомнений не было. Вот Андрей – парень, который оказался в О.С.Б. в один день с ней, склонялся то к Светлым, то к Нейтралам. С ним, пожалуй, было сложнее.

– Ну, что, пора вам, сударыня, знакомиться с нашими отдаленными офисами, – изрек Эйно слегка насмешливо, обращаясь к Оле. – На небольшую практику тебя командируем. Прямо с завтрашнего дня.

В этом был он весь – какое-нибудь задание Эйно мог дать неожиданно, как бы между прочим.