Текст книги "Визитер"

Автор книги: Михаил Шухраев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– А что это такое – отдаленные офисы? – спросила Оля. Честно говоря, рассчитывала она на несколько иные вещи – о том, что будет стажировка за границей, ее предупреждали давно. А тут речь шла о чем-то другом.

– Увидишь. Думаешь, у нас только это здание на весь огромный Петербург? – усмехнулся Эйно. – Просто я думаю, что тебе надо побывать в нашем центре общественных связей. Заодно – опыта поднабраться.

– Лихо! – покачала головой Настя. – Может, что-нибудь полегче?

– Пора, – убежденно сказал Эйно. – Две недели в центре не помешают.

– У Воронова? – ахнула Настя.

– А то ж! Я уж не помню, когда Воронов в последний раз положительно говорил хоть об одном стажере. Так что для тебя есть шанс служебного роста, Оленька, – произнес Эйно. – Заслужить доброе слово от Саши Воронова – это, знаешь ли, суметь надо заработать. Думаю, сумеешь. К тому же, он свой, из «Умбры».

Оля была заинтригована в высшей степени. И немного встревожена. Одно дело – свои, оперативники. С ними легко и приятно, и учеба какая угодно, но не скучная. А центр общественных связей – что это вообще такое?

– Значит, так, – говорил Эйно. – Как всякая уважающая себя контора, мы имеем центр общественных связей.

– И сходство на этом заканчивается, – дополнила его Настя.

– Правильно. Обычно центр создают для рекламы и афиширования. У нас он – для наблюдения и войны на невидимом фронте с незабвенными «бесами». Очень, знаешь ли, полезная вещь. А остальное – сама увидишь, не буду торопить события. – Он неожиданно строго поглядел на Настю. Мол, ничего не говори, пускай твоя подруга помучается любопытством, ей полезно.

Глава 6
Кошка с «линии Мажино»

«Где-то во Франции»,

1940 год

«Где-то во Франции» – это адрес такой. Сильно приветствуется военной цензурой. «Где-то» – а большего знать не велено. Меньше знаешь – крепче спишь. Конечно, все всё знают – стоит только посмотреть на карту, где проходит знаменитая и непобедимая «линия Мажино». Вот примерно эти районы и есть то самое «где-то во Франции». А где точно – да какая разница?!

Так вот – «где-то во Франции» примерно часа через два должно было настать время обеда. И во дворе школы во временно эвакуированном городке (теперь в школе квартировали британские солдаты) вовсю работала полевая кухня. Айвен Макалистер, повар, готовил еду (понятное дело, овсянку) и беспрестанно ворчал. Кажется, он ворчал всю жизнь – еще с первой Великой войны, случившейся четверть века назад. Ту войну окрестили «последней» – и, судя по всему, очень ошиблись.

– И куда в тебя столько лезет! – возмущался повар. – Худая, как незнамо кто, а уже неделю жрешь в три горла. Тебя бы к Гитлеру с его жирным Герингом – враз бы разорила! Ну, на, на, только больше не проси, бесстыжая тварь!

Его замечания относились к кошке, вертевшейся около кухни. Черная кошка – почти что котенок – ив самом деле была худой, кожа да кости. К тому же – со свалявшейся шерстью. Вид у нее был так себе. И если бы не этот парень, Мэтью, который клятвенно заявлял – мол, этот зверь спас ему жизнь, и вообще неплохо бы сделать его талисманом их отделения – то, пожалуй, кошку можно было бы и прогнать.

Хотя… Жалко же зверушку! Хозяева, эти «лягушатники», ее бросили, эвакуировавшись сами. Наверняка прихватили все добро – а кошку выкинули. Здесь не одна она такая, бедолага. Что ж делать, приходится подкармливать. Заодно – показать пример этим французам. Британец – он на то и британец, чтобы хорошо относиться к любой скотинке. Вон, даже к пленным нацистам – и к тем прилично относятся, хотя всего ничего тех пленных. А что уж о тварях безгрешных говорить!

К тому же, у Айвена Макалистера вскоре появились оч-чень серьезные основания подкармливать именно эту кошку. Буквально через день после появления она обнаружилась около склада с громадной задавленной крысой в зубах – едва ли не с нее ростом. Кошка победно швырнула свой трофей на крыльцо – и гордо удалилась.

Потом последовали и другие подобные же боевые сцены.

Киска явно включилась в военные усилия, притом – на стороне Британских Экспедиционных Сил. И это вызывало уважение. Поэтому старина Айвен ворчал на нее просто так – из своей шотландской вредности.

Пожалуй, она и в самом деле стала счастливым талисманом не только для Корригана. Кстати, о Мэтью – ведь именно благодаря ему немецкий патруль там и не добрался обратно, до своей «линии Зигфрида». Корриган доложил про снайпера, были вызваны подкрепления – в нужное время и в нужный район. И с вражеским патрулем покончили.

Хотя кое-что в найденной в той боевой операции кошке вызывало подозрения. К примеру, отношение к ней других животных, обосновавшихся здесь же. Разумеется, собаки не упускали возможности загнать какую-нибудь кошку на дерево – просто так, для порядка и ради развлечения. Конечно, кошки в долгу не оставались, и носы у собак были вечно расцарапанными.

А вот маленького облезлого черного котенка сторонились все. И не просто сторонились, а, скорее, с испугом, как будто он, стоило ему захотеть, мог загрызть даже очень крупную и сильную собаку.

Но это никого не смущало. Ни Мэтью Корригана – признанного хозяина кошки, ни повара, ни солдат.

Никого не смутил и странный медальон на кошачьей шее.

Металл отливал зеленоватым цветом, и на нем была какая-то надпись. Сперва Мэтью решил, что это – по– французски, и что там написано имя кошки.

И ничего подобного!

Среди солдат было несколько знающих французский. Никто не прочел ничего.

На немецкий эта бессмыслица тоже совершенно не походила.

Наконец, решились показать медальон лейтенанту. Тот пожал плечами, сообщил, что это даже не латынь, а какая-то совершеннейшая тарабарщина.

Странно было и то, что снять медальон с кошачьей шеи оказалось делом совершенно напрасным. Сниматься он не хотел, кошка рвалась и царапалась – так его и оставили.

Если бы кусок металла с непонятной надписью попал хотя бы к кому-то из небольшой британской организации, совершенно себя не афиширующей, там со здешним лейтенантом никто бы не согласился. Вряд ли после этого мировая история пошла бы по иному пути – но личная история Мэтью Корригана сильно бы поменялась. Но вся беда была в том, что эта маленькая и незаметная организация почти в полном составе уже год работала «где-то в Германии» – по крайней мере, ее оперативный отдел. Следовало лечь костьми, но нанести удар по мистической составляющей нацизма. Этим приходилось заниматься на месте.

Так что никого из «Мэджик Гуард» поблизости не оказалось – до самого окончания «странной войны». А уж потом – и тем более.

«Во имя Древних, что были и пребудут вовеки! Да будет связана во имя Крови Великого Змея та, что преступила Закон – отныне и до тех пор, пока молнии ярости не разорвут надвое небо – с Запада на Восток и с Востока на Запад».

Это, конечно, не полный перевод текста. А полный перевод ни один сотрудник «Мэджик Гуард» не дал бы. Еще чего не хватало! Гораздо безопаснее рассказать, где именно находится то самое «где-то во Франции». По крайней мере, вреда окажется гораздо меньше.

Но Мэтью Корриган ничего подобного не знал, когда окрестил кошку Блэки.

Прошла осень, настала холодная и очень мерзкая зима. И молнии вот-вот должны были разорвать в ярости небо Востока и небо Запада – но когда и как это произойдет, никто еще не представлял.

День, когда молния прорезала небо с Востока на Запад и с Запада на Восток, наступил совершенно неожиданно. А ведь говорили, писали, предполагали… Говорили, что Гитлер может ударить через Швейцарию. Говорили, что может пройти через Бельгию. Но французы не очень сильно беспокоились на сей счет – ведь у них была замечательная укрепленная «линия Мажино». И потом – сами посудите! – если уж Советы не смогли полностью победить небольшую и очень плохо вооруженную Финляндию, то уж какие-то там «боши» должны просто-напросто разбиться о французские укрепления. Да они ни за что не решатся нападать! А потом как-нибудь загнутся сами! Или свергнут Гитлера, что тоже вариант! И война будет выиграна малой кровью!

Свергать Гитлера или загибаться «боши» не захотели. Вместо этого они устроили «день ноль».

…Зима оказалась суровой и тяжелой. Пожалуй, из тех бродячих животных, которым не повезло подобраться поближе к английским частям, вымерла половина. Они просто не умели находить себе пропитание – ведь кошки и собаки были домашними.

Странноватый зверь по имени Блэки оставался все тем же – он не прибавил в росте, не стал более раскормленным. И это при том, что кошка ела за десятерых.

Зимой среди солдат ходили самые разные слухи. Сперва поговаривали, что их часть вот-вот должны бросить в заснеженную Финляндию, на помощь маленькому народу, который в гордом одиночестве сдерживал орды с Востока. Потом, когда война в Финляндии завершилась, полыхнуло у норвежцев. И вот тут уж британцам и союзникам волей-неволей пришлось идти в бой. Но их часть все не двигалась с места, а Мэтью Корригану оставалось прикидывать, что делать со зверем, с которым он решительно не хотел расставаться – несмотря на то, что тот был облезлым и довольно страшненьким.

– Не во внешности дело! – поддерживал Корригана повар. – Такой бы кошке – да стаю крыс!

– Может, в Германию ее заслать? – предлагали солдаты. – У Гитлера, говорят, собаки, – так она их передавит. Глядишь, хозяин-то от огорчения помрет.

…Предсказания – даже те, которые никто не смог перевести, – могут сбываться самым любопытным и невиданным способом. И с самыми странными последствиями.

Как раз в тот день, когда на Западном фронте начались решительные перемены, случилось то, что никто не заметил. Кошачий ошейник, явно мешавший зверю, который никто так и не смог снять, развалился сам собой.

Но в тот день никому ни до чего дела не было. Часть получила приказ – выдвигаться к бельгийской границе.

Враг не стал бить напрямую по «линии Мажино». Зачем, если есть множество способов ее просто обойти?

А для Корригана этот день стал печальным и вот еще почему – он никак не мог найти ту самую кошку. Вообще-то, он уже решил, что по возможности отправит ее домой с какой-нибудь оказией. Но оказии все не случалось и не случалось – приказ выступать пришел раньше.

И временные казармы остались далеко позади – механизированная колонна рванулась в Бельгию, в отчаянной попытке не пропустить врага дальше. А Мэтью Корриган нет-нет, да и поглядывал назад. Странно, от какой ерунды может зависеть человек с его настроением.

Впрочем, иные англичане (особенно – из «Мэджик Гуард») не сказали бы, что это – какая-то ерунда.

Глава 7
Наколка самоубийцы

Санкт–Петербург,

май 2010 года

Охранник при входе полагается любой уважающей себя конторе. Даже, скорей, не охранник, а привратник. Мало ли кому и зачем нужно прийти. Или, скажем, выйти…

Да-да, именно так. К примеру, в офисе на Петроградской иногда и задержанных приходилось поселять – временно, разумеется. Да и вообще, такая ситуация – это самое настоящее ЧП.

Когда Ольга впервые оказалась в офисе (а случилось это почти год назад), ей было сказано, что раз она – стажер, то, естественно, доступ ей открыт в любое время дня и ночи. И, кроме того, что совершенно незаметная охрана будет знать ее в лицо, на нее настроят и «привратника».

«Привратником» служила небольшая статуэтка древнеегипетской кошки. И когда Оля оказалась в офисе

О.С.Б. в первый раз, ей показалось, что кошачьи глазки засветились – правда, не слишком ярко.

«Привратник» запомнил еще одну хозяйку. Мало того – теперь ей был открыт доступ во все офисы О.С.Б. с такими же привратниками. Правда, о существовании еще каких-то удаленных отделов она узнала лишь вчера.

Здание располагалось «где-то на Фонтанке» – ей долго объясняли, где именно; пришлось петлять через дворы, – нашлось достаточно быстро. Естественно, никакой вывески на дверях на первом этаже не было и в помине.

Оля постучалась. Дверь, как ни странно, оказалась незапертой и открылась от одного легкого движения.

За дверью оказался коридор, откуда-то из глубины помещения слышались голоса. Здесь же не было никого – кроме кошки-привратника. Девушка сделала шаг, кошачья голова развернулась к посетительнице, а в глазках вспыхнул зеленоватый огонек.

Оля остановилась, не решаясь идти дальше – обычно нарушитель, как ей объясняли, просто не сможет двинуться с места. А вдруг здесь другая система, по– страшней?

Но нет, огонек в кошачьих глазках погас, и «привратник» снова стал с виду безобидной статуэткой. Путь был открыт.

Но ее по-прежнему никто и не думал встречать – как будто и не ждали.

«Ну и ладно, – подумала девушка, и шагнула в коридор. – Может, дела у них срочные… »

Она решительно отворила дверь, за которой слышались негромкие голоса.

Внимания на нее никто не обратил, поэтому Оле ничего не оставалось делать, как осмотреться.

В небольшом помещении стояло несколько компьютеров. За одним из компов сидел высокий парень в очках, – наверняка здешний системный администратор, одетый в домашний свитер и джинсы. Он сидел вполоборота к девушке, но, видимо, не замечал ее присутствия. Дела оказались очень срочными – на экране происходило захватывающее зрелище: несколько космических кораблей атаковали мощную станцию, настоящую звездную крепость. По судорожным движениям мышки в руках парня Оля поняла – все плохо, атака, кажется, захлебывалась, нашим сегодня решительно не везло, верх брали коварные гуманоиды.

Немного в стороне от парня, чья бренная оболочка дергала мышку и нажимала клавиши, тогда как дух витал где-то в районе туманности Ориона, размещался еще один комп. Там собралось исключительно женское общество.

На компе маячила заставка, и была она там, должно быть, давным-давно. Прекрасную половину центра общественных связей компьютерные игры совершенно не интересовали. Дама лет тридцати оживленно беседовала с девушкой – примерно ровесницей Оли. Их голоса и были слышны в коридоре.

Обсуждался какой-то очень важный вопрос – до гостьи долетали «петли», «накиды» и прочие спецтермины, которых она не знала, поскольку никогда не увлекалась вязанием.

Оля поняла одно – если она сейчас кого-нибудь оторвет от важных занятий, чтобы узнать, где можно найти господина Воронова, на нее обидятся. Очень. До конца ее практики здесь.

Поэтому она снова оказалась в коридоре. Кажется, в офисе имелись и другие помещения.

Оля сделала еще пару шагов – и неожиданно закашлялась. Кажется, где-то рядом случился пожар – во всяком случае, дымом несло очень ощутимо.

Девушка и сама не относилась к некурящим, но во всем же надо знать меру!

А никакой меры здесь, судя по всему, не знали. Во всяком случае, молодой человек – опять же, в свитере и джинсах, – и светловолосая невысокая девушка, сидевшие на диванчике рядом, смолили, словно два паровоза. А в пепельнице, стоявшей перед ними, окурков было уже полным-полно. Беседовали, кажется, о фильме «Аватар», – но, судя по тому, как парочка поглядывала друг на друга, держась за руки, говорить они могли вообще о чем угодно – лишь бы слушать друг друга.

Естественно, на Олю ни он, ни она даже и не посмотрели. Это было так странно, что девушка подумала – а не приобрела ли она, совершенно случайно, такое магическое качество, как невидимость?

Примерно через минуту терпение Оли иссякло, и она немного смущенно кашлянула.

Первой к реальной действительности возвратилась блондинка.

– Вам кого? – спросила она, не выпуская руки своего парня.

– Мне надо к господину Воронову, – проговорила Оля.

– А-а, так вы наш новый стажер, – любезно улыбнулась блондинка. – Я вас провожу. Коля, покарауль сигарету, я сейчас.

И через мгновение девушка оказалась в том же зале с компьютерами.

– Саша, к вам пришли, – небрежно заявила блондинка, подойдя к «админу», чье галактическое воинство было все же разбито – сейчас шла перегруппировка сил.

Парень в очках обернулся и невыразительным взглядом уставился сквозь очки на посетительницу. Оля решила, что он, должно быть, ожидал увидеть кого-нибудь из своих компьютерных инопланетян.

После вчерашних намеков и недомолвок она была готова увидеть кого угодно, хоть монстра – вот только не этого добродушного, одетого по-домашнему парня в свитере. Свитер очень четко говорил – его хозяин пил не так давно кофе. И заедал сосиской в тесте. С кетчупом. Хотя в последнем Оля убеждена не была.

Наконец лицо господина Воронова прояснилось.

– Ага, Ольга Савченко. – Он широко улыбнулся. – Как раз, как раз, вас-то мы и ждем!

Оля могла быть уверена в чем угодно – вот только не в этом. Но решила благоразумно промолчать.

– Отлично. Идемте на небольшое собеседование, а потом для вас будет задание. Самое легкое – просто надо посмотреть, как вы умеете обрабатывать информацию.

«Никак не умею», – подумала Оля, – и опять же, ничего не сказала вслух.

– Марина, – требовательно произнес начальник центра куда-то в пространство.

– Зря зовете, Саша, она там. – Дама, что постарше, прервала беседу и показала рукой куда-то в сторону курилки.

– Понятно, – вздохнул Воронов.

– Давайте, я чаю сделаю, – предложила дама.

– Не трудитесь. – Воронов махнул рукой. – Идемте, Ольга.

Чем дальше, тем больше Оля удивлялась. В свое время была она администратором в одном спортклубе и на нищенской зарплате. Но чтоб кому-то было позволено вот так взять и не явиться на начальственный призыв, а вместо этого любезничать со своим молодым человеком в О.С.Б. в рабочее время!

Да и в самом офисе О.С.Б., нравы, конечно, были очень даже добрыми, но лишь до той поры, пока дело не касалось работы и учеба. Тут уж – шутки в сторону.

Она ждала встретить здесь монстра, а не добродушного увальня.

«Да он же их распустил, – изумлялась девушка, сидя в начальственном кабинете напротив Воронова. – Сейчас еще возьмет и скажет – можете звать меня просто Сашей. А я и отчества-то не знаю!»

– Воронов Александр Матвеевич, к вашим услугам. Но можете звать меня просто Сашей, – проговорил глава центра. – Или Алексом. Не люблю официальности, честное слово. – Он слегка поморщился. – Мы же здесь, вроде, все свои.

Оля молча кивнула – удивляться чему-либо она устала. Ну, читает человек мысли – что ж с того?

– Вообще-то, среди журналистов еще принято и на ты. Но, пока что вы лишь практикант. – Он вздохнул. – Так что начнем сначала. Что вам известно о составлении информационных сообщений?

Вообще-то, Оля за свою не очень длинную трудовую жизнь прекрасно поняла великий принцип – говорить начальству слово «нет» нельзя ни в коем случае. Нужно отвечать– «да, но…»

Но здесь отвечать оказалось нечего.

– Ну и не страшно, – миролюбиво пришел ей на помощь Воронов. – Начинать с чистого листа – всегда приятно. Да, выпить не хотите? Ради знакомства.

Через полминуты на столе стояла бутылка с очень приятным ликером, отдававшим мятой, и тарелка с бутербродами. И пока Оля управлялась со своей порцией, она узнала о великом принципе, придуманном когда-то в Новом Свете.

Принцип оказался настолько прост и ясен, что было просто удивительно – как до этого не додумались раньше. Информационное сообщение начинается с главной фразы о событии. При этом надо иметь в виду вопросы – «где?», «что?», «кто?», «когда?» – и «чем дело закончилось? » На последний вопрос отвечают следующие фразы сообщения. Все это зовется «принцип перевернутой пирамиды».

Вот, собственно, и все репортерские хитрости.

– Но, – проговорила Оля, – я думала, что…

– А, понятно. Мол, какое это имеет отношение к нашему с вами общему делу? А самое прямое, – серьезно сказал Александр. – Во-первых, магия – всегда работа с информацией. А во-вторых, иногда можно узнать совершенно интересную зацепочку – а раскручивает клубочек наш дорогой Эйно. Или Ольховский. Или весь наш триумвират в полном составе. Но вам, Оленька, зацепочка сегодня вряд ли грозит. Сегодня у нас с вами ознакомительный тур. Сколько сейчас на моих золотых? – Он, усмехнувшись, посмотрел на часы на руке – самые дешевые из электронных. – Ага, одиннадцать двадцать. Значит, до двенадцати вы успеваете. Вам надо пойти в городской Дом журналиста, это здесь, совсем недалеко. Сегодня там, кажется, пресс-конференция каких-то турфирм, приглашение сейчас дам. И там непременно будет небольшой банкет. Публику посмотрите, послушаете, все внимательно запишите, придете и наберете на компьютере небольшое информационное сообщение. Вот и все – просто и мило. Как я понимаю, вы работаете у Эйно, у него приходится дружить с компьютерами?

Это было точно – Эйно и в самом деле обожал технику и старался, чтобы его сотрудники относились к ней так же.

– Ну, а после будет знакомство с народом, – улыбнулся Воронов. – Или – на завтра перенесем… – отчего-то добавил он.

На улице Оля отчего-то почувствовала себя неважно. Возможно, все дело было в духоте в помещении центра. Или же – в том, что там беспрестанно курили.

Идти пришлось по набережной – мимо «Лениздата» к Невскому проспекту.

Девушка успешно миновала само здание «Лениздата» – этакий архитектурный памятник прошлого века, коробку среди старинных домов, – прошла через сквер, откуда начиналась если и не самая красивая, то уж наверняка самая гармоничная и правильная в городе улица Зодчего Росси.

А дальше до Невского было подать рукой. И до Дома журналиста – тоже. Нужно всего лишь пройти по мосту, на котором бронзовые юноши укрощают бронзовых коней.

Уже почти что сойдя с моста, Оле пришлось миновать группку довольно неприятных молодых людей, настойчиво протягивающих прохожим какие-то не то рекламные листовки, не то карточки. Ей буквально перегородили дорогу, так что девушке пришлось сделать шаг в сторону, чтобы рука с карточкой зависла в воздухе.

Рожа у раздатчика была отвратительной на редкость, с такой рожей нужно сидеть в тюрьме, а не ходить по центру города. Профессия его была еще хуже, и Оля об этом прекрасно догадалась. Сейчас молодым людям попадет в сети какой-нибудь дурак или дура, которые не читают газет и не знают, что есть такая штука – «лохотрон». Конечно, дурак тут же что-нибудь «выиграет», конечно, среди прохожих найдется еще один «выигравший» с тем же номером карточки – ошибка, видите ли, вышла. А через минут десять вся наличность дурака перейдет к продувным рожам.

Можно было бы применить какое-нибудь почти что безобидное заклятие – ну, к примеру, заставить продувных рож бросить свой бизнес и бежать сломя голову к ближайшему возможному туалету, где они и пробыли бы остаток дня. Но Оля не стала расходовать на «лохотронщиков» магическую энергию. В конце концов, их добыча – дураки. А глупость надо наказывать. «Глупость – грех первейший и вреднейший», – это было одной из заповедей О.С.Б. К тому же, время пресс-конференции уже подходило, а опаздывать не хотелось.

Посему, «лохотронщики» продолжали дурить народ и дальше, а Оля спокойно перешла Невский.

И снова с ней что-то произошло – будто в сон неожиданно потянуло. Она медленно прошла в холл, мимо вахтерши, которая ее ни о чем не спросила, а потом поднялась по лестнице на второй этаж. Ноги слушались плохо, и девушка никак не могла сообразить – с чего это на нее нахлынула такая усталость.

Где именно находится та самая Зеленая гостиная, девушка совершенно не представляла, поскольку оказалась здесь в первый раз.

У столика с телефоном, где должна была дежурить еще одна вахтерша, никого не было, так что приходилось разбираться самой.

К счастью, на лестнице послышались шаги, кто-то оживленно переговаривался друг с другом. И через секунду на лестничной площадке обнаружился курчавый и чернявый парень в очках – точь-в-точь как у господина Воронова. В одной руке у парня была полуоткрытая сумка, откуда торчал блокнот, в другой он держал свою спутницу – миниатюрную девушку, – казалось, подует ветер – и она улетит.

– Простите, а где здесь турфирма?.. – название пришлось произнести едва ли не по складам – оказывается, она еле могла ворочать языком.

– А, это рядом, идем, – рассеянно сказал парень, хотя Оля заметила его внимательный взгляд. Похоже, он отлично подмечал всех «не своих».

– А ты откуда? – спросил ой, когда они вошли в довольно большое помещение с вытянутым столом в форме буквы «Т».

– Так, агентство, практика, – пожала плечами Оля.

– А, журфак, – догадалась миниатюрная девица. – Понятненько… – протянула она не очень-то одобрительно – кажется, Оля сразу же очень низко пала в ее глазах.

– Что есть воробей? Это соловей, окончивший журфак! – изрек курчавый юноша.

– Не с журфака, а на испытательном сроке, – Оля вовремя догадалась исправить ситуацию.

– А, – понимающе кивнул парень. Похоже, ответ был правильным – правда, дался он с большим трудом.

Молодые люди могли задавать вопросы дальше, и, в конце концов, привести Олю к провалу как тайного агента, но тут их внимание было отвлечено каким-то субъектом, протискивающимся через двери гостиной.

Субъекта было сложно не заметить, а заметив – не запомнить. Строго говоря, первым появился не он сам, а его огромных размеров живот. А уж после в дверь пролезло все остальное.

– О, Крыжовников! – восторженно протянула миниатюрная. – Значит, обед будет хорошим.

– Еще бы, – заявил курчавый. – Этот куда попало точно не пойдет. Кстати, запоминай, раз уж на практике, – наставительно обратился он к Оле. – Вот товарищ Крыжовников. Неважно, какое он там радио Гондураса представляет, но обедает всегда вкусно и хорошо. У него на разные презентации – нюх. Это, знаешь ли, легенда! Таких, как он, надо знать в лицо…

Крыжовников тем временем сел. Оля опасалась, что сейчас в гостиной раздастся треск ломающегося стула – но нет, каким-то невероятным образом все обошлось.

Потом вошли еще несколько человек. Об Оле, к счастью, окончательно забыли.

О том, как проходила сама пресс-конференция, девушка помнила очень плохо и очень смутно. Она сосредоточенно ковырялась в блокноте, пытаясь записать слова выступающих, – те, вроде бы, особенно подчеркивали безопасность и дешевизну туров. Оле показалось, что главное – выписать в блокнот их фамилии, но оказалось, что и этого не нужно – присутствующим раздали рекламные проспекты и релизы.

Так что теперь самым важным было не уснуть. И самым трудным.

Оля стоически сопротивлялась сну, не понимая, что за мерзкую шутку выкинул так неожиданно ее организм. Вроде все было в полном порядке – по крайней мере, утром. Она отлично отдохнула у себя, на Петроградской. Прекрасно позавтракала там же, в столовой О.С.Б. А вот теперь что-то происходит, а она совершенно ничего не может сообразить. И – что хуже всего – у нее полностью рассредоточено внимание.

Пожалуй, для сопротивления сну нужно было попытаться применить кое-что из того, чему ее уже научили в О.С.Б. Например, дыхательную гимнастику, после которой чувствуешь бодрость.

Вопросов задавали немного. А когда кто-то дотошный все же начал их задавать, его коллеги-журналисты посмотрели на него с таким видом, будто хотели сказать: «Если это – не последний твой вопрос, то сейчас мы сделаем так, что он станет последним. Съедим на презентации – и вся недолга!» А кто-то – негромко, но очень различимо – произнес:

– Кончайте, водку пить пора!

Когда все поднялись, Оля подумала, что, пожалуй, можно и уходить, но ее остановил курчавый со своей подружкой:

– А ты куда? Пошли на банкет.

Вскоре начинающая журналистка узнала несколько вещей. Во-первых, три четверти присутствовавших пришли не за информацией, а за хорошим обедом, а кое-кому требовалось еще и похмелиться – и такая возможность здесь тоже была. И те, кто пресс-конференцию задумал, прекрасно о том знали, но очень рассчитывали на оставшуюся четверть.

Во-вторых, новых знакомых Оли звали Лёва и Света, и трудились они в довольно желтоватых изданиях, которые вряд ли бы стали публиковать что-то про турфирмы.

Оба занимались вещами куда более интересными – а именно, криминальной хроникой, – и были давними друзьями (а скорее всего, и не просто друзьями) именно на почве своей работы.

Оля рассеянно слушала, медленно расправляясь с бутербродами, присыпанными красной икрой, и понимая, что дома, то есть, в О.С.Б., еда и лучше, и здоровее. Но когда еще она сегодня туда доберется.

Что касается Лёвы, то казалось, что у него не две руки, а добрый десяток, как у какого-нибудь индийского божества. Он одновременно делал сразу несколько дел: подливал девушкам легкого вина, рассказывал о каких– то случаях из своей богатой практики, заодно тихонько комментируя для Оли деяния всех присутствующих. («Видишь эту чопорную даму? Обрати внимание, как она незаметно держит мешок, куда метает со стола бутерброды»), Кроме того, он же взял на себя обязанность подавать девушкам бутерброды и всяческие деликатесы – чтобы их пластмассовые тарелки не опустели. У него на тарелке бутерброды возвышались горкой, и горка эта периодически исчезала – когда и как, Оля даже не могла рассмотреть.

При этом Лёва ухитрялся еще и рассказывать что-то о своей работе.

– Так вот, тут все голову ломают – что за самоубийства такие? Как эпидемия. То в прошлом году: самоубийство на Московском, а потом еще и пожар. И все один и тот же дом. И до нового года все успокоилось. Квартира там нехорошая, что ли?

Пожалуй, вот насчет самоубийств прошлой осенью Оля могла бы кое-что и рассказать. Квартиры в том доме были очень даже хорошими, чего нельзя сказать о жильцах. Точнее, об одном жильце, на которого очень вовремя обратил внимание О.С.Б. Не обратил бы – пожалуй, и пресс-конференции с банкетом сегодня не случилось бы.

– Это ладно. – На тарелках у девушек появилось еще несколько бутербродов с ветчиной, а Лёва продолжал трещать. – Тут вот мне бы материальчик один сделать – про неопознанные трупы. – Он сделал перерыв на то, чтобы проглотить шампанское, и продолжал:

– И никаких следов насилия. И – никаких разборок. Помер человек – и все тут. Недели две назад выловили из Волковки… Труп мужчины – в состоянии гнилостного разложения, так и было в сводках сказано.

– И что ? – немного лениво дожевывая бутерброд, спросила Света, которой, кажется, не очень-то нравилось внимание ее приятеля к новенькой.

– И ничего! Ни по каким картотекам не проходит! Татуировка на плече – двуглавый орел без корон и косая пентаграмма. Вот и все документы. Да, судя по всему, ничего общего с тюремными татуировками.

– Может, «гастролеры»? – предположила Света.

– Вряд ли. Говорю же – такое впечатление, что он сам взял и утопился – это в Волковке-то! Около проспекта Славы!

Оля немного представляла себе, что такое Волковка около проспекта Славы. Топиться в такой… гм, скажем, речке, мог не просто самоубийца, а законченный мазохист.

– Это ладно, – продолжал Лёва, плеснув в бокалы девушкам какую-то темно-красную жидкость и передав бутылку кому-то еще. – Они его возраст не могли определить. То ли тридцать мужику было, то ли все семьдесят. Какая-то у него ерунда с организмом.