Текст книги "Визитер"

Автор книги: Михаил Шухраев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Думаю, так, – с сомнением произнес Эйно.

– Да уж, более театрально, нежели Склепова, не убивали еще никого. Кстати, как вы полагаете, почему сразу несколько «акул пера» оказались на месте… ну, скажем, самоубийства. Я уже посмотрел, что пишут в Интернете. Журналистов в городе не так уж много, ничего там, вроде, не планировалось – а вот успели заблаговременно. Как вы думаете, к чему бы это?

– Полагаете, их кто-то вызвал? Или они причастны?

– Ну, последнее – вряд ли. Но кто-то наверняка о них позаботился. Кто-то, кому потребовалось развалить это сборище сектантов и клинических идиотов.

– Вы, кажется, сами их презираете и не терпите? Но ведь он был вашим человеком!

– Всеволод Рогволдович, я вижу, вы проявляете наивность. Да, презираю. Но как раз терплю. Потому что вся эта экстрасенсорно-сектантская шатия пока что служит нашему делу. Если хотите – делу человечества, уставшего от нестабильности. А вот вас, уважаемый, я отнюдь не презираю. Но тоже терплю, только поскольку у нас сейчас – одна беда. Сплошной дом терпимости, такова жизнь. В общем, так или иначе, нам с вами придется подписать временное перемирие. Неформальное, разумеется.

Самое поганое во всем этом было то, что глава С.В.А .Москвы был прав, абсолютно прав. Но искать убийцу в Запределье – это искать иголку в стоге сена. И Эйно отлично об этом знал.

– Итак, кого мы ищем, – говорил Лукманов, допивая принесенный коньяк. – Театральные эффекты – это раз. Желание любым способом покончить с тем, что ему особенно сильно не понравилось – это два. Возможность выйти в Запределье либо получить оттуда что– либо – это три. А есть и четыре… – он замолчал, надолго задумавшись.

– Что же в-четвертых? – напомнил Эйно.

– А в-четвертых – неплохая осведомленность о наших делах. И, судя по вашему задумчивому лицу – не только о наших.

* * *

Прийти днем в Собачью Слободу – наглость неслыханная. Этим любой пришедший как бы подает сигнал – я готов к тому, что меня здесь ждет. Но уж тогда, увидев жителей Слободы, не следует делать ноги. Это не поможет: догонят и разорвут на части без разговоров. Самое разумное – вовремя убраться из Запределья. Но именно этого пришедший и не стал делать.

Больше того, он даже не стал принимать свой истинный облик – мантикора. Просто стоял и смотрел, как к нему приближаются три здоровенных пса.

Будто хотел ближе познакомиться с «адскими гончими».

Псы молча взяли человека в клещи – двое начали обходить его, средний шел прямо. Но человек (а точнее – оборотень) продолжал стоять на набережной канала, за которым виднелась полуразрушенная крепость.

Отступать ему было некуда, разве что он сумел бы взлететь. Конечно, можно было бы прыгнуть в сам канал, но лучше было бы этого не делать. Конечно, «адские гончие» могли бы управиться с несколькими обитателями канала, но и их шансы не оказались бы стопроцентными. Прочие же – хоть люди, хоть оборотни – погибли бы очень быстрой, но мучительной смертью.

Тем не менее, пришедший и не думал пугаться. Стоял, скрестив на груди руки, и внимательно смотрел на псов. Мер для обороны он также не предпринимал.

Первыми не выдержали Гончие. Угольно-черный пес, шедший на чужака, остановился и зарычал низким голосом, словно бы спрашивая, кто такой этот человек и чего ему здесь надо.

– Твоего вожака, – спокойно произнес оборотень. Разумеется, не просто произнес, а транслировал в мозг псов картинку. – Он знает меня. Мне нужно с ним встретиться.

Пес снова заворчал, но остался на месте. Пожалуй, не следовало уничтожать пришельца сразу, не разузнав о его намерениях.

– Значит, его здесь нет?! – почти утвердительно сказал оборотень. – Так я и думал. Тогда у меня есть нечто для него. Когда он вернется…

Средний пес возобновил движение.

Теперь в руках оборотня появился какой-то сверток.

– Возьмете и передадите, – говорил человек. – От этого зависит его жизнь.

Вот последнее для обитателей Слободы было очень существенно.

– И чем скорее он это возьмет, тем лучше будет для него, – подтвердил пришедший.

Пес, словно загипнотизированный, подходил все ближе и ближе. Сейчас он был практически во власти пришедшего, но эта власть была не слишком-то нужна. Важно было одно – передать записку этому свихнувшемуся собачьему вождю.

Пес осторожно взял зубами сверток.

– Теперь можете идти. Вожаку зла не будет. Вам – тоже. Разрешаю удалиться…

А вот это было уже запредельной наглостью. Но сейчас псы не могли ослушаться мысленных приказов пришельца. Важность этого визита для их вожака они отлично осознавали, хотя и не понимали, в чем именно эта важность.

К тому же, этого пришельца «гончие» видели и прежде.

Записка гласила: «Кари, ты свихнулся окончательно. Я знал, что ты освободишься, а освободившись, возьмешься за Отряд «Смерть бесам!» Но зачем ты прикончил Пенн Юна? Свидетеля убирал? Теперь тебя начнет искать весь С.В.А., их московский главарь уже здесь и пытается договориться с О.С.Б. Рано или поздно они докопаются до истины, и тебе тогда не жить. Еще и старое припомнят. Хочешь жить – сиди тихо».

«Адские гончие» и в самом деле удалились. Теперь и человеку было пора.

Глава 25
Без особых происшествий

Санкт-Петербург,

май 2010 года

Алекс куда-то уехал, весь день на работе его не было. Но рабочий день у Оли шел как обычно: нужно было работать над статьями, учиться редактированию – то есть, таким вещам, которые совершенно не казались необходимыми для мага из О.С.Б. Но это – лишь на первый взгляд.

Хуже всего было то, что ей было не велено выходить даже на обед. Больше того – никаких «особых заданий» со времени похода в Дом журналиста для нее не было. Вся работа начиналась за компом – там же и заканчивалась.

И это было не слишком-то приятно. С одной стороны, у Оли (особенно после не слишком удачного расследования) появилась жажда бурной деятельности. С другой же – она начала понимать, что Алекс заботится о ней, как-то выделяет из общей массы. Но почему? Или у него такое отношение к каждому? Или девушка, сама того не зная, докопалась до чего-то, что сделает ее жизнь опасной? Почему бы ему не сказать об этом прямо?

Девушка терялась в догадках. Не одной правильной не было. Да и работа как-то не клеилась. А все мысли сводились либо к Алексу, либо к ситуации с расследованием.

Что она сделала не так? Да всё! Нужно было найти Эрис – и не начинать расспросы, а обратиться за помощью к своим.

Это понятно.

Но почему именно ей надо быть под «домашним арестом»? Ведь тот же пострадавший, Андрей, никаких подобных распоряжений не получал.

Девушка была уверена в одном – Алекс, когда окажется здесь, вряд ли станет говорить, почему это так, а не иначе. И все же нужно было его расспросить.

Случай представился в обед. Незадолго до того Воронов заехал в офис, поинтересовался работой Оли, вместо того, чтобы устраивать разносы, только рукой махнул:

– Бросай это безнадежное дело. Пора перекусить.

До ближайшей пирожковой было минут пять, поэтому подъезжать туда на машине было совершенно необязательно. Тем не менее, Алекс усадил девушку в свой автомобиль, который сделал круг по кварталу.

– А зачем такие предосторожности? – удивилась она. Девушка даже не успела как следует расположиться в машине.

– А затем, – отмахнулся Алекс. – Береженого Бог бережет!

– А все-таки, – не унималась девушка, – что-то случилось?

– Конечно, случилось. Во-первых, активизировался С.В.А. Мало того, кажется, они готовы предложить нам свои услуги. Эта информация не секретная, я после обеда сообщу всем. Во-вторых, по городу расхаживает самый настоящий убийца, который очень интересуется стажерами О.С.Б. – по крайней мере, так показали нынешние события. В-третьих – ас чего это мы решили, что убийца – это маньяк-одиночка?

– И что с того, если у него есть сообщник? – Оля пока что ничего еще не понимала.

– Не сообщник. Просто – еще один убийца, который может копировать первого. А может и действовать самостоятельно – это как придется. Нет, не думай, это только мои подозрения. И, если хочешь, интуиция.

Вот оно, значит, как – интуиция!

Отчего-то Оля почувствовала злость и обиду, и Алекс это заметил.

– Ты не думай, что сделала что-то не так, – абсолютно серьезно сказал он. – Я на твоем месте поступил бы точно также. Ты другое лучше скажи – почему от твоей сумочки с самого утра фонит какой-то пакостью? Что там у тебя такое? Надеюсь, не апельсинчики с какими-нибудь тварями?

– В сумочке? – удивленно проговорила девушка. И только сейчас вспомнила об утреннем разговоре в столовой. – А-а, там африканская маска. Как сказали, какую-то порчу навели.

– Порчу? Это уже интересно! Ну-ка, ну-ка… Покажи-ка, что это за штуковина?

– Здесь же, что ли?

– Конечно. Думаешь, мы кому-то интересны? Особенно, если людям глаза отвести.

Оле ничего не оставалось делать, как достать из сумки шедевр «африканского искусства».

Воронов повертел маску в руках.

– Да уж, на предмет культа Вуду не тянет! Хотя не-

которым здешним вудуистам и это было бы не страшно. Откуда оно у тебя?

Оля рассказала об истории, случившейся с братьями – волколаками.

– Ну и молодцы! Могли бы сами понять, что к чему! – покачал головой Алекс. – Кстати, заклятье есть, но наложено непрофессионально. Что делает его еще гаже. Стало быть, подарок двоюродной сестры этой несчастной женщины?

– Ну, да.

– В общем, так. Что ты сама об этом скажешь? Посмотри на эту пакость внимательно – случай характернейший.

Ольга, как ее обучали, постаралась включить магическое зрение, чтобы рассмотреть, что из себя представляет коварный подарок. Давалось это искусство с трудом, но все же через полминуты она смогла разглядеть световое пятно.

– Спектр – оранжевый с коричневым и красным, – немного неуверенно произнесла она.

– Вот именно, – вздохнул Алекс, – оранжевый – с красным. Кажется, люди никогда не станут умнее!

Он замолчал, глядя на маску.

– Погоди, оранжевый – это след приворота? – спросила Оля.

– Вот именно, приворота! – хмыкнул Воронов. —Что там про нее, бедную, рассказывал Серый? Муж пьет, у дитя проблемы со школой?

– Именно. – Оля еще не понимала, к чему он клонит.

– Знаешь, что бы я сделал на месте человека, который чувствует, что ему подарили вот такую гадость? Я бы эту гадость выкинул. Возможно, утопил бы в Неве – здешняя вода все примет. Но вот одного я точно не стал бы делать.

– Не стал бы…

– Вот именно. Я не стал бы звать хорошего старого приятеля, у которого вроде бы есть способности к экстрасенсорике, не стал бы показывать ему эту маску – разберись, мол, сделай милость. Так что передай Серому следующее: пускай эта дама впредь заклятий не творит! Все равно ничего хорошего не сделает!

– Погоди, так в чем же дело было? – Оля с удивлением уставилась на Алекса. («Как доктор Ватсон на Шерлока Холмса», – подумала она).

– А дело вот в чем. Видимо, у этой милой дамы, не имею чести ее знать, муж стал… скажем так, посматривать налево. И она решила сделать приворот – на предмет, который можно повесить в комнате. Не знаю, сама или нет – очень возможно, что и сама. Муж посматривать перестал – сейчас ему не до того, он в бутылку смотрит. Коричневый – самые низменные вещи. Хорошо, она его хотя бы на наркотики не подсадила, спасибо и на том!

– Но она говорила про двоюродную сестру, – вспомнила Оля.

– Ну, тогда, в общем-то, понятно, куда именно смотрел ее муженек. Ладно, гадость надо уничтожить. Сама сможешь?

– Попробую. – Оля взяла в руки черную маску.

Любое магическое усилие стоит энергии, и лишь непосвященному могло бы показаться, что девушка просто провела рукой над маской.

– Не старайся, умей расслабляться, – напомнил ей Алекс, когда операция была завершена. – Будешь стараться, будет хуже. Дай-ка взгляну. Нет, никаких мелочей не забыла, поздравляю!

Девушка гордо положила на стол маску, и тут же почувствовала легкую усталость. Все-таки, подобные усилия даются с трудом.

– Давай-ка кофе с коньяком, – предложил он.

– Тебе же машину вести! – изумленно посмотрела на него Оля.

– Ничего страшного Проконтролирую себя. А если появятся дорожные инспектора, у меня для них есть сюрприз. Знаешь, тут в бардачке – множество листовок всяких сект. Специально для этих красавцев собираю. Подойдет господин из ГИБДД, потребует деньги на карман – а я ему листовочку. Синие сойдут за тысячные купюры, фиолетовые – за пятисотенные, красные – за стошки. Да цвет и неважен, важно спасение душ заблудших взяточников!

Девушка рассмеялась, представив, с каким видом инспектор достанет из кармана листовку «Добрые вести о близком царствии небесном». И сам Воронов улыбнулся шутке.

– Слушай, ведь предупреждали же – такие фокусы не одобряются О.С.Б. – Она разом посерьезнела.

– Знаю. А как еще прикажешь учить этих типов? – возразил Алекс. – Они нарушают свой же закон?

– Ну, нарушают, конечно, – с некоторым сомнением протянула Оля.

– Значит, можно нарушить инструкции и в их отношении, – твердо проговорил Воронов. – Ладно, допивай свой кофе, поехали в редакцию. Сегодня придется отвезти тебя назад пораньше. Только общее собрание проведем – и назад.

* * *

Послание оборотня дошло до Кари в тот же день. Оборотень вполне мог дождаться бывшего контрабандиста – тот оказался в Собачьей Слободе через пару часов.

– Сюрприз, – хмыкнул Кари, пробежав глазами ровные строчки. – Значит, О.С.Б. разволновался? Ох, боюсь-боюсь!

Он еще раз бросил взгляд на записку. Стало быть, время и место тоже назначили. Ну, что ж, можно предположить, что О.С.Б. там не будет. Самое неприятное для оборотня – это если ссыльный Кари окажется у них. И на месте оборотня…

На месте оборотня Кари убрал бы вредного свидетеля. Убрал бы чисто и спокойно, без всяких надписей. А потом на мертвого можно свалить все что угодно, тем более что и сам он отнюдь не безгрешен.

Вряд ли оборотень захочет отдавать Кари С.В.А. – там, конечно, могут быть очень разозлены гибелью этой твари, которая тряслась здесь и молила о пощаде, обращаясь попеременно к Кари и его собакам. Но С.В.А .не будет сам собой, если не допросит контрабандиста хорошенько, прежде чем уничтожить. И, опять же, итоги допроса будут для оборотня печальны.

На некоторое время вампир задумался – что бы предпринять? Может, следует отследить, где сейчас оборотень? Нет, пожалуй, это опасно, слишком опасно. Возможно, именно на это мантикор и рассчитывает. А потом гордо предъявит труп охотникам – мол, вот он, убийца!

Так что же делать?

Оборотень назначил встречу назавтра – в летнем кафе в двух шагах от Невского, напротив Казанского собора. Конечно, вряд ли его там и убьют. Место слишком людное, а если что – можно запросто уйти в Запределье.

Запределье. На Невском. Днем.

Это примерно равносильно прыжку с одной крыши на другую – и без страховки. Если Кари, уйдя через Предел, не будет раздавлен первым же из автомобилей, это еще не гарантирует ему жизнь. Вероятно, тогда случится много других неприятностей. А спрятаться в этом районе будет почти негде.

Значит, надо придумать кое-что иное.

Во-первых, следует прийти туда не самому. Передать послание. А заодно – переназначить встречу. Она состоится – но только там, где Кари будет чувствовать себя хотя бы в относительной безопасности.

А во-вторых, напишем-ка мы некое письмецо – на всякий случай, для пущей предосторожности. И попробуем его завтра отослать с оказией.

…Это послание оказалось куда большим, чем то, что отправил ему оборотень. Кари обдумывал каждое слово – в случае чего, он должен быть полностью чист перед О.С.Б. Апельсины? Твари из Запределья? Вы что, господа, как можно! И слыхом не слыхивали про такие подставы! Да, свободу получить хочет каждый, ошейник с меня и в самом деле сняли. Только-то и всего…

Куда именно надо будет в случае чего доставить это письмо, Кари отлично знал. Есть на Витебском вокзале очень небольшой проход на Оборотную Сторону. Сам °н никогда лазейкой не пользовался – это был именно один из тех выходов, которые контролируются О.С.Б. Порой и жители Петербурга в нашем мире подмечают – слишком уж странно выглядит Витебский ночью, будто меняет свои очертания. И это не просто так – в городе на так много мест, где оба мира существуют почти что бок о бок.

Есть там и те, кто работаете О.С.Б., так что письмо, в случае чего, передадут.

Однако, еще немного подумав, он решил, что если что-то делать хорошо – то делать надо самому. И не далее, как завтра. А оборотень-«доброжелатель»… Добра он мог желать сколько угодно – но даже не потрудился снять с Кари ошейник. И это бывший контрабандист очень хорошо запомнил.

А самому Кари теперь придется сменить место жительства.

Временно, конечно.

Но уж слишком беспокойно становится в Собачьей Слободе. Оборотни, опять же, шастают туда-сюда. Пожалуй, набережная Фонтанки в мире Запределья сейчас гораздо более надежное место. Там есть обитатели, можно даже попробовать затеряться среди них.

В конце концов, его сослали именно в Запределье, а уж тут никто не может ему запретить выбирать место жительства.

Хоть в Хельсинки уйди по здешним дорогам! (Хотя именно по дорогам – напрямик – идти и не следует, если, конечно, хочешь жить. Зона боев, пусть даже очень давних – это всегда опасное место. Существует множество обходных путей, о которых Кари знал, и которые проходил не раз).

– Без меня никого сюда не пускайте! – строго сказал Кари собакам. Впрочем, такой приказ был излишним – оно и без того понятно: «Адские гончие» свое дело знали. Даже оборотня-мантикора к дому, где обитал вампир, они не подпустили. Ну, разве что если пожалует сам начальник «Умбры» или Светлого подразделения О.С.Б.

Глава 26
Дело врача

Санкт-Петербург,

май 2010 года

Если бы оборотня, называвшего себя адским прокурором, беспокоили только маги из С.В.А., это было бы еще полбеды. Но порой и самые обычные, мало чем выдающиеся граждане попадали под его очень пристальный и внимательный взгляд. Они еще ни о чем не подозревали, а между тем, их судьба уже оказывалась решенной.

Валентин Олегович Грачев был по всем статьям неприметным – не то что новый мессия Склепов. О таких, как Валентин Олегович, в газетах не пишут – по крайней мере, теперь, когда никому не нужны заметки о скромных тружениках, когда всем нужны «жареные» факты.

Валентин Олегович был именно скромным. И именно – тружеником. И запросы у него были – скромней некуда.

Ни в каких оборотней он не верил, что же до Склепова – то да, конечно, он вволю посмеялся, когда услышал историю пожирателя градусников. Впрочем, долго думать над этим не пришлось – дела, знаете ли! Пациенты не ждут! Притом – ни одного легкого пациента у него не было.

Впрочем, их-то как раз можно поручить сестрам, работающим с ним в одну смену. А вот перепуганных родственников Валентин Олегович непременно брал на себя, беседовал с ними, утешал… как мог, конечно.

Бывают и у таких тружеников, как доктор-реаниматор Смирнов, некоторые недостатки – куда же без них, в конце-то концов! Нет на свете праведников.

Любил Валентин Олегович выпить. Притом, как правило, в гордом одиночестве. Разумеется, алкоголиком он себя не считал – что вы, как можно! Алкоголик – он идет в аптеку покупать настойку боярышника. Или же пьет «льдинку», да и вообще, все что горит. А вот культурно, разложив на столе закусочку, может выпивать только приличный человек. Да ведь можно же это понять – работа с людьми, сплошные стрессы, надо их как-то снимать.

…Закуска уже была на столе. Медсестра получила обычное в таких случаях распоряжение – в кабинет входить со стуком и только в случае крайней необходимости. Была она непьющей, но Валентина Олеговича, который жил по закону «живешь – давай жить другим» и «Бог велел делиться», никогда не осуждала за его маленькую слабость. Скорее, наоборот – ей было гораздо лучше работать именно с Валентином Олеговичем, а не с этими вечно занятыми сухими людьми из других смен.

Доктор посмотрел на нарезанную колбасу, улыбнулся своим мыслям. Потом отпер шкаф и достал уже порядком початую бутылку дорогого коньяка! Нет, такие напитки – не для каких-нибудь там алкоголиков. Качественная работа – качественное питье!

Мурлыкая что-то себе под нос, доктор поставил на стол бутылку. И даже не сразу сообразил, что с благородным напитком творится что-то не то. Точнее, это самое «не то» сотворилось с этикеткой.

Он взял бутылку, осмотрел, пробормотал: «Ничего не понимаю!»

Собственно, этикетки не было. Она была заклеена желтым клочком бумаги с аккуратно выведенной черной надписью:

СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ВАС ДОЛЖНЫ УБИТЬ!

Вместо подписи были нарисованы череп и кости – и тоже очень аккуратно.

Валентин Олегович отставил бутылку в сторону, затем снова придвинул ее, зачем-то понюхал содержимое. Пахло дорогим коньяком, и ничем иным.

Он поморгал, повертел бутылку в руках, словно бы надеясь, что странная надпись исчезнет. Понятное дело, ничего не произошло.

Доктор уселся за стол и на сей раз надолго задумался. Что это может быть? К его шкафчику ни у кого доступа не было. Или, может быть, кто-то из «дорогих коллег», завидующих ему, решил таким образом подложить свинью? Корчат из себя святош, поганцы.

Видимо, эту фразу он произнес вслух. Во всяком случае, она получила немедленный отклик:

– Никакие они не святоши, Валентин Олегович. Просто живут на свою зарплату – маленькую, что характерно. И коньяков дорогих не пьют.

Доктор резко оглянулся.

– Как вы вошли? Кто вы такой? – он даже вскочил с места.

– Не рычите и успокойтесь, иначе больных перебудите, – сказал с грустной улыбкой незнакомец – молодой человек в темном домашнем свитере и джинсах. – Я ваш посетитель, не скажу – собутыльник.

– Здесь реанимационное отделение!.. – рявкнул на него Валентин Олегович.

– Знаю-знаю, не дошкольная группа детского сада, – ухмыльнулся незнакомец. – Кстати, если вам угодно позвать сестру, чтобы та позвонила куда следует, то она не придет. Она сейчас с одним из больных – желательно, чтобы рядом с ним был кто-нибудь. Постоянно. Вообще-то она хорошая женщина, только работать не очень любит. Так что пришлось включить ей материнский инстинкт. Теперь она с теми, кто в ней нуждается. А вы, дорогой доктор, как я вижу, очень нуждаетесь во мне…

– Кто вы? – хрипло каркнул Валентин Олегович, против воли садясь на место.

– Я – ваш собеседник, – просто сказал незнакомец, бесцеремонно придвинув к себе еще один стул. – Заметьте, понимающий собеседник. То есть, такой, который многое понимает.

– Из налоговой? – зло осведомился Валентин Олегович.

– Ну, что вы, как можно! – Незнакомец даже всплеснул руками от негодования. – Я вообще никаких государственных органов не представляю. Нет, эти органы никак не связаны с государством, милый доктор. Да вы Расслабьтесь, все хорошо… Коньячку себе налейте.

Видя, что Валентин Олегович не шевелится, человек подождал пару мгновений, затем голос его резко изменился:

– Я сказал – наливайте! Живо!

Доктор дрожащими руками стал наливать из бутылки коньяк. Его руки заметно дрожали, бутылочное горлышко выбивало мелкую дробь по краю рюмки.

– Так-то лучше, – голос незнакомца вновь стал добрым и задумчивым. – Вы хотели узнать, как я сюда проник? Знаете, есть такая вещь – Запределье, параллельный мир, если угодно, точнее – мир-отражение. Вообще-то, это сведения не для всех, но лично для вас, Валентин Олегович, можно сделать одно маленькое исключение.

– Что вы хотите? – пробормотал доктор.

– Если я скажу, что хочу вашего раскаяния, это будет неправдой. Оно не будет искренним. Так что, пожалуй, не раскаяния, а наказания. Так будет вернее, – усмехнулся незнакомец. Его глаза при свете неоновой лампы на потолке казались темно-синими. И в этой синеве сквозили ненависть, презрение и усталость.

Полминуты прошло в молчании.

– Что ж вы не спрашиваете – за что? – поинтересовался незнакомец.

Доктор по-прежнему молчал, сжимая в руке рюмку, как последнюю соломинку.

– Я сам отвечу. Вы нашли замечательный способ наживы, не так ли? У вас всегда один и гот же метод – но он, как правило, безотказен. Хотите, расскажу, как это делается ? Очень просто: вы пугаете до смерти родственников вашего пациента, а потом говорите – нет, конечно, некоторые шансы есть. Но нужны деньги… на лекарства. Ну и некоторая благодарность за хорошую работу. Сумма превышает нужную примерно раза в четыре. Кстати, у вас на руке неплохие часы —при вашей-то зарплате.

– Кто вы? – в голосе Валентин Олегович послышался испуг.

– Гм, интересный вопрос, – по-кошачьи ухмыльнулся пришелец. – Я, как правило, называюсь прокуро-

ром, но сегодня у меня другая работа. Я адвокат. Адвокат больных и тех, кто ждет их из вашего отделения. Заметьте, Валентин Олегович, я пришел не к вашим, вполне приличным коллегам, а к вам. Момент выбран верно.

– В-вы х-хотите меня шантажировать? – сообразил, наконец, Валентин Олегович. – С-сколько? – он начал заикаться от испуга.

– Сколько? Много! Очень много людей вы обобрали, милый Валентин Олегович.

– Но я же их лечу! Вы понимаете, они все получают нормальное лечение!

– Понимаю. Но это – ваша обязанность. А все остальное, как сказано в одной великой Книге – от лукавого. Ну да вы ее не читали, а если читали – то ничего не поняли. Иначе не стали бы предлагать мне деньги. Все равно я их не возьму.

– И что?

– Вы теряете разум, Валентин Олегович, а ведь даже и не выпили. Что толку говорить, не промочив горла. Нет, мне наливать не надо. А сами – пейте. Ну, смелее, смелее! Не бойтесь, коньяк не отравлен. Ну, разве что слезами ваших жертв.

– Это были люди богатые, – пробормотал Валентин Олегович, залпом выпив содержимое рюмки. В ней действительно был коньяк, хотя он ожидал чего угодно – вплоть до серной кислоты. Но под пронзительным взглядом незнакомца выпить ему все же пришлось.

– Вот так-то лучше, – одобрительно улыбнулся пришелец. – Говорите, богатые, раз в состоянии заплатить? Во-первых, это совсем не так. Во-вторых, даже если богатые – то это их деньги, их труд вы сейчас пьете.

Валентин Олегович с ужасом смотрел, как мгновенно помутнела жидкость в бутылке – теперь ему казалось, что там плавают темно-красные сгустки.

– Правильно соображаете, это – кровь! – Голос незнакомца стал злым. – А посему будет гораздо лучше, если сегодня ночью вы свое бренное существование прекратите – раз и навсегда. Не думайте, что попадете в ад – скажу вам по секрету, таких, как вы, на горячие сковородки не принимают. Вы просто исчезнете.

– Но…

– Но у вас жена и дети, вы хотите сказать. Есть жена и сын. Жена развелась с вами года три назад. Как видите, мне о вас достаточно хорошо известно. Поверьте, не будь у меня веских доказательств, я бы к вам не явился.

– Вы ничего не понимаете! – быстро заговорил доктор, словно бы внутреннее напряжение, заставлявшее его говорить односложно, вдруг куда-то исчезло. – Меня в любую секунду могут вызвать к пациенту.

– Нет, это вы не понимаете. Медсестра прекрасно обойдется и без вас. Что касается новых поступивших… – незнакомец задумался на минуту, затем продолжал: – Нет, сегодня их не будет. К тому же, ваша больница сейчас не на дежурстве. И вы не слишком-то пеклись о больных, когда тянулись за коньячком. Какая им польза от пьяного врача?

И лишь теперь Валентин Олегович решился позвать на помощь. Он даже открыл рот – но вместо крика у него вырвался глухой кашель. Почему-то заныло сердце.

– Ай-яй-яй, не бережете вы себя, не бережете, – сокрушенно покачал головой пришелец. – Труженик вы наш высокооплачиваемый! Учтите, что вы можете не только звать на помощь. Вы имеете право оказать мне любое сопротивление, бежать, броситься на меня с любыми инструментами… или с этой вот бутылкой. Ну и умереть вы имеете право, естественно. Видите, насколько широки ваши права! А у меня – всего лишь одно право. Убить вас. Согласитесь, это очень мало. А впрочем, ладно, – тон человека стал обыденно-деловым, – включите-ка вытяжку и откройте форточку, здесь душновато. Курите?

– Да, – ответил Валентин Олегович, выполняя распоряжения незнакомца, словно автомат.

– Тогда можете покурить. Держите – это все вам, на бедность, – он выложил на стол целый блок сигарет. – Я, пожалуй, тоже покурю с вами. Да, и учтите – жадность порождает бедность. Не бойтесь, сигареты тоже не отравлены.

Мутные кольца дыма быстро уходили в вытяжку. Валентин Олегович следил глазами за незнакомцем. Но

тот молчал и ничего не предпринимал. И, как показалось доктору, при этом человеке не было никакого оружия.

Валентин Олегович потушил в пепельнице окурок и тут же потянулся к следующей сигарете. Незнакомец все так же загадочно улыбался. Молчал и доктор.

За второй последовала третья, а потом и четвертая сигарета… Валентин Олегович все еще думал, что курит по своей собственной воле, «снимая стресс». Но на пятой он понял, что это далеко не так.

А на седьмой сигарете он обнаружил, что сидит один в запертом кабинете. Здесь никого больше не было.

Он хотел подняться, подойти к двери, повернуть ключ. Но даже встать было невозможно, ноги словно бы налились свинцом. И голос тоже перестал слушаться Валентина Олеговича. Двигалась лишь рука, поднося сигареты ко рту – одну за другой, одну за другой.

…Когда утром дверь в кабинет была взломана, пачки в блоке сигарет еще оставались. Но доктор уже не смог бы стать даже пациентом собственного отделения – в таких случаях реанимация бесполезна.