Текст книги "Светлейший князь 4 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шерр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

И работы там продвигались высокими темпами, сразу же после нового года в Туран ездил Яков и вернувшись он сказал, что через полтора-два месяца будет готов первый экспериментальный двигатель.

Четырнадцатого марта мы были в Тэсе. Мы – это Ерофей, Лонгин и я.

Убсунур был похож на разкуроченный муравейник. Следом за первой радиограммой пришла вторая: монгольские караулы резко увеличили свою численность и Михайлов с Морозовыми сразу же адекватно среагировали.

На нашей пограничной линии тут же сыграли боевую тревогу и гвардейцы Убсунура приготовились к бою.

В долине была тут же проведена частичная мобилизация и через шесть часов два гвардейских полка, графа Каземира и Михайловский, устремились на юг.

Полки вел Ерофей. Илья сразу принял командование своим полком и встал в Уланголе, а Каземир в Тэсе.

Ожидание было недолгим. На рассвете пятнадцатого вернулась наша разведка и доложила, что караван с посольством на линии наших караулов надо ждать к вечеру, а часа через три-четыре должны подойти два передовых караула идущие перед посольством. Они не монгольские, а маньчжурские и судя по всему ими командует какой-то большой чин.

Мы тут же выехали на линию наших караулов. На торговой тропе, идущей из Улясутая, уже был построен кирпичный сторожевой острог. В нем при необходимости можно разместить артиллерийскую полубатарею и до сотни гвардейцев. На его смотровой башне была установлена наша самая совершенная оптика, а дежурство несли только наши гвардейцы. Их всегда было не меньше десятка.

Надежной телеграфной и радиосвязи еще не было и пока обходились испытанным световым телеграфом, многократным дублированием телеграфных сообщений и конечно посыльными.

Мы с Ерофеем не отходили от наших наблюдателей, которые без устали во все глаза наблюдали за окрестностями.

Лонгин же буквально ни секунду не сидел на месте. Он похоже поднял по тревоги все свои силы и его люди постоянно приезжали с докладами и тут же уезжали.

Ждать пришлось почти до полудня. Один из наших наблюдателей увидел какие-то точки на горизонте и тут же позвал меня.

– Ваша светлость, караул противника, – мы с Ерофеем переглянулись. Наш гвардеец невольно показал своё отношение к ситуации. Пока маньчжуры для него с товарищами противник.

Маньчжуры похоже мчались вперед, не щадя лошадей и когда мы с Ерофеем подошли к подзорным трубам их уже можно было хорошо разглядеть.

Рослые, на очень хороших лошадях, отлично, по меркам маньчжуров конечно, вооруженные и зкипированные. Впереди на полкорпуса ехал по-видимому командир. Он был по виду старше всех и хотя вооружением и экипировкой не выделялся, но что-то неуловимое выдавало в нем командира.

Не доезжая до нашего острога метров сто, маньчжуры как по команде дружно остановились. Старший выехал вперед, следом еще двое.

Несколько минут он молча разглядывал наше укрепление. Что он хотел увидеть мне было неведомо, кроме бойниц, стен, да двух караульных на них все равно ничего увидеть было нельзя. Это было нами проверено.

Поглазев на острог, маньчжур протянул назад руку и в нее вложили разложенную подзорную трубу. После чего разглядывание острога и его окрестностей длилось еще минут пять.

– А это, Григорий Иванович, похоже маньчжурские полки нового строя, – тихо проговорил Ерофей, оторвавшись от своей трубы.

– Это с чего ты такой вывод сделал? – удивленно спросил я.

– У них у всех новенькие английские мушкеты Браун Бесс, при том укороченные. Такими сейчас вооружена английская армия. На мой взгляд сейчас в мире нет лучше ручного оружия. Кроме нашего естественно. Сколько их всего? – вопрос задан в пространство, но я уверен, что ответ будет.

– С командиром пятьдесят, товарищ полковник, – тут же раздается ответ.

– С расстояния в триста метров от их стрельбы мало не покажется, если конечно хорошо обучены стрелять залпами, – Ерофей своё дело знает и с английским оружием знаком. Те же английские мушкеты Браун Бесс у нас кстати тоже имеются.

Удовлетворив своё любопытство, маньчжуры через некоторое время отошли на полверсты и стали лагерем, ожидая подхода каравана с посольством.

Караван долго не задержался и в четыре часа пополудни расположился на привал рядом с маньчжурским отрядом.

Наших послов мы увидели сразу же. Они ехали плотной группой посредине каравана. К ним подъехал один из маньчжуров и что сказав, махнул рукой в сторону острога. После чего наши переговорщики, не задерживаясь, прямиком направились в острогу.

Похудевшего и осунувшегося Адара Лонгин чуть не задушил в своих объятьях. Да и мы с Ерофеем надо сказать не сильно от него отстали.

– Ваша светлость, вы меня потом домучаете если будет желание. Давайте сначала с нашими друзьями решите. Господин Оюн Дажы спит и видит когда домой вернется. Вернее сказать он совсем не спит. Последние двое суток даже на чуток глаза не сомкнул.

Через полчаса все тувинцы отправились по домам, Лонгин решил дать отпуск даже своим людям, резонно рассудив, что они от него никуда не денутся и он через какое-то время с каждым из них переговорит.

С Оюн Дажы мы все-таки парой фраз перекинулись. Я поблагодарил его, а он персонально попросил сначала дать ему отпуск, тем более что все нити переговоров и их результаты были в руках и голове Адара.

Я сразу же согласился на такой вариант, тем более было видно, что зайсан держится на ногах буквально из последних сил, у него даже временами язык заплетался.

Лонгин приказал своим людям сопроводить зайсана в его ставку и отдельно приказал двум прикомандированным фельдшерам-тувинцам не сводить с него глаз пока он не восстановится.

Глава 10

Пока мы занимались с тувинцами наш посол привел себя в порядок, переоделся и превратился в Семена Тимофеевича Адарова.

– Семен, давай сначала о наших действиях в отношении этих, – Лонгин махнул в сторону каравана.

– Тут все просто, Лонгин Андреевич. Я вам докладываю о результатах своей миссии, если вы согласны, то еду к главному маньчжуру и говорю ему об этом. Он дожидается получения обещанного серебра, а затем едет в Улясутай, а караван идет к нам.

– И какие результаты, давай не томи, – такое нетерпение у Лонгина я еще ни разу не видел, ему даже не сиделось на месте и он лихорадочно ходил из угла в угол.

– Всё как договаривались. Только два уточнения. Наши купцы к ним ходить не должны. Они поставят свой караван-сарай рядом с нашим острогом и нам дальше ходить будет нельзя. В нем кстати в будущем будем вести переговоры, а их караваны будут ходить до Тэса.

– Ишь ты, хитрецы какие. Нам к ним нельзя, а они пожалуйте в нашу станицу, высматривать что и как у нас, – возмутился Ерофей.

– Да ерунда всё это, – я махнул рукой. – Пустое. Построим для них караван-сарай и будут они там сидеть чай пить, пока мы будем разгружать караван. А потом в обратный путь.

– Можно и так, – согласился Ерофей. – А второе уточнение?

– Они согласны на замену пушного налога, всего или части, на серебро.

– Ну что господа, думаю подобное уточнение тоже вполне приемлемо. Но давайте сейчас расставим все точки над и. Я имею в виду внимательное изучение подписанных документов.

Устные договоренности это конечно хорошо, но вот как это всё оформлено на бумаге. Это вопрос на самом деле важнейший.

Урянхайский край был территорией подвластной Цинской империи с некоторыми элементами самоуправления. А мы находились на территории Российской империи и по большому счету устроили войнушку двух империй.

Эту коллизию в Пекине разрешили очень изящно. Богдыхан своим указом расширил территорию Урянхая, предоставил ему полнейшую автономию во внутренних делах и разрешил заключать договора с другими державами не направленные против Поднебесной.

Внутренняя автономия подразумевала свои законы и своих правителей, выборы или назначение которых не зависели от Пекина. Был обговорен особый порядок торговли с Пекином, а с другими можно торговать по своему усмотрению.

Урянхай должен ежегодно платить пушной налог и серебро, как предварительно договорились. Особо было подчеркнуто обязательство через пять лет участвовать в войнах со среднеазиатскими ханами.

Мы вообще не упоминаемся в императорском указе и небольшая войнушка как бы внутреннее дело цинской империи, не большое недоразумение между своими.

– Какие будут мнения, господа? – я свое мнение составил еще в процессе чтения указа богдыхана, но мне важно что скажет Ерофей и Лонгин.

Полковник молча посмотрел на меня, пожал плечами и развел руками. Так у него пока мнения нет.

Лонгин взял текст указа и еще раз прочитал его. Он неплохо владел китайской письменностью и почти всегда обходился без переводчиков.

– Лично меня такой вариант пока устраивает. Про нас ни слова. Никаких обязательств перед Пекином тут нет, кроме тех, на которые мы сами согласны. В наши дела никто вмешиваться не будет. Урянхай получает по факту независимость, тут четко сказано – богдыхан не будет вмешиваться ни во внутренние дела, но во внешние, если политика не направлена против Китая. Только придется платить небольшие отступные какое-то время. Мы получаем передышку, возможно на много лет и спокойно развиваемся.

С каждым словом, сказанным Лонгином я целиком и полностью согласен. Особенно с последним, мы получаем передышку и это на мой взгляд главное.

– Ерофей Кузьмич, твое мнение? – я, выслушав Лонгина, повернулся к нашему командующему гвардией.

– Согласен, – коротко ответил Ерофей.

– Лонгин Андреевич, как обстоит с серебром? – доставку драгметалла должны обеспечить люди Лонгина.

– Уже доставили, Григорий Иванович, на двадцать пять тысяч лянов.

– Солнце еще высоко. Везите. И возьми с маньчжура расписку или что там положено в таких случаях.

Через час маньчжуры получили серебро, тут же снялись и оправились в свой Улясутай. Караван же не спешно поднялся и пошел в наши пределы.

Маньчжурский караул успел скрыться за горизонтом еще до захода солнца. Проводив его взглядом, я оторвался от подзорной трубы и повернулся а вернувшимся Лонгину и Адару.

– Ну, а теперь, Семен Тимофеевич, рассказывай о своих приключениях.

Тот улыбнулся и ответил совершенно неожиданно.

– А рассказывать особо и нечего. Ехали мы под конвоем от самого Улясутая. Не доезжая Пекина нас встретили и разделили. Все наши люди остались где-то под Пекином, а меня с господином зайсаном Оюн Дажы проводили в какой-то дом, в котором мы в отдельных комнатах сидели взаперти две недели. Потом ко мне ночью пришла эта женщина. Она достаточно хорошо говорит по-русски и я понял всё, что она сказала. На прием богдыхана нам рассчитывать не стоит, но меня и Оюн Дады примет господин Хэшэнь. Мы должны подтвердить, что являемся данниками императора и согласны выплачивать дань, – наш посол замолчал. Я представил как они взаперти сидят неизвестно где. Не очень приятное времяпровождения.

– На следующий день нас принял господин Хэшэнь. Всё, что он сказал нам, мы уже знали. Зайсан Оюн Дажы в ответ сказал, что он один из новых правителей Урянхая и они согласны платить дань богдыхану, – Адар-Семен рассказывал неторопливо, делая короткие паузы, как бы вспоминая прошедшее. – После этого нам сказали, что мы скоро получим императорский указ и тут же велели удалиться. Еще целый месяц мы ждали вручения указа. Правда теперь не взаперти, но выходить из дома было нельзя. Потом пришел китайский чиновник с толмачём и зачитал нам указ богдыхана. Господин Оюн Дажы свободно говорит на монгольском и толмач перевел ему текст указа. После этого нам опять завязали глаза, вывезли из Пекина и под конвоем везли до Улясутая как каких-то преступников. Эти узкоглазые вели себя так будто они победители, а не мы.

Пассаж про узкоглазых конечно это сильно. Хотя и очень понятно. Наш господин Айдаров таковым не является. У него лично абсолютно европейская физиономия. И на русском уже болтает бойко. Глядя на него подумаешь скорее о какой-нибудь балканской стране или той же Греции.

– Сильно из-за этого не переживай, Семен Тимофеевич. Это у них комплекс неполноценности так проявляется. Они по соплям получили, вот и надувают щеки. Реально вас чем-нибудь обидели? – вопрос на самом деле принципиальный. Мы все таки действительно победители.

– Нет, ваша светлость. Нас хотя и держали в взаперти, но обращались уважительно. И у всех какой-то страх в глазах стоит.

– Ну, вот а ты говоришь вели себя как победители. Да они и глаза вам завязали тоже от страха. Вдруг вы что-то там не то увидели бы, – Ерофей подвел резюме под нашим разговором. – Мне лично всё понятно. Дай Бог, чтобы мирная передышка лет десять была. А в том, что воевать с китайцами еще придется я уверен, как говорится, на все сто. Так что твоя задача, Лонгин Андреевич, присматривать за ними в три глаза.

Енисеи в наших краях вскрываются в конце апреля, а то и в мае. Поэтому пользуясь случаем мы с Ерофеем совершили заодно и инспекционную поездку по Убсунуру и левобережью Енисея.

Илья Михайлов с компанией просто молодцы, всё что надо строится и развивается в правильном направлении. У них одна просьба – побольше направлять к ним русских людей. Я ничего не сказал, но меня больше всего порадовали не успехи в каком-то строительстве или отлично налаженная караульная служба на границе.

Больше всего меня порадовали складывающиеся отношения между русскими, китайцами и местными. Они мне напомнили то, что я видел во время войны, когда мы все вместе били немцев и были действительно одним народом.

После Убсунура мы с Ерофеем поехали смотреть наши стройки, а Лонгин остался в Улангоме, ему необходимо дождаться очередного сообщения от Клеопатры.

Завод в Элегесте строится ударными темпами и это уже очень похоже на настоящий металлургический завод в моем понимании. После побега из лагеря я какое-то время скитался по Уралу и Сибири и видел старые заводы конца девятнадцатого – начала двадцатого века. И вот сейчас передо мной был строящийся именно такой завод.

Для конца восемнадцатого века это какой-то космос. Я уверен, что большинство металлургов мира, оказавшись у нас, не сразу сумеют понять как это всё работает. Мы ушли вперед на десятки лет.

На химическом заводе строится только нулевой цикл, но так и должно быть. Его мы начнем усиленно строить только по завершению металлургического завода.

Добыча железной руды и каменного угля идет полным ходом, но пока всё это просто складируется и пойдет в дело когда заработают наши новые заводы. Яков уверен, что мы сможем наладить переработку угля и получать синтетические углеводороды и моторные масла.

Он несколько раз демонстрировал мне работу своей опытной установки и я воочию видел, ощущал и осязал настоящий бензин и моторное масло.

Но одно дело эксперимент, а совершенно другое промышленное производство. На случай провала я утешал себя, что необходимое на первых порах количество моторного масла Яков на своей установке сумеет получить. Этого нам пока будет достаточно для работ по созданию опытных образцов двигателей внутреннего сгорания.

С автомобилями работающими на дровах я был на «ты». До того как я осел в Усинской долине, мне пришлось много раз сталкиваться с ними на бескрайних просторах Сибири, а в школе где я начал работать учителем УралЗИС-352 трудился до конца 80-х годов. С автомобиля работающими на природном газе я тоже был знаком.

Какие-то «чудики» в конце в середине 90-х решили прокатиться на переоборудованном под газ четыреста пятьдесят втором «УАЗе» до Кызыла по Усинскому тракту.

Не знаю, что у них за опилки были в головах, но они из Москвы на газу сумели добраться до Красноярска, а затем и до Минусинска. Каким-то образом они там заправились и отправились в Кызыл. Их путешествие неожиданно закончилось в Верхнеусинском, куда товарищи зачем-то решили заехать.

Дальше «УАЗик» ехать категорически отказался и за какие-то символические деньги был продан. Местные умельцы оживили его и сотни полторы километров он проехал еще на газу.

Так что как должны быть устроены автомобили я хорошо знал, осталось только воплотить это в жизнь.

Знаю историю отечественного автомобилестроения, особенно его довоенную и военную часть, когда первые образцы почти все были сделаны вручную и сугубо индивидуально, я рассчитывал что нечто подобное удастся и нам.

Надо сказать, что у нас пока что почти всё делается сугубо индивидуально и с большой долей ручного труда. Более менее взаимозаменяемость деталей и приемлемая точность есть только в производстве оружия и паровых машин.

Поэтому я рассчитывал что нам удастся создать работоспособные двигатели, пусть даже и они поначалу будут и очень индивидуальными. Главное чтобы работали.

И мой расчет оказался правильным.

Первого апреля мы с Ерофеем были у Енисейской стрелки. Ольчей уже перенес сюда свою ставку, назвав свою новую столицу как и планировал Хем-Белдир. На русский это переводилось как место слияния рек.

Енисей у стрелки уже достаточно мощная река, его ширина больше трехсот метров. По просьбе Ольчея Афанасий Леонов разработал проект строительства моста и дважды сам приезжал посмотреть на место будущей стройки.

Для будущего моста он выбрал место в трех верстах ниже слияния двух Енисеев, где сразу же закипела работа.

Ширина реки здесь составляет триста пятьдесят метров. На противоположных берегах намечены места для сооружения опор-устоев моста, но сейчас основные работы ведутся на льду, где сооружаются две больших опалубки для двух опор-быков моста.

Сейчас на месте каждого из этих быков во льду насверлено несколько десятков больших лунок в которых в дно реки забиваются массивные металлические сваи, вокруг которых сооружаются деревянные опалубки, которые сразу же засыпаются камнем.

Афанасий рассчитывает, что когда Енисей вскроется, эти опалубки заполненные камнем опустятся и сядут на дно реки. Непонятным мне образом он рассчитывает потом эти конструкции залить бетоном.

Весной и летом будут сооружаться опоры-устои моста. Они будут очень мощными и должны будут принять на себя основную нагрузку.

– А ты, Григорий Иванович, как думаешь, вот это всё, – Ерофей показал на строящиеся на льду опалубки быков моста, – не авантюра ли?

Я ухмыльнулся. Вопрос конечно интересный. Большинство авантюрами считали и строительство Леоновым предыдущих мостов, особенно через Енисей в районе острова.

– Конечно авантюра, Ерофей Кузьмич. Да только такой же авантюрой было и строительство моста через Енисей возле Усть-Уса. Так мост-то есть.

– Твоя правда, тут ничего не скажешь, – согласился Ерофей.

– А потом тут есть еще один тонкий момент. Это решение Ольчея и ты знаешь, Ерофей Кузьмич, мне почему-то совершенно не хочется в это дело вмешиваться, – тут я немного слукавил, на самом деле мне была понятна причина моего нежелания.

Основной рабочей силой были китайцы и это строительство уже изменило отношение к ним большинства тувинцев, в том числе и наших зайсанов Ольчея и Мергена. Поэтому я решил в это дело не вмешиваться, даже если оно и не выгорит.

Переправившись через Енисей мы поспешили в Туран. Всю дорогу я размышлял о правильности своего решения сосредоточится на создании двигателя внутреннего сгорания и соответственно автотранспорта и дирижаблей. Альтернативой было создание паровоза и парохода.

Я прикидывал все варианты, но итог моих размышлений был прежний. Паровоз и пароход конечно очень хорошо. Но с учетом возможных в ближайшем будущем войн иметь нам автомобиль и дирижабль намного лучше. Да и технических проблем с паром намного больше.

Подводные камни того же паровозостроения я не знаю. Это автомобиль для меня открытая книга, а различные пародвиги сплошная terra incognita. А ведь еще необходимо построить железную дорогу, вернее дороги.

Если взять создание парохода, то какие преимущества нам это даст? Скорее всего ничего принципиального.

Плюсы и преимущества развития автомобиля и воздухоплавания не идут ни в какое сравнение с паровозом и пароходом.

«Окончательное» решение этого мировоззренческого вопроса очень повысило моё настроение и в Туран я приехал в великолепном состоянии духа.

Во встретившей меня на туранском заводе команде Дмитрия Чернова ровно двадцать человек. Треть из них дамы, половина русские и по четверти тувинцы и китайцы.

Главный мозговой центр – Лаврентий. Его здесь нет, он на заводе в Усинске, но руку держит на пульсе, уже в этом году дважды побывав в Туране.

Сосредоточить работы в одном месте не получается, всякое железо для двигателей производится и частично обрабатывается здесь в Туране, да и с кадрами все не просто.

Лаврентий со своей командой не может оставить Усинский завод, они заняты массой других дел, так же и Чернов со своими.

Но тем не менее работа успешно идет и Дмитрий с гордостью демонстрирует мне три первых настоящих двигателя внутреннего сгорания. Это можно сказать первые предсерийные экземпляры.

Первый экземпляр это чисто газогенераторный двигатель, работающий и на дровах, и на каменном угле. Он можно сказать прошел стендовые испытания и без всяких но годится для работы.

Два других двигателя еще проходят испытания и к ним есть как говорится вопросы. Главный из них топливо.

Эти двигатели работают на природном газе, доставляемом в баллонах из Порожного и на синтетическом бензине, который в год по чайной ложке производит на своей опытной установке Яков. Вопросы по ним еще имеются и ответы будут когда будет достаточное количество топлива.

Господа мастера, демонстрирующие мне работающие двигатели, готовы были наверное от гордости из штанов выпрыгнуть. Еще бы у них наконец-то всё получилось.

Газогенераторная установка достаточно компактная и довольно таки изящно выглядит. Недостаток на мой взгляд только один: для её запуска в работу минут пятнадцать-двадцать надо крутить рукоятку пока не раскочегарится котел и не появится тяга. Со временем конечно появятся надежные стартер и электродвигатель для работы вентилятора просасывающего воздух по всем трубам, охладителям и очистителям установки.

Но пока этого нет и тяга создается вентилятором работающим на мускульной силе. Как вариант конечно можно подождать минут сорок-пятьдесят пока котел не раскочегарится естественным путем.