Текст книги "Светлейший князь 4 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шерр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Ты лично знаком с ней? – этот вопрос у меня вертелся на языке, как только Лонгин начал свой рассказ.

– Да, я с ней познакомился когда отдавал статуэтки. Это потрясающе красивая женщина, сейчас ей сорок. Назвалась она госпожей Клеопатрой. Монахи стали помогать нам в том числе и по её просьбе. Не знаю правда почему, но она пользуется огромнейшим уважением среди них. Года через два после Уюкской битвы я как-то приехал в хурээ на Сесерлиге и встретил там её камеристку. Эта женщина когда-то была её кормилицей, а затем няней. Она всегда была со своей воспитанницей, даже в рабстве и гаремах. Ей сейчас около шестидесяти, – рассказ Лонгина я я слушал как сказку. Но доставленное прошлым вечером донесение нашей разведки было не сказкой, при всей его фантастичности.

– Они обе достаточно хорошо говорят по русски, особенно Клеопатра. В ханских гаремах много русских наложниц и русский был языком общения этих несчастных. А в Китае он надежно защищает дам от лишних ушей. Так вот служанка или подруга, не знаю как нё правильно охарактеризовать, Клеопатры предложила мне сотрудничество. Они будут снабжать нас разведданными, а мы, когда наберем большую силу, поможем Клеопатре отомстить за смерть любимого мужа и изуродованную жизнь. С меня взяли слово, что я никому, даже вам, не расскажу о них. В послании пришедшем сразу после окончания войны, Клеопатра сообщила о своем переезде в Пекин и разрешила рассказать вам после получения следующего донесения. Что я и сделал.

Очередной роялище, только не в кустах. А у тебя в гостиной или столовой. Просыпаешься, туда-сюда и идешь завтракать. Ба, а там стоит.

– А что будет, если мы не пожелаем играть в эти игрища и совать голову в петлю? Совершить военный поход из наших краев в Среднюю Азию, это совершенно завиральная идея.

Лонгин пожал плечами и натянул поводья, останавливая лошадь.

– Нам ничего. А две несчастные женщины умрут в печали. Это у них фикс-идея прийти в Коканд с армией, освободить несчастных узников и наказать похитителей и работорговцев.

Глава 3

Вечером мы прочитали еще раз сообщение Клеопатры и Лонгин повторил свой рассказ. Он явно был не в своей тарелке, ему первый раз пришлось крутиться передо мной и объяснить почему он что-то от меня утаил.

Я на самом деле считал, что он поступил правильно. Давши слово в таком деле, надо его держать, тем более, что ставки оказались запредельными и все повышаются.

В её информации был еще один интересный момент который мы сначала как-то упустили.

Финансы Цинской империи уже сейчас поют романсы. Формально у них огромная по современным меркам армия, чуть ли не миллион в мирное время. Но по факту многие знамена, так называются самые крупные тактические соединения, что-то типа дивизии, уже сброд голодных, холодных и нищих солдат и офицеров. Многим знаменам жалование задерживают уже годами.

Армия, собранная против нас со всего Китая, была преимущественно из таких частей. В военном некоторые части были нулевыми, особенно чисто китайские.

Великий наместник конечно рассчитывал на победу, но большие потери его бы не расстроили. Все меньше потенциальных смутьянов. Но такой ошеломительный разгром в его планы не входил. Очень ценным для нас было то, что противник так ничего и не понял про возможности нашей артиллерии. Поднебесная уже настолько в техническом развитии отстала от Европы и России, что это было для них за пределами понимания. Реально это была армия образца каких-нибудь немцев времен европейской Тридцатилетней войны.

Поэтому на полном серьёзе речь велась о каких-то магиях, огнедышащих драконах и прочий бред.

Про другие источники и каналы связи с тем же Пекином я спрашивать не стал, только уточнил роль его заместителя новоявленного господина Адарова. Он, как я и предполагал, был простым конечным получателем информации от некоторых каналов. Некоторые соображения, высказанные им, были плодом его наблюдения и анализа, причем его выводы были правильные.

Еще раз подробно всё обсудив, мы решили что эту информацию надо сообщить некоторым членам Совета: светлейшей княгине, Ерофею, Леонтию и господам Маханову и Макарову.

После доклада Лонгина минут пять все молчали, обдумывая и переваривая услышанное. Первым заговорил Леонтий.

– Кто поедет в ножки богдыхану кланяться? – вопрос конечно очень интересный и не простой. Помимо того что очень опасно, так еще и навык надо иметь.

– Никто из нас поехать не может, – отвечать естественно начал Лонгин, – почему, объяснять думаю не надо. Также понятно почему это не Ольчей и не Мерген. На мой взгляд идеальная кандидатура и при том единственная Оюн Дажы. Ну и с ним поедет для контроля Адар с парочкой верных людей.

Предложение Лонгина было единственное и абсолютно верное, поэтому было принято без обсуждения. А вот потом начались жаркие дебаты, у меня даже сложилось впечатление что в поход на Среднюю Азию выступать надо завтра. Я даже немного растерялся, вот уж никак не ожидал такое услышать. Ладно Машенька. Она женщина и психология другой дамы жаждущей мщения ей понятна, но когда её поддержал Яков, я даже немного растерялся.

Ерофей сидел молча и внимательно всех слушал. Когда градус дискуссии стал падать и стали появляться паузы в речах, наш командующей гвардией откашлялся и спросил:

– Уважаемые господа, разрешите мне высказать своё мнение, – это было так неожиданно, что наступила гробовая тишина.

– Источник информации Лонгина Андреевича очень серьёзный и заслуживает полного доверия, тем более, что почти все мы можем в той или иной форме уточнить или проверить. Это первое. С военной точки зрения поход в Среднею Азию из наших краев не является чем-то невозможным. Пример тому история тех же монгольских завоеваний. Это второе. Третье. Нам четко сказано, что не раньше чем через пять лет. В любом случае нам надо развиваться и становится сильнее. Маньчжурская армия по сути это европейская образца середины прошлого столетия и разбить их как выяснилось вполне можно, даже при огромном численном превосходстве. Ханские воины на мой взгляд сейчас даже побоевитее, но в целом их армии еще более отсталые. Проблемы, если придется с ними воевать вижу в одном, огромные переходы через пустыни.

После выступления Ерофея говорить на тему гипотетического среднеазиатского похода говорить больше никому не хотелось, а информация Лонгина была как говорится принята к сведению.

Организация посольства в столицу Поднебесной на первом месте, поэтому мы сразу же вызвали нашего предполагаемого переговорщика – зайсана Оюн Дажы. Связь южнее Енисея пока по старинке, у Якова пока не получается сделать качественный провод из которого можно будет свить кабель для прокладке по дну рек.

Создание системы устойчивой связи на всех наших территориях ода из главнейших задач для решения которой мы опять же привлечем пленных.

Сразу же после окончания боев и тувинцы и наши гвардейцы испытывали к ним чувство ненависти, особо не разбирая кто перед ними, солдаты или не состоявшиеся колонисты. Тувинцы были готовы растерзать всех подряд не разбирая, даже женщин и детей пришедших со своими мужьями.

Я отлично понимал их. Очередной раз тувинцев хотели уничтожить всех подряд и наступающая армия оставляла после себя в буквальном смысле выжженную землю.

Но за прошедшие три месяца ситуация немного изменилась. К моему удивлению все последствия вторжения почти ликвидированы, лишь кое-где на месте сожженных кочевий, рядом с новыми, видны следы пожаров.

Еще перед началом боев Ольчей созвал лам со старейшинами и они решили всех павших соплеменников предавать земле или кремировать, а все остальное запретить. Тувинская погребальная традиция делать это как можно быстрее, поэтому они это делали очень быстро.

Вникать и соблюдать ритуальные традиции китайцев, монголов и маньчжуров у нас возможности не было да и откровенно говоря и желания. Поэтому первое к чему были привлечены пленные, было погребение огромного количества погибших в боях и при отступлении.

Решение вопроса где и как похоронить погибших врагов я решил отдать Ольчею и Мергену. Посоветовавшись со своими старейшинами, они решили сделать это в безлюдных просторах юго-востока Тувы в горах между Малым Енисеем, Ка-Хемом, и хребтом Остроконечный Танну-Ола.

Через две недели все было закончено. Я попросил Якова помочь и он с бригадой своих подрывников помог завершить эту неприятную процедуру как можно быстрее.

Пленные были тише воды ниже травы, безропотно выполняли все что от них требовали, проявляя потрясающую работоспособность. Лонгин отобрал среди наших китайцев два десятка, в надежности которых он не сомневался. Им было поручено руководить пленными и естественно поддерживать порядок.

Необходимость в их охране отпала очень быстро, ни о каких побегах никто и не помышлял. Более того, главным страхом у них была угроза выдачи цинским властям. Нахождение в нашем плену и работа даже по двенадцать часов в сутки, это оказывается лучшая доля по сравнению в тем, что их ожидает при возвращении домой.

В последних числах августа мы с Ерофеем съездили в гости к Ольчею. Выздоровевший Игнат уже сделал ему средство передвижения и с ним всегда было четверо помощников. Они помогали Ольчею преодолевать каккие-нибудь препятствия, садится на лошадь и сходить с неё.

Наш друг уже вполне адаптировался к своему новому положению и был полон сил. Для передвижений на большие расстояния ему наши умельцы построили такое же вардо как наше с Машенькой и он составил нам компанию.

Увиденное нас порадовало. Кругом мирная и довольная жизнь, в глаза бросилось увеличившееся количество различного скота, особенно лошадей и верблюдов. Ольчей развеял все мои опасения по поводу предстоящей зимовки, по его мнению народ Танну-Тувы уже к ней подготовился.

Когда нас угощали, то невооруженным глазом было заметно увеличение молочных продуктов на столе. Лонгин на мой немой вопрос тихо шепнул:

– Вам не показалось, именно так всё и есть. Поголовье коров у наших тувинцев значительно увеличилось.

На левый берег Енисея мы поехали без Ольчея, такие путешествия ему еще не под силу.

В Усть-Элегесте полным ходом шло строительство новых заводов: металлургического и химического и расширялись угольные шахты. Ближайшее месторождение железных руд Карасугское. Это рядом со ставкой Бээзи-зайсана. Мы говорим теперь зайсан, а не нойон. До строящегося в Усть-Элегесте завода по прямой сто сорок верст.

Месторождение уже обследовал Петр Евграфович и наметил дорогу до Элегеста. Он утверждает, что там возможна даже открытая добыча руды и считает её очень богатой. Господин геолог уже заложил небольшой карьер и начал строить там обогатительную фабрику.

Ольчей поделился своими планами перенести свою ставку на енисейскую стрелку и назвать её Хем-Белдыр, в русском варианте это означает соединение Енисеев. В моей первой жизни так несколько лет называли будущий Кызыл сразу же после революции.

Мы планируем в Танна-Туве построить несколько дорог: от Медвежьего через Туран до Хем-Белдыра. И от него на левобережье вдоль Енисея до устья Чаа-Хола, затем на юг до Карасуга на запад до ставки Даа-зайсана в местечке Чадан.

Затем дорога пойдет на юг до перевала Хундургуна на хребте Западный Танну-Ола и от него до Улангола. Другая дорога должна пойти на юго-восток от Хем-Белдыра до горного ущелья отделяющего Восточный Танну-Ола от Отроконечного. Затем поворот и почти строго на запад до Самагалтая и от него вдоль реки до Тэса.

Лонгин уже начал вдоль будущих дорог ставить почтовые станции. На них будут оседло проживать две-три тувинских семьи, которые будет нашими служащими. Что это такое тувинцы уже знают и желающих море.

И всё это уже воплощается в жизнь. Едешь, всё это видишь и сердце радуется.

Но сейчас после получения послания от Клеопатры надо отложить всё и заняться олрганизацией посольства в Пекин.

Наш Великий Посол, так сначала шутейно назвал его Ерофей, прибыл в Усинск необыкновенно быстро, в вечерних сумерках четвертого сентября. У нас уже все было готово: пушной налог за этот год, серебро и конвой тувинских гвардейцев-добровольцев. Им командует гвардеец первого набора из рода Мергена – Нордулл-оол. Он в совершенстве владеет русским, пользуется абсолютным доверием наших зайсанов и Лонгина, многократно проверен в различных делах.

Гвардейцы и десяток наших лам будут сопровождать посольство максимум до Улясутая. Дальше предполагаются в сопровождающие десяток людей Лонгина во главе с Адаром. Нашего оружия, винтовок, ружей и пистолетов у них не будет, но с собой у каждого будет последний серьезный довод Уюского боя – динамитные гранаты. Они кстати будут и у гвардейцев – мало ли какая будет ситуация. А как оружие ближнего боя эти гранаты замечательно показали себя в сражении на Енисее.

Оюн Дажы всё понял с полуслова и сразу же согласился. Я видел что он очень доволен нашим выбором.

Утром восьмого сентября мы с Ерофеем, стоя у стен Медвежьего острога, смотрели на уходящий вдаль караван во главе с Лонгином.

В караване было не только посольство, Лонгин решил сопроводить в Улангол и Тэс пятьдесят семей староверцев приехавших за последний месяц, посетить «несогласников» на озере Кара-Холь и вообще проинспектировать Оюн-Туву, в первую очередь южную границу.

Оюн Дажы доложил нам, что первого сентября южнее предгорий хребта Хан-Хухэй появились монгольские караулы. До этого наши гвардейцы несколько раз обнаруживали подозрительных людей, которые от них сразу же бросались прочь.

Обозначенную нами границу монголы не переходили и гвардейцы решили, что те подозрительные люди были лазутчиками. Самые большие караулы встали на караванных дорогах ведущих из Кобдо в Улангол и из Улясутая к реке Тэс, как раз к тому месту где мы поставили гвардейскую станицу.

Когда караван превратился в приближающиеся к горизонту точки, Ерофей повернулся ко мне и нарушил стоявшую тишину.

– Тревожно у меня на душе, Григорий Иванович. Не верю я, что из этой затеи что-то путнее выйдет. Хотя вчера вечером Лонгин Андреевич меня просвещал о положении в Китае. Он, в отличии от меня, считает что всё получится, – Ерофей после окончания боев на какое-то время полностью отошел от дел. Никто не возражал против, Софью Васильевну все любили и понимали как она нуждается в заботе и ласке после полученного тяжелейшего ранения.

Ерофей почти месяц не отходил от неё ни на шаг и только в августе, когда Соня окончательно и бесповоротно начала выздоравливать, понемногу начал возвращаться к своим делам.

– Время покажет, – у меня совершенно нет никаких предчувствий, а точку зрения Лонгина я знаю.

Он считает, что объективно война в наших краях почти нож под сердце Цинской империи. У них конкретно подгорает с Вьетнамом. А тут такие неприятности. Против нас конечно были брошены не самые боеспособные части, но все равно удар по лицу приличный. И наше согласие остаться данниками очень хороший выход. Тем более, что к пушному налогу еще и серебряный довесок.

– И когда думаешь результат будет? —я думал, что на этом разговор закончен, но Ерофей похоже так не думает.

– А вот ответ мы получим не скоро, в этом я уверен. Повелитель Поднебесной такие дела быстро не делает.

Первый раз после попадания я боялся наступающей зимы. Десятки тысяч дополнительных ртов. Поэтому, когда ситуация стала более-менее понятной, я попросил тестя подготовить отчет о нашей готовности к приближающейся зиме.

Вернувшись с Медвежьего я зашел в нашу контору.

На месте штабной юрты уже давно был построен основательный пятистенок в котором разместилась наша штаб-квартира. Леонтий Тимофеевич сразу стал называть это учреждение конторой и с его легкой руки это название и прижилось. У гвардии в основной станице на Макаровке был свой Главный Штаб и абсолютно все военные дела были там.

Кроме этого было еще заводоуправление, которое стараниями господ Макарова и Маханова было превращено в наш технический штаб и мозговой центр, а в школе Тимофей Леонтиевич создавал что-то типа Академии Наук местного разлива.

Но все, что касалось повседневной жизни, было сосредоточено в конторе.

На ловца и зверь бежит. Когда я зашел, в конторе оказались все интересующие меня лица: тесть со своей благоверной и Лукерья.

Леонтий Тимофеевич сразу понял цель моего визита и выложил на стол большой лист бумаги. На нем была нарисована таблица в которую заносилась вся информация о наших запасов, необходимых для повседневной жизни.

Для наглядности в каждой графе графе было две цифры, необходимое на год и текущее.

С первого июля цифры необходимого на год резко возросли, но это мне было понятно и без слов: говоря военным языком на довольствие были поставлены все пленные.

Леонтий Тимофеевич подождал немного пока я посмотрел и оценил все цифры наших запасов и сказал, показав на новую графу, появившуюся этим летом:

– Главное, что у нас достаточно риса. Китайцы всерьёз собирались здесь обосновываться и в обозе везли много чего, – Леонтий Тимофеевич как и я знал значение риса для китайцев и сразу же озадачил наших гвардейцев, потребовав захватить рисовый обоз в целости и сохранности. – Я полагаю, этих трофеев нам чуть ли не на год хватит. Для себя тоже всего хватает, орехов у нас всегда с избытком, а ведь еще впереди осенние заготовки. Зерна всякого запас лежит на целый год, сена для своей скотины наготовили достаточно. Картошки в этом году судя по всему опять будет ого-го. А уж сколько в холодильниках мяса, да всяких солений и копчёностей.

Тесть провел рукой выше головы, показывая размеры наших запасов. Я уже и без его слов видел, что должно хватить. В графе рис кто-то сделал маленькую пометку: пять пудов на одного.

Но кроме риса меня интересовали доставшиеся нам запасы пшеницы, просо и ячменя, в китайской кухне они занимают тоже важное место. И также наличие всяких сушеных трав, ягод и фруктов. На одном рисе чуть ли не год не проживешь, неизбежно придут болезни.

Захваченные обозы были действительно огромными. Только больших четырехколесных повозок типа нашего вардо больше пятидесяти тысяч, не считая традиционных китайских одно и двух колесных тачек, часть из которых китайцы тащили сами.

Простые солдаты шли в поход со своими тачками, воинские обозы состояли из больших повозок командиров и конечно различных военных припасов. А караваны колонистов, шедшие вперемежку с арьергардом или в тылу армии, представляли занятнейшее зрелище.

Преобладали конечно повозки типа нашего вардо, в которых ехала семья будущих колонистов, багаж, орудия труда и какие-нибудь запасы. Достаточно большая часть ехала на двух повозках или везли дополнительно еще и тачки, большинство которых тащили на простейшем деревянном прицепе сзади повозки.

Некоторые повозки ехали на честном слове и были уже на человеческой тяге, но были и крепкие, можно сказать даже богатые, запряженные парой лошадей.

Весь этот «цыганский» табор в момент разгрома на Енисее уже втянулся в Убсунурскую котловину и просто остановился когда пришли известия о поражении и началось бегство маньчжурских и монгольских частей. Причем бегство было достаточно оригинальное.

В самом, самом арьергарде шло несколько маньчжурских ниру, это что-то типа нашей роты. Это были настоящие маньчжурские войска в небольшом количестве еще сохранившиеся в успешно загнивающей Цинской империи и они фактически были заградотрядами.

После разгрома на Енисее первым впереди паровоза бежали маньчжуры, а затем монголы. Заградотряды спокойно пропустили их и тут же закрыли пути отхода остальным. Китайские части армии вторжения были даже не из частей Зеленого знамени, а не совсем понятно что. Я бы назвал их какой-то территориальной милицией, набранной непонятно из кого. Всё таки китайские знаменные части были еще достаточно боеспособны и служба там часто была наследственной и почетной, дававшей определенные привилегии. А здесь же были какие-то шрафроты не имеющие право отходить и подлежавшие в этом случае уничтожению.

Отступившие за линию заградотрядов маньчжуры и монголы спокойно становились лагерем и отряхивали свои потрепанные перья. После чего небольшая часть усилила заградотряды, а остальные направились в свои Улясутай и Кобдо.

Когда к линии заградотрядов стали выходить наступающие отряды Мергена, они организованно отошли за Хан-Хухей, уступив нам даже северный берег достаточно соленого озера Хяргас-нур, самого большого уже из группы озер Большой котловины. Его ценность была в большом количестве родников.

Мерген, следуя моим инструкциям, нарываться не стал и продвинувшись от хребта верст на десять на юг, остановился. Все родники южных предгорий Хан-Хухея остались у него в тылу.

Когда командиры заградотрядов убедились, что Мерген остановился, они сделали то, что я никак не ожидал и даже не поверил первым донесениям, но факт от этого не изменился. Маньчжуры снялись и ушли!