Текст книги "Светлейший князь 4 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шерр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 4

Когда я начал понимать какой «цыганский» табор, в худшем смысле этого слова, достался нам в качестве трофея, меня почти охватила паника. Но сразу же после первого успеха на Енисее, мой тесть попросил меня дать ему полномочия готовиться к приему трофеев и для этого откомандировать из армии Тимофея, находящегося в госпитале капитана Михайлова и его супругу Ульяну. Из Усинска он вызвал свою Агриппину, а Машенька срочно вернулась в долину. Её руки на фронте больше не нужны, а вот хозяйству нужен присмотр и она вместе с женской гвардией срочно ушли домой.

Чем там начал сразу заниматься мой тесть я сначала даже не вникал. У нас было полнейшее доверие и глупостей или неправильностей он в любом случае не наделал бы, а кадровых потерь от выполнения его просьбы совершенно никаких. Илья сейчас после ранения не боец, Тимофея я от греха подальше и так собирался демобилизовать, без Ульяны наша медицина явно не развалится, а после возвращения Машеньки и Агриппину можно снять с хозяйства.

Через несколько дней я понял, что команда Леонтия Тимофеевича наше спасение. Они все имели богатый китайский опыт и вместе с Лонгином спасли нас от надвигающейся катастрофы под названием десятки тысяч пленных и огромные трофеи.

Тимофей быстро подобрал нужных людей среди наших китайцев, Лонгин естественно подключил кого надо из своих людей, а Казимир, принявший командование гвардией, обеспечил как говорят в 21-ом веке силовую поддержку.

В итоге катастрофы и хаоса не случилось и каждая частичка пазла заняла своё место. Конечно пришлось поработать с налаживанием учета доставшихся трофеев и переписью пленных. Но самой главной проблемой было предотвращения вспышки каких-нибудь болезней среди массы китайцев, попавших как кур в ошип. Но всё обошлось и со всем справились.

Сейчас в Оюн-Туве всем заправляет Илья Михайлов. Он как бы наш наместник южнее хребта Танну-Ола. Надобности вмешиваться в дела Оюн Дажы нет, но присмотр конечно нужен. Но это поле деятельности у Ильи не главное.

Господа Морозовы заняты исключительно военными пограничными делами, а Илья налаживанием гражданской жизни в Усунурской котловине русских и китайцев. С Оюн Дажы он очень плодотворно сотрудничает и по агентурным данным Лонгина оюннский зайсан нашим наместником очень доволен.

Жизнь в Убсунуре, так я стал называть ту часть Оюн-Тувы присоединенную с Оюннскому хошуну, к концу лета понемногу наладилась.

В своих родовых владениях новый зайсан Оюн Дажы быстро восстановил всё разрушенное. Я разрешил ему из трофеев взять всё, что он считает необходимым для его народа. Конечно я немного опасался, что аппетиты могут оказаться чрезмерными и это вызовет трения с нашими зайсанами.

Но ничего подобного не случилось. Ольчея интересовали только трофейные животные, в первую очередь лошади с верблюдами и в меньшей степени коровы, овцы и козы.

У Оюн Дажы интересы были немного другие. Его тувинцы убегали от наступающего врага очень быстро и почти вся мелкая рогатая живность и большая часть коров в итоге оказались брошенными. Всё это успешно было оприходовано захватчиками. А теперь произошел обратный процесс. Но эти трофеи были столь велики, что хватило всем и даже у китайцев осталось вполне достаточно, тем более, что свиньи и особенно птица для у тувинцев никакого интереса не вызвали.

Илья Михайлов поправился неожиданно быстро, забота жены и неожиданно на голову совершенно новое дело, оказали на него очень благотворное влияние.

Первые беседы с кандидатами из числа наших старых китайцев, отобранных Тимофеем, он провел еще на госпитальной койке. Его слово было решающим и одобренные им кандидаты сразу же отправлялись к Леонтию Тимофеевичу.

Через две недели Илья и сам со с последними членами своей новой команды тронулся на юг. Управлять лошадью ранеными руками он еще полноценно не мог, поэтому поехал в вардо серии «Комфорт». Так в сначала в шутку, а затем и серьёзно стали называть три десятка специально построенных почти точных копий нашего. Они использовались в основном для пассажирских перевозок на маршруте Усть-Ус-Усинск-Туран женщинами и детьми. В редкую стежку, иногда состояние дороги просто не позволяло, до Порожного по Мирской дороге.

Господа Морозовы в Убсунуре оказались раньше и уже занимались обустройством будущих гвардейских станиц и работали с пленными китайским солдатами.

Илья сразу же включился в работу и к концу лета в общих чертах закончил обустройство Убсунура. Были построены две опорные гвардейские станицы: Улангом и Тэс. Среди пленных китайцев была проведена работа и в итоге выявили достаточно много неблагонадежной публики: почти тысяча среди пленных воинов и почти пятьсот китайских семей из почти пяти тысяч.

Что с ними делать я не знал, все кто занимался с ними, особенно наши китайцы, в один голос говорили, что с ними у нас будут только проблемы. Но отправлять их в Улясутай у меня не поднималась рука. Лонгин категорически утверждал, что их там ждет смерть или в лучшем случае обращение в рабство.

В конечном итоге он предложил этой публике выбор – Улясутай или северные берега озера Хяргас-Нура.

Коренным населением Убсунура были так называемые ойраты, они можно сказать родные братья российским калмыкам и какие-то двоюродные или троюродные монголам. Чжан Цзинбао их тоже решил не щадить и бежали они от его армии также как тувинцы. Но на север ушло меньшинство, а большая часть бежала в горные районы на восток и на запад. После нашего появления в Убсунуре они думали не долго и сразу же заслали своих лазутчиков, а после переговорщиков быстро начали возвращаться.

Вариант, предложенный Лонгином, на мой взгляд был вполне приемлемый. Но только при небольших условиях: согласие на это уже вернувшихся туда ойратов, сохранение там нашего контроля и недовольные своим ходом без промедления следуют в Улясутай.

Ойраты согласились, но предупредили пришельцев, что просто вырежут их при возникновении конфликтов. Как они это смогут сделать для меня загадка, здесь их просто мало. Наши караулы хотя и отошли к горам, но продолжают постоянно патрулировать северные берега Хяргас-Нура. Ну а свободу на возвращения на юга никто не собирался ограничивать. Тем более, что дорога на север через Хан-Хухей для них закрыта.

Оставшиеся шесть тысяч пленных китайских воинов под контролем Морозовых расселились вдоль линии уже наших пограничных караулов. На западе это предгорья хребтов, название которых я не помнил, идущих на юг от границы Саян и Алтая, в том числе и важнейший перевал Улан-Даба.

Затем линия наших караулов шла вдоль предгорий этих хребтов и достигая ущелья по которому река Хоттотын выравалась на равнину,чтобы нести свои воды к Убсунуру, поворачивала на юго-восток и затем шла по южным предгорьям Хан-Хухея.

Достигнув восточной оконечности этого хребта, линия наших караулов поворачивала на северо-восток и выходила к реке Тэс километрах в тридцати пяти выше нашей строящейся станицы с таким же названием. В нашем тылу оставалось важное урочище Доны-Хунлий с колодцами в его южной части и две горы Баян-Ула и Дунгэн-Ула.

Высота последней более двух тысяч метров и это в этих краях одна из господствующих вершин, видимость с неё составляет целых пятнадцать километров. На её вершине Морозовы поставили сторожевой пост, караул которого меняется раз в неделю.

Караулы на нашей границы выставлял Лонгин с двумя десятками своих людей и тремя десятками гвардейцев. Выйдя у реке Тэс на линию монгольских караулов, они обнаружили оставленные монголами стоянки их караулов. А затем, продвигаясь по их линии и столкнулись с самими караулами.

Монголы при приближении наших гвардейцев не пытались сопротивляться и быстро уходили на юг. Вскоре Лонгин вышел к новому хошуну Ольчея – Дархатскому и повернул обратно. К своему изумлению он увидел, что попыток вернуться монголы не предпринимали и отступив в среднем километров на десять, останавливались и начинали сооружать новые стоянки, обустраивая перенесенную южнее линию своих караулов.

Здесь местное ойротское население свои кочевья не покидало и к появлению новых хозяев отнеслось спокойно.

* * *

Визит в контору меня худо-бедно успокоил. Трофейных зерна и риса нам должно хватить до следующего лета, а запасов всяких сушёных китайских трав, ягод и фруктов достаточно чтобы не начались всякие гиповитаминозы и прочие гадости случающиеся при рисовых монодиетах.

Положение дел в нашей долине у меня беспокойства не вызывало, уже лет пять мы себя обеспечивали абсолютно всем необходимым и без проблем могли в течении одного сезона увеличить своё сельхоз производство. В тех же Минусинске и Красноярске круглый год продавались излишки производимого в нашем уже огромном тепличном хозяйстве.

Зелень, огурцы, томаты, ремонтантная малина, лимоны на столах усинцев не переводились. Серафима Карловна обещала в ближайшее время землянику с клубникой. Виноград, груши, яблоки в сезон и по праздникам на трапезах в храмах, а болящим детям постоянно экзотика: цитрусы, персики, абрикосы и ананасы.

Пока мы не наладили своё производство продовольствия выручал купец Томилин. Его заслуги перед нами я ценил очень высоко и совершенно не желал иметь дело с другими. Никанор Поликарпович со своим Ипполитом были единственными, скажем так «иностранцами», кто бывал у нас. Да и то Ипполита можно называть условно. Через два года он попросил разрешения поселить свою семью в Усинске. Ни один человек пришедший в долину не пожелал уйти обратно, даже приглашенные умники не заикаются об этом.

Неоднократные попытки окружного начальника побывать у нас всегда оказывались неудачными, как говорится то понос, то золотуха. Вот как в этот раз. Все наши люди по какой-либо нужде выезжавшие за пределы долины, возвращались и в один голос говорили что лучше места нету.

Я и в этот раз уже подстелил соломку и Никанор Поликарпович уже готов подставить плечо в случае возможного голода. При необходимости он привезет нам зимой зерно из Минусинска.

За прошедшие годы купец Томилин разбогател так, что стал чуть ли не богатейшим человеком Сибири. Почти вся торговля с нами шла через его руки. А её обороты росли с каждым годом. Круглый год в Усинск шли и шли обозы с товарами. Всё, что нам было необходимо привозилось из России, а при отсутствии российского из Европы.

Платили мы золотом или меняли на свои товары. Например с каждым годом нам везли все больше и больше шерсти, льняной ровницы и различных полуфабрикатов из конопли. На нашей не очень большой, но достаточно производительной ткацкой фабрике построенной в Усть-Усе, из всего этого и конечно из своего сырья, делали усинские ткани.

Из качество по мнению Никанора Поликарповича было самым высочайшим и превосходило любые хваленые европейские и российские. Производили мы их немало, купец Томилин поставлял их во все концы, даже в Европу. Цена на них была очень немаленькая, но он говорил только одно слово: еще.

Кроме этого мы продавали бумагу, карандаши, металлические перья и конечно ревень. Многое из нашего шло в российскую казну и лишь затем продавалось скажем так потребителям. Так же как и многое необходимое для нас Никанор Поликарпович приобретал фактически у казны. В итоге в Петербург помимо нашей ежегодной дани текла поистине золотая река. Наше производство золота в прошлом году достигло фантастической цифры в три тонны м пока нам его хватало выше крыши, тем более что было еще и серебро с платиной.

Платина еще не ценится, но скоро придет и её время. Поэтому она пока просто складируется, этот товар не пропадает при длительном хранении. Перспективы роста золотодобычи у нас блестящие, Петр Евграфович нашел достаточно много его месторождений у нас и в Туве. Есть даже россыпи. Но пока необходимости наращивать золотодобычу нет, да и возможностей тоже. Людей для этого дела необходимо не мало.

Совершенно особой статьей нашего экспорта были овощи и фрукты из наших оранжерей, которыми лакомились в Минусинске и Красноярске, дальше всё это просто не доезжало. И конечно резина.

На вывоз мы производили в очень небольших количествах непромокаемые плащи и калоши. Половина резиновых изделий купец Томилин в Минусинске сразу продавал окружному начальнику и тот отправлял их сразу же в столицу.

Цены на них в том же Петербурге были огромными, а в Европе просто космическими. Пара колош и непромокаемый плащ считались подарком от нашей Государыни, который не зазорно было принять и коронованным особам.

Мы уже несколько лет прекратили добычу угля и железной руды в долине и ту же потребность в железных полуфабрикатах вполне могли покрывать поставками из России, но я этого делать не хотел по двум причинам.

Первой было нежелание полной зависимости от России, хотя конечно это была зависимость взаимная. Месторождение железной руды в горной долине верхнего течения Абакана уже было известно, местное население даже баловалось получением чего-то железного из неё. Но устравать там что-нибудь путное пока резонов не было, да и просто дорого.

А вот когда за это дело взялся купец Томилин оно, в отличии от проекта в Кузнецке, сразу пошло и уже четыре года мы получаем все необходимое железное сырье именно с тех краев. Большая часть идет к нам в виде чугуна. Не мудрствуя лукаво, я предложил возникший завод и поселок вокруг него назвать привычным мне именем Абаза.

До Таштыпа была построена дорога. От него до будущего Абакана шла хорошая тропа, которую с большой натяжкой можно было назвать дорогой.

Эту натяжку убрали и тропа на самом деле стала дорогой, по которой везли и везли продукцию Абазы, а встречно все им необходимое. Финансировалось это предприятие полностью нами и хорошо что оно хотя бы не приносило убытки. Побочным результатом этого дело был неожиданный рост достаточно жалкого поселения в устье реки Абакан.

За несколько лет там выросло достаточно зажиточное село Абакан. Опять же с с моей подачи его стали именовать именно так, а не Абаканским или Усть-Абаканским. В это дело Никанор Поликарпович встревать совершенно не стал, также как и во всякие торговые дела в Абазе, кроме непосредственно железных. И скорее только по этой причине это дело и пошло, слишком многие успевали подставлять ладошки под льющийся из нашей долины золотой дождь.

Первый два года всё, что произвела Абаза, ушло к нам, но потом наладилось какое-то пороизводство в самой Абазе и появилась переработка в Абакане. Вся эта продукция потреблялась на месте и часть уходила в Красноярск.

Два года назад местные товарищи начали строить ответвление от дороги на Абакан до селе Означенного на Енисее. Там когда-то по указу царя Петра должны были построить острог, но что-то не срослось и появилось только село. Нам это очень выгодно, дорога к нам будет без Абаканского крюка.

Второй причиной, для меня не менее важной, было не желание обижать местного производителя. Тоджинские крицы например были достаточны большим источником доходов для них, а Карасуг по любому надо развивать. Транспортное плечо в сто с небольшим километров это не хухры-мухры, а именно то, что сделает нашу металлургию и крайне выгодным делом.

Главной причиной поездки к нам окружного начальства было не его желание посмотреть на наши дела, он отлично понимал, что свои секреты мы всё равно не покажем, а личное обсуждение со мной перспективных экономических проектов, строительство ткацкой и бумажной фабрик в Порожном, дорог: ответвления до Означенного и Порожное-Минусинск. Главную цель своей поездки генерал Аксенов все равно осуществил, во время обеда в монастыре мы с ним всё подробно обсудили.

Я еще вынашивал проект строительства моста через Енисей, но где еще не решил. Поэтому эту идею пока не озвучивал.

И вот теперь, когда дела в Туве судя по всему наладились и мы отправили посольство в Пекин, можно спокойно всем этим и заняться.

Помимо ознакомления с делами продовольственными меня в конторе ждал и составленный план нашего развития. Леонтий Тимофеевич привлек всех кого надо и с явным удовольствием протягнул мне толстую папку с бумагами.

На обложке папки большими каллиграфическими буквами была надпись «план строительства дорог и развития села Порожного».

Раскрыв его я ахнул от изумления. Планом предусматривалось строительство не двух, а трех дорог, еще одну дорогу Леонов предложил построить от Усть-Уса прямиком до Абазы.

Все наши наполеоновские дорожные планы, а я в своим планах для внутреннего потребления мысленно говорил именно так несмотря на то, что юный Бонапарт только заканчивает Парижскую военную школу, зиждились на одном. И это называется динамит.

Яков наладил его крупное производство и мы там, где было возможно пробивались через горы и скалы с помощью взрывных работ. Найденный в долине диатомит или кизельгур быстро закончился, но к тому времени из России пришел первый обоз с диатомовой землей из Симбирской губернии. Леонов сам стал большим специалистом этого дела и подготовил два десятка высококлассных помощников.

Пробежавшись взглядом по листам плана, я задержался на итоговой цифре предполагаемого привлечения рабочих. Она была очень интересная.

Привлечение рабочих извне не планировалось, тем более инженерных кадров. Да и где их было взять, наши инженеры и техники во всем впереди планеты всей. Рабочие все свои и это большая часть не состоявшихся колонистов. Причем большая часть китайцев, а реально практически все и осядут вдоль построенных дорог на заводах и фабриках. Как это уже происходит в Туве. Особенно мне понравилось небольшое замечание сделанное скорее всего Яковом, было бы рабочих больше, мы бы и им нашли полезное дело.

Папку с планами развития я забрал домой, будучи уверенным в бессонной ночи и обсуждении их с супругой.

Глава 5

По дороге в Усть-Ус я естественно заехал на завод. Мы планировали поехать вдвоем, но заболел младшенький Михайлов, а они пока остались в Уинске и естественно у нас, Машенька все таки их родственница. Поэтому мне пришлось ехать одному.

Почти половину ночи мы действительно проговорили, обсуждая составленные планы развития. Машенька как всегда сделала резонные замечания, главным из которых было недостаточное внимание развитию медицины вдоль строящихся дорого, особенно на Абазу. Я пообещал ей тут же внести поправки в наш план.

Из моего обячного сопровождения в этот раз был только Прохор, Митрофан собирался очередной раз стать отцом и остался в Усинске, а мои тувинцы после войны убыли на родину. Такие кадры там сейчас на вес золота.

Великолепная сухая и теплая осенняя погода радовала глаз и ласкала душу. Ухоженная дорога, езда по которой сущее удовольствие, великолепные виды долины, поля вдоль дороги на которых заканчивалась уборка и полным ходом шла подготовка к следующему сезону – всё на что падал взор было великолепно. А ведь не прошло и десяти лет как мы появились в этих по настоящему диких краях.

На заводе меня с нетерпением ждали Яков и Илья. Они получили новый материал и ломали головы что c ним делать. Новый материал я ещё не видел, но из присланного описания сделал вывод, что они получили то, что в моем прошлом будущем называли карболитом или на иностранный лад бакелитом. У нас уже имелся эбонит, но его производство пока ограничено. Сырьем является каучук, а с этим пока проблемы и выбор естественно приходится делать в пользу резины и её производных, типа того паронита, которого наши мастеровые требуют в огромных количествах.

Но Яков будет сильно удивлен когда узнает, что не это у меня вызвало наибольший интерес в его работах, в всего две строчки в его письме.

Мне удалось нашу «великую» кучку сподвигнуть на открытие спектрального анализа и чуть ли первым ими был открыт гелий. Параллельно этому они занимались физикой низких температур и уже достигли поразительных успехов, почти одного градуса от абсолютного нуля. И здесь тоже одним из первых был гелиевый успех.

И вот теперь Яков написал, что он получил гелий из природного газа.

Я знал печальную историю добычи природного газа в в Минусинской впадине и как-то раз обмолвился, что там могут выходы на поверхность газа который горит. И тут вдруг Панкрат говорит, что такое место есть на метрах в ста на правом берегу Енисея в двух верстах выше Порожного.

В поисковую экспедицию мы отправились на следующий же день и без труда нашли это место. Оно было просто уникальным. В огромном каменном массиве была щель длиной почти три метра и шириной до полуметра. Её глубину мы естественно не смогли, но убедились, что выделяющийся бесцветный газ действительно горит. Огонь кстати легко сбивался самым простым способом – накидыванием большого плотной материи.

Наши умельцы тут же придумали как закрыть эту щель. Идея мне показалось завиральской, но других путей у газа не оказалось и мы быстро перекрыли это истечение подземных газов, но при необходимости может краник и открыть. И вот теперь Яков написал, что из кубометра этого природного газа он получил три литра гелия.

Прочитав это я сразу же подумал, что в принципе лет через пять военный поход в Среднюю Азию может стать реальностью если мы построим к примеру пяток дирижаблей.

И вот эту идею я первым делом и хочу обсудить сейчас на заводе с Игнатом, Ильей, Лаврентием, Петром Сергеевичем, Степаном и Яковом.

Для этого я попросил их всех приехать на завод и обсудить со мной одну важнейшую тему.

Такое приглашение светлейшего князя это приказ и все как штык были на заводе. Поздоровавшись я задал общий вопрос, что интересного было, на взгляд каждого, в последнем обзоре достижений науки и технике в Европе и России, то есть за 1783-ий год. Альманах с таким названием и самое главное содержанием, ежегодно приходил к нам из Питера уже пять лет подряд.

После не продолжительного молчания первым ответил Игнат.

– Лично я, ваша светлость, таковыми считаю достижения братьев Монгольфье и их соотечественников профессора физики Жака Шарля и маркиза дe Арланда с Пилатром де Розье, —все остальные промолчали, скорее всего по моей реакции было понятно что игнат попал в яблочко.

– Да, господа, вы абсолютно правы, именно для обсуждения этих достижений господ из Франции я вас и пригласил. Как вы думаете, что нами такая идея может дать? – я на все сто уверен, что сейчас первым ответит Яков и он скажет именно то, что я хочу услышать.

И я не ошибся. Яков слушал меня с легкой улыбкой и тут же заговорил.

– Все ваши мысли, Григорий Иванович, сейчас об одном. Поэтому я прочитав об этом, сразу же подумал, а как это мы можем применить для нашей обороны. Воздушные шары плохо управляемые, а вернее даже никак. Как всегда я посоветовался с Петром Сергеевичем и мы, на мой взгляд, нашли выход.

Итак началась одно из самых моих любимых и увлекательных занятий после попадания – мозговой штурм.

– В том же альманахе, – мысль Якова продолжил Сергей Петрович, – есть интересная инженерная идея тоже француза Жана Мёнье. Он предложил строить воздушные судна в форме эллипсоида и управлять им с помощью воздушных винтов на ручном приводе. Изменением объёма газа в своем эллипсоиде путём использования баллонета, такого специального мягкого шарика в который нагнетается воздух, можно будет регулировать высоту полёта дирижабля. Еще он предложил две оболочки – внешнюю основную и внутреннюю.

– Дирижабль на ручном приводе это чушь, – к дискуссии подключился Игнат, сразу же сделав безапелляционное заявление. Но меня поразило не оно, а употребление слова дирижабль. Насколько я знаю оно должно появится позднее. Но самое главное этому никто не удивился и более того восприняли как должное. – Паровую машину туда тоже не поставишь, только двигатель внутреннего сгорания о котором Григорий Иванович говорил в позапрошлом году.

Перед Рождеством 1783-его года я как-то рассказал об идее двигателя внутренного сгорания. Идеей просто загорелся Лаврентий и при любой возможности стал её заниматься.

Про перегонку нефти и получаемые из неё продукты наши умники знали, но сразу же решили, что это не для нас. Нефти поблизости нет, её доставка в нужных объемах вещь совершенно фантастическая. А вот светильный газ получаемый из угля или дров дело другое.

Пиролиз Яков открыл несколько лет назад и у нас уже были пиролизные котлы. Лаврентию с помощью других наших технических гениев достаточно быстро удалось создать то, что я назвал газогенераторным двигателем внутреннего сгорания. Иван помог построить действующую модель и теперь осталась самая малость: от модели перейти к реальному двигателю, который можно будет реально использовать.

После слов Игната все посмотрели на Лаврентия, хотя ход его работ не был тайной и более того редко кто на заводе в той или иной мере в них не участвовал. Всеобщее внимание смутило Лаврентия и он покраснел как молоденькая девица.

– Самая главная проблема, Григорий Иванович, нет хорошего машинного масла. Все что есть перепробовал, но не то.

– А что не то? – спросил Петр Сергеевич, он меньше всех был посвящен в тонкости работы Лаврентия.

– Поршни и цилиндры очень быстро разрушаются.

Моторные масла сейчас реально получать только из мазута. Нефть в небольших количествах в России перегоняют например для аптечных целей, но это все за Уралом в Европейской России.

Правда я со время войны видел не только советские авто и трактора с газогенераторными двигателями, но и немецкую технику работающую на углеводородах из угля и конечно знал принцип их получения. О нем я уже несколько лет рассказал Якову, но он молчит и ничего на эту тему не рассказывает.

Сейчас похоже подошел черед ему отчитываться об успехах в этом деле. Якоа улыбнулся и коротко ответил:

– Получение моторного масла и жидкого топлива из угля это не фантастика. Но пока об этом говорить рано. Моторные масла нужного качества нужно получать из мазута. Ну а его придется пока привозить, – коротко и ясно.

Надо вспоминать где тут ближайшие залежи нефти. Помню про нефть Кузбасса, но она глубокого залегания. В Туве нефти по моему нет. В Красноярском крае, Иркутской и Томской областях в местных Тмутораканях. Ну что же, это всего лишь проблема которую надо решать.

– Двигатель в принципе есть, моторные масла это конечно проблема, но решаемая, – я решил подвести черту под этой частью дискуссии. – Важнее другое, конструкция самого дирижабля и чем мы его будем наполнять. Тут конечно у нас есть успехи. Якоd Иванович вроде как из природного газа из под Порожного получил гелий.

– Да, из кубометра мы получили три литра гелия, – подтвердил Яков.

– Тогда конструкцию дирижабля разработаем мы с Игнатом, – опять подключился в обсуждению Петр Сергеевич. – Яков и Илья материалы. И как я понимаю, это один из наших приоритетов.

Акценты господин инженер расставил абсолютно правильно. Создание и последующее строительство дирижаблей это действительно один из наших приоритетов. Будет у нас воздушный флот – разобьем любого противника: Китай – если снова полезут, осуществим предлагаемый Клеопатрой поход в Среднюю Азию и даже разобьем Наполеона под Аустерлицем.

Эта мысль столь стремительно пришла мне в голову, что я даже явственно похолодел. А почему собственно нет. Всего лишь двадцать лет с одной стороны и целых двадцать с другой. Вполне реальная цель развития к которой надо стремиться.

Закончив тему дирижабль, мы обсудили план нашего развития и внесли в него один существенный корректив: изучение и разработка газового месторождения в Порожном. Нам нужен гелий, это раз. Два, нам нужно всё, что можно получить из газа и то, что может работать на нем.

Обо всем этом я размышлял когда не спеша ехал в Усть-Ус. Прошло всего девять лет, а мы уже обсуждаем и решаем такие проблемы. Даже самому не верится. Но факт есть факт.

Афанасий Леонов был можно сказать на низком старте. У него все готово чтобы перебежать по мосту на другой берег Енисея и начать вгрызаться с скалы и горы на пути к Абазе. Его поисковые партии уже ножками прошли маршрут и наметили как пойдет дорога. Он просит направить к нему почти тысячу китайских семей, конечно не сразу, а в течении года – главное создать людям сносные условия для жизни на том берегу.

За осень он планирует из почти ста шестидесяти километров, это если считать по прямой, пройти первые километров тридцать до первых серьезных гор. Предстоящей зимой надо будет заниматься строительством мостов на пройденном маршруте и первого достаточно большого села с почтовой станцией перед хребтом и конечно подготовкой броска через Саянский хребет.

Обсуждать что либо с Афанасием не надо, это пустая трата времени, у него все обсужденно и проверено. Только надо дать команду: «Вперед». Что я и делаю в буквальном смысле.

Леонов вышел из палатки на правом берегу Енисея возле своего моста и махнул рукой. В ту же секунду готовый к движению караван из тридцати телег тронулся в путь.

Первыми идет опытная и проверенная бригада пробивавшая еще недавно дорогу до Порожного по нашему берегу Енисея. Но сейчас их там сменила китайская бригада, которая должна доделать начатое. По мнению Леонова то, что там осталось делать просто легкота по сравнению с тем, что уже сделано.

Но китайская бригада в легком ужасе, похоже ничего подобного они и близко не видели и явно не ожидали таких работ. Интересно, чтобы они сказали если видели бы самое начало строительства дороги.

Надо сказать, что это у них впереди. Весной их сменит другая бригада, а эти, уже понабравшись опыта, пойдут с Леоновским авангардом через Саянский хребет.

Через два часа на левом берегу Енисея раздались первые взрывы – строительство дороги до Абазы началось. Мы же с Леоновым, дождавшись этого сигнала, двинулись по дороге, вдоль левого берега на север – в Порожное. Частично это еще тропа на участке от большого Тепселя. Но везде можно без проблем пройти. Китайская бригада и должна за осень и зиму довести всё здесь до ума.

По этому маршруту я уже ездил, но мне по прежнему не верится в его реальность, также как я до сих пор не могу привыкнуть к мосту через Енисей. Каждый раз я с каким-то умилением смотрю на него.

Афанасий пару раз забрасывал удочку со строительством моста над Большим порогом. Я ничего ему не говорю, но знаю что это реально. Хотя в его предложении есть совершенно фантастическая вещь – строительство опоры моста на самом пороге.

От Усть-Уса до устья Большого Тепселя Леонов поставил три почтовых станции, я предполагал, что на последней из них мы проведем ночь и ранним утром продолжим наш путь. Но Афанасий предложил ехать дальше. Проводник, несмотря на уже наступившие сумерки, уверенно повел нас по дороге и глубоким вечером мы добрались до цели – устья Большого Тепселя.

Это была примерно середина пути от Порожного до Усть-Уса, верст по тридцать в оба конца и здесь была поставлена самая большая почтовая станция на маршруте. Зимой обозы, идущие в обе стороны по льду Енисея, делали здесь остановки, также как и караулы, постоянно патрулирующие дорогу. После инцидента с Машенькой движение в одиночку было категорически запрещено.