Текст книги "Наследник"

Автор книги: Михаил Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Ты что так долго, идиот? – Набросился на меня кот. – Я чуть с ума не сошел! Чего ты там выжидал?

– Боялся промахнуться. – Честно признался я. – Баба Яга сказала, что нужно в самую середку…

– Да ты слушай больше! Главное попасть… Хотя в середку надежнее. – После некоторого колебания признал он. – Ну что, это все, можем идти дальше?

– Это лучше спросить у него. – Показал я Грязнуле на скрывающуюся в густой тени дома, массивную фигуру. Понимая, что больше таиться нет смысла, фигура отошла от стены. Я приветливо помахал рукой. – Привет, Андрей. А я уж боялся, что ты не придешь.

Андрей недобро зыркнул маленькими глазками из-под тяжелых надбровных дуг.

– Ты, эта, идешь домой. Последний шанс. Или я буду тебя убивать. – Похоже, эта содержательная речь была пределом способностей велета. Договорив, он замер, буравя меня злым взглядом.

– Велет. – Ахнул кот. – Их же не осталось!

– Не велет. Всего лишь потомок. – Похвастал я своей осведомленностью в этом вопросе.

Мое замечание очень не понравилось Андрею. Это я понял по вырвавшемуся из его горла низкому рыку. Этим можно воспользоваться.

– Всего лишь метис. – Мне было плохо видно его лицо, но рассмотреть на нем все признаки бешенства не составило труда.

– Ты что, сдурел! – Яростно зашипел кот. – Зачем ты его провоцируешь. Надо отступить и поискать другой путь. Или хотя бы выработать план.

– Хрен. За ним должок. Слышишь, за тобой должок, жалкий полукровка.

«Жалкий полукровка», оказалось последней каплей. Сжав кулаки, этот теплокровный танк бросился на меня горя лишь одним желанием – раздавить.

– Ну, за что мне все это? – Простонал кот. – За какие грехи я вынужден смотреть на смерть этого тупицы?

– Можешь отвернуться. – Безрадостно бросил я. – Но тогда на тебя могут случайно наступить.

Грязнуля уже это понял и без меня. Он успел выскочить за секунду до того, как на сумку опустилась огромная нога Андрея. Поступь его была так тяжела, что казалось, земля трясется под ним. Задержись кот – превратился бы в кровавый компакт диск в мохнатом футляре.

Мама родная, и кто тянул меня за язык?

Глава 38

– Волшбой бей, волшбой! – Снова завопил кот.

Не слушая истеричных воплей, я медленно подсогнул ноги, раздвинул в стороны. Плотно сжатые кулаки замерли один напротив плеча, второй почти прижатый к животу. Глаза цепко поймали приближающуюся тушу и отпускать не собирались. Мозг заработал холодно, как бесстрастный компьютер, просчитывающий возможные варианты. Таковых, к сожалению, находилось немного. Что ж, придется импровизировать.

Дождавшись, когда противник окажется на нужной дистанции, я метнулся вперед. Корпус плавно ушел вниз, уводя голову из-под удара пудового кулака, а мой кулак, в свою очередь, жестко воткнулся в солнечное сплетение Андрея. Первое впечатление было, что я бью по бетонной стене. Плечо тряхнуло отдачей. А мой противник этого, казалось, даже не заметил. Не останавливаясь ни на миг, он продолжал двигаться вперед, толкая меня перед собой. Понимая, стоит мне только сдвинуться в сторону, как окажусь растоптанным, я, молясь, лишь бы нога не наткнулась на неровность, заставил себя застыть. Что ж, похоже, баба Яга права, одним ударом тут не обойтись. Ее слова о том, что здесь и кувалда не выход, я предпочитал не вспоминать.

Потихоньку, до Андрея дошло что произошло. Сделав по инерции еще пару шагов, он остановился. Едва почувствовав, что скольжение прекратилось, я отпрыгнул в сторону. Как раз вовремя, что бы не получить сокрушительный удар по голове.

Некоторое время мне пришлось прыгать, приседать, крутиться волчком, уклоняясь от мелькающих в воздухе кулаков. Должно быть, со стороны казалось, что мне с большим трудом удается оставаться на ногах и мое поражение лишь вопрос времени. Сдавленный вскрик Грязнули подтвердил, что я не ошибся. Отлично, значит, мой противник думает так же. Я мысленно улыбнулся, поймав его торжествующий взгляд.

Заметить, что все мои движения подчинены жесткой системе, мог бы, пожалуй, только человек посвятивший изучению искусства боя столько же времени что и я. Сплетая вокруг противника паутину шагов, я медленно, но верно, заставлял его оказаться в выгодном для меня положении. К сожалению, Андрей не всегда реагировал, так как был бы должен, поэтому приходилось, стиснув зубы, начинать все сначала.

Боясь, что противник догадается, я решил не затягивать игру. Дождавшись нужного мне удара, я не стал уклоняться как прежде. Соединенные крестом руки, жестко отвели удар к левому плечу. Быстрый перехват, пока противник не опомнился, переход на залом и одновременный удар внешним ребром стопы в место называемое у всех нормальных людей лодыжкой.

Впервые за все это время, на лице Андрея проскользнуло озадаченное, даже немного неуверенное выражение. Причиной тому был не мой удар, стуча по фонарному столбу, я и то добился бы большего эффекта. И не взятая на излом рука, сломать ее я смог бы, пожалуй, только с помощью трактора, да и удержать-то смог лишь пока тот оправлялся от удивления. Просто он уже настолько уверовал в свою победу, что и представить не мог, что я попытаюсь оказать сопротивление. Грязнуля тоже удивленно крякнул, и в следующий раз, когда мне удалось скосить на него глаза, увидел что он следит за мной с неприкрытым интересом.

Настала моя очередь атаковать. Не дожидаясь, пока противник опомниться, я обрушил на его грудь, живот и голову ливень ударов. Мои руки мелькали в воздухе с такой скоростью, что различить отдельные движения было если не невозможно, то крайне затруднительно. Дурак тот, кто думает, что карате это удары ногами. Карате, это в первую очередь голова, а потом руки. Ноги же служат для того, что бы ходить.

Как я и ожидал, мои удары не нанесли велету никакого вреда. Проведя очередную атаку, я отскочил и выжидательно остановился.

Андрей замер напротив меня, не делая больше попыток очертя голову бросаться вперед. Судя по всему, осторожность ему была не чужда. Кожа на узком лбу собралась в некое подобие складок: Андрей думал. Приняв какое-то решение, он осторожно начал приближаться ко мне. Однако сейчас я не стал его дожидаться и отступил в сторону. Он сделал еще шажок. Я тоже, ровно на столько что бы сохранить необходимую дистанцию. Так мы и двигались: он ко мне, я от него. Медленно, но верно у меня в голове сложился отчаянный план. Единственное что сдерживало меня от немедленного выполнения, опасение, что второго шанса уже не будет.

Собрав воздух в упругий шар, я подвесил его напротив кулака и стал незаметно сокращать разделяющее нас с Андреем расстояние. Мне повезло. Прежде чем он сообразил, что я делаю, я оказался близко настолько, что при желании смог бы коснуться кончика его носа. Однако нос меня не интересовал. Кулак, выпущенным из рогатки камнем, устремился к заросшему густым, толстым волосом подбородку. Едва костяшки пальцев ощутили колючее прикосновение бороды, я освободил удерживаемый воздух.

Результат превзошел все ожидания. Ноги велета, на добрых полметра, оторвались от земли. Массивное тело взмыло вверх, только для того, что бы затем всем своим весом обрушиться на асфальт. Серая корка асфальта, не выдержав такого испытания, промялась, пустив сеть трещин. Андрей не шевелился. Опасливо подойдя к поверженному противнику, я оттянул опущенное веко.

– Ну, что там? – Нетерпеливо поинтересовался Грязнуля.

– Нокаут. Минут сорок у нас есть. Да и потом он не сразу вспомнит свое имя и что делает здесь.

Грязнуля недоверчиво посмотрел на меня, потом на велета, потом снова на меня.

– Ну, ты даешь! Вот это удар! Рассказать кому, что велета прямым в челюсть положили, никто не поверит! – Он опомнился и закрутил головой осматриваясь. – Похоже путь свободен. Странно, почему они больше никого не прислали? Неужели понадеялись только на встречника и велета?

– А ты много знаешь людей, которые могли бы завалить велета?

– Нет, но у тебя же Дар…

– Ну, во-первых, они считают, что я не настолько восстановился, что бы оказать велету серьезное сопротивление, а во-вторых… – Я хитро улыбнулся. – Они говорили, что изучили мой психологический портрет. А это значит, что прекрасно знали, что против велета я буду драться без всякой волшбы. Совесть, или можешь назвать это честью, не позволит.

Кот, с уважением, посмотрел на мои руки.

– Да-а, – протянул он. – Помню, не всякий богатырь мог!

Не в силах больше сохранять серьезность, я рассмеялся.

– Да ладно! Неужели ты действительно мог подумать, что я кулаком смог вырубить такую махину?

Кот удивленно воззрился на меня, потом в глазах мелькнула искорка понимания.

– Так значит…

– Волхвы на счет меня глубоко заблуждались.

Некоторое время, Грязнуля рассматривал меня с каким-то странным выражением на морде. Потом повернулся и убежал к своей сумке.

– Ну вот, так и знал. Всю истоптали. Как я в такой грязи сидеть буду?

– Ничего. Потом помоешься. Залезай внутрь.

Недовольно ворча, кот подчинился.

– Знаешь, Макс, – сказал он, когда я закинул сумку на плечо, – может они и просчитались, но дураками их назвать нельзя. Держу пари, что в конце нашего пути, уже собралось достаточное количество встречающих. Думаю, что велет должен был лишь выиграть время. Дать им возможность опередить тебя.

– А на кой им это? Наоткрывали порталов, раз и на месте.

– Не смеши. Знаешь сколько нужно сил на один портал? То-то.

– А как же «Юл Бриннер» прыгал туда-сюда?

– Вот именно что прыгал, а не переносился. На короткие расстояния много сил не надо. Он и второй раз, наверняка, спрятался поблизости. А что бы создать портал до Новгорода, да еще кучу народа туда перекинуть у них никаких сил не хватит. Это даже при условии, что они не потратились бы на блокирование твоего дара. Поэтому и здесь кроме велета никого нет. Им люди там нужнее. На тот случай если тебя останавливать придется.

– Надеюсь, они попробуют это. – Мрачно усмехнулся я. – За ними тоже должок имеется.

Добираться до Новгорода, я решил на попутке. Главным плюсом при этом было то, что перехватить нас по дороге становилось на порядок труднее. Вопрос с попуткой я решил очень просто. Проголосовав первой попавшейся машине, я бросил водителю в лицо последнюю щепотку дурман-травы и объяснил, что он всю жизнь мечтал побывать в Новгороде. Народное средство подействовало безотказно. Добавив, что обращать внимания на меня с котом не стоит, я забрался в машину.

Удобно расположившись на заднем сидении BMW, с прихваченной по дороге бутылкой «Байкала», я приготовился к долгой дороге.

Попетляв по городу, машина выехала на трассу. Теперь, когда не приходилось торчать на каждом светофоре, водитель смог увеличить скорость.

– Слушай, Максим. – Я видел, как Грязнуля мнется, подыскивая слова. – Слушай… Я должен тебя спросить. Ты точно уверен в том, что собираешься сделать?

– А что я собираюсь сделать? – Не понял я. – Вернуть Сварога? Уверен.

– Да нет… Я не об этом. Ты уверен, что хочешь расстаться с Даром?

– Уверен. Сам видишь, у меня от него одни неприятности. Да и не дадут мне теперь спокойной жизни. Лучшего выхода не придумать.

Но Грязнуля не был бы собой, если бы не видел что твориться у меня на душе.

– И все же. Пока есть возможность все изменить, подумай еще раз. Нет, – видя, что я собираюсь что-то сказать, перебил он. – Сначала подумай.

Я задумался. Грязнуля был прав. Расставаться с Даром мне не хотелось. Но не хотелось, и оставлять его себе. Дар мог мне дать все. Подумаешь, придется подчиняться кому-то. Если уж на то пошло, я ж не на побегушках у них буду. Если то, что они говорили о моей силе верно хоть на треть, ясно, что я им нужен для чего-то большого. И не трудно догадаться, что привлекать меня будут не так уж и часто. Все остальное время я буду предоставлен себе. А за не пыльную работенку, я смогу получить все, что только пожелаю. Исполниться, наконец-то, моя давняя мечта не отказывать себе ни в чем. Не придется ломать голову, хватит ли денег до следующей зарплаты, и вообще будет ли эта зарплата. Не придется откладывать по копейке на черный день, копить на что-то. Вот это и будет жизнь, а не существование. И я хочу отказаться от всего этого ради… ради чего?

Я вспомнил каждодневные поездки в переполненных автобусах, промороженные зимой и душные летом, дребезжащие трамваи. Вспомнил нескончаемые эскалаторы метро. Вспомнил ненавистные школы, постоянные проблемы с заключением договорами. Вспомнил родителей закатывающих скандалы по поводу и без повода; сопливых, тупых детей, что не в состоянии выучить за несколько месяцев простейшее движение… Ответ был очевиден. Почему я раньше еще сомневался?

Я открыл, было, рот, что бы сказать это все Грязнуле, но вдруг ясно увидел озеро, горячий желтый песок и сидящую на смятом покрывале Надю. В ушах отчетливо прозвучали ее слова:

– При такой жизни не будет ни любви, ни друзей… Только завистники и подхалимы. Чем такая жизнь, уж лучше сразу камень на шею и в омут…

Когда я снова посмотрел Грязнуле в глаза, ответ был готов, сомнений не осталось:

– Я уверен в своем решении. – Кот облегченно вздохнул, а я продолжил. – Сварог должен вернуться.

Я устало откинулся на мягкую спинку и прикрыл глаза. Может быть я не прав, но это меньшее что я могу сделать в память об утраченной любви.

Из задумчивой полудремы меня вывели громкие спорящие голоса. Надо же, оказывается машина остановилась и, похоже, давно! Быстрый взгляд через лобовое стекло помог немного прояснить ситуацию. Однако не до конца.

– Грязнуля, чего там?

– Говорят превышение скорости. Но лично мне кажется, что просто хотят на бутылку подзаработать.

– Да? – Я снова посмотрел на виновато втянувшего голову в плечи водилу. Краснорожий, пузатый гаец, утесом нависнув над беднягой, что-то увлеченно орал. – Выйду-ка я немного кости поразмять.

Услышав хлопок закрываемой двери, гаец скосил на меня глаза, но не найдя ничего интересного с новой силой набросился на водилу:

– Ты знак видел? Не видел? Хм… Действительно, вчера ветром свалило… Все равно, меня это не касается. Оформляем протокол, и ты у меня, зараза, нескоро на своей тарантайке кататься сможешь!

В этот момент, напарник краснорожего сделал отмашку очередной машине. Ей оказалась помятая обшарпанная «копейка». Краснорожий недовольно скривился, что с такой взять, но мешать напарнику не стал. Напарник, еще молодой парнишка, с присущей всей гайцам ленцой, вразвалочку направился к нарушителю. Однако дойти до машины он не успел. Покрытая облезающей краской дверца резко распахнулась и из «копейки» выскочил багровый от негодования мужик. С воплем «Достали уже! Седьмой раз за километр! Держи, пес поганый!», мужик сунул в руку ошалевшему от такого напора гайцу полтинник и, прыгнув обратно в машину, дал газу. Взвизгнули пробуксовывая колеса, выхлопная труба выбросила клуб черного дыма, и «копейка» рванулась вперед.

Молодой еще переводил офигевший взгляд с зажатого в руке полтинника на мелькающий вдалеке зад «копейки», как краснорожий не терпящим возражений тоном, произнес:

– Пес, это я. А ты еще щенок. – И отобрав мятую купюру засунул в карман форменного кителя. Потом он вернулся к нам. – Значит так, добрый я сегодня, поэтому даю тебе шанс. Ответишь на вопрос – плати штраф и уматывай на все четыре. Не ответишь… пишем протокол и ты платишь в два раза больше. Итак, если я свечу выверну, какое колесо спустит?

– А если я тебе монтировкой дам по башке, у тебя какой шнурок развяжется? – В тон ему спросил я, подходя поближе. Гайца чуть удар не хватил от такой наглости, но меня уже понесло. Мазнув перед его носом красной корочкой, я сурово сказал. – Отдел внутренних расследований. Инспекторская проверка.

Краснорожего теперь было бы правильнее называть серорожим. Его напарник оказался чуточку посообразительнее:

– Разрешите еще раз удостоверение, я не рассмотрел ваше звание.

Еще бы! Откуда ему там взяться. Демонстрировать повторно удостоверение, дающее право на тренерскую деятельность у меня никакого желания не было, поэтому, смерив его уничижительным взглядом, я наставительно проорал:

– Молчать когда разговариваете со старшим по званию! Я вас отучу, чему научились! Здесь теперь ого-го, не то, что тогда! Почему пуговица не застегнута?!

– Виноват! – Младший суетливо застегнул верхнюю пуговицу и вытянулся передо мной как на плацу.

Я удовлетворенно кивнул.

– Другое дело. И смотрите мне, что б больше ни-ни!

Подкрепив свои слова суровым взглядом, я полез обратно в машину.

– Эй, ты, долго стоять там будешь? Поехали!

Спохватившийся водила бросился к машине. Едва мы отъехали, как Грязнуля расхохотался.

– Когда мотор завелся, – пояснил он, – старший наставительно сказал младшему: смотри, дурак, молодой, а уже не иначе майор. А ты так и будешь до старости жалкие полтинники сшибать.

Я улыбнулся, хотя особой радости не чувствовал. Запоздалый мандраж заколотил колени, сигарета в руках прыгала, уворачиваясь от огонька зажигалки.

– Нечасто блефовать приходиться? – Правильно истолковал мои чувства кот. – Ничего, бывает. Но ты был просто великолепен!

Справившись, наконец, с сигаретой, я жадно затянулся.

– Нечасто? Да я сегодня впервые на такое осмелился! Если бы не знал что смогу в случае чего к Дару прибегнуть, ни в жисть бы не рискнул.

– А чего ж сразу им глаза не отвел?

– Потому и не отвел, что избавиться от него хочу. Прав был Боруэль. После каждого применения Дара, становиться все труднее от него отказываться.

– Даже если делать такую малость? – Изумился кот.

– Особенно если делать такую малость. – Поправил я.

Серая полоса шоссе, монотонно мелькающие за окнами поля и деревья, вкрадчивый шорох шин, все это усыпляло не хуже снотворного. Прикинув, что ехать еще, по меньшей мере, часа три, я решил немного вздремнуть. Тем более что похмелье нет-нет, да и давало о себе знать приступами легкой тошноты. Взяв с Грязнули клятвенное обещание, разбудить меня в случае еще какой-нибудь непредвиденной ситуации, я со спокойной душой задремал.

Проснулся я от мягких но настойчивых похлопываний по плечу.

– Что, уже Новгород?

– Нет, но нам туда и не надо. Со стороны Новгорода нас будут обязательно ждать. А отсюда есть все шансы прорваться.

– А где это мы. – Спросил я, высовываясь в окно.

За окном раскинулось поле. Теплый ветерок, проносясь над верхушками травы, поднимал кучерявые волны, превращая поле в изумрудный океан. Вдалеке, километрах в полутора, словно скалистый берег, чернела полоса леса. Высунувшись из-за моего плеча, мохнатая лапа указала прямо на лес.

– Нам туда. За этим лесом и находиться Сварогова поляна.

– Прямо за лесом?

– Ага.

Что-то насторожило меня в этом «Ага».

– Грязнуля?!

– Ну ладно, ладно… Через этот лес Волхов течет. Поэтому я и подумал, что с этой стороны нас могут не ждать… не очень ждать.

Великолепно! А не мог он сначала поинтересоваться насколько хорошо я умею плавать?

Глава 39

Свежий, такой не похожий на загазованный городской, воздух, ударил в голову почище вина. Глупо улыбаясь, я встал как вкопанный и дышал, дышал, дышал, наполняя легкие непередаваемыми ароматами природы. Запахи свежей травы, луговых цветов и чего-то еще, неуловимо знакомого, соединялись в восхитительный букет от которого начинала кружиться голова.

– Чего встал? – Недовольно спросил кот и когда я попытался объяснить, хмыкнул. – Странно, глядя сколько ты куришь, мне казалось что единственное что ты сможешь унюхать, так это огромную кучу дерьма и то только если в нее угодишь.

Обидевшись на нечуткого зверя, я быстро пошел вперед. Кот, не отставая ни на шаг, трусил рядышком. В выборе дороги ему пришлось полностью положиться на меня и свой нюх, потому что видеть что твориться впереди не мог из-за высокой травы. Мне оставалось только пожалеть его – раскинувшийся перед нами пейзаж, заслуживал что бы им полюбовались.

– Грязнуля, слушай, а что я должен буду делать? Красин рассказывал что-то о камне до которого должен дотронуться человек стоящий на грани и желающий вернуть Сварога.

– Все верно. – Подтвердил кот. – Камень аккурат в центре поляны. Ты его ни с чем не перепутаешь. Просто дотронься и призови Сварога.

– И это все?

– Все.

– А что значит что призывающий должен стоять на грани?

– Узнаешь. – Загадочно ответил кот. – Все узнаешь. Не забивай пока этим голову. Все у тебя получиться. Лучше подумай как мы через Волхов переправимся.

Хороший вопросик. Но придумывать что-то нужно. Волхов я видал раза три, когда приезжал в Новгород на экскурсии. Последний раз это было лет пятнадцать назад. Если память меня не подводит, то нечего и думать о том что бы преодолевать эту реку вплавь. Не то что бы я был таким уж плохим пловцом. В детстве раз по дурости озеро переплыл, чуть не утонул, правда, на последнем издыхании до берега добрался. Назад уже не посмел, пришлось пешком. Домой добрался уже заполночь, голодный и замерзший: одежда-то на берегу осталась. Я поежился вспоминая как мне всыпали родители. А потом еще добавили, когда я, размазывая по лицу сопли, начал оправдываться и рассказал почему так поздно вернулся. Недели две тогда пришлось на животе спать, да и есть приходилось стоя, такова оказалась цена родительского сочувствия. А когда они еще и деду рассказали… Неудачное то было лето.

Отбросив этот вариант как наиболее рискованный, я подумал о плоте. Точнее даже не о плоте, а о парочке толстых бревен, за которые можно держаться во время переправы. Но и тут была закавыка: течение. Прежде чем я доберусь до противоположного берега, меня неминуемо снесет к чертям собачьим. Дорогу-то обратно я найду, но вот элемент внезапности будет упущен. Слова кота о возможной засаде запали мне в душу, и отмахиваться от них просто так я был не намерен.

Поле закончилось. Лес встретил нас приятной после палящего солнца прохладой. Густые кроны пропускали достаточно света, но чувствовалось что пойди дождь, и до земли доберутся лишь отдельные капельки. Настала моя очередь завидовать коту. Теперь мне приходилось продираться сквозь переплетения ветвей, чудом удерживаться от падения в глубокие ямы и изображать акробата переходя ручьи по тоненькому бревнышку. Грязнуля верный своей кошачьей природе, ловко преодолевал все препятствия, просачивался у самых корней деревьев не шелохнув ни веточки.

Вопреки мрачным ожиданиям, никто нас в лесу не поджидал. Либо Грязнуля прав и с этой стороны нас просто не ждут, либо нас вообще никто не собирается ждать. Дорога через лес оказалась скучной. Единственное что подслащивало пилюлю, это непередаваемое ощущение единения с природой. А когда удалось наткнуться на россыпь земляники, пропали последние сомнения по поводу ненужности похода через лес. Как ни ярился Грязнуля, но я не покинул тот пригорочек, пока там оставалась хоть одна ягодка. Все приводимые котом доводы разбились о фундаментальную фразу:

– Настоящий хомяк в своей жизни должен сделать три вещи: пожрать, поспать и сдохнуть.

Грязнуля как-то странно на меня посмотрел, но больше не мешал лакомиться ароматными рубиновыми ягодками.

Вскоре, лес поредел, через просветы в листве все чаще стали выглядывать солнечные лучики. Неужели дошли? Подумал я, и не ошибся. Сделав еще пару десятков шагов, мы вышли на пологий берег реки.

– Волхов! – С затаенной гордостью в голосе, объявил кот.

Если и оставалась к этому моменту мысль перебираться вплавь, то одного взгляда на Волхов хватило, что бы забыть о ней как о суицидальной. Переплыть Волхов, а ведь придется еще каким-то образом буксировать вещи и кота, мне не под силу. Только я собрался упасть духом, как взгляд упал на плывущую по реке лодку. Может не все так плохо?

– Э-эй! Э-эй! – Заорал я размахивая руками, стараясь привлечь внимание аборигена. – Э-эй, на лодке!

Голос легко разносился над быстрой водой и мои усилия не остались незамеченными. Абориген отложил удочку, развернул лодку к берегу и споро заработал веслами. С ликованием в душе, я наблюдал как острый нос лодки врезался в берег, под днищем скрипнул песок.

– Ну, чаво орал-то? – Спросил усмехаясь абориген.

На вид я бы дал ему лет сто. Но с изрытого глубокими траншеями морщин лица смотрели такие ясные, молодые глаза, что впору было скинуть как минимум тридцатку.

– Вы не могли бы перевезти меня на тот берег? Видите ли, мне очень нужно… Это очень важно. Я могу заплатить… – Затараторил я опасаясь отказа. – Мне очень нужно! Пожалуйста!

– Х-хе, вот молодежь! – Тонкие старческие губы снова раздвинулись в усмешке, обнажая ровный ряд крепких, желтоватых зубов. – Давай уж, прыгай в лодку-то, перевезу. Только аккуратней, воды не черпни. Да зверушке своей помоги, побоится небось…

Не заставляя повторять дважды, я запрыгнул в лодку и едва не свалился за борт. От резкого движение днище заходило ходуном, точно норовистый конь.

– Да тише ты, леший тебя побери! Сверзишся ведь, одежку попортишь. Городские, – презрительно бросил он. – Кто ж в такой одежде по лесу бродит? Аль заблудился? Все норовите в трех соснах заплутать.

Поднатужившись, старик оттолкнулся от берега веслом, и лодка плавно поплыла подхваченная течением. Вставив весло в уключину, абориген поплевал на ладони и двумя точными гребками послал лодку на середину реки.

– Чего на том берегу-то забыл? – Поинтересовался старик, не прекращая мерно грести.

– Да вот… заблудился немного. А как на тот берег попасть не знаю.

– А чего знать? Пройди ниже по течению сотню шагов, вот тебе и мост. Али не догадался?

Я украдкой показал всезнайке коту кулак. Надо же меня таким дураком выставил. Кот, делая вид что его это не касается, независимо отвернулся. Мне же пришлось выкручиваться.

– Да… Растерялся… Полдня ходил, думал что зашел черт знает куда… А оказывается неподалеку мост…

– Полдня говоришь? – Заинтересовался старик. – Так это тебя, брат, леший водил. Не смейся, не смейся. Не верите, вы городские ни в бога, ни в черта, потому и жизнь у вас така пошла. А одел бы свою куртку наизнанку, мигом бы на дорогу вышел. Первое и последнее срейвство от лешего!

Не верим, как же! Эх, старик, знал бы ты что я и с ангелами и с чертями вот так как с тобой сиживал.

– А в лес тебя чаво понесло?

– Да вот, отец, прочитал в газете что где-то здесь есть местечко одно, Свароговой поляной именуемое, решил посмотреть. Интересно ведь.

– Знаю такое. – Кивнул старик, чем ввел меня в состояние ступора. Похоже весь мир знает об этой поляне, а мне пришлось побегать что бы узнать. – Есть такая. За этим леском вот. Только там интересного ничего нет. Камень только невесть откуда притащенный. Помню приезжал один, ученый, весь из себя, в очках, говорил что камень этот суда тыщи километров перли. А зачем теперь уж никто и не скажет. А откуда знать-то? Еще мой прадед рассказывал, что когда его прадед мальцом был, камень уже стоял. Это ж почитай времена царя Гороха. Только и осталось памяти, что бабки вечерами мальцов пужают этим самым камнем. Мол бог в нем сидить. Тьфу, нехристи! Надо ж тако удумать: бог в камне! Так что, зря ты это затеял. Все одно ничего антиресного не найдешь.

– Все равно посмотреть хочется. Как никак наша история. Память предков…

Глаза старика озорно блеснули.

– Ну коли так, то посмотри конечно. Я сам когда малой был к тому камню частенько наведывался. Особливо нравилось нам в ночь на Ивана Купалу туды ходить. Подберемся ватагой, и ждем, когда черти начнут хороводы водить. Только все одно не дождались…

Он помолчал, уйдя в воспоминания.

– Был правда один случай… – Нерешительно вспомнил он. Я всем видом изобразил заинтересованность. – Был у нас мужик один, Демьяном звали… Вся деревня любила. Руки золотые, за что ни возьмется, все спорилось. И не было случая что б отказал кому в помочи. Причем все за спасибо делал. Даже обижался когда отблагодарить пытались… Так вот о чем я. Дело было после войны, занемог он тогда, в больницу попал. Врачи рак обнаружили. На жизнь год отпустили. Жалели мы его, а он ничего, держался. Тогда-то и проходил через деревню старец. Много тогда разных людей было. Война ведь всех с мест покидала, вот и возвращались кто домой, кто к родным. Старец тот странный был, не от мира сего. Вроде и не юродивый, а все одно не такой. Демьян его и приютил. Обогрел, накормил, а когда дело к ночи пошло, старец ему и говорит, сходи мол, добрый человек на полянку ту самую, проведи возле камушка три ночи, проси Заступника болезнь исцелить. А утром того старца и след простыл. Никто не видел как он деревню покинул. Разговор тот Демьян нескоро вспомнил. Только когда боли пошли такие что на крик кричал. Тогда человек цеплятся за соломинку. Вот и пошел. Уже после первой ночи боли прошли. А после третьей вернулся и сразу за работу. Сколько ни просили рассказать что там произошло, ни гу-гу, но болей больше небыло. Врачи только головами качали, мол не может такого быть, мол рак неизлечим. В город его возили, обследовали. Потом правда сказали что ошибка вышла, небыло никакого рака. Да мы-то знали что к чему. С тех пор Демьяна ни одна хворь не брала. Умер несколько лет назад от старости уж. Перед смертью завещал что б ни в коем случае отпевать не стали. Тогда и вспомнили что после того случая Демьян церковь стороной обходил. Много разговоров было. Дошло до того, что кое-кто начал поговаривать, что Демьян самому черту душу за здоровье запродал. Но их быстро на место поставили, не мог продавший душу черту таким отзывчивым быть. Самые смелые, кто в бога не веровал, тоже удумали у камня ночевать, да куда там! Даже насморк не проходил…

Кот делал вид что рассказ его совершенно не интересует, но уши настороженно ловили каждое слово. Несколько раз, мохнатая голова медленно наклонилась подтверждая сказанное.

– Ну, вот и приплыли. – Суша весла усмехнулся старик. Заслушавшись рассказом я не обратил внимания что лодка уже давно никуда не двигается.

– Спасибо, отец. – Тепло поблагодарил я. – Вы мне, можно сказать жизнь спасли!

– Так уж прямо и жизнь? – Старик расхохотался. – Эх, парень! Ладно, вылезай, только смотри, лодку мне не переверни.

Предостережение было напрасным. Забыть как лодка чуть не перевернулась от резкого движения пока не успелось. С восседающим на загривке котом, я неуклюже выбрался на берег. В последний момент нога соскользнула и я оказался стоящим по щиколотку в воде.

– Экий ты неуклюжий. Может передумаешь через лес идтить? Опять заплутаешь ведь. Лучше давай со мной до деревни, молочка свеженького попьешь, утрешнего. Да и обед у моей старухи небось уже готов, а?

Еще раз поблагодарив, я отклонил щедрое приглашение. Расспросив поподробнее в какую сторону нужно идти, быстро пошел к шуршащим листвой деревьям. За спиной плеснула под веслами вода, старик вернулся к прерванной рыбной ловле.

Войдя в лес, Грязнуля остановился.