Текст книги "Наследник"

Автор книги: Михаил Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Повернувшись спинами, мы словно два дуэлянта медленно пошли в разные стороны.

Шаг.

Еще шаг.

Еще…

Еще один… Ментальная сигнализация взвыла в голове, предупреждая о неминуемой опасности. Отпрыгивая в сторону, я почувствовал, как скрученная в тугой жгут мысль разорвала воздух в том месте, где миг назад находилось мое тело. Не раздумывая, я нанес ответный удар. Старик едва шевельнул бровью, отражая контратаку, и мир словно взорвался. Небеса над моей головой разверзлись огненным дождем. Кристально чистая вода карьера с оглушительным шипением взвилась облаками белого пара. Сорвавшиеся с рук Ивана Романовича молнии упруго ударили в тонкую пленку защитного кокона. Невидимые стенки сильно прогнулись, но выдержали.

Ах, так! Азарт схватки заставил сердце биться быстрее, нагнетая в мышцы огромные количества кислорода вперемешку с адреналином. Собравшись с духом, я обрушил на ухмыляющегося старика ответный шквал молний вперемешку с потоками воды. Удар оказался столь силен, что дед Иван пошатнулся, и казалось, упадет, но широкие плечи вновь выпрямились, а в бороде сверкнула белозубая улыбка.

– Неплохо для новичка, Максимка. – Перекрывая стоящий вокруг нас грохот, крикнул он. – Попробуй-ка это…

Вспарывая землю, ко мне медленно поползла извивающаяся воронка смерча. Потревоженный песок взметнулся, норовя забить ноздри, ослепить и оглушить. Я растерялся. Нечего было и думать о том, что бы победить смерч.

– Что, не ожидал? – Прорвался сквозь рев ветра смех Красина.

Этот смех подействовал отрезвляюще. Заставив себя успокоиться, я прикрыл глаза, мысленно ощупывая смерч. Как-то не верилось, что подобное может существовать само по себе в наших краях. И действительно, в основании воронки обнаружилась тонкая искрящаяся нить другим концом тянущаяся к старику. Вот оно! Все что от меня требовалось, это разорвать эту нить, лишить смерч питающей его силы. Однако на деле это оказалось не так просто. Воронка смерча замерла в опасной близости от моего кокона словно насмехаясь над попытками с ней совладать. Старик не желал причинить мне вред, но и облегчать задачу не собирался.

Вздохнув, я что было сил, рубанул по искрящейся нити. Нить дрогнула, но осталась цела. Дед Иван весело расхохотался.

– Ну, долго еще возиться будешь?

Что-то в его голосе заставило насторожиться. Похоже, старый лис подготовил каверзу. Не переставая наносить удары по сопротивляющейся нити, я еще раз прощупал воронку смерча. Вот оно! Проклятая невнимательность! Сосредоточив все внимание на искрящейся нити, я непростительно прозевал еще одну – более тонкую и невзрачную. Теперь главное не ошибиться.

Осторожно, что бы не насторожить старика до времени, я обволок мыслью вторую нить. Пора. Треск разрываемой нити, не слышный человеческим ухом, пронзил тело на манер зубной боли. Бешено крутящаяся воронка смерча моментально растворилась, словно ее и не было. Не давая деду Ивану времени осознать происшедшее, тугой комок воздуха ударил в широкую грудь, сбил с ног.

– Ну что, – Спросил я, подходя к распластанному на песке старику, – я выдержал экзамен?

Глава 21

– Значит так, Максимка, – напутствовал на прощание дед Иван, – времени осталось мало, три дня всего. Упустишь этот день, следующего ждать цельный год придется, а столько времени тебе никто не даст. Не хвостатые, так пернатые дожмут. Ты уж не подведи своего деда, не дай его трудам пропасть. Заодно и за меня отомстишь – тем, что Сварога возвернешь. Да и не только за меня, но и за всех тех, кто смирится, не восхотел…

Глаза бывшего волхва подозрительно увлажнились. Стараясь скрыть нахлынувшие чувства, старик стремительным движением прижал меня к широкой, крепкой груди.

Освободившись из объятий через пару минут, я с опаской ощупал занывшие ребра. Мало того, что такими объятиями можно было задавить медведя, так еще и грудь старика оказалась на вряд ли мягче гранита. Тоже мне – культурист фигов, анаболики что ли жрет? Правда, никакие анаболики не дадут такого эффекта, тут что-то другое. Я еще раз окинул взглядом кряжистую фигуру. Мой дед тоже был таким. А вот встреченный волхв Игорь Станиславович сложением был похлипче… Интересно, это о чем-нибудь говорит?

Наскоро попрощавшись с дедом Иваном, я со всех ног поспешил на станцию. Последняя электричка отходила через час с небольшим, но при известной любви железнодорожников отменять поезда и переносить время, спешка была оправдана.

Несмотря на поздний час народу на перроне оказалось неожиданно много. Судя по долетевшим до моего слуха репликам, я оказался прав – расписание движения поездов изменили.

С трудом найдя свободное местечко на расшатанной скамейке, присел, достал сигареты и, не слушая недовольного брюзжания старух закурил. Вопросы распирали голову как вода поролоновую губку. Почему Красин сразу взялся мне помогать? Что произошло между ним, дедом и остальными волхвами? Что значат все эти оговорки о Грязнуле, что такого странного в этом коте? Тем более я и сам замечаю, что он что-то скрывает…

Но больше всего беспокоил один единственный вопрос – что делать? Раньше, когда возможность расстаться с даром была призрачным миражом, сомнений не было. Теперь же, я подошел к порогу. Через три дня я могу вернуться к обычной жизни. Жизни без некоторых возможностей, к которым, по чести, успел привыкнуть. Хватит ли сил отказаться? Отказаться не только от этих возможностей, но и от предлагаемых денег, власти, положения в обществе? Хватит ли сил, вернутся на свою ненавистную копеечную работу, гнуть спину перед теми от кого зависит зарплата, повторять одно и то же по сотне, тысяче раз непонимающим чего я от них хочу, детям? Угодливо улыбаться родителям, хваля их глуповатое, сопливое чадо? Робко стучатся в кабинеты директоров школ, затая дыхание – вдруг повышают аренду или вообще откажутся заключать договор? И все это взамен неограниченных счетов в банках и толп подвластных мне людей. Взамен возможности усилием мысли творить все, что только может нарисовать воображение…

Гремящая обшарпанная электричка, длинной уродливой змеей медленно подползла к перрону. Двери с шипением разошлись, и людской поток хлынул в металлическое чрево, толкаясь и рассыпая во все стороны переливы отборнейшего мата. Как всегда особенно преуспели закаленные многолетними штурмами общественного транспорта, старушки. Ловко орудуя увесистыми сумками и тележками, куда там мастерам боевых искусств с их подручным оружием, протаранили гомонящую толпу и, сверкая глазами, полными злого превосходства принялись рассаживаться по жестким деревянным скамьям.

Равнодушный к вспышке ажиотажа, я спокойно дождался, когда все втиснутся в вагон, и только потом зашел сам. Даже не пытаясь пройти глубже в поисках места, остался в тамбуре, достал еще одну сигарету и снова погрузился в несладкие мысли.

Я пропустил момент, когда они зашли в вагон. Наглые, уверенные в своей безнаказанности, обозленные на весь белый свет нищенской жизнью пригорода, семнадцатилетние подростки. Потертые кожаные куртки, сплошь усыпанные круглыми и ромбовидными заклепками, видимо должны были пробуждать в сердцах окружающих страх. Драные футболки, разрисованные оскаленными лицами мертвецов только укрепляли эту догадку. Девять пьяных прыщавых подростков горящих желанием повеселится, глумясь над беззащитными затюкаными обывателями. Верховодил в этой группе густо украшенный зоновскими татуировками, невысокий коренастый крепыш, лет двадцати от роду.

Растолкав пассажиров, подвинув на сиденьях даже не пикнувших бабок, компания вольготно расселась в центре вагона, перекидываясь скабрезными шуточками. Народ не желающий нарываться на неприятности отхлынул от центра ближе к тамбурам. Самые предусмотрительные, похватав вещи, поспешили перейти в соседние вагоны.

Наблюдая за происходящим через стекла дверей, я вспомнил продемонстрированные Сатаниелем графики. Даже без поддержки ангелов и чертей… да и волхвов, моих сил хватит изменить общество. Сделать его идеальным. Таким, что бы родителям не страшно было отпускать детей одних поздними вечерами, что бы мирно гуляющие парочки не подвергались риску наткнуться в глубине парка на таких как эти, в вагоне. Не об этом ли мечтал долгими бессонными ночами? Вот только делая это, смогу ли удержатся на той тонкой границе, которая разделяет добро и зло? Будут ли мои взгляды совпадать со взглядами тех, для кого мечтаю делать добро? Или это так и останутся только мои взгляды? Представив малую толику той ответственности, что может лечь на мои плечи, я невольно вздрогнул. Стало страшно. Я не всезнающий мудрый бог, я простой человек. Мечтающий о том же что и все: покупке новых вещей, хорошей жратве, да согретой женским телом постели. Можно ли с такими мечтами удержатся и не переступить ту зыбкую грань?

Между тем обстановка в вагоне накалялась. Один из пассажиров, мужчина преклонных лет, не выдержав, сделал замечание разошедшейся не на шутку компании. Добивавшиеся именно этого молодые подонки, в мгновение ока оказались возле смельчака, осыпая его градом изощренных ругательств и насмешек. Мужчина затравлено озирался, надеясь на поддержку и помощь пассажиров. Но те с каменными лицами смотрели куда угодно только не на него. Можно было спорить на что угодно, в голове каждого была одна мысль – слава богу не я. Можно ли их за это осуждать?

Поняв, что помощи ждать неоткуда, мужчина попытался, сохранив лицо покинуть вагон. Не тут то было. Отпускать жертву шакалы не собирались. Увесистый удар кастетом в середину груди опрокинул мужчину обратно на деревянную скамейку. Вскрикнула и тут же умолкла от незаметного толчка мужа, женщина. С всхлипами втягивая воздух, мужчина сполз на пол. Подростки радостно загоготали.

– Ну чо, козел, довыделывался?! – Брызгая слюной, кривляясь, выкрикнул самый прыщавый из них. Судя по дикции, говорить его учили, набив рот манной кашей. – Груздь, может ему еще раз по башне дать, да бабло забрать?

На Груздя отозвался приблатненный вожак.

– Не гоношись. Дядя еще извинится должон. А, дядя? – Ботинок Груздя лениво ткнулся в бордовое от боли лицо мужчины.

Компания снова заржала. Что ж, как говорил Рэмбо: они начали первыми.

Все-таки хорошая вещь – мысленные щупальца. Не привлекая излишнего внимания, я коснулся не изуродованных извилинами мозгов. Как и ожидалось, мыслей всей компании не хватило бы и на пару машинописных строк. Зато стадный инстинкт был развит столь сильно, что я с трудом преодолел охватившее меня желание, присоединится к толпе.

Я, конечно, мог бы попытаться решить конфликт старым, давно испытанным способом, как и с науськанными чертом пацанами у круглосуточного ларька, но здесь ребятишки постарше. Да и настроены серьезнее. В одиночку против девятерых – легко, инстинкт самосохранения давно превратился в пустой звук, но смысл? Хорошо если просто изобьют, но держу пари, у половины в карманах ножи, и дай только повод… Даже если бы и мог с ними справится, что с того? Ну, сломаю пару костей, выбью пару зубов, да только изменить ничего не смогу. Очухаются и пойдут по новой, только злее станут и осторожнее. А так могу хотя бы попытаться.

Мысли подростков поддавались с трудом. Спаянные злобой они напоминали не желающий крошиться под моими ударами гранит. Однако первый эффект проявился сразу: под изумленными взглядами пассажиров, подростки замерли уставившись в одну точку, забыв о своей жертве. Не искушая судьбу, мужчина ужом скользнул меж высоких солдатских ботинок заляпанных грязью и спешно покинул вагон.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем я смог перевести дыхание и утереть обильно выступивший на лбу пот. Все.

Пассажиры поздней электрички, наверное, еще долго будут рассказывать друзьям и знакомым загадочный случай, когда группа малолетних хамов напала на одинокого пенсионера, а затем без всяких видимых причин попадала в обморок. Может обколотые были? Но, несомненно, каждый будет сопровождать рассказ ударами в грудь и выкриками, что уже собирался, было осадить стервецов, да не успел – сами скопытились…

Пусть рассказывают! Только я знаю, что, придя в сознание эти, по существу еще дети, не глядя друг на друга, разойдутся в разные стороны, а на утро поспешат устраиваться на работу кто на завод, кто в колхоз и больше никогда не смогут поднять руку на человека… Вроде все правильно, вот только почему на душе такой неприятный осадок? Словно в навоз ступил.

Понимание содеянного обрушилось на голову, словно вода на раскаленный металл. Какое я имел право судить, что хорошо, а что плохо? Поддавшись чувствам, я возомнил себя единственно правым. Чем лучше то, что сделал я, того, что делали они? Да, я спас десяток людей от этих уродов. Не только сегодня, кто знает, что они выкинули бы завтра, послезавтра? Но этим я уподобился им. Пусть сделал все тоньше, изящнее… но страшнее. Я стер их личности, сделал безвольными марионетками способными самостоятельно ходить, работать, воспитывать детей… Но теперь это безвольные роботы послушные вложенной программе: не навреди, работай на благо общества, будь примерным, подставляй левую щеку…

Курящий рядом со мной мужчина вздрогнул и отодвинулся от греха подальше, когда я, взвыв, что было сил, треснул кулаком по железной двери. Кожа на костяшках пальцев лопнула, выступила кровь. Суставы заныли. Провожая взглядом срывающиеся с руки тяжелые капли крови, я покачал головой: несколько дней. Всего всего несколько дней, и я избавлюсь от этого кошмара. А что бы не натворить чего похуже, запрусь дома и пусть хоть землетрясение на улице – не выйду! Быть Богом заманчиво. Вот только вряд ли я смогу быть добрым Богом… Странно, почему душу охватила такая сладкая истома и желание покопаться в мозгах курящего рядом мужчины?

Придя домой, не говоря ни слова Грязнуле и радостно взвизгнувшему Невиду, я прямиком отправился в ванную. Врубив душ на полную мощность, с полчаса крутил краны – сначала холодная, потом горячая. Снова холодная, снова горячая… Контрастный душ немного привел в чувство, суматошно скачущие мысли упорядочились.

На кухне меня уже ждал, приготовленный предупредительным Невидом кофе. В уютной, безопасной тиши квартиры, все недавние сомнения показались глупыми и надуманными. Ну и что с того, что промыл мозги нескольким идиотам? Не сделай этого, половина на следующий год неминуемо на зону загремит. А другая половина еще через год. И не известно по какой статье. А так и жизнь может кому спас, и матерей – есть же у них матери? – пожалел.

– Ну, как съездил? – Прервал мои мысли кот.

– Отлично! Нормальный мужик оказался, хоть и стал работать на чертей. Но недолюбливает их сильно! По словам Сатаниеля, он должен был меня убедить в невозможности возвращения Сварога, а он наоборот подробно объяснил, как это сделать. Да еще и кой-каким штучкам обучил, что бы никто не вздумал, у меня на пути становится.

Вкратце пересказывая встречу с бывшим волхвом, я выпил кофе и попросил еще. Вообще-то предпочитаю чай, но уж больно хорошо у Невида получается этот бразильский напиток.

– Да… – Протянул Грязнуля едва я закончил. – Что на свете деется? Я, конечно, предполагал что Иван может наперекор новым хозяевам пойти… Похоже, и это твой дед просчитал. Вот голова была!

Да уж, спорить не буду. Вот если бы он еще меня посветил в свои планы, то и желать больше нечего. Однако что-то подсказывает, что дед умышленно не оставил никакой информации. Хотел дать возможность выбора. Жаль только не дал выбрать хочу ли я играть главную роль в этой постановке.

– Говоришь, рассказал он тебе о Свароговой поляне? – Продолжил кот. – И о камне рассказал? Очень хорошо. Не думал я, что кто-нибудь о нем помнит…

– Постой, – прервал его я, как только смысл слов добрался до моего понимания. – Ты хочешь сказать, что знал о поляне и камне? И о том, как вернуть Сварога?

– Да. – Кот не мигнув, выдержал мой обвиняющий взгляд. – Знал. Но рассказать не мог. Не имел права. Твой дед так решил. Узнать все ты должен был сам, приложив к этому усилия. Или не узнать ничего, коли, таким будет твой выбор. Пойми, иначе все получилось бы напрасным. Призвать Сварога может лишь тот, кто действительно этого хочет. А желание подтверждается и укрепляется действием. Кому как не тебе знать – что легко дается, то становится ненужным. А то, что потом и кровью – ценится превыше всего!

Как ни хотелось отвесить оплеуху этому мохнатому гаду, а все же он прав. Сколько через мои руки прошло ребят с великолепными данными. Чемпионами становились чуть не в первый год занятий. И где они все? Три, максимум четыре года и разбегаются в поисках новых увлечений. Зато те, кто пашут до седьмого пота, с трудом карабкаются со ступеньки на ступеньку, становятся мастерами. Пусть даже не мастерами, но ценят то, чего смогли достичь.

Правда это относится к спорту… но будем считать, что в тонких эзотерических материях все обстоит так же. Доводилось читать нечто похожее то ли у Гурджиева, то ли у Успенского… А может и вообще у Рериха или Блаватской. Столько перечитано было в пору увлечения оккультизмом, теперь и не упомнишь.

Расскажи мне Грязнуля все сразу на чистоту, может и не захотел бы я ничего делать. Не было бы ситуаций, что заставили задуматься… Вот только в пользу чего?

Стыдливо отведя глаза от кошачьей морды, я почесал затылок. А хочу ли делать это теперь? На смену покаянию пришло неведомое ранее ощущение могущества. Смогу ли я теперь отказаться от такого? Пусть даже служа ангелам или чертям. Но ведь они сами говорят, что вскоре не смогут сравниться со мной в силе. Так еще бабушка надвое сказала, кто кому прислуживать будет. А может я создам новую религию, новое общество. Учту ошибки существующих религий. В отличие от расплодившихся сектантов применяющих всего лишь методы психологического воздействия, я смогу подтверждать свои слова настоящими чудесами. Подумаешь – ходить по воде или исцелять больных! Да я сейчас десяток инвалидов могу в работяг превратить. А уж палку в змею или пять тысяч одной буханкой… Видимо эти мысли слишком явно отразились на моем лице, потому что Грязнуля вкрадчиво спросил:

– Максим, ты действительно хочешь вернуть Сварога, расстаться с даром?

Немного помедлив, я все же кивнул.

– Да. Хочу. Не нужен мне этот дар. – Все так же пряча глаза, сказал я, совсем не то о чем думал. – А что?

– Мне действительно это важно, Максим. – Глухим, каким-то не своим голосом произнес кот. Казалось, слова причиняют ему боль, но он говорил. – Я хочу, что бы ты сам принял это решение. Не думай о том, что хотел бы от тебя дед. Не думай, что я стану тебя презирать. Просто скажи честно.

– Хочу. – После минутного колебания сказал я. – Хочу!

А про себя подумал что за три дня много может изменится. Может и правда захочу. Вот если бы можно было расстаться не со всем даром, а только с частью. Мне ж много не надо – хватило бы, например, любые болезни лечить и все. Призвал бы Сварога этого, а сам деньгу лечением заколачивать – верная прибыль. Ан нет. Силу всю отдать нужно. До капли. Не желая больше врать и выкручиваться, я решил сменить тему. Тем более что некоторые вопросы требовали ответов.

– Слушай, Грязнуля, – зная, что лучшая защита это нападение, прямо брякнул я. – А как получилось что Красин, будучи другом моего деда о тебе ни сном ни духом? Да и я признаться что-то не могу упомнить, когда ты появился. И потом все эти обмолвки, утаивания… Что происходит? Только не увиливай от ответа. Мне кажется, что ты знаешь намного больше, чем говоришь!

Настала очередь кота отводить взгляд. Пауза затягивалась, но я твердо решил добиться от него правдивого ответа. И в тот момент, когда кот собрался, было что-то сказать, требовательно зазвонил телефон.

– Да?! – Как можно резче бросил я в трубку, давая понять звонящему, что чрезвычайно занят. Однако ответивший голос заставил моментально забыть не только о заданных вопросах, но и самом существовании кота.

– Максим, здравствуйте. Если вы меня не узнали, это Игорь Станиславович. К сожалению, вы не прислушались к моим предостережениям и не прекратили глупых попыток отыскать Сварога. Этим самым вы вынудили нас на крайние меры. Надеюсь безопасность девушки Нади для вас важнее какого-то древнего, никому не нужного бога?

Рука, сжимающая телефонную трубку, мелко затряслась. Сердце бешено заколотилось в груди, когда на смену медовому голосу волхва раздался беспечный голос Надежды.

– Максим, алло, Максим, это я. Как у тебя дела? У меня все в порядке. Ладно, у меня тут дела, я пойду. Пока.

– Она у нас. – Снова раздался голос Игоря Станиславовича. – С ней все будет в порядке, если вы не будете делать глупостей. А именно следующие четыре дня не будете выезжать из города. В крайнем случае, не будете выезжать в направлении Новгорода. И не пытайтесь просить помощи у… ну, вы знаете у кого. Прежде чем пойти на этот шаг мы говорили с ними и получили одобрение. Им тоже не нужны ваши фокусы.

Голос пропал, сменившись частыми, словно барабанная дробь, гудками. Все еще сжимая трубку в повлажневшей от волнения ладони, я повернулся к Грязнуле. Встревоженный моим белым, как свежевыпавший снег, лицом, кот подался вперед.

– Что?

– Надя… Они взяли ее в заложники… Террористы хреновы!!!

Ни в чем не повинная трубка, с жалобным хрустом врезалась в противоположную стену. В этот момент я и сам не смог бы сказать чего в моей душе больше: страха за девушку или ослепляющей разум, первобытной ярости.