Текст книги "Наследник"

Автор книги: Михаил Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Михаил Сергеевич Попов
Наследник

Глава 1

– Потолок треба над ним разобрать, и всего делов. Мне еще дед рассказывал, что коли колдун помереть не может, потолок – первое дело! Разбери – сразу преставится, прости меня господи, – доносился до моего слуха негромкий старческий спор. Я бросил взгляд в ту сторону. У забора стояли пяток стариков обоего пола, взиравших на меня с неподдельной жалостью.

Закрыв глаза, я глубоко затянулся, и напрочь забыл о их существовании. Все советы по разборке крыши достали меня еще позавчера. Я давно привык, что деда в деревне считали колдуном. Да и не только в деревне. В свое время сам секретарь обкома приезжал к нему полечиться. Тайком правда, но кому положено об этом знали, поэтому деда не трогали. Потом перестройка грянула, пошла мода на целителей всяких. Сюда такие толпы ломанулись, что захоти дед, давно уже в «зелени» б купался. Но не брал он денег за лечение, да и лечил не всякого. Какой из него колдун? Травы хорошо знал, меня учил. Но многому ли научишь приезжающего только на летние каникулы сорванца, у которого на уме только купаться да загорать? А россказни все деревенские… Россказни и есть. Кому, как не внуку знать?

– Максимка, скорее, скорее – послышался с крыльца взволнованный голос бабы Нюры, соседки. С тех пор, как дед начал хворать, сердобольная старушка присматривала за ним, вот и меня вызвала телеграммой. – Дед зовет тебя… Ох, горюшко, видно и правда смерть свою чует…

Плюнув на глупую бабу, и так тошно, так она еще каркает, я торопливо выбросил все, что осталось от сигареты. Взлетев по деревянным ступенькам – всего пять, с детства посчитаны, споткнулся в полутемных сенцах о черного дедова кота, выматерился и, наконец, вбежал в комнату. Впервые за все это время меня встретил осмысленный взгляд выцветших старческих глаз.

– Максимка, родной, – с трудом раздвигая посиневшие губы, прошептал дед. – Подойди, что скажу…

Глотая слезы, я приблизился к лежащей на кровати развалине. С трудом верилось, что еще несколько месяцев назад дед резво гонялся за мной по двору, с пучком жгучей крапивы. И то, что я давно вышел из детского возраста, от порки тогда так и не спасло.

– Деда, я…

– Не плачь… – шепотом приободрил он. – Все мы смертны.

Я только всхлипнул. По сморщенной старческой щеке тоже скатилась слезинка. Я протянул руку смахнуть ее прочь с дорогого мне лица, как вдруг баба Нюра резво ударила меня по запястью.

– Бестолочь! – протянула она жалостливо. – Скока ж говорить – нельзя тебе к нему прикасаться!

– Уйди, дура, – воскликнул дед. Ярость была столь сильна, что на миг показалось от болезни не осталось и следа. Но в следующий миг глаза снова потухли. – Уйди. Дай с внуком попрощаться… По-хорошему прошу – уйди.

Покачав осуждающе головой, окутанной по деревенским обычаям в простой хлопковый платок, соседка подошла к двери.

– Максимка, Христом-богом прошу, не дотрагивайся до него. Не губи душу-то!

Поспешно заверив старушку, что не притронусь ни под каким видом, я плотно закрыл за ней дверь.

– Вот и ладно, – успокоился дед. – Теперь хоть попрощаться можно спокойно, без бабьих слез.

– Деда, не говори так, ты еще правнуков нянчить будешь! – как можно уверенней проговорил я. – Совсем скоро…

– Эх, Максимушка, – улыбка далась ему явно с трудом. – Мои правнуки родятся еще ой, как не скоро… Да не удивляйся ты так. Знаешь ведь, что люди обо мне говорят. Столько я не протяну… Да и не хочу. Пора мне. Видно на роду написано последним быть… Ты за котиком моим пригляди, хорошо?

– Конечно, деда. Только ты и сам еще…

– Тьфу на тебя! Хуже бабы слезливой! Русским языком говорю – пора мне. Просьба вот только к тебе… Поди ближе, что скажу…

Голос становился все тише. Напрягая до предела слух, я наклонился почти касаясь ухом его губ. Дрожащая старческая рука медленно погладила мои растрепанные волосы.

– Прости… – последнее что я услышал прежде чем мир перед глазами закрутился и погрузил меня в блаженную тьму…

Очнулся я от душераздирающих причитаний все той же бабы Нюры. Еще не окончательно придя в себя, уже знал – деда больше нет. Открыв мокрые от едких слез глаза, первое что я увидел – жалобно глядящую на меня старушку.

– Ох, Максимка, Максимка, – горестно причитала она. – Предупреждала ж!

Не обращая внимания на очередную дурость, спросил, без надежды, на всякий случай:

– Дед… жив?

– Ой, горюшко, горе, – вновь запричитала она. Все верно. Деда больше нет.

Похоронили быстро. В деревнях с этим не тянут. Сердобольные соседки взяли на себя все приготовления похорон, мне оставалось лишь шататься из угла в угол, да вспоминать, вспоминать, вспоминать…

Только тряска пригородной электрички немного прояснила голову. От скуки долгой дороги, перебирал в памяти день похорон. Только сейчас дошло – не отпевали деда. Хоть и собиралась баба Нюра священника звать. Да и похоронили не на самом кладбище, а чуть в сторонке. Я громко выругался, чем заработал косой взгляд соседей по вагону. Деревенские предрассудки! До сих пор в деревнях хоронят самоубийц и колдунов на не освященной земле. И не отпевают. В городах об этом давно забыли, а здесь – надо же! Ладно, фиг с ними. Хорошо хоть кол в сердце не вбивали. Или кол – это только для вампиров? А, не все ли равно! Я невольно усмехнулся, вспомнив, как стали шарахаться от меня деревенские старики и старухи, как только баба Нюра разнесла весть о смерти деда. Есть поверье, что колдун не может умереть, не передав своего дара наследнику. В этом случае только и остается, что разобрать над ним крышу. Вот от этого-то и остерегала меня баба Нюра. Но дед оказался хитрее.

Да ерунда это все. Просто совпало так. А сознание я потерял, когда увидел, что дед умер. Наверное. Во всяком случае, никаких изменений во мне не было, голосов не слышал, видений не видел, будущего не знал, деньги из воздуха не доставал. И вместо того, что бы чудным образом очутиться в своей квартире, трясся, вот уже несколько часов, в обычной обшарпанной электричке. Не один правда. В большой, плетеной самим дедом, корзинке, вез оставшееся мне наследство. А именно, огромного черного кота с гордым именем – Грязнуля.

Я благодарил бога, что зверюка оказалась спокойной, не боящейся людского гама и транспортной суеты. Начни такая громадина буянить – хана корзине. По моему небольшому опыту общения с кошками, знал, как трудно даже махонького котенка удержать против воли. А этот не кот даже – небольшая рысь. Но пока единственное неудобство, что он доставлял – ноющие от такой тяжести руки. Ничего, авось тараканов переловит…

Подъезд встретил привычными миазмами мочи и помойки. Морщась от неприятного запаха, я поскорее нажал вызов лифта. В корзине завозилось, негромко мявкнуло – привычный к свежему деревенскому воздуху кот, выражал свое глубокое недовольство. Что ж, пусть привыкает.

Нырнув в приоткрывшуюся дверь, и чувствуя, как к горлу подкатывают первые позыва рвоты, я, не глядя, ткнул пальцем кнопку этажа. И лишь когда створки дверей полностью закрылись, осмелился сделать глубокий вдох. Свежим воздух не назвать, но по сравнению с ароматами первого этажа…

В этот самый момент, кабина лифта качнулась и величественно замерла где-то между этажами. Застрял.

– Скотина! – с выражением прошептал я и с наслаждением пнул застрявшую створку.

– По голове, по голове себе так постучи! – Неожиданно проскрипело из-за спины. Отпрыгнув в сторону, я в изумлении уставился в пустой, когда входил в кабинку, угол.

Появившееся в углу существо, было маленького росточка – чуть ниже моего колена. Одетое в какие-то непонятные, отдаленно напоминавшие фуфайку, лохмотья. Существо с не меньшим удивлением вперило в меня свои маленькие пропитые глазки.

– Никак увидел меня? – проскрипело оно. – Это ж какую дрянь теперь пьют, а?

– Н-не зн-наю… – пробормотал я. В голове мигом всплыли все слышанные ранее истории о внезапных помешательствах. Не очень приятно осознавать себя сумасшедшим. – Вы мне кажетесь?

– Ага, кажусь – радостно осклабилось существо. – Я когда выпью, мне тож всякие мерещатся. Вот ты, например.

– Засохни, запечный! – икнув, я выронил корзинку из которой раздалась последняя фраза. – Ой, Макс, ты что, сдурел? Я ж не котенок уже. Меня такие кульбиты в гроб вгонят.

Я медленно сполз по грязной, исписанной разными слововыражениями, стенке лифта. Сознание начало потихоньку покидать мою бедную, больную голову.

– Эй, Макс, – мягкая кошачья лапа вкрадчиво потрепала меня по носу. – Хватит в обморок грохаться, словно институтка какая.

Сил не было даже дернуться от страха. Судорожно ловя ртом воздух, я только и смог выдавить:

– Ты… говоришь?

– Есть немного – кажется мне или нет, но кошачья морда расплылась в довольной улыбке. – У тебя тоже этот недостаток имеется.

Пока я переваривал столь ценное замечание, этот комок шерсти вернулся в корзинку и деловито занялся умыванием черной, как смоль, морды.

– Кхм… – напомнило о себе неведомое существо. Я, по правде, и думать о нем забыл. Но существу не терпелось продолжить знакомство. – Так ты, значит, видеть можешь?

– Ну, это, – не совсем понял я, – я и раньше был не слепой.

– Да я не об этом, – махнуло миниатюрной ручкой существо. Видя, что со мной разговаривать бесполезно, повернулось к коту. – Слышь, мохнатый, кто хозяин-то будет? Помнится мне, такие как ты только со Старыми были… Новые больше висюлькам всяким доверяют. А этот, твой, на Старого не очень…

Кот прекратил умываться.

– Наследник это. Ясно, запечный? Причем наследник одного из Верховных. Стало быть для тебя – Хозяин. А я при нем вместо наставника. Поэтому побольше уважения. Ясно говорю?

– Ясно, ясно… Только ты у себя в деревне мог командовать. Тут законы другие. Вот когда твой покажет себя, тогда и назовем Хозяином. Тогда и ты будешь лапы крючить, а пока усвой – нет здесь запечных. Печек нет… – озлобленный тон существа сменился на задумчивый, стоило вновь встретиться со мной взглядом.

Воспользовавшись паузой, я повнимательней всмотрелся в существо. На мой взгляд, от человека его отличал только очень маленький рост. Даже лицо имело привычный, для человека в такой одежде, сиреневый цвет. Ну, точь-в-точь, наш водопроводчик. – Наследник Верховного значит? Вот времена… Ладно, езжайте.

«Водопроводчик» махнул рукой и исчез. Наверху загудело, лифт неуверенно вздрогнул, как бы не веря, что снова свободен, и медленно пополз вверх.

– Эй, Макс, – окрикнула меня словоохотливая зверюка. – Приехали что ль?

Я кубарем выкатился из лифта.

– Ты мне прямо скажи, – примерно сорок шестой раз, спросил я кота. – Я псих или нет?

– Не, не псих. Но придурок – это точно. – Грязнуля сосредоточенно почесал лапой за ухом. – Если человеческой речи не понимаешь!

Почему-то это оскорбление меня окончательно успокоило. Я, теперь уже с любопытством, посмотрел на кота. Удобно устроившись на журнальном столике, он внимательно оглядывал новое жилье. Самое забавное было в том, что кошачья мордочка, гримасничала! Никогда раньше и подумать не мог, что кошки на такое способны. Одно дело в кино – там компьютерная графика такая, что и стол улыбается, другое дело в жизни. Одобрительно кивая, он внимательно осмотрел телевизор, магнитофон, комп, книжный шкаф. Но как только в поле его кошачьего зрения попала ободранная обшивка старого кресла, недовольно поморщился. Как ни странно, но это меня обидело.

– Не морщись, хвостатый! – постаравшись придать голосу суровость, сказал я. – Теперь это твое спальное место. И что б шерсть за собой убирал.

Недовольно фыркнув, кошак отвернул от меня голову, и очень уж явно махнул хвостом. Я поставил себе галочку – при первой же возможности, расспросить, что значит у кошек этот жест. Если окажется то, что я думаю, этому мышелову не поздоровиться!

– В общем так, – наконец принял решение я. – Давай-ка, рассказывай все по порядку. Уж больно любопытно мне, что со мной приключилось.

Я со смаком раскурил сигарету, комфортно откинулся на спинку дивана и приготовился слушать.

– Даже не знаю, с чего начать… – задумчиво протянула мохнатая бестия. – В общем так. Много-много лет назад, богам служили волхвы. Их спокойная жизнь продолжалась до тех пор, пока князь Владимир не вздумал принять христианство…

– Это в 988 году, если не ошибаюсь? – решил я блеснуть эрудицией.

Бросив на меня недовольный взгляд, кот, проигнорировав мое замечание, продолжил.

– Вот тогда и начались гонения на всех приверженцев старой веры. Христианские монахи жестоко расправлялись с неугодными. Многих тогда убили, некоторых переманили в свою веру. Но остались волхвы, что не пожелали расставаться с верой предков. Это были люди огромной силы. Они собрали всех уцелевших на совет. Вот на этом совете и пришло решение – затаиться. До каких пор – то решить должны были, избранные общим решением, Верховные Волхвы. Как понимаешь, это были самые сильные из них. После, они разошлись по деревням и весям под видом мелких знахарей – их церковь не трогала почти. С того времени, никто больше не слышал о них… Почти никто. Силу свою они не показывали. Приглядывали за местной нежитью – лешими всякими, берегинями, домовыми… В обиду не давали, но и людей обижать запрещали. Дар свой, всегда передавали по наследству. Вот, как тебе, например – почувствует волхв, что пора ему уходить, вот и призовет наследника. Так что большая честь тебе оказана.

Так как кот надолго замолчал, я решился спросить.

– Значит дед… был волхвом?

– И не просто волхвом, – кошак многозначительно поднял лапку, – а Верховным волхвом!

– Гхм… – меня несколько смущал следующий вопрос, но не задать его я не мог. – Так, значит я тоже… Верховный?..

– Ты? – рассмеялся черный зануда. – Нет, брат, по наследству передается сила, но не звание.

Оскорбленный до глубины души, я посмотрел на заливающегося смехом кота.

– Но раз дед был одним из сильнейших, то и сила у него значит была… немаленькая? Стало быть, у меня она теперь…

– Да уж… – выдохнул Грязнуля отсмеявшись. – Только называй это – Даром. Твой дед действительно был из сильнейших. И Дар тебе передал немаленький… Только вот Дар-то он передал, а знания и умения не передаются… Так-то.

– Но ты не переживай! – поспешил успокоить кот, заметя мое разочарование. – Под моим руководством всему научишься! Верно, тебе говорю. Верховным может и не станешь, но Даром пользоваться сможешь.

– Неужели? – язвительно бросил я.

– Если не полный дурак, то… – в тон мне ответствовал кот.

Я старался переварить услышанное. Вот уж счастье привалило. Будто мне своих забот не хватало. Блин, сам же мечтал о способностях хоть чуть необыкновенных, а как сказали что они имеются – не знаю как избавиться. Все-таки человек – существо неблагодарное.

– Послушай, Грязнуля, а этот… в лифте. Он кто?

– Да ну его, – отмахнулся кот. – Простой домовой. Возомнил о себе… Ты с ним построже, а то вовсе на шею сядет. Не думал я, что они в городах есть. Думал в деревнях последние… А иди ж ты – и в городе выжили, пристроились…

– Так это что, в каждой квартире по домовому?

– Не, вряд ли. У тебя точно нет – я бы почуял. Да ты сам у него спросишь потом… Интересно – задумался кот. – Если домовые пристроились, кто еще может в городе обитать?

Я подавился, представив на улице целую толпу нежити. Ну почему я не могу жить как простой человек?

– Слушай, еще вопрос. Я теперь могу речь животных понимать?

– Нет, только таких как я. Которые у волхвов в помощниках. Стихи помнишь?

– Смотря какие?

– «Идет направо – песнь заводит, Налево – сказки говорит…», улавливаешь? – подмигнул зеленым глазом кошак.

– Да иди ты! – изумился я. – Неужто он взаправду существовал?

– Как видишь. Я еще у деда твоего деда помощником был. Так что будь добр обращаться со мной соответственно моему почтенному возрасту.

– Угу. Только шнурки поглажу. Как ты со мной, так и я с тобой.

– Хам.

– Трамвайный, – согласился я.

Глава 2

Голова шла кругом. Чушь какая-то. Я и в экстрасенсов не верил, а тут волхвы. Рассеянно оглядывая комнату, я мучительно искал выход из сложившейся ситуации. Увы – как ни поверни, а выхода нет. Может это просто от недостатка информации?

– Грязнуля, – подлизываясь, я почесал кота за ухом, – ты не мог бы подробнее рассказать о волхвах? Этот, в лифте, упоминал что-то о Новых и Старых, кто они? И чем Верховные отличаются от Старших и Младших?

Кот довольно заурчал и подставил второе ухо. Со стороны – кот, как кот. Только характер паршивый.

– Мррр, Верховные волхвы – это сильнейшие из сильных. Им подчиняются все силы природы, домовые и прочие существа. Не считая твоего покойного деда, их осталось одиннадцать. Жаль, никто не захотел взять тебя в ученики…

– А откуда ты знаешь? – не понял я. – Ты что с ними встречался?

– Не, – муркнул Грязнуля. – Штука в том, что все Верховные после обряда посвящения связываются незримыми узами. Чуть произойдет что-либо с одним, об этом сразу узнают остальные. Знают они уже, что осталось только одиннадцать… И что наследник не кто-то, а внук… Так что, если бы кто-то захотел стать твоим наставником – уже давно бы с тобой встретился… Им расстояния не помеха… Чуют что-то. Знать бы только что?

– Ты это в каком смысле?

– А в таком, что-либо ты полный ноль в волховании, либо другое с тобой не так.

– Ты на что намекаешь, хвостатый? – в который раз обиделся я. – Что это со мной не так?

Кот внимательно осмотрел меня с ног до головы.

– Хвоста нет. – резюмировал он. – А если серьезно, сам не знаю. Только впервые такое на моей памяти. Никогда еще наследник не оставался без учителя.

– Хочешь сказать, что так и останусь неумехой?

– Как это неумехой? А я на что? – кот гордо выпятил черную грудку. – Дара у меня нет, но вот знаний – на пятерых как ты хватит!

– Будем надеяться, – не очень оптимистично вздохнул я. – А то говоришь Дар, Дар… А толку от него, если ничего сделать не могу?

– Ладно, слушай дальше, – вспомнил, с чего начался разговор, кот. – Верховным подчиняются Старшие и Младшие. Старшие, это сильные волхвы ничем себя не проявившие. Вроде художника, что может писать гениальные картины, но вместо этого работает маляром. А Младшие… это или ученики, или просто слабые.

– Угу, – кивнул я. – Или те, кто остался без наставника.

Кот презрительно фыркнул и отвернулся. Похоже на этот раз я его достал основательно. Ну что поделать, если такой характер? Просто не могу удержаться, чтобы не подействовать кому-нибудь на нервы.

– Не дуйся. – я погладил кота. – Не обращай на меня внимания. Нервы и так ни к черту, а тут еще такие новости.

Кот смерил меня презрительным взглядом, вздохнул.

– Да что с тебя возьмешь? Ты, помнится, еще Новыми интересовался?

– И Старыми. – поспешно согласился я, всем видом изображая полное раскаяние.

Задумчиво почесавшись, Грязнуля продолжил:

– Ну, со Старыми все просто. Это те, кто придерживается старых правил. Ну, тех, которые еще первыми Верховными были установлены. Так сказать продолжатели дела, хранители заветов предков. А Новые… Откуда они повылезали – ума не приложу. Может, твой дед и знал чего, но мне не докладывался. Их еще всякими эк-стра-сен-са-ми, – по слогам выговорил трудное слово кот, – зовут.

– Постой, – не понял я. – Ты ж говорил, что Дар по наследству…

– Говорил. И еще повторю. Поэтому и странно, откуда эти Новые вылезли. Может Сатаниель чего крутит?

– Э… Сатаниель? Ты хочешь сказать, что он существует?

– Ну да. – Посмотрел на меня как на придурка кот.

– Это что, значит и бог существует?

– Не бог. А боги. – поправил пушистый. – Откуда, по-твоему, сила изначально появилась?

Ошарашенный, я пожал плечами. Откуда мне знать…

– Вот то-то и оно. У изначального создателя мира, или вселенной, много имен. Каждый народ его по-своему называет. Славяне ему имя Род дали. Вот он-то и создал других богов – своих сыновей, что б за его созданием присматривали и приумножали. В каждого вложил свою силу – божественный огонь – свой Дар, который позволял творить по их желанию, и мир изменять. Сначала все в ладу жили, сотворили землю, горы, леса, океаны, потом животных… А в конце захотелось им уподобиться изначальному, и тоже своих потомков создали – людей. Отсюда и много на земле народов разных. Первый человек от животного отличался лишь обликом, да некоторым умом. Вот когда боги поняли, что от людской веры им сила идет, огонь изначального в них сильнее разжигает, передрались, как дети малые. Тогда, в некоторых людей Дар и вложили. Что бы они кудесами да волшбой веру подстегивали, и своих богов все сильнее делали…

Только Сварог, который славянские народы создал, с самого начала искру огня Рода в человека вложил. Хотел, что б тот ему равен и подобен во всем был. И своим детям, Сварожичам, завещал с человеком как с равным быть, ибо все они, и боги, и люди, создания одного изначального. Это уж потом, когда все племена перемешиваться стали да чужие боги в наши земли вторглись, Дар лишь у избранных остался. У тех, кто вере пращуров не изменил и…

Оборвав себя на полуслове, кот стремительно развернулся в сторону шкафа. Спина выгнулась крутой дугой, из пасти вырвалось шипение, напоминающее пароотводный клапан. Вздрогнув, я открыл, было, рот для очередного глупого вопроса, но Грязнуля действовал быстрее. Длинным прыжком перелетев через комнату, кот нырнул под шкаф и до моего слуха донеслись отзвуки отчаянной возни. Раздался невнятный писк, и в следующий момент, Грязнуля, сжимая в зубах давешнего домового, выбрался из-под шкафа. Глаза котяры светились торжеством.

Домовой, пронзительно вереща, напрасно цеплялся за ножку шкафа. Грязнуля оказался сильнее.

– Да пусти ж ты, наконец! – отчаявшись, вскричал домовой. – Не сбегу я, не сбегу.

Челюсти кота неохотно разжались. Освободившись, домовой, бурча что-то под нос, начал поправлять растрепанную одежду. Грязнуля, не сводя с него настороженного взгляда, сел рядом.

– У, что б тебя! – дрожащим голоском выругался домовой. – Почти новую фуфайку подрал. Жена старалась, кроила, а ты…

Черная морда кота расплылась в довольной усмешке.

– Нечего шпионить было, запечный. Говори, кто подослал?!

– Никто меня не подсылал. Самому интересно стало – не каждый день, поди, встречаются наследники Старых волхвов. Кабы знал, что ты меня учуешь, ни в жисть бы не сунулся.

Грязнуля самодовольно муркнул.

– Мне, и не таких ловить приходилось. Вы, городские, как я посмотрю, разленились совсем. А то и вовсе разучились. В деревне домового не в пример сложнее учуять.

– А от кого тут особо таиться? – горестно махнул ручкой домовой. – Тех, кто может почуять, наперечет знаем, на рожон не лезем…

Шерсть на загривке Грязнули окончательно улеглась. Как я понимаю, кризис миновал. Ловя краем уха их неторопливую беседу, я закурил.

– Много куришь, хозяин. – донесся до меня голос кота. – Нехорошо это.

Вот вредная зверюка. Я демонстративно глубоко затянулся и выпустил густую струю табачного дыма в его сторону. Смешно скривив морду, кот звонко чихнул.

– Позволь мне самому решать что хорошо, а что плохо. – язвительно заметил я. – Я уже мальчик большой.

– Большой, да дурной. – не остался в долгу кот. – Эх, мало дед тебя крапивой по ляхам стегал.

Вспомнив покойного деда, мое настроение, и без того невеселое, упало до мрачного.

– Ты, лучше, меня научи, как наследством пользоваться, – хмуро буркнул я. – А то только болтаешь. Тоже мне – учитель.

Молчаливо слушавший нашу перепалку домовой встрепенулся.

– Как – учитель? – переспросил он Грязнулю. – Его же должны Верховные учить.

– Ты им это скажи, – недовольно буркнул кот. – Ни один не изъявил желания даже познакомиться. А ты говоришь – должны! Придется мне. Благо, кой-какой опыт имеется.

Морда кота выражала такой пессимизм, что я не выдержал и ушел на кухню приготовить чашечку кофе. С хорошей порцией коньяка.

Утром, ни свет, ни заря, квартиру огласил громкий вопль Грязнули:

– Вставай, лежебока, вставай. До вечера спать, что ли собрался?

Недовольно ворча, я оторвал от подушки тяжелую голову. Взгляд на часы заставил меня жалобно застонать – шесть утра. Если эта сволочь каждое утро станет меня будить в такую рань, выгоню к чертовой матери.

Доковыляв кое-как до ванной, я открыл кран и хмуро уставился в зеркало над раковиной. Отражение ничуть не добавило энтузиазма. Лицо, чуть припухшее после короткого сна, красные, словно с перепоя глаза, волосы – не забыть бы голову вымыть – торчком во все стороны. Да и побриться бы не мешало. Я вздохнул. И за какие грехи мне такое счастье?

Когда я, немного приведя себя в порядок, выбрался из ванной, Грязнуля ожидал меня, взгромоздившись на журнальный столик. Желая взять хоть небольшой реванш, я демонстративно достал сигарету. Неодобрительно сверкнув глазами, кот, тем не менее, удержался от язвительного выговора. Мужественно выкурив – гадость-то, какая, на голодный желудок! – я вопросительно воззрился на мохнатую мордочку. Пару минут мы играли в гляделки, наконец, кошачьи усы шевельнулись.

– Ладно, хватит дуться, – примирительно сказал кот. – Сам же нетерпеливо требовал учебы. Вот и получай.

Махнув рукой на гонор, я принял мировую. Но от вопроса все же не удержался:

– А для учебы обязательно так рано вставать?

– Не обязательно. Но утро вечера мудренее.

Обезоруженному такой свежей, а главное мудрой мыслью, мне не оставалось ничего другого, кроме как согласится.

– Ну, тогда начнем! – с энтузиазмом воскликнул я, потирая руки, и плюхнулся в кресло. – Какие заговоры и заклинания нужно произносить? Кому молится, и приносить жертвы?

Грязнуля смерил меня презрительным взглядом. В какой-то момент, мне даже показалось, что он сейчас раздраженно плюнет. Но, похоже, коты этого делать не умели.

– Дурак. – Бросил он презрительно. – Заговоры это для деревенских бабок. А ты, должен научиться пользоваться своим Даром. Частичкой Рода.

Послушно кивнув, я всем своим видом выразил готовность к первому уроку.

– Значит так, – менторским тоном начал кот. – Перво-наперво, запомни главное – не напрягаться. Ни в коем случае. Но и не расслабляться полностью. Понял?

Я снова кивнул.

– Если понял, то попробуй. – перепрыгнув на несобранный диван, он проворно выудил зубами из подушки небольшое перо и положил на столик. – Смотри. Вот перо. Попробуй его сдвинуть с места.

Хмыкнув, я протянул руку и щелчком сбил перышко на пол. Тоже мне – задание!

– Ну, как есть дурак! – не удержался от замечания кот. – Или придуриваешься? Больно мне нужно, что бы ты руками все лапал. Ты его мысленно сдвинь.

– Это как? – Я даже растерялся.

– Как, как… Носом об косяк! – взорвался от моей непонятливости Грязнуля. – Представ, что ты протянул руку и сдвинул.

Вернув перышко на место, я старательно выполнил указание. Перышко не шевельнулось. Набрав в легкие побольше воздуха, я повторил… с тем же результатом.

– Не получается.

– Не получается, – передразнил вредный кот. – Кабы все так просто было, не понадобился бы тебе наставник.

– А было бы сложно, от тебя толку бы не было, – парировал я. – Объясняй, давай.

Фыркнув, Грязнуля, тем не менее, принялся объяснять:

– Ты должен представить и почувствовать, как касаешься этого пера и двигаешь в сторону. При этом ни в коем разе не должен напрягаться или расслабляться. Впрочем, я это уже говорил. Все дело в том, насколько ярко тебе удастся представить и почувствовать. Запомни – ощущения должны быть достоверными. Полностью сосредоточься и попробуй еще раз. Это должно быть, как если бы у тебя выросла еще одна рука. Невидимая. Ты ее чувствуешь, можешь ей что-то делать, но вот увидеть не можешь. Даже не так. Ты не просто должен представить, а именно увидеть, как это происходит, прочувствовать. Убеди свои глаза, что ты это видишь. И увидь.

Уставившись на нагло белеющее на столе перо, я несколько раз глубоко вздохнул и начал сосредотачиваться. В этом деле опыт у меня имелся. По роду работы, несколько лет назад, я довольно серьезно увлекся искусством Цигун. Серьезных результатов не достиг, но кой чему – спасибо хорошим преподавателям – научился. Даже прекратив регулярные занятия, все равно пару раз в неделю не забывал выполнять любимые комплексы упражнений. Так что сосредотачиваться на чем-то, полностью отключаясь от внешних раздражителей, умел. Увы, но и это не принесло желаемого результата. Перо все так же невозмутимо лежало на прежнем месте. Я виновато вздохнул.

– Все равно не получается.

– И не получится. – уверенно отрезал Грязнуля. – Кто ж так сосредотачивается? Глаза остекленели – словно у покойника, да и дышать почти перестал.

– Это такой метод сосредоточения, – пояснил я. – По-научному, вход в ИСС – измененное состояние сознания. Я несколько лет изучал Цигун. Внутренний и внешний.

– А что это? – спросил кот с любопытством.

Я как можно более доступно объяснил, что такое Цигун, разницу между внутренним и внешним, и не удержался похвастать, что во внешнем добился неплохих результатов.

– И часто тебе на улицах приходится ходить босиком по битому стеклу? – заинтересованно спросил Грязнуля.

– Да нет, вообще не приходится. – не заметив хитрого прищура желтых глаз, попался я.

– Тогда, значит, тебя часто бьют по голове палками?

Почувствовав неладное в его голосе, я отрицательно помотал головой.

– Так зачем тебе вся эта ерунда нужна?! – неожиданно заорал на меня кот. Я невольно вздрогнул. – Забудь эти штучки! Может они для китайцев и хороши, но не для русского человека. Слишком они другие.

– Русский с китайцем – братья навек… – некстати вспомнил я слова старой песенки.

– Ну и катись к своим братьям! – сверкая глазами, вскричал кот. – Может они тебя научат. А я отказываюсь. Все. Баста!

Он демонстративно отвернулся. Вот нервная животина! Я мысленно плюнул и вытащил сигарету. Черт! Пожрать бы надо, а то вторая сигарета подряд на пустой желудок. Докурив, я почувствовал, что раздражение немного утихло.

– Грязнуля, а Грязнуля, – вкрадчиво окликнул я кота. Не поворачивая голову в мою сторону, он дернул ушами. – Грязнуля, давай мирится, а? Ну, сделал я не то, а ты то на что? Ты, как наставник, должен спокойно объяснить мою ошибку и помочь найти правильный путь. Это первая заповедь преподавания. Кому как не мне знать? Как-никак, десять лет этим занимаюсь…

Похоже, кот и сам уже это понял. Он с готовностью развернулся.

– Ладно, забыли. Не прав я. Только что поделать – нервы, возраст у меня уже не тот. Давай еще раз, только уже без этого твоего… цигуна. Просто сосредотачиваешься и представляешь.

Я вновь постарался выполнить задание. Чем упорнее я представлял, что перо сдвинулось в сторону, тем меньше становилась уверенность в том, что могу это сделать. Проклятое перо никак не желало поддаваться моим мысленным уговорам.

– Все, не могу больше. – устало откидываясь на спинку кресла, выдохнул я. Только теперь я заметил, что на лбу от напряжения выступил пот.