Текст книги "Нескорая помощь или Как победить маразм"

Автор книги: Михаил Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Реже, и оное порой случается, пациенты сами отказываются от медицинской помощи. В здравом, кажется, уме и полной памяти. Нет, и баста. И ни уговоры, ни запугивания, ни обещания полноценной жизни никоим образом на подобное повлиять не могут.

Поступала в приёмный покой особь мужского пола. Горячий парень с южных регионов нашего Царства, сорока семи лет отроду. Диагноз практически бытовой для современности: «Острый инфаркт миокарда». Как говорится, классика жанра: боль, ЭКГ, ферменты. Несмотря на суровость нозологии, свежий пациент принялся скандалить с самого порога приёмника. Не так посмотрели, не то спросили.

И вообще, зачем привезли? Типичное хамство серой «творожной» массы. Однако, волею судеб, в календаре всё же был его день. Счастливый день. Во-первых, «скорая» приехала крайне оперативно. Они тридцать секунд как освободились в соседней парадной (не путать освободились и опорожнились) и на выходе им впихнули южанина. Во-вторых, дежурила прекрасная врач, кардиолог высшей категории, Небеда Наталья Вламимировна. Помимо того, что она обладала профессиональной грамотностью, она была практически единственным доктором, который на любую грубость никогда не сказал бы: «Не хотите лечиться – пишите отказ». Ну, и, в-третьих, именно в данный час, несмотря на критическую заваленность больницы (а лежали не только в коридорах, но и в буфете, и при клозете, и даже на полу), оставалось одно-единственное место в реанимации. В общем, как говорит в похожих случаях народ: «Мужчинке пёрло по полной».

Однако поступивший товарищ упорно сопротивлялся спасению своей драгоценной (для него) жизни. Он отказывался госпитализироваться, проклинал всех медработников и видел любое медикаментозное лечение в конечном пути пищеварительного тракта человека, то есть в попе. Правда, от уточнения принадлежности последней к кому-либо конкретно южанин воздержался.

Наталья Вламимировна, избитая общением с подобного рода пациентами, еле-еле уложила мужичка в реанимацию. Уложила и даже пошла на компромисс: разрешила оставить при себе мобильный телефон, с которым больной категорически не желал расставаться. Итак, пациент укутан, инфузомат заряжен. Всё пучком. С выдохом облегчения доктор Небеда спустилась в приёмник для дальнейшей встречи вновь поступающего населения.

Однако спокойствие продолжалось лишь мгновение. Южный дядя, осмотревшись на месте, взялся за старое и повторно принялся скандалить. Претензия у него прямо переходила в вопрос: «А чё это тут за бабки лежат?» (и он не имел в виду деньги. – Примеч. авт.).

В данном месте, кровь из носу, необходимо внести пояснения. Дело в том, что реанимация – отнюдь не санаторий. Там вроде как жизни спасают. Разумеется, просторная общая палата, дабы все клиенты оказались под прямым оком медработников. И более того, и это может показаться странным, большинство пациентов находится без сознания и в достаточно тяжёлом состоянии. А здесь молодой, пусть и не красивый, джигит. Он не помышляет о лечении. И о лежащей в двух метрах пожилой женщине (бабка – это именно она. – Примеч. авт.) мужчина тоже думать не хочет. А посему, долго не предаваясь анализу, он чуть ли не нагишом собирается бежать прочь. Ни уговоры, ни предостережения, ни отсутствие одежды не могли помешать спешному «спасению». Мужчина мчался от медиков, как от прокажённых. Чуть ли не на пандусе, ему всё же удалось отдать его вещички. Одевшись, довольный собой и, конечно, столь безоговорочной победой над ужасным миром медицины, инфарктный больной зашагал домой. Благо его квартирка, воздвигнутая на улице Кузнецовской, располагалась совсем недалеко от злосчастной больнички. Там покой. Там нет коматозных бабок. Там вообще никого нет.

В то же время, пока горный мужчина держал курс в направлении дома, на отделении терапии пациент Трёшкин рассказывал своим сопалатникам седой анекдот:

Прорвало плотину и стало затапливать одно поселение. Все убежали, и лишь пожилой верующий продолжал сидеть в своём доме и уповать на Бога. Тут к дому подъехал грузовик, и из кабины закричали: «Полезай в кузов, мы последние». Верующий ответил: «Я всю жизнь посвятил Богу, он меня спасёт».

…Южанин достиг улицы Фрунзе и на подоспевший зелёный миновал перекрёсток с Ленсовета…

Вода продолжала прибывать, затопив наглым образом нижние этажи. Тут к дому подплыла шлюпка. «Прыгай к нам, спасёшься», – закричали на вёслах. «Я всю жизнь посвятил Богу, он меня не оставит», – вновь повторил верующий.

…Инфарктник срезал дворами и буквально выскочил на Бассейную улицу. Гражданина Рассеянного из знаменитого стишка он не вспомнил, а вот усилившуюся одышку пропустить не смог…

Через полчаса под водой оказалась вся крыша, и набожному деду нашлось место лишь на трубе. Откуда ни возьмись, образовался вертолёт, и к трубе опустилась верёвочная лестница. «Залезай к нам, это твой последний шанс», – прокричали спасатели. «Я всю жизнь посвятил Богу, он мне поможет», – философски повторил верующий.

…За спиной остался купол станции метро «Парк Победы». Ещё семьсот метров и Кузнецовская…

Как итог, летательный аппарат улетел, верующий утонул. На том свете он встретился с Богом. «Как же так? – вскинул руки набожный. – Я всю жизнь молился, а Ты не спас меня». – «Идиот! – в сердцах воскликнул Бог. – А кто же тебе посылал машину, лодку и вертолёт?»

…По окончании анекдота ушедший больной с инфарктом достиг-таки середины парка Победы на Московском проспекте.

И скончался.

Победил.

Вызов № 48 ДИРЕКТОР ЦИРКА

Нет такого патологоанатома,

который не мечтал бы стать космонавтом.

Шестой закон медицины

«Скорая помощь» приехала на место кончины лишь через двадцать минут. Не столь оперативно, как в первый раз, да оно уже и не важно. Сердобольные граждане, завидя дядечку на брусчатке, всё же набрали заветные «03». Однако ни они, ни прибывшие медики не подозревали, что лежащий мужчина порядка получаса как зачислился в ряды усопших. Он сам так пожелал, и на судьбу пенять, наверное, не стоит.

Медики, осмотрев потерпевшего (в борьбе со своим характером) мужчину, лишь констатировали смерть. Поскольку при нём оказалась справка из нашей несравненной больнички, то прибывшие коллеги сразу запросили труповозку. Данная карета совсем уже последней помощи населению, лихо подхватив бездыханное тельце, доставила его обратно на улицу Гостьясъели, правда, в данный раз сразу поближе к неврологии.

Для тех, кто не в курсе и никогда не имел дело с подобного рода случаями, поясню, что данная группа граждан, минуя приёмный покой, моментально прибывает в патолого-анатомическое отделение. Уже там его раздевают, препарируют (если надо), умывают, причёсывают и передают на руки подоспевших родственников. Последние забирают тело, плачут (некоторые улыбаются, если родственник имел квартиру. – Примеч. авт.), платят моргу денюжку и убывают на кладбище. Именно по причине хорошей оплаты за покойничков попасть работать в морги нашего Царства сложнее, чем на Госслужбу или в депутаты. Однако есть ещё одна причина, по которой вы никогда не устроитесь батрачить в славное отделение патолого-анатомии. По крайней мере, в нашей известной больничке ГБ.

Жил-был в нашем морге санитар. Старший санитар. Николай. Существовал он безбедно, и хлеб всегда ел с маслом. С толстым слоем масла. А если говорить точнее, масло с хлебом. Но однажды душе захотелось большего. «Не мешало бы, – подумало его сознание, – на маслице ещё бы и икорки добавить». И он добавил. Прилично добавил. Если говорить прямо и по секрету, то санитар Коля организовал при морге контрабандную продажу икры (торговать законно икрой в морге, разумеется, проблемно). Ну, торговал и торговал. Ничего страшного. Под покровительством Главврача бизнес шустро набрал обороты, и вот уже старший санитар ездит на громоздком джипе. Все больница и прибрежные окрестности не гнушались отовариваться в нашем морге. Да чего греха-то таить, я и сам пару раз туда за данным морепродуктом заходил. А что? Дёшево и вкусно. Это же просто для не подготовленного ума страшно звучит: «Икра из морга». А если наяву посмотреть, то хранилась зернистая у них в их комнате отдыха, где быстренько установили гипертрофированный холодильник. Так что, как говорится, никакого контакта с трупами. Да и нереально это, умерших людей к фасовке привлечь. При всём желании они даже пол вымыть не в состоянии. Хотя если просматривать расценки ритуальных услуг, то покойнички и в неподвижном состоянии немало пользы нашим моргам приносят.

Николай, старший санитар патолого-анатомического отделения, заслуженно приобрёл прозвище «директор морга». Когда Михалыч устроился в ГБ, к Коляну именно так и обращались. Правоохренительные органы, разумеется, знали об икорном безобразии, но регулярность заносов и периодичность откатов помогали закрывать и без того усталые милицейские глаза. Главврач тоже обделённой не осталась, но, лицезрев, какой шикарный джип оседлал директор, задумала контрабандный бизнес прибрать в свои руки. Разумеется, аппетиты «рейдерши» весьма быстро уменьшились, когда ей прямо сказали: «Сожжём к чертям». Что именно могли сжечь, Дуровцева решила не уточнять. Дама она казалась понятливой, и моргу не пришлось повторять дважды. Все остались при своих. Тем более, в принципе, хирургия приносила неплохой доход (об этом позже). Чего же жадничать?

Шло время. Вскоре в морге отоваривался не только квартал больницы, но и окружающие его районы. А что? Удобная фасовка по полкило, свежий продукт и никакого тебе НДС (все думают «Налог на добавленную стоимость», а в реалии – на дачу славнокомандующему). В общем, чего душой кривить, даже из Чиженской церкви, расположенной поблизости, после субботних служб попадья прибегала и шесть-семь коробочек лихо уносила.

Однако мир не стоит на месте. Дуровцева, как оборзевший главврач, перестала кого-то устраивать. Ну и под неё начали копать. И, само собой, первое, что бросилось в глаза, – прибольничная икра. От ты родная! Ща мы тебе устроим!

Ну а для лучшего устройства, помимо приглашения Органов, люди не забыли позвать в морг и журналюг. А то вдруг вопрос опять на месте решат, как у нас это принято делать. При камерах-то и фотоаппаратах ведь взяточку впихнуть невозможно. Вот. Где у нас там центральные телеканалы?

Тот день в морге окрасился в чёрный цвет. Понаехавшие сотрудники Органов громогласно махали корочками. Телевизионщики светили видеокамерами и танцевали от бесподобности сюжета. Двести килограмм! Двести. Столько, пожалуй, даже в магазине нет. Икра красная и чёрная. В пластмассовых баночках по полкило. Свежайший продукт. И никакого НДС. Но журналистам и этого оказалось мало. Для пущей ангажированности новостей люди с ТВ взяли и расставили баночки не только возле, но и под, и даже внутри гробов. Мол, у медиков ничего святого (санитар морга, кажется, не медик). В общем, сюжетец нарисовался классный. И дополняли его два потрясающих комментария из первоисточника. Первый от главврача: «Как так – икра в морге? Вы шутите? Я ничего не знала!» И второй от директора морга: «Да этот деликатес у нас исключительно для внутренних нужд. Мы хотели её сотрудникам раздать, на Новый год». Классная отмазка. Ну не комедия ли?

Постскриптум: что осталось за кадром.

Разумеется, в случае с икрой не то что никого не посадили, но и с работы-то не уволили. Почему? Да потому. Зрите в корень. Или вверх по тексту. Двести кило икры нашли? Нашли. Куда они делись?

Так. Ваше отделение в истекающем году сдало тридцать трупиков, но троих спасли в реанимации. Итого: двадцать семь баночек икорки.

Должно быть, ушли к следователям (они, как и медики, тоже люди не брезгливые). Ну плюсом, разумеется, маленький бонус. Куда ж без него. Буквально шесть-семь пачек с хрустящими купюрами. Капуста с икрой шикарно сочетается.

Но Дуровцева и директор всё же пострадали. Первая вместо дома в четыреста метров довольствовалась всего тремястами квадратами. Да и от лестницы из красного дерева пришлось отказаться. А Николай, собиравшийся менять автомобиль на новый, сделал оное лишь спустя три месяца. И то потому, что начались послепраздничные скидки на прошлогодние модели.

А икру так и можно купить в нашем ПАО. И если вы пойдёте туда, то не верьте журналистам. Икра хранится обязательно отдельно, а уж никак не в гробах.

Всё же санитары морга, скорее, медики.

Вызов № 49 СПРЯТАЛ

Подальше положишь – поближе возьмёшь.

Поговорка

Вот сколько раз твердили миру: прячьте лучше. Не надо столь открыто свои достоинства на обзор выставлять. Тем более, если вы таким ценным товаром торгуете, как икра. И, конечно, если делаете подобное незаконно. В нашем Царстве и легальный-то бизнес легко отобрать могут, не то что подобную вакханалию. Так что, чем глубже вы всё спрячете, тем целее потом и получите взад.

Однако всплывают в нашей практике случаи, когда дальность закладки может истолковываться гражданами по-своему, не в вашу пользу.

В ординаторской хирургического отделения сидели три врача: заведующий Сергуня Виктеевич, абдоминальщик Сашенька Костикович и флеболог Гоша Гошович. Рабочий день подошёл к концу, и доктора уже собирались уходить.

– Да, коллеги, – заговорил заведующий, укладывая свои вещи в портфель. – К концу недели нам надо ещё полтинничек сдать. Так сказать, сверхурочно.

– Пятьдесят тысяч? – переспросил Костикович. – А ничё у неё не треснет? И так сорок процентов отдаём. Мне даже вымогать приходится, отчего я сам себе стал противен.

– Да, согласен, а всё из-за икры этой трупной. Видели сюжет по «Последнему каналу»?

– Ага, прикольный цирк получился, – включился в разговор Гошевич. – Особенно в том месте, где журналюги разложили товар по гробикам. Только мы-то почему должны за их залёт расплачиваться? Я, между прочим, в благотворительности только по детским домам участвую.

– Ну, господа, – устало протянул Сергуня. – Вы же знаете стандартную фразу Дуровцевой на сей счёт.

– Не нравится – увольняйтесь, – хором отчеканили оба хирурга.

– Вот-вот, – подтвердил заведующий. – А поскольку в существующем городе даже в поликлинику нашему брату тяжело устроиться, то терпим. Всего доброго.

Сергуня Виктеевич вышел из ординаторской, аккуратно прикрыв за собой дверцу. Внутри остались опечаленные Сашенька и Гоша. Беседовать как-то не хотелось, и мужчины молча собирались отчаливать. Обида накатывала на обоих снежным комом, но зажать мзду Дуровцевой не представлялось возможным.

Когда флеболог почти переступил порог родного отделения, один из пациентов потянул его за рукав. «Вот, док, вам наше почтение», – прошептал больной и украдкой вручил Гошевичу пакет. Чёрный пакет. Настоящий. «Спасибо», – отозвался растерянный флеболог, но благодарный клиент уже растворился в недрах стационара.

В машине доктор рассмотрел презент внимательно. О, отличный коньяк. Пять звёзд, с половиной. Если не шесть. За двенадцать тысяч можно и шестизвёздочный создать. А «Отличный коньяк» именно столько и стоил. «Эх, сейчас лучше бы деньгами, – подумал флеболог. – Половину-то бутылки главной не отольёшь, хоть она и от лишней стопки никогда не отвернётся. Ладно, оставлю для какого-нибудь суперпраздника. Только припрятать нужно получше».

Через час Гоша Гошевич вернулся домой. Его встретил приветливый кот, который всей спиной тёрся о ноги. Подобное поведение прямо говорило про отсутствие кого-либо в стенах квартиры более трёх часов. Блестяще. Значит, можно пока и коньячок припрятать. Открыв сервант с «провиантом», подаренным пациентами, врач-флеболог выудил шестизвёздочную жидкость. Затем, поразмыслив с минуту, он раздвинул стройные ряды бутылок и убрал дорогой напиток в самую глубь залежей. Построив алкоголь в прежнем порядке,

Гоша Гошевич закрыл сервант. С соседнего стеллажа на него взирали улыбающиеся жена и тесть. Фотография, напечатанная около двух лет назад, теперь смотрелась как-то по-иному. Доку даже показалось, что родственники между собой перешёптываются.

– Даже не думайте! – сурово посмотрел на них конспиратор. – Это у меня для Нового года.

Ничего не ответила ему фотография, и доктор Гоша понял, что сморозил какую-то глупость.

Однако спустя три дня он вспомнил про свой короткий монолог.

Время болталось в районе десяти часов вечера. Усталый Гошевич грузно ввалился в квартиру и воткнул портфель в пол. Кот лежал около ванной и ни одним ухом не реагировал на вошедшего. Жена, равно как и животное, похоже, где-то возлежала. Раздевшись и войдя в комнату, медик осознал, что ошибался. Любимая вместе с тестем сидели за столом и пили коньяк. Тот самый коньяк.

У Гошевича аж дыхание спёрло.

– Это что? – совершенно забыв поздороваться, по-военному выпалил он.

– Да мы тут у тебя коньяк пьём, – хромающим языком призналась супруга. – Да ты не переживай, мы взяли самый отстойный – ик – в самом заду.

– Отстойный?!

– Ну да – ик, – кивнула головой жена. – У тебя же спереди всякие там «Блаке и рад лабел» стоят. «Кур-зур-муазье» в коробке. Ценник у них, поди, тыщи по три, не меньше. А этот какой-то невзрачный, хотя на вкус на твёрдую троечку потянет.

– На троечку?!

– Ага, да ты – ик – попробуй, – потянувшись к бутылке, пригласила к столу благоверная. – Ой, да тут уже на донышке.

– Да. да. ты знаешь сколько он стоит? Знаешь?

– Ну?..

– Да этот коньяк двенадцать штук стоит! – флеболог наконец-то прорвался. – Двенадцать!

– Ну, будет тебе, Гошенька. Не переживай сильно, – включился в разговор тесть. – Я тебе с пенсии отдам.

– Ой, Павел Сергеич, перестаньте, – отмахнулся медработник. – Вашей-то пенсии хоть бы на квартплату хватило. Нет, как вы так догадались сзади-то взять? Я же спрятал.

– Да мы решили, что самая дешёвка у тебя сзади стоит, чтоб народ не пугать. Ну и.

У флеболога кончились фразы. Такой напиток и так беспардонно. И до Нового года ещё месяц. Ничего не попишешь, сам виноват.

Ночью тестю стало плохо. Чрезмерное употребление вредит здоровью. Как говорится, Минздрав предупреждал. Перебор же с алкоголем выражался классически: унитаз и рвотные массы, рьяно пытающиеся покинуть усталый организм. На звуки «му» проснулась вся семья. Супруга, гуманная натура, так как не медик по профессии, пошла посмотреть, а что там оно с родителем. Гоша Гошевич спинным мозгом уловив телодвижения супруги, зевнул и монотонным голосом произнёс:

– Скажи тестю, чтоб хоть блевал с удовольствием.

Жена, быстро засеменив в туалет, оставила цитату без комментариев.

Вызов № 50 ДЕНЬ ОТКРЫТЫХ ДВЕРЕЙ

У пациента участились обострения психической болезни вместе с позывами на мочеиспускание.

Из медкарты

Конечно, после подобной «вечеринки» тестя штормило достаточно сильно. Голова его болела, и казалось, что она какая-то чужая. Однако триста грамм рассола и таблетка аспирина вернули больному родителю чувство собственности находящейся на плечах черепушки.

Несомненно, что от спиртосодержащих напитков дисбаланс с головой обеспечен. Правда, гораздо хуже, когда проблемы с «чайником» возникают спонтанно, так сказать, без вмешательства тех или иных жидкостей (моча в голову не в счёт). Здесь уже народные средства не столь эффективны, как при похмельном синдроме. Здесь даже психиатры-то не всегда всесильны. И вообще, сразу всё плохо. И плохо не потому, что сам человек страдает. Нет. Проблема в том, что при подобных нарушениях происходит не только дисгармония окружающей энергии, но и другие люди негатив получают.

Мы сидели в регистратуре и наслаждались внезапно выпавшим коротким отдыхом. «Скорые» ушли на обед, плановые пациенты загружены, и только редкие шатающиеся родственники нарушали идиллию и покой приёмного отделения. Дочь вождя Ирка Крупская закончила свои дела в компьютере и только скинула правую ногу со стула, как в окне появилась голова тётки.

– У меня в лаборатории анализ куда-то подевали, – заявила она, не поздоровавшись. – Дайте мне ихний телефон.

Ира, от усталости не поправив женщину насчёт правописания слова «их» и не высказав замечаний по поводу справочного (проще дать, чем спорить), молча написала требуемый номер. Тётка, не распинаясь в словах благодарности, быстро убрала голову из окошка. Однако через две минуты она вернулась обратно.

– Что за телефон вы мне написали? – гневно, как будто её обманули на сто долларов (не меньше), она небрежно вбросила рукописный листочек. – Я в прачечную попала.

– А как вы набирали? – тихо ответила «дочь», которой по-прежнему не моглось ругаться.

– Так и набирала, молча. Вот это у вас какая цифра? – дама ткнула в середину бумажки.

– Три, – диагностировала Ирка.

– Ничё себе три! Вылитая пять! – Тётка продолжала сыпать гневными флюидами. – А вот эта?

– Четыре, – совсем умирающим голосом вновь подсказала регистратор.

– А я набираю девять. Ужас.

«Прачка» схватила бумажку и вновь исчезла из окошка. Мы замерли в тишине, не понимая, как реагировать. Цифры у Ирки оказались написаны внятно, сам видел. Из-за чего скандал?

– Нужно было у неё про зрение спросить, – предложил я, но, глядя на Иркино лицо, понял, что это прямой путь к конфликту. Крупская молча села на диван и сразу отреклась от всего. Мало истериков поступает, так тут ещё и дополнительные забегают.

Вдруг в коридоре раздались глухие удары. Кого-то обо что-то били. Или, может, даже чем-то по нему стучали.

– Ща гляну, – предложил я, видя, как данный звук возвращает регистратора в реальность.

Грохот раздавался со стороны МРТ (переводится как «Мать родная, томограф!», но начальство думает, что он магнитно-резонансный). Заглянув за угол, я увидел хрупкую женщину, пытающуюся оторвать дверь кабинета МРТ.

– Женщина, а вам не показалось, что здесь закрыто? – попробовал я сбросить подсказку потерпевшей.

Женщина перестала ломать дверь и недовольно спросила:

– А когда лаборантка придёт?

Посмотревшись в зеркало и не найдя на себе ни одной таблички вроде «Справочное» или «Старший по лаборантам», я спокойно резюмировал:

– Без понятия. Попробуйте дождаться.

– Безобразие! – выдала мне пациентка. – Рабочий день в самом разгаре, а они шляются.

Я хотел было продолжить дискуссию, но, вспомнив Иркино лицо, предположил: оное прямой путь к конфликту. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, пришлось вернуться в помещение регистратуры.

Не успел я рассказать про спасённую дверь МРТ, как привезли ЛОРовского больного.

– Что везём? – поинтересовалась Ирка у «скоряшников», как всегда под «что» имея в виду диагноз.

– Травма носа, – кратко отчитались те и провели потерпевшего в смотровую.

Пока дочь вождя вызывала врача, бригада «03» подошла за печатью.

– Странные они какие-то, – прошептал фельдшер. – Говорит, нос повредил как с неделю. Попал в ДТП. А обратился лишь сейчас. Да и папаша у него тоже, похоже, головой ударился. И, скорее всего, давно.

– Разберёмся, – заверили мы и шлёпнули на талоне вызова печать. – И не с такими справлялись.

Через десять минут к регистратуре причалил ЛОР-врач.

– Какие-то больные, – начал он с порога. – Я им совсем не понравился. Сын неделю прогулял травмированный, а сейчас срочно требует обезболивающего. А папаша его вообще советовал мне вести себя поскромнее. Короче, перелом у него там. Поднимайте на отделение. Одного.

– Есть, – козырнули мы и принялись оформлять.

– Слушай, – одёрнул я Ирку за плечо. – Может, в психбольницу позвонить? Степана Скворцова, например? А? Вдруг у них там день открытых дверей. Мы хоть удивляться перестанем.

Ирка, посмотрев сквозь меня, выдала: «Весь мир таков, тут стесняться нечего» из фильма «Обыкновенное чудо» и стала заводить историю болезни. Вскоре в графе «Фамилия» появилось очевидное. Дураков.

Вызов № 51 БРИГАДА

Оба соска нормально реагировали на свет.

Из истории болезни

Не стоит полагать, что проблемы с головой у наших ходячих больных – это самое страшное испытание для окружающих. Ни в коем случае. Есть вещи и похуже. Без труда могу заявить, что первое место по шкале нечеловечности занимают исключительно больные на голову люди. В первую очередь те люди, что ездят за рулём автотранспорта. Видимо, сдача экзамена в ГАИ окончательно травмирует и без того неустойчивую психику. Вот здесь однозначно видна прямая угроза жизням гомо сапиенсов. И сделать с этим практически ничего невозможно. Ну, или почти ничего.

«Скорая помощь» неслась, разрезая холодный воздух Путенбурга. Из-под колёс во все стороны летела грязь, и если бы рядом оказались случайные прохожие, их могла постигнуть лишь одна участь: контрастный душ. Контрастный не в смысле тёпло-холодный, а в плане: окурки, листья и мусор. Такой вот набор. Однако страждущих выйти на улицу в столь пакостную погоду нашлось весьма мало, и тротуары города оказались непривычно пусты. О скверности описываемого дня говорит и тот факт, что многие автолюбители тоже воздержались от поездок и в солидарность к пешеходам с удовольствием развалились дома. Шла суббота, и лишь бешеная «скорая» мчалась будто на пожар.

Миновали Софийскую и галопом «поскакали» по Белы Куна. Лежачие полицейские (не живые, разумеется), разложенные вблизи пешеходного перехода, проиграли на подвеске, как на гармошке. Вот и Будапештская сгинула. Мигалки и сирена надрывались над машиной, мешая спать тем, кто воздержался от прогулок на воздухе. Ещё чуть-чуть, и «скорая» смогла бы взлететь. Но подобную оперативность внезапно погасила следующая улица, Белградская. Именно в неё упиралась Белы Куна-стрит, образуя Т-образный перекрёсток. Ни зданий, ни деревьев, но при правом повороте на девяносто градусов и без них можно не слабо убраться. Водитель «03», притормозив плавно, приступил к рискованному манёвру.

В ту же секунду по улице разнёсся визг тормозов, смазанный противным автомобильным сигналом. Это следовавший по главной дороге чёрный БМВ (не путать с БМП, они экстренно не тормозят, а тупо всё сметают) начисто проигнорировал «03» и теперь чуть не встретился с её задом. Благо тормозные колодки неделю как поменял, поэтому обошлось без «поцелуев». Правда, за подобное хамство (ишь ты, с мигалками они!) спешащий водила решил наказать «скориков». Преградив путь автомобилю с крестом, владелец БМВ выпрыгнул из салона и подлетел к «подрезавшему» его негодяю. «Негодяй» не успел сам выйти из машины, как «подрезанный», двухметровый амбал (и я не имею в виду перса-грузчика, как знающим устаревшую терминологию могло подуматься), сто тридцать веса, схватил оппонента за грудки и со словами: «Ты, мужик, чё творишь», стал трясти его над проезжей частью. Высоко трясти, словно хотел мелочи себе немного насыпать.

И вот он его трясёт и трясёт, и всё было бы хорошо, но тут из кузова вылезает наш Лёлик. Уверенно вылезает, развалисто. Не спеша ставит ноги на асфальт, расправляет немогучие плечи. Медленно и деловито подходит к сцепившимся водителям, держа в руке какой-то белый предмет.

– А вы, я смотрю, на чужих ошибках учиться не хотите, – качает головкой он.

Амбал недоумевающе посмотрел на Лёлика.

– Чево?

– Я говорю, рубашечку-то оденьте, по системе Шурика – Склифосовского, – академик бросил верзиле то, что держал в руках.

– Чево?

– По Шурику – значит быстро. Склифосовский – по-умному, – разъясняет банальности товарищ.

– Чево?! – «подрезанный» поставил водителя на место, но клешни свои не разжал. Он ещё не осознал, что поскольку перед ним стоит наш Лёлик, то, значит, это скорая психиатрическая помощь. А коли так, то лучше самому оперативненько удавиться.

Однако на сей раз (предыдущий изложен во второй части трилогии) ситуация оказалась более критична. Дело в том, что в кузове «скорой» ехали две бригады: наркологи с психиатрами. Они тоже спешили на вызов. Думаю, не требуется здесь объяснять, насколько крепки и суровы медики данных подразделений Министерства здравоохренения. Если мы имеем дело с просто больными на голову, то они – с тяжелобольными. Это всё равно как играть в третьем дивизионе и высшей лиге. Или как воспитать мамонтёнка и ребёнка. Причём сложнее, как вы догадываетесь, второе. В общем, психонаркологи вышли, и дядя на иномарке показался школьником. Класс третий, максимум пятый. Они не стали трогать убогого. В психиатрии, как у снайперов: стариков, женщин и детей не убивают. Нет. Они просто прошли мимо. Да тот и сам уже хваточку ослабил и коленочками своими обмяк. А те просто прошли. А когда они прошли, сотрясая дорожное покрытие, мимо (гляньте, там вмятин не осталось), их ручки нежно ухватили чёрную машинку (в подобной ситуации она смотрелась уменьшенной копией, один к двадцати). Спустя семь секунд наркопсихологи взяли и аккуратно поставили хамский автомобильчик на крышу. Раз-два, готово. Возвращаясь обратно, «шкафчики» всё же заприметили кинутую на плечо смирительную рубашку и аккуратно запеленали в неё верзилёночка. Узел сзади, кляпик в рот – всё по Уставу. Затем они сели обратно, вновь включили мигалки и помчались на столь внезапно прерванный вызов.

Постскриптум. Сколько прыгал в рубашке буйный – неизвестно. Не каждый решится психу помочь. Но, видимо, когда-то его всё же развязали. Мужик, разумеется, жаловался, писал малявы, но что сделаешь психиатрам. Им даже премию не платят.

Вызов № 52 ИЗОЛЯТОР

Перестал ходить под себя.

Ходит вокруг да около.

Из истории болезни

Конечно, машина на крыше – весьма действенное лекарство в лечении больных на всю голову пациентов. Не исключено, что мужчинка на дороге стал вести себя менее агрессивно. Хочется верить. Но вот что делать, если столь радикальные способы не работают? Если у человека поражён не только головной, но, так сказать, и спинной, и даже костный мозг? В подобные мгновения становится совсем печально, и хочешь не хочешь, а приходится звонить профессионалам и звать уже их проявить свою высокую врачебную квалификацию.

На неврологическом отделении пациент сошёл с ума. Совсем сошёл. Тронулся по полной. Стал нести околесицу и потихонечку буйствовать. Медицинский персонал быстренько сориентировался и закрыл его в изолятор. Раз – и всё. Как пишут в будущей классике: засов – и привет. Мол, посиди тут, подумай, никто мешать не станет. «Хорошая всё же вещь этот изолятор», – говорили медсёстры неврологии, возвращаясь на свои рабочие места. Ой, хороший.

Для тех же граждан, что никогда не сидели в нашем чудесном изоляторе и даже издалека его не видели, хочу произвести краткий обзор (обозреть, так сказать) по нему.

Изолятор ГБ № 21 – уникальное место. В отличие от стандартных помещений подобного типа, кои есть возможность наблюдать в тысячниках (стационары на тысячу коек), наш изолятор изначально не предусматривался генпроектом. Однако в больнице без изолятора никуда, сами понимаете. Посему взяли в приёмнике смотровую, поставили железную дверь с щеколдой, заложили окно изнутри кирпичами (и в этом месте больница переплюнула военных; см. первую часть трилогии) и получили требуемую комнату. Таким образом, попадающий туда пациент оказывался полностью изолирован от внешнего мира. И лишь двухсторонний глазок в двери (по факту просто дырка) помогал хоть как-то наблюдать за тем, что же творится снаружи.