Текст книги "И пришел доктор..."

Автор книги: Михаил Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 8 СНИСХОЖДЕНИЕ СВЕРХУ

Вы всё ещё верите в демократию?

Тогда мы идём к вам!

Из речей

А вот МС такие методы презирал и про нарушения писал на самый верх, и мы вновь встречаемся с нашим бесстрашным товарищем, который обращался к отцу Владимиру, по поводу проблем насущных.

С тех пор уж минул месяц, минул второй, а долгожданного ответа сверху всё не опускалось. И вроде бы он и адрес свой не менял, вроде бы и Глобальная Сеть функционировала бесперебойно, а молчание стояло замогильное. Затишье какое-то. И расстроился он, что игнорируют его семья царская и близкое к ней окружение. И уехал в отпуск по делам семейным, но тоже не чаи турецкие гонять, а родственника больного навестить. Была середина Северной зимы. Шёл ноябрь месяц.

В это время случилось неожиданное. Наверху обеспокоились, как же так – офицер плохо живёт. Ведь Министерство Охраны ему и довольствие денежное выплачивает (вроде), форму одежды предоставляет (кажется), халупу выделило (или что-то крайне отдалённо на неё похожее), а ему всё плохо. И своим волевым решением определили они, что это не их вина, а командующего состава части и послали «телегу» (полуофициальное уведомление) не больше не меньше – командующему флотом. Командующий флотом почесал за сизым ухом, поёрзал омозолевшим брюхом и, никому не сказав, отфутболил эту «телегу» чуть ниже, на эскадру. Не забыв сделать общеизвестную пометку:

«Наказать невиновных и поощрить неучаствующих».

При этом всё бы обошлось малой кровью, но какая-то, извиняюсь, луковица, нехороший человек, накапала про офицера аж целому Губернатору Области, хотя он никакой ногой к морякам не относится. То бишь, гражданские чиновники тоже могли посочувствовать нашему отважному товарищу (единственные, кто отреагировал адекватно).

В военной базе стоял ясный солнечный день. Был дивный лёгкий морозец. Под ногами приятно хрустел свежевыпавший белоснежный снег. Он был настолько свеж, что не прилипал к обуви, и от этого идти становилось легко, как по перистым облакам. На унылых деревьях, увязших в громадных сугробах, гроздьями висел иней. Умеренный ветерок сбрасывал с крыш отдельные снежинки, которые в прозрачном ноябрьском воздухе казались кристалликами драгоценных камней. Мелкая рябь, пробегающая по дремавшему заливу, придавала всему этому особое чувство покоя и умиротворённости. Шла пятница. И даже редкие военнослужащие, шатающиеся по территории базы, не портили столь чудную картину. Другими словами, ничего в этот день не предвещало надвигающейся беды. Ни-че-го.

И вдруг… Как цунами посреди штиля раздались два мощных подводных взрыва – телефонные звонки. Один со стороны Флота, а другой – со стороны Губернатора. На этом конце медного провода, с приятным удивлением для себя, узнали, что у офицера проблемы, и никто из командования его не любит. Прослушав независимое мнение о себе сверху, в эскадре решили найти командира зло-полученного офицера, чтобы рассказать ему о бедном докторе. Командир уже и забыл, что у него есть медик. Но, написав три объяснительные наверх и почувствовав запах, а также вкус свежей шишечки, он вспомнил во всех деталях нашего товарища. Он даже вспомнил не только его самого, но также и мать его, и мать его матери, и некоторых других близких родственников, и ещё кучу деталей, о которых знали разве только что Органы. Но из его измученных и пересохших от тесного контакта с телефоном уст вырвалось всего одно единственное слово: «…ять!».

Пришёл наш товарищ с утра. Ничего не подозревает и приближающегося самосвала со щебёнкой не чувствует. Ходит, жизни радуется и песни напевает. Тут его командир и обрадовал. Состроив из себя жертву произвола, он сначала объявил выговор за обращение не по команде к Славнокомандующему, несмотря на то, что царской Конституцией обозначена свобода слова и это – общегражданское право, так обращаться. Затем строгий выговор и лишение всех премий за мифическое опоздание с похорон на полдня (то есть сердца у командира, ровно как и совести, тоже не было). Далее – строгий выговор за то, что МС заболел не в то время, когда это удобно командованию. Ну и контрольный выстрел в голову – это объявление НСС (неполное служебное соответствие) за то, что он, якобы, находился в городе Ленинграде в период праздников. Почему не в Москве или Люксембурге каком-нибудь? С какой стати начальники это взяли и почему всю часть не проверяли на предмет отсутствия в выходные дни, мне непонятно.

Вот такой ответ и получил наш товарищ от Верховного Славнокомандующего. Так что, уважаемые товарищи, пожалуйста, обращайтесь с накопившимися у вас проблемами. У нас независимая страна, и людей за свободу слова не расстреливают и в тюрьмы каторжные не сажают. Их просто медленно и методично гнобят и пытаются изжить со света белого. В этом случае я могу только посоветовать прислушаться к зову своего сердца или того органа, который умело под него маскируется, и поступать так, как мой товарищ. И идти до победного конца. Об этом и гласит следующая глава.

ГЛАВА 9 КОМАНДИРА МОЖНО

Жила-была девочка, сама виновата.

Коля Фоменко

Вы знаете, я тут постоянно читаю и слышу, какие извращения и подлости можно сделать с подчинённым офицером. Будь то инженер или химик, или даже медик, разницы особой нет. Столько с ним несчастным можно всего сделать и сотворить. Как его бедного унижают и морально насилуют, ради, так сказать, интереса. У меня аж волосы от такого беспредела повылазили.

И нигде ни слова про то, что можно сделать с командиром, которому Вы не только подчинены, но он за Вас ещё и отвечает, и ведёт соблюдение ваших прав и свобод, которые у Вас, оказывается, есть. И не только Ваших. Никогда не слышали о таких? Тогда эта глава именно для Вас. Наслаждайтесь и ставьте пометки. Можно прямо в книге, я не обижусь. Итак…

Для начала, можно не прибыть на службу. Просто так, взять – и не прибыть. Или прибыть, но с опозданием и сказать, что часть искал, или по Владивостоку блуждал, если Вы там служите. И пусть командир чувствует сразу, что не всё так просто. Пусть переживает и отвечает на вопросы сверху: «Ну и где Ваш страшный лийтинант медицинской службы?». И пусть он с пеной у рта доказывает, что в жизни Вас не видел, так как Вы после училища. Фактически, Вы – его подчинённый, записаны у него, вот и отвечай, где Вы есть.

А ещё можно прибыть и сразу объявить, что специальность у Вас не соответствует назначенной и Вам надо на учёбу. И обязательно в Санкт– Петербург, так как там Ваша раз– любимая Альма Матерь, и только там Вы сможете стать столь нужным для части специалистом. И уехать на год, поскольку полугодовой сертификат принимается условно, и юридической силы не несёт. И пусть он чувствует Вашу помощь в работе и пусть знает, что год Вы у него только числитесь и деньги получаете. И на место Ваше никого не взять.

А ещё командира можно наказать. А ещё лучше, чтобы он сам себя наказал. Можно, чтобы командир объявил оргпериод, и сам же ходил на него строиться. Пусть знает, что не всё так просто. Что и себя можно опустить своими бездумными действиями. А, если, вдруг, ему в голову придёт обескураживающая мысль наказать Вас, то смело бегите в прокуратуру и обжалуйте его незаконные действия, поскольку этот период обычно, на море, вводится не приказом, а на словах, и положенных потом суток отдыха за переработанное время никто возвращать не хочет. Пусть он попляшет тогда и поймет, что кто-то всё-таки Устав на досуге читает. И не всё так просто, как ему хочется.

А ещё командира можно шантажировать. То есть, я хотел сказать, выдвинуть ему условия своего прохождения службы или, другими словами, навязать новые правила игры. Лучше всего это сделать, когда Вас всего уже лишили, или не лишили, но Вы уже морально к этому готовы. И на учёбу Вам не надо. И жены безработной у Вас здесь нет, так как работает она на Материке. Вот и пусть он побесится. Пусть поищет остатки совести в Вашей голове, манипулируя мифическим понятием «офицерская честь», поскольку сам отЧасти является шантажистом. И вот, когда, наконец, осознает он, когда дойдет до его черепной коробки, что прижать Вас нечем, пусть судорожно ищет он пути спасения из самим же созданной ситуации. И дойдёт до него, что его тоже можно.

А если очень невтерпёж и, уже, вот-вот – и совсем, то можно, чтобы командир от половины экипажа услышал, какой он нехороший человек, и зачем ему понадобилась тревожить гремучую змею – свежерожденного военно-морского медика. А дело в том, что на нашем царском подводном флоте служат товарищи, которые уже совсем не товарищи. Они – тяжело больные и несчастные люди. И по состоянию здоровья они не годны, и медкомиссию уже как три года не видели, поскольку это было бы их последнее общение с морем. Но в виду своего сильного духа они продолжают плавать и плавать. И тут приходите Вы, да ещё и охота Вам чего-то, большого и светлого. И Вы, как в первую очередь врач, во вторую – человек, в третью – офицер, не можете спокойно смотреть, как несчастные нетоварищи гниют на «железе». Вы долго сопереживаете, но, буквально перед самым выходом в открытое море, всё ж таки решаетесь сообщить вышестоящему командованию: «Половина экипажа у Вас не годна к службе на лодке». А, чтобы лучше чувствовалось, проверьте питьевые цистерны. Я уверен, они не соответствуют гигиеническим нормам. Рекомендации – запретить выход в море. А что это такое, срыв боевой подготовки, полагаю, Вам объяснять не надо. Думаю, командиру уж точно выговор вкатают. А чего? Пусть знает, что тяготы у военной службы бывают. Присягу-то, небось, принимал? Или текст забыл? Вот-вот.

А можно ещё круче. Тем более если Вы – бравый военный врач. Приходите Вы на камбуз или в столовую. Смотрите санитарное состояние помещений, пробуете на качество приготовленную пищу. И что-то Вам кажется не так. Вроде всё как всегда, но шестым чувством ощущаете какой-то изъян. Смотрите внимательно. Так оно и есть: из угла в угол пробежала стайка бурых тараканов, блюдо, поставленное перед Вашим носом, представляет промежуточный продукт приготовления холодного недосола, а на стенах блестит чудесный присохший рыбий жир. И пишите Вы ручкой, правой или левой, в журнале столовой следующую волшебную фразу, после которой все забегают, как по команде: «Санитарное состояние столовой неудовлетворительное. Пища недоброкачественная. Выдачу запретить». Особенно приятно сделать такую заметку после записи командира в том же журнале. Да, и не забудьте написать приложение в эскадру или дивизию, что у Вас обнаружился такой недостаток. Пусть командир побегает и организует приём пищи в новом месте и выдаст голодающим сухпаёк, если сможет его найти.

Или вот. Докладываете в плановом порядке о каком-нибудь недостатке в казарме, как бы невзначай. А через пару месяцев печатаете другой, внеочередной, доклад. Снабжаете его несколькими многообещающими фразами и прямиком на стол к командиру (с копией в эскадру). После такого доклада командир мне сказал (дословно): «У меня такое чувство, что меня вые. ли». Представляю Вам образец, для дальнейшего возможного использования:

«Настоящим докладываю, что санитарные нормы в казарме, где проживает личный состав срочной службы, не соответствуют установленным Уставами ВС и другими Законодательными актами РФ нормам. В ежемесячном докладе за октябрь, я уже указывал, что сушилка не оборудована. Ножных раковин нет. Несмотря на это, до настоящего времени ситуация осталась неизменной. Прошу Вас незамедлительно принять меры к устранению этих недостатков, поскольку данные нарушения могут способствовать высокой заболеваемости матросов».

А лучше всего быть честным и законопослушным. Как не странно, командир от этого в восторге не будет, а наоборот поймёт он, что не всё так просто. Приходите Вы и говорите: «А давайте служить по Уставу». Не пугайтесь, поскольку командир сам напугается, ведь по официальному утверждению отца Владимира в говорящем ящике: «Существует такая форма забастовки и саботажа, она так и называется – работать по правилам». Итальянская забастовка. Вот.

А ещё можно его, эх, как его можно… взять, да и отправить на консультацию врача по душевным болезням. Вернее, рекомендовать такую консультацию. При очередном ежегодном освидетельствовании, при заполнении эпикриза, пишите в медицинскую книжку командира (да и заму попутно можно написать, если он у Вас какой-нибудь там Хамченко): «Психически нестабилен, склонен к истерии. Рекомендован психиатр». Высший пилотаж.

Ещё один беспроигрышный вариант– написать письмо Министру Охраны о том, что всё плохо и прочее. Причём обязательно нужно писать исключительно правду и никакого вымысла, высасывать из пальца не надо. Тем самым командир провоцируется и начинает вкатывать выговора направо и налево. Фактически не глядя. И бездумно. Ожидаете чуть-чуть, набираете взысканий и вперёд. Сначала жалуетесь командующему эскадры. И затем, по восходящей: военная прокуратура, директор Северного Флота, Министр Охраны и, конечно, Верховный Славнокомандующий. И, как по дуновению палочки, лишится командир всего. Даже половину медалей могут отобрать. И кубок, полученный с флота. И значки тоже. А мечта его быть адмиралом так и останется мечтой.

Или вариант короче, что не делает его менее крутым. Обжалуете в морском суде любой приказ о Вашем наказании. На назначенное заседание не приходите (только справку для суда возьмите, что болели). Это первая пощёчина командиру. Затем приходите к нему и подсовываете доверенность на своего представителя в суде (у военных не нотариус заверяет документы, а командир части), а сами проситесь в отпуск. Пощёчина номер два. Командир, видя, что Вы и на второе заседание не собираетесь приходить, в сердцах отпускает Вас. Вы приходите в суд и говорите, так и так, командир меня в отпуск отправляет, чтобы я не мешался. Командир снова приходит на заседание, а там опять ни Вас, ни Вашего представителя, один судья только. И вновь заседание переносят. Третья пощёчина, эксклюзивная. Так можно долго командира крутить, главное, постарайтесь не переборщить. Везде надо меру знать. Попа-то у него тоже не казённая, может и надломиться когда-нибудь.

Ну, а если хотите совсем командира, целиком и полностью, и чтобы долго вспоминал, то следующая экзекуция должна стопроцентно выбить его из колеи. Проводите ежедневно телесный осмотр матросов, солдат, старшин, да и вообще, кого хотите можете посмотреть. Находите на теле у несчастного матроса синячок или царапину какую. У кого их нет? Опа, неуставные взаимоотношения, товарищи. Пишите снова рапорт. Один командиру, а другой в прокуратуру. А третий, для лучшего эффекта, в Комитет солдатских матерей. Увидите, будет такой резонанс. Вот тогда командир уж точно пожалеет обо всём. Минимум о том, что он командир, а как максимум – что вообще на белый свет появился. Пусть чувствует. А если чувств у него нет, то они у него обязательно появятся. Уж поверьте мне.

И вообще, с командиром можно столько сделать, столько, что душа моя разворачивается, а потом снова сворачивается. Столько всего! Сердце у меня сразу бьётся сильнее, цикл Кребса протекает быстрее, дыхание становится частым и прерывистым, а капельки пота нежно капают на его пропитое и измученное тело.

А самое интересное, что командира реально можно, по крайней мере, раз в год, и он от этого, в отличие от офицера, отказаться не сможет. Обязаловка.

ГЛАВА 10 ОДИН РАЗ

Пришёл Мойша к Саре:

– Представляешь, твой супруг Абрам – гомосексуалист!

– Что, опять взял деньги в долг и не отдаёт?

– Нет, я в хорошем смысле этого слова.

Из анекдота

В нашем царстве-государстве, а, в частности, на море есть такая чудесная штука (нет, не военнослужащий, хотя он тоже по-своему чудесен) – военно-врачебная экспертиза. Основная цель её – проведение медицинского освидетельствования военных морячков, на предмет определения их годности к службе на той или иной специальности по состоянию здоровья.

И каждый зачисленный в славные ряды военных человек должен проходить подобное освидетельствование раз в год. Не у всех, правда, это получается, но командир обязан пройти его, причём исключительно в стационарных условиях и с выполнением всех возможных исследований. А таковых набирается огромное необъятное множество: кровь, моча, фекалии, флюорография, мониторинг и прочее.

Не вдаваясь в тонкости того, как можно по несколько раз на дню брать кровь из командирской вены, чтобы она тромбировалась и посинела, или снимать флюшку (рентген органов грудной клетки, не путать со шлюшкой) до того, пока командир сам светиться не станет, аки светлячок, хочу остановиться немного на другом.

Есть среди всех этих уникальных исследований одна любопытная процедура, на предмет осмотра Вашего, ой, прошу прощения, командирского заднего пищеварительного тракта. Обзывается это дело, как многие уже догадались, РРС (РектоРоманоСкопия). Суть её не трудна в понятии. Берётся толстый железный стержень, вешается на его конец лампочка, смазывается вазелином (если есть) и пихается вся эта конструкция в тот самый тракт, чтобы опять-таки чувствовал командир, что не всё так в этой жизни просто.

Пробуждение чувств у командира – это первоочередная цель ректороманоскопии, а следующая – для того, чтобы проверить его перстанальное здоровье. Таким образом, убиваются сразу два зайца: чувства будятся, а здоровье крепится. Причём, в данный момент и волки сыты становятся, и овцы целыми остаются, кажется. РРС очень полезная вещь! Более подробное описание этой медицинской экзекуции, то есть манипуляции, Вы сможете найти в великолепной книжке под сказочным названием «Проктология».

Самое удивительное, что командиры после столь трудоёмкой процедуры бегают по отделению госпиталя, как полоумные и громогласно оправдываются: «Один раз – не гомосексуалист. В хорошем смысле этого слова». Оно, конечно же, может быть и так. Но ведь они каждый год обследуются, и получается вроде не один раз. А коли не один раз, то это уже похоже на привычку. А привычка, как известно, – вторая натура.

Подводя полное реноме, дорогие господа, помните! После прибытия с очередного медицинского освидетельствования Ваш командир особенно раним и чувствителен. Не забудьте ему посочувствовать и подбодрить с невыразимой нежностью тёплыми словами, что это же всего лишь один раз….

ГЛАВА 11 ПИТЕРСКИЕ В ТУНДРЕ, ИЛИ 100 и 1 СПОСОБ ПРОЕХАТЬ В ЗАТО

Любовь зла – поедешь хоть куда.

Личная мудрость

Очень многие вещи в мире случаются всего лишь один раз, что, конечно же, в свою очередь не уменьшает их огромного влияния на нашу скромную жизнь.

Именно так, всего один раз, служили мы себе с Санчесом однажды, да и бед не знали. Не знали ни потому, что их не было, а потому, что веки мы, на эти самые беды, старательно и плотно закрывали. Другими словами – абстрагировались.

Жили мы с моим товарищем в то самое некомфортное время в одной квартире, поскольку квартирный вопрос в нашем Царстве уже полностью решился к 2000 году. Правда, не в нашу пользу, но решился. Занимаемая квартира носила статус съёмной. Видели мы друг друга крайне редко, так как служба у нас, как Вы уже поняли, имела тяжёлый характер. Выходные проходили безлико, и занять себя было совершенно нечем.

И вдруг – ошеломляющая экспресс-новость. К нам едут Люди! Не какие-нибудь там эскимосы или папуасы, обитающие поблизости, а очень такие, настоящие, люди. И даже более того, это были не просто люди, а что-то похожее на нештатную ревизию. Причём, в первую очередь, ревизия носила международную эгиду, Шведско-русскую, а во вторую– она пребывала персонально по нашу безгрешную докторскую душу.

Предлагаю угадать с трёх раз, кто же решил нас проинспектировать… Так точно, действительно, ревизию представляли наши дражайшие спутницы жизни. Здесь весьма ярко можно наблюдать некое художественное, так сказать, произведение. Редкая удивительная картина маслом неизвестного живописца Заполярья: «Коренные Ленинградки приехали, чёрт знает, куда».

Вы, разумеется, понимаете, почему я образно назвал их ревизией, но не догадываетесь, почему международной. Да всё, на самом деле, до банальности просто: супруга Санчеса приехала из далёкой Швеции, где находилась на официальной учёбе по обмену опытом. Невероятно, но факт. Моя же жила в России, но, помимо родного, знала ещё 5 языков, которые в редких случаях более точно выражали некоторые горячие и тёплые чувства.

Встречали мы своих любимых жёнушек на железнодорожном вокзале в Мурманске с кучей цветов с шипами и «Советским» шампанским, чтобы они сразу не уехали при виде «ослепительного» Кольского залива, несущего со своей глади запах гнилого мяса.

Второе крупное везение для нас заключалось в том, что в нашем распоряжении имелась машина, а то три часа безмолвного пути в дребезжащем автобусе по колдобинам до нашего одинокостоящего городка они вряд ли без наркоза выдержали.

Но присутствовала у нас, однако, одна крошечная проблема. У Санчеса на собственную жену не было пропуска. Ни в кармане, ни в бардачке, нигде. Пропуск просто отсутствовал. Да, хочешь провести родню в Мухосраньск, подавай заявку в бюро пропусков за месяц. Это же ЗАТО.

Однако Удача откровенно улыбалась нам в столь радостный день. Совершенно случайно мы везли с собой, в салоне автомобиля, новый упакованный бампер, который купили по случаю поломки старого.

Военно-медицинская мысль, выползающая всегда в подходящий момент, родилась сама собой. Единогласным решением было определено спрятать хитрую «безбилетницу» под новую запчасть. Спрятали, обложили тёплыми куртками – и вперёд. Невольным, но довольным помощником стала нам полярная ночь, которая нагоняла кромешную тьму не только на сам Кольский полуостров, но также и на всю остальную часть заполярного круга. Даже искусственное освещение, созданное военными на КПП, не особо помогало рассмотреть, что же всё-таки творится в салоне зайценесущего автомобиля. Конечно, на первый раз нам было малёхо (чуть-чуть) страшно, и мы дрожали всеми фибрами тела. КППшники подумали, что дрожь от холода, и ничего не заподозрили.

Поскольку выехать из ЗАТО также катастрофически сложно, как в него попасть, а бампер всегда с собой возить не будешь, то мы выяснили некоторые особенности способов проезда через КПП, на ближайшее будущее. Их оказалось несоизмеримое множество. Узнав их все, я остолбенел и понял, что КПП стоит для формальности.

Если Вас, волей судьбы, не дай Бог, отправят в такую даль, можете смело воспользоваться одним из возможных вариантов проезда Ваших любимых гостей, родственников и домочадцев, описываемых ниже.

Для начала можно узнать, кто будет стоять дежурным в тот день, когда Вам надо просочиться, и заранее договориться с этим ответственным гражданином, предоставив в качестве оплаты магарычи.

Если жалко денег на взятки, то можно обойтись без дежурного, взяв в белые ручки отпускной билет, коих у каждого подводника на компьютере – пачки, и, вписав туда кого угодно, типа: «племянчатая тётя такая-то» или «двоюродный брат какой-то», гордо промаршировать через пункт досмотра без задержек.

Если лень делать отпускной и вписывать сестёр и братьёв, то можно взять во временное пользование у знакомых, которые имеют регистрацию в ЗАТО, паспорт– и с ним проехать. На КПП смотрят только на страницу номер пять, то бишь на прописку, а фотографию с оригиналом никто не сверяет. Да это и бесполезно, честно скажу Вам я, поскольку за пару лет житья за Полярным кругом сам хозяин паспорта уже мало похож на ту свежую физиономию, которая когда-то была у него родимого. Сейчас от этой свежести лишь выцветшая фотокарточка в документе.

Ну, а если и за паспортом лень идти, то можно воспользоваться бесплатной объездной дорогой, которая всегда существует, только надо про неё расспросить у заполярных аборигенов И ещё целая куча самых различных способов. А с бампером – это наше авторское запатентованное изобретение.

Таким образом, посредством бампера, супруги наши и увидели, куда нас с Санчесом занесло. По крайней мере, нам подфартило, что в городке царила кромешная тьма, и они не сбежали сразу. Им было невдомёк, что именно здесь находится мир постоянной человеческой неуютности.

Правда, положа руку на сердце, бежать девчатам было некуда, так как до нормального города э-хе-хе сколько. Да, ещё в поезде им попалась какая-то оригинальная женщина из нашего поселения. Она успела рекламную речь произнести, что город чудный и гостеприимный. Почти культурная столица. Так, общими усилиями, удалось их развести и притащить к нам, к законным мужьям.

Утром пошли мы посмотреть город. Конечно, я громко сказал «город», так как через четверть часа познавательная экскурсия закончилась. Всё. Извиняйте, бананов у нас нема (и вообще ничего нет, не только бананов).

На мой вопрос к супруге «Понравился ли ей город?», она ответила, что сопки, в принципе, красивые. Про сам ЗАТО скромно промолчала. Я же не стал повторяться, поскольку интерес мой носил чисто риторический характер (похоже, от военных такая привычка с риторическими вопросиками передалась).

Жена Санчеса Аннет стремилась быть более информативной в оценке нашего закрытого военного городка. Не утруждая себя переформулировками, привожу дословно её эмпирические ощущения. «Ваш городок очень похож на Стокгольм, – удивила нас она. – Такая же глухомань, только убрать бы заколоченные дома, почистить загаженные улицы, добавить растительности и свежести – и был бы вылитый Стокгольм! – продолжала рассуждать Аннет. – Но, всё-таки, что-то в нём не так»… – задумчиво закончила она.

Что «не так» наши супруги окончательно осознали, когда я показал им выделенную мне, от Министерства Охраны, квартиру. Вы-то уже успели с ней столкнуться. С моей квартирой-то. Здесь уже наши жёнушки ничего сказать не смогли – состояние психологического шока, понимаете ли, отняло у них дар речи. Дабы они совсем не онемели, я поспешил вывести их на улицу. Вдох, выдох. Вдох, выдох. И спокойствие…

Позже моя ненаглядная поведала мне причину своего стального оцепенения.

– Миша, – сказала мне супруга. – Попав в Мухосраньск, я как будто очутилась в прошлом. Время остановилось. Как– то пусто, как на необитаемом острове, – закончила она, в душе жалея людей, вынужденных волочить здесь своё земное существование…

Но, несмотря ни на что, у девчат остались самые светлые впечатления от поездки. В этом полностью наша с Санчесом заслуга. В течение недели, что они у нас гостили, скучать мы им не давали.

Первую половину их визита мы отмечали их приезд, вторую – отъезд. Спортивная сумка привезённого европейского вина ушла в один момент. Даже пришлось шампанское докупать, но уже «Советское».

В завершение их неофициального визита, в самый рабочий день – пятницу, мы организовали шашлыки на речке. Сопки, представляющие собой мини-горы (да простят меня за такое сравнение геологи), охмеляющее зелье, поджаристый шашлычок – это всё, что смогли мы предоставить для поддержания авторитета нашего ЗАТО. Другими словами, удачно пустили пыль в глаза, что здесь нескучно, и жёны наши уехали довольные, с самыми яркими впечатлениями.

Только потом, почему-то, повторно мы их ну никак не могли заманить в такой очумительный город. Никак! То ли квартира произвела отпугивающий эффект, то ли карликовые берёзы не понравились. Не знаю. Вполне даже допускаю мысль, что и шампанское, купленное нами в ЗАТО, «Советское» шампанское было не совсем надлежащего качества. Ведь может такое быть?