Текст книги "Сентиментальные разведчики (По следам Святогора - 1 или Авантюрное танго - 1)"

Автор книги: Михаил Огарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

– Очень похоже, – процедил Ладвин, – тем более, если учесть, что со мною, как с осужденным, вообще не считались. Я в качестве говорящего приложения к транспортным и специальным механизмам был просто поставлен перед фактами здешней действительности с полным правом самостоятельно во всем разобраться. Ведь после сообщения об успешном создании самой дальней планетной системы Защиты и Контроля ни сама эта система, ни планета вообще больше не представляла для правительственных функционеров интереса. И уже первое мое экстренное сообщение о многочисленных "технических мертвых зонах" было кем-то препарировано до скромного упоминания о неких аномалиях, которые встречаются на каждом шагу при работах во внешнем Космосе. Никакой реакции не последовало, и мне самому пришлось решать веселый вопрос, как жить и работать, если почти на семидесяти процентах здешней территории полностью перестает действовать любая мало-мальски сложная техника.

Здесь рассказ пришлось прервать и после короткой мертвой паузы выслушать от ошеломленных гостей кучу вопросов. Командор в первую очередь старался выяснить расположение самих "зон"; Эльзу интересовали все подробности того, как это происходит, а Роман просто теребил начальника Базы за рукав: "А суперсвязь? А лучеметы? А гравитаторы? А защита, энергозащита тоже не работает?"

– Не работает, – подтвердил Ладвин и, помедлив, добавил: – Как и вся юго-западная линия системы Контроля и Защиты. Две из пяти малых станций угодили в такие вот зоны-провалы сразу при десантировании.

– То есть, как это? – очень тихо, но явственно произнес Командор, и лицо его неприятно заострилось. – Объяснитесь, пожалуйста...

– Извольте! Вон там, – Ладвин махнул рукой влево, – на расстоянии примерно ста миль отсюда находится "цветок" No 1, а еще на сто двадцать миль дальше – "цветок" No 2. Ни один из них на сигналы не отвечал и, естественно, в работе не участвовал. В свое время мы с большим трудом добрались до первого "цветка" – на лошадях и пешком – чтобы формально подтвердить причину его молчания (которая была и так ясна). Убедившись, что он надежно врос в эту самую "техническую мертвую зону", мы вернулись назад, ибо ко второй малой станции вообще не было подхода – перед ней оказалась так называемая "Паутина"...

– "Паутина"? – недоуменно переспросил Роман. Ладвин проникновенно кивнул:

– Да-да. Что это такое, я, к сожалению, не знаю, но пройти совершенно невозможно.

– Очень мило...

– Ну да куда уж там! Кстати, она тут не в единственном числе, и если маршрут вашей прогулки случайно ляжет через любую из "паутинок", то можете оставить свою затею раз и навсегда.

– Чудесно... – вякнул Роман и кисло посмотрел на отца. Тот задумчиво прикусил губу, а затем достал автоматическую карту и некоторое время изучал ее.

– А что с восточной линией? – спросил он наконец.

– Немногим лучше, – (Иоганн попытался краем глаза заглянуть в карту). – Третий, четвертый и пятый "цветки" на восточном направлении попали в относительно нормальные места – во всяком случае, они могут работать не только в аварийном режиме. Но малая станция No 3 (ближайшая от нас, всего восемьдесят миль) вот уже как три года не действует по особым причинам, а к пятому номеру, как и ко второму, добраться нельзя, правда, не из-за "Паутины"... Таким образом, все это время нормально функционируют лишь сама Станция-База и "цветок" No 4 – вахты постоянно несутся только на них. Пять лет шли дежурства и на малой станции No 3 – вплоть до катастрофы...

– Прекрасно, – подытожил Командор. – А вывод из сказанного мне сделать или сами попробуете?

– Давайте, я уж вас послушаю...

– "Извольте!" – передразнил Командор. – Это означает, что ваша База не выполняет своего прямого назначения! Как вам, может быть, известно, она главным образом должна служить защитой от десанта кораблей противника! А так как большинство малых станций-"цветков" не работает, то мощности дестабилизирующих волновых полей у вас явно недостаточно, чтобы контролировать все околопланетное пространство. Эх, Иоганн, Иоганн! Да если бы я захотел, то мог сесть и без вашего разрешения... И наши враги тоже!

– Прямо здесь не смогли бы, – Ладвин откинулся в шезлонге и забросил руки за голову, – а где-нибудь еще, скажем, на "черном пятне", посадка получится, это верно... Ну и что?

– Ваше спокойствие поразительно! – всплеснула руками Эльза. – А вы хоть понимаете, что все восемь лет не служили, а фактически совершали новое преступление? Это... это просто цинично!

– Ни в коей мере, – Иоганн слегка зевнул. – Грустные итоги, подводившиеся вами в таких повышенных тонах, давно известны в Управлении, которому я подчинен. В первый же год я, видите ли, поставил его в известность – по наивности, что ли... И, как вы, наверное, догадываетесь, на мое сообщение там спокойно наплевали! Я не удосужился даже получить ответ, не говоря уже о ремонтной бригаде, если вы это имели в виду.

– Оправдание не принимается! Вы могли подать сигнал бедствия, объявить чрезвычайное положение, предпринять самые крайние шаги...

– Да зачем, милая барышня? – (спокойствие начальника Станции постепенно переходило в нагловатую фамильярность). – Я что – вечно обязан с хрипом и храпом выказывать служебное рвение? В сокрытии фактов меня обвинить нельзя, а вот почему мне должно быть больше всех надо, не подскажете? Или я обречен на сто лет вперед благодарить родное правительство за то, как оно со мною поступило?

– Ну, знаете! – настал черед возмутиться и Романа. – Да вы вообще помните, что натворили? Да, в те дни очередного локального конфликта из-за кучки астероидов, гори они синим пламенем! Самонадеянно решили справиться с противником по собственному плану, ошиблись и погубили и корабль прикрытия, и людей! Скажите спасибо, что военный трибунал не усмотрел в ваших действиях амбициозных или карьерных интересов, а не то вместо перевода сюда вы получили бы "болевую камеру" в тюрьме! Хоть этото понятно?

– Догадывался, – по-прежнему лениво произнес Ладвин. – Господин Командор, мне кажется, ваши дети несколько эмоциональны для разведдеятельности, им в самый раз будет по судейской части... Может, мы лучше поймем друг друга?

– А мы уже поняли, Иоганн, – Командор перегнулся через подлокотник и похлопал начальника Базы по плечу. – Все наши договоренности остаются в силе. Однако вы тоже не судите моих сотрудников чересчур строго! Им ведь почти не известна стратегия и тактика боя в открытом пространстве, но...

– Так негоже и рассуждать об этом! – фыркнул Ладвин. – Да будет вам известно, что успеху моей атаки помешало...

– ...но они очень явственно представили себя на месте тех младших офицеров, которые погибли в результате чужой неудачи, – невозмутимо закончил свою мысль Командор. – Закроем тему – все равно истинную степень вашей вины знает, как говорят в "Элите", только Всевышний... Кстати, о птичках: вы убеждены, что залетная "бригантинка" лишь передала на планету свой загадочный текст? Или же нечто подобное ей послали и в ответ?

– Исключено, – Ладвин рывком выправил корпус, принимая нормальную позу. – Никакие неведомые сообщения отсюда в Космос не уходили. Если хотите – можете проверить, архивные записи всех переговоров к вашим услугам.

– Ну, это потом, – Командор небрежно отмахнулся, – а сейчас, Иоганн, сделаем так... Вы помните примерное расположение "технических мертвых зон", обнаруженных вашим сыном? Да? Тогда вот вам моя карта, добавьте все, что на ней не указано.

Ладвин разложил карту на коленях, с интересом всмотрелся, увеличил яркость подсветки и медленно взялся за регулятор индексации. Его колебания Роман истолковал по-своему и поспешил с разъяснениями:

– Да, модель новая, однако не сложнее старых. На ней отражены ваши же данные из первых донесений. Большой "ромб" – это сама Станция, где мы сейчас и находимся. Так, юго-запад нас не интересует... а вот этими звездочками обозначены "цветки" на восточной линии. Вот четвертый "цветок", за ним неизвестная река; здесь она впадает в океан, а...

– ...а зеленая точка прямо за рекою, надо полагать, и является целью намеченной экспедиции?

– Именно! Все-таки нет худа без добра: место, куда мы стремимся попасть, находится совсем неподалеку от малой станции No 4, которая, как вы сказали, в полном порядке и работает. С вашей помощью мы туда доберемся, ну а там до цели рукой подать! Дотащимся и пешком, если нельзя будет подругому, так?

– Так! – бодро подтвердил Ладвин и, вздохнув, добавил уже совсем другим тоном: – А иного объекта для посещения у вас, случайно, не намечено?

Весь энтузиазм Романа как рукой сняло, Воцарилось тяжелое молчание. Командор несколько раз открывал рот, собираясь задать вопрос, но впервые не решался этого сделать. Наконец, не выдержала Эльза.

– "Паутина"? – почти безнадежно спросила она и, увидев отрицательный жест начальника Станции, встрепенулась: – Тогда, значит... Но сами же говорили, что "мертвую зону" можно преодолеть!

– Вы еще недостаточно хорошо знакомы с унылым однообразием нашей отрицательной терминологии, – с неподдельной горечью ответил Ладвин. – Да, "техническую мертвую зону" удается пересечь своим ходом или на ручных животных, однако "зону ночной смерти" таким способом миновать уже затруднительно, ну а "многогранники смерти" пройти вообще невозможно. Понимаете, здесь имеются и такие места, где человек живет только днем, а после захода солнца он неминуемо погибает. Почему – толком не установлено. Я не стану забивать вам головы местными мифами и страшными сказками – все равно никакого научного или любого доказательного объяснения у меня не найдется. В "зоне ночной смерти" после полуночи можно уцелеть лишь запершись в боевом вездеходе или в убежище с непрерывно генерируемой энергозащитой. Наконец, попадаются участки, где человеку нельзя находиться ни секунды в любое время суток! Из-за строгой ограниченности идеально прямыми линиями и наличия только тупых углов их и прозвали "многогранниками". Достаточно одному волоску с вашей головы оказаться хоть в сантиметре за роковой чертой – и вас уже не спасти. К счастью, этих "многогранников" немного, а к несчастью – на них всегда дублируются еще и неведомые физические законы "технической мертвой зоны". Вот почему там не воспользуешься защитой и на своих-двоих не погуляешь. Вдобавок ко всему эта смертельная геометрия собственные вкусы имеет: в одних случаях уничтожаются только люди, в других – существа с высшей нервной деятельностью, а в третьих – вообще все живое, включая и насекомых. Но – парадокс! растительный мир везде сохраняется, что фактически сводит на "нет" любые серьезные попытки разобраться.

– Бред какой-то... – растерянно произнес Роман и потер ладонями щеки, его лицо покрылось мелкими морщинками. Эльза с уродливо прикушенной нижней губой и бегающими по сторонам глазами находилась не в лучшем состоянии. Определенное самообладание сохранял лишь глава семейства, но и в полутьме было заметно, как нелегко это ему дается.

– Значит, насколько я понимаю, в нашей ситуации имеется полный букет... – он не договорил и закашлялся. Ладвин фатальным жестом подтверждения уронил голову.

– Увы! – его пальцы легли на регулятор, и на карте вспыхнула голубая извилистая линия. – Вот здесь, примерно, в двух милях от четвертого "цветка", начинается очередная "техническая мертвая зона"; вот отсюда, (зазмеилась вторая тонкая линия, но красного цвета), – отсюда и до самой Сафат-реки идет "зона ночной смерти", а дальше, – (черный пунктир отсек почти целый край карты), – дальше начинается невидимая платформа "многогранника смерти". Как видите, его границы идут четко вдоль линии берега вплоть до океана, ну а насколько далеко они уходят на восток – кто знает? Мы не имеем данных, из каких краев течет эта река, и какова ее протяженность. Есть предположение, что она естественным природным барьером отрезает от материка огромный участок суши, замыкая его между собой и водами залива. Там нет ничего особенного – сплошное хаотичное нагромождение невысоких скал и ущелий – но именно туда вам почему-то и требуется попасть... А пересечь Сафат-реку, я повторяю, невозможно. Даже по воздуху, например, на спортивных дельтапланах.

Несколько минут Командор тупо смотрел на собственную карту. Потом начал энергично выражаться:

– ........! И вы говорите, что знаний, накопленных военными за тысячелетия, не хватит, чтобы форсировать одну-единственную водную преграду?! Не верю! Я от своего плана не откажусь! Я прибуду на четвертый "цветок", и тогда посмотрим! В крайнем случае, будет использована вся мощь моего корабля! – с пафосом закончил он.

– Радикальное средство... – безразлично протянул Ладвин. – Скорее всего, получится еще одно "черное пятно" чуть поменьше уже имеющегося...

– Я имел ввиду не лучевой удар...

– Ну? Так-таки и не его? Неужели хотите посадить свою "яхту" на поверхность земли, как простой планетолет? Ага, вижу, что такая мыслишка мелькала... Ну что же, имеется здесь одно "окошко" неподалеку от Сафатреки – там один раз в полгода "техническая мертвая зона" почему-то перестает действовать, и на целых два часа восстанавливаются нормальные природные законы. Но и только! По истечении этого срока ваш красавец корабль превратится в сплошную глыбу металла, и вы даже люки открыть-закрыть больше не сможете! Не верите – извольте попробовать, такой день наступит через несколько недель.

Этот справедливый выпад оказался весьма болезненным – Командор скрипнул зубами и отвернулся. Роман все еще пребывал в состоянии некоторого оцепенения, зато его сестра уже достаточно овладела собой.

– Неужели так и ничего нельзя предпринять? – невыразительным голосом спросила она, стараясь не глядеть на начальника Станции. Тот понимающе прикрыл веки.

– Технические средства нашей эпохи здесь, и правда, бессильны, – почти извиняюще произнес он. – Единственное, что я могу сделать – это связаться кое с кем из местных, кто достаточно хорошо к нам относится, скажем так. Например, с рыцарем Сержем де Пери. Но понимаете... Тут ситуация тоже настолько щекотливая, что надо быть очень осторожными. Видите ли, обычного населения здесь, как такового, нет. Имеются две немногочисленные группировки, ведущие между собой упорнейшую войну, корни которой уходят в далекое прошлое этой планеты. Одни называют себя витязями, другие богатырями. Но дело в том... как бы это сказать...

Замявшись, Ладвин оборвал себя, словно никак не мог подобрать нужных слов, и молчал так долго, что Эльза не выдержала и произнесла ободряющее восклицание: "Да продолжайте же!" Иоганн криво усмехнулся.

– Ну, если вы относительно спокойно перенесли мое сообщение о здешних природный странностях... Хорошо, попробую. Однако, с чего же начать?

– Наверное, с самого первого знакомства, – сказал Командор.

Блок событий No 2

1. Расстановка фигур

...и скорость, с которой он вел вездеходный катер в этих незнакомых дурных местах, и высота, на которой находился – все таило в себе серьезный риск, но выбора не было. Слишком внезапно и резко заработал на приборной панели "датчик личности" пропавшего Андриса, и эта яркая пульсирующая полоска лишь до половины была жизненно-зеленой. Вторая ее часть терялась в тревожных багровых переливах, что означало, скорее всего, тяжелое ранение. Более точного диагноза аппаратура не давала, но теперь появилась хоть слабая надежда после двух суток бесплодных поисков, когда Иоганн, отчаявшись, отдал приказ остальным группам возвращаться, а сам все никак не мог этого сделать, продолжая бросать машину то вправо, то влево, словно надеясь на чудо. И когда в момент облета двух толстых сросшихся деревьев это чудо произошло, он сначала не поверил своим глазам, но пронзительное верещание зуммера, подтвердившего точность светового сигнала, развеяло его сомнения. Ладвин рывком поднял вездеход до уровня древесных крон, зафиксировал направление импульсов бедствия, продублировал автоматическое управление ручным и ринулся вперед. Почти сразу же аппарат вздрогнул и затрясся, индикаторы погасли, а механизмы отключились, но затем все пришло в норму. Это продолжалось лишь несколько мгновений и даже не отразилось на высоте полета, но Иоганн понял, что он на полном ходу по инерции пересек какой-то маленький участок, где господствовала совсем иная физика. Ему приходилось сталкиваться с этим невероятным явлением и в дни строительства Станции, и при вынужденной частичной разведке близлежащих территорий. Привыкнуть к такому парадоксу еще не позволяла кратковременность пребывания на планете, но опыта уже накопилось достаточно, чтобы не впадать в преждевременную панику. Правда, сейчас он находился (если судить по продолжительности полета) слишком далеко от Базы и в полном одиночестве, но...

Отступать было нельзя.

Прошла всего одна неделя, как пропал без вести один из двух врачей группы – исчез, растворился в воздухе, словно и не было никогда такого человека в их коллективе – и вот в непонятной беде оказался Андрис Лайко, его непосредственный заместитель. Не поддавалось объяснению, как он, лично издавший приказ, запрещающий покидать Станцию без специального разрешения, сам оказался на таком расстоянии от нее – безо всяких средств передвижения и связи, с одним хронометром-датчиком, вживленным в кожу запястья левой руки. Это являлось обязательным для всех межпланетников – точно такой же прибор украшал руку и самого Ладвина, только его "полоска жизни" была сплошь изумрудного колера и светила ровно. Узкое окошко электронных часов показывало полдень по местному времени.

...Вездеход снова слегка вздрогнул, но спасительная инерция помогла ему и на сей раз преодолеть еще один "мертвый" участок. Пейзаж, менявшийся за прозрачным колпаком кабины пилота, был угрюм и спокоен. Небо было затянуто сплошной тонкой облачностью молочного цвета, сквозь которую изредка и тускло, как сквозь мутное стекло, просвечивало солнце. Внизу шло редколесье по холмистой, исключительно неровной местности, раздробленной на части глубокими оврагами, в заросших провалах которых чернела гнилая вода. Порой автопилот прокладывал свой курс над ними, и тогда вездеход, снижаясь, совершал стремительный нырок и некоторое время мчался в непосредственной близости от крутых осыпающихся берегов настолько резких изгибов, что успешное лавирование между ними было нелегким делом и для человека с отличной врожденной реакцией. А Ладвин к таковым не принадлежал – в эти минуты он судорожно стискивал в руках штурвал, более всего страшась очередной "технической мертвой зоны", внезапное появление которой могло закончить его рискованный полет полной катастрофой. Один раз он не выдержал и снизил скорость, когда на пути катера в недрах особенно извилистой балки стали внушительно вырастать рослые колючие кустарники, а потом стеной пошли деревья. Но автоматы не подвели, и машина, ловко обогнув корявые стволы, вновь прыгнула на приличную высоту.

Волнение Ладвина немного улеглось. Он снова вернулся к первоначально заданному темпу движения, потому что зловещий красный наплыв начал уже заметно теснить ломкие зеленые тона датчика Андриса. Помощь явно запаздывала... Очень беспокоило полное отсутствие данных на указателе расстояния до запеленгованного сигнала – не было даже самых приблизительных мигающих цифр, а вместо них шли сплошные молниеобразные зигзаги, как при сильных наведенных помехах. Иоганн рискнул чуть отвлечься, потребовал от "расчетчика" показать полностью проделанный путь – и через секунду тихо охнул, увидев, что около получаса летел, как пьяный, по совершенно немыслимой слоистой траектории, словно преследовал постоянно петляющего невидимого зверя на какой-то фантастической охоте. Он попытался поразмыслить над этим, но сосредоточиться было трудно, особенно при частых волновых колебаниях вездехода, то и дело самостоятельно регулировавшего высоту и огибавшего препятствия. Слева проплыл очередной холм, величиной с добрую гору; затем внизу возник и быстро удалился неизвестно как оказавшийся здесь клочок выжженной пустыни с песчаными барханами; снова замелькали невзрачные, растрепанные деревья... и вдруг в который уже раз отказала вся электроника, автоматика и механика машины, но потом больше не включилась – ни через десять секунд, ни через сто.

Аварийное питание не срабатывало, и Ладвин медленно потянул на себя упругий рычаг установки сжатого воздуха, впервые порадовавшись, что в его распоряжении оказался вездеход далеко не новой конструкции. На современных аппаратах это почти мускульное защитное приспособление не предусматривалось, что гарантировало бы начальнику Станции немедленное падение на весьма неприятные камни и верную гибель. Сейчас же корпус катера охватили легкие прочные крылья особой конфигурации, позволявшие уверенно планировать и даже сохранять нужную дистанцию от земли. Но это было единственным утешением в возникшей критической ситуации – всей остальной сложной техники вездехода словно бы и не существовало.

Пришлось поработать штурвалом, и Ладвин сразу убедился, каким неуклюжим и неудобным в управлении стал его гравилет. При еще сохранившейся приличной скорости требовался максимум сосредоточенности, чтобы вовремя уклоняться, менять направления и делать вынужденные повороты. Никакого приемлемого места для посадки не находилось, и оставалось продолжать опасный полет в никуда, лихорадочно выискивая глазами хоть какую-нибудь площадку. Однако под ногами, на расстоянии в несколько десятков метров, однообразно чередовались мощные кустарники и скалоподобные валуны с такими устрашающими гранями, один вид которых заставлял отбрасывать всякую мысль о приземлении. Несколько раз боковой порыв ветра перекашивал машину, приближая ее неминуемую агонию, и Ладвину приходилось все ближе и ближе подтягивать к себе спасительный рычаг. В один из таких моментов он не успел среагировать и уйти от столкновения с тяжелой ветвью; катер от удара развернуло и бросило куда-то в сторону и вниз... Все вокруг закувыркалось, заплясало, пошло ходуном – и вдруг сильнейший рывок вдавил Иоганна в кресло. Одновременно перед его глазами вспыхнула радужным многоцветием гирлянда приборных огней, и едва слышно запел гравитационный двигатель. Снова каким-то образом попавший в нормальное пространство, вездеход резко восстановил все первоначальные функции и условия полета.

Сейчас этот полет необходимо было срочно прервать: зависнуть в воздухе и, переведя все управление на ручное, сделать классическую вертикальную посадку. Однако Иоганн ощутимо растерялся, тем более, что сразу увидел отчаянно пищавший датчик Андриса, где среди сплошного алого поля бессильно трепетали последние всплески зелени. Сердце резко кольнуло, как тогда, давно, во время той злосчастной самовольной атаки; потребовались минуты, чтобы прийти в себя, и удобнейший момент для остановки был упущен. Потом рука Ладвина сама собою потянулась к кнопке проверки режима запасного блока питания, и новым потрясением стал тот факт, что аккумуляторы оказались в полной исправности, только вместо положенных двадцати часов непрерывной работы в аварийных условиях они почему-то разрядились в мгновение ока. Иоганн машинально поставил их на подзарядку и потратил еще несколько драгоценных секунд на совершенно излишний осмотр остального оборудования. А после этого принимать какие-либо решения было уже поздно: кабина вездехода вновь утратила свою миниатюрную иллюминацию, и отличный шанс избежать катастрофы исчез вместе с легким световым бликом...

Ладвин до упора выжал на себя рычаг пневмоустановки, бросая в помятые крылья ничтожный запас сжатого воздуха, что помогло продлить отчаянный полет. Но долго так продолжаться не могло, а земля внизу по-прежнему была неприветлива. Несколько скоротечных мгновений прошли в мучительной борьбе со штурвалом, но отвернуть вправо не удалось из-за ветра, а впереди и слева полукругом приближался уже настоящий густой лес, не оставлявший никаких шансов на продолжение неверной игры.

Спасение пришло внезапно в виде невзрачного водоема: полуболотаполуозерка с дальним пологим песчаным берегом. Здесь уже Иоганн не зевал и решительно направил гравикатер вниз, изо всех сил стараясь его держать в относительном равновесии. Прикидывать шансы было некогда грязная рябь воды неотвратимо приближалась, и лишь самое обыкновенное везение помогло бы более-менее удачно приводниться. Мощным нажимом руля Ладвин сумел приподнять заостренный нос вездехода как раз в тот момент, когда его пирамидальный корпус прочертил по колышущейся поверхности глубокую брызжущую борозду. И спасительного инерционного запаса еле-еле хватило: когда все закончилось, и катер, вздрогнув в последний раз, зарылся правым бортом в песок, обломки его хвостового псевдокрыла были полностью покрыты водой...

Ладвин очухался не сразу, хотя и не получил серьезных повреждений, за исключением сильно ушибленного плеча. Оставалось воздать должное еще одному анахронизму машины – крепкому пристяжному ремню, полезность которого только что подтвердилась, и выбраться наружу. Сделать это, однако, было очень непросто, так как открыть замок защитной полусферы над кабиной пилота не представлялось возможным. Во всяком случае, нормальным образом, посредством нажатия кнопки.

Иоганн понял, что придется еще немного попотеть, однако прошло не менее полутора часов, прежде чем с помощью ножа и других мало приспособленных для этого дела инструментов ему удалось буквально разворотить внутреннюю бортовую обшивку и выломать части запора. После этого он обессилено расплылся в кресле, тяжело пытаясь сообразить, что же делать дальше.

Думалось плохо. Легкий теплый ветерок приятно обдувал разгоряченное лицо начальника Станции, его стало клонить ко сну. С большим усилием он оторвался от этого опасного сейчас занятия и решительно защелкнул на правой руке браслет-биостимулятор. Очень скоро всю усталость словно рукой сняло. Теперь больше суток о питании и отдыхе не стоило беспокоиться, а до Базы, наверное, было недалеко. Вся загвоздка только в направлении...

Похоже, что в здешних местах господствовал своеобразный полный штиль. Ничего не действовало – на руке у Иоганна погасли даже часы и собственный индикатор личности, а ведь и у мертвых он продолжал источать свой красный, постепенно темнеющий свет в течение пяти часов после биологической гибели организма! Ладвин поежился и перевел взгляд на "абсолютный компас", который при любых условиях обязан был показывать местонахождение Станции или север, юг и так далее. Увы – он не показывал ни того, ни другого. Но наибольшей неприятностью стал выход из строя бластера. Ладвин проверил обойму, пару раз поменял в ней энергетические заряды, долго щелкал затвором, но безуспешно. Вместо грозного оружия в его руках покоился холодный бездействующий предмет из сложного сплава "г"-образной формы, который пришлось со вздохом спрятать обратно в кобуру. Теперь единственным средством защиты оставался короткий широкий нож. Иоганн прицепил его к поясу, поднялся и вышел наружу – больше в вездеходе делать было нечего.

На пригорке он остановился и в замешательстве огляделся по сторонам. Ничто не указывало нужное направление, и База могла находиться, где угодно, в том числе, и за тем самым мрачным бором, который преградил ему путь. Но туда идти инстинктивно не хотелось, а три остальные неустановленные части света выглядели в бинокль совершенно равноценно в качестве возможной дороги домой. Вдобавок, сложная оптика тоже потеряла все свои уникальные спецэффекты и теперь давала лишь простое увеличение. Однако и без ее помощи удалось разглядеть слева от бора мрачные черные скалы и на некотором удалении от них – две высокие сосны, словно бы вросшие в скользкие зеленые валуны. Представлялось вполне логичным дойти до этих деревьев и, взобравшись на одно из них, определить собственную диспозицию. Во всяком случае, воображаемая дорога хорошо просматривалась и выглядела вроде бы нормальной, за исключением многочисленных подъемов и спусков.

С сожалением посмотрев в последний раз на брошенный вездеход, Иоганн быстро двинулся вперед. Очень скоро тоскливая безжизненность окружающего мира стала все сильнее портить и без того скверное настроение. Вокруг не было ни птиц, ни насекомых, не встречались цветы и ягодные растения, а невысокая пожелтевшая трава и почти безлистные кустарники, напоминавшие отвратительный пустынный саксаул, угнетали своим примитивным однообразием. Потом стали попадаться и такие места, где почва рассыпалась в прах под подошвой сапога, как будто здесь месяцами не выпадали осадки. Совсем рядом воды хватало, а тут сам воздух был суше и горчил, словно состоял из одних пылевых частичек. Дальше пошло еще хуже, ибо те самые подъемы и спуски, которые с легкостью преодолевались в начале пути, неожиданно принялись удлиняться, превращаясь из обычных равнинных неровностей в глубокие котловины. С немалым трудом преодолев две из них, Ладвин замер на краю третьей, внезапно сообразив, что отсюда, сверху, его глаза не фиксируют никакой особенной крутизны! Он обернулся назад и был потрясен, увидев небольшую ложбинку, хотя только что полчаса вылезал именно из нее – из пыльной огромной ямы...

Иоганн встал, как вкопанный, пытаясь справиться с резким приступом необъяснимого страха, от которого длинной медленной судорогой сводило живот, и начали подрагивать колени. Немного совладав с собою, начальник Станции бросил долгий взгляд в сторону оставленного гравикатера – да, он был далеко; потом посмотрел вперед – ага, деревья оказались значительно ближе! Это же подтвердила и бесстрастная оптика, едва он поднес бинокль к лицу. Но ожидаемое облегчение не наступило. Ладвин вдруг понял, что не может и приблизительно определить, сколько времени прошло с того момента, когда он покинул место своей аварии. Часы не работали, солнца не было видно, а дневной свет, вроде бы, не стал ни ярче, ни слабее. Его же собственная усталость вполне могла быть и куда большей, не воспользуйся он биостимулятором. Очевидно, в этом физически не постоянном мире человеческие органы чувств не успевали схватывать часть происходящего или, наоборот, воспринимали слишком много в единицу времени, заставляя аналитический отдел мозга давать сбои...

С большим усилием удалось взять себя в руки и снова двинуться вперед, на сей раз избегая новых спусков в странные впадины. При этом путь заметно удлинялся, зато на душе стало спокойнее. Словно войдя в положение заблудившегося человека, местность пошла значительно ровнее. Так Иоганн прошел без приключений еще примерно милю, однако все время испытывая странный дискомфорт. Пытаясь уловить его суть, он рискнул отвлечься от слишком педантичного ритма движения, что сразу улучшило восприятие окружающего мира. Боковым зрением Ладвин внезапно зафиксировал слева от себя какой-то плывущий темный силуэт. По мере того, как он медленно поворачивал голову, силуэт становился четче, обретал размеры и форму и, наконец, принял облик всадника на крепком черном коне. Бросив на него быстрый взгляд, Ладвин тут же отвел глаза, заботясь, в первую очередь, о сохранении собственного невозмутимого вида. Трудно сказать, как долго неизвестный ехал невдалеке от начальника Станции, но не вызывало сомнения, что возник он здесь не из небытия, а, скорее, из-за соседних кустистых деревьев, которые служили весьма посредственной маскировкой.