Текст книги "Разлом/освобождение (СИ)"
Автор книги: Михаил Логинов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
– И что же ты намерен сделать?
Вот этот вопрос окончательно поставил Виктора в тупик.
«И в самом деле, что?»
Доктор рассмеялся. Но, быстро прекратив, улыбнулся и, открыв один из ящиков стола, заговорил:
– Всё начинается с малого. Начни с того, что избавься от ненужного и лишнего у себя дома. И на рабочем месте, и дома поддерживай такой порядок, чтобы тебе было уютно. Не другим, а именно тебе!
Закончив говорить, старичок вынул баночку с лекарствами. Он объяснил, что каждый день нужно принимать по несколько пилюль. Но, ещё он достал пластинку с каким-то лекарством. На целой пластинке была одна только таблетка. О ней он сказал:
– Прими сегодня перед сном.
А когда пациент уже уходил, доктор, встав из-за стола, сказал:
– Начни с малого и приятные перемены не заставят себя ждать! И про таблетки не забудь, особенно про ту, которая одна!
Глава 4
От психолога мужчина уходил в состояние не привычного приподнятого настроения. Он решительно был настроен изменить свою жизнь к лучшему. Говорил себе: «Ведь недаром, вопреки всем бедам, остался жив... выбрал саму жизнь!» – и так смело верил самому себе, что не терял такого расположения духа до самого возвращения домой. Разве только самую малость закралось сомнение, но не более того.
Возвращение домой для Виктора стало тяжёлым испытанием. Словно морская вода, отступая от берега, его покидала решимость. Та самая, что только-только вела его к новой, мечтательной и славной жизни. К достойной жизни.
В прихожей его ожидал ужасный беспорядок. В гостиной и на кухне ситуация была и того хуже. И оглядывая весь тот бардак, который его окружал, мужчина только-только начинал осознавать, сколь титанический его ожидает труд.
Тяжело вздохнув, он сказал себе: «Ну, с чего-то ведь надо начать!»
Шагнул в квартиру. Закрыв за собой дверь и, включив свет, едва только сделав очередной шаг, как раздавил пластиковую бутылку. Столько шума... столько беспокойства!
«И начну я именно отсюда!» – решительно заявил он самому себе и, не раздеваясь, взяв какой-то старый и потрёпанный пакет, быстро наполнил его хламом. – «Перемены, значит, начинаются с малого?» – думал он, вынося первый, но далеко не последний пакет с мусором.
Так и без того, больше обычного затянувшийся вечер, порядочно утомил Виктора. Да, уборка была необходима. Остро необходима. Он это понимал, но... как же мучительно трудно было изменять привычный уклад и бороться с проявлениями своей лени за многие и многие года.
Но, как и перед домом доктора, когда его одолевали сомнения, Виктор решительно заявлял себе: «Это необходимо сделать. И лучше я сделаю это сегодня, чем отложу на завтра! Ведь я могу, ведь у меня есть на это силы!» – но также у него была усталость и сказочных размеров, давно и близко знакомое утомление.
Словом, вечер обернулся той ещё морокой. Но мужчина был доволен собой, результатом своего тяжёлого труда, и простором, который прежде сковывали груды хлама и мусора. А когда Виктор проветрил жильё, так и вовсе стало по-своему не плохо.
Время было позднее. Готовить самому не было ни желания, ни сил. Тут уж всякого морального подъёма не хватало, – растаял за время уборки. А удовольствие самим собой и результатом своей старательной работы, не могли заставить его уставшее тело хоть что-то делать сверх меры. Хотел было позвонить и заказать чего-нибудь съестного, но... время и в самом деле было позднее.
«Ну и ладно!» – думал мужчина, открывая пачку чипсов. – «Сомнительная, конечно, еда, но под пивко сгодится!»
Спать он собрался глубокой ночью. Пусть он засыпал от усталости, – столько волнений, впечатлений и беготни за один единственный день! – но всё же именно спать мужчина ложился не спешил. Он ожидал одной телепередачи. Не сказать, что любимой, но... привычка. Сознавал, что и от этой привычки нужно будет себя впоследствии старательно отучать... но на тот момент отказать себе в маленькой слабости, в одной серии... ну... пусть двух сериях любимого сериала, – было выше его сил.
После, помня слова психиатра, мужчина принял таблетки. Одну из крупного размера баночки. Другую – одну единственную таблетку на всей пластинке. Само собой, ни инструкцию, ни предписания не читал. Да и не особо размышлял на счёт того, а можно ли сочетать эти лекарства. Просто выпил и, сонно зевая, едва не валясь без сил, поплёлся в спальню.
«Это был длинный, тяжёлый день, – вяло подумал он, – пусть и другие будут столь любопытными и интересными... только не такими изнурительными!»
***
Он чувствовал, как по коже скользит мягкая и слабая трава. Оглядевшись, ужасаясь, мужчина признал, что вновь волей сна оказался в кошмарном месте. Перед ним, буквально в пяти, может, немногим более, минутах ходьбы был холм с совершенно мёртвой почвой. Ни единой травинки. За то вокруг холма, пусть и слабая, но трава росла и расходилась в разные стороны.
Огромный простор, вокруг холма, сколько позволяли глаза разглядеть в темноте, напоминал великую степь. Ни единого деревца. Ни очередного, самого малого, холмика. Ни горки. Ничего не было, – только простор и слабая трава. Даже кустарника ни одного не приметил. Словно ему селиться здесь не позволяла некая высшая сила.
Виктор мог по пальцам одной руки сосчитать сны, в которых он явственно помнил самого себя. Но это был первый сон, в котором мужчина был ещё и в своём, слабом, ни к чему не приспособленном теле. А помня, чем в прошлый раз окончилось попадание в этот мир... это его не на шутку напугало. Но ещё больше пугал получеловек, стоявший всего в паре шагов: – человеческие черты и особенности резко контрастировали с шипастой, чёрной чешуей.
Он собирался броситься бежать, как можно дальше и тише, чтобы хотя бы попытаться избежать печальной участи жертвы. Ему не хотелось в очередной раз умирать. Ни во сне. Ни уж тем более в своём собственном теле.
– Не стоит, – сказал стоявший рядом получеловек. Он предугадал действия Виктора и спокойно принялся объяснять, казалось бы, прописную истину. – Твоё тело, ты сам, – слаб. Кругом хищники. И если ты посмотришь внимательнее, то поймёшь, – они только и ждут, что ты отойдёшь от меня. Ждут, что ты сам покинешь сень моей защиты.
Получеловек повернул голову. Его глаза оказались, по меньшей мере, изумительны. Один глаз, как у людей, серебряный. Но другой, – чёрный белок и белый, вертикальный зрачок. И, что удивительно, столь пугающие глаза, на фоне монструозной половины лица не стали для Виктора ужасающим зрелищем. Взгляд не выбивал дух. Не пугал. А та часть лица, что ещё принадлежала людской половине странного создания, была невероятно, прямо-таки предельно знакомой.
– Ты? – удивился Виктор.
Получеловек не стал отвечать. Отвернувшись, он вновь уставился на холм. Казалось, что всё прочее его совершенно не касалось. А Виктор, помня слова, с которыми к нему обратился... – Мужчина и не знал как его называть. – огляделся кругом.
В самом деле, из травы поднимались самые неожиданные создания. Подчас они выглядели столь омерзительно, что Виктор скорее переводил взгляд на других порождений. Смотрел на разных монстров, которые вызывающе пялились на него, и вспоминал лицо получеловека: «Ведь это именно он!» – думал Виктор, вспоминая один из недавних снов. – «Сомнений быть не может, это он!»
– Да, это я. – прочитав мысли, спокойно ответил стоявший рядом, полумонстр. – Ты не ошибся. Ты встречал меня. Но поверь, это не было сном, как ты думаешь... ты во многом ошибаешься, даже не понимая, как сильно. И ведь ничего-то ты не понимаешь. – он говорил спокойно, но последнее, что он сказал, в этом ощущалась лёгкая печаль. Тихая, едва ощутимая, но печаль.
– Где это мы? – решился Виктор задать, как он думал, важный вопрос.
– Это мир вечной ночи. Мир, над которым никогда не воссияет солнце. Мир, в котором темноту и мрак разгоняет лишь бледное и тусклое сияние луны. Мир, в котором слабые прячутся, забиваясь в самые глубины мрака, а сильные и смелые наслаждаются величием луны. Понимаешь? Мир... достойных. – получеловек явно хотел что-то сказать, но оборвал себя. Виктор чувствовал, что его собеседнику и приятна и одновременно болезненна поднятая тема.
Виктор ещё раз огляделся. И, как говорил получеловек, вокруг были только внушающие настоящий страх порождения ночи. Ни какие-нибудь свинообразные твари в тонну-две весом, ни жалкие пауки, а настоящие и ужасающие монстры.
Вокруг стояла непроницаемая тишина. И только где-то высоко над головой, хлопали крылья огромных, явно хищных птиц. Птиц, способных таких же людей, как Виктор, ловить себе на ужин. А над землёй сияла почти полная луна, едва прикрытая лоскутами облаков.
Виктор несколько раз открывал рот, желая задать вопрос, но ему, откровенно говоря, было страшно. Он не решался задать волновавшие его вопросы. Чувствуя холод, нервную дрожь, у него просто не хватало на это духа. Да и не хотелось в очередной раз умирать. Особенно не хотелось при понимании, что возможно, умирать придётся уже последней смертью.
– Своей нерешительностью ты оскорбляешь меня, – совершенно спокойно сказал рядом стоящий получеловек. – Если намерен и дальше изображать выброшенную на берег рыбу, то лучше пойди к одному из собравшихся. Так, по крайней мере, ты оправдаешь главное свойство людей, – пригодность быть только пищей. – после короткой паузы, выделяя мысль, получеловек сказал. – Пищей для сильных.
– Кто они? Все эти... – Виктор запнулся. Он испугался, что слово «монстры» может стать последней каплей в терпении получеловека. Сообразив, как лучше всего поправиться, добавил, – все те, кто нас окружают?
– Любопытный вопрос для того, кто в любой момент может умереть. Ты даже не понимаешь, где находишься и какой удостоился чести... но всё одно желаешь тривиальных знаний? Что ж, изволь! – получеловек говорил не только с издёвкой, но и ощутимым недовольством. Словно воспитанник не оправдал надежд. – Можешь считать их аристократией этого мира.
Получеловек обернулся. Зрелище, которое представляло его тело, было тем ещё сомнительным удовольствием! На половину поросший чёрной чешуёй, этот человек имел невероятно крепко сбитую мускулатуру. Но, ни одна, совершенно ни одна венка не выступала на человеческой части тела. И кости выступали значительно резче, чем у обычных людей. В одном месте, на ключице, кость превратилась в острую пластину, разорвавшую мелкие чешуйки.
– По крайней мере, именно такими и должны быть аристократы, как собравшиеся здесь. И именно таким должен был быть мой родной мир! – с неожиданным, но сдержанным гневом, сказал получеловек. – Мне не повезло родиться там... в том никчёмном слое мирозданья...
Настала пауза. Виктор понимал, что ему и в самом деле тут не место. Но не знал, как выбраться. И не знал, как спросить об этом. И не мог вообще ничего сделать. Только молчать и в лучшем случае слушать.
Получеловек вскинул руку. Не потеряв прежней грации аристократа, он указал на одного из монстров. На ужасную тварь, сплетённую из не прикрытой кожей, но крепкой мускулатуры. Самое незначительное движение приводило огромные слои мускулов в движение. Они бугрились от лёгкого движения. А длинные лапы, оканчивавшиеся огромнейшими когтями, говорили яснее слов, как хорош этот хищник в умерщвлении всего живого. И глаза... на морде, – лицом такое назвать нельзя, голова росла прямо из плеч, виднелось не менее десятка маленьких глаз. Сама пасть была в половину головы и зубы, которые сияли в тусклом свете, порядочно пугали Виктора.
– Он один из любопытнейших, но вместе с тем и омерзительнейших детей тьмы. – в ответ на эти слова тварь оскалилась и очень, очень, очень сильно зарычала! Получеловек просто глянул на монстра и тот совсем неожиданно стих. Словно дрессированный пёс, который услышал команду хозяина. Смирно и безропотно монстр примирился с обидой. А получеловек спокойно продолжал – Невероятно плодовитый отец. Не менее пары тысяч детей. И это за год, по нашему исчислению. А теперь вообрази себе, что только он один даёт потомство. И что всех слабых сразу же пожирает. Но всё же... всего у него, на данный момент, девять взрослых сыновей. И будь уверен, скоро их станет значительно меньше, ведь... если они не смогут сожрать его, то он сожрёт их.
Виктор едва ли мог в полной мере представить себе то, что говорил получеловек. Но и то, что он понимал, внушало трепет. Ужас и трепет. И такая страшная дрожь напала на человека, когда он смотрел на монстра и слушал историю о нём, что никак не получалось совладать с собой.
– Самое главное в другом. Он, прежде чем стать патриархом своего рода, полностью пожрал другие рода. Понимаешь? Он в одиночку истребил целый вид. Оставил только самых сильных самок. И пытается дать такое потомство, которое превзойдёт его, – станет сильнее самого сильного из вида.
Получеловек рассказывал ужасную правду об одном единственном монстре и его жизни, но чувствовалось, как сам этот получеловек испытывает к монстру симпатию и уважение. Виктор явственно ощущал, как его собеседник тихо восхищается невероятной тварью.
– Тысячи лет эволюции... сложно представить, каким слабым прежде был его вид. Но теперь... Он всё ещё слаб, чтобы стать одним из приближённых. Слаб и знает своё место, что не может не радовать. Ведь будет печально, если вся его работа, на протяжении тысяч лет, по глупой оплошности окажется прерванной... ведь так? – спокойно добавил получеловек. Но последние слова явно были адресованы монстру. И тот, явно слушавший и прежде, склонил голову, а после...
«Невероятно!» – подумал Виктор, видя, как уродливый и кошмарный монстр, на манер рыцаря, встал на одно колено.
– В этом мире вечной ночи хватает настоящих и даже великих аристократов... только всем им приходится прививать истинно аристократические черты. Ведь чем они лучше бродячих животных, не имея ни знаний, ни понимания, ни традиций?
Наступило очередное, неловкое для Виктора молчание, которое не спешил прерывать получеловек. Он уставился на луну и долго-долго молчал. Однако, переведя свои немигающие глаза на человека, сказал:
– Ты видел мою жизнь, – и это звучало не как вопрос, а как утверждение. – Ты знаешь, чем бы всё окончилось, не сумей я добиться успеха. А теперь скажи, как по твоему скромному уразумению, в этом мире сможет какая-нибудь толстая блоха попытаться меня укусить? – получеловек оскалил мелкие, но частые клыки. – Тут всё так, как и должно быть! Ни коварство, ни хитрость, ни уж тем более какой-то жалкий металл не решают твою судьбу! Только сила и храбрость имеют цену, – всё остальное, не имеет смысла! Либо ты тварь дрожащая, забившаяся глубоко в нору, либо смело шагающий аристократ, в лучах славы и сияния луны!
Конечно, всё это было интересно, любопытно и познавательно, но... Виктор не понимал, зачем всё это ему нужно знать. Он не понимал ни того, для чего попал в этот мир, ни то, зачем ему рассказывают об этом мире.
«В самом деле, какая мне разница до этого мирка? Мне бы выбраться отсюда. И желательно целым, невредимым!» – думал он.
Получеловек, явно не настроенный продолжать разговор, отвернулся. А сам человек не решался спросить о том, как бы ему уйти назад, в свой родной слой мира, – домой. Так они и молчали, чего-то ожидая: Виктор неизвестности и потому был до предела взвинчен, а получеловек спокоен. Всё же, даже обращаясь в монстра, он оставался аристократом и наследником своих пращуров.
В небе громыхнуло. Не было ни единой тучи, но росчерк молнии сорвался, казалось, с самой луны. На доли секунд кругом раздался тихий треск, а после оглушительно ударила молния в самый холм. Виктор, казалось, ослеп от столь яркой, пурпурной вспышки света. Он, упав на колени, протирал глаза и пытался расслышать хоть что-то.
Но глаза уже навсегда потеряли свою абсолютную силу, которая была у них прежде. И, словно кто-то неимоверно завысил контраст, весь мир обрёл бледный цвет. Кругом кружила густая и чёрная дымка. А слух с трудом пытался разобрать незнакомую речь. Речь, от которой мозг разъедало. Когда дымка немного осела, мужчина увидел исполинских размеров, размытый силуэт. И ярко-ярко горящие, рубиновые глаза. Глаза, от одного взгляда на которые, сердце остановилось. Сразу и без компромиссно.
По привычке мужчина пытался дышать и жить, но... в глазах темнело. И разорвавшееся от страха сердце уже не разгоняло кровь. Он лежал безвольной тряпкой на слабой и низкорослой траве, продолжая смотреть на размытый, мрачный силуэт. Чувствовал, как жизнь покидает его. И боялся. Боялся не смерти. А что раз за разом будет проживать в этом мире жизни. И что всякий раз будет умирать от одного взгляда на эти по-настоящему чудовищные, рубиновые глаза.
Глава 5
Выходные ничем Виктору не запомнились, словно и не было вовсе. Однако, выпив таблетки с воскресенья на понедельник, – не воспринимал в серьёз их необходимость, – мужчину ожидало не самое светлое, откровенно говоря, паршивое пробуждение.
***
Свалившись с кровати, Виктор вывихнул плечо. Но боль, которая вспыхнула в руке, была лишь жалким подобием той агонии, которая прокатывалась от живота до груди. Точно внутри полыхало ужаснейшее пожарище. И органы, его мягкие органы, прожаривались на внутреннем кострище.
Он стонал. Тихо и непроизвольно ругался. Но вместе с тем, вместе со словами, он выплёвывал кусочки плоти и слизь. Густую такую слизь, – слишком вязкую для обычной рвоты. Вены по всему телу вздулись, тяжело пульсировали, – казалось, вот-вот начнут разрываться от перенапряжения.
Действительность смешалось со сном. Мужчина, ничего почти не разбирая в густой темноте комнаты, слышал голоса. Много. Ужасно много голосов.
– Сожрать, – говорил один из голосов.
– Пожрать, – отвечал другой, тонкий и писклявый.
– Растерзать! – подхватил басовитый.
– Призвать, – сказал спокойный голос, от которого по голове точно ударили чем-то тяжёлым.
Все эти голоса доносились только из мрака, собравшегося под кроватью. И они не умолкали. Три голоса часто говорили меж собой, но последний... последний говорил редко и его слова разрывали тело Виктора нестерпимой болью.
– За... мол...чи...те! – сквозь кашель и спазмы стонал мужчина.
Но вокруг, из густого мрака, точно сотни и тысячи различных голосов на разный лад говорили и кричали.
– Терзай!
– Стенай!
– Страдай!
– Сгори!
Виктор жмурился, пытаясь не замечать, как под его кроватью блестят чьи-то клыки. Он, страдая и мучаясь от боли, ощущал, как вокруг собралось целое полчище монстров и уродов из другого слоя мира, – мира вечной тьмы.
– Оставьте... меня... в покое! – требовал Виктор, пересиливая разрывавший грудь кашель. Повторял как заклинание, способное спасти его. Повторял, потому что больше ничего не мог поделать. Повторял до тех пор, пока не охрип, а слабость не сломила его. – Оставьте... в... поко...е.
Он провалил в краткий сон, в котором ничего, кроме животного ужаса его не ожидало. Ни визуального мира, ни звука, ни-че-го. Пустота, в которой были только обострённые чувства, ощущения страха и близость смерти. Как жертва, пытающаяся уйти от погони, он испытывал на себе ощущения обречённого на смерть создания. И не в силах что-либо изменить, впитывал страх и ужас ни на что не способного создания.
– А-а-а! – простонал он, едва проснувшись. А после, его начало рвать.
Целый поток, которому, казалось, не будет конца. Заливая пол, он избавлялся от терзающей нутро дряни. Он избавлялся от страха и жгучей, мучительно-болезненной и вязкой дряни, опалявшей глотку. И эта самая зловонная дрянь, расползаясь по лакированному полу, пропитывалась в его одежду, липла к гладко выбритому лицу и чрезмерно длинным волосам.
Голоса, которые он слышал, угрожающие тени и чувства страха, беспокойства, не покинули его окончательно. Но заметно ослабли. И тот покой, который приходил на смену терзающей разум и плоть боли, был слишком велик. Он оглушал.
Виктор мутным взглядом посмотрел себе под кровать. И смог различить жмущиеся друг к другу маленькие силуэты. Они что-то бормотали. Но уже не столь угрожающее... а просто огрызались:
– Всё равно сдохнешь!
– Всё равно будешь страдать!
– И терзания будут преследовать тебя!
– Изо дня в день только и жди, что мучительных последствий!
Но, понять даже столь простые и, в сущности, глупые высказывания, мужчина был попросту вне сил. Его, словно дерево, срубила усталость. И он лежал в своей же собственной, зловонной рвоте. Поджал к груди ноги. И дрожал. Не от холода, а от страха, ведь в спину ему смотрел настоящий монстр. Как тот, которого он видел во сне, – пожирателя своего вида.
– При... – повторил рычащий голос со спины на незнакомом, но как будто бы известном Виктору языке. Языке, слова которого, выжигали мозг.
Не услышав до конца обращение, мужчина, потеряв всякие силы, провалился в забвение. Спасительное и пустое забвение. Ничего кругом не было. Даже чувств. Но... большего и не было нужно...
«Только бы немного отдохнуть» – робко прозвучала его мысль.
***
Это была самая ужасная ночь. Виктор проспал до самого звонка будильника, но усталость не просто не оставила его, – она сковывала всё тело незримыми цепями. Так выяснилось, что спать на полу – не самая лучшая затея.
Встав на ноги, мужчина чувствовал нечто странное. Он не помнил, как несколькими часами ранее он наблевал на пол прямо перед собой. Провёл по щеке и с удивлением посмотрел на густую, вязкую, почти непроницаемо чёрную дрянь. Даже скверный запах не смог пронять его. Слишком уж его состояние было унылым.
Вытерев руки о штаны, мужчина поплёлся в ванную. И там, стоя перед зеркалом, умываясь, он мутным взглядом вглядывался в отражение. Глаза. Что не так было с его глазами? Приблизившись в упор и начав вглядываться, он отскочил, как кошка отскакивает от змеи. И рухнул на скользкий пол.
Удар был болезненным. И голова гудела. Но то страшное воспоминание, которое так его испугало, затмевало собой всякую боль. Мужчина мысленно пытался отогнать видение, но то неотступно хваталось за него. У него один глаз был как у того получеловека из сна.
Виктор непроизвольно зажмурился. Слишком уж больно он приложился головой об керамический унитаз. Но тот омерзительный и пугающий образ, который вставал перед внутренним взором, заставил открыть глаза.
Едва только успокоившись и справившись с болью, мужчина провёл рукой по болевшей голове. Там, где он ударился, пугающе болезненно пульсировало. Он почувствовал вмятину. Прощупал её и только после взглянул на покрывшуюся кровью руку. А понимание случившегося всё не спешило приходить к нему.
Рвотный позыв относительно отрезвил. Виктор, встав на корячки, схватился за унитаз, – его так мутило, что боялся рухнуть без сил. И его долго рвало. Но, вместо желудочного сока, в унитаз вываливались куски непереварившейся, сырой плоти.
Вновь вернувшись к раковине, мужчина собрался с духом и заглянул в зеркало. Он крепко сжал края раковины, боясь, что опять опрометью метнётся назад, но... зрение уже вернулось, и не было острой нужды приближаться вплотную к зеркалу. Мужчина увидел красные от крови белки. И лицо... совсем не его, – аскетично худое, усыпанное оспинами лицо.
Мысли в его голове еле ползали. И были столь бессвязны и обрывочны, что ему не удавалось ни о чём помыслить. Даже то, что его собственное лицо изменилось за одну единственную ночь, не имело значения.
Умывшись и промыв рану на голове, мужчина пошёл готовить завтрак. И, не забыв выпить лекарство, которое ему на ежедневную основу выдал доктор, позавтракал. Что примечательно и, для Виктора, однозначно радостное, – мысли начали светлеть. И даже боль несколько утихла.
Желая перепроверить одну деталь и понять, насколько с ним всё плохо, вернулся в ванную. Он вновь взглянул в отражение, но... вместо чужого лица, у него вновь было его собственное. Привычное. Так сказать, родное.
«Надо на работу», – подумал он. Но эта мысль, прозвучавшая сама собой в голове, точно принадлежала кому-то другому. Кому-то, кто говорил в его голове. Тому, чьи слова непререкаемы.
Собираясь на работу, мужчина переоделся. Вся его одежда была набором грязных и мятых тряпок с не самым лучшим запахом. Виктору вечно не хватало времени и сил, чтобы постирать хотя бы часть одежды, которую он прошлым вечером запихнул в шкаф. И, уже уходя, мужчина вернулся на кухню и взял с собой баночку с таблетками думая: «Лишним не будет» – и его посетил образ, как будто бы он наблюдал за собой со стороны, и как он, ничего не соображая, клюёт носом сидя за столом. После был образ, где он съедает одну таблетку. Третий образ был, где он уже бодрый и почти здоровый. – «Может и пригодится ещё»
***
Ближайшая неделя обернулась в хождения по долине страданий и мучений. Страх, точно клетка, своими ужасающими прутьями теснил Виктора. И день ото дня в клетке становилось всё теснее и теснее.
На улице встречались странные порождения, от одного взгляда на которые Виктору становилось дурно. Он перебегал дорогу, – только бы не проходить мимо этих монстров.
Холодный пот стал его частым спутником. А ощущение незримого присутствия, наблюдения за собой, и страх не покидали даже дома. Вернее, дома было особенно скверно. Помимо шёпота, который мужчина заглушал телевизором или музыкой, в обстановке происходили неожиданные перемены.
Каждый день становился испытанием на прочность. И каждый раз, заглядывая в зеркало, прежде чем принять таблетку, мужчина видел очередное не своё лицо.
Находить свои вещи оказывалось той ещё морокой, – они вечно куда-то девалась. Что примечательно, одежды становилось заметно меньше. К концу недели мужчине уже не во что было переодеться. Совершенно.
Ему приходилось закупаться в одном дешёвом магазинчике рядом с домом. Там одежду продавали почти за бесценок. Но и качество было тем ещё... сомнительным. Одно радовало, – продавец человек улыбчивый, весёлый и даже порой не прочь перекинуться парой фраз.
– А-а-а! – со смехом протягивал руки толстяк, стоя за прилавком. – Виктор, рад тебя видеть!
Мужчина невольно улыбался. Каждый раз, когда он видел этого добродушного толстопуза, ему становилось легче на сердце. А страхи отступали. Он всегда отвечал:
– Добрый вечер, милейший! – Виктор не мог запомнить его имени. Несколько раз пытался, но, всякий раз забывал. Чтобы не огорчать человека, избегал обращаться по имени. – Добрый вечер!
Что примечательно. Только после двух встреч с врачом-психиатром Виктор не просто проникся к нему глубочайшей симпатией, но и заимствовал некоторые его речевые обороты. Так и получалось, что он обращался к едва знакомому человеку «Милейший».
– Как обычно? Пара брюк и рубашек? – спросил продавец, кладя на прилавок уже упакованную одежду. – Твой размер, приятель. И как раз то, что ты просил!
За время хождения в этот магазин на ежедневной основе мужчина выработал некоторый вкус и предпочитал рубашки в крупную клетку и простые, тёмно-серые брюки. Сам не мог объяснить почему, но в такой одежде ему было спокойнее.
– Спасибо... спасибо! – широко улыбаясь, отвечал Виктор.
Расплатившись, он проходил мимо полок с одеждой. Боковым зрением он видел, как в самых дальних концах помещения происходит нечто странное, – манекены оживали и двигались. Но, это решалось просто, – пара таблеток и спустя несколько минут всё становилось лучше.
Когда Виктор выходил, скрипнула дверь. Он зашагал домой. За спиной остался магазин в тупике улицы. Кирпичное, обветшалое, одноэтажное здание. За грязными окнами витрин оживали старые манекены. Свет неоновой вывески подрагивал «Повседневная одежда» – и несколько букв давно погасли, а другие мерцали с тихим треском.
Никогда прежде мужчина не слышал и не встречал этот скромный магазинчик. Набрёл на него совершенно случайно. И это стало одним из самых приятнейших открытий за всю неделю. Пусть у него и пропадала одежда на постоянной основе, но Виктор не унывал, ведь теперь он знал, где можно почти за просто так закупаться вещами. Только одного он никак не мог понять, – а почему в подобном месте ему ни разу, ни единожды не повстречались другие клиенты?
***
Неделя полнилась чередой неприятных открытий. И каждое новое открытие оказывалось более пугающим или неприятным, чем предыдущее.
А всё началось ещё тем утром, когда мужчина впервые принял повседневные лекарства. На первый взгляд было обычное ранее утро, когда он вышел из дома. Очередное и унылое утро. Городская серость и угловатость. Еле плетущиеся на работу люди. И даже капал лёгкий дождик. Как будто бы пытался окончательно испортить всем настроение.
Странное дело, Виктору было необычайно легко. Как правило, он еле тащился на работу, которую откровенно говоря, ненавидел. Тащился туда, куда не хотел. Занимался тем, что не мог понять, – не мог понять, для чего он именно работает. И какой от его работы, собственно, толк. А тут, не смотря на самое заурядное утро и окружение, он был в приподнятом настроении.
Подставляя лицо дождю, с блеском в глазах оглядываясь кругом, он шагал в сторону метро. Осень, хладная свежесть и порывистый ветер, налетавший по временам, крепко портил настроение людям. Но Виктор, съев ещё одну таблетку, совершенно не замечал неудобств. Ему было хорошо. И начинавшийся день казался достаточно сносным, чтобы улыбаться.
И даже в самом метро, в ужасной толкучке, мужчина не растерял чудесного расположения духа. Казалось, что всё будет хорошо. Мир виделся прелестным творением. У Виктора сложилось впечатление, словно он на празднике в окружении близких друзей, – «иначе, зачем так тесно сбиваться?» – думал он.
Тогда-то мужчина и увидел нечто странное. В окружающей толкучке было местечко, которое люди, точно из страха, обходили стороной. Местечко, вокруг которого на добрые пару шагов не было никого, кроме одного-единственного создания. Ужаснейший монстр, с раздвинутой в разные стороны головой. Его острые, хищные клыки... Виктор хорошо их видел через половину вагона заполненного людьми. Эти клыки росли не сверху и снизу, а по бокам пасти, которая раскрывалась в разные стороны. При каждом вздохе чудище раскрывало пасть, – его неправильное, и без того пугающее своим уродством лицо, расходилось в стороны обнажая тёмно-красную плоть.
Чудище смотрело перед собой. Виктор видел странное порождение кошмара только со стороны. Но и этого хватило, чтобы он оторопел. Как испуганный олень, который остановился на середине дороги и уставился на свою приближающуюся смерть, мужчина глядел на монстра. Монстра, которого, судя по спокойствию окружающих людей, видел только он один.
