Текст книги "Разлом/освобождение (СИ)"
Автор книги: Михаил Логинов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Ему предложили возглавить отряд городской стражи. И тех денег, которые он смог бы на этой работе получать, вкупе с рентой от крестьян, едва бы хватало погашать проценты ссуды. Как итог, молодому аристократу пришлось бы служить так же, как служат ветераны-простолюдины... да и всё равно не иметь возможности вырваться из долговой кабалы – работать на какого-то дельца, давшего ссуду, всю жизнь.
«Всю жизнь...» – думал молодой человек, представляя, как стариться в забвение. Копошась в грязи, как червь. Как он до глубокой старости будет возвращать один единственный денежный долг, не имея и малейшего шанса проявить себя достойным потомком своих родителей.
«Всю жизнь...» – мысленно повторил он, понимая, что в таком случае все старания и жертвы отца и деда будут пустыми. Что он самолично зароет знамя своей семьи в грязь. Что никогда не заслужит воинской славы. Что умрёт старым, сморщенным, ничего не стоящим, унылым старикашкой.
Второй выход из положения был в том, чтобы продать часть воинских трофеев своих уже давно умерших предков. Он имел только относительное представление, какое несметное сокровище собой представляли старые доспехи, взятые с различных правителей, – с их бездыханных тел. Не догадывался даже, как ценились золотые и серебряные венцы правителей, которых когда-то свергали его далёкие пращуры. Но понимал, что этим сможет откупиться от дельца... видел в этом спасение и избавление от ссуды.
Себе мужчина говорил, что приумножит трофеи своей династии. И смело верил своим мыслям. Он не надеялся, – верил, что ещё возможно всё переменить. Нужно только собраться с силами и сплотить вокруг великого знамени верных людей... нужно только вновь окружить себя блистательными победами!
«Но для начала... – с болью на сердце, думал молодой аристократ, проходя между трофеями не им полученными. – Я должен продать, предать память предков!»
Он хотел себе сказать, что только часть, но не мог кривить сердцем перед собой или кем другим. Понимал, что продав даже самое малое, незначительное, он именно что продаст и предаст всю ту память о своей великой семье, которой так дорожил.
Как выясниться позже, и погибель, и спасение пришли в одном, неожиданно лице.
– Гос-с-сподин, – впервые за многие месяцы, подал голос крысоподобный, неотступная его тень. – Сме-е-ею предположить, что вы здесь не из простого жел-л-лания почтить память... без сомнения, в-в-великих и достойных людей.
Молодой аристократ посмотрел на свою вторую тень. Ему было нестерпимо больно от того, на что он решился. Но, крысолюд не смог понять своего господина. Он неверно истолковал взгляд, столь пристальный и неотрывный.
Потупившись, пряча глаза, крысолюд продолжил.
– Ваши предки не п-п-просто так заслужили славу в-в-великих воинов и полководцев. Но ещё и слав-в-вились великим ум-ум-умом. Ведь они не-не-не сжигали книг, а собирали те, что це-це-ценились у правителей тех – вторая тень, после случившегося осенью заикался, но тут, словно подавился воздухом, – тех досточтимых ле-е-ет.
Не сразу молодой аристократ смог понять, что ему говорит этот трусливый заика. Ещё дольше он обдумывал сказанное. А после, не проронив и слова, медленно направился в сторону одной неприметной комнаты.
Мужчина, с факелом в руках, ощущая запах огня, чувствовал, как на него повеяло спёртым и пыльным воздухом, едва он зашёл в ту комнату. Огонь, точно живой, присмирел, стал заметно мельче в окружении книжных шкафов. Круг света был невероятно мал. А потолок, как знал аристократ, во всём замке, достаточно высок. И он мог только гадать, достают ли полки шкафов до потолка.
Он ходил по лабиринтам, вглядываясь в разные заглавия книг. Его вторая тень плелась где-то позади. Молодой аристократ совсем редко мог прочитать рукописное название книг. Несколько раз останавливаясь, передав факел слуге и приказав быть осторожней, брал в руки старые, рукописные книги. Великого усилия стоило воспринимать старый, до реформы, родной язык. Но, бегло полистав с пяток книг, мужчина взял обратно факел.
Шаг его стал заметно бодрее. Взгляд, точно впитывая жар близкого огня, сверкал во мраке. Глаза без устали шарили кругом. И в воображение возникали пышные образы, а на уме была одна единственная фраза: «Сколько же тут знаний?»
Но, настоящим открытием, которое потрясло молодого человека и которое перерубило последнюю возможность к отступлению стало нахождение одной-единственной книги, написанной ломаным и тяжело читаемым почерком. Там было немало шифров и неясных оборотов, но... то, что молодой аристократ сумел понять при одном только беглом осмотре, воодушевляло и в тоже время обрекало на незавидную участь.
«Алхимия – значилось в заглавие. – Эрнст. Харнтс.»
***
Алхимическая идея о создание золота, по факту, из ничего, всецело завладела и умом, и сердцем молодого аристократа. Ничто больше не имело значения, ведь вот он, – выход из бедственного положения.
«Золото, – думал он, вспоминая архив семьи и слова далёкого-далёкого предка, – всего лишь средство достижения малых целей. Большие достигаются личным умом, силой и тактикой.»
«Но большое, не возможно без малого!» – мысленно добавлял мужчина, открывая ещё незнакомую книгу.
При первом прочтении едва ли что-то оставалось в его не привычном уме к столь узко профильной терминологии и алхимическим жаргонизмам. Но мужчина не отступался, – читал и постигал сложную науку.
Его скромных языковых знаний было явно недостаточно. Ему приходилось решать эту сложную задачу без каких-либо вложений, – опираясь только на те книги, что были. И, на его счастье, были различными мудрецами составленные словари и языковедческие труды по самым разным языкам. Но, доступных ему изначально книг, в самом начале, было сравнительно немного. Всего-то пара-тройка сотен пыльных томов.
Изучая различные языки, смежные с родным, мужчина открывал для себя всё новые и новые горизонты. Учась понимать давно умерших мыслителей по их словесным трудам, молодой аристократ вначале ужасно мучился и страдал, но... тот труд, который он совершал, тот жар и пыл, с которым он подходил к делу, не могли оставить его без результата.
Он спал по нескольку часов в сутки, остальное время всецело проводил за книгами и постигал сложную, горькую науку – алхимию. Составлял своеобразную карту, меж различными работами. И, не меньше, чем основному делу, он отводил время и силы, на изучение других языков.
Дни сливались в череду пробуждений и поток знаний, который порой не получалось осмыслить, а после сон, – слишком короткий, чтобы отдохнуть, но отнимающий и без того драгоценное время.
Мужчина был слишком молод. Он не мог ждать. Он понимал, что должен совсем справиться как можно скорее. И всякий раз, когда возникало мысленное сомнение в целесообразности такого подхода, спрашивал себя: «А зачем мне тогда быть, если я не добьюсь успеха? Зачем мне жить, если я не стану достойным своих предков ещё смолоду? Зачем мне вовсе нужна жизнь, если я буду прозябать, а не творить историю, как мои пращуры?»
Головная боль, ужаснейшее истощение, как нервное, так и физическое, – стали главными его спутниками, – конечно, помимо знаний. В те редкие случаи, когда молодой аристократ, выбирался чтобы перекусить и, утащить с собой немного съестного, все, кто его видели, ужасались. Он напоминал блеклую тень самого себя. В считанные пару-тройку месяцев ужасно отощал, тяжело дышал и чуть ли не валился с ног от усталости. Только пламенный взор его не угасал.
Вновь поползли слухи о том, что молодой правитель – одержимый. Его заботливая матушка, беспокоясь о дорогом сыночке, с жестокостью выпытывала у крысолюда: «Что с ним происходит? Что случилось?» но тот отвечал только то, что знал, что: «М-м-молодой господин изволит читать книги».
Между тем, до самого лета молодой господин только тем был и занят, что составлял карту между, казалось бы, разрозненных трудов. В его теле едва теплилась жизнь, но он тихо посмеивался, – ему открывалось коварство и насмешливость алхимиков старины. Они, под самыми нелепыми и абсурдными формулировками общались меж друг другом на одном им ясном языке. И формулы, которые таились, под абсурдными требованиями, ему виделись совсем очевидными.
Летом, дождавшись нужного ему дня, молодой аристократ готовился к ритуалу. Скрупулёзно. Болезненно реагируя на мельчайшее отклонения от нормы. И его заботливая матушка, и простые крестьяне, не желали его гневать, – даже те, кто успел его невзлюбить за крутой нрав, боялись, что от злости, того и гляди, помрёт!
Молодой аристократ, – бледный, ужасно худущий, с впалыми глазами и тяжёлым дыханием, – ясно понимал, что та мысленная карта, меж различных трудов алхимиков, которую он составил, – не гарант успеха. Он понимал, что мог ошибиться с той или иной формулировкой. Пользуясь всеми теми знаниями о языках и речевых употреблениях различных эпох, он раз за разом перепроверял себя. Ведь понимал, что если он ошибётся, то всё будет потерянно.
Да, придёт новый год. Да, вновь наступит лето. И да, можно будет подправить оплошность, если таковая будет, и провести ритуал так, как должно. Но молодой аристократ чувствовал, что если не справиться, то... не сможет больше заставить себя прочитать и слова. Что сожжёт библиотеку. Что... что не вытерпит такого испытания и вернёт ссуду посредством крови. Ведь, не останется в нём попросту сил продолжать жить. Не отважится посягнуть на достояние предков. И не согласиться всю жизнь влачить жалкое существование обычным начальником стражников.
***
«Это... это, – пытался подумать молодой, истощённый телом, аристократ, едва окончив ритуал и по-новому оглядывая привычный мир. – Это невероятно!»
Мысленная усталость, которая сопровождала его всё это время, в один момент просто растворилась. Её не стало. Пропала без следа. И бегло замечая различные предметы, вокруг себя, растения и деревья вдалеке, он одинаково легко, без усилий и напряжения мог рассказать о самых неожиданных их свойствах и применениях.
Если прежде его ум можно было сравнить с быстротечной, но крайне узкой и мелководной рекой, то теперь его мысли стали бурным, безбрежным потоком, способным опрокидывать целые корабли.
Ещё стоя в начертанном им самим круге, оглядывая руны, и одновременно по памяти вспоминая все прочитанные им книги по алхимии, мужчина ужасался: «Какая удача! Ведь столько возможностей для ошибки... но я смог!»
Вспоминать абсолютно весь текст, прочитанных ранее книг, нисколько его не обременяло. Он точно мог вспомнить каждое слово. И переосмысление всего того, что было им прочитано по алхимии, отняло не более чем десяток минут. В десять минут, стоя под полной луной на безоблачном небе, он смог понять и открыть значительно больше тайн и секретов уже умерших мудрецов, чем за пол года!
Но это ещё не стало главным его преимуществом. Это было только малым бонусом к тому, что он ещё не узнал о новых своих возможностях. И это, настоящее открытие, открылось, когда мужчина впервые взял в руки материальную книгу, а не восстановил что-то прочитанное прежде по памяти.
Прочтение рукописной книги отняло меньше минуты. Он очень быстро, но при этом неправдоподобно осторожно, листал книгу. Эта минута для мужчины растянулась на добрых два года. Мысли его смогли перенести в другое время и эпоху. Мужчина, не зная нужды, жил тенью рядом с автором книги. Ходил вслед за ним. Видел, чем тот питается. Внимательно следил за его опытами и, в случае оплошности, точно знал, что следовало сделать иначе.
Крысолюд изумлялся, видя, как явно лишившийся рассудка господин, ходит и просто пролистывает, быстро-быстро пролистывает книги. Как обходит полку за полкой. Как читает, – если он вовсе читал, – в кромешной темноте.
А молодой аристократ не замечал, что кругом густая темнота. Не замечал усталости. Его дух стал непоколебим. А знания, так быстро обретавшие невероятный объём, помогали в понимании настоящего мира, который прежде был скрыт за непроницаемым туманом.
Прежде, ещё будучи простым и глупым человеком, до ритуала, он думал, что алхимики разных стран и эпох имеют свой уникальный, хитрый язык. Но, теперь, обладая новым видением, и возможностью проживать тысячелетия в считанные десятки минут, он изменил точку зрения. Но, поставить точку в своём мнении он решился только спустя время. И это было, по меньшей мере, болезненным.
Почти все книги в той обширной комнате ему поддавались без каких-либо усилий. Несколько новых ритуалов заметно усилили его мыслительные способности. Но там было и несколько книг, которые оказывались истинной пыткой!
Молодой аристократ мог выучить незнакомый язык читая книгу, на этом самом незнакомом языке, в считанные мгновения. Но, стоило открыть одну из тех загадочных книг, а взгляду коснуться неясных и причудливых закорючек, как письмена вгрызались раздирающей болью в ум.
Несколько раз он пытался читать эти книги – но всякий раз валился на пол или на колени и не мог толком перевести дыхание. Получалось, что все те знания, что он мог пропускать через себя, были только блеклой тенью в сравнении с тем, что его так терзало. В этот период времени молодой аристократ окончательно убедился во мнении, что все те алхимические труды, прочитанные им... что все те работы, которым люди посвящали свои жизни, были их неумолимой судьбой. Коварной судьбой, которая чужими руками создавали шифры. И ему стало ясно, – он один из немногих, если ни единственный, кто разгадал загадку, и смог обрести невероятную способность по одной только случайности.
Так ему хотелось думать. В это он старательно верил. Но, стоило расслабиться, как случалось нечто скверное. Точно рука из необозримого мрака, хватала его за плечо и он слышал раздирающий разум голос.
«Что если нет никакой судьбы? Что если наши миры и в самом деле многослойны? Что если, всеми этими жалкими „мудрецами“ руководили неведомые порождения из другого слоя мира? Что если я... всего лишь... что если не было случайности и я смог совершить этот ритуал только под чужим и незримым, неясным руководством?»
***
Под тяжестью новообретённых знаний, в их свете и скуки ради мужчина взялся перечитать то немногое, – в сравнение с прочитанным за последние пару недель (Огромнейшей библиотекой с книгами самой разной направленности) – что содержало в себе историю его предков и таких далёких пращуров. И это было печальным открытием. Всё то, чем он восхищался, оказалось чем-то слишком скоротечным, бессмысленным и даже смешным.
Молодой аристократ чувствовал в себе тяжесть десятков прожитых тысячелетий. Он словно стал исполином, в сравнение с окружающими глупыми карликами. И то, ради чего он начал изыскания в алхимии, оказалось не более чем пустяком.
«Золото... один из самых бесполезных металлов!» – думал он, входя в главный зал.
В последние дни он вновь стал питаться регулярно, ведь ему было необходимо восстановиться и телом. Опасался, что всё окажется напрасным из-за одного того, что тело в какой-то момент откажет и умрёт. И пусть он, заглядывая внутренним взоров в жизненные процессы видел, что ни что ему не угрожает в ближайшие пару лет, решил обезопасить себя.
Это был первый день зимы. Выпал снег. И лёгкий холод, мягкой свежестью, заполонил весь замок. На обед были крестьянские каши и хлеб, кислое вино. Но, мужчина не замечал их вкуса, – его мысли были прикованы к тем нескольким причудливым книгам.
– Сын, – услышал он рядом с собой голос. Переведя взгляд, увидел взволнованное лицо своей матушки. – Мне нужно с тобой поговорить.
Разговор не задался. Молодой аристократ только слушал, не перебивал. А его заботливая матушка старалась, как можно мягче подбирая слова, рассказать, что собирается вновь выйти замуж.
– Что ж, – в конце её рассказа, сказал молодой мужчина. – Если ты того хочешь, то не стану тебе препятствовать. Только скажи, окажи любезность, кто этот мужчина?
Она назвала имя. В прежнии времена он и не вспомнил бы его. Простое. Не принадлежавшее даже к самой захудалой фамилии. Мгновения не прошло, а мужчина заговорил:
– По твоему мне нужна твоя жертва? – спокойно спросил он. – Или ты, дорогая моя матушка, считаешь, что я не смогу оплатить ту смехотворную ссуду?
Моложавая женщина пыталась доказать, что она не жертвует собой, что она... что это её осознанный выбор.
Для неё было тайной, что её сын мог легко узнать истинные помыслы говоривших с ним. И для него было яснее ясного, что его матушка собиралась пожертвовать собой именно ради него. Чтобы у него остался замок. Чтобы он мог спокойно жить. Завести семью, пусть и со слабой династией, но попытаться восстановить относительное благополучие родной фамилии. Он даже мог сказать, кого через пару минут матушка предложит уже ему на роль невесты.
Не доедая своего обеда, он встал из-за стола.
– Милейшая моя матушка, будь так любезна, – разорви помолвку. – о помолвке ему никто не говорил, но новые способности... это не простое знание, это сверхъестественное знание.
Уже выйдя из-за стола, не слушая слов матушки, спокойным голосом перебил:
– Напиши ему, чтобы явился самолично. Это важно. В ближайшее время. Как только представиться первая возможность. И если он это сделает... скажем, до конца месяца... двенадцати дней, думаю, ему хватит. То я не только полностью оплачу ссуду, но и заплачу ему столько же сверх того... просто так.
– Но сын! – услышал он взволнованный голос.
– Не беспокойся. Я знаю, что делаю. Доверься мне.
***
Его неумолимо влекло к тем нескольким книгам. И боль не страшила. Словно запретный плод, думал он, вспоминая о них. Но всякий раз отмахивался от идеи открыть эти несколько странных, сплошь состоящих из кожи книг. Что обложка – кожа, что страницы – кожа. И шрифт, не самый лучший, – а в этом вопросе молодой аристократ знал толк, – но чем так выжигали буквы? Словно стальными, раскалёнными буквами неизвестного и болезненного для восприятия алфавита. Ничего подобного он нигде более не встречал.
Но, открыть эти книги мужчина себе не позволял. И дело было не в страхе, а в понимании, что возможно кто-то ему навязывает эту болезненную тягу к запретным знаниям. Кто-то из другого слоя мира.
«Но зачем?» – в миллионный раз задавал он себе один и тот же вопрос.
***
– Эй, ты, – впервые обратился аристократ к своей второй тени.
Крысолюд, встрепенулся, – чуть было не уснул, следя за сидевшим на месте господином:
– Да, г-го-го-спа-дин?
– Сколько неудобств с твоим заиканием! – вяло восклицал господин.
Слуга-надзератель попытался было оправдываться, но страшно заикался.
– Про-ро-ро-с-с-сти-те. Я не-не-не спе-пе – за последнее время, без видимых на то причин, у крысолюда заметно ухудшилось здоровье, появилось много шрамов, как явно заметных, так и скрытых одеждой. Да и заикаться он стал заметно больше.
«Эх, матушка!» – подумал аристократ, протягивая в сторону второй своей тени руку.
Крысоподобный аж весь сжался, когда раздался щелчок пальцев. Звук от щелчка, в крупной комнате, уставленной шкафами с книгами, обрёл эхо и, как показалось, крысоподобному слуге, оглушил.
– Попробуй теперь что-нибудь сказать, – велел аристократ.
– Что вы хотите услышать? – без единой запинки, удивляясь и округляя глаза, переспросил слуга.
– Другое дело, – безразлично, словно случился сущий пустяк, сказал господин.
Крысоподобный посмотрел такими щенячьими и признательными глазами на господина, что, казалось, свершились все его, самые смелые мечты и желания.
– Отправляйся в деревню... загляни к своему полоумному дружку. У тебя не больше пяти минут, чтобы поговорить о том, какие подлые и мерзкие у тебя господа. Выпей с ним кружку, ладно, две того кислого пива... после, обсудите новую жену кузнеца и... ты понимаешь, верно?
Крысоподобный закивал, хотя господин и не видел этих движений – смотрел куда-то вверх, на темноту под потолком, – но оба поняли друг друга.
– Следом отправляйся к, – аристократ назвал имя, – скажи, что я желаю ему предложить работу. Десять золотых за день работы. Двадцать, если он будет, в меру сил, работать и ночью.
Ох, как скривился крысоподобный, услышав будущую зарплату селянина! Он и десяти золотых не зарабатывал за неделю, и это, включая его доход от госпожи!
– Не вздумай обмануть с оплатой, ведь платить ему буду я. И... перестань уже работать и вашим, и нашим. – аристократ посмотрел в глаза крысоподобному. – Ты меня понял?
Вопрос был задан спокойным, тихим голосом. Но сколько же страха испытал слуга! Его сердце едва не разорвалось в клочья, а вены разрывало от пульсации крови. И в глазах потемнело, а ноги перестали держать.
Очередной щелчок пронёсся эхом по помещению.
– А вот помирать, и тем более гадить мне здесь не надо! – так же спокойно, но глядя куда-то в сторону, сказал господин. – И переоденься. Знаю, есть во что.
***
Некоторое время спустя, плутая среди разветвлённых ходов глубин замка, аристократ молчал. За ним неотступно следовали двое. Его вторая, горбатая тень и молодой мужчина. Наниматель не спешил начинать говорить, а будущий работник, говоря откровенно, побаивался обстановки. Ему оказалось достаточно тех тридцати золотых, которые ему отдал аристократ, как задаток:
– Если работа окажется не по плечу. Или не захочешь за неё браться. – говорил ранее аристократ, ещё не начав путь в глубины замка, – то пусть это останется у тебя. Плата за затраченное на меня время.
Поначалу молодой крестьянин был рад, но, чем дольше они шли, тем большие его одолевали сомнения. Не нравилось ему ни окружение, ни сам аристократ, ни – уж тем более! – его горбач. Его одолевали сомнение, а идти становилось заметно сложнее, ведь опасения отягощали его шаг.
– Простите, господин? – не узнавая своего, порядочно испуганного голоса, заговорил крестьянин.
– Да? – не замедляя шага, даже не оглянувшись, спросил аристократ.
– Скоро...
– Нет, – бесстрастным голосом перебил аристократ. – Мы почти пришли. Немного осталось. И не беспокойся ты так. Ничего страшно ведь не случится.
Страшного и в самом деле ничего не случилось. Они вышли в невероятную комнату, высеченную прямо в белом камне с зелёнными прожилками. На стенах, ближе к потолку, без дыма и топлива, прямо в нишах стен, горел сиреневый огонь, в мягком свете которого на сердце становилось легко и беззаботно. Аристократ жестом попросил остановиться. Он прошёл в середину комнаты и обернулся. В его глазах играло непривычное сияние.
Без лишних слов, он поднял руку и направил её на крестьянина. Тот даже не успел ничего понять. Щелчок. И вместе с эхом от щелчка, упало мёртвое, бездыханное тело. Горбун отшатнулся от неожиданно умершего, как от чумного трупа.
Гос... – он запнулся. Его разум никак не мог понять случившегося. – Господин?
– Ты сделал то, о чём я тебя просил, – как обычно, пугающе-бесстрастным голосом заговорил аристократ. – Но, я не припомню, чтобы просил тебя посвящать в мои дела того недотёпу. Зачем ты ему рассказал это? Нет. Можно понять, что обмывая чужие косточки за кружечкой пива... но, неужели ты думал, что я не узнаю? Или ты также туп, как твой друг?
– Господин! – взмолился горбун, повалившись на колени. Он полз к аристократу на коленях, моля о прощение.
– Молчать. – тихо сказал аристократ. – В первый и в последний раз ты делаешь то, о чём я тебя не просил. В первый и последний раз ты, словом или делом угрожаешь мне или моим делам. В первый и последний раз я закрываю на подобное глаза и помогаю с решением, – следущее слово он сказал с лёгким нажимом, – твоей оплошности.
Горбач молчал и больше не замечал рядом с собой бездыханного тела. Он тихо дышал, словно боялся обычным дыханием прогневать господина.
– Два дня ты не будешь покидать замок. Ни с кем не заговоришь. Даже если будут пытать, – ни звука. На третий день пойдёшь к своему другу и предложишь работу. Скажешь, что нужно помочь мне с осмотром глубин замка. Плачу также, как и тому, – перевёл взгляд на бездыханное тело. – Когда спросит «А что с этим, ну, как его?», скажи, что мне нужен ещё один помощник. Скажи, что я оказался настолько глуп, что не смог догадаться нанять сразу двух помощников. И пошути об этом ещё что-то... из сегодняшнего. Этого хватит.
– Да, господин, – обречённо выдохнул слуга.
– И если ты меня подведёшь в очередной раз... – аристократ так многозначительно замолчал, что его вторая тень тут же, с явным оживлением, сказал:
– Не подведу, господин!
***
Где-то с полторы недели спустя, в жарко натопленном, заметно ожившем зале, было только двое человек. Во главе стола, в достойном одеяние, хозяин замка, молодой господин. Напротив него человек, который выдал его матушке ссуду. Толстяк. Изнеженный, хитрый и подлый толстяк. Который, якобы по доброте душевной, хотел взять в жёны его матушку, а после... после должен был случить «несчастный случай» с единственным её сыном. И тогда... тогда бы и замок и окружающие земле перешли по наследству к единственному наследнику, – матушке хозяина замка.
Тот, кто должен был стать жертвой «несчастного случая», успел это прочитать в собеседнике, едва только взглянув в его глазки.
Сейчас же, не замечая щедрого угощения, толстый гость пробовал на зуб золотые монеты, которые были свалены в крупный, крепко сколоченный ящик.
Что интересно, толстяк, даже узнав, что золото, которое он пробует на зуб, почти целиком состоит из крови человека, не то, чтобы не отбросил, а даже попытался выведать рецепт.
Молодой аристократ знал наперёд, как именно бы этот толстяк обделывал дела, чтобы люди «случайно» терялись, а его благосостояние «необъяснимо» пополнялось.
– Вы меня приятно удивили, – начал толстяк, но не забыл о вежливости и прибавил, – господин.
Молодой аристократ спросил:
– Так что, мы в расчёте?
– В полном, милейший господин, – громко ответил толстяк, что даже пузо задрожало. – В полном расчёте!
На стол легла бумага. Важная и ценная бумага. А молодой аристократ, со всеми своими знаниями, чувствуя горечь, подумал: «Одна жалкая бумага равна в цене замку с тысячелетней историей... и всем тем, что под ним раскинулось!»
Он и прежде понимал, каким образом, чистокровных и сильных обманули слабые грязнокровки. Каким образом такие вот, толстые дельцы, смогли одолеть могущественные империи и властные дома... но как же смешно было видеть бумагу, которая едва не уничтожила его собственный дом!
– Господин! – спустя время, утирая рукавом со рта гусиный жир, сказал толстяк. – Я понимаю, что нас больше не связывают дела, но... вы человек с железной хваткой и умением зарабатывать, совсем неожиданно, деньги. Я имею связи... так почему бы нам не помочь друг другу?
Аристократ понимал, к чему клонит его гость. Он знал о том, что рано или поздно, разговор зайдёт и об этом. Поэтому он и велел своей матушке остаться у себя. Но, пока слова не были сказаны, рано было что-либо предпринимать. Он верил, что люди творят судьбу, а не она их. Иначе... иначе получался совсем грустный вывод. И это при всём его знание и могуществе мысли!
Толстяк не стал ходить вокруг да около, а сразу, прямо в лоб сказал:
– Почему бы нам не начать взаимовыгодные дела? А свяжем мы это двойной свадьбой. У вас есть мать, к тому же, – он хохотнул, – бесхозная. А у меня целых три дочери! И все как на подбор!
Аристократ, слушая собеседника в пол уха, уже знал всю его жизнь. Он знал, что на самом деле задумал толстяк. И видел всех его, трёх официальных дочерей... и целую вереницу от различных продажных дев. И те трое, и все прочие, не выделялись настоящей красотой. Разве парочка дочерей от одной портовой девки имели не такое уж отталкивающее лицо, как все прочие, да и не были слишком уж похожи на свиней... но женитьба, на ком бы то не была, явно не входила в ближайшие планы молодого аристократа. Особенно с кем-то обладающим столь скверной кровью.
А вот про его матушку, стоит сказать, толстяк заговорил зря. Многое в человеке, после открытия новых знаний, успело размыться, зачерстветь или умереть. Но, родную матушку, как собственно и свой дом, со всеми пращурами, он ценил. И подобное высказывание, сравнение с вещью... да даже одни только слова, что можно ему, скоту такому, да его дорогую матушку, в жёны?
Аристократ, не подав вида, рассвирепел пуще лютого зверя. Его правый глаз немного иначе начал выглядеть. На какие-то полминуты, может, минуту. Но одного взгляда этим глазом на обнаглевшего толстяка хватило, чтобы тот замолк и потупился.
– Как посмел ты? – спокойно спросил молодой мужчина. Толстяк даже не попытался сказать и слова. Аристократ продолжил. – Забирай своё поганое золото и проваливай в свою дыру. Три дня срока, а после – смерть. Тебе, и всему твоему проклятому выводку. Ты меня понял?
– Да, господин. – Безропотно сказал толстяк, утаскивая ящик с золотом.
За пределами комнаты толстяку помогли. А из оцепенения, точно глубокой задумчивости, он вышел только на полпути домой. И ничего-то он не помнил. Ни разговора, ни того, что приказал ему аристократ.
– Бред сивой кобылы! – восклицал толстяк и ругался на своих подчинённых.
Он ещё не знал, что спустя немногим больше двух дней, он самолично устроит в своём поместье ужаснейший пожар. Не знал он и того, что прежде, самолично прирежет всю свою семью. И, само собой не знал, что, оказавшись объятый пламенем, он будет улыбаться, и говорить раз за разом:
– Всё сделано, господин!
***
Как же мучительно было молодому аристократу, зная всё наперёд, и не имея ни к чему интереса, избегать несколько незнакомых книг. Они ему доставили невероятную боль, но, в них явно скрывалось столь много, что всё ему известное в сравнение с этим окажется не более, чем пустяком.
Знал, какой боли будет ему стоить новая попытка, но испытывал тягу к этим запретным знаниям, как ни к чему другому за время всей своей, не особо долгой физически жизни, но фантастически затянувшейся благодаря обретённым и пережитым знаниям.
И, однажды, любопытства ради, – ведь его умение предсказывать совершенно не работало на странных книгах, – приказал горбатому, крысоподобному заглянуть в книгу.
Тот долго умолял пощадить. Ползал на коленях. Говорил, что служит и будет служить верой и правдой. Но, увидев протянутую в его сторону руку. Помня, чем это обычно заканчивалось. И услышав:
– Выбирай.
Выбрал книгу. Так у него, как сам рассудил горбач, был хоть какой-то шанс выжить.
К великому удивлению, как господина, так и слуги, ничего не случилось. Тот просто смотрел на страницы и ничего не понимая, оглядывался на стоявшего в стороне господина.
