Текст книги "Разлом/освобождение (СИ)"
Автор книги: Михаил Логинов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Один из строителей кивнул в сторону импровизированного стола, – бочка поверх которой лежал деревянный лист. На том столике лежал молоток, ломик, монтировка и лопата.
– Да вы издеваетесь! – с неподдельной обидой сказал горбач. – А нормального ничего нет, а?
– Не ерепенься! – сказал один из строителей, стоявший рядом, и толкнул в сторону того стола. – Делай дело, а не то рядом прикопаем!
– Где ты тут капать собрался? – со смехом воскликнул другой строитель, но его быстро осадили.
– Замолкни. – и всё, этого оказалось достаточным.
Спустя с полминуты горбач стоял перед Виктором сжимая тяжёлый, крупный молоток. Он смотрел на свою будущую жертву с некоторой печалью, – не жалостью, а пониманием, что одного удара явно не хватит. Грязный ему всё-таки предложили, способ избавится от «клиента».
– Ты уж извиняй, – криво улыбаясь, заговорил Слава. – Но ты сам дурак, раз бумаги подписал, не прочитав... сам виноват!
Виктор даже не увидел замаха, только молоток, который был у него над головой, когда время неожиданно замедлилось.
Левая рука, больше не слушаясь Виктора, с лёгкостью схватила рукоять молотка выше руки горбача. Время вновь ускорило свой бег, а сердце мужчины переполнил жгучий, всё пожирающий холод.
Слава, как и прочие собравшиеся, вытаращился на молоток, который просто взял и остановился из-за того, что чахлый и слабый человек схватился за рукоять.
Правая рука Виктора схватила его же челюсть. Одним быстрым, точным движением рука, сама собой, вправила челюсть.
Его тело вновь перестало ему принадлежать.
– Мне даже стало любопытно... – заговорило тело Виктора равнодушным и безразличным голосом. – Ты настолько храбрый... или тупой? – тихо хохотнув, закончил. – Впрочем, какая теперь разница?
Виктор услышал щелчок, а после оказался в небольшой, почти пустой комнате. Он уже бывал в этом помещение, – смотрел со стен причудливую запись. Но... после случившегося не верил, что это ему не приснилось, что это было на самом деле.
В центре комнатки был простенький стол со стулом и книга. Книга лежала в самом центре стола. И Виктор, немного успокоившись, подошёл посмотреть, что же тут за книга может быть? Любопытство... он его не потерял даже после целого и долгого дня тяжёлой работы.
«Логика» – было в заглавие.
Виктор быстро пролистывал страницу за страницей. На каждой из них, словно жуткая насмешка, была одна и та же запись: «Если тебя собираются убить, а у тебя нет никаких гарантированных способов этого избежать, может всё-таки стоит рискнуть жизнью ради её спасения?»
Глава 15
Виктор несколько дней провёл как в беспамятстве. Он ничего не понимал. Оказавшись вновь в подвале, он был в окружение растерзанных и ужасно изуродованных тел. Сам он был покрыт с головы до ног в крови... в человеческой крови.
Он бежал от самого себя и горького сознания, что их смерти, их кровь, на самом деле на его руках. Часто питался таблетками, а когда они кончились, вернулся домой только ради двух баночек с таблетками.
Виктор старательно избегал встречи с кем бы то ни было. Избегал различных, случайных монстров, уродцев и даже людей, – он избегал улиц, где мог кого-либо встретить, передвигался тесными улочками. Внимательно прислушивался к окружению, боялся случайно выскочить на кого-либо.
И только страх был его спутником. Мысли таяли даже не успев сформироваться во что-то ясное и понятное. Они напоминали собой туман ранним утром, – вроде бы они есть, вроде бы густые, но не ясные и никак за них не ухватишься. Этот туман то и дело заставлял Виктора вспоминать увиденное в подвале, – почти десяток крепких мужчин словно оказались в лапах у очень свирепого и невероятно сильного зверя.
Он бежал от самого себя, своей тени и чувства спокойствия, леденящего сердце безразличия. И как любой побег от собственной тени, этот забег по улочкам имел тот же успех. Несколько раз Виктор оказывался в лапах монстров, но всякий раз ситуация с подвалом повторялась, – он был с головы до пят в крови, а вокруг тела тех, кто желал ему зла, но так ничего и не успевших сделать. Холод, как же он боялся холода и даже самой малой ночной прохлады!
Ночами он прятался либо рядом с трубами, либо на чердаках, – так было теплее. Кутался в грязное тряпьё, которое подобрал, сам не зная где. И тихо, как заклинание, повторял: «Оставь в покое... в покое... хватит крови... прекрати!»
Одно только случилось по-настоящему важное за весь этот период. Виктор в назначенный день, ещё за пару часов до приёма, сам того не сознавая, отправился в брошенную часть города, на разговор со стариком. Это было неосознанным поступком. Виктор мыслями возвращался к встречам с добродушным психиатром, который так к нему был сердечен, понимал и подсказывал решения. И теперь, когда старый мир рушился, мужчина интуитивно угадывал, что ему нужно выговориться... что ему нужна чужая помощь... что нужен человек, который прекратит все эти мучения и мытарства.
Подсознание сделало своё дело. Он не осознавал куда бредёт, но подсознание точно вело его в кабинет старика. Мужчина вспоминал все приёмы, которые он пережил у этого психиатра, вспоминал ту светлую и приятную атмосферу, которую там находил. Эти воспоминания напоминали случайный лучик света в мире вечной тьмы. Мужчина чувствовал, что близок к полному падению в пучину тьмы, но лучик света... он дарил надежду на избавление и спасение, надежду на лучшую долю. И Виктор шагал в старую, брошенную часть города как заведённая машина, – он попросту не мог поступить иначе.
***
– Доктор, поймите меня... – с обречённость в голосе говорил Виктор мерея кабинет старика быстрыми шагами. – Я не просто болен. Я невероятно болен!
– Мой милый друг... – начал психиатр, но Виктор его перебил.
С самого прихода мужчина не мог усидеть на месте. Он шагал из одного конца кабинет, от двери, до рабочего стола, а после назад... и опять повторял маршрут. Его мысли почему-то становились яснее, когда он ходил. Но тут он остановился и со всей возможной серьёзностью во взгляде и голосе обратился к старику:
– Нет.. нет... позвольте мне объясниться! Прошу вас, позвольте мне всё объяснить!
– Что ж... – старик снял очки в роговой оправе и положил на рабочий стол рядом с футляром. – Я весь во внимании.
Виктор продолжил свою ходьбу. Он размышлял о том, как и что сказать, а перед глазами целым каскадом проносились скверные образы воспоминаний. Он хотел сказать обо всём и разом, но нужные слова не находились. Начал неуверенно, с сомнением и беспокойством, а закончил твёрдо и непоколебимо:
– Доктор... я... я... в эту неделю я многое понял... осознал... и то, что было прежде... теперь я понимаю, что было... на самом деле... Доктор, кажется я убийца!
Несколько томительных минут они оба молчали. Доктор смотрел то в глаза Виктора, то на шкаф с книгами, то на свой рабочий стол и бумаги которыми занимался до прихода пациента.
– Это... – внимательно подбирая слова, начал доктор. – Это громкое заявление. Всякое подобное... высказывание, нужно подкреплять чем-то большим, чем простыми доводами. Тебе есть, что сказать мне... по существу? – сделав рукой неопределённый жест, словно пытаясь так отыскать нужную фразу, он закончил. – Касаемо обвинения по отношению к самому себе.
Виктор начал судорожно перебирать в уме всё то, что он обдумывал. Он считал, что убийство коллег в офисе, его работа. Он считал, что побоище, которое он видел в странной комнате, – где кто-то другой заставил рабочих затаиться, а после поубивать детей, – его рук дело. Он непоколебимо верил в то, что именно на его плечах ответственность за смерти строителей, а также множества случайных встречных, которые пытались или желали причинить ему вред за последние несколько дней.
– Поймите, это словно кто-то другой... как будто бы щёлкает выключатель, и моё место занимает другой я, понимаете? Это я, но в то же время не я! Я знаю, что такое происходит, оно случалось слишком много раз чтобы и дальше быть к этому слепым! Слишком... слишком много на моих руках крови, пусть и сделанных другим я... Доктор... я не хочу чтобы этот жестокий и свирепый убийца... чтобы этот маньяк стал... я не хочу становиться таким... ни на время, ни уж тем более навсегда!
Виктор смолк, но продолжал смотреть на старика с не озвученной просьбой о спасении. Его взгляд, вся его поза передавили высшую степень беспокойства, переживания и желания справиться с худшей своей стороной. Ему была нужна помощь доктора, как никогда прежде, и это было явственно видно в каждом вдохе, в самом малом и незначительном движении.
– Если отпустить всякие термины, если говорить по простому... То у тебя, мой милый друг, расслоение личности. Обычно личность – монолит, в котором находятся все чувства и устремления. При расслоении этого монолита мы получаем несколько личностей... одна отражает одни черты и повадки, а другая, соответственно, другие. Личности не могут управлять телом одновременно... как правило, не могут, но это слишком уж редко случается, так что рассматривать даже смысла нет, а вот твой случай – типичен.
Доктор вытащил из ящика стола несколько баночек знакомого Виктору лекарства, а также бумажную упаковку с какими-то не знакомыми лекарствами.
– Это очень прискорбно, что у тебя такое отклонение. С другой стороны, кто из нас без отклонений? Всем нам с этим не повезло в той или иной степени! И не кори себя почём зря, не нужно! Я не могу сказать точно, всё ли так скверно или ты просто выдумал всё то, что мне рассказал. Ты мог просто это увидеть в полусне, такое тоже бывает, понимаешь? Ты мог просто блуждать, а тебе привиделось такое! Ну, какие монстры на улице бывают, где ты их встречал?
– Я... я не понимаю, доктор... что вы хотите сказать? – с блестящими глазами спросил Виктор.
– Вообрази на мгновение, словно ты идёшь по улице. Представил? И... закрой глаза, так легче!
Виктор закрыл глаза и представил, как идёт по центральной улице. Представил, как по дороге, рядом, с шумом проносятся машины. Он увидел, как наяву, клумбы с цветами и ветвистые деревья, а также дома, много домов рядом с тротуаром.
– Представил?
– Да, – ответил Виктор.
– Теперь представь, что тебе на встречу идёт... какой-нибудь человек. Не принципиально. Можешь представить и девушку.
Виктору на ум пришла сама собой женщина лет сорока. Длинная юбка, аккуратно уложенные волосы и плотная, кремовая водолазка. В принципе, на улице он от такой женщины отвёл бы взгляд, но в воображении... ему было попросту приятно посмотреть на неё и то, как она быстро шагала, цокая в меру высокими каблуками.
– Представь, что ты находишься в полусне... и тебе снится кошмар. Представь, что человек, которого ты себе вообразил, одномоментно становится страшным монстром!
И Виктор, против своего желания, представил. Если девушке, даже в его воображении, не было до него какого-либо дела, то вот монстр... он заинтересовался Виктором.
Уродливое зелёношкурое отродье с отвислой челюстью, капая густую и шипящую на тротуаре слизь, влачило свои вялые ноги к нему, в его же собственном воображении, тянуло длинные лапы с шипастыми отростками.
Виктор вскричал, подскочил на месте и быстро открыл глаза. Вид знакомого кабинета его несколько успокоил и сердце теперь, казалось, звучит настолько громко, что прокатывается эхом по помещению.
– Страшно, согласен... но именно это с тобой и происходит. – продолжал психиатр. – Мой милый друг, не стоит переживать обо всём, что тебе привиделось, это всего лишь плод твоего воображения! – немного помолчав, с печалью в голосе добавил. – Однако то, что у тебя расслоение личности... это меня несколько пугает.
– Вы думаете... что я... могу... Вас?
– О нет, мой милый друг, конечно же нет! – горячо возразил врач. – Нет, ты не таков, уж будь уверен! И всё-таки нам предстоит основательно с тобой поработать... это будет не так просто, как хотелось бы... но ничего, справимся!
Доктор вытащил из другого ящика гранёный стакан и пол-литровую бутылку воды, – Виктор не мог детально разглядеть этикетку, в последнее время глаза его начали подводить.
– Тебе предстоит тяжёлое испытание. Долгая, затяжная борьба за единство личности. Это не быстрый процесс, сложный... но не беспокойся, я буду рядом. И всё у тебя будет хорошо. Слышишь? Всё будет хо-ро-шо!
Старик пододвинул к краю стола таблетки, стакан и бутылку. Он сказал, что необходимо выпить повышенную дозу уже привычных лекарств, а также все те, что были в бумажной упаковке.
– Доктор, вы уверенны... вы точно знаете, что ничего не случится и что... что выключатель не щёлкнет опять?
– Любопытное сравнение... довольно-таки точное... и да, я уверен. Не беспокойся, пей. И помни, я буду рядом!
Доктору потребовалось не так уж и много времени, чтобы убедить пациента в том, что тому следует принять лекарства прямо в кабинете.
– А после ложись и вздремни на диване... и не беспокойся! Всё будет отлично! Нет, нет... никаких неудобств, всё хорошо! Я уже столь стар, что могу себе позволить потратить своё свободное время ради спасения славного человека.
Виктор сомневался, но сомневался только в самом себе, не в психиатре. Он ему доверял значительно больше, чем самому себе. У него не было в целом мире никого ближе этого добродушно улыбавшегося старичка... человека, который умудрялся развеять его самые страшные и мучительные опасения и страхи. Этот мягко говоривший человек смог успокоить Виктора настолько, что тот перестал беспокоиться о том, как же сам старик будет... смело поверил, что тот с лёгкостью проведёт целую ночь, сидя за столом и наблюдая за ним.
Мужчина сделал всё в точности, как сказал ему старик. Послушно выпил таблетки, почти полностью осушил бутылку. Чувствуя лёгкую слабость, лёг на знакомый и такой мягкий диван. Укутался в пушистый, тёплый плед. И старик, точно угадывая настроение пациента, включил какую-то успокаивающую, нежную мелодию.
Виктору начинало казаться, что он попал в сказку. Что мир стал к нему благосклонным. Так было приятно... так мягко растекалось тепло внутри... И сон, как вечерний туман, окутывал его. Постепенно, не спеша, он проваливался вначале в полудрёму, а после и вовсе в глубокий сон. Такая уютная темнота наполнила его разум... И словно молния, сверкнувшая в ночи, возник ярчайший всполох холодного гнева, сжавшего сердце. Темнота озарилась таким необозримым, светлым всполохом, что заболели глаза, а в животе ощутимо заболело.
Он вновь оказался в небольшой комнатушке. И такой страх переполнил сердце Виктора, что он застонал:
– Нет, нет, нет, только не сейчас!
Стены комнатушки покрывала лёгкая изморозь, дыхание вырывалось пышными клубами пара, а тело прикрытое лёгкими одеждами прихватывало прохладой, – но мужчина думал только об одном: «Старик! Как же ты теперь будешь! – и мучительно стоная, прибавлял. – Дерьмо. Грёбанное дерьмо!»
В центре комнатки стоял уже знакомый стол с приставленным, не менее знакомым стулом. На столе был старенький телевизор, без проводов и антенны. Рядом лежал простенький пульт. На экране телевизора был прилеплен стикер с какой-то записью. Не сразу, но Виктор подошёл, чтобы хоть что-то узнать и понять. Запись была крайне проста и лаконична:
«Интересно, тебе так охота сдохнуть или ты беспросветный тупица?»
На пульте, что странно, была только одна клавиша подписанная «Вкл». И всё. Это было слишком подозрительно. Он догадывался, что увидит, если щёлкнет включение. С содроганием понимал, что увидит смерть старика... но не мог просто сидеть и ждать. Он надеялся, что если будет видеть происходящее, то сможет повлиять на тело, во всяком случае, сам себя в этом убедил, прежде чем нажать единственную кнопку пульта.
Картинка была крайне плохой, с помехами. У телевизора была сбита цветность. Большей частью Виктор видел чёрно-белую картинку с редкими вкраплениями красного и синего. Он видел запись, которая ощутимо раскачивалась. Кто-то, кто был на его месте и чьими глазами видел Виктор через телевизор, торопливо бежал по брошенной части города. Не оглядывался. Просто бежал в сторону собственного дома, часто сворачивая в узкие переулки, удирал дворами.
Увиденное изумляло Виктора, ведь его другое я впервые, на его памяти, не устраивало погрома с жертвами, а сбегало. Сбегало с особым рвением и старанием.
Все те слова старика о том, что это просто сон, который он может видеть, как-то не укладывались в голове при просмотре этого телевизора. И Виктор в самом деле верил, что то, что происходит на экране, – действительность.
Видео с каждой минутой всё более и более ощутимо теряло качество записи. Вскоре Виктор с трудом мог разбирать окружение, да и то, только по отдельным деталям, которые примечал.
Вскоре холод начал сковывать тело мужчины. Он старался с этим бороться, но... его клонило в сон, а телевизор с помехами, за которыми почти ничего не угадывалось, помогал довершить начатое холодом. И Виктор, не смотря на робкие попытки согреться и не уснуть, всё же проиграл эту не простую схватку. Глаза сами собой закрылись, и он провалился в глубокие пучины сна, забыв о всяких переживаниях за здоровье доктора. Сон просто размыл важность этих переживаний, и Виктор со спокойным сердцем уснул.
***
Виктор очнулся среди ночи в собственном доме. Он ничего не помнил и не понимал. Сжимая зубы, попытался подняться с голой кровати, – на ней не было ни матраса, ни одеяла, – но не смог и этого. И лёжа у самого края кровати его скрючило от боли. Его внутренности терзала страшная боль. От самого живота к горлу подступала эта пульсирующая, ужасающая боль. И не в силах её удержать, он открыл рот.
Его вырвало густой кровью с желудочным соком. Этот поток прерывался на считанные мгновения, чтобы потом с ещё большим усилием вырваться наружу.
В голове было пусто. Всякая мысль потонула в пучинах страданий и боли. Виктор не признавал окружение, которое мог бы угадать за пеленой слёз.
Спустя тягучее и мучительно тянущееся время, он почувствовал лёгкое облегчение, – его прекратило тошнить кровью. Но на лице оставалась горячая, липкая жижа. Прикладывая усилие воли, он сел на кровати, а после утёрся. Он хотел избавиться от крови на лице, но только размазал её и замарал без того грязный рукав рубашки.
Как пьяный, на неверных ногах, он шагал в сторону выхода в главную комнату дома. Там, за небольшой оградой, кухня... вода. Его манила и поддерживала одна только мысль о воде, которая поможет облегчить боль после столь неприятного пробуждения.
Его глаза слипались. Голова шла кругом. И боль ещё отзывалась во всём теле, но больше всего страдало нутро, – все его внутренности словно горели огнём.
Выйдя из спальни, он сделал несколько шагов, прежде чем приметил сидевшего на диване старика. Психиатр был одет также, как и во время приёма, – белая рубашка, клетчатая жилетка и брюки с отутюженной стрелкой. Одна его рука покоилась на рукояти резной трости, – набалдашник был в виде совы с рубиновыми глазами, а сама трость напоминала ствол дерева. В полумраке этот спокойно сидевший, не спавший старик, обретал несколько мистический облик.
– Проснулся? – буднично, словно так и должно было быть, спросил старик. – Жаль, я рассчитывал на несколько иной исход. Ну, что ж поделать с погрешностью, которая всегда имеет место быть?
Виктор ничего, абсолютно ничего не понял. Он прошёл мимо, хватаясь за редкую мебель, продолжил свой путь до раковины. Подумал, что старик попросту привиделся, что он ещё как будто в полудрёме или видит сны наяву.
– Я был готов и к такому. Там, на столе, рядом с раковиной, лежат таблетки. Выпей их все. И не заставляй меня ждать. Я и без того с тобой долго возился.
Проходя мимо кухонного стола, Виктор и в самом деле увидел таблетки. С десяток бумажных упаковок и столько же баночек. Виктор прошёл дальше, к раковине, открыл холодную воду и припал к крану. Долго не мог утолить жгучую жажду. И даже боль, с которой вода прокладывала себе путь по истерзанному пищеводу, не могло заставить Виктора пить меньше или с небольшими перерывами. Его пожирала жажда холодной воды, которая после вспышек боли приносила облегчение.
– Не заставляй меня ждать, молодой человек. Я слишком много потратил на тебя времени, а мне ведь ещё так много нужно успеть сделать! Пей скорее лекарство. Пей, пока не стало слишком поздно!
Мужчина прислушался к себе и сообразил, что не особо-то желает принимать в очередной раз непонятное лекарство. Особенно, после того, как в сумраке разглядел небольшие кусочки мяса на своём рукаве, рукаве, которым недавно утирал лицо.
Уже более твёрдо ступая, мужчина подошёл к настенной лампе и щёлкнул выключателем. Вернувшись к раковине, он намочил руки, а после осторожно стал смывать прилипшую к лицу кровь. Вода размывала густую кровь так, что было видно, как вместе с водой и кровью в сток уплывают небольшие кусочки мяса. Виктор впервые задумался о том, насколько болен не он, как личность, а его тело. Его бедное, страшно исхудавшее и болезненное тело.
«Когда я в последний раз ел?» – как-то вдруг возникла мысль, которой прежде не находилось места. Странный для такой ситуации, но обычный в повседневной жизни вопрос его попросту ошарашил. – «Как давно я перестал есть?»
И ответ на его незаданный вопрос о том, что же это там, в раковине, уплывает в сток, нашёлся сам собой.
«Это ведь мой пищевод... мой желудок... лёгкие... всё туда, в утиль!» – с горечью и злобой подумал он. Его глаза обрели странный блеск.
Пусть он был слаб, пусть его организм рассыпался, но Виктор был зол... страшно зол на себя за невнимательность к самому себе и своему собственному здоровью.
– Ты там что, время вздумал тянуть? Давай, мой добрый, – выделил старик чуть ли не смехом, – мой сказочно добрый друг! Пей скорей таблетки и спать ложись!
Вместо этого, не слушая старика, Виктор подошёл к старенькому холодильнику. Он собирался, не смотря ни на что поесть, и будь что будет!
«Тело... ему нужно питаться, а то... иначе, ведь, тело развалится... окончательно ведь развалюсь! – а после со злобой и решительностью во внутреннем голосе, продолжал. – Я не хочу умирать. Я не сдамся так просто!»
Он открыл дверь. Увидел мягкий свет, – глаза не сразу после полумрака смогли разобрать то, что было в холодильнике. Но то, что он увидел... – там лежало много, очень много мяса. И на отдельной, самой верхней полке, покоилась изуродованная голова горбача Славы. – Виктор отшатнулся от холодильника, как от чего-то чумного, чего-то, что было способно одним своим видом его убить. Отшатнулся так, что забыл о перегородке, разделявшей кухню и гостиную, ударился об эту перегородку и упал на пол. А холодильник, с открытой дверкой и грудами человеческого мяса, был прямо напротив него.
– Нет, нет, нет, нет! – быстро шептал он.
– Да, да и ещё раз да! – с радостью в голосе сказал старик. Виктор услышал за голосом размеренное постукивание трости, которое приближалось. – Ты всё верно понял! Это все те, кого ты недавно убил... Ты и в самом деле болен. Неизлечимо болен. Ты убийца. Твои руки сплошь в крови. Ты сам, своими руками, убивал людей... и даже не желаешь признать этого... разве может быть преступление более гнусным и подлым?
– Вы говорили... – дрогнувшим голосом начал Виктор, но старик его сразу же перебил.
– Да брось ты! – воскликнул психиатр, стоя над Виктором. – Неужели ещё не понял? Правила игры... они обязывают нас отыгрывать свои роли. Нельзя выходить за рамки... по крайней мере, сразу.
После этого старик прошёл дальше, до стола. Виктор слышал звуки, не глядя, понимал, что доктор собирает лекарства. Взгляд мужчины был прикован к полкам холодильника, к растерзанной человечине, но слух и общее представление помогали понять, что делает старик. Виктор словно обладал второй, не зримой парой глаз. Так, не отрывая взгляда от холодильника, он наблюдал, как старик набрал два стакана воды.
– Мы покончим с этим вместе. Точка должна быть твёрдой и уверенной, так сказать, непоколебимой! Разве будет иметь значения моя жизнь, здесь и сейчас, когда ты умрёшь? Нет... мне опять предстоит много работы... и всё повторится вновь... а потом опять и опять!
Виктор перевёл взгляд на лицо старика, когда тот вернулся и присел рядом, заслоняя собой открытый холодильник. Трость свисала, – доктор совиным клювом набалдашника зацепил трость за воротник жилетки, – а совиные, рубиновые глаза, удивительно мерцали. Сам старик в тот момент имел ореол света и вызывал у Виктора смешанные чувства.
– Ты ближе меня к порогу, а потому первым «лекарства» – выделив слово, он не смог удержаться от хохотка, – приму именно я. Ты ведь не против, если доктор помрёт первым, а?
Старик не стал дожидаться ответа, и уж тем более разрешения своего пациента. Он открутил крышку первой баночки и всю разом высыпал в рот. Виктор совершенно отчётливо слышал, как доктор жевал таблетки. Этот хруст отзывался неприятными ощущениями в его затылке.
Вслед за первой баночкой, доктор высыпал себе в рот содержимое другой баночки. И вновь этот отвратительный хруст, от которого голова начинала разламываться. После этого доктор съел двадцать таблеток из бумажной упаковки. И только после этого выпил стакан воды.
– А ведь я надеялся на твоё любопытство... оно бы заметно упростило дело! – замолчал на минуту, чтобы вытащить из кармана брюк небольшую флягу с бренди и выпить её без остатка. – Я столько раз пытался тебе подсказать выход... каждый раз пытаюсь обезопасить тебя, а ты раз за разом ничего не понимаешь... да, вопрос, кто из нас глупее? Я, тот, кто не растратил надежды в твоё благоразумие и счастливую случайность, удачу... или ты, ничего не понимающий и не замечающий!
– Что... что вы делаете... что вы хотите от меня? – с неожиданной злобой, но и сомнением, спросил Виктор.
– Нам пора отбывать, понимаешь? Пора переступить через последний порог... и начинать всё по новой. Где-нибудь лет через пять... десять... двадцать... не всё ли равно? Главное, окончить эту партию, пока ещё не стало слишком поздно.
– Вы хотите, чтобы я... чтобы я убил самого себя? – не веря, удивляясь и изумляясь, спросил Виктор.
– О-хо-хо! Вы поглядите на него, он догадался! Он... до-го-дал-ся! Непревзойдённая прозорливость и внимательность, просто завидный ум! – паясничал доктор, а после жёстко припечатал. – Да, я хочу, чтобы ты поскорее сдох. Также, как теперь сдохну и я. Может ты ещё не понял, но у нас мало времени... слышишь? Время не ждёт, жри таблетки и окончим на этом!
«Он рехнулся! – подумал Виктор, глядя в ясные глаза старика. – Нельзя говорить такое со столь спокойным видом... словно так и должно быть... нет, старик точно ополоумел! Сбрендил, старикашка! И ещё меня хочет угробить, тварь!»
Виктор попытался встать, но почему-то завалился на бок и упал. Тело плохо слушалось. Но он не сдавался. Ползком пытался убраться как можно дальше от ополоумевшего старика.
– Ты куда это, мой милый друг? Нам ещё предстоит сдохнуть!
– Не сегодня, сволочь! – прорычал сквозь плотно стиснутые зубы Виктор.
Тело и в самом деле было на грани. Виктор мысленно взывал к холоду и спокойствию, но ничего не получалось. Он, помня случай в подвале стройки, догадывался, что другой я ему придёт на выручку только в самом крайнем случае. Но помнил также и ту книгу, учебник «логика» с одной единственной фразе набранной крупным шрифтом: «Если тебя собираются убить, а у тебя нет никаких гарантированных способов этого избежать, может всё-таки стоит рискнуть жизнью ради её спасения?». Эта фраза горела в его сумрачном уме неоновой вывеской, такой яркой, такой манящей.
«Другой в одном точно прав... если старик захочет заставить меня, себя прикончить, то я буду сопротивляться... пусть другой и придёт на выручку, но чего я буду стоить сам по себе, если спокойно буду доводить ситуацию до совсем уж безвыходной? – а после, задумавшись, задал сам себе вопрос. – Ведь только если всё совсем уж плохо, только тогда он помогает? Тогда, попробую справиться сам. Выставлю этого... этого мерзавца за порог и... ну а если всё и в самом деле будет плохо... не бросит ведь другой я меня в этой ситуации?» – насчёт последнего Виктор чувствовал некоторую неуверенность.
Он дополз до дивана. Хватаясь за него, превозмогая ломоть, поднялся на ноги. Усилием воли заставлял себя справляться с болью и слабостью. А после, когда встал на ноги, заставил себя стоять, не опираясь на диван.
– Виктор, у нас мало времени... неужели ты ещё ничего не понял? Мы должны спешить! Если он... если он всё-таки сумеет до тебя добраться, то всё будет кончено!
– Кто он, кто, мать твою, он?! – вскричал Виктор.
– У нас, – по словам говорил старик, – нет времени. – замолчав на пару мгновений, шумно дыша, он продолжил. – Выбор должен быть всегда... таковы правила... Выбирай, либо ты убиваешь себя сам, либо... – доктор надавил на крылья совы, с коротким щелчком он извлёк из трости узкий, но длинный клинок. Сова теперь была с расправленными крыльями, а глаза её сверкали живым блеском ночного хищника. – Либо я сам всё сделаю.
Виктор ответил ни на миг не задумываясь. Ему всё стало ясно. И теперь он с непоколебимой решимостью заявил:
– Я не буду себя убивать... и тебе не позволю! Хватит травить меня всякой дрянью! – сжав до боли кулаки, разделяя слова, закончил он. – Я желаю жить!
– Твоя жизнь, твоё право, твой выбор, – равнодушно ответил старик, а после ногой захлопнул дверь холодильника.
В комнате неожиданно стало темно. Виктор смотрел туда, где был свет и теперь его глазам требовалось время чтобы привыкнуть ко мраку... столь драгоценное время! А старик, словно точно зная, чем всё окончится, стоял чуть в стороне, да и дверь захлопнул не глядя.
Внутреннее зрение, вот что спасло Виктора от узкого клинка, который ринулось к его сердцу. С рыком он отскочил в сторону, словно не болел страшным образом парой минут ранее. Его тело явно понимало тоже, – сейчас решается вопрос жизни и смерти, – и тело выжимало из себя всё без остатка. Да и злоба, такая свирепая, бушующая стихия, сжигая всё на своём пути, взывало к одному, к мести!
«Этот урод травил меня!» – мысленно восклицал Виктор, быстро обходя диван. – «Этот мерзавец пытается убить меня... в моём же доме!»
Его злоба, как лесной пожар, разрасталась с ужасной скоростью. Он едва не упал, – ударился ногой о край кофейного столика. Следовавший за ним старик попытался вновь ударить своей длинной шпагой из трости. Виктор чудом, только из-за того что отшатнулся в сторону, пытаясь удержать равновесие, избежал очередного удара в грудь, но досталось правой руке.
