Текст книги "Краткая история Арды"

Автор книги: Михаил Бобров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

После укола Минни Тауэр устроилась на подоннике и решила несколько минут отдохнуть. Из окна занятой под штаб трехэтажной заводской конторы раскрывался вид на превращенный в военную базу Куриту завод каменного литья. Сегодня Минни Тауэр и весь ее отдел работали в захваченном самураями Изенгарде, в той самой долине, где погибло звено С14. Перепаханный ракетами грузовой двор саперы наскоро выровняли и залили бетоном. В пещерных лабиринтах завода устроили мастерские по ремонту роботов, казармы и посты слежения, на терминалы которых вывели информацию от расставленных вдоль гребней датчиков, локаторов и антенн. Остатки причальной башни срезали, а что сделали со сбитым дирижаблем, Минни Тауэр нарочно не стала выяснять.

Посреди двора возвышались пять роботов, которых Минни Тауэр уже видела. Командовал ими знакомый главному аналитику лейтенант Хитаро Сугороку. Документы на присвоение Сугороку следующего звания Минни не так давно заметила в приемной командующего, но не знала, утвердил ли тот представление.

Звено С13 под управлением молодого лейтенанта готовилось выступать в патруль до Серебрянки. Минни Тауэр вдруг забеспокоилась: а где же пехота? Без пехоты, пожалуй, не стоит выпускать роботов – громоздкие многотонные машины не смогут преследовать подозрительных людей по топким и даже по немного сырым местам. Патруль превратится в не слишком опасное пугало, от которго можно будет легко спрятаться в любой узости, болотистой низине или мокром заросшем овраге. Но, с другой стороны, даже для того, чтобы организовать обыкновенное ночное патрулирование относительно спокойных районов зернового пояса, требуются тысячи солдат. А ведь там пока что не было опасности нападения на патруль. Да и местная полиция исправно вносила свою лепту в охоту на буйных пьяниц, воров, хулиганов. Можно было выпускать на улицы двойки и тройки – не то, что целые отделения, как в Осгилиате, Торсхейме или Изенгарде. Патрулировать же степь, где под каждым лопухом может прятаться фанатик со снайперской винтовкой или ранцевым гранатометом, следовало не меньше, чем взводом из тридцати солдат – где набрать столько народу? Лучше и правда послать одних роботов, их хотя бы ручным оружием не завалишь.

Минни Тауэр еще раз задумалась. Может быть, все-таки стоило высадить на Арду всю Девятнадцатую Армию и затопить планету войсками до такой степени, чтобы исключить даже мысли о возможности сопротивления? Но Дом Штайнера, остававшийся самым вероятным противником, не полез бы тогда на Арду вовсе, и немедленно перенес бы удар на какую-нибудь другую планету округа Центрального Дворца; благо с выбором цели проблем не было. Ситуация в точности напоминала старую пословицу: "Я медведя поймал! – Так веди сюда. – Да он не идет! – Ну, так сам иди. – Не могу, медведь не пускает!"

По прикидкам аналитиков, примерно восемь из каждых десяти жителей планеты остались равнодушны к смене власти. Один из каждой десятки поддерживал Дом Куриту, и один из десятки Дом Куриту ненавидел. В каждой восьмерке равнодушных двое колебались: один мог примкнуть к самураям, а другой начать резать им глотки – но чтобы эти двое перешли от слов к делу, требовался сильный толчок со стороны Дома Куриту: благоприятный случай или, напротив, нанесенная обида.

Ситуация раскачивалась, подобно жирной кошке на хлипком заборе. Отчаянные бои к северу от Онтавы уравновешивались мирным полурастительным существованием Побережья и зернового пояса. Проведение репрессий против сопротивляющихся сдерживалось опасением спугнуть возможных союзников. Речь шла вовсе не о бумагах, которые лидеры команд подпишут или не подпишут. Бумаги годились лишь для того, чтобы показывать в новостях: вот, смотрите, люди, мы установили мир на нашей новой планете! А что ночами постреливают и назначенных представителей новой власти режут в собственных постелях, так это послевоенный бандитизм, противообщественные элементы… Понимать надо! Лоуренс Аравийский не зря писал много тысячелетий назад: "Только когда население провинции начнет думать по-нашему, мы приобретем власть над этой провинцией". Вот об этомто и ломали головы аналитики госпожи Минни Тауэр. Однако сама начальница прекрасно знала, что в душе почти всех сотрудников война уже окончена, а потому работают они хоть и исправно, но без особенного рвения.

Оторвавшись от мрачных мыслей, Минни снова посмотрела в окно. Звено С13 уже было готово к выходу. Пилоты споро взобрались по лесенкам на плечи, а оттуда и в кабины своих стальных гигантов. Роботы ожили и приобрели практически полное сходство с одетыми в бронескафандры людьми. Головы тяжелых машин повернулись, ступни захрустели по битому камню и обломкам.

Тринадцатое звено выступило в патруль на север, до реки Серебрянка.

***

– Серебрянку они увидят только к вечеру! – хмыкнул Мастер. – А вообще-то, бегут быстро. Не скажешь, что больше пятидесяти тонн весят.

Тень задумчиво мурлыкал себе под нос какую-то песенку, ни Легат, ни Мастер не разбирали слов. Легат молчал. Он уже двадцать минут возился с замком аварийного люка над кабельным колодцем, а замок все никак не хотел поддаваться. Из-за этого Легату было не до бегающих по степи роботов, сколько бы они там ни весили. Главный хакер Раздола, наконец, потерял терперние, и разразился классическим:

– Да открывайся ты, напополам тебя через совет дружины и гипсового бублика!

Мастер поднялся, приблизился к люку. Приподнял и опустил лязгнувшую толстенную крышку:

– Здесь нужен очень сильный э-э… хакер. – затем вернулся на прежнее место. Легат пожал плечами, после чего обратился к замку:

– Не хочешь по-хорошему, будет по-моему!

– Не кипятись, Легат, – остановил его Тень. – Дай-ка, я попробую…

Он дважды обошел вокруг квадратного люка, пристально глядя на его рубчатую поверхность и как будто пытаясь загипнотизировать неподатливый механизм. Ни люк, ни замок, естественно никак не отреагировали на это кружение.

– Что, не дается? – съехидничал Легат. – А как же заветное заклинание?

– Точно! – обрадовался Тень и тотчас же, наставительно подняв палец, с самым серьезным видом продекламировал подходящую к случаю цитату из Толкина:

– Ворота Морийского государя Дарина открывает заветное заклинание, друг!

Тут агент выхватил из кобуры излучатель, и прежде, чем гном или хакер успели хотя бы вякнуть, двумя выстрелами сбил замок.

– Скажи, и войдешь! – убирая оружие, завершил цитату Тень.

– Ты что! – разом подскочили его ошарашенные спутники, – А как мы теперь его закроем за собой?

Тень пожал плечами:

– Люк сам по себе довольно тяжелый. Закроем, и пусть лежит без замка. Коней мы оставили внизу, в поселке, по ним нас не вычислят. Сюда по склону не меньше четырех часов подниматься, чужие и праздношатающиеся тут не ходят. А если даже кто и заберется, развороченная замочная скважина видна, только когда вплотную подойдешь. Мастер сам говорил, что аварийные выходы сетей нарочно сделали в самом труднодоступном районе. Ну, а если Курицы со спутников пересчитывают все такие люки, то они давно отсняли, как мы тут прыгаем вокруг входа. Так что наш секрет все равно лопнет.

– Логично, – согласился Мастер. – Давай, Легат, лезем внутрь! – и прибавил, обращаясь к Теню:

– Теперь я понял, что такое "взломать сервер". А то все голову дурят: "пароль подбирать", "защиту обходить"… Главное для взлома – хорошая пушка и ноутбук!

– Ноутбук-то зачем? – купился Тень на древний, как мир, розыгрыш.

– А какой же ты хакер без ноутбука!!! – хором объяснили Мастер и Легат.

И все трое с веселым смехом нырнули в люк. Солнце светило на самое дно колодца: стоял полдень.

***

В полдень по улице поселка бешеным галопом пронесся вестник. Занавески на окнах бревенчатых домов раздергивались. Люди, привлеченные стуком копыт по деревянным плахам мостовой, внимательно наблюдали за индейцем. Его куртка, штаны и мокасины из светло-серой кожи, украшенные на швах бисером, мелкими кубиками нержавеющей стали и небольшими ракушками пресноводных жемчужниц, указывали, что индеец относится к племени степных охотников. А головной убор из непременных орлиных перьев извещал всех и каждого о двадцати двух годах, прожитых посланником.

Несмотря на свою молодость, вестник умело перевел коня сперва на рысь, потом на шаг – а тут уже и открылся перед ним громадный дружинный дом поселка, куда индеец собирался попасть. Дом выглядел, как высоченная, да еще и длинная, двускатная крыша, обращенная одним фронтоном в сторону площади, а другим во двор. Устроенные в торце двери главного входа украшала резьба, искусно составленная из разнобразнейших треугольников. Другая резьба – травяной узор, скачущие кони, люди, цветы – покрывала торцовые стены здания. Ни одного окна вестник не заметил.

На стук копыт из главного входа выбежал мужчина в сапогах для верховой езды и синих широких штанах. Выше пояса на нем ничего не было, и он отчаянно протирал заспанные глаза. Человек этот первым делом протянул руку, принял поводья и повел коня за дом, в беговой круг: после скачки лошадь не должна останавливаться сразу, нужно время, чтобы сердце всякого живого организма перешло на более спокойным ритм. Так что мужчина пустил индейского низкорослого скакуна по большой овальной дорожке, и сильно пихнул ладонью в круп: беги, дескать. Однако наблюдать за лошадью не остался: по всей видимости, в дружинном доме больше никого не было, и теперь ему же следовало принимать гостя.

Мужчина возвратился к ожидавшему перед крыльцом вестнику и поздоровался на индейском языке жестов: приложив ладонь поочередно к сердцу и лбу, что означало "От чистой души и без задних мыслей". Индеец ответил тем же, разглядывая худощавый загорелый торс и светло-русые волосы хозяина. Рост обоих мужчин был чуть-чуть выше среднего, так что темно-коричневые глаза вестника оказались точно напротив светлозеленых глаз встретившего его всадника Ристании.

– Я вестник от Бренка. – объяснил свое прибытие индеец. – Где можно найти Всадника Роханского?

Мужчина помедлил с ответом.

– Ты новичок в степи? – спросил он.

– Два года. Это важно? – невозмутимо спросил индеец.

– Нет, – широко улыбнулся мужчина. – Всадник Роханский перед тобой. Говори, с чем послан.

Индеец умело скрыл удивление, вытащил из мешочка на поясе и включил прямо в воздухе перед собой голографическую карту.

– Вот здесь… Вот отсюда и сюда идут пять роботов, – спокойно заговорил индеец, проводя по голограмме темными пальцами с аккуратно постриженными ногтями. – К вечеру они добегут до Тхаса. Бренк не хочет, чтобы наша столица повторила судьбу Роси или Уникорна. Он говорит тебе, Всадник: Мастер обещал на совете оружие против роботов. Поделись с нами этим оружием.

Всадник кивнул головой:

– Сейчас мы все поедем и испытаем то, что Мастер привез нам вчера вечером. Ты поедешь с нами, и потом сам расскажешь Бренку все, что видел. Надо спешить: роботы очень быстро двигаются, если смотреть по твоей карте. Вчера в степи их не было; значит, сегодня утром они вышли из Изенгарда, а уже сколько отмахали!.. Ты хочешь пить или есть?

Предложение еды означало завершение переговоров. Оба наездника с удовольствием отбросили официальный тон. Выключив карту, мужчины отправились в дружинный дом. Гость с интересом осматривался.

Сразу после входа он попал в небольшую комнату-тамбур, построенную с учетом зимнего времени. Конечно, в древности тамбуров не знали, но ристанийцы прежде всего заботились об удобстве, а только потом об исторической достоверности – на каковой почве Ристания, она же Каленардон, дружила с Фангорнским лесом, и враждовала по Игре с городом Уникорн, разрушенным самураями уже больше недели назад.

За тамбуром открылся громадный длинный зал под треугольной, высоко уходящей в небо крышей. По случаю хорошего летнего дня, створки кровли оказались распахнуты. Над широким пиршественным столом из толстенных белых досок тянулась полоска неба – ярко-синяя среди коричневого сплетения балок и досок кровельного настила. С обеих сторон стола тянулись такие же неподъемные лавки. Повертев головой, индеец заметил развешанные на стенах вдоль длинных скамеек круглые и миндалевидные щиты, игровое оружие, а под скамьями какие-то металлические ящики с висячими замками. Вестник предположил, что в сейфах хранится боевое оружие. В предгорьях Мглистого, где стояли такие вот поселки ристанийцев, водилось куда больше настоящих диких зверей, чем в сравнительно неплохо обжитых степях среднего течения Андуина.

В дружинном доме жители поселка только отмечали праздники и собирались на обсуждение каких-нибудь общих дел. Жили все своими домами; а почему вдруг Всадник спал тут полдня, индеец доискиваться не стал: может, капитан команды обязан находиться в главном доме в определенные часы. А может, с женой поссорился. Для дела – никакой разницы.

Между тем Всадник уже дал по поселковой сети сигнал сбора. Скамьи понемногу заполнялись прибывающими людьми. По просьбе Всадника, кто-то принес ему и индейцу хлеба с вяленым мясом и холодной, сладкой родниковой воды.

– Сегодня без пива, сейчас в бой пойдем, – извинился Всадник. Индеец кивнул. Не чинясь, сел на указанное место и в минуту смолотил всю свою долю. Глядя на такой аппетит, Всадник предложил ему часть своего куска – которую индеец без ложной гордости умял также. Пока они обедали, дружина собралась целиком и разместилась на длинных скобленых скамьях. Вестник отметил, что мужчин и женщин примерно поровну, а всего здесь около ста человек. Этого было явно мало даже для небольшого поселка, не говоря уж обо всей команде Каленардона. Недоумение гостя очень скоро разъяснилось: его известий ристанийцы давно ждали, и к встрече с роботами подготовились. Люди для погони были уже выделены, лошади стояли, как принято было говорить в степи, "недалеко от седел". Так что обсуждения никакого не было: собравшася команда лишь уточнила маршрут, пути отхода и места сбора для отставших или потерявшихся. Затем все направились седлать и выводить лошадей, а индеец прошел вторым крыльцом через дальнюю стенку треугольного дома и оказался в том самом дворе, куда Всадник перед началом беседы пустил его собственного жеребца.

Очень скоро полностью готовый отряд выбрался из предгорий в степь, где сразу же развернулся поисковой цепью, чтобы побыстрее найти следы тяжеленных шагающих машин Дома Куриту.

***

– Дом Куриту бесспорно, одержит победу… – долетело до Минни Тауэр из-за плохо закрытой двери.

– …На Арде так точно! – утверждал невидимый оратор. – Вот в отношении тех войск, что остались там… – Минни представила, как говорящий с важностью тычет пальцем в потолок… – Я совершенно не уверен.

Тут собеседники, очевидно, заметили утечку информации и прикрыли дверь. Звук пропал, но Минни и так знала, о чем пойдет речь. Оба офицера в столовой наверняка обсуждали последний приказ командующего. Согласно распоряжению Фудо-ме Синоби, звену С13, за отправкой которого Минни наблюдала только сегодня утром, надлежало разведать дорогу по степи через Тхас на Ноттингем. Возвращение звена планировалось завтра к вечеру. Тотчас по разведанному С13 маршруту на Ноттингем отправятся три звена Северного полка, а именно С17, С18 и С20 – весь третий батальон без погибшего в Уникорне звена С19. Вверх по Серебрянке через мост, наведенный чуть повыше, чем развалины Роси, на Тхас должно будет выступить звено С23 – из Кога-рю. А звено С22 с той же базы нападет на Ноттингем с востока в тот момент, когда от захваченного Тхаса к нему доберутся С17, С18, С20 и С23. В общей сложности, на Ноттингем отряжались двадцать пять роботов. Накопив такую силу у истоков Андуина, командующий собирался ждать, пока первый батальон Южного полка не соберет в Вике все свои двадцать роботов, после чего густые леса Норэгра окажутся в стальных клещах. С юга из Вика, Шира и Торсхейма пойдет весь батальон Ю1, а с севера – из Ноттингема вокруг Мглистого, через Ангмар и Клондайк, двинутся все те же С17, С18, С20 и соответствующее всему этому количество пехоты.

Таким образом, невнятные высказывания на тему "пора разобраться с Норэгром" наконец-то приобрели форму конкретных приказов. Конечно, роботам придется туго в густых лесах и скалистых фиордах, но зато повстанцы лишатся очень удобного опорного региона. А в то, что потери окажутся серьезнее звена, никто из пилотов роботов не хотел верить даже после разгрома С19 в Уникорне. С19 командовал вчерашний курсант – мало ли где парень мог ошибиться, тут главное не ум, а опыт! Так что большинство пилотов роботов не слишком боялись предстоящей операции.

Наконец, целью войны официально провозглашался захват производства кристаллов, и цель эта уже была достигнута. Более того, сам Основатель попал в плен, и только вчера вечером его привезли в Изенгард, где посадили в одну из комнат завода, спешно переоборудованную под камеру.

Минни Тауэр прилетела в Изенгард и перетащила за собой весь свой отдел именно затем, чтобы можно было без помех обрабатывать Основателя и готовить его перевербовку. Задача выглядела сложной, но неразрешимых задач вообще довольно мало на белом свете, так что Минни не слишком беспокоилась по этому поводу. В конце концов, время играло на ее стороне. Минни Тауэр не опасалась провалить вербовку из-за спешки, как это получилось у Алама Тинрю с Тейчи Гортхауэром.

Опытные офицеры разведки уже допрашивали Александра Валле, и наверняка выкачали из него большую часть нужной войскам информации. Минни не сомневалась, что допросы проводились с исключительной вежливостью: за голову Основателя командующий девятнадцатой армией отвечал лично перед первым министром Великого Дома. Из протоколов и отснятых кадров следовало, что Александр Валле не слишком запирался, но умело вилял хвостом. Так, дав согласие рассказать какуюлибо тему, хитрый Черный Ярл топил задающего вопросы в массе мелких ненужных подробностей, поминутно уверяя, что каждая из этих деталюшек является главной, важной и ключевой. Когда же раскусивший игру офицер пригрозил попросту набить Основателю морду или отходить по почкам тряпичной колбасой с песком, после чего кроме разрушенных почек и следов-то не останется, Валле презрительно сплюнул на пол камеры и даже не ответил. Понимал, сволочь, что Дом Куриту в нем заинтересован, вот и держал фасон до последнего.

Направляясь беседовать с Основателем, Минни Тауэр не собиралась ни угрожать ему, ни выспрашивать. Она имела куда более интересную тему для беседы, которую не замедлила предложить тотчас после обмена сухими приветствиями в камере Александра Валле.

– Поговорим о Вашей дальнейшей судьбе, – предложила Минни, устраивая поудобнее больную спину.

Основатель, сидевший напротив на топчане, вскинул глаза. Красивые оказались глаза, темноореховые. Ростом Александр Валле не вышел, но не был и обижен. Если бы он не сидел, а стоял, телосложение можно было прикинуть точнее, а так оставалось доверять данным, полученным при регистрации пленного. Насколько можно было по ним судить, Основатель не растолстел за прошедшие годы – хотя выглядел уже совсем не прежним мальчиком возле костра. Волосы Александр Валле носил светло-русые, аккуратно подстриженные, и теперь приглаживал их длинными пальцами, которые развиваются у всякого человека, часто и помногу работающего на клавиатуре. Минни Тауэр мысленно отметила: Александр Валле не пользовался системами голосового управления, предпочитая работать самым сложным, но и самым близким к технике способом.

Пока госпожа главный аналитик рассматривала Черного Ярла, тот еще раз пригладил волосы, одернул тюремную пижаму и вцепился руками в край топчана.

– Слушаю Вас, – произнес он без выражения. Но Минни знала, что такой тон узник долго не выдержит.

– Не притворяйтесь, Вам интересно. – отметила она вслух.

– Хорошо, – не стал упорствовать Основатель. – "Интересно, что будет со мной дальше", да? Вы ведь этого вопроса ждете? Ну так вот он!

Главный аналитик на провокацию не поддалась:

– Вас обменяют, скорее всего, на заключение мирного договора. Безусловно, Дом Куриту завоевал колонию. Неудивительно, что Вам это не нравится.

Основатель дернулся всем телом, но промолчал.

– У Вас гораздо больше шансов помочь собственной планете, – мягко начала Минни Тауэр, – Если Вы поможете нам…

– Подавитесь! – с ненавистью прервал ее Черный Ярл. – Слышали мы все эти песни… Предателей ни на какой стороне не любят.

– Ну, Вам не нужно переходить на нашу сторону, – по-прежнему мягко продолжила Минни Тауэр. – Всего лишь помогите нам составить такой мирный договор, который Ваши друзья смогут принять.

Основатель недоверчиво посмотрел на нее:

– Какие-то вы все в этой армии странные, чтобы не сказать – пыльным мешком из-за угла стукнутые… Сначала разрушили половину планеты, перебили тьму народа, а потом мирный договор? Наши согласятся только на полную эвакуацию ваших войск с планеты, да и то – мертвых-то вы не вернете! Подгребете вы нас под себя, или волю с барского плеча пожалуете… в четко определенных границах, ясное дело… А только так и так Арда отброшена назад лет на пять! Нам даже в первые годы после высадки было проще: к нам колонисты и туристы ехать не боялись. А теперь все, вешалка! У нас теперь статус "горячей точки", кто же сюда по своей воле сунется отдыхать? Или хоть копейку инвестиций вкладывать? Мы теперь просто полигон для испытания новой техники! За вами Дом Штайнера захочет на нас потренироваться, потом Содружество, потом еще ктонибудь…

Основатель закрыл глаза и умолк.

– Хорошо, – терпеливо произнесла Минни Тауэр, – Если Вы считаете, что полная эвакуация войск Куриту устроит Ваших друзей, то это уже определенная позиция, отправная точка для переговоров.

– Не городи… те ерунды – раздельно сказал Александр Валле. – Если бы можно было решить проблему дипломатическим путем, не готовили бы вас полгода перед высадкой. Или сколько там вас готовили…

– Десять лет нас готовили, – поправила Минни Тауэр, и с радостью увидела, что Валле утратил свое показное равнодушие.

– Не верю! – резко возразил Черный Ярл. Минни Тауэр изобразила обиду:

– Да плевать мне на твою веру!

– Ну давай на "ты", – согласился Валле. – На безрыбье и рак рыба! Представишься?

Минни Тауэр мысленно себя похвалила, но лицу придала такое выражение, чтобы собеседник с пяти метров понял: "Я, конечно, оговорилась, а ты, сукин кот, поймал меня на этом. Ну и хрен с тобой, не думай, будто меня волнует, в каком числе ты ко мне обращаешься." Минни произнесла с нарочитой чопорностью:

– Мое имя, если ты его не расслышал пять минут назад, Минни Тауэр.

– Мини-башенка, значит? – откровенно съехидничал Валле. Было видно, что перспектива выйти на свободу уже начала подогревать его изнутри, и внутреннюю борьбу с самим собой Черный Ярл прикрывал напускной веселостью.

Минни Тауэр пожала плечами:

– Ведь не зря говорят, что укрываться лучше под большим деревом, правда? Будем откровенны: как ни называй меня, на "ты" или на "вы", суть дела не изменится. Я представляю Дом Куриту и в Ва… твоем положении не самый плохой выбор – дать хотя бы притворное согласие. Великий Дом умеет не только воевать, но и держать слово. Ты мог бы выторговать для Арды вполне приличные условия.

Основатель безнадежно хохотнул:

– Ты, случаем, не психолог?

– Ты тоже психолог, если догадался, – согласилась Минни Тауэр. – Только не очень хороший…

Александр Валле вздрогнул; госпожа главный аналитик притворилась, что не замечает, как пленник уязвлен последними ее словами.

– …Известно, – продолжала Минни Тауэр, – Что когда над окруженными войсками разбрасывают листовки, в которых расписывают мирную жизнь и вкусную еду в плену, на это мало кто покупается. А вот если высыпают пачку бумажек, где простым языком сказано примерно следующее: "Ваше дело дрянь, и лучше вам сдаться сейчас, надеясь на лучшее будущее, чем погибнуть в бою с нами – мы все равно сильнее", то эффект проявляется почти сразу же… Так вот, Александр Валле. Как ни поверни, а цивилизация Дома Куриту все же сильнее, чем цивилизация Арды. Думай. К счастью, времени у тебя достаточно, а немедленного ответа никто не требует.

Основатель уважительно помотал головой:

– Не знал я этого трюка с листовками. Даже не мог и догадываться… А что касается цивилизации, то тут ты… Вы совершенно неправы. Как-то на одной планете изобрели таблетки… Ну, формулу уже я забыл, да суть не в этом. Смысл тот, что они позволяли обманывать чувство жажды. Можно было экономить время на питье. В неделю выходило что-то около пятидесяти трех минут…

Минни Тауэр внимательно слушала, и Основатель продолжил:

– Так вот, один человек, когда ему предложили эти таблетки, пожал плечами и ответил: "Будь у меня пятьдесят три минуты свободных, я просто-напросто пошел бы к роднику." С тех пор эта история входит во все учебники по маркетингу, экономике и торговле. Там я ее и прочитал, еще в политехнической Академии. Главное ведь не то, какие технологии цивилизация применяет, а то, для чего все эти хитрости и премудрости используются. Рядом с нами Дом Куриту, конечно, выглядит сильным. Ну, а рядом, например, с давно распавшейся Зведной Лигой?

Минни опять промолчала. Основатель пояснил:

– Ваши хваленые роботы Мастера как-то довели до икоты: так смеялся. Он же реконструирует военную технику, очень старую, я видел его фильмы в Сети… Так вот, учитывая, сколько прошло тысячелетий, не такая уж большая разница, изучаешь ты историю двадцать второго века или семнадцатого. То есть, мечи и доспехи реконструировать, или излюбленные Мастером танки… Весит танк примерно столько же, сколько и робот, но не шагающий, а на гусеницах. И вот эти несчастные железные коробки отстреливали друг друг башни… ну, как бы вам объяснить понятнее… все равно, что у роботов головы, наверное, только пушка из них и торчит. Короче, они перестреливались на расстоянии три, четыре или даже пять километров. И часто бой заканчивался после единственного попадания! После этого скучно смотреть, как два железных дровосека уныло пытаются перепилить друг друга лазерами, стоя на дистанции метров сто-сто пятьдесят. Этим ли восхищаться?…

Основатель перевел дух, но угомониться и не пытался. Минни подумала, что тактику защиты Александр Валле избрал довольно удачную: вместо того, чтобы каждое слово вырывать клещами, допрашивающий офицер вынужден был то и дело затыкать говоруну пасть и пытаться направить разговор в нужную сторону. А саму эту сторону после двух-трех километровых речей Валле даже ведущему допрос не так-то просто оказывалось вспомнить!

– … В области человековедения те же самые грабли, – говорил между тем Черный Ярл. – Вот хоть тебя к примеру взять. Хоть бы спину выпрямила. Великие проблемы решаешь, страдаешь психологней, а на вид сущая бабаяга…

Дальше Минни Тауэр уже ничего не слышала. Так ее в грязь лицом еще не совали. "Какой ты, к черту, ментат и психолог, если собственную жизнь толком наладить не можешь" – стояло за словами пленника. – "Ты просто-напросто унылая пожеванная кошелка, а что покамест не старая, так это скоро пройдет". Слышать это оказалось тем больнее, что Минни Тауэр и сама порой думала точно так же, и вот уже пятнадцать лет копила деньги, именно, чтобы заняться собой. И нужную сумму набрала только в результате того, что этот чертов Основатель угодил в плен!

Минни не сомневалась, что для большинства допрашивающих его офицеров Валле находил чтонибудь настолько же убийственное. Ненависть к пленнику тоже сделалась понятной: Черный Ярл защищался изо всех сил. То ли он замечал болевые точки в ходе разговора, то ли вообще неплохо разбирался в людях, а может быть, попросту сыпал наугад слегка замаскированные оскорбления, но получалось удачно. Рано или поздно ведущий допрос человек должен был или прервать разговор и уйти несолоно хлебавши – или мучительно отделять нужную ему информацию от потока язвительных замечаний Валле. При этом калечить пленника, ломать физически или нравственно, было запрещено. Минни Тауэр отчетливо поняла, что рано или поздно кто-нибудь запрет все-таки нарушит: уж очень ядовито высказывается Черный Ярл. Валле что-нибудь отобьют, и тогда гнева первого министра не избежать.

Госпожа главный аналитик давно не сталкивалась с таким острым желанием причинить ей боль. Но закалка первых лет работы, когда в маленькой горбунье видели конкурентку и всячески ущемляли собственные коллеги, сделала свое дело. Минни не покраснела, не побледнела и даже отыскала в себе силы улыбнуться – открыто и почти яростно, чтобы Валле сразу все понял.

– Очень хороший выпад, благодарю, – перебила она очередную длинную фразу. – Насчет "сапожника без сапог" ты в самую точку… Только стены твоей тюрьмы от этого мягче не станут, вовсе нет!

– Извините, – безразлично ответил Основатель, – Не хотел Вас обидеть… Наверное…

– Врешь, – так же безразлично возразила Минни Тауэр.

– Вру, – согласился Валле – Удивлена?

– Нет, – пожала плечами госпожа главный аналитик – А должна? У кого руки связаны, тот и дает волю своему языку.

Валле очевидно потерял интерес к разговору и опять замолчал. По всем правилам, Минни Тауэр должна была разъяриться и дожать противника любыми средствами. Так рекомендовали учебники; наверняка так поступали и предыдущие офицеры, нарвавшиеся на оскорбление. Нетрудно было предположить, что Валле так или иначе знаком с подобным вариантом развития событий.

Поэтому Минни Тауэр сделала совершенно противоположное. Главное предложение прозвучало. Семя брошено. Скоро Валле начнет раскаиваться. Тогда позиции поменяются. А пока… Она встала, сухо и вежливо попрощалась – и ушла, весело насвистывая.

Узник недоуменно посмотрел ей вслед, потом перевел взгляд на серую бетонную стену камеры.

***

В стене камеры торчал чуть-чуть приржавевший, но на вид еще крепкий, железный крюк толщиной в палец. Андрей Норвежец вполне мог дотянуться до крюка, однако сил не хватало даже плотно сжать его пальцами – не говоря уж о том, чтобы согнуть или сломать. В отличие от Александра Валле, с Норвежцем в плену не церемонились. Камера, правда, была точно такая же: бетонный пенал с одним окном, биотуалет в углу и топчан. Но обращались с Норвежцем куда жестче; перенес Андрей и карандаш между пальцами, и удары молотком в грудь, и щипки плоскогубцами за разные места. И всякие другие весьма болезненые процедуры, после которых как будто ничего не было сломано, и даже можно было ходить. Вот только что-то совсем не хотелось. На допросах пленника как раз не обижали: смысла не было. Вкалывали несколько кубиков особой сыворотки, и слова сами рвались наружу, только успевай записывать. Гораздо хуже были коридоры от допросной до камеры. Норвежец буквально на своей шкуре прочувствовал, как велика разница между солдатами линейных частей, каждый день подставляющими голову под пули, а потому иногда способными хоть немного пожалеть пленника или представить себя на его месте – и тыловиками, пьяными именно безнаказанностью.