Текст книги "Машина путает след. Дневник следователя. Последняя встреча. Повести"

Автор книги: Михаил Гребенюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава 8
ДМИТРИЕНКО ИВАН ОСИПОВИЧ

Старик, увидев Розыкова и Воронова, подъезжающих на мотоцикле к сторожевой будке, отложил в сторону кетмень, которым разрыхлял землю, неторопливо достал трубку и начал набивать ее табаком.

– Розыков – сотрудник уголовного розыска, – представился майор.

– Як же, догадываюсь, – живо отозвался старик, подавая Розыкову руку. – Ну, а я – Дмитриенко, Иван Осипович. Здается, шо нэ чулы про такого?

– Та ни-и, – внезапно по-украински ответил Розыков и, заходя со сторожем и Вороновым в будку, заговорил о происшествии на дороге.

– Ось гады, – с сердцем сказал Дмитриенко. – Вы тильки послухайте, яке дило, га!.. Я ж им, бисовым сынам, кричав, щоб воны хлопцив тих взялы, так куды там – не учулы! А може и учулы, та злякалысь, зьедять их мухи!

– Испугались? – уточнил Розыков.

– Испугались.

– Как же это было, Иван Осипович?

– А вот як, – заговорил старик, мешая то украинские, то русские слова. – Сидел я ось тут, где вы сейчас сидите, колы слышу, кричит кто-то. «Эге, говорю я самому себе, не иначе, як чоловик попал в беду». Выхожу я на улицу, а из города машина бежит. Як раз у тому мисти, где поворот дороги, вона пидскочила, из из нии два парубка звалылось на землю.

– Выпали?

– Ага.

Дмитриенко неторопливо раскурил трубку, затянулся несколько раз и снова заговорил:

– Думал я, шо водитель не бачив, як парубки выпали, а вышло, шо бачив. Проихав вин метров двадцать або тридцать и остановил машину. Из кузова зараз чоловик спрыгнул и, шось сказав шоферу, побежал к хлопцам. Уже о чем вин говорив з ними – не знаю, а только дывлюсь: вертается знов до машины, сидае в кузов, и вона, зъидять ии мухи, постояла з минуту, и прямо по шляху, да сюды…

– К вам?

– Ко мне.

– Ну-ну!

– Да шо «ну-ну»! У меня як раз шлагбаум був закрыт, проходил пассажирский поезд, так вона и не доихала сюды, а пошла обходным путем.

– Куда?

– А ось по тому старому шляху, в сторону станции. Розыков задумался.

– Номера машины я не распознав, потому… як далеко була, – продолжал Иван Осипович. – Заметил тильки, шо вона громодянска.

– Гражданская? А вы не ошибаетесь? – насторожился Розыков.

– Такого не может быть, – улыбнулся Дмитриенко. – Военные машины я знаю: у них на бортах номеров немае.

– Вы говорили, что слышали, как кто-то кричал, – напомнил Воронов. – Может быть, этого человека били, вы не видели?

– Ни, шо нэ бачив, то нэ бачив, – ответил Иван Осипович.

Глава 9
ВНЕЗАПНЫИ ХОД РОЗЫКОВА

Приехав в Узбеково, офицеры поставили мотоцикл у входа в вокзал и прошли к начальнику станции. Кирилл Моисеевич Фельдман – так отрекомендовался начальник – сообщил, что днем, примерно в два часа, через железнодорожное полотно проехала грузовая автомашина, которая некоторое время шла вдоль линии, а затем повернула в степь, в сторону города.

– Я был в это время на переезде, вот почему и заметил ее, – сообщил он смущенно.

– Почему же она миновала переезд? – поинтересовался младший лейтенант.

– Потому что был опущен шлагбаум.

– Из города шел поезд, да?

– Совершенно верно.

– Какой?

– Пассажирский.

– Номера машины вы, конечно, не заметили?

– Молодой человек, вы слишком многого хотите.

– Мы ищем преступника.

– Случилось что-нибудь серьезное?

– Убийство!

Фельдман испуганно приподнялся.

– Куда теперь? – спросил младший лейтенант, когда они вышли на улицу. – Следы потеряны. Может быть, возвратиться в город?

– В город? – удивился майор. – Послушайте, товарищ младший лейтенант, неужели вы серьезно думаете уехать отсюда, так ничего не узнав о преступниках?

– На улице ночь, можно ли сейчас что-нибудь сделать, – не сдавался Воронов. – Говорят: утро вечера мудренее!

– Что можно сделать сегодня, не откладывай на завтра, кажется, еще и так говорят? – напомнил Розыков.

Когда офицеры покинули перрон, к ним подошла девушка и сообщила, что знает солдата, который видел, как из машины вылетели люди и как потом машина, постояв недалеко от сторожевой будки, ушла на станцию.

– Кто же этот солдат? – задал вопрос Розыков.

– Да Шарипов! Он сказал, что поедет к вам.

– Ничего не понимаю.

– Ну, какой же вы, ей-богу, чудной! Я говорю о ефрейторе Шарипове, неужели вы не знаете его? – Девушка остановила на майоре удивленные глаза и вдруг громко сказала – Я – диспетчер. Кузьминых… Надя.

Затем посмотрела на младшего лейтенанта и пояснила: часа в два дня к ней в диспетчерскую вбежал солдат и попросил позвонить к военному коменданту. Телефон как раз был свободен, и она набрала ему нужный номер.

Комендант долго не отвечал, а когда ответил, солдат почему-то положил трубку и не захотел говорить.

– Он ушел от меня так же неожиданно, как и пришел, – закончила Кузьминых. – Мне он ничего больше не сказал. Вот только велел передать вам номер машины.

– Номер машины? – изумился младший лейтенант.

– Да, – сказала она и протянула вчетверо сложенный тетрадный лист.

Не помня себя от радости, Воронов схватил бумагу, развернул и замер.

На углу карандашом были написаны две цифры 24 и 47, Причем, цифра «47», заключенная в круг, стояла особняком, и около нее чернел жирный знак вопроса.

– Загадка какая-то, – пожал плечами Воронов.

– Да, задача, – согласился майор.

– Вечером солдат снова зашел ко мне, – видя, что офицеры озабочены, сообщила Кузьминых поспешно. – Он был странный какой-то, напуганный… Только, когда узнал, что я не передала вам номер, повеселел как будто немного. «Я сам зайду в милицию и поговорю», – пообещал он.

Майор Розыков взял Кузьминых под руку:

– Коротко ваше сообщение надо понять так: солдат был у вас в два часа дня, передал номер машины и уехал. Вечером вернулся и заявил, что сам сообщит в уголовный розыск о происшествии. Я вас верно понял?

– Ой, ну, конечно, – ответила Кузьминых.

– А я вас не понял, – сказал младший лейтенант. – Мне неясно, как вам удалось узнать фамилию солдата?

– Да он сам сказал.

– Когда: днем или вечером?

– Днем.

– А вы его раньше не видели? Кузьминых засмеялась:

– Может быть, вас интересует: встречалась ли я с ним раньше?

– Для дела это было бы лучше, – сухо отозвался младший лейтенант.

– Подумаешь, – фыркнула Кузьминых.

Свет фар вырвал из темноты кусок дороги, мотоцикл обогнул дом, стоявший на отшибе, и поехал по степи.

– А в этой истории с солдатом довольно много загадок, – повернувшись к майору, произнес младший лейтенант,

– Да, – не сразу отозвался Розыков.

– Знаете, товарищ майор, – проехав с полкилометра, снова заметил Воронов, – я думаю, что нам все-таки надо начинать с Вострикова. Этому типу, по-моему, очень много известно о преступниках.

– Вы что? Плохо владеете русским языком? – резко спросил майор.

– Почему – плохо?

– Разве слово «тип» относится к Вострикову? Какое у вас на это основание?

«Действительно, почему я решил, что Востриков связан с преступниками? – подумал Воронов. – Приревновал к Наташе? Глупо!.. Какое я имею право!»

В стороне вспыхнула звезда. Луна качнулась и медленно поплыла влево. Младший лейтенант пригнулся: мотоцикл обошел холм, и офицеры выехали на шоссе.

Глава 10
СОСЕДИ

Язык мой – враг мой, говорит пословица.

Воронов не был болтуном, но он не удержался от соблазна сообщить Варьке, с которой встретился поздно вечером во дворе, о сегодняшних событиях. Причем, говоря об убийстве, он нарисовал такую жуткую картину, что Варька, оставшись одна, испугалась соседа, вышедшего с ведрами за водой.

Позже, когда она заскочила в квартиру и ошарашила бабку Анисью, крикнув: «Убийство!», ее охватил приступ буйного веселья. То, что Воронов рассказал ей об убийстве, было хорошим признаком. Теперь, больше чем когда-либо, жила в ней вера в свой успех. «Он еще может полюбить меня, – думала она, вертясь перед трюмо. – Ведь я не урод, не старуха – мне семнадцать лет! Как хорошо, что мне только семнадцать лет!.. Наташке целых двадцать!.. Какая она старая!»

Бабка Анисья не могла понять внучку. Можно ли так смеяться, когда кого-то убили? Ну, не бес ли вселился в нее – вон она снова закружилась перед зеркалом, будто скаженная!.. Эх-хе, в прежние времена такого не бывало… Дети слушались родителей – делали так, как было угодно старшим.

– Кого же убили, доченька? – после долгого раздумья спросила бабка Анисья.

Варька обняла ее и потащила к окну:

– Меня, бабушка, меня!.. Теперь я…

Бабка Анисья закрестила раскрытый беззубый рот. Чего уж там гадать: в девчонку вселился бес!

– Бог с тобой, внученька. Болтаешь, не знаешь что!

– Ах, бабуля, какая ты непонятливая у меня.

Варька оставила старушку и села на тахту. Девушка сама не знала, как получилось, что она стала думать о соседе, Ведь в доме всегда с презрением отзывались о Вороновых. «Голодранцы… Тихушники…» – иначе и не называли Алексея и Ефросинью Андреевну мать и отец… Правда, потом, когда Воронов поступил в милицию, эти слова стали повторяться реже. Отец – уж до чего самолюбив! – встречаясь с Алексеем, приподнимал шляпу и улыбался.

«Алеша хороший… Хороший… А я дурочка!» – упрекнула себя Варька. Она выглянула в открытое окно и испуганно соскочила с тахты. Напротив, около небольшого дома, дрались пьяные. Один с топором в руке орал на всю улицу: «Всем головы переломаю!» От него шарахались, как от прокаженного.

Неожиданно откуда-то появился Воронов. Он остановился в нескольких метрах от мужчины с топором и смотрел на него.

«Боже мой, он убьет Алешу!»—заметалась по комнате Варька. – Мама!.. Бабушка!.. Куда же они делись?.. Алексей!.. Алешенька!!.. – закричала она и бросилась к двери.

– …Отведите его в отдел! – сказал Воронов двум молодым ребятам.

– Ладно, – отозвался один.

Варька присела на скамейку, врытую в землю у калитки, и с облегчением вздохнула. Все обошлось хорошо – пока она выбегала из дома, Воронов каким-то образом обезоружил мужчину с топором и связал его. Мужчина стоял смирно, понуря большую косматую голову. До него, очевидно, только теперь дошел весь смысл того, что он мог сделать,

Глава 11
УТРЕННИЙ ВОЗДУХ БОДРИТ, НО НЕ ГРЕЕТ СЕРДЦЕ

Наташа постоянно выходила на работу в восемь часов утра. Воронов, одев гражданский костюм, появился на улице без четверти восемь. Он решил поговорить с нею о Вострикове. У него всю ночь не выходили из головы слова: «Я вас знаю. Вы – Воронов, Алексей Дмитриевич». Востриков, должно быть, неспроста сказал это.

Младший лейтенант узнал ее сразу, едва она вышла из ворот дома. Сделав вид, что не может зажечь спичку, он остановился у кряжистого тутовника, похожего на малярную кисть.

– Здравствуй, Алеша. Ты на работу?

Воронов бросил папиросу в арык.

– Наташа! Вот встреча! Здравствуй. – Ему хотелось сейчас же кинуться в омут: сказать о том, что волновало его, но она была так счастлива в это время, что у него не хватило духу. Он скороговоркой добавил, отворачиваясь от нее: – На работу. Пойдем, нам по пути.

Город проснулся. По улице, на которую свернули Алексей и Наташа, бежали автобусы, легковые автомашины, грузовики. По тротуарам беспрерывной нестройной толпой шли горожане: одни – на работу, другие – в магазины, третьи – на рынок. Солнце, поднявшись над домами, слепило глаза жаркими лучами.

– Ну, ты не расскажешь, что у тебя вчера произошло? – спросила Наташа, когда они подходили к трамвайной остановке.

– У меня? Вчера? Ничего, – растерялся младший лейтенант.

– Брось скромничать… Мама от тебя без ума. Говорит, что ты спас женщину.

– Я? Ну, что ты! Какую женщину?.. Ах, ты вот о чем, – деланно рассмеялся он. Ему и в ум не приходило, что Степанида Александровна могла рассказать Наташе о вчерашней драке у соседей. – Ерунда. Перепил один. С пьяным нетрудно справиться.

– Ты все время рискуешь, Алеша, – она взяла его под руку и заглянула в глаза. – Я бы не сумела так.

– Сумела бы! – вдруг оживился Воронов. – Ты бы сумела. Обязательно бы сумела!.. Кстати, – он замедлил шаги, – ты не знаешь Вострикова?

– Бориса? – В ее расширенных глазах младший лейтенант увидел не то страх, не то удивление. – Ну, как же… Знаю. С ним что-то случилось?

– Почему?.. Ничего не случилось… Просто… я случайно узнал… Мне же приходится бывать повсюду… Такая работа.

– Ты что-то скрываешь, – остановилась Наташа.

– Выдумываешь, – улыбнулся он.

– Алешка!!.

– Ну, что ты, ей-богу! С тобой нельзя пошутить! Беги, вон трамвай подходит.

– Никуда я не побегу, пока ты не скажешь, что случилось!!

Воронов с беспокойством взглянул на ее лицо… Какая она сегодня красивая! Он бы ничего не пожалел для нее. Его не зря мучили сомнения – она любила Вострикова. Любил ли он ее так же сильно? Уж чересчур натянуто просил он не говорить ей о своем ранении! Воронов так бы не поступил. Если бы его ранили, он бы поставил всех на ноги, только бы она узнала правду, только бы пришла к нему в больницу!

– Ты не расстраивайся, Наташа. С ним ничего страшного не случилось… Перелом ноги – через месяц будет здоров.

Наташа отстранилась от младшего лейтенанта, словно обожглась.

– Да говори ты… Бестолковый!..

– Ну, вылетел из машины, – тихо сказал Воронов. – Сама понимаешь, на полном ходу… – Мертвенная бледность, покрывшая лицо Наташи, вдруг болью отозвалась в его сердце. Он будто очнулся от глубокого сна – шагнул к ней, резко бросил: – Пошли вы все, к чертям!..

Она ничего не успела ответить, Остановился трамвай, Воронов вскочил в него и скрылся за широкой спиной верзилы, задержавшегося на подножке.

Глава 12
ЧТО СТАЛО ИЗВЕСТНО ИЗ ДОКЛАДОВ ОПЕРАТИВНИКОВ

Капитан Исмаилов скользнул насмешливым взглядом по лицу младшего лейтенанта Воронова, потушил папиросу и повернулся к майору:

– Да, я утверждаю, что Востриков невиновен. Убийца – шофер машины ШЛ 24–27 Расул Батталов.

– Это нужно доказать, – нерешительно вставил Воронов.

– Разве бегство Батталова не доказательство?

– По-моему, нет, – уже смелее сказал младший лейтенант.

Капитан вскипел:

– По-моему! Ты все еще придерживаешься своей версии? Откажись от нее! В смерти Расулова виновны Батталов и Бибихон. Востриков отпадает. Вспомни: номер машины, переданный Кузьминых, сходен с номером машины Батталова. О чем это говорит! Молчишь? Вот посмотри сюда.

Капитан взял карандаш и бумагу и быстро написал: ШМ 24–47 и ШЛ 24–27.

– Гляди, вот этот номер сообщила Кузьминых, а это, – он очертил цифры ШЛ 24–27, – номер машины Батталова, который сегодня утром уехал из кишлака в город и… не возвратился.

– Ловко, – удивился младший лейтенант. Исмаилов весело рассмеялся:

– А ты думал как!

– Да я… ничего, – смутился Воронов.

– То-то… Исмаилов не Воронов. У него добрый нюх. Добычу за версту чует. Возьми эту… Расулову. Ведь рассказала все: и то, что любит Батталова, и про ночного посетителя. Такие вещи не каждому удается узнать. – Капитан самодовольно вытянулся в кресле. – Учись, брат, у старших. Помнишь русскую пословицу: «Старый конь борозды не портит».

– Но мелко пашет… – насмешливо бросил лейтенант Прохоров.

Майор Розыков сидел за письменным столом, положив руки на подлокотники огромного кожаного кресла. Он на вмешивался в разговор капитана и младшего лейтенанта – его заинтересовала исмаиловская версия.

В самом деле, куда девался Расул Батталов? Почему он до сих пор не возвратился из города? Какие отношения у него с женой Расулова? Капитан сообщил, что колхозники недолюбливают шофера. У парня скрытный и строптивый характер. В пьяном виде он откровенно заявил, что любит Бибихон и убьет Расулова, если тот обидит ее.

«Неужели это и явилось одной из причин гибели кассира?»– подумал Розыков… Его вдруг заинтересовал таинственный посетитель дома Расуловых. Не было сомнения, что этот человек или лично знал Расулова, или слышал о нем от кого-то из своих друзей.

Не исключена возможность, что этот другой и был Батталов! В таком случае, почему он допустил ограбление любимой женщины? Не вмешан ли все-таки в эту историю Востриков?

– Товарищ капитан, вы ничего еще не рассказали нам о раненом, – теряясь в догадках, спросил майор Исмаилова.

– А что о нем рассказывать, – помолчав, ответил капитан. – Исчерпывающих данных я пока не могу сообщить. Мне удалось выяснить только, что он появился в колхозе месяца полтора назад и устроился электромонтером. Что общего было у него с Расуловым и когда они познакомились, этого никто не мог мне сказать. Я полагаю, что он принадлежит к числу странствующих и не вижу смысла вникать в подробности его биографии. Тем более, что нам уже известно имя убийцы.

Розыков нахмурился:

– Не спешите с выводами, Гафур Исмаилович! Говорить о том, что Батталов – убийца, рано. Необходимы улики, вы оперативник и должны знать это не хуже меня.

Потушив папиросу, майор повернулся к Прохорову, сидевшему за приставным столом, напротив младшего лейтенанта:

– Ну, а что удалось узнать вам, товарищ лейтенант? Прохоров встал:

– Разрешите доложить?

– Пожалуйста, – приказав жестом сесть, сказал Розыков.

– Убедившись, – начал лейтенант, – что тряпка, найденная на месте происшествия, была раньше носовым платком, я стал разрабатывать версию «Г. Г. Г. А.» Эксперт Чеботарев считает, что буквы, вышитые на платке, сделаны женщиной, давно занимавшейся вышиванием. В связи с этим, я дал указание старшине Алиеву проследить, нет ли на рынке женщины, продававшей такие вышивки. Одновременно я побывал в бюро справок и затребовал списки всех людей, проживающих в городе, фамилии, имена и отчества которых начинаются с букв Г. Г. Г.

– Ну, и каков результат? – нетерпеливо спросил Розыков.

– Результат оказался неутешительным, Нам придется проверить более двух тысяч человек.

Капитан Исмаилов скривил губы:

– Хлебнешь же ты горя со своей версией!

– Волков бояться – в лес не ходить, – встал на защиту Прохорова эксперт. – Главное, товарищ капитан, вера в то, что твоя работа не пропадет даром.

– Ты думаешь, что его работа принесет плоды?

– Да.

– Что ж, посмотрим, – усмехнулся Исмаилов.

Розыков с неприязнью взглянул на капитана. «Откуда у него такое пренебрежение к людям? Неужели в паспортном отделении не видели этого? Надо с ним поговорить… Коммунист – поймет!..»

– Константин Дмитриевич, – майор снова обратился к лейтенанту Прохорову, – что вы скажете о четвертой букве «А»? Не говорит ли она вам о двойной фамилии владельца носового платка? Скажем, какого-нибудь Григорьева-Ачинского?

– Тогда бы между буквами «Г» и «А» стоял дефис, – удивляясь вопросу начальника отделения, ответил Прохоров,

– Тот, кто вышивал эти буквы, мог не знать, что такое дефис. Не забывайте об этом, Константин Дмитриевич. – Записав что-то в блокнот, майор поднял на Прохорова ободряющий взгляд. – Возьмите в свое распоряжение лейтенанта Зафара и продолжите разработку версии «Г. Г. Г. А.» Результаты разработки докладывайте мне ежедневно в конце рабочего дня.

– Слушаюсь! – четко по-военному отрапортовал Прохоров.

– Товарищ младший лейтенант, – тут же обратился Розыков к Воронову, – вы временно прикомандировываетесь к нам. Я уже договорился с начальником ГАИ. Ваша задача: разыскать машину Батталова и доставить в ОРУД.

– Есть, разыскать машину Батталова и доставить в ОРУД! – откозырял Воронов.

– Человеком, который выманил у Расуловой двадцать пять тысяч, займетесь вы, товарищ старший лейтенант, – повернулся майор к оперуполномоченному Якубову, – а вы, товарищ Кузнецов, подыщите подходящий момент и поговорите с матерью Наташи – знакомой Вострикова.

– Та-ак, – протянул Исмаилов, когда из кабинета вышли все сотрудники отделения, – теперь осталась очередь за мной.

Майор устало поднялся с места:

– У меня что-то голова болит… Пройдемте по городу…

– Пешком?!

– Я буду здесь через час, – сказал Розыков секретарше, вошедшей в это время в кабинет. – Если случится что-нибудь серьезное – обратитесь к лейтенанту Прохорову… Да, Гафур Исмаилович, пешком….

Глава 13
ПОЖАЛУЙ, РАЗГОВОР СОСТОЯЛСЯ

Они закурили, не торопясь пересекли главную улицу и зашли в небольшой сквер, огороженный низкой чугунной оградой.

В середине сквера стоял павильон. За одним из столиков сидели мужчина и женщина. Они влюбленно глядели друг на друга и о чем-то беседовали. Продавщица – высокая остролицая блондинка – завороженно следила за ними.

– Не зайти ли и нам сюда, – предложил капитан. Майор докурил папиросу, оглянулся – урны нигде не было; достал портсигар и положил в него окурок.

– Сюда, – сказал он, будто очнулся. – Что ты, Гафур Исмаилович. Пойдем выпьем по кружке пива. Это, пожалуй, лучше.

– Если можно, я с удовольствием, – живо отозвался Исмаилов.

Они зашли в закусочную. Зал был переполнен – сюда, особенно в обеденное время, приходили студенты педагогического института, которые жили в общежитии, находящемся напротив.

К Исмаилову тотчас подскочил тонкий, как жердь, официант с острыми коротенькими усиками и, низко склонив голову, предложил:

– Пожалуйста, Гафур Исмаилович, сюда…

Подведя Исмаилова и Розыкова к столику, на котором стояла дощечка с надписью «Служебный», он снова услужливо склонил голову:

– Коньяк? Водка? Вино?

– Нет, нет, – заторопился Исмаилов. – Две бутылки пива… Ну и что-нибудь закусить.

Официант скользнул между столиками и исчез за перегородкой буфета.

– Ты, наверно, здесь не впервые, – сказал Розыков, доставая новую папиросу.

– Я? Ну, что вы… Просто раз был… – Спрятал глаза Исмаилов. – У меня больное сердце – я мало пью…

Через полчаса они шли по малолюдной узенькой улочке, Слева и справа тянулись низкие потрескавшиеся дувалы. Дома стояли в глубине дворов, скрываясь за густыми кронами яблонь и вишен.

– …Гафур Исмаилович, – убеждал майор, – так делать, как делаешь ты, нельзя… Откуда у тебя такое пренебрежение к людям? Почему ты так самоуверенно говоришь о том, что еще требует самой тщательной проверки? Разве этому нас учит партия?

Они заговорили о работе, как только вышли из закусочной. Майор нарочно свернул в старый город – днем здесь было тихо, никто не мог помешать беседе. Тишину улочек нарушали только говорливые арыки, тянувшиеся вдоль дувалов.

– Товарищ майор, я не понимаю, за что вы меня осуждаете, – обижался Исмаилов. Он то обгонял Розыкова, то снова отставал. На его мясистом круглом лице были и недоумение и горечь; взгляд будто говорил: «Неужели нельзя обойтись без нотаций?»

– Брось валять дурака, – горячился Розыков. – Ты в каждом сотруднике видишь своего соперника. Тебе не по душе даже младший лейтенант Воронов. Ну, зачем ты сегодня издевался над ним? Ведь он ребенок по сравнению с тобой! Его надо учить, а не попрекать. Что будет, если мы все, как ты, станем открыто смеяться над молодежью? Да после этого ни один человек не захочет идти в милицию! Помни, Воронов любит свою работу. Наш долг – вселить в него уверенность…

– Да, я что… Ну, стоит ли…

– Давай будем откровенны, – пошел рядом майор. – Ты плохо работал в паспортном отделении… Пожалуйста, не делай такие глаза! Я беседовал с сотрудниками – все утверждают, что это так. В уголовном розыске эгоисты не нужны… А это в тебе есть… У нас опасная и трудная работа. Порой она требует напряжения всех сил. Да что – сил! Разве мало людей, которые погибли, сражаясь с преступниками! Вспомни лейтенанта Орлова, убитого в начале года бандитом Сеиткаримовым… Ты не маши руками, знаю, что это тебе известно. Я просто еще раз хочу напомнить, какая у нас ответственная должность!

– Я помню…

– Ладно, – тепло произнес Розыков. – Ты не обижайся… Меня тоже когда-то пробирали, да и сейчас… Давай решим, что будем делать дальше.

– Якуб Розыкович, да я… Поверьте… Товарищ майор… – Исмаилов остановился, судорожно схватил майора за обе руки; глаза загорелись, точно в них кто-то бросил сноп искр. – Не гоните меня из уголовного розыска. Я все понял, увидите – исправлюсь!

– Что ты, Гафур Исмаилович… Пойдем… Ну, ладно… – Майор не ожидал, что капитан так болезненно воспримет его слова. У него даже мысли не было отстранить Исмаилова от работы. – Ладно, Гафур Исмаилович, – повторил Розыков, увлекая капитана вперед. – Давай поговорим о деле Расулова… Доложи мне о своих дальнейших планах… Только учти, что вчера ты работал… неудовлетворительно.

Исмаилов закружился на месте, оттесняя майора к одинокому дереву, вылезавшему из полуразвалившегося зубчатого дувала.

– Мне кажется, – уверенно начал он, – что надо вторично съездить в кишлак и побеседовать с родственниками Батталова.

– Что еще?

– Считаю, что нужно встретиться еще раз с Бибихон и с теми, кто лично знал Вострикова.

– Все?

– По-моему, необходимо выяснить, где провели прошлую ночь Расулов и Востриков, а также узнать, что думает об убийстве участковый уполномоченный. Кроме того, надо установить, кто автор записки, оставленной у Бибихон ночным посетителем. Может быть, писал кто-нибудь из близких Расулова?

Старый город кончился. Впереди загорелась рекламами широкая площадь. С трех сторон поднялись трехэтажные жилые дома. В центре заструился сотнями струек фонтан, окруженный молодыми стройными деревцами.

– Молодеет город, – щурясь, задумчиво сказал Розыков,

– Красиво, – согласился Исмаилов.

Они переглянулись. В глазах капитана майор увидел гордость. Это приятно кольнуло его в сердце. «Значит, понял, – подумал он. – Не сердится… Так и надо. Не мальчишка»,