Текст книги "Машина путает след. Дневник следователя. Последняя встреча. Повести"

Автор книги: Михаил Гребенюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Зайко достал вторую папиросу.

– Что тебе сказать, Наташа…

– Ну как что? – рассердилась я. – Вы знаете, что я хочу!.. Нельзя же в самом деле… Я пойду к Игорю Владимировичу. Надо, чтобы о поступке Седых знали все… Нет, нет, вы не думайте, что я решила мстить, – торопливо проговорила я. – О таких нельзя молчать!

Подполковник Корнилов не любил, когда подчиненный, не ожидая вопроса, начинал говорить о своих делах. «Ты подожди, не верещи, – обычно поучал он такого «бунтаря». – Кто здесь начальник? Ты или я?» «Бунтарь», как правило, вытягивался и виновато отвечал: «Вы, товарищ подполковник!» «Ну, то-то, – улыбался Корнилов. – В другой раз поперед батьки в пекло не лезь!»

Я зашла к подполковнику и остановилась у стола. Поприветствовав меня наклоном головы, он сложил в папку бумаги, поднялся и, указав на кресло, спросил, как продвигается «Дело Иркутовой». Я ответила, что следствие подходит к концу, что, пожалуй, сегодня уже могу начать новое дело.

– Новое?.. – заметил подполковник. – Гмм… Снова своеволие!.. Я тебя спрашиваю: своеволие это или нет?

– Задача нашего отдела, – заученно сказала я, – сделать все, чтобы не допускать ни одного уголовного проявления. Если же это произойдет, мы должны бросить все силы на раскрытие преступления и не успокаиваться до тех пор, пока преступники не будут привлечены к ответственности.

– Черт знает что! – вдруг тепло произнес Корнилов. – Откуда у тебя это словоблудие? Я, кажется, говорю не так.

– Вы бываете грубы… иногда, – струсила я,

– Ну это ты зря. – Он взял стул и сел напротив меня. – Тебя познакомили с лейтенантом Седых?

– Мы познакомились сами.

– Вот как!.. Не забудь – он женат.

– Не забуду, – грубо начала я. – Это не человек!.. Не-ет!.. Я не стану с ним работать!..

– Наташа, постой!..Что-нибудь случилось?.. Успокойся…

– Игорь Владимирович. Да он!.. Вы знаете… – Я заговорила горячо, торопливо. Сначала это были бессвязные фразы, подполковник улыбался и почесывал за ухом, потом слова обрели весомость – он стал хмуриться и кусать губы; и чем больше появлялось на его лбу морщин, тем увереннее звучал мой голос, тем легче становилось у меня на сердце. – Я ничего не соврала вам, Игорь Владимирович… Теперь решайте: можно работать с таким человеком?

– Что?!. – Корнилов вырвал из моих рук пресс-папье и бросил на стол. – Ты подожди, не делай больших глаз! Ты скажи – он так и не пришел к тебе на помощь?

– Нет.

– Тимонина!!.

– Я вас слушаю!

Обернувшись, я увидела в дверях секретаря отдела Машу Тимонину. Если б я не знала, что ее рабочий стол находился сразу у двери начальника, то подумала бы, что она появилась из-под земли.

Корнилов приказал:

– Позовите ко мне лейтенанта Седых!

– Хорошо.

…Минуты казались вечностью. Я сидела, не решаясь пошевелиться. Меня терзали самые противоречивые мысли. Ну, а что, если Седых скрыл свое отношение к милиции из тактических соображений? Не хотел раскрывать себя как следователь? Или помимо собственной воли оказался в нелепом положении? Струсила же я, когда увидела на задней площадке Бориса и мужчину в черных очках!..Седых доложил, вытянувшись у двери:

– Товарищ подполковник, лейтенант Седых прибыл по вашему приказанию!

– Рассказывайте! – бросил Корнилов.

– О чем, товарищ подполковник, – шагнул к столу следователь Седых.

– Ты не знаешь о чем?

– Не догадываюсь.

– Не прикидывайся дурачком! – загремел подполковник, – Что делал вчера вечером?

– Я сегодня приехал из командировки. Вчера вечером был в поезде. Происшествий за это время не было. Корнилов посмотрел на меня:

– Ты не ошиблась?

– Игорь Владимирович…

– Во сколько пришел поезд? – подполковник снова говорил с Седых.

– В семь утра. Вот командировочное удостоверение. Я хотел сам зайти к вам…

– Так… Хорошо… Приступай к работе… Следователь не уходил:

– Товарищ подполковник, объясните, что случилось?

Он сказал это с таким искренним недоумением, что я растерялась: может быть, это ошибка. Не он был вчера в трамвае. Тогда почему у подъезда разговаривал со мной, как знакомый.

– Неужели вы не понимаете о чем идет речь? – справившись с собой, ответила я за подполковника.

Седых склонил голову на, бок; в его голосе послышалась обида.

– Говорите без загадок!

– Я имею в виду вчерашнюю встречу в трамвае. Вы же только во дворе… В самом деле… – Я подошла к нему, взяла за пуговицу пиджака, потянула к себе. – Вы еще посоветовали мне молчать!.. Неужели будете отказываться?! Марк Григорьевич!

Седых оттолкнул меня:

– Товарищ подполковник, мое назначение старшим следователем кого-то тревожит! Я прошу вас разобраться и наказать виновников!.. Вы меня знаете не первый год. Я – коммунист!

– Хорошо. Идите…

– Вы что? – накинулся на меня Корнилов, как только мы остались одни. – Интриговать вздумала? На место Зайко метишь? Седых – старый работник милиции. Тебе никто не давал права… оскорблять! Запомни это!..

Я готова была все вытерпеть, мне не раз приходилось страдать из-за других, но я не могла оставаться равнодушной: подполковник, встав на защиту Седых, плюнул мне в душу, уничтожил веру в тех, с кем я должна была работать бок-о-бок не один год.

– Вы не правы, товарищ подполковник, – сказала я, чувствуя, что вот-вот разревусь. – Я никого не оскорбляла и не собираюсь этого делать. Мне обидно, что вы верите… хамелеону… Я шла в милицию с открытым сердцем, думая, что встречу поддержку старших… До свидания.

– Завтра утром зайдите ко мне с «Делом Иркутовой», – уже за дверью услышала я голос Корнилова.

14 С Е Н Т Я Б Р Я

Я выполнила приказ начальника отдела: сегодня утром доложила об окончании «Дела Иркутовой».

Вот как мне удалось «заставить» мошенницу сказать правду.

Посоветовавшись с Зайко, я сопоставила факты, имеющиеся в моем распоряжении, и вызвала на допрос Красникову.

Она зашла ко мне, устало откинув назад голову. Как и при первой встрече, я не могла без волнения смотреть на ее красивое лицо. Меня по-прежнему тянуло к ней, заставляло быть мягкой и отзывчивой, хотя бы в начале допроса.

………….

К р а с н и к о в а (попросив закурить). Наташа, когда вы перестанете меня мучить?

Я. Думаю, что это будет наша последняя встреча.

К р а с н и к о в а. Благодарю вас.

Я. Вы взволнованы… Пожалуйста, не считайте меня своим врагом. Я хочу вам помочь. Вы не виновны…

К р а с н и к о в а. Ах, милочка!.. Эта глупая история отняла у меня полжизни. Я заранее признательна вам за помощь и эту беседу.

Я. Берите папиросы.

К р а с н и к о в а. Спасибо… Капитан Зафар – слишком горяч… Между прочим, как и многие мужчины;в его возрасте… Вы не находите?.. Ах, как мне его убедить! Он считает, что я до сих пор занимаюсь… Боже мой, какая наивность! Я ненавижу свое прошлое.

Я. Я на днях просматривала ваше дело. Откровенно говоря, оно удивило меня. Вероятно следователь несколько сгустил краски.

К р а с н и к о в а. Вы правы, родная… (Она закинула ногу на ногу). Однако не следует в этом кого-нибудь обвинять. Побеждает тот, кто сильнее. Такова жизнь!

Я. Вот как!.. Значит, если человек слаб, то он заранее обречен на гибель?

К р а с н и к о в а. Стоит ли задавать подобные вопросы?

Я. Вы все-таки не доверяете мне? (Я перелистала старое дело). Скажите, что заставило вас пойти на преступление?

К р а с н и к о в а (усмехнувшись). Думала, так легче побеждать слабых.

Я. Конечно, позже вы поняли, что совершили ошибку?

К р а с н и к о в а. Я каюсь до сих пор.

Некоторое время еще мы болтали о разных пустяках. Я с неослабным вниманием следила за Красниковой, ни на минуту не забывая о своей главной задаче – заставить мошенницу сказать правду. У меня под руками были веские улики, о которых я заговорила только после того, как убедилась, что Красникова ничего не подозревает.

………….

Я. Значит, вы утверждаете, что искренне хотели помочь Рыжовой?

К р а с н и к о в а. Да.

Я. Сколько времени вы пробыли у своей знакомой в универмаге?

К р а с н и к о в а. Минут десять – не больше.

Я. Рыжова ушла с вашей кошелкой?

К р а с н и к о в а. Да.

Я. Когда вы приехали в Ташкент?

К р а с н и к о в а. В тот день. Утром.

Я. На чем?

К р а с н и к о в а. Право… Это было давно… Ах, да!.. На такси.

Я. Шофера можете узнать?

К р а с н и к о в а. Не знаю.

Я. Что вы о нем скажете?

К р а с н и к о в а. Ну вот, хоть убейте – ничего. Я не думала, что он понадобится мне.

Я. Присутствуя на допросе, который снимал капитан Зафар, я узнала, что вы, придя с Рыжовой в универмаг, хотели купить себе туфли. Это правда?

К р а с н и к о в а. Нет, не правда.

Я. Ваши показания записаны в протоколе.

К р а с н и к о в а. Я купила туфли. Вы не верно задали вопрос.

Я. Простите… В универмаге?

К р а с н и к о в а. Конечно!

Я. У меня больше нет вопросов. Может быть, вас что-нибудь интересует?

Красникова (помолчав). Я слышала, что Рыжова уехала в Новосибирск. Если можете, дайте ее адрес. Я так много причинила ей хлопот…

Я. Хорошо… Ну, вы – свободны!.. Подпишите протокол и – идите… Нет, нет, вот здесь!..

………….

Клянусь, более мерзкой женщины я еще не встречала.

Красникова переменила свое отношение ко мне, как только узнала, что попала впросак. Ее глаза налились кровью – она смотрела на меня с такой ненавистью, словно я была виновна во всем, что произошло.

– Теперь давайте поговорим откровенно, – сказала я, когда Красникова подписала протокол допроса.

– Что вы этим хотите сказать? – закурила она.

– Во-первых, – строго продолжила я, – вы приехали в Ташкент не на такси, а на пригородном поезде – в кошелке, которую вы оставили Рыжовой, сохранился железнодорожный билет. Научно-технический эксперт установил, что он принадлежал вам.

– Это еще ничего не значит, – небрежно. бросила Красникова.

– Во-вторых, – наступала я, – туфли, которые вы любезно предложили капитану Зафару, куплены не в универмаге, а в магазине, находящемся на улице Шота Руставели.

– Я не знаю такого магазина…

– В-третьих, вы не возвратились к Рыжовой ни через десять минут, ни через два часа. Взяв у нее деньги, вы поднялись на второй этаж, затем, когда она отвлеклась, смешавшись с покупателями, вышли из универмага и уехали домой.

В это время я и увидела другую Красникову, ту, что вызвала во мне отвращение. Бросив потухшую папиросу на пол, мошенница соскочила со стула:

– Проследила?!.

– Садитесь!

– Не кричи! Не на пугливую напала. Это твое дело?

– Садитесь!!

Я повысила голос. Притворяться дальше у меня не было сил. Ответить на ее вопрос я также не могла. Зачем ей знать, что капитан Зафар провел не одну беспокойную ночь прежде чем установил, что в универмаге не было таких туфель, какие показала Красникова, что за ней и Рыжовой никто не следил, да и не мог следить, я просто повторила уже известные мне по другим делам рассказы мошенников, действовавших таким же методом…

– Не надо… – Красникова заплакала. – Молчите… Я расскажу все… Записывайте… Ах, господи, ну какая же я дура! – Она вытерла слезы ладонью. – Простите меня, я обманывала вас…

– Я слушаю.

– Все произошло помимо моей воли. Я никогда не прощу себе этого. Лариса Рыжова такая простая женщина. Что я скажу ей, если когда-нибудь увижу!.. Нет. – Она порывисто откинула назад голову. – Нет!.. Я – гадкая тварь!.. Ну, зачем я взялась за старое дело? Ведь знала, что попадусь! Может быть, судьба?.. Наташа, родная, скажи, что это? Меня, конечно, не простят. – Она вытерла платочком глаза. – Дай мне адрес Рыжовой. Я сегодня же напишу ей и попрошу прощения!.. Ах, если б она забрала обратно свое заявление!.. Ты знаешь законы, помоги мне сделать это.

– У вас все?

– Нет, вы не обижайтесь. Я сумею вас отблагодарить. У меня есть несколько тысяч… Нет, нет, – метнулась Красникова ко мне. – Вы не думайте, что я предлагаю взятку! За это меня мало ненавидеть! Я люблю вас.

– Сколько же вы мне дадите?

– Боже мой, сколько угодно!

– Сто тысяч! – снова начала играть я.

– Это много. – Красникова стала торговаться, – Могу дать – двадцать пять,

– Пятьдесят!

– Сорок!

Я не выдержала:

– Вы мерзкая женщина, Красникова! Мошенница снова встала:

– Хорошо, ты получишь пятьдесят.

Она сказала это, презрительно скривив губы и сплюнув на пол.

Я, словно сумасшедшая, выскочила из-за стола, схватила ее за руку, потащила к двери:

– Уходите!!.

Конечно, я не прогнала ее. Она снова сидела передо мной, Но это была уже другая женщина, Она ощетинилась и отвечала так, будто вбивала гвозди.

– Итак, вы признаете себя виновной?

– Да.

– Вы совершили одно преступление?

– Да.

– Скрываете!

– Нет.

– У нас есть данные…

– Ну и черт с ними!

– Вы знакомы с Зульфией Турсуновой?

– Познакомьте – буду знакома.

Я позвонила. В кабинет вошла молодая женщина. Увидев Красникову, она остановилась у двери, Мошенница взяла папиросу.

– Каким ветром тебя занесло сюда?

Женщина схватилась за грудь:

– Она!.. Роза Павловна. – Красникова отвернулась. – Вы обещали мне купить рояль!.. Товарищ следователь, что же это такое? Я отдала ей восемь тысяч!..

– Тряпка! – усмехнулась Красникова. – Я такая же Роза Павловна, как ты Сара Шульмовна!

– Товарищ следователь, оградите меня от оскорблений! – возмутилась женщина. – Я – жена профессора…

– Гмм, – перебила мошенница. – Жена профессора… Крыса!.. Поняла? – Она посмотрела на меня. – У вас еще есть такие?

– Есть, – машинально ответила я.

– Я ничего не скрою, если вы выполните одну мою просьбу!

– Говорите.

– Вышвырните эту… Я не могу видеть глупых рож!

– Гражданка Красникова! – попросила я.

– Что – гражданка Красникова, – скривилась мошенница. – Вы думаете, что они умеют возмущаться, или любить? У них все – фальшивое! И наряды, и деньги, и мужья! Они умерли бы со скуки, если бы я не пощекотала их… Ах, да что говорить! – Она взяла спички и зажгла потухшую папиросу. – Спутники, даже не искусственные, а черт знает какие!.. Они не знают забот – обзавелись мужьями-зарплатоносителями и транжирят деньги…

Подполковник Корнилов остался доволен моим докладом.

– В этом месяце, – сказал он, – было совершено десять преступлений, мы ни одно не оставили нераскрытым. В этом большая заслуга всего коллектива, в том числе и твоя, Наташа.

Я ответила, что ни в чем не вижу своей заслуги, что благополучное окончание «Дела Иркутовой» – результат усилий старшего лейтенанта Зайко и капитана Зафара.

Подполковник внимательно посмотрел на меня, чему-то улыбнулся, затем стал молча постукивать карандашом по столу.

Был поздний вечер. В углу кабинета стоял старый приемник, из которого лилась тихая мелодичная музыка. Я сидела у пристолика, одновременно слушая музыку и разговор, доносившийся из дежурной комнаты. Сначала мне это удавалось без особого труда, но потом все перепуталось в моей голове и я, так же как и подполковник, задумалась.

Не могу припомнить всего, что тревожило меня в то время. Я чувствовала страшную усталость, и мысли, едва родившись, разбивались, как волны, натолкнувшиеся на камни. Прошлое переставало волновать меня. Я даже не упрекнула себя за бестактность, проявленную при допросе Красниковой. Что-то властное и новое родилось во мне…

Мы разговорились с подполковником так же неожиданно, как и умолкли.

– Сегодня, – сказал Игорь Владимирович, кладя карандаш в подстаканник, – я беседовал с Зайко и Зафаром. Они посоветовали мне назначить тебя старшим следователем. Что ты на это скажешь?

Я подумала, что он шутит.

– Когда прикажете принимать дела? – лихо откозыряла я.

– Завтра!

– Не могу, товарищ подполковник, – продолжала шутить я, – Завтра у меня свидание с молодым человеком.

– Это еще что за штучки! – загремел Корнилов, вставая. – Товарищ лейтенант, научитесь сдерживать себя, когда разговариваете со старшим офицером!.. Вы мне больше не нужны!

– Игорь Владимирович… – Я с трудом подбирала слова. – Извините… Я думала, что вы… Это предложение… Все так неожиданно… Я не могу поверить, что вы сказали… Что подумает… Седых?

– Отступаешь?!

– Нет! – Мне стало ясно: Корнилов не шутил. – Вы думаете, что я испугалась Седых?.. Товарищ подполковник, ну что вы!.. Я бы всю жизнь презирала себя, если бы простила ему! С сегодняшнего дня я буду только наступать! С меня достаточно «ахов» да «охов»… Увидите, он поймет, что был не прав.

– Ну-ну, что же ты замолчала? Продолжай!

Я стукнула каблуками туфель:

– Разрешите идти принимать дела?

Игорь Владимирович встал и подошел ко мне. Он был высокий, и я невольно приподняла голову, взглянув в его умные подобревшие глаза.

– Спасибо, Наташа, – крепко пожал он мне руку. – Я рад, что ты во всем разобралась сама. Ты доказала, что сможешь работать. Постарайся всегда, что бы ты ни делала, быть принципиальной и честной. Это необходимо любому человеку, тебе же необходимо вдвойне: ты – работник милиции!

– Я приложу все силы, чтобы оправдать ваше доверие, Игорь Владимирович, – ответила я, не отводя от него взгляда.

– Не моего, – поправил подполковник. – Ты служишь не мне, Наташа, а своему народу, поэтому дорожи его доверием. – Корнилов улыбнулся тепло, как в первый день нашего знакомства, и снова подал мне руку – Ну иди, принимай дела, товарищ старший следователь!

В коридоре меня окликнул лейтенант Седых. Я остановилась, поджидая его. Он подошел медленно, кивнул мне головой и виновато затоптался на месте.

– Здравствуйте, – сказала я.

– Добрый день, Наташа, – тихо, охрипшим голосом произнес он. – Извините, я с утра хочу поговорить с вами, да все никак не могу застать вас одну.

– Я вас слушаю.

– Может быть, выйдем на улицу?

– Если хотите…

Я шла за ним, чувствуя в сердце не то грусть, не то жалость к нему. Мне не хотелось сейчас говорить о том, что уже прошло. Я ни в чем не была виновна – просто выполнила свой долг и все. По-моему, каждый человек поступил бы так же, как и я.

Сделала же я вот что.

Как только Седых сказал подполковнику, что не был со мной в трамвае, и выставил свои «алиби», я, не медля ни одной минуту, повела «следствие» и вскоре смогла доказать виновность лейтенанта. Оказалось, что он подделал командировочное удостоверение. Вместо 12 сентября – день отъезда из города, в котором находился в командировке, – поставил 13 сентября. Поезд идет до Ташкента одни сутки. Значит, 13 сентября, вечером, когда преступники пытались ограбить девушку, Седых уже был дома, то есть в Ташкенте. По документам же значилось, что он в это время находился в дороге. Чтобы не вызвать подозрения, он затем, после беседы с Игорем Владимировичем, сходил на вокзал и достал использованный проездной билет, который «подтверждал» его «алиби».

«Интересно, что он теперь скажет мне?» – подумала я.

Мы вышли во двор отдела и присели на скамейку, которая стояла под двумя старыми яблонями. Время близилось к обеду. Солнце, застыв высоко над зданием отдела, казалось, выбелило крышу и дверь. Дул легкий осенний ветер.

– Я очень виноват перед вами, Наташа, – не сразу заговорил Седых. Он оторвал ветку от яблони и неторопливо срывал с нее листья. – Понимаете, так получилось… Нам вместе работать… Давайте, если можете, позабудем все… Честное слово…

– Что вы хотите? – прикинулась я непонимающей.

У него на лбу выступили крупные капли пота.

– Я… о том… нечестном поступке в… трамвае.

Мне бы надо, очевидно, прочесть ему «мораль»? Он был виноват не только передо мной – он оскорбил своим поступком всех работников милиции. Разумеется, это так не пройдет. Подполковник уже вызывал его к себе и беседовал с ним. На днях его поступок будет разбираться на суде офицерской чести.

– Я не сержусь на вас, Марк Григорьевич, – отказалась я от «морали», в глубине души презирая себя за это. – Я рада, что вы поняли все… и надеюсь, что больше мне не придется краснеть за вас.

– Наташа!.. На-аташа!!. Наталья Федоровна, спасибо! Большое спасибо!.. Я никогда не забуду вашей доброты!..

Седых бросил ветку, на которой уже не осталось ни одного листика, и схватил мои руки. Я быстро встала и, проговорив что-то унизительное для себя, почти побежала через двор к открытым дверям отдела.

У меня неожиданно страшно разболелась голова.

15 С Е Н Т Я Б Р Я

Ко мне в кабинет зашел оперуполномоченный ОУР города Курбанов. Он сказал, что меня к четырем часам ожидает у себя подполковник Розыков.

– Что-нибудь случилось? – насторожилась я.

– По-видимому, да, – улыбнулся Курбанов.

Подполковник Розыков встретил меня в вестибюле управления. Его внезапно вызвал к себе комиссар милиции, поэтому он не стал возвращаться со мной в кабинет; поздоровавшись прямо у лестницы, заговорил о деле.

…Сегодня ночью у Зеленого рынка работники уголовного розыска задержали группу преступников, пытавшихся ограбить в трамвае двух девушек. Предварительное следствие показало, что ни Лещинский, ни Алехин никакого отношения к этой группе не имели. Алехин в эту ночь был на дежурстве, а Лещинский еще находился в заключении. О Вострикове мнения оперативных работников расходились – одни утверждали, что он начал честную жизнь, другие, в том числе и оперуполномоченный Курбанов, уверяли, что был «правой рукой главаря шайки».

– У меня к тебе небольшая просьба, Наташа, – сказал в заключение подполковник. – Сходи с Курбановым в ДПЗ и посмотри грабителей: возможно среди них окажутся те, кто пытался ограбить девушку.

– Хорошо, товарищ подполковник, – ответила я.

Было задержано четыре человека. Они меня узнали, едва я зашла в камеру. Парень, который угрожал мне ножом, сказал что-то крупному низколобому мужчине. Взбычив косматую голову, преступник бесцеремонно оглядел меня с головы до ног.

– Мда-а, у осла – губа не дура, – усмехнулся низколобый.

– Брысь под лавку, сволочь!!

Я и Курбанов сделали вид, что ничего не слышали. Перекинувшись несколькими словами с арестованными, мы вышли из камеры.

Вечер.

Начинается дождь. Осторожно простукав крышу и стекла окон, он запрыгал по улице, взрывая на дороге пыль. Перемена погоды радует меня. В дождь всегда чувствуешь себя бодрее, приходят в голову удивительные мысли…

Я стою перед зеркалом в ночном халате и любуюсь собой. У меня продолговатое смуглое лицо, большие голубые глаза и прямой немного вздернутый нос. Я улыбаюсь краями губ и прищуриваю один глаз, считая, что это мне ужасно идет.

– Наталья Федоровна Бельская? – слышу я голос совести.

– Да, – отвечает мое отражение.

– Что вы чувствуете, когда думаете о Борисе?

– Не знаю

– Вы его любите?

– Я его ненавижу!

– Что вы сделаете, если он снова встретится на вашем пути?

– Задержу!

– Это опасно.

– Ну и что же?..

Значит, решено окончательно? Борис – мой враг! Встретившись с ним, я не струшу, как струсила три дня назад?

Все-таки, как чертовски хорошо, когда ты… живешь, когда знаешь, что у тебя есть друзья и товарищи, что ты, так же, как и они, любишь и мечтаешь, что мир, который окружает тебя, в котором ты учишься творить и побеждать, принадлежит тебе!..

…Дождь усиливается. Он заглушает гул города. За окном висит серый занавес, разорванный мутными пятнами уличных фонарей. Я стою у книжного шкафа, поглощенная стройными. мыслями, пришедшими ко мне впервые за эти бессонные ночи. Я думаю о новых днях, которые мне предстоит провести среди рискующих жизнью ради жизни наших людей; думаю о том времени, когда сумею, так же как и Зайко и Розыков, бороться с теми, кто однажды отняв у меня любовь, сделал Бориса моим врагом.