Текст книги "Надрывы"

Автор книги: Михаил Дубаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Я Лайкон дар Вэнс, магистр империи по делам тайного сыска, – представился человек, небрежно доставая свернутый пергамент. – Вот приказ императора о немедленной доставке этого человека, – Лайкон указал на бездыханного капитана, – в столицу Сиел, – он протянул пергамент ошеломленному десятнику.

Тот осторожно взял свиток левой рукой и попросил Маари развернуть. Слова Лайкона в точности соответствовали написанному, а знак императорской власти – черный дракон, пронзенный неестественно огромным двуручным мечом – выжженный на пергаменте из чуть зеленоватой кожи молодого тролля, доказывал подлинность. Не успел стражник осмыслить всю невероятность приказа, как Лайкон достал еще один точно такой же с виду свиток и торжественно произнес:

– А этот молодой человек принят на службу его императорского величества и включен в состав личной гвардии его императорского величества.

На этот раз на Лайкона ошарашено посмотрели уже две пары глаз: к десятнику подключился совершенно изумленный Корни. Десятник дрожащей рукой взял пергамент, печать была, вне всякого сомнения, подлинной.

– Проклятье! – тихо прошептал он, возвращая свитки.

– Что, простите? – с притворной вежливостью поинтересовался магистр.

– Повезло щенку… – пробормотал страж, сдергивая накладки и осматривая левую руку.

Глаза Лайкона полыхнули как-то особенно ярко и презрительно сузились. Десятник уловил взгляд магистра и побледнел. Он вдруг понял, что совершил непростительную ошибку. Десятник плюхнулся на землю и запричитал:

– Простите, дуэн, простите глупого солдата…

– Это тяжкое оскорбление гвардейца его императорского величества, – тихо и холодно сказал Лайкон, отстраняясь от десятника. – За такие оскорбления неминуемо полагается смертная казнь, неминуемо.

– О! Дуэн! Мой разум помутился! Простите, простите!

– Корнуэлс, – обратился магистр к юноше, который уже вложил клинки в ножны и склонился над собакой. – Вы склонны даровать жизнь этому недостойному?

Корни отвлекся и с холодным презрением посмотрел в глаза пресмыкающегося десятника. Что-то запротестовало в его душе:

– Еще минуту назад я снес бы ему голову собственноручно, но безоружного… пусть живет, но если Ларни умрет, то я вернусь… – снисходительность, злоба и холодная ненависть переплетались в голосе юноши.

– Ты чересчур великодушен, Корнуэлс, – покачал головой магистр. – Но это не моя жизнь…

– Делайте с ним, что хотите, мне плевать на эту скотину, – бросил Корни, вновь наклоняясь над собакой.

– Дуэн! Пощадите! – пуще прежнего заголосил десятник.

– Будешь ли ты отрицать, что десять минут назад хотел беспричинно убить этого молодого человека?

– Но…

– Ты отрицаешь? – сурово спросил магистр, нависая над десятником.

– Но он оскорбил меня! – вскрикнул тот, – я ему сказал, что он шпион, а он, не опровергая, еще и оскорбил!

– Будешь ли ты отрицать, что преднамеренно подстрекал его на оскорбления? – и без того суровый голос Лайкона стал совсем жестоким и беспощадным.

– Но…

– Все ясно! – презрительно сказал Лайкон, резко выпрямляясь. В следующее мгновение его клинок со свистом рассек воздух, и голова десятника глухо покатилась по деревянному настилу. В мертвых глазах застыло чувство страха, бездонного, всепожирающего страха за свою жизнь.

На лезвии меча не осталось ни следа, ни единой капли крови. Лайкон лихо вложил его в ножны и повернулся к впечатленному юноше, тот никак не предполагал, что магистр так беспощадно решит дело.

– Клади этого человека на лошадь, а я псом займусь.

Корни с трудом взвалил тело на спину великолепного породистого жеребца и вновь вернулся к собаке. Магистр тем временем исхитрился достать стрелу и сейчас просто держал руку на ране.

– Что с ним? – с беспокойством спросил Корни.

– Ничего, сейчас побежит, – улыбнувшись, ответил Лайкон.

И действительно, через минуту пес, как ни в чем не бывало, вскочил на все четыре лапы, весело лизнул в лицо склонившегося над ним человека и завилял хвостом.

– Пошли скорее, нечего тут задерживаться, – скомандовал магистр, подходя к лошади и беря ее за узды.

Корни тоже поднялся с корточек и поспешил за странным человеком, который мог быть кем угодно, но только не магистром Лайконом дар Вэнсом.

– А куда мы идем? – спросил юноша.

– Сначала отойдем вон к тому леску, – магистр махнул рукой на лес, видневшийся вдали. – А потом я займусь твоей рукой и этим несчастным.

Корни решил подождать с распросами. Судя по всему, этот человек знал, что делать, и у него не было причин не доверять столь неожиданному спасителю.

Разношерстную компанию провожали протрезвевшие взгляды двух солдат, с ужасом вперившихся в черного человека, и остекленевшие слепые глаза десятника, чья голова лежала на дощатом настиле моста. Глаза были мертвы, но хороший некромант смог бы много почерпнуть из них. Ведь глаза – это не только зеркало души, они способны заглянуть в душу другому человеку, но сознание редко воспринимает эту информацию, часто откладывающуюся на более низких уровнях. Правда, хорошего некроманта тут недостаточно, нужен просто выдающийся. Но уж он-то был бы несказанно удивлен, расшифровав этот слой подсознания десятника. Он бы с ужасом отпрянул от отрубленой головы и постарался как можно скорее забыть все, что узнал. А если бы это не удалось, то он забился бы в самый последний тихий уголок и жил там в надежде, что его мысли не распространятся дальше в мир, потому что, если ТОТ узнает…

***

Высокий человек стоял у распахнутого настеж окна. Ветер, весело заигрывая с пурпурной мантией, окаймленной черным, обдувал каменное лицо, в точности такое, какое чеканили на серебряных империалах. Тонкие жестокие губы напряженно вытянулись в линию. Темно-карие, почти черные глаза не находили на чем задержать взгляд, беспокойно метаясь по деревьям, облакам и прохожим.

Строгий черный комзол, расшитый серебром и с серебрянными же пуговицами, перевитый серебром пояс с пряжкой в виде черного дракона, пронзенного огромным двуручным мечом. На голубой, как летнее небо, перевязи болтались ножны, из которых торчала элегантная гарда с большим изумрудом в навершьи. Каре темных коричневых волос перехватил узкий серебрянный ремешок с двумя перекрещенными мечами в центре.

Черный с серебром – цвета императорского дома. Никто не мог сочетать в своей одежде только эти цвета, кроме императора. Магистры носили алые шляпы или плащи, а еще более низкие чины и вовсе не имели права на серебрянные детали в своей одежде.

Император, казалось, кого-то ждал, нетерпеливо шевеля пальцами. Но только это могло выдать его волнение, непоколебимая поза и каменное лицо не выражали никаких эмоций.

Дверь бесшумно отворилась, и в залу шаркающей походкой вошел сгорбленный карлик. Его хищный взгляд отыскал императорскую мантию.

– Ваша светлость, – просипел карлик, низко кланяясь. – Первый маг прибыл.

– Хорошо, Гунли, – после небольшой паузы отозвался император, его голос был чистым и властным. – Пусть войдет.

Гунли вышел, тихо прикрыв дверь. Император вновь повернулся к окну, размышляя над сложившимся положением. Ход мыслей был прерван деликатным покашливанием. Император развернулся и коротким кивком поприветствовал первого мага империи Рэконала.

Для мага, особенно первого, Рэконал имел весьма импозантный вид. Ему можно было дать не более тридцать лет, что, конечно, не соответствовало действительности. Простая с виду серая ряса щегольски сидела на широкоплечем волшебнике. Впрочем, простой она была только с виду, изготовленная с вплетением особых волокон, она могла служить неплохой защитой владельцу, в том числе и от магических атак. На тонкой серебрянной цепочке висел ярко-желтый диск с гравировками особых символов четырех стихий, но он не обладал силой, просто был знаком высокого положения мага. Крепкая шея плавно перетекала в большую, правильной формы, голову. Короткий ежик русых волос, плотно прижатые уши, мягкий нос и пухлые губы производили впечатление этакого силача-добряка, но острые въедливые глаза, от взгляда которых перехватывало дыхание, полностью развеивали это впечатление: бледно-голубые, выцветшие и холодные, они неизгладимо меняли все. Только по глазам можно было понять, что этот человек жесток, безжалостен и умен, тогда как лицо говорило о доброте и участии.

– Мое почтение, ваша светлость, – с легкой улыбкой на устах Рэконал поклонился, прижав левую руку к сердцу. – Ваша светлость выразила желание видеть меня…

– Да, Рэконал. Это личное, негосударственное дело.

– Буду рад помочь вашей светлости, – маг вновь поклонился.

– Моей дочери ровно раз в неделю снятся кошмары. Это случается в ночь с седьмицы на новдень…

– Как давно? – перебил маг императора.

– Чуть больше месяца. Ей снится какой-то человек, но она не может его описать, только говорит, что он пришел за ней и скоро заберет ее.

– А что же придворные лекари магические?

Император грустно улыбнулся – это было первое проявление чувств с момента появления Рэконала:

– Они ничего не могут, даже образ того человека не могут достать из ее памяти, не говоря уже о более серьезной помощи. В общем, они в полном неведении.

Маг нахмурился, размышляя, и ответил:

– Ваша светлость, я боевой маг, пусть и самый лучший, да, я знаком с магией сознания, но…

– Ты должен попробывать, – твердо и непреклонно сказал император.

– Как будет угодно вашей светлости, – Рэконал поклонился, в душе пожав плечами. – Я попытаюсь…

Император тронул посеребренный шнур, и через несколько мгновений в зал ввели маленькую принцессу. Прелестное голубое платье, украшенное серебрянными нитями, подчеркивало свежесть, а пышную прическу венчала маленькая серебрянная корона. Две фрейлены тотчас же удалились по знаку императора, оставив их втроем в просторном зале.

Рэконал никогда не имел дела с детьми, тем более с принцессой. Он неловко присел на корточки и протянул навстечу ей руки:

– Подойдите, принцесса, я хочу вам помочь.

– Кто это? – слегка недоуменно и капризно спросила Кина у отца.

– Подойдите, Кина, он лучший маг в империи, – кивнул император.

Она медленно подошла и взяла Рэконала за руки.

– А теперь смотри мне в глаза и постарайся не моргать, – попросил маг, но через несколько бесполезных минут раскаялся, что упомянул о необходимости не моргать. Он понял, что принцесса не терпит каких-то запретов и сейчас, может даже не обращая на это особого внимания, моргала особенно часто чисто подсознательно.

Маг вздохнул, покачав головой, и сказал:

– Я прошу вас, принцесса, не моргать, а то ничего не выйдет.

Кина надула губки, но постаралась моргать как можно меньше. Маг довольно улыбнулся и вновь сосредоточился на глазах принцессы, нежно-зеленых, как и у матери.

После двадцати минут безмолвного напряженного созерцания принцесса, не выдержав, топнула ножкой и сказала, что больше так не может. Император кивнул, дернул эа шнур и вскоре остался наедине с Рэконалом.

– Ну что? – спросил император таким тоном, словно ему был совершенно безразличен ответ.

– Это ужасно, – маг хмуро покачал головой. – Там такое нагромождение, что я с трудом разобрался…

– Что-нибудь есть?

– Значит так, я не буду вдаваться в подробности, но нить судьбы принцессы связана с нитью судьбы какого-то человека. Я не успел уточнить ни его внешность, ни какие-либо данные, но вот оборвать, изолировать связь я попробывал.

– И что?

– Если все будет удачно, то кошмары не повторятся, но это зависит не столько от меня, сколько от провидения.

– Что ты имеешь в виду? – император насторожился.

– Нити судеб слабо поддаются любому влиянию, они очень инертны. Так что все возможно…

– А тот человек?..

– Я не успел проследить его образ, принцесса устала. Если кошмар не повторится, то все хорошо. Но если это все же случится, то необходимо будет еще раз встретиться с принцессой.

– Хорошо! – император коротко кивнул. – Я благодарю тебя, Рэконал.

– Все для вашей светлости, – поклонился маг и неспеша покинул залу.

Император походил немного, прислушиваясь к гулким шагам. Он устало закрывал глаза и скрещивал на груди руки. Он садился на трон, потом вставал и подходил к окну, не находя себе места. Он с неестественной для императора грустью смотрел на свою столицу через окно дворца, но тут же брал себя в руки и вновь ходил туда-сюда совершенно безцельно.

Император откровенно скучал…

***

За три часа перед заходом солнца во Дворце Заката стал собираться Совет. Двенадцать Зо-г-аров, наиболее мудрых и влиятельных во главе с самим Верховным собрались за огромным шестиугольным столом для обсуждения важнейших вопросов государственного управления.

Почтенные старцы и гордые рыцари собирались вместе. Опыт и расчетливость сочетались с решительностью и наглостью, вялые сомнения с безапеляционной действиенностью, приязнь с ненавистью, иногда плохо скрываемой вежливыми, притворно сглаженными фразами. Все было на Совете Двенадцати: и ложь, и обман, и правда, и интриги (где же без этого), и компетентность, и бездарность – словом, все. Не было только одного – глобальности. Когда-то на Совете решались судьбы тысяч и тысяч вассалов великого государства Зо-р-Ахиан, раскинувшегося на все Вечные, Рабарские и Рудные горы, когда-то в ожидании решений трепетали, затаив дыхание, горные гномы, люди и даже эльфы. Даже высшие эльфы, которых оставалось уже совсем немного тогда, зависели от решения Совета. А теперь… Теперь лишь восточная часть Вечных гор – вот и все владения Зо-г-аров. Ввиду малочисленности их армия была не в состоянии удерживать большие территории. Завоевать – да! Никто, ни один род войск ни в какой армии мира не может сравниться с Зо-г-арами. Закованные в атрилл рыцари практически неуязвимы. Лишь редкие, особо удачные клинки и доспехи гномов могут посоперничать с атрилловыми. В физической силе горным троллям нет равных, а в открытом бою один пеший зо-г-ар со своим любимым двуручным мечом без особого труда разберется с шестью-семью латниками имперской армии. Но десять тысяч… Этого слишком мало для охраны границ даже небольшого государства. Лишь неприступные горы, в которых испокон веков жили тролли, спасают Зо-р-Ахиан от порабощения.

Да, Совет уже не тот… Но не сегодня. Над столом возвышалась девятифутовая фигура Верховного. Небольшая, чуть сплюснутая сверху голова с маленькими остроконечными ушами, плотно прилегающими к ней, покоилась на внушительной шее. Мясистый нос по людским меркам был непропорционально огромен и уродлив, а землисто-серая кожа – какая-то грубая и шершавая на ощупь. Тонкогубый рот расплылся в холодной презрительной усмешке, обнажая мелкие желтые клыки. Темно-вишневая ряса, которую он одевал только на Совет, была подпоясана простым ремнем из человеческой кожи с атрилловой пряжкой в виде реголда. Реголд и атрилл – два символа могущества Зо-г-аров. Непобедимая птица – владычица воздуха, и непробиваемый металл – мечта оружейника. Конечно, на реголдов находился дракон или феникс, а на атрилловые доспехи – клинок из эурита, но это были настолько редкие в Ренаре явления, что не могли сломить господство птиц и металла. Верховный стоял, неторопливо осматривая собравшихся. Он знал, чем закончится Совет, и это знание основывалось не на пустом месте.

– Достойнейшие, я приветствую вас от имени Зо-г-аров, повелителей гор! – ритуальным приветствием начал Совет Верховный.

Все собравшиеся дружно встали и стройным хором ответили:

– Хвала Верховному Правителю Гор и окрестных земель от имени достойных сынов Зо-г-аров!

После приветствия все уселись. Верховный величественно осмотрел зал и заговорил:

– Много веков наш народ терпит незаслуженные унижения и оскорбления со стороны человеческого рода, не достойного существовать в этом мире. Много лет мы копим силы, тренируем воинов и строим планы, но наша армия по-прежнеми недостаточно сильна, чтобы на равных противостоять всей армии империи. Правда, есть одно "но"… Давно, очень давно, было произнесено Единственное Пророчество, которое предвещает крах империи людей и возрождение Зо-г-аров. Там ясно сказано, что это случится, когда над миром вспыхнет второе солнце и в пустыне расцветет зеленый цветок. Так вот, – Верховный сделал паузу. – Месяц назад над миром было два солнца, а вчера зеленый цветок осветил пустынные земли…

Верховный замолчал, чувствуя, что Совету нужно время для осознания этой вести. Роган возбужденно начал убеждать соседей:

– Это чистейшая правда! Солнце я сам видел, да и многие видели, хоть оно было не очень ярким. А цветок вчера… Да! Далеко отсюда, но он был! Это бесспорно! Там делал облет наш дозор и видел! Я сам убедился по его памяти! Да!

– Никто не сомневается в точности фактов, – проворчал Ар-Хек, самый старый Советник, голос которого имел огромный вес при принятии решений. – Но что нам следует предпринять? Ведь Пророчество ничего не конкретизирует…

– Война! – молодой Засухр, один из высоких армии, рубанул рукой воздух. – Седой Клинок принесет нам победу!

– Согласен! – крикнуло одновременно еще трое троллей.

– Лучше обождать… – осторожный Джах-летописец был как всегда в своем репертуаре.

– Раздавить их как клопов! – крикнул Засухр, свирепо зыркнув на Джаха.

Совет начал спорить, нестройно, взахлеб. Кто-то был за немедленную войну, кто-то говорил, что это все бред, кто-то утверждал, что немного подождать будет все же лучше.

Верховный поднял руку, и все стихло.

– Мы не будем устраивать обсуждение вопросу, который я сейчас вынесу на голосование, он слишком очевиден. Я спрашиваю вас, достойнейшие, будет ли война между зо-г-арами и людьми?

Десять сказало "да", двое – "против".

– Немедленно ли следует начинать войну?

На этот раз лишь трое высказались за сиюминутное начало боевых действий, остальные покачали головами.

– Тогда нам следует обсудить план подготовки и нападения на империю, – подвел итог Верховный.

– Но как? Как мы можем одолеть едва ли не полумиллионное войско империи? – изумился Ар-Хек.

– На это Единственное Пророчество не отвечает, – покачал головой Верховный. – Но что-то должно произойти…

– Что ж, пока наше нападение не имеет смысла, – пожал плечами Ар-Хек, – будем просто форсировать подготовку.

– Надо разработать стратегию сражения против превосходящих по численности полков людей. Возможно, было бы неплохо заслать шпионов…

– Это было бы великолепно! – перебил Верховного Фарсх-Кар, глава армии. – У нас явно недостаточно сведений об реальных способностях солдат империи!

– Джах, Совет поручает тебе сиистематизировать все сведения из архивов по имперской армии и представить доклад на следующем Совете.

– Мне поможет Вер-Хор, – Джах кивнул.

– Пускай, – разрешил Верховный. – Я думаю, разведчиков следует послать на реголдах, не так ли, Сен-Кар?

Главный специалист по реголдам откашлялся и сказал:

– Да, это быстрейший путь. И самый безопасный к тому же.

– У остальных никаких изменений в должностных обязанностях не будет. Только делайте все с расчетом на скорое начало войны. Да, Засухр, подготовь шпионов. А Роган пусть поработает над Зеркальной маской. Если ни у кого нет предложений, я закончу Совет.

Все молчали. Верховный встал, обьявил Совет Двенадцати завершенным и попросил остаться Рогана.

– Вот что, достойнийший, – сказал Верховный, когда они остались вдвоем. – У меня появилась мысль насчет Пророчества.

– Я весь во внимании, – Роган напрягся.

– Я думаю, что под разными отрядами подразумеваются другие народы Ренара!

– Но кто? – изумился маг.

– Ну… Возможно орки или темные эльфы…

– Орки? – маг презрительно усмехнулся. – Да эти твари не способны к союзу! Они тотчас же вцепятся в горло друг другу или нам! А эльфы просто гордецы, они нас презирают!

– Я согласен с тобой, достойнейший, – угрюмо покивал Верховный, но это обьяснение наиболее очевидно.

– Вполне может быть, – подтвердил маг. – Но я решительно не знаю, кто может вступить с нами в союз.

– Это-то меня и настораживает… – Верховный нахмурился, поднимаясь с трона. – Ты следи за состоянием. По-моему астралы дрожат в предчувствии чего-то.

– Нет, Верховный, астралы успокаиваются. А это что-то произошло уже давно. В тот день, когда второе солнце осветило горы.

– Но что это? – Верховный заинтересовался.

– Не знаю… – маг задумчиво покачал головой, – но это потрясло мир тонкостей и астралов.

– Будем надеятся, что эта Сила на нашей стороне. Ступай, Роган.

Роган ушел, а Верховный бродил по залу и думал: "Кто знает, на что способна эта сумасшедшая гадалка… Кто знает…"

***

– Миллорд, ссегодня рассвел зеленый ссветок. Мои наблюдатсели виидели столб изумрудного ссвета. Великая и сстрашшная пусстыня проссыпаятсся. Пора… – свистячий шепот Херва был еле слышен из-за шума дождя.

– Да, Хевр, пора… – Герк задумчиво посмотрел на иссиня-черное кольцо со сложным орнаментом, украшающее мизинец его левой руки: орнамент еле мерцал бледно-желтым светом. – Пора собирать силы. Отправляй гонцов!

– Сслушшаюссь! – Хевр низко поклонился и тихо удалился.

***

– А знаешь, кого люди поставили заправилой в мире? О, люди глупы! Только фортуну!

"…Провидение правит миром. Оно наматывает на жилистый кулак все нити, идущие от судеб людей, троллей, эльфов, гномов и вообще всех живых телесных и фантомных существ. Оно с легкостью дергает за эти тоненькие ниточки, направляя течение событий по определенному руслу. Оно с беззаботной улыбкой смотрит на копошащийся внизу мир, смотрит на войны, на смерти, на победы и свадьбы, на детей и стариков. Ему одинаково безразлично, что будет с теми или иными. Ему совершенно все равно…

Да, единственное свойство провидения, отличающие его от всесильного, всемогущего гипотетического правителя Вселенной – это полное отсутствие разума. Оно похоже на маленького ребенка, бездумно ломающего игрушку. Так и оно, все его действия совершенно случайны. Порой, разрушительны и нелепы, порой, благородны и выверены для глаз посторонних наблюдателей. Но это не результат работы мозга, это просто воля случая.

Да, провидение правит миром. Но правит ли оно хорошо? Нет. Тогда, может быть, плохо? Нет. А как же оно правит? Как слепой и глухой всадник, скачущий по ровному полю с разбросанными там и сям небольшими ямами и кочками. И, если бы поле было бесконечным, всаднику и его коню ничего не угрожало бы. Но нет ничего бесконечного во Вселенной, и поле кончается обрывом с одной стороны…

Да, проведение правит миром, но слепо и бездумно, не осознавая, что оно вообще существует и него есть какое-то занятие…"

– А они говорят, правит. Разве ж это правление, а, внучек? Вот и я говорю, так, баловство одно.