Текст книги "Надрывы"
Автор книги: Михаил Дубаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
– Отчего же?
– Никто до берега не доплывал, гинули все, как тонули, но нет, кабы тонули, я бы знал. А так… просто гинули неведомо куда.
– И что, все время так было?
– Да где там, все время! – махнул рукой леший. – С месяц как будет! А, что там говорить! Ко мне тут раньше что ни день, так пара-тройка людишек заглядывала, травки какие целебные прикупить, от порчи какой излечиться… а ныне – никого, за цельный месяц только ты один и заглянул, а остальные сгинули в озере.
– Что-то ты темнишь… – подозрительно прищурился Хранитель.
– А раз темно, вон тебе лодка, у бережка стоит, и весла там имеются. Бери, не жалко! Только после на меня не пеняй! – рассердился леший.
Хранитель сверкнул глазами, выбежал вон и хибарки, отвязал лодку, сел в нее и начал быстро грести, удаляясь от берега.
Леший вышел на берег и с грустью посмотрел ему вслед.
– Олух, – прошептал он с безразличием, закрыл дверь и пошел спать.
Хранитель, спокойно работая веслами, доплыл до середины озера. А потом сумерки сменились мраком ночи и на спокойную гладь медленно опустился туман. Сначала легкий и прозрачный, он постепенно густел, белесые клубы становились серыми, грязными, словно ночь выстирала в тумане свое грязное белье. Хранитель заметил, что скорость замедлилась, он протянул руки и коснулся воды – она была вязкой, словно жидкий кисель, и теряла прозрачность. С каждой секундой она становилась темнее, пока, наконец, не приобрела матово черный цвет, абсолютно глухой и мертвый цвет ночи.
Хранитель не чувствовал присутствия магии, ни малейшего, но что-то было не так. Он перестал грести, тревожно озирался по сторонам, но туман стал совершенно непроницаем, даже поверхность воды на расстоянии трех метров не была видна.
– Что за ерунда, – пробормотал тролль, поглаживая рукоять Седого Клинка.
Время остановилось. Все застыло: ни малейшего порыва ветра, пелена тумана совершенно не менялась, лодка, словно вмурованная в гранит черной воды, не двигалась.
Хранитель испугался. Он с силой ударил веслом по воде – с вязким хлюпаньем весло погрузилось в черноту и по ней разошлись вялые круги.
– Ф-фу-у… – с облегчением выдохнул Хранитель. По крайней мере мир не застыл вокруг него.
Время шло, но ничего нее менялось. И вдруг, словно по мановению руки, туман исчез, резко и неожиданно. Яркое солнце, слепя и оглушая, ударило по привыкшим к темноте глазам. Закружилась голова, зеленые пятна пошли играть в пятнашки перед глазами. Хранитель прикрыл веки и подождал, пока все утихнет. Потом он открыл глаза: совершенно безоблачное небо, резкое солнце, бездвижная черная гладь озера и бесконечная пустыня до края горизонта.
Хранитель застонал, на глазах выступили слезы – он прекрасно понимал, где находится. Он прекрасно понимал, что если зеркало будет слепо еще дней семь, то ему конец, потому что от Мертвого озера до ближайшей обитаемой земли что-то около трехсот вершей.
***
– Продолжим, внучек, фундаментальные познания твои улучшать. Слушай внимательно…
"… Сущность волшебства есть сфера недозволенного для существ Тверди, ибо иначе чрезмерную власть иметь они будут, но само волшебство возможно для них, ибо иначе бледен и скучен был бы мир Тверди… Понятие, рекомое волей, есть условие непременное для деяний волшебных, токмо вольный достичь Свиры право имеет, но нет того у иных.
Свира есть свет мнимый, и имеет она частей счетное число. Части эти зовутся расвы, а в иносказании на Тверди их астралами нарекли.
Головная расва есть Нерушимая расва, ибо первая она и вся Твердь ею строится. Волшебники влияние на эту расву имеют и все дела их несложные токмо сквозь эту расву проворачиваются.
Эерхоны и сард'эны Нерушимую расву образуют, они суть загадка для мага, не ведают они природы их. Однако тайного здесь нет изначально. Эерхоны – суть элементарные параметры Тверди, сард'эны – сложные более параметры, но нет различия между ними, кроме трудности доступа ко вторым и легкости доступа к первым.
В Тверди отражение эерхонов и сард'энов – константы мира есть, и это магам ведомо, ибо не сотворить внятного заклятья без знания подобного…"
– Ты, внучек, слушай. Слушай, да запоминай. Много тут непонятного и нового для тебя, так что пока просто запоминай, а потом все повторим, вот тогда и вопросы задавать начнешь, а пока смысла в этом нет, ни к чему тебе в новом спрашивать, привыкай пока.
Глава 17
"Сейчас не ночь, сейчас такой ясный, солнечный
день. Ночь будет потом".
Янка Брыль
Он медленно приходил в себя. Голова гудела, гулко стучало в висках и дико болел затылок. Все тело мерно вздрагивало. Он открыл глаза, осторожно, подрагивая веками: ровный грунт проносился справа налево, мелькали кустики травы и редкие камни, а еще лошадиные копыта…
Мелт слегка повернул голову и увидел ногу в стремени, а еще ножны, которые при каждом скачке лошади глухо ударялись о лодыжку.
Он сосредоточился на своем теле: руки заведены за спину и довольно умело связаны веревкой, впрочем, недостаточно умело… ноги тоже связаны, в районе щиколоток. Он слегка пошевелил ногами и вздохнул с облегчением – с коленными суставами все было нормально, если бы еще не дикая головная боль…
– Почему до сих пор голова болит? – едва слышно прошептал капитан.
– Ушиб серьезный, но минут через десять пройдет, – так же тихо ответил УПИК.
– Сколько их?
– Два десятка всадников ровно.
– Помоги мне расслабить мышцы на кистях рук.
– ОК, нет проблем.
Капитан почувствовал, как напряженные мышцы обмякают, каждая клеточка мышечной ткани принимает свое обычное положение, и веревки уже не сдавливали кисти, казалось, что сейчас не составляет труда просто вынуть руку…
Капитан слегка пошевелился – рукоять "Береты" приятно ткнулась в бок.
"На месте!" – удовлетворенно подумал Мелт. Появился шанс выпутаться отсюда.
Прошло несколько минут, боль в затылке действительно улеглась осталась лишь неприятная тяжесть в голове, однако она не была помехой.
– Пожелай мне удачи, – шепнул капитан.
– Угу, удачи! – радостно пикнул УПИК.
Собравшись с мыслями, Мелт решился. Он медленно и очень аккуратно высвободил правую руку, а потом все зависело от скорости и фортуны. Его рука резко дернулась к кобуре, выхватила пистолет, спустила предохранитель, уткнула ствол в бок ошеломленному всаднику и нажала на курок. Всадник без звука повалился грудью прямо на лежащего поперек коня капитана. Мелт сильнее перегнулся, прицелился и выстрелил – пуля разорвала веревку, стягивающую ноги. Отряд зашумел, увидев освобождающегося пленника.
В следующее мгновение Мелт перевалился через лошадиную спину, сделал сальто после приземления на руки, вскочил и резво сиганул в кусты, довольно редкие, но на конях там проехать быстро было проблематично.
– За ним! – прокричал десятник. – Взять живого, а лучше мертвого! Арбалетчики на изготовку! Стреляйте!
Семеро ловко соскочили с коней, выхватили арбалеты, умело натянули тетивы и выстрелили – все болты просвистели мимо, лишь один попал в руку, не пробил скафандр.
– Что за ерунда! – пробормотал тот, кто попал. – А ну-ка мы его заговоренным-то болтом…
С этими словами он тщательно прицелился и спустил тетиву. Со странным свистом посеребренный болт прорезал воздух и попал точно в правый бок. Капитан неуклюже споткнулся, пробежал еще несколько метров неуверенными шагами и упал.
Теряя сознание, он недоумевал, что же это за оружие такое здесь есть, которое пробивает навылет спецскафандр, пусть и несколько облегченной модели. УПИК с тревогой пищал о повреждении правого легкого и печени, настаивая на скорейшей госпитализации, но капитан уже не слышал этого.
– Молодец, Дьюри! – десятник залихватски хлопнул удачливого арбалетчика по плечу. – Император узнает твое имя!
Дьюри гордо улыбнулся, низко поклонился десятнику и вскочил в седло, укрепив арбалет на спине.
– Эх, кабы вернуть болт магический… последний ведь… – пробормотал он себе под нос невесело, – да уж исчезают они бесследно после выстрела…
– Сволочи, – сквозь зубы выдавил Корни, видя, как безжизненное тело Мелта взваливают на коня. Он не сомневался, что может разорвать свои веревки с легкостью, но что потом? Он не устоит против девятнадцати, тем более здесь есть арбалетчики. Поэтому ничего не оставалось, как сжать зубы, собрать волю воедино и ждать…
Минуло два дня непрерывной скачки. Лошади менялись три раза, всадники устали безмерно без сна, но не смели остановиться, приказ императора был важнее жизни любого из них, тем более впереди маячила награда. Поэтому скачка продолжалась.
Автодоктор старался вовсю, вовремя включенный УПИКом, он не давал капитану умереть. Рана не кровоточила, но и не затягивалась, все силы организма сосредоточились на ней, и, если бы не скачка, Мелт бы уже пришел в себя. А так его состояние не улучшалось, хотя и хуже ему не становилось.
– Знамена империи! – воскликнул один из всадников.
– Вперед, пока светло! – повеселевшим голосом прикрикнул десятник, и лошадям дали шпор.
Лагерь встретил их светом костром и факелов.
– К императору! Срочно! – бросил десятник стражам у имперского шатра.
– Вопрос? – непробиваемо и бесцветно поинтересовался глава охраны.
– Первостепенное дело государственной важности!
– Суть?
– Мы доставили императору того, кого он приказал найти.
Глава охраны кивнул и скрылся в шатре. Через несколько минут оттуда буквально выбежал правитель, на ходу пристегивая ножны с клинком.
– Где?! – возбужденно спросил он.
– Вот он! – почтительно поклонился десятник, стаскивая тело Мелта с лошади и кладя его к ногам правителя.
На губах императора застыла торжествующая улыбка.
– Завтра будет казнь.
– Он и так едва жив.
– Лучшего лекаря! Чтоб завтра этот человек был в сознании! – резко крикнул правитель. – Кто отличился? – обратился он к десятнику.
– Адепт Свейрат помог схватить его, а вот он, Дьюри, – десятник показал рукой на арбалетчика, – снял его при попытке убежать.
– Ты отныне сотник, – обратился император к десятнику.
– Дьюри!
– Ваша светлость… – арбалетчик преклонил колено.
– Ты будешь сотником в моем полку арбалетчиков. Всем выдать по три десятка сребреников!
– Слава императору! – восхищенно прокричал отряд.
– Удачный день! – прошептал правитель, вновь бросив взгляд на человека, которого так долго искал.
– У нас тут еще его спутники, двое…
– Завтра будет казнь, – вновь повторил император. – Четвертование. Сарайэн!
– Да, мой повелитель!
– Чтоб завтра к обеду все было готово! Понял?
– Непременно, мой повелитель.
Император еще раз посмотрел на Мелта, над которым уже склонился его личный лекарь, и пошел спать. День действительно был удачным, тем более что завтра должны были сдаться гномы, и сдаться без боя, чего еще никогда не делал их народ.
***
– Летят! Летят! – возбужденно замахал руками дозорный.
И действительно, через минуту все ожидающие заметили три черные точки, летящие с северо-запада. Точки росли, не спеша и величественно превращаясь в реголдов, крылатых символов зо-г-аров. Реголды лихо спланировали на площадку возле Дворца Заката, прямо возле Верховного и его свиты.
– Приветствую тебя, Хранитель, – с едва заметной улыбкой на губах произнес Верховный.
Хранитель припал на колено, отстегнул от пояса ножны и на вытянутый руках поднес их правителю зо-г-аров.
– Седой Клинок возвращен в обитель предков, – тихо, но с гордостью сказал Хранитель.
– И за это тебе даруется прощение, Хранитель, по твоей вине все хлопоты…
Хранитель покорно склонил голову:
– Это просто удача, что зеркало в пустыне наконец смогло пробить завесу…
– Да, мы этого не предусмотрели, а договоренная партия реголдов сгинула… Тем не менее, можно начинать! Все готово.
– Был совет?
– Да, родраги там также присутствовали. Послезавтра начинается великая война… Недоставало только Седого Клинка.
– Много странного творится в мире… – Хранитель, поднявшись с колен, поджал жестокие губы.
– Так что же?
– Мистическая связь Мертвого озера с каким-то лесным, а еще я сражался с золотым драконом-оборотнем.
– Драконом-оборотнем? Уж не привиделось ли тебе? – нескрываемое удивление отразилось на лице Верховного. – Возможно ли это?
– Говорю, что видел. Восемь моих помощников погибло по его вине, – слегка обидевшись, ответил Хранитель.
– Странно… – нахмурился Верховный.
– Да уж… – вздохнул Хранитель.
– Попробуй что-нибудь о нем выяснить.
– Слушаюсь, – кивнул Хранитель.
– Как только что-нибудь узнаешь, немедленно скажешь мне.
– Слушаюсь, – вновь кивнул Хранитель и удалился, отставив Верховного одного.
– Быть такого не может… Бред какой-то… – бормотал правитель, оставшись сам с собой. – Это просто невозможно…
***
Аркин ошеломленно оглядывался по сторонам: какие-то странные белесые стены без всяких надписей и знаков, лепной потолок с вычурным орнаментом, мозаичный пол, ни единого стула, стола, полки – совершенно пустое помещение. Что-то волновало его, какое-то смутное чувство незавершенности. Аркин всмотрелся внимательнее: так и есть, в комнате не было ни дверей, ни окон, только белые стены, мозаичный пол и потолок с лепкой.
Аркин обошел по периметру все помещение, тщательно ощупывая стены, надеясь обнаружить потайную дверь – тщетно. Но воздух здесь обновлялся, это Аркин чувствовал. Как? Он не имел ни малейшего понятия. Здесь не пахло магией, да и какому идиоту может взбрести в голову возобновлять воздух в комнате магическим путем?
Он походил еще немного, потом уселся на пол, подождал час, но ничего не произошло. Аркин начинал злиться, ему не нравилась глухая пустота этой странной комнаты, лишенной всяких намеков, ему не нравилось ожидание неведомо чего.
" Что за идиотское заклятье… – подумал он, вновь скептически осматривая потолок, – то ли зашвырнуло куда-то, хотя это, вроде бы, невозможно, то ли мастерская иллюзия для сознания…"
Наконец ему надоело. Волшебник ушел в Мягкий астрал и уравнял там сахайраны противоположностей для изрядного куска стены, после чего раздался приличный взрыв и в стене зазияла дыра. Аркин подошел и осторожно выглянул наружу: темный коридор, холодный и сырой, уходил в обе стороны от пролома.
Аркин удрученно вздохнул, выбрался из замкнутой комнаты и пошел вправо. Стало темно. Волшебник раскалил шарообразную область воздуха и, перемещая ее перед собой, пошел дальше. На заплесневелых стенах не было никаких украшений, фресок, гобеленов, потолок терялся где-то далеко вверху, а щербатый пол плавно шел под уклон, все увеличивая угол.
Идти стало неудобно, ноги скользили по влажным камням, угол стал крутым, Аркин остановился. Недолго думая, он бросил несколько слов, что-то там проделал руками, вызывая в сознании домашнюю заготовку стены огня. Мозг сам проделал всю необходимую работу, и через пару секунд вниз по коридору с уханьем рванулся огонь, подгоняемый яростным ветром.
– Так-то лучше, – удовлетворенно усмехнулся маг, ощупывая сухую стену.
Метров через пять коридор заканчивался тупиком и вертикальным колодцем, уходящем вниз.
Аркин пожал плечами, сдвинул эерхон падения на шесть кронов в слабость и прыгнул, медленно опускаясь вниз. Колодец был глубоким, уже минут пять прошло, а конца видно не было. Аркин начал было подумывать об ускорении спуска, но тут его ноги неожиданно коснулись мягкого песка. Помещение было совсем крохотным: только песок на полу и массивная железная дверь на расстоянии вытянутой руки. Дверь Аркин вынес точно так же, как и стену. За дверью был еще один коридор, но освещенный архольтовыми плитами, сухой и чистый.
Это начинало порядком надоедать. Новый коридор волшебник промчался стрелой, страстно желая найти ту сволочь, которая все это устроила.
Очередная дверь, сорванная с петель бешеным напором пламени, глухо врезалась в далекую стену большого зала, порвав старинный гобелен с изображением битвы эльфов.
– Ишь, горячий какой, – с усталой улыбкой вымолвил глубокий старик, едва Аркин вошел в зал.
– Что все это значит? – едва сдерживаясь, спросил молодой маг.
– Может, сперва выразишь свое почтение старшему? – наставительно произнес старик, касаясь ремешка из кожи снежной змеи.
– Мне нужны объяснения! – игнорируя слова старика, выпалил Аркин.
– Ну, раз ты не желаешь выразить мне почтение, поздороваюсь первым я, хотя, видит Творец, лишь из-за Слова сделаю это, – старик с насмешкой взглянул в глаза Аркину. – Здравствуй, Девятый.
Аркин, словно окаченный ведром холодной воды, изумленно уставился на старика.
***
Он впервые пожалел, что не умеет слушать лес. Как трудно вести преследование по редким обрывкам астральных теней, тем более, когда уходящий старается как можно тщательнее стереть следы.
Нищий слегка подустал, не так-то просто постоянно уходить в астрал и ловить там малейшие сдвиги, оставленные Седым Клинком, а тут еще и по гущару пробираться приходится… Совсем невесело. Но пока был хотя бы маленький шанс вернуть клинок, он должен пытаться его использовать.
Он уселся на поваленное дерево, блаженно вытянул ноги и расслабился. Мысли потекли совсем по другому руслу, он думал об императоре, о молодом волшебнике Аркине Ларне, о Мелте Горе… Мелт! Нищий спохватился, сразу стал серьезным, сосредоточился и ушел в себя.
Перед глазами встали горы, врата, копошащиеся там люди, лагерь, армия, шатер императора, Мелт…
– А-а-а! Проклятье! – яростно взревел нищий старик. Он с отвращением отбросил посох и тут же начал меняться, превращаясь в дракона.
Спустя минуту золотой дракон шумно взмахнул крыльями и грузно оторвался от земли. Медленно поднимаясь над лесом, он полетел на северо-запад, постепенно наращивая скорость. Ругаясь, на чем свет стоит, он изо всех сил работал крыльями. Времени было в обрез.
***
– Слушай дальше, внучек.
"… Следом за головной нерушимой расвой следует расва вьющаяся. Сахайраны и вал'эны Вьющуюся расву образуют. Они суть загадка еще более великая для мага, не ведают они природы их.
Тяжко словами разъяснить смысл и деяние их на мир оказываемое, однако возможно. Сахайраны и вал'эны суть законы, по которым Твердь строилась. Уж чрезвычайно неодинаковы сахайраны: одни изменять труда нет, а к иным подобраться возможности и нет почти.
И названия-то у сахайранов разных непохожие есть. На разные вереницы сахайраны разбиты.
Первая вереница – оборотные сахайраны, это коли есть, к примеру, сахайраны противоположностей.
Вторая вереница – сталые сахайраны, это коли затруднения великие при волшбе с ними возникают.
Третья вереница – плавные сахайраны, это коли вне зависимости от крутизны перемен отклик меняется чуть, к примеру, сахайран удачи.
Четвертая вереница – путевые сахайраны, это коли меняя его, направление меняется, тут примеров множество, любая величина, направлением обладающая.
Пятая вереница – плывущие сахайраны, это коли не суть важна строгость в значении, выполнение условия требуется только.
Сахайраны и вал'эны, накладываясь друг на друга, законы Тверди образуют. Вал'энов множество великое, даже счету поддается с трудом…"
– Ну, внучек, все равно вал'эны и сахайраны выучить тебе придется, однако не теперь, пока просто все обзорно надо окинуть, чтоб попривык ты к новому и не страшился потом сложности мироздания.
Глава 18
– Уф-ф! – Сторог Тьер, размазывая пот с каменной пылью по лицу, приблизился к Стару. – Готово!
– Что готово? – живо спросил Стар.
– Тонкие остались стенки, раз – и вся река уж в туннеле! – торжественно и гордо рубанул рукой воздух Сторог Тьер.
– Неужто справились? – обрадовано пыхнул трубкой Стар.
– А-то! Денно и нощно долбали скалу, ан вона! Продолбили! Ну, я побегу королю доложу! – крикнул на последок Сторог Тьер, быстро спускаясь вниз.
Стар задумчиво пускал дым, раздумывая над грядущей войной. Куда-то вдруг пропала уверенность в победе, лишь сомнения и тревоги остались. Куда им тягаться с таким воинством? Вестимо, земля своя, родная, да и дело у них верное – оборона… Оборона, кстати, знатная, одних ловушек скрытых сколько! А огненная река дорогого стоит…
А вон и Арсад стоит, тоже думает о чем-то… Стар спрятал трубку в карман и подошел к чародею:
– О чем задумался, Арсад?
– Что-то неладное деется там, не пойму только, что? – Арсад нахмурился.
– Печать никак сломают?
– В том-то странность, что печать никто и не пытается уж дня два как трогать. Правда, через три дня она и сама спадет, но могли и ускорить ведь… А не стали. Почему?
– Что ж там твориться-то?
– Кабы знать… – угрюмо сказал чародей. – Однако силы могучие в астралах моментами кочуют, а к чему ведут… Загадка… Никогда не видывал ничего подобного.
– Что ж делать-то? – с нескрываемым беспокойством спросил Стар.
– В ожидании нет силы, однако в спешке нет атаки…
– И горазд же ты неясно советовать, – посетовал Стар.
– Ясные советы сродни приказам, а вольные народы приказы ненавистью лютой жалуют.
– И то правда, – удивленный глубиной мысли сказал гном.
– Что-то грядет, предупреди короля, пусть строит войско.
– Это что, совет? – усмехаясь, спросил Стар.
– Это приказ, – жестко ответил Арсад, бесцветно посмотрев гному в глаза.
Стар нахмурился, но ушел к королю.
Король поверил. Через час все войско, почти восемь тысяч, стояло хирдами по всему туннелю. Напряженное ожидание только начиналось, а многие воины уже нетерпеливо переминались с ноги на ногу, лаская ладонями в стальных рукавицах рукояти топоров. Король, опираясь на Карадраг, поджидал Арсада.
– Чародей, не ложны ли твои домыслы? – строго спросил он Арсада, когда тот подошел вплотную.
– Нет, повелитель гномов, что-то случится скоро, но сокрыта от меня пока суть того.
– Смотри же, чародей, чтобы не зазря я будоражил народ и войско свое, – нахмурился король.
– Не стоит словами бросать, ибо слова – силы часть, потому никогда я не говорю по пустякам.
– Добро, раз так, – кивнул король.
Минуло два часа. Гномы стали недовольно перебрасываться словами, ворчливо перекладывая оружие и покуривая трубки. Внезапно над потолком тоннеля пробежало серебристое сияние и тут же исчезло.
– Началось… – прошептал Арсад и сжал губы.
Через минуту сияние повторилось, а потом белесые сполохи замелькали повсюду.
– Что происходит? – грозно спросил король.
– Пока ничего страшного, – уклончиво ответил Арсад.
Сполохи кое-где пропадали, но в местах усиливались и стабилизировались, образуя круглые переливающиеся пятна диаметром до десяти метров. Потом все стихло, шум исчез, остались только эти пятна. А потом властный голос наполнил тоннель:
– Я, император и правитель многих народов, обращаюсь к вам, свободные горные гномы, к тебе, король вольного народа. Я знаю, вы готовы к войне и не страшитесь ее, я не желаю крови, но и не могу простить беспричинное убийство моих солдат. А потому я великодушно предлагаю вам, вольные гномы, подписать мирный договор… Но есть условие, с вашей стороны должно быть извинение за подписью короля, тогда договор будет подписан.
Я не хочу грозить и запугивать вас. Но… если через час из врат не выйдут послы с бумагой, подписанной королем, то сквозь те воронки, что прямо над вами, река Морей устремиться в подгорное королевство. Эта необходимая мера, потому как свободолюбивые гномы скорее погибнут, чем принесут извинения… Но ваши дети и жены, подумайте о них. Подумай о своих подданных, король, я не желаю крови.
И еще, если вы сомневаетесь в правде моих слов. Через полчаса мои волшебники распахнут воронки, лишь на несколько секунд… Подумай, гордый и свободолюбивый повелитель, всего лишь бумага с извинением за тысячи жизней. Я жду час.
– Проклятье! – прорычал король. – Я ни за что не напишу этому подлецу такое!
Все остальные гномы угрюмо молчали.
– Всем в городе передайте, пусть уходят по скрытому ходу в лес! – рявкнул король, и тотчас гонец ринулся в город. – Ну, гномы! Последний бой грядет, чует мое сердце! Но не склоним гордость перед подлостью! Не променяем свободу на унижение! Вперед!
Хирды, лязгая доспехами, не спеша пошли к вратам. Мрачны были лица гномов, но руки уверенно держали топоры, не было дрожи в коленках, а все мысли сосредоточенны на битве. Гномы умели умирать за свободу.
Арсад взмахнул рукой, снимая печать. Головной хирд подошел вплотную к выходу.
– Помоги нам Творец, – прошептал чародей, открывая врата. Яркий солнечный свет скользнул по великолепным доспехам воинов.
***
– Все готовы? – негромко поинтересовался император у командира арбалетчиков.
– Да, ваша светлость, шесть тысяч рассредоточены по ближайшим холмам, так что все пространство перед воротами на прицеле, – кивнул головой тот.
– Пехота готова?
– Да, ваша светлость, сорок тысяч стоят вон там, а еще десяток за холмами в засаде, – ответил герцог дар Хэйр, уже несколько лет командующий панцирной пехотой.
– Как думаешь, они выйдут, или все же король пришлет послов? – обратился император к первому советнику.
Первый советник задумался на мгновение:
– Скорее всего, будут драться, если успеют войско собрать. Гномы – народ отчаянный.
– А я думаю, послы выйдут, – решительно помотал головой второй советник. – Все-таки столько жертв…
– Ладно, чего домыслы строить, скоро все увидим сами! – отрубил император, вновь устремляя взгляд на ворота.
Буквально через несколько минут громада каменной плиты черепахой поползла в сторону, обнажая черный зев тоннеля. А потом оттуда ловко и споро начали выбегать гномы в полных доспехах, быстро перестраиваясь в хирды.
Арбалетчики напряженно застыли, готовые в любой момент спустить тетиву по приказу, но император молча наблюдал за разворачивающей строй маленькой, но блестящей армией.
Вскоре семь хирдов стальной цепью выстроились напротив сорока тысяч панцирных пехотинцев. Ни единого знамени не взвилось над стройными рядами, у гномов вообще не было знамен.
– Что ж, будем говорить, – пробормотал император себе под нос и дал шпор коню.
– Ваша светлость! Куда вы? – с ужасом крикнули советники, видя, как император, обогнув собственную армию, поскакал к гномам. Его сопровождали двадцать верных гвардейцев. Император вдруг досадливо остановился, махнул рукой своей охране и дальше поскакал совершенно один.
– Мне нужно поговорить с королем-под-горой! – прокричал император, гарцуя на вороном жеребце перед строем гномов. Стальная стена отреагировала на крик императора незыблемым молчанием.
– Если он не трус, то примет мое предложение! Я хочу поговорить и нет задних мыслей за этим! – вновь прокричал император.
На этот раз строй заволновался, и вперед выступил высокий и мощный гном в полном доспехе: забрало закрыто, сжатые в замок руки опираются на огромный боевой топор с иссиня-черным лезвием.
– Чего желает подлец от короля? – с презрительной угрозой спросил гном.
Император поджал губы, прищурил глаза от внезапно нахлынувшей ярости, но сдержался. Его впервые назвали подлецом и лишь ценой неимоверных усилий он заставил себя остаться на месте и говорить спокойно:
– Никогда я не делал подлости никому и не бил в спину! Однако не следует испытывать мою гордость, не на такой разговор я рассчитываю!
– А коли не на такой, так убирайся, и пусть в бою решиться свобода наша!
– Не горячись, правитель свободных гномов. Согласись, что нет надежд на победу у вас в битве, если случиться она. Потому охлади свой пыл и давай поговорим, как равные.
– О чем говорить с тобой мне?
– С глазу на глаз! Я иду! – император соскочил с коня и не спеша пошел навстречу гномам.
Король-под-горой, поколебавшись несколько секунд, оставил топор на попечение ближайшему гному, поднял забрало и тоже двинулся навстречу.
– Коли ждешь ты извинений моих, то напрасно, император людей, – сказал гном, приблизившись.
– А теперь послушай меня, говорить я буду начистоту. Первое, твои подданные положили полсотни из моего лучшего отряда. Второе, я объявил войну и не могу просто так уйти с поля боя. Третье, я не хочу проливать кровь. Четвертое, в случае битвы вы проиграете. Пятое, и последнее, согласись, гордый правитель, твое устное извинение за своих подданных не такая уж великая плата за свободу своего народа.
Король нахмурился:
– Чего ты желаешь?
– Я не прошу выдать или наказать виновных, я не прошу откупа, мне нужен мир, но мне нужно сохранить честь и доказать крепость трона, а потому мне надо твое извинение. Вернее, мне оно не нужно, будь моя воля, я тут же приказал войскам отступить. Но что скажут в империи? А, король-под-горой? Там скажут, что император – трус! Испугался армии всемеро меньшей! Мне не нужно твое извинение, мне нужно чтобы ты, если тебя спросит народ, сказал, что ты его мне дал.
– Это будет ложь! – зло сверкнул глазами король.
– Хорошо, если желаешь, принеси мне извинение! И тогда это будет правдой! Согласись, это будет справедливо, ведь была же стычка!
Король тяжело задумался, угрюмо глядя императору в глаза.
– Если бы не твое коварство…
– Это не коварство! – резко ответил император. – Это был единственный способ вызвать тебя на разговор! Если бы не было реальной угрозы, ты бы ни за что не покинул горы, надеясь на свою оборону!
– Это правда… – кивнул гном, скрестив руки на груди.
– Жизнь и свобода народа в обмен на извинения! Это маленькая цена, – жестко и уверенно сказал император.
– Небольшая, – опять кивнул гном.
– Так чего же ты ждешь?
– Ты наивен, император, – с легкой усмешкой сказал король-под-горой. – Ты предлагаешь нам слегка унизиться, чуть-чуть испугаться и попросить прощения в обмен на жизнь…
– Проклятье! – император уже не мог сдерживаться. – Я только хочу справедливости! Извинение за убийство – мизерная цена!
– Тебе легко быть великодушным и справедливым с армией в полсотни тысяч, – презрительно бросил гном.
– О-о-о! Создатель! – император стукнул кулаком о ладонь. – Я просто хочу мира!
– Зачем же было начинать войну?
– Моя ошибка, – нетерпеливо закивал император, – но я изменился, я стал другим, и эта война теперь мне кажется бессмысленной.
– Ну так уходи с поля битвы.
– О-о-о! Но тогда меня будут считать трусом!
– А меня? Император, кем будут считать меня, если я принесу извинения? – ехидно поинтересовался гном.
– По крайней мере, у тебя есть за что приносить извинения, – заметил император.
– Это бесполезный спор, повелитель людей, – качнул головой гном.
– Хорошо, давай вместе найдем выход, – император скрестил руки на груди. – Мне не нужна война – тебе не нужна война, мне нельзя просто уйти с поля боя – тебе нельзя просто уйти с поля боя…
– Тогда давай сражаться, – невозмутимо ответил гном.
– Но я не хочу крови, – устало сказал император.
– И я не особо желаю, но нет выхода, – гном устало покачал головой.
– Должен быть!
– Но ведь нет!
– Нам надо сражаться?
– Надо.
– И без крови?
– Ну да.
– Значит будем сражаться без крови!
– А ведь мысль! – король-под-горой усмехнулся. – Мы просто скажем своим армиям, что это все тренировка, вы учитесь захватывать горы, скажем… горных троллей! – гном даже хлопнул себя по ноге от удовольствия. – А мы учимся обороняться от атак, скажем… ну, неважно от каких-нибудь герров или орков.
