Текст книги "Надрывы"

Автор книги: Михаил Дубаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Мелт улыбнулся в ответ.

– А что значит "схоронить топор у стен Сарнаэды"? – Корни с любопытством впился взглядом в музыканта.

– Это просто ритуал. Если закопать на поле боя оружие, то никогда больше не придется сражаться здесь, ни тебе, ни детям твоим. Это как желание мира…

– А вам пришлось?

– Что пришлось?

– Потом сражаться там?

– Нет… не довелось… Отправил меня правитель сюда, в империю, за помощью! – глаза музыканта сверкнули гневом, а губы скривились в презрительной усмешке. – Император даже не принял меня! Вот и странствую сейчас, вольный бард, играю за кусок хлеба и крышу над головой…

– А назад? Назад почему не вернулись? Воевать?

– Вестник нашел меня… Некому там больше воевать… Вот и нет мне нигде покоя… А! – он устало махнул рукой. – Лучше выспаться как следует!

Стилдат улегся, завернувшись в плащ, положил под голову дорожную сумку и уснул, словно и не было на душе свербящей язвы.

– Добрая мысль, – буркнул Парнат, и тоже улегся.

– Да-а-а… – вздохнул Рейнил, теребя в руках оперенье стрелы.

Они втроем смотрели на пламя, вяло лижущее остатки дров, и молчали. Любые слова были лишними, ненатуральными, а тишина ночи успокаивала.

Капитан лег на спину.

Звезды… Такие непривычные, чужие… Именно чужие. Чужие звезды чужого мира.

***

Лес… Он больше всего ненавидел лес, но здесь их никто не найдет, в такой-то глуши. Уже шесть дней прошло, а реголдов нет, словно и забыли про них…

Хранитель поежился и вновь достал атрилловое зеркало – лишь мелкая рябь и призрачная дымка переливалась в глубине и ни намека на прорыв. Он с раздражением сунул зеркало за пазуху.

Лишь одна мысль согревала: Седой Клинок висел на поясе и холеная рука Хранителя с наслаждением ложилась на эфес в виде черного дракона, кусающего собственный хвост, пальцы поглаживали рельефную гарду, впитывая уверенную мощь и силу, взгляд становился жестким, и сознание, чувствуя Власть, наполнялось гордостью.

– Надо что-то делать, Хранитель, – угрюмо сказал Эр-Зор, сдирая шкуру с только что убитого зайца.

– И что же ты предлагаешь? Два месяца тащиться по лесам к реке? – язвительно поинтересовался Хранитель. – А потом еще пару недель по пустыне? Нет! Верховный знает, что мы здесь!

– Но реголдов-то нет…

– Да, реголдов нет, – вздохнул Хранитель, – что-то случилось…

– А если нас найдут?

– Кто?

– Ну… мало ли кто. Заметит какой охотник и расскажет солдатам.

– Вот уж никак такого не выйдет! Через наши ловушки незамеченным никто не пройдет, а уж незваного гостя мы встретим и уважим. Как следует уважим! – его глаза свирепо блеснули.

Словно в насмешку над словами Хранителя на краю поляны раздалось тихое покашливание. Тролли резко обернулись: худой тщедушный старик устало стоял, опираясь на кривой сучковатый посох. Старик негромко, но болезненно покашливал, то и дело морщась и сплевывая мокроту.

– Мир вам, добрые люди, – хрипло сказал он, низко кланяясь. – Пожалейте нищего, дайте кусок хлеба, два дня не ел ничего, акромя ягод и грибов сырых… – он закашлялся. – А я вам совет дам, добрый совет…

Хранитель впился взглядом в нищего старца.

– А как же ловушки, Хранитель? – с еле скрываемой насмешкой прошептал ему на ухо Эр-Зор.

– Не знаю! – сквозь зубы процедил Хранитель, продолжая изучать нищего: грязное рубище из грубого сукна, чуть дрожащие руки, седые немытые космы волос, склоченная борода чуть ли не до колен, худоба и выражение безмерной усталости на изъеденном морщинами лице – старик не вызывал опасений, но как же с ловушками?

– Что ты здесь делаешь, человече? Чего ищешь?

– Ищу покоя я, мил человек, а кроме, как в глухомани, нету мне покоя нигде.

– Отчего же?

– Преступил я черту, за которой нет мне покоя, и нет покоя в Мире во всем.

– Загадками говоришь, человече! – недовольно сказал Хранитель.

– Загадками только глупцы говорят, – проворчал старик и вновь закашлялся.

– Не дерзи, старик!

– Только унижение стоит под глупостью…

– Не учить ли ты меня вздумал? – угрожающе насупился Хранитель.

– Не учитель я тебе, добрый человек, а вот совет дать могу.

– Поворачивайся и ступай, откуда пришел, мне советы твои ни к чему и нет здесь для тебя пищи, – сказал Хранитель, делая знак за спиной Эр-Зору.

– Не по людски отказывать в крохе пропитания просящему, – старец печально покачал головой.

– Проваливай, голодранец, а не то пинками поможем! – оскаблился один из троллей.

– И не совестно вам над стариком потешаться, еле бредущему в поисках крова и пищи? – дрожащим голосом спросил нищий.

– Проваливай! – разозленно рыкнул тролль, подходя к старику.

Старик тяжело поднял голову и посмотрел на тролля: вместо смертельного испуга в золотистых выцветших глазах отражалось лишь… презрение. Презрение, перевитое волей, укрепленное силой ударило по самоуверенному сознанию тролля. Тот смешался, на короткий миг удивление затмило бахвальство, но потом гнев смял все и глаза тролля налились кровью:

– Ах ты, сморчок! – прошипел он, вынимая из ножен на предплечье короткий кинжал.

– Негоже так обращаться с путниками… – тихо вымолвил старик, расправляя плечи. Исчезла дрожь, мускулы словно налились мощью, искательный прежде взгляд стал суровым и давил, словно пятипудовая наковальня.

Тролль застыл. Напряженная пятисекундная пауза повисла над поляной. Никто не нападал первым: старик не хотел, тролли ждали приказа, внимательно следя за рукой Хранителя. Наконец мизинец соприкоснулся с большим пальцем и семь ножей метнулось через всю поляну, навстречу старику, а самый ближний к нему тролль сделал стремительный выпад.

Старик, крутнув, отбросил посох, чуть присев. Три ножа воткнулось в сучковатое дерево, два прошли над головой, а еще два он словил, тут же бросив назад – двое с хрипом повалились на землю, ножи прошли сквозь горло, упершись в хребет.

Нападающий тролль стремительно провел атаку, целясь в грудь, но нищий без труда перехватил руку, рубанул по локтевому суставу и вогнал кинжал по рукоять прямо в сердце незадачливому служителю.

А потом в ход пошла магия. Проворный взмах руки со скрещенными пальцами и еще двое без стонов рухнули на землю с искореженной грудью, торчащими наружу обломками ребер и клочьями мяса.

Хранитель, сбросив оцепенение первых мгновений, выхватил меч и прошептал слова Бегущей Воды, пробуждая силы Седого Клинка, дав выход укрощенной эуритом и создателем стихии. Лишь посвященные знали слово, лишь они могли управлять клинком и той мощью, что заключалась в нем. Нет нужды творить заклятья, нет нужды менять в астралах эерхоны, нет нужды Дара и Мастерства – скажи слово, и Стихия воды выплеснет всю мощь на врага, только слова, нужные слова, и ничего более!

Бегущая Вода сметает все на своем пути, Хранитель уже чувствовал, как зарождается поток, как набирает он энергию и силу, как стремится он нему. Сейчас он один повелевает им! Туда! Вперед! Хранитель не выдержал и закричал, надрывно направляя ревущий поток в нужное русло. Сейчас этого наглеца нищего просто снесет, расплющит о землю!

Хранитель открыл глаза и, едва взяв себя в руки, прошептал:

– Тварь!

Вместо разъяренного потока лишь скудный ручеек намочил грязное рубище нищего. Хранитель потрясенно следил, как неуловимо меняются эерхоны в астралах. В жестком астрале эерхоны плясали, словно сумасшедшие, а в мягком аккуратно перетекали в иные пределы.

"Огненное Кольцо Рааха…" – с ужасом подумал Хранитель, спешно пытаясь вернуть эерхоны на место. Он не пытался разрушить все заклятье, попросту на это не было времени, но вот слегка скорректировать область его действия успел, и кольцо с жутким воем схлопнулось в глубине леса.

Старик несколько удивленно взглянул на Хранителя, выпуская между делом гроздь огненных шариков, как побочный эффект предыдущего заклятья. Он не ожидал никаких серьезных последствий, но один тролль не успел увернуться: запах паленой шерсти и горелого мяса резанул по ноздрям.

Хранитель запаздывал, он с трудом следил за метаморфозами в астралах, узнавал знакомые формы заклинаний и лихорадочно возвращал эерхоны в обычное состояние. Конечно, защищаться, обычно, проще, чем нападать, но если атака ведется с такой скоростью… Сейчас клинок был бесполезен, малейшее промедление и хоть какую-то из множества ответвленных заготовок проклятый нищий обратит в заклятье, а тогда – конец.

Секунды две-три длилось это редкостное по красоте и скорости противостояние, когда Хранитель, наконец, обрубил все концы и атака захлебнулась.

Двое троллей дернулись, было, вперед, но, словно, ударившись о невидимую стену, застыли неподвижно, хоть и живые, но бессильные перед магией.

Хранитель закричал, наконец, давно врубленные в мозг слова, плавной и непрерывной атаки Седого Клинка, против которой, как ему было известно, не мог устоять никто.

Стихийный астрал содрогнулся под всплесками силы былых воплощений, лишь слабая тень былой силы, былой мощи, былой власти, но противостоять ей не мог простой маг. Стихийный астрал прозрачен и доступен для любого мага, но на таком всеобъемлющем уровне могли работать только воплощения стихий, только они могли там соперничать на равных, но не простой смертный.

Однако старика не стерло в ледяную пыль, не скрутило в мерзлую ленту снега, не сплющило тяжестью града. Он закрыл глаза, скрипели до боли сжатые зубы, и пот выступил на лбу, тонкой струйкой пошла носом кровь, затекая за шиворот, невыносимая боль пробивала виски, но он сдерживал бушующую стихию, держал огнем ревущие потоки воды, огненным ветром испарял дождь и лавой топил лед.

Кончились Слова Бегущей Воды, дрогнула улыбка победителя на лице, лишенном более ненужной магической маски. Хранитель лихорадочно собирал осколки Второго Потока, не надеясь особо, на победу.

– А-а-а! Дьявол! – яростно взревел старик-нищий, коротко чиркнув ногтем по блестящему амулету на груди.

Мощная вспышка и сотрясение, Хранитель отлетел на несколько метров, еле успев приглушить фронт ударной волны, двоих еще живых троллей размазало по стволам застонавших деревьев-исполинов, а над поляной, расправив чешуйчатые крылья, монументом возвысился громадный золотой дракон, свирепо дергая хвостом.

– Это тебе не льдинки метать и дождик вызывать! – рыкнул дракон, мешая искры с дымом.

В следующее мгновение пар окутал лес. Пламя из драконьей пасти уперлось в толстенную стену льда – Хранитель все же успел собрать в памяти Второй Поток…

Дракон глубоко вздохнул, набирая воздух в легкие для следующей атаки, и надрывно закашлялся. Он кашлял и не мог остановиться, щуря слезящиеся глаза. Минут через десять кашель прекратился, дракон устало махнул лапой, и пар окончательно рассеялся, но Хранителя уже не было, как он и ожидал.

– Вот сволочь хитрая! – в голосе дракона одновременно сочетались изумление, досада и восхищение. – Пропитал лед какой-то гадостью! Это ж надо додуматься?! М-да, сейчас хрен его найдешь… Ой, что это я, – спохватился дракон и тут же на его месте опять стоял нищий старик, критически оглядывая поляну: обгорелые, изломанные льдом и огнем деревья, черная трава и запах паленого мяса, от троллей не осталось даже скелетов.

– Идиот! – скривился старик, зло сверкнув золотистыми глазами. – Так упустить!.. Тьфу! – он с отвращением сплюнул в золу. – Но как хитер, подлец!

Постояв минут пять и, подумав о чем-то, старик тяжело вздохнул и пошел на запад, особо ни на что не надеясь.

– Фу-у… – Хранитель вытер пот со лба, вновь обретая способность отражать и поглощать свет. Невероятная схватка: каждую секунду до поражения был один маленький шажочек, но он всегда успевал, все время ему везло, каждый раз он угадывал. Единственный шанс из ста, и он его использовал.

– Это судьба… – прошептал Хранитель.

Все его спутники были мертвы, атрилловое зеркало слепо, реголдов не было. Подумав немного, он все же решил дожидаться величественных птиц здесь.

***

– Так-то, внучек, ничего кроме худого, не приносит власть и жажда ее в особенности. А отец твой не уразумел истины этой, а потому и вышло все не так…

"Тяжкие испытания на прочность ложатся на тех, кто стремится к повелеванию силами природными или просто волей чужой. Испытания не зря даются, ибо только годный способен к власти и грамотному использованию ее. Искушение малой толикой власти надобно проводить, тогда и выяснится годность.

Жестокость и сила власти не помеха, в случаях особых большую пользу принести могут, как и уверенность. А вот злоба, корысть и тугомыслие с властью совместимости не имеют, только вред от них немалый.

Наделение властью никак нельзя из виду терять, иначе непоправимые последствия возможны и сдвиги непотребные. Только в нужные руки, только сильным, только подходящим".

– Так-то, внучек, такой оставляю тебе завет…

Глава 15

"Милый мальчик, ты, так весел, так светла твоя улыбка,

Не проси об этом счастье, отравляющем миры,

Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,

Что такое темный ужас начинателя игры!"

Николай Гумилев «Волшебная скрипка».

Хайф испытывал странные ощущения… Что-то незримое, какая-то сила наполняла его тело, пронизывала мозг, окутывала душу. В сознание проникали причудливые образы, непрестанно меняясь и переплетаясь с реальностью. Хайф с трудом продирался сквозь частокол нового, его мозг через силу вбирал информацию, а образы менялись с немыслимой частотой…

… дракон… темно-синий, неправдоподобно огромный летит над… городом… высокие… минареты?.. башни?.. Словно копья в теле неба… Ярко, вспышка… несметные армии у стен… гибнут… гибнут с восторгом… с восторгом скривив губы полков в немой усмешке презрения… смерть… черное… смерть – ничто… огненный шар разносит в клочья дракона… удивление… последний взгляд… Вспышка, ярко… неимоверно высокий и худой в бледном балахоне… голубой… смеется… говорит… СТИХИЯ!.. голубой и прозрачный – символы… небо… символы неба!.. Вспышка, ярко… один против троих, хотя он и сам третий… третий, его так зовут… смерть… но ведь смерть – ничто?.. пустыня… ветер… зной… песок, мелкий, как… что?.. противно… СТИХИЯ!.. Что?.. СТИХИЯ!.. Что??! А-а-а!.. Боль… голубой и прозрачный – символы неба!.. СТИХИЯ!.. ТРЕТЬЯ СТИХИЯ!..

Хайф потряс головой, мысли прояснились и неясные, ускользающие символы исчезли. Он вяло посмотрел на клинок, который сам прыгнул в руку. Витиеватые руны вдруг стали однозначно понятными, словно он всегда знал их. "Сабля тысячи вихрей" – надпись на одной стороне лезвия. " Сила в каждом вдохе" – надпись на другой стороне.

Хайф не умел читать, ни один погонщик не умел читать, а эти руны были древнее любого из существующих ныне государств и народов. Оцепенение и восторг, радость познания и гордость – вот что чувствовал он, погонщик верблюдов из бедной семьи. Он впервые почувствовал себя выше, он впервые почувствовал себя кем-то, и это вызывало эйфорию. Сабля Тысячи Вихрей на поясе внушала уверенность, кольцо на все еще свербящем мизинце давало ощущение силы, а амулет – безопасности.

Хайф с наслаждением сделал вдох, глубокий, как небо, легкий и надрывный одновременно. Он задержал дыхание и наслаждался этим вдохом, впитывая силу и власть. "ВЛАСТЬ!" – мозг озарился вспышкой. Этот вдох давал ему власть, первозданную и абсолютную, незапятнанную грязными руками помощников, только сам, только Он. Его Власть, Его Сила! Губы Хайфа тронула легкая усмешка, когда он осознавал свое превосходство на всем, даже природа, даже страшная пустынная буря сейчас стояла перед ним на коленях, умоляя не лишать ее той толики, малой толики Силы, что была в ней. Он лишь улыбался, язвительно и колко, величественно оставляя буре ее мощь, а та тихо уползала, благодарно поскуливая, словно пес перед Хозяином.

Хайф нежился в потоках знойного ветра, впитывая Силу, впитывая мощь и обретая Власть. Каждая клеточка его тела жаждала воздуха, он хотел раствориться в нем, улететь ввысь, навстречу бездонному голубому небу, но что-то держало его… Что? Он с тревогой осмотрелся по сторонам, словно кто-то действительно мог удержать его, а потом Хайф понял, что его держит… Власть! В самом деле, зачем ему она на небесах? Кем там повелевать? Кого приносить в жертву самой себе? Только здесь могло найти себя ВОПЛОЩЕНИЕ… ПЯТОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ ТРЕТЬЕЙ СТИХИИ.

***

Форпосты всегда мрачны, Северный не являлся исключением: тяжеловесные стены на пару с башнями-исполинами хмуро давили на всех, кто не был знаком с городом, всепоглощающая серость камня холодила душу, подслеповатые окна корявых домов просто отталкивали.

Мелт с неприязнью осматривал улицы, ловил на себе мимолетные удивленные взгляды, пугливо прятавшиеся, лишь он поворачивал в их сторону голову. Грязь и смрад угнетающе действовали на капитана дальней разведки, он никогда не видел изнанки того средневековья, лишь наивные сказания о великих героях, благородных воинах, величественных замках, каких-то парадных и нереальных битвах… Почему-то о быте нигде не упоминалось, а здесь… Столкнувшись лицом к лицу с городом-крепостью, заглянув в его нутро, капитан понял, в каком мире ему предстоит жить.

Его передернуло, мучительно придавил сердце тяжелый камень безысходности. Он глубоко вздохнул мутный воздух, стало чуть полегче.

– Не стоит, человек… – Мелт почувствовал, как на его плечо легла крепкая рука Стилдата.

Капитан взглянул на него: вечно печальное лицо, грустная полуулыбка с легким налетом, с усталой попыткой ободрения.

– Что не стоит?

– Не надо помнить прошлое, в которое нет возврата, не надо жалеть себя, просто живи настоящим, тогда будет легче.

– Почему же прошлое довлеет и управляет тобой?

Бард вздохнул:

– Не прошлое руководит мной, судьба ведет меня.

– И ты знаешь куда?

– Нити судеб ведомы лишь Творцу…

– Ты веришь в судьбу?

Опять грустная улыбка:

– Как можно верить в лес, в воздух, в дождь?.. Просто это есть, и вера здесь не причем.

Капитан сплюнул в душе, вспоминая, что невозможно ничего доказать законченным идеалистам и не стал продолжать разговор, бесплодный и бесполезный, по его мнению, для них обоих.

Как ни странно, стало легче: камень на сердце потерял в весе и жизнь стала казаться прозрачнее, враждебные стражи свободы – дозорные башни – померкли и затянулись дымкой простого, как день, слова: "Плевать!" Капитану стало плевать на все: на себя, на жизнь, на смерть, на будущее и на прошлое, на императора и на войну. Захотелось просто проживать каждый день как можно ярче, опаснее и круче, именно круче. Капитан улыбнулся, жестко и как-то зло:

– А не зайти ли нам в какую-нибудь забегаловку?

– А что? Мысль дельная! – встрял Корни, поправляя ножны.

– Что ж, пойдем… – со вздохом какого-то печального задора пробормотал Стилдат.

– И какая здесь самая подходящая?

– Да тут недалеко "Бойцовский кот" есть, не найти лучше.

– Ну, веди.

– Да вон она, за этим кварталом.

За "Бойцовским котом" прочно закрепилась слава самой небезопасной забегаловки Северного форпоста, нередко драки и просто дуэли заканчивались безвременной кончиной, а уж сколько крови впитали в себя стреговые доски пола, не знал никто, но скоблить их никто и не думал из-за явной бесполезности этого занятия.

Незнакомцев в "Бойцовском коте" не любили, и это мягко говоря. Поводом мог послужить любой не совсем дружелюбный взгляд, любое не к месту брошенное слово, а там уж начиналось веселье.

Когда на пороге появилась троица ничего не подозревающих (по мнению всех присутствующих) посетителей, лицо хозяина расплылось в довольной улыбке, больше всего он опасался потерять репутацию самой отчаянной забегаловки, а репутация эта приносила неплохие барыши, потому что чуть не все задиры Стролла стекались сюда и ждали, потягивая эль.

А все жадно впились взглядами в новичков, оценивающими взглядами профессионалов: юнец безбородый, но с близнецовыми ножнами, хотя вряд ли он с парными мечами на уровне обращаться умеет, слишком зелен; какой-то унылый и запыленный… с гитарой… бард, что ли? Хотя меч на поясе есть, ну да он, пожалуй, только с гитарой может что-то сделать; третий с виду опасен, но у него нет даже кинжала… может, Мастер?.. – Кое-кто невольно затаил дыхание, внимательно всматриваясь в третьего: взгляд колючий, с презрительной занозой вызова, но на Мастера уж больно не похож… Мастера все знают наперед и взгляд их усталый и… и снисходительный.

"Нет, не Мастер!" – решили про себя все, и весело перевели дыхание – не зря сидели!"

– Эля! – громко потребовал Мелт, подходя к стойке.

– Здесь не кричат, приятель, – с предвкушающей усмешкой пробасил здоровяк, подходя к капитану.

– Я тебе не приятель, – холодно одернул его Мелт.

– Да ты, никак, задираешься? – с легким удивлением и недоверием заметил здоровяк. Несколько человек чинно встало из-за столов, поправляя ремни.

– Поединка боится лишь слабый, – тихо прошептал Стилдат.

– Да они издеваются над вами! – проревел хозяин, обращаясь к набычившимся завсегдатаям.

– Без оружия! – крикнул Стилдат, перегнувшись за стойку и пряча в нише гитару.

– Хрена! – заорал здоровяк, выхватывая тесак из-за пояса.

Лязг клинков перекрыл крики ярости, многих гостей знавал "Бойцовский кот", но с такой наглостью столкнулся впервые.

– Место! – гаркнул хозяин, и тотчас столы и лавки отбросили к стенкам, а в центр импровизированного круга вышла ухмыляющаяся троица: печальная, набившая оскомину всем полуулыбка Стилдата, холодная усмешка уверенности Корни, азартный оскал Мелта.

– Один на один? – вежливо поинтересовался Стилдат, и это окончательно взбесило два десятка отчаянных головорезов. Надо признать, они знали толк в искусстве боя и не ломанули беспорядочной толпой, мешая друг другу. Четкие расчетливые группы по два-три человека попытались напасть на каждого из трех.

Мелта никогда не обучали драться против человека с мечом, но в искусстве рукопашного боя, если реакция превосходит все пределы, а тело защищает неуязвимый скафандр, позволительно было не знать этой техники, доставало инстинктов и быстроты.

На капитана напало трое: двое наносили рубящие удары в противоположных направлениях, а третий – выпад в грудь. Безотказная комбинация, почти невозможно защититься, да еще и без оружия. Мелт спокойно пропустил выпад, блокировал предплечьем левый клинок, рубанул по руке атакующего справа, отчего клинок выпал из обмякшей ладони, а потом ногой сломал челюсть растянувшемуся в длинном выпаде. Оставшись на секунду один на один, он перехватил левую руку атакующего с кинжалом, но не удержал, а просто направил мимо, отчего человек по инерции ткнулся своей грудью в грудь капитана и тут же заработал коленом в пах, после чего все его надежды на потомство утекли и испарились.

На Корни навалилось двое, но цепких и сработанных, было видно, что они привыкли драться в паре и знали, что надо делать. Впрочем, все их знания им не помогли, когда два дангиена, едва различимых из-за неимоверной скорости движения, с визгом распороли воздух и жалобно застонали, схлестнувшись с мечами атакующих. Стон тотчас прекратился, а вот в руках у каждого человека вместо добротного клинка осталась лишь рукоять с унылым обрубком на три дюйма. Они переглянулись и медленно отступили, сообразив, на что способен этот зеленый с виду юнец.

Стилдат отбивал атаки все с той же неизменной полуулыбкой. Как-то вяло и, вроде бы, медленно орудуя своим длинным мечом, он успевал везде, не стараясь перейти в нападение. На редкость расчетливыми и точными движениями, словно знал, куда будет очередной выпад, с какой скоростью и силой, он подбирал свой ритм с точностью до мгновения, с выверенностью до миллиметра. Его противники все более разъярялись, все безогляднее лезли вперед, совсем забывая о защите, но бард не пользовался их промахами, словно решил просто потренироваться в свое удовольствие, не проливая крови.

– Мастера… – послышался робкий шепот.

– Мастера… Мастера… – подхватили другие голоса.

Ярость сменилась испугом, уважением, восхищением, всей гаммой чувств, которые испытывает нерадивый, но жаждущий знаний ученик при виде учителя, который может дать ему все то, чего он хочет.

Толпа почтительно расступилась, с тихим вкрадчивым шорохом вложив клинки в ножны, страха не было – все знали, что Мастера не мстят и не убивают без нужды, но жажда прощения сквозила в каждом взоре, и ожидание… Ожидание тайны, она всегда связана с Мастером, ибо таинство его искусства принадлежит только ему.

Засуетился хозяин, с заискивающей гримасой принося тысячи извинений, преподнес кружки лучшего эля и тут же скрылся, чтобы не нарваться на праведное наказание. Да, Мастера не мстят, но наказать могут…

– Хм… как-то скучновато… – поморщился Мелт, отхлебывая из кружки.

– Да-а, "Бойцовский кот" уже не тот, – печально покачал головой Стилдат, – вот лет десять назад тут действительно было бы жарковато.

– А что? – непонимающе крутил головой Корни, – чего это они все?

– Да вот, за Мастеров нас приняли…

– Меня?! – он даже элем поперхнулся от удивления.

– И тебя тоже, ты из нас, пожалуй, больше всех на Мастера похож.

– Я-а-а? – Корни отставил кружку, диким взглядом впившись в барда.

– А то кто же? – невозмутимо ответил тот, и озорная искорка мелькнула в печальных глазах.

– Но…

– Никаких "но"! После обговорим, Мастер! – оборвал его Стилдат.

– Дилетанты, – опять со скукой вздохнул капитан.

Дилетанты в это время собрались кучей и безмолвно смотрели, как троица допивает эль.

– Тренируйтесь, господа! – бросил Мелт на прощание, ободряюще подняв руку.

– А господа, это кто? – спросил Корни.

– Ну, это учтивое обращение к человеку у нас…

– А-а-а, – понимающе протянул юноша, – ну, куда мы сейчас?

– А вы к судьбе прислушайтесь, – посоветовал Стилдат. – Я вот всегда ее слушаю, может, и жив от того до сих пор.

– К судьбе, к судьбе… – проворчал капитан. – К чертям судьбу!

– А судьба мне шепчет, что тебя тут ищут и уже нашли, – с легкой насмешкой сказал Стилдат.

– Кто? – Мелт стремительно осмотрелся.

– А во-он там, возле лавки с фруктами, видишь человека в рясе?

– Вижу.

– А в руках он что держит?

– Доску какую-то… вроде.

– Да это портрет твой, друже! – усмехнулся бард, хлопнув Мелта по плечу.

Гулко зацокали железные подковы где-то недалеко отсюда, лязг стальных пластин, перемежаясь с цоканьем, развеял последние сомнения.

– Конных десятка три, не меньше, – Стилдат покачал головой, – сюда…

Мелт с каким-то мнимым утомлением прикрыл глаза, затем встряхнулся, улыбнулся барду и задорно выпалил:

– Веди!

Стилдат улыбнулся в ответ и повел, опираясь на судьбу, которой, вроде бы, и нет, нити которой вроде бы не существуют, в которую, вроде бы, все верят, но никто о ней не знает совершенно ничего. Мелт просто презирал судьбу, но презрение и непревзойденность как раз были уделом второго.

***

Аркин седьмой день не выходил из библиотеки Академии. Убийство друга… он страдал без всякой меры, несмотря на силу воли, несмотря на подготовку и тренинг, несмотря ни на что он страдал, потому что только себя винил в этой смерти и никого более, только себя.

Здесь, между высоченными стеллажами сокровенных тайн природы, ему было чуть легче. Боль слегка притуплялась, когда глаза цеплялись за вычурную вязь позднеэльфийских хроник или за строгий монолит магии, вчитываясь в сложные заклятья и мельком пробегая простые. Все это он знал прекрасно, но тогда мозг отвлекался от тяжелых обвинений, затихала где-то далеко совесть, только месть все время рвалась наружу, норовя сжечь хоть что-нибудь дотла, разметать все в пыль, только месть не могла угомониться, книги совершенно не действовали на нее.

"Сдвинь эерхон мгновения на два крона в силу, поверни сард'эн стяжки на три эрна в слабость, обозначь в пространстве путь, и озарится он светом нестерпимым" – Аркин вновь и вновь вчитывался в эти слова из какой-то книги надстихийной магии, никак не вникая в суть заклятья, которое почему-то составитель назвал "заклинанием вести". Что-то Аркину не нравилось в этих слова, что-то настораживало. Он вновь внимательно вчитался, представляя себе последовательность действий, а потом вдруг понял, что повернуть сард'эн на целых ТРИ эрна не в состоянии никто: ни он, ни Магистр, ни Белый Единорог. Он мог повернуть кое-какие сард'эны на эрн, Магистр говорил, что может на два, но на ТРИ!..

– Значит… кто же это делал? – ошеломленно прошептал Аркин, судорожно открывая последнюю страницу, но ни подписи, ни имени.

– Безымянная книга… – вновь прошептал он, проводя вспотевшей ладонью по шершавой черной коже фолианта.

Безымянная книга с невероятными заклятьями по легенде исчезла на глазах у основателя Академии, когда он попытался показать ее своему ученику. Исчезла без следа, как и появилась. Говорили, что однажды Мэтр (только так называли великого основателя) пришел утром к себе в кабинет и увидел на столе книгу, открытую на первой странице, там, где обычно пишут название. Страница была пуста. Мэтр нигде не нашел ни намека на имя автора и название, но воистину великие заклятья были описаны там, только Мэтр не мог их сотворить, ибо чрезмерные силы для них требовались. Был у него ученик, единственный, которого он учил для единой цели: одолеть безымянную книгу. Когда он повернул какой-то сард'эн на целых три эрна, Мэтр решил, что ученик готов. Он дал ему книгу, тот открыл ее, и она исчезла без следа, исчезла вместе с учеником, после чего Мэтр помутился в рассудке и вскоре умер.

Эту легенду рассказал Аркину его учитель, первый Магистр. Никто не знал, кто же действительно написал безымянную книгу, куда и почему она пропала, и кто стоит за всем этим, это было ужасно давно…

И вот одна из главных Тайн лежала перед Аркиным, доступная и открытая, никуда не исчезая, да и он был именно в здании Академии, а не где-то за реальностью…

Он гладил и гладил шершавую кожу, словно ребенок, который не в силах оторваться от новой игрушки. Кожа была теплой. Аркин закрыл глаза. Тепло шершавой, словно обсыпанной мелкой пылью кожи приятно ласкало руку, пальцы вновь и вновь прикасались к ней, отрывались и снова прикасались. Маг расслабился, впитывая это тепло, но вдруг пальцы попали на что-то липкое. Аркин вздрогнул, резко поднес руку к глазам – полусвернувшаяся, тягучая кровь прилипла к кончикам пальцев. Он взглянул на книгу: на черной коже обложки блестели три руны, одна из которых была смазана пальцами Аркина до неузнаваемости. Это был древнеэльфийский, а сама книга была написана на позднеэльфийском.

"Тобой правит…" – Аркин закусил губу от досады, самая важная руна… самую важную он стер собственной рукой!

– Что? Что правит мной? – горячо зашептал он, глядя на книгу.

Но книга безмолвно покоилась на столе, кровь подсыхала постепенно, а душа молодого волшебника, и без того тревожная и скорбящая, наполнилась еще и отчаянием неизвестности, страхом неожиданности и жаждой ответа.