Текст книги "Надрывы"
Автор книги: Михаил Дубаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Глава 12
"– Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды.
Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в
чем фокус! И вообще не может сказать, что он
будет делать в сегодняшний вечер".
Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита».
– Никак невозможно противиться этакой силище! – убежденно говорил Арин, один из вождей гномов. – У нас-то, поди, и восьми тыщь нету, а чародеев и вовсе трое, да, к слову, в ратной магии чародеи-то наши несведущи. Смахнет нас имперская пешая рать с поля побоища и, заметь-то, даже не заметит. Так, ровно кучку сора… Нету возможности, покидать надо горы наши родственные, покидать и шибче!
Спор разгорался. Гномы разделились на две не совсем равные половинки: одна из них, та, что побольше, ратовала за отступление, другая – за решительный отпор. Аргументы приводились веские, так что оппоненты не сразу находились с ответом.
– Кто ж стремиться с имперской армией на сквозном поле схватку учинить? – удивился Стар. – Обереги на наших вратах, поди, надежные, клали их не вдруг, а на века. Сокрыта от нас истинная мощь их, так что имперские волшебники могут зубья себе на них и пообломать…
– Но также нет подстав сомненья держать, что маги не одюжат обереги-то наши, – заметил Караг Вар, глава шпионской гильдии подгорного царства. Гильдия слыла крепкой и разветвленной, поэтому осведомленность Караг Вара не вызывала сомнений. – В империи слабосильных магов вовсе нет, а тем паче посреди ратных…
– Пусть и так, – заговорил Сторог Тьер, главный, после короля, воевода гномьей армии. – Пусть и сунутся они в нутро… Места-то для маневра пшик, широкий строй не разгортнешь, более десятка в ряду не станет. Сотня арбалетчиков при известной роли мага сдержат…
– Допустимо… – протянул Караг Вар, размышляя. – Но нету мага-то, наши не одолеют в открытую имперских ратных чародеев, в минуту наших сомнут…
– Но дюжина дней-то у нас имеется, чтобы разыскать удобного мага, – нахмурился Стар.
– Где? – безапелляционно спросил Тьерин, глава худосочной магической гильдии. – У нас таких и в помине нет!
– А коли на стороне сыскать? – прищурился Стар.
– Ну, корыстных среди чародеев небогато, – Караг Вар словно что-то перебирал в памяти, – но попробовать возможно.
– А вдруг не отыщется? – Арин покачал головой. – Тогда что? Уходить надо! В горы Стальковые уходить.
– А может, повиниться императору, испросить прощения, выкуп заплатить? – робко начал Вьеркин, глава торговой гильдии.
– Выкуп? – зло выдохнул Стар. – Повиниться? Может, ты еще и виновных выдать соблаговолишь?
– Не горячись, почтенный Стар, – Вьеркин примирительно поднял руку. – Не такое уж непутевое мое предложение. Возможно, император примет наши извинения и…
– Нет! – проревел Стар. – Чтобы мы, гномы, потомки Великого Кузнеца, хранители Священного Молота, извиненья держали перед людьми? Их племя, неведомо когда произошло на свет и еще неизвестно как! Ну уж нет! Я, скорее, выйду один супротив цельной армии, нежели унижаться буду перед ними!
– Тихо! – пророкотал король, величественно подняв руку. Все голоса тотчас стихли, мертвая тишина повисла под мягким светом архольтовых светильников.
Король думал. Тяжки были его думы, судьба народа лежала на его могучих плечах. Сомненья терзали его, словно изголодавшаяся стая волков. То ли решиться на поиски мага и попробовать повоевать с империей, то ли уйти, пока не поздно, в Стальковые горы, то ли действительно попробовать миром уладить вопрос, но этот путь королю был противен: на выдачу Стара он не пойдет ни за что, а денежной компенсацией и извинениями от императора не отделаешься, не таков этот властитель людей, чтобы с легкостью менять свои решения. От короля сейчас зависели жизни и судьбы гномов Вартовых гор, и он не имел права принимать скоропалительные решения, не имел права обрекать свой народ на долгие страдания. Король был в замешательстве, он впервые за годы своего долгого правления не знал, как ему следует поступить, и это выводило его из себя. Он не решился сам выбрать путь…
– Я хотел бы знать ваше мнение, почтенные, – медленно проговорил он, хмуро обводя взглядом собравшихся. – Два пути есть у гномов: война и отступление, третьего не дано. Говорите.
– Война! – решительно сказал Стар.
– Отступление… – покачал головой Арин.
– Отход, – тихо промямлил Вьеркин.
– Стоять насмерть! – запальчиво крикнул Сторог Тьер.
– Уходить… – Тьерин покивал, ловя взгляд Вьеркина.
– Война, – неожиданно для всех резанул Караг Вар.
Король еще больше нахмурился, не ожидал он такого равенства мнений, не думал, что Караг Вар выскажется за войну… А может, он что-то знает…
– Караг Вар, – обратился к нему король, – ты думаешь, что нам возможно отыскать мага в короткий срок?
– Имеется у меня один на примете, да и на крючке сидит добром, – хитро прищурился глава шпионской гильдии. – Должон свое согласие дать, а без этого ему не жить…
– Чародей крепкий?
– Ну, не самый выдающийся, но не бесталанный, многое ему под силу. За неделю доставим его сюда, а там нам уж никто не страшен, в своих горах мы хозяева.
– А коли он согласия не даст? – спросил Арин.
– Уж мне-то верь, не отвертеться ему, иначе, хуже смерти…
– Ох, небеспечное это дело… – покачал головой Тьерин. – Маги уж до чего непредсказуемые…
– Небось, провернем, – успокоил Караг Вар. – Чисто сработаем.
– Чисто, говоришь? – нахмурился король.
– Вестимо…
– Добро! – резко кивнул король после некоторой паузы. – Будем готовиться к длительной осаде. Много ль у нас припасов, Вьеркин?
– На полгода довольно, но возможно за седмицу еще столько ж доставить, – смирившись с неизбежным, ответил глава торговой гильдии.
– Займись и немедленно. А ты, Сторог Тьер, военную сторону думай, защитные меры…
Сторог Тьер важно кивнул.
– Арин тебе пособит, – король мрачно взглянул на трусоватого старейшину, и тот смешался, невольно отведя глаза. – Ну, а ты, Стар, волен заниматься чем тебе угодно.
– Я с Караг Варом пойду…
– Никак невозможно, – покачал головой Караг Вар. – Тебя, поди, все империя ищет, а мы под гномов из Стальковых гор сойдем, только одежу подходящую надо. Да и нет надобности в тебе там, все уж прилично отлажено.
– Ну, тогда я тоже рискну чародея отыскать, своего.
– А что, есть знакомый? – живо поинтересовался Тьерин.
– Есть один дюжий, авось согласится…
– Добро! – припечатал своим зычным голосом король. – Но неимоверно требуется скоро все проделать. Немедленно приступайте!
Гномы неторопливо поднялись, раскланялись и ушли, хмуро перебрасываясь впечатлениями и планами.
Стар сразу же задумался об отряде (парочка крепких опытных спутников совершенно не помешала бы), и когда его блуждающий взгляд упал на вывеску лучшего трактира Реркрюна, в которую на добрую треть вошло лезвие обоюдоострого топора, сопровождающееся яркой надписью: "Боевой топор!", Стар без колебаний толкнул тяжелую дверь из единой доски стрега. В густом, спертом от табачного дыма воздухе витал запах свежего эля, и, время от времени, ровный гул голосов взрывался громогласным хохотом. Трактирная стойка едва виднелась в дыму, а свет неизменных архольтовых светильников с трудом разгонял полумрак. Но приход Стара не остался незамеченным: из-за дальнего стола поднялся кряжистый гигант и заорал во все горло:
– О!!! Кого я вижу! Стар! Лопни мои глаза! Стар, сын Крона!
Здоровяк, расталкивая всех свободной левой лапой, устремился к выходу, в правой он держал объемистую трехлитровую кружку с темным элем. Загорелое лицо покрывало множество шрамов, а один, достаточно свежий, пересекал наискось левую скулу.
– Остри?! – недоверчиво присматриваясь, пробормотал Стар. – Остри! – уже совершенно удостоверившись, закричал он. – Где ж ты пропадал три года? А?
– Стар! Будь я неладен! – вопил великан, заключая Стара в свои железные клещи объятий. – Э-ге-ге! Стар, дружище! Да мы с тобой щас поставим на уши этот убогий кабачок! Эля! Эля моему лучшему другу! Ну, пошли за стол! Поговорим! Я уж тут неделю торчу, говорят, ты войну начал! И правильно! Повоюем! – Остри решительно поволок Стара вглубь трактира, усадил его за свой столик и заставил немедленно выпить кружку эля. Стар крякнул, утирая бороду рукавом, и обратился к несколько успокоившемуся другу:
– Где ж тебя носило, Остри? Пропал, безведомно на три года, а теперь вдруг нежданно возвернулся.
– Да воевал я! – весело пробасил Остри, ударив кулаком в грудь. – Уж и знатно посражались!
– Да где?! – удивился Стар.
– О, брат, далече! В Рудных горах!
– В Рудных? – еще больше удивился Стар. – До них пути месяца три, никак не меньше…
– А то и больше! – радостно согласился Остри. – Ну, слушай. Ты тогда где-то в имперской столице был, а сюда гном заявился. Побитый весь какой-то, потрепанный, однако крепкий. Ох, хорошо топором машет! Сам видал, да… Значит, пришел он и поведал, какие дела творятся в Рудных горах. А там от орков житья не стало. Орки-то хоть и серые, не чета черным, однако много же их там, скажу я тебе… Тьма, одним словом. Начал он отряд ратный скликать, чтоб в Рудные горы идти, в подмогу, значит. Ну, сотню-другую собрал, и я тоже подался. А что? Платить обязался довольно и исправно, да и топором я давненько не махал! Шли мы туда изрядно: пустыня там по пути тяжкая, да… степи потом голые, болота какие-то… но гном-то этот дорогу знал, вел коротким, хотя и несподручным путем. В общем, месяца через три подошли мы к горам. Он уж опытный в этих делах, послал такой скрытный дозор вперед. Дозор возвернулся и поведал, что кругом одни орки шастают, а гномов не видать вовсе. Ну, мы-то горы обошли и с северо-запада… Там-то остатки гномов и обосновались, падлы орки их совсем вытеснили. А гномы там, я тебе скажу, дохлые какие-то в большинстве, с нашими ратниками никакого сравнения! Принялись мы, значит, орков кромсать потихоньку. Но нас-то мало, две сотни всего, и местных сотен пять набралось, да и пользы от них… из арбалетов, правда, сносно метят, а топором… Ну, один-два знатно рубились, да и все, пожалуй. Воевали мы пару месяцев, но не выходит ничего: орки-то через перевал не могут перебраться, ложат их стрелки, а тех, кто прошел, уж мы встречаем, но и на них напасть возможности нету, уж больно малое нас число. Решили тогда ихние старейшины у эльфов этих лесных допомоги испросить, они хоть и лесные вроде, но и по горам шастают ловко, ничего не могу сказать плохого. Послали, значит, к ним парочку скорых на язык местных. Они через месяц вернулись и говорят, что эльфы согласные даже, но хотят, видишь ли, взамен поиметь гномьи доспехи. Старейшины аж запрыгали от радости. "Не вопрос!" – говорят. Пообещали каждому эльфу, кто будет в войне участие принимать, сработать полный доспех, меч, да еще и щит в придачу. Ох, и навалило их тогда! Цельных четыре тыщи! Ну мы по этим пакостным оркам и вдарили! А эльфы – ребята не промах, из луков прицельно бьют, я бы с ними в стрельбе не стал соревноваться, хотя арбалетчика лучше меня еще поискать надо! Короче, погнали мы орков прочь, за месяц все кончилось без особой крови. Ну, а потом пришлось местным-то в кузни лезть. Шутка ли, четыре тыщи полных доспехов выковать! Они и к нашим подкатили, помогите, мол, мастеровые, за ценой дело не станет. А нашим-то что? За приличную плату могут и молотом помахать. Я вот тоже годик помахал; золотишка, серебра поднакопил. Теперь вот гуляю! – Ости стукнул по столу кружкой.
– Да-а, весело время провел… – покивал Стар.
– Уж не жалуюсь! – подмигнул Остри, опорожняя очередную кружку.
– А остальные-то где?
– Еще пяток со мной вернулись, сейчас, видно, отдыхают, – Остри заговорщически сощурил глаз. – А остальные загордились там. Ну, им почет, уважение. Остаться решили. Гы-гы! Увеличивать численность скудного населения! – лицо гнома расплылось в широкой улыбке.
– Слушай, а зачем эльфам полные доспехи? – вдруг спросил Стар, с серьезным видом поглаживая бороду. – Они раньше только из луков били, а в рукопашную и не совались даже…
– А шут их знает, – беззаботно ответил Остри. – В рукопашную-то они и там не совались особо, но фехтуют знатно, прямо скажу. Уж я-то немало мастеров повидал на своем веку! Фехтуют, кстати, двумя короткими мечами, вот уж и вовсе странно!
– Хм… М-да… странно, – задумчиво покивал Стар, потягивая эль. – И кто ж их обучил?
– Ну, ты, брат, и загадки задаешь! Кто ж этих эльфов знает? У них завсегда свое на уме!
– Оно, конечно, так, только до этого они и один клинок редко в руку брали, а тут сразу парно…
– Да шлак с ними, с этими эльфами, – с добродушной обидчивостью махнул рукой Остри. – Ты про себя поведай, как, что…
– Да вот, надобно к чародею идти, на подмогу звать, а живет он в пяти днях, коли скоро ехать. В лесу живет, Хульмском.
– Чародей? – не поверил Остри, – на подмогу? Да кто ж супротив империи-то пойдет?
– А он давненько на имперских магов зуб имеет, отвергли его из Академии ихней магической за несурьезность, а он и пообещал еще показать свою силу, испробовать наработки свои на этих гнусных, недоверчивых тупицах. Он и Сэймана кое-чему научил.
– Кстати! – внезапно воскликнул Остри. – Где мой лучший друг? У кого ни спрашивал, молчат, словно воды в рот набрали.
– Убили Сэймана… – помрачнел Стар. – Зелитарь рассыпался…
– Что?! – Остри поперхнулся. – Кто?! Как?! Какая тварь?! – удар могучего кулака об стол заставил примолкнуть весело гудящих посетителей.
– Подробностей нет, но это был имперский чародей с драконом.
– Ух! Попадись мне этот волшебничек! Уж я бы из него дух выпустил шататься по свету! – проскрежетал зубами Остри. – Как дело-то было?
Стар рассказал все, что было ему известно. Остри слушал напряженно, время от времени яростно выкрикивая ругательства и проклятья. Его гневу не было предела, чем он только не грозил злосчастному магу и его дракону, даже привыкший к ругательствам Стар удивленно морщился, когда Остри вставлял особо изощренный оборот. Вконец выговорившись, силач несколько успокоился и тихо зашептал Стару:
– Не гоже это так оставлять, надобно того мага порешить, и чем скорее, тем сподручнее всем будет…
– Но война, Остри, надо сперва о Реркрюне позаботиться.
– Надо, – мягко согласился Остри, – но затем немедля отправляться на поиски этого подлеца, да и твой чародей знакомый, видать, пособит, коли на имперских магов злобу затаил.
– Вестимо пособит, как не пособить-то…
– А те двое, что с ар-Стальком шли, уж не врут ли? – подозрительно спросил Остри, он никогда особо не доверял людям, впрочем, как и Стар.
– Честны, видать, но я особо не проверял… – пожал плечами Стар.
– Ты их, смотрю, хочешь с собой забрать?
Стар кивнул.
– Зазря… – покачал головой Остри, – надобно учинить проверку, а не то многое могут попортить, коли засланы…
– Да я ж из-за них полсотни элитного имперского отряда уложил! Неужто на такое пойдут?
– О, брат, не ведаешь ты вероломства людского, – поморщился Остри. – Уж я то повидал его на своем веку немало. За злато отец на сына и сын на отца нередко руку подымает, а ради наших богатств гномьих несметных и полсотни гвардейцев императору, поди, не жалко… Зато знатный повод для войны праведной и почитаемой. Ох, надо проверить эту парочку…
– Добро, коли надо, проверим. Наши маги, поди, хоть и слабосильные, но язык расплетать сноровку имеют похлеще имперских ученых.
– Значит, ты их тут покинь до времени, и соглядаев хороших поставь, а за ар-Сталька мы еще отомстим, – губы Остри сжались в жесткую линию.
– Вечером сего дня отходим, – Стар поднялся из-за стола. – Приходи к моему дому, когда архольт станет серым.
– Добро! – мрачно ответил Остри, погружаясь в тяжкие раздумья. Внезапно он встал, словно решившись на что-то, и уверенной походкой, словно и не было выпито за полдня доброго десятка литров эля, вышел из трактира.
Уединившись у себя дома, он снял чехол с боевого топора, встал на колени, обхватил лезвия ладонями, прислонился лбом к топорищу и зашептал слова Смертельной Клятвы Отмщения, издавна считавшейся у гномов самой запретной и страшной.
– Клянусь кровью, красной, как пламя мести, клянусь сердцем, твердым, как клинок мести, клянусь именем своим, единственным, как сама месть. Клянусь искать убийц Сэймана ар-Сталька, кровного брата моего, и воздать должное им за злодеяния их, пусть путеводная нить отмщения ведет меня к цели, а дух мой, коли суждено мне погибнуть ранее, довершит мои начинания, иначе род мой постигнет презрение и упадок.
Он замолк и резко провел ладонями по лезвиям топора – два глубоких шрама оставили на мозолистых ладонях Остри, сына Грари, неистребимую памятку о Смертельной клятве. Нити Судеб сплелись в еще один узел, который невозможно было развязать. Мертвые узлы не развязываются, они лишь разрубаются клинком, каленым наконечником стрелы или широким лезвием боевого топора, сотни раз пропитанного желанной неприятельской кровью. В каждом изгибе мертвого узла читается слово "Месть!", а от того он страшнее, чем обычная смерть.
***
Вечно серые каменные стены имперской Академии стремительно проносились мимо боевого мага, уверенно шагавшего по знакомым унылым коридорам. Шаги гулко отдавались в пропитанном влагой воздухе и, опережая идущего, уносились вперед. Массивные стреговые двери, обитые золотом и даже серебром почтительно распахивались перед почетным выпускником Академии, знак Волка служил беспрекословным пропуском в большинство помещений.
Распахнулась очередная дверь, и на Аркина повеяло запахом столетней пыли и каким-то неповторимым древним духом, который присущ только книгам. Лишь книги с их неизменным грузом сведений и знаний обладали таким запахом, и Аркин невольно расширил ноздри, стремясь впитать в себя всю мудрость старой библиотеки вместе с этим сладостным, всегда желанным запахом. Чувство восторга, опьяняющее ощущение истины, сокрытой здесь, всегда овладевало молодым волшебником, лишь он переступал порог этого зала.
Согбенный старец, глядя на Аркина подслеповатыми близорукими глазами, печально усмехнулся и прокряхтел:
– Привет тебе, почтенный выпускник нашего ордена, старый Хьери всегда рад тебе.
– Здравствуй, хранитель Хьери, я тоже рад тебя видеть. Мне необходимо в Серебряный Архив. Вопрос с Архивариусом улажен.
– Мне это ведомо, почетный выпускник, я провожу тебя.
Аркин лишь кивнул, удивляясь формализму в словах старика. "Почетный выпускник… – думал Аркин. – С чего бы это он меня так называет? Вроде, задеть не хочет, наоборот… Но зачем?"
Узкая винтовая лестница вела вниз, то и дело от нее ответвлялись узкие коридоры с яркими надписями на дверях: "алый", "синий", "черный", "золотой", "серебряный"… Стоп. Старик свернул в отливающий серебром коридор и остановился у тяжелой литой двери из чистого серебра.
– Эх-хе-хе… – покряхтел хранитель, – пароли-то уж каждую седмицу меняют, время военное, смутное…
Старик устало взмахнул рукой, и дверь послушно отворилась.
– Прошу, – он сделал приглашающий жест. – Когда соберешься уходить, позвони в колокольчик у двери.
Аркин вошел. Дверь тотчас захлопнулась, и послышались удаляющиеся шаркающие шаги.
Серебряный Архив. Восемнадцать залов, посвященных великой и смутной третьей эпохе. Сочинения эльфов, троллей, только начинавших осваивать культуру письма людей, и еще неведомо когда исчезнувших рас. Четвертая эпоха – полная господство эльфов. Десяток тысяч лет прошел с момента ее окончания, а книги целы, сохранились, словно неподвластные времени.
Аркин напрягся, щелкнул пальцами и облегченно вздохнул: система знаков в архиве осталась прежней – перед ним появился точный перечень всех рукописей, хранящихся здесь.
– Так, так, так… – бормотал маг, тыча пальцем в мерцающие надписи, – высшие эльфы, залы третий-восьмой.
В третьем зале ровными рядами стояли легкие, полупрозрачные фолианты, хотя "легкий фолиант" звучит странновато, но, тем не менее, бумага высших эльфов отличалась исключительно малым весом. Ее секрет теперь утерян безвозвратно, сгинул, вместе с создателями. Сияющие ровным белым светом тома были обтянуты кожей давно исчезнувшей рептилии, известной, как солнечная змея. От книг веяло непоколебимой силой и спокойствием. Всякий раз, когда Аркин приходил сюда, его охватывало чувство зависти, белой зависти к создателям неповторимой красоты, он поклонялся эльфам и безмерно их уважал. Вот и сейчас он заворожено застыл, не в силах сопротивляться скрытому могуществу книг.
Опомнившись, Аркин суетливо повел рукой и перед ним тотчас заискрилась огнем пригласительная надпись с предложением произнести требуемое для поиска предложение.
– Сэйман ар-Стальк, – ровным голосом сказал маг.
Искрящаяся надпись мгновенно сменилась: "Сорок седьмой ряд, том номер восемьсот пять". Аркин щелкнул два раза, и нужная книга плавно выплыла с полки и аккуратно легла на единственный в зале стол.
Устроившись в удобном кресле, маг дал команду отлистать на нужную страницу. Полупрозрачные, мягкие страницы тихо зашелестели, замелькали пестрые символы позднеэлфийского, яркая стрелка из ниоткуда указала на строчку: "Летопись Великого Противостояния Света и Тьмы". Опять замелькали страницы, стрелка указала: "Тема 47, стих 19". Перевернулось еще пару страниц и стрелка превратилась в несколько полосок, нависших низко над бумагой. Они подчеркивали коротенькое четверостишье:
"… Воин Света яркой бурей
Пролетел над Краем Снов.
Разорен жестокий улей,
Много в пыль легло голов…"
– Вот те раз… – пробормотал Аркин, где ж тут ар-Стальк? Эльфы, конечно, неизмеримо выше нас, но у высоких с их неизменной поэзией конкретики маловато, м-да. Ладно, попробуем разобраться… Так, Край Снов – это, понятно, Старшее королевство. А что это за жестокий улей такой? Хм… Улей… улей… А! Точно! Они так сумеречных эльфов называли: "черные пчелы". Это уже лучше, битва там была, что ли? Посмотрим… – он коротким движением кисти скомандовал поиск и через секунду прочитал: "Третья эпоха, битва при Альстреме". Ну да лучше у сумеречных эльфов поискать, они ребята поконкретнее. Так, восемьдесят пятый ряд в десятом зале.
Десятый зал разительно отличался от третьего: насколько тот был безмятежен и спокоен, настолько этот был мрачен и тревожен. Призрачные серые книги, словно чьи-то потерянные души нехотя выглядывали из-под нависших полок. От черных корешков исходила неутоленная жажда крови, и каждая алая руна пылала гневом.
"Битва при Альстреме. Великая война", – прочел Аркин на обложке легший на стол книги. Темные грязно-серые страницы мрачно засветились алыми рунами, тревожно засверкали изумруды заглавий.
"… когда мы почти придушили этих заносчивых выродков, почему-то называющих себя высокими (гордецы и недомерки, как я жалею, что ТАКИЕ эльфы пока еще обитают в нашем Ренаре), грянул последний решающий бой у стен их главной "несокрушимой" твердыни Альстрема. Нас было втрое больше! Пятьсот тысяч против жалких ста пятидесяти. Да мы должны были их раздавить, смять, вбить в стены их крепости, размазать по мостовым их отвратительной сияющей столицы! Над нашим строем гордо строем гордо развевался алый стяг с атакующим черным единорогом, а наш повелитель гордо обходил рвущийся в атаку строй. Вот-вот, еще немного, и – долгожданная победа!
Но над нашей армией пролетел невиданный ранее дракон с человеком, каким-то жалким человечишкой! А потом опустился кровавый туман и три четверти… ТРИ ЧЕТВЕРТИ доблестных воителей превратилось в черную труху, тотчас развеянную ветром! Проклятый чародей!
Мы бились, как раненый единорог, но… их было больше… наши воины устали после длительных переходов… нас разбили… Разбили! В одном шаге от победы! Проклятый чародей! О, Тьма поведала нам о нем! Вероломный изменник, предатель! Воин Света! Ар-Стальк, если переводить на наш исконный древнеэльфийский. Подлый предатель, он когда-то почти заслужил титул, величественный титул познавшего Тьму, но он отступил в самый ответственный момент. Тоже мне, Воин Света! Только смерть может примирить нас, его смерть. Мы дали клятву. Он умрет. Это его судьба. Его Нить оборвется. Тьма сказала нам это, она оборвется, "Когда ДЕВЯТЫЙ встретит ПЕРВОГО, слепо освободив душу его, ВТОРОЙ, но непревзойденный, возвеличен будет, а грозного ПЯТОГО развеют по ветру, прокляв имя его, тогда уйдет Воин Света, ар-Стальк…" Но сколько нам ждать этого? Кто это такие? Когда это случиться? Тьма никогда не раскрывает всего, и никто из нас уже не в силах познать ее. Но мы терпеливы. Мы дождемся кончины этого выродка!"
"Вот так-так… – Аркин ошеломленно покачал головой. – Тысячи лет минули, а ар-Стальк жив был! Воин Света! Это ж надо! – он болезненно поморщился. – Что это за первый, третий, девятый… Сплошные загадки! Если ар-Стальк мертв, то это все уже произошло, хм, если, конечно, сумеречным эльфам верить. Но в вопросах, связанных с почитаемой ими Тьмой, эльфы крайне щепетильны, лгать не будут… М-да… Надо что-то делать…"
Он посидел, задумавшись, еще пару минут, потом решительно встал и покинул Академическую библиотеку. Вороной конь галопом унес его на запад. Там жил Эркон дар Строрк, единственный, по мнению Аркина, кто мог хоть как-то помочь, хоть что-то выяснить.
Ночная столица безмятежно спала. Мерно гремели колотушками ночные сторожа, наполняя спокойствием души законопослушных граждан. Бряцали амуницией редкие патрули городской охраны, окончательно убаюкивая самых недоверчивых и осторожных.
Аркин любил ночь. Он и сам не мог объяснить, почему вдруг в нем развилось такое восторженное чувство по отношению к столь мрачному времени суток. Именно ночь, не закат, не рассвет, не мягкие сумерки, а глубокую, глухую ночь, желательно безлунную, что бывает исключительно редко. Аркин наслаждался ночной скачкой, пришпоривая коня. Томное спокойствие ночи притупило чувство тревоги, но эта расслабленность была притворной, завлекающей, она могла в любой момент исчезнуть, разодранная в клочья стремительным когтем хищника. Но сейчас, именно сейчас, Аркин просто скакал, выбросив на время из головы все неразрешимые загадки, волнения, опасения. Он просто скакал в ночь.
А в окрестных домах мучимые бессонницей недоумевали, кому это в такое время понадобилось скакать по улице. Они еще долго прислушивались к удаляющемуся перестуку подков о камень, воображая, что этот ночной всадник, должно быть, во что-то замешан… И это что-то уж больно нечисто… Они многозначительно складывали в трубочку губы и кивали головами в ночных колпаках, а потом старались заснуть. Но сон приходил к несчастным только под утро, когда глухая ночь нехотя обретает краски.
***
Есть что-то величественное в буре. Особенно, когда нет ничего, кроме песка. Буря в пустыне. Свирепый ветер неистово рвет вальяжные барханы и с диким посвистом расшвыривает их, словно надеется что-то обнаружить под их телами. Мелкий песок заменяет воздух, закрывает небо, и лишь бледный, призрачный солнечный диск напоминает о том, что конец света еще не наступил; но всякий раз погонщики караванов, укрываясь от бури, неистово просят всемилостивого бога пустыни пощадить этот мир. В их разумении конец света – это когда неистовая пустынная буря на протяжении недели погребет все живое под толщей песка, а бог пустыни сотворит новый народ из останков самых преданных ему людей, наделив их бессмертием. Каждая буря вселяла ужас в их сердца, а вдруг именно сейчас решил Пха-Тека, бог пустыни, покарать их всех за недостаточное рвение? Вдруг именно сегодня его терпение лопнуло, достигнув предела? Страшно, судорожно страшно становиться, когда песок закрывает солнце. Сердце неистово колотится, а запекшиеся, изъеденные знойным ветром губы шепчут слова древней молитвы. Пха-Тека строг, но милосерден, верующие возродятся бессмертным народом, и бесконечное благоденствие ждет его. Но когда песок закрывает солнце, все благочестивые помыслы путаются в паутине страха, а сам страх, этот чудовищный, всеобъемлющий паук, не спеша, но основательно пеленает жертву и готовится всадить в нее свои ядовитые клыки. Когда разум, под действием страха, сворачивается в маленький трепещущий комок, человек превращается в дрожащее бессловесное создание, не способное мыслить.
Пятеро погонщиков, скрючившись под полотняными накидками, неистово молились, стараясь хоть как-то успокоить себя, а заодно и всемогущего Пха-Теку. Ветер, тем временем, продолжал свою бесполезную, на первый взгляд, работу – расшвыривал барханы. Но вот показался какой-то камень. Ветер обрадовано подналег, и через четверть часа из песка выросла древняя, как сама пустыня, гробница. Удовлетворенно погоняв песок еще минут двадцать, ветер затих, удалившись на заслуженный покой.
Погонщики робко выглядывали из-под накидок, сплевывая и осторожно протирая слезящиеся глаза. Один из них обернулся и изумленно вскликнул – в десятке метров угрюмо возвышалась угловатая, потертая временем, но совершенно целая гробница. Бывали в пустыне неожиданные находки, но чтоб такое…
Погонщики, тихо перешептываясь, осторожно приблизились к массивному сооружению, его стены образовывали четырехконечную звезду, а намеков на вход не было совершенно. Странный темно-серый камень, из которого были сложены стены, оставался совершенно холодным, несмотря на пекущее солнце. Погонщики медленно обошли гробницу, внимательно приглядываясь, в надежде отыскать вход, но ничего похожего на него не было. Лишь нежно-голубой кирпич правильной прямоугольной формы выделялся на сером фоне сплошной стены. Один из погонщиков осторожно дотронулся до него, желая лучше изучить, и тут же в страхе отпрыгнул: с тяжелым уханьем фрагмент стены словно провалился под землю, открывая боязливым взорам высокий, но узкий, не более метра шириной, проход.
Погонщики переглянулись между собой и залепетали на своем гортанном языке, споря.
"Там злой живет дух! – горячо уверял один. – Он нас убьет всех!"
"Нет, там только сокровища какого-то древнего правителя…" – успокаивал другой.
"Да, и охраняет дух их!" – сделав страшные глаза, отвечал первый.
"Может, сам Пха-Тека послал дар нам?" – с надеждой с сомнением шептал третий.
"Пта-Теха строг, он не шлет даров неправедным, а мы не чисты помыслами!" – многозначительно заявил четвертый.
Пятый погонщик, его звали Хайф, ничего не говорил, он молча встал пошел к гробнице, просунулся в узкий лад и исчез из поля зрения остальных. Они тупо проводили его взглядами, а потом алчность пересилила страх: перегоняя и отталкивая друг друга, шумной гурьбой они ворвались внутрь.
Здесь было прохладно. Зной пустыни, казалось, остался далеко, так далеко, как только возможно. И пришло чувство безопасности. А воздух… Воздух, кристально чистый и свежий, так живительно ласкал изголодавшиеся легкие. Погонщики с наслаждением вдохнули прохладу и осмотрелись.
