Текст книги "Падаванство (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Умом он понимал – это витрина страны.

Через нее идет демонстрация успеха и благополучия. Дурным образом, конечно. Но как умели и как было принято в Европе, которая задавала моду на такие вещи. Однако терзало все равно… давило, видимо, аукаясь старое воспитание с еще советскими паттернами и стереотипа.

Хотя…

Если подумать, то Прибалтика в позднем Союзе была той же самой «французской булкой», только на свой лад. Когда сущая горстка людей совершенно немотивированным образом жила за счет остальной страны на значительно более высоком уровне.

Не партийная номенклатура, конечно, но разрыв был достаточно силен и вполне сопоставим с тем, в котором находилось мелкое служилое дворянство и крестьяне в эти дни. А это все? Ну… перебор. Или нет… черт его знает. Статусное потребление элит всегда оставалось таковым, менялось лишь их форма…

– Граф, а почему вы не танцуете? – подошла к нему с вопросом дочка Николая I. Та самая, с которой он когда-то заочно конфликтовал.

– Связки потянул на ноге, Мария Николаевна.

– Серьезно?

– Хожу через боль. – невозмутимо ответил он.

– А что говорят врачи?

– Тоже, что всем. Рекомендуют съездить на минеральные воды и поставить клизму.

– Я пришлю вам своего самого лучшего врача.

– Массажиста бы хорошего.

– Кого?

– Специалиста по разминанию мяса. Он, конечно, связки не вылечит, но сильно облегчит последствия. Я слышал, что в Сиаме есть целая культура такого лечения.

– А что еще они лечат?

– Самому интересно. Хоть отправляйся в путешествие. Слухи слишком уж разнообразны. Злые языки массажистам приписывают могущество излечения буквально всего – от ячменя до мужского бессилия. Но где врут, а где приукрашивают отсюда не разглядеть.

– Так может, и со связками массажисты не помогут?

– Может быть. Но мне знакомый моряк рассказывал, который там у мастериц местных лечился. На мой взгляд, он хромает, как и прежде, но настрой куда как боевой. И боли ушли.

Легкая перчинка в их беседе явно понравилась Марии Николаевне.

Они и раньше пересекались, но в большом кругу и почти что не могли поговорить. А тут – вот, наконец-то пересеклись в условно нейтральной обстановке.

– Я слышала, что в Лондоне сущий переполох, – осторожно произнесла она, наблюдая за реакцией мужчины.

– Опять ведьм своих ловят?

– Почему ведьм?

– А вы англичанок видели? Что лошади. Всех красивых дам поистребили в своих пуританских припадках.

– Истребили? – несколько напряглась она.

– А вы не слышали эту историю?

– Пожалуй, что нет.

– Скверная она. С первых Тюдоров до самого XVIII века в Англии истребляли красивых женщин. Почему? Так, все эти инквизиции в протестантском исполнении получились совершенно вывернутыми искаженной мерзостью. С их помощью грабили неугодных под благовидным предлогом, либо вот так стремились удовлетворить животную природу. Отказала красавица? Ведьма. А уступила – тем более сжечь ее, пока болтать не начала, рассказывая о грехопадении этих апологетов высокой морали.

– Жуть, – покачала она головой с явным скепсисом в глазах.

– С тех пор и повелось, что большая часть английских дам стараются сойти на кобыл, чтобы не дай бог не привлечь к себе ненужное внимание.

– А я слышала, что там хватает красавиц.

– А что, если они все не англичанки? Или приехали, или прятались по дальним углам Шотландии, Уэльса, Корнуолла или даже Ирландии?

– А это не Англия?

– Ну что вы? Какая же это Англия? Это покоренные ею королевства, которые они до сих пор боятся включить полноценно в английскую корону.

– Надо будет рассказать новому английскому посланнику. Он как раз шотландец. – улыбнулась Мария Николаевна.

– О да… Шотландия. – улыбнулся граф. – До меня дошли слухи, что какой-то шутник прислал королеве Виктории килт в цветах дома Брюса.

– Серьезно⁈ Я ничего не слышала об этом.

– Порой слухи очень избирательны. – развел руками Лев Николаевич. – Вроде гуляют по одному и тому же залу, только не все их могу услышать.

– Пожалуй. И что же королева?

– Самому интересно. Династия Брюсов ведь утратила престол Шотландии очень давно, а тут такая… хм… шутка. Полагаю, что Виктория Эдуардовна очень зла.

– Как-как вы ее назвали?

– По-нашему, по-русски. А то все по туземному как-то ее кличут, словно болонку какую. Вот я и решил уважить.

– Неужели в вас нет ни капли уважения к короне Великобритании?

– А вы бы уважали тех, кто поднялся и укрепился на работорговле и наркоторговле? Да еще пиратством перед тем промышлял. А потом удерживал свое положение за счет интриг, политических убийств, организации революций и прочих пакостей? Как по мне – это бешеные собаки, которых надо давно уже пристрелить. Из жалости.

– Грубо, слишком грубо.

– Зато честно. А в нашей стране, чтобы не болтали интеллигенты, а главной народной ценностью является справедливость. Хотя бы мнимая.

– Вы опасные вещи говорите, не находите?

– Так ваш отец и является воплощение высшей справедливости для своих подданных. Простые крестьяне верят в то, что он бы и рад им помочь, да либо окружающие его «бояре» лгут, либо искажают его приказы. И это совсем не шутка. В России держава суть государство. Какой бы у нас режим не установи, пусть даже самую горькую демократию со всеобщим избирательным правом, правителю все равно надлежит быть государем. Как бы его ни обзывали. В отличие от западной традиции.

– Хм… занятно. – задумчиво произнесла она.

– Мы другие. Мы очень близкие к западу, но другие. Прежде всего вот тут, – постучал граф себя по голове. – И запад никогда не примет нас как равных. В его картине мира нам есть место только на его задворках.

– Отчего же? Мне кажется, что вы сгущаете тучи.

– Тогда, быть может, вы объясните, почему наша элита так рвется хапнуть денег тут и потратить их там? Словно мы колония запада? Почему не наоборот? Наш Кавказ прекрасен, да и Урал ничего. А уж Алтай просто великолепен. Да много у нас всяких мест хороших. Однако от них воротят и едут бог знает куда. Бегут просто. Словно чужедомные воришки.

Мария Николаевна нахмурилась.

– Мрачный вы человек. – наконец, после долгой паузы, произнесла она.

Лев уже хотел что-то ответить, но в этот самый момент танец завершился. И в помещение вошел Николай Павлович. Да и супруга освободилась после вальса.

Она блистала.

Ее вызывающий наряд эпатировал и привлекал внимание. Как и украшения.

– Господа, я прошу минутку внимания! – громко произнес герольд. Но это было явно лишним, все и так замолчали, тем более что и музыка прекратила играть.

– Лев Николаевич, подойдите, – громко произнес император.

Граф подчинился.

Стараясь максимально сохранять самообладание. Все-таки эта сценка не была задумана заранее, отчего несколько напрягала.

– Господа, – продолжил Государь, когда Толстой подошел к нему, – совсем недавно были завершены испытания нового орудия, разработанного Львом Николаевичем. Без малого две тысячи выстрелов на отказ! На гарантированный отказ! Так-то его разорвало на три тысячи двухсот седьмом усиленном выстреле.

Все поаплодировали.

Дамы из вежливости.

Офицеры с явным восхищением, ибо показатель изрядный.

Остальные за компанию.

– Посему я решил поздравить графа досрочным присвоением чина майора.

Все снова поаплодировали.

Вяло.

Для столичного общества было совершенно неясно, зачем из-за такое мелочи отвлекали их внимание. Император же продолжил:

– Кроме того, Лев Николаевич по свидетельству нашего морского министра представил массу всяких усовершенствований для флота, и укрепления нашего морского могущества. Включая производство самых современных корабельных паровых машин и пушек. Много лучше английских. В связи с чем, удовлетворяя ходатайство Михаила Петровича, я перевожу графа в морское ведомство и поздравляю чином капитан-лейтенанта[1].

В этот раз аплодировали сильнее, но как-то рассеяно и невпопад. Видимо, людей потряс этот перевод ничуть не меньше самого Льва Николаевича.

– Кроме того, господа. – продолжил император. – Лев Николаевич сумел наладить производство отличных отечественных рельсов и принял самое деятельное участие в подготовке множества реформ. Где оказался крайне полезен. В связи с чем я награждаю его земельным участком в столице, передавая под строительство его особняка Новую Голландию. С разрешением строить там все, что его душе будет угодно, без ограничений по высоте, стилю и желанию. Главное, чтобы граф уже обзавелся приличным жилищем в столице, прекратив слоняться по доходным домам как бедный родственник. Все ж один из самых богатых людей империи…

Теперь аплодисменты ревели.

Значимая награда.

Император ОЧЕНЬ редко такими жаловал.

Ну и, заодно, фактически вводил в местный бомонд, представляя, как одного из своих ближайших сподвижников. Любимчика, по сути. Хотя, конечно, такое говорить было сложно. Успехов-то за Львом Николаевичем действительно числилось изрядно.

На этом и Государь и завершил.

Император пожал руку графу. Обнял по-дружески. И того утащили моряки во главе с Лазаревым. Пить. Точнее, обмывать. Михаил Петрович не один месяц готовил почву для того, чтобы того тепло приняли.

Не все.

Ну хотя бы кто-то. Во всяком случае те, что радели за флот и вдохновился идеей превосходства в артиллерии и машинах над царицей морей. А уж как от этих слов императора загорелось у английского и французского послов…

– Видите, мама? – усмехнувшись, произнесла Наталья Александровна.

– Возможно, возможно… – тихо пробурчала Наталья Викторовна.

– Вы все еще в нем сомневаетесь?

– Вы знаете, что я ужасно сожалею о вашем проживании в Казани.

– Теперь у нас появится возможность построить особняк и в столице. И какой!

– Новая Голландия – ужасное местечко. – фыркнула она. – Да еще на второй линии от набережной. Если бы это не был целый остров, я бы подумал, что император бросил ему подачку.

– Мама, – покачала головой Наталья Александровна.

– Что мама? Я надеюсь, до самого лета вы погостите у нас?

– Едва ли… меня одну он не оставит. Сам же почти наверняка поспешит вернуться к делам.

– Вернутся? А эта безумная канонада⁈

– Карьера сама себя не построит.

– В эти года у него уже восьмой класс!

– Всего лишь восьмой класс. Поправьте меня, мама, но капитан-лейтенант даже фрегатом командовать не может. Офицер на побегушках.

– Ему надобно скорее из моряков уходить. Хотя бы артиллеристы. Это совсем никуда не годится.

– Мама… – покачала головой Наталья Александровна.

– А что мама? Наш флот ничтожен и едва ли позволит снискать славу с богатством.

– Отчего вы так решили?

– Ой, милая. Неужто вы не слышали? О том в Европе все судачат, высмеивая убогость и ничтожность наших моряков. В газетах пишут, в салонах говорят.

– А как же Лазарев? Как же наша победа при Веракрусе?

– Ах, оставьте, милая моя! Это избиение туземцев! В Лондоне над ним снисходительно улыбались. Они бы даже постеснялись о том заявлять.

– Вы мама, что отрава. Все вам не так, все вам не то.

– Я о вашем же благополучии пекусь, милая моя. Ну какой флот? Что он там сможет достичь? Еще и сгинет дурным образом. В России моряки – так, для вида. Недаром в них идут самые бедные, не способные позволить себе даже служу в артиллерии.

– А вас не смущает то, что Государь моего Льва назвал одним из богатейших людей империи?

– Он великодушен, – мягко улыбнувшись, ответила мама.

– Пожалуй, в отличие от вас.

– Я себе такой роскоши позволить не могу. И вы, моя хорошая.

– Так и не болтайте пустого. Приезжайте в Казань и поглядите, как мы живем. А то, сами себе каких-то ужасов навыдумывали и теперь мне голову морочите.

– Наталья!

– Что, Наталья⁈ Вы, мама, потеряли связь с реальностью. Повторюсь, приезжайте в Казань да поглядите все сами. С отцом и иными. В новом нашем особняке местами всем хватит.

– Понимаю. По лавкам да сундукам положите? Меня старую на печь бы. Чтобы кости не ломило.

– Или в печь! – в сердцах хватила Наталья Александровна и развернувшись, быстро удалилась от матери. Благо, что знакомых хватало и было с кем поговорить.

– Зря ты с ней так, – буркнул граф Строганов.

– Она только так понимает.

– Лев может обидеться.

– Ой, и ты туда же?

– Поверь, милая, по слухам, от его гнева пострадал даже всесильный лорд Палмерстон.

– Этот старый дурак просто выжил из ума! Пить меньше надо!

– Я тебе скажу по секрету, милая, – улыбнулся с видом заговорщика граф Строганов, – но я навещал тот полигон, когда стреляли.

– Славная пушка?

– Само собой. Но куда любопытнее то, что каждый мой визит наш любимый зять находился где-то не на виду. Я его так ни разу и не смог там встретить. И даже найти. Его видели, но вот-вот. А куда он ушел не видел никто.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что в этой истории с лордом Палмерстоном нет дыма без огня. И Государь ой не зря его так одарил.

– Вздор!

– Как вам будет угодно, милая, – усмехнулся Александр Григорьевич.

– Он просто не мог тайно съездил в Лондон и устроить там весь этот шум!

– Я же не спорю, – хохотнул граф. – Не мог, значит, не мог. Вам лучше знать.

Она молча уставилась на мужа.

И ей вдруг стало не по себе. Очень уж он от души потешался, чуть ли не за дурочку ее держал своей манерой. Он обычно себе такое не позволял.

[1] Капитан-лейтенант – это военно-морское звание 8 класса, равное сухопутному майору или коллежскому асессору из гражданских чинов.

Часть 3

Глава 4

1850, апрель, 29. Казань

– Дом, милый дом. – буркнул граф, выходя из дилижанса.

– А вы считаете Казань, своим домом? – поинтересовалась Наталья Александровна, уставшим голосом. Все-таки путешествие ее слишком изматывало, и капризы по поводу железной дороги были не только лишь капризами.

– А почему, нет?

– А почему, да?

– Потому что я живу здесь и строю в этом месте свое родовое гнездо. Разве этого мало?

– А как же земля предков?

– Сложный вопрос. Серьезно.

– Разве? Мне всегда казалось, что ответить на него очень просто. Просто смотришь, где жили твои родители и деды.

– Но это же профанация. – улыбнулся граф. – Вот отправили твоего деда служить под, допустим, Иркутск. Или он сам переехал по какой-то причине. И что? А если наоборот? А если у вас много владений? Выбирать самое древнее? А если древнее было утрачено?

– А какой у Толстых самое древнее?

– Если бы я знал, – развел руками граф. – По маме я вроде как Рюрикович, выводящий родство от Ярослава Мудрого. Причем вполне достоверно. А вот по папе… ранее XVII века никакой ясности. Есть легенда, но она не выдерживает никакой критики.

– О том, что некий Индрис приехал с сыновьями Литвонисом и Зигмонтеном в Чернигов из земель цесарских, то есть, Священной Римской империи в середине XIV века?

– Да. Она. Вы ее знаете?

– Вообще-то, она записана в Бархатной книге, и я ее прочитала в тот же день, как вы сделали мне предложение.

– Оу… ну да. Крайне странная легенда, – буркнул Лев.

– Почему же?

– Имена сыновей на жемантийский манер, а у отца не то славянское прозвище какое, не то арабское что-то… Хотя выехал он из земель цесарский.

– Там же не только германцы жили.

– Едва ли для реалий середины XIV века в Священной Римской империи типичны подобного рода благородные.

– Я проконсультировалась со знатоками филологии, и они углядели в Зигмонтене искаженного Сигизмунда, а в Литвонисе – Луитвина[1].

– Что еще за Луитвин? – удивился Лев Николаевич.

– Это старое германское имя.

– Оу… занятно. А Индрис?

– Искажение Андреса, типичное для верхних германских земель.

– Занятно. Интересно. Жаль только этого не проверить.

– Почему же? Вы же дружны с архиепископом. Обратитесь к нему за помощью. Если вы оплатите услуги поиска, то, я думаю, монахи сами перевернут все старые бумаги окрестных монастырей. Может, что и найдут.

– Может… может… – покивал Лев, которому это все было малоинтересно. – Вам это так интересно?

– Да. Очень. – с максимально вежливой улыбкой произнесла она.

– Серьезно?

– По моей просьбе отец списался со своими знакомыми в Вене и заказал генеалогическое исследование. Судя по справке, имел место вполне обычный отъезд некоего благородного со своими людьми. Уверена, что такое едва ли случалось часто и каждый акт описывался. А так как он уехал так далеко, причины явно были вескими.

– Зачем вам все это?

– Мне бы очень хотелось обретись какой-нибудь древний титул, – с вызовом произнесла она. – Вы же сами мне говорили, что нужно собирать вокруг себя внимание. Чтобы нам подражали, а не мы им.

– А если его там не будет?

– Я слышала, что это решаемо, – подмигнула она.

На этом и прервались, так как появились тетя с дядей, при которых подобный разговор вести выглядело неуместно. Хотя Лев Николаевич, конечно, немало напрягся. Его супруга слишком уж ответственно подошла к вопросу эпатажа. И прямо сказала, что ей одной шубки из леопарда не хватит.

Что они там с отцом найдут?

Бог весть.

Как бы не подложили свинью с каким-нибудь угасшим императорским или еще каким крайне токсичным родом. А то еще потом намучаешься от проблем отмахиваться. Это пока ты обычный граф, причем явно из выслужившихся, к тебе особых вопросов нет. Если же внезапно окажется, что ты на что-то реально имеешь права… вот тут-то все самое интересное и начнется. Особенно если эти права на какой-то вполне себе реальный престол, где и так все давно занято…

Отмахнувшись от этих страхов, Лев Николаевич направился в Казанский университет, где они занимались вопросами разработки будущих броненосцев. Вдумчиво. По уму. Пытаясь, что можно просчитывать, а остальное моделировать. С активным вовлечением лично Лобачевского, который на удивление этим делом весьма заинтересовался.

Да-с.

Корпуса должны уже совсем скоро доставить в Воронеж. И следовало поторапливаться, утрясая оставшиеся нюансы…

Изначальную задумку графа изрядно изуродовали.

Он зачем хотел взять линейные корабли? Чтобы, имея запас водоизмещения, действовать свободно. Людей там разместить с комфортом, запас хода хороший «нарисовать» ну и так далее.

Лазарев же, столкнувшись со свойствами кебрачо[2] резко переиграл проект. Его люди попросту не успевали изготовить задуманные корпуса из этого материала. Слишком уж оно твердое и прочное. Вот и «выдали» этакий корвет с ограничением по водоизмещению в тысячу тонн.

Даже так по бумагам и провели как пароходо-корвет.

Адмиралу хорошо.

Выкрутился.

А вот Льву пришлось все переделывать и перекомпоновывать под новые серьезные ограничения. Задуманная и почти готовая более-менее каноничная паровая машина тройного расширения на трех цилиндрах в тысячу лошадиных сил туда попросту не влезала. По габаритам. Точнее, влезть бы влезла да заняла бы слишком много места.

Оставалось выкручиваться с теми самыми V-образными «двухсотками». Спешно придумывая им единую монтажную раму и зубчатые механизмы, позволяющие консолидировать мощность четырех машин на два гребных вала.

Котлы поставили тоже стандартные, хорошо отработанные на предприятиях. Габариты позволили смонтировать их, развернув поперек корпуса попарно. Причем довольно компактно, заняв мало места, ибо нефтяные и не требующие места для работы кочегаров. Сразу десять штук, чтобы с небольшим запасом. Ведь от этих же котлов работала и гидравлика, и две помпы, и топливный насос. А также пара крыльчаток вентиляторов. Чтобы не угорели у орудий на дымном порохе-то.

Освещение было керосиновое.

Пока.

Времени на электрическое просто не оставалось. Успеется – внедрять его. А на нет и суда нет.

От большого центрального каземата пришлось отказаться. Просто по водоизмещению не вывозили. Из-за количества брони и пушек.

Каждая 8-дюймовка весила без малого пять тонн. Еще лафет и подлафетный механизм. Совокупно каждый «ствол» без обслуги и боеприпасов сжирал порядка шестнадцати тонн. В изначальном проекте было запланировано по два орудия на оконечности, и по четыре на борт. Считай двести тонн. А в полной «утряске» и все триста пятьдесят.

Увы… такое с новым корпусом позволить себе не могли.

Пришлось выкручиваться.

На оконечностях поставили два граненые «шайбы» восьмиугольных казематов. Внутри – центральное подкрепление и круговой рельс. На ней – подлафетный механизм сразу для двух орудий. Для стрельбы было предусмотрено по семь парных бойниц в каждой грани каземата. Закрываемых. По одной на борт да к оконечности, ну и четыре, что лежали под сорок пять градусов к этим трем. Считай казематная имитация башни, позволившая ограничится четверкой 8-дюймовок.

Чтобы еще снизить паразитный вес, применял подлафетный механизм с восходящим профилем. Из-за чего пушка при выстреле откатывалась назад и вверх на лафете с маленьким колесиками, гася отдачу и нагрузку на корпус. Вставая при этом в заднем положении на стопор – для заряжания.

По потолку каземата шел круговой рельс с держателями, на роликах. На них от шахты подкатывали снаряды и заряды. Буквально легким движением руки и не корячась. Дополнялось это все гидравлическим подавателем, встроенным в подлафетный механизм. Ей же ворочали и пушками, очень уж они тяжелые были для ручного привода. Да, он имелся, но лишь как аварийный или как способ доводки наведения.

Между этими боевыми казематами располагалась бронированная «перемычка» центральной рубки. Именно здесь находился пост управления с «командирской башенкой» – бронеколпаком, имеющим узкие смотровые щели. Имелся и люк, ведущий на огороженное пространство на крышу казематов, где в маршевом положении должен был находиться и наблюдатель, и рулевой.

Через этот центральный каземат, кстати, проходила и дымовая труба. Одна. Толстая. Обложенная асбестом в кожухе, чтобы никто не сварился от такого соседства.

Бронирование тоже пришлось урезать.

И крепко.

Кроме того, Лев пока не мог освоить выпуск гомогенных толстых плит. Вот и пришлось переоснащать прокатный стан, на котором делали рельсы Р60, чтобы выпускать на них плиты дюймовой толщины.

Узкие.

Ужасно узкие плиты…

Но других пока не было. Из-за чего Лев с ними и игрался. В частности, собирал пакеты нужной толщины на массивных заклепках. И не в четыре, а в три слоя, смещая центральный немного вбок, чтобы получался эффект «ласточкина хвоста».

Тонковато.

Всего три дюйма. Но больше уже не удавалось впихнуть в водоизмещение при сохранении концепции полного пояса и защищенных казематов. 68-фунтовые бомбовые пушки и такую броню, конечно, не пробивали. А вот 36-фунтовые, бьющие чугунным ядром – бабка надвое сказала. Особенно в упор. Вот лев и пропускал верхний слой через цементацию и закалку на тех же линиях, что и рельсы выпускались.

Как итог – броня-компаунд.

Не бог весть что, но куда лучше железной в достаточной степени, чтобы сильно не нервничать. Вертикальное бронирование шло в три дюйма, а палуба и крыши казематов – в один…

Маловат кораблик.

Маловат.

Все это втискивалось вот буквально в упор.

Однако при тысяче тонн он должен был иметь хорошее бронирование, четыре нарезные 8-дюймовки с неплохой скоростью перезарядки и дюжину узлов хода. Платой за это все становился запас хода в пятьсот миль и совершенно ужасные условия для экипажа.

Надводный борт при полной загрузке получался в районе аршина[3]. Мало. Прям сильно мало. Небольшое волнение – и уже начинает захлестывать. Чтобы не совсем уж страдать, палубу делали покатой, герметичной и без фальшбортов, ограничившись поручнями ограждений. А бойницы имели резиновые уплотнения заглушек. И на марше эффективная высота борта уже поднималась до сажени и даже чуть выше.

В шторм на таком не походишь, но терпимо…

В самой же Казани, в университете, имелся макет.

Крупные.

На котором уточняли размеры деталей и проводили балансировку. В конце концов, все плиты брони изготавливали и нарезали тут – в Казани. Планируя к отправке в Воронеж их уже для монтажа пронумерованными. И очень не хотелось бы ошибиться.

Да и дифферент или крен получить тоже не стремились. Из-за чего много игрались с механическим перемещением погребов, запасов топливо, котлов и прочего довольно долго. Вручную.

И корабль вырастал.

Вызревая и рождаясь буквально на глазах.

Далекий от желаемого идеала, но вполне подходящий для тех целей, которые на него возлагали…

* * *

– Что-то важное? – устало спросил император, глядя на вошедшего графа Орлова.

– Да, государь. В Лондоне новый скандал.

– Что в этот раз?

– Эхо от проказ Льва Николаевича.

– Серьезно? Ну-ка, удивите меня. – грустно улыбнулся Николай Павлович.

– Дело в том, что граф заставил лорда Палмерстона подписать дарственную всего движимого и недвижимого имущества в пользу… Святого престола.

– ЧТО⁈ – ахнул Николай Павлович.

– И у Папы, как известно, самые опытные юристы во всем мире. Куда там английским! Эти крючкотворцы веками копаются в европейских дрязгах.

– Великобритания может себе позволить проигнорировать требование Святого престола.

– Это сложный вопрос. – уклончиво ответил граф. – В Великобритании прецедентное право и, если будет создан прецедент… – он покачал головой. – Плохая история. Тем более, Святой престол – это очень серьезный игрок на правовом поле. Он их с дерьмом сожрет и не подавится.

– И зачем ему это? – задумчиво спросил император. – Лорд Палмерстон не так уж и богат, чтобы из-за его имущества портить отношения с королевой.

– О… сейчас по всей Европе задают этот вопрос. Тем более в свете особого и странного возбуждения Рима.

– Никто не знает?

– Один человек точно знает, – подмигнул граф Орлов. – К нему я и обратился за разъяснением по телеграфу. И это я скажу вам феерия. Этот проказник к дарственной приложил письмо от имени великого магистра ордена Тамплиеров. Дескать, это малая толика во искуплении грехов.

– О боже! – воскликнул император. – Вы переписывались открытым текстом?

– Нет, конечно. Мы применили шифрование согласно утвержденным на этот год новым правилам. Чин по чину.

– Слава богу! Надеюсь, утечки не случится.

– Я лично шифровал и расшифровывал, не доверяя никому. И ставил пометку особого послания, так что граф поступал так же.

– Хорошо-хорошо, – закивал Николай Павлович. – Это радует. Ох… ну он и учудил, конечно.

– Это еще не все. – широко улыбнулся Орлов.

– Не все?

– Наш молодой шалун отправил из Рима королеве Виктории килт в цветах дома Брюса. Вы же помните, я говорил, что, когда загорелось министерство иностранных дел Великобритании, рядом видели шотландцев в килтах.

– А Брюсы… королевский дом же их пресекся.

– Так и есть. Но разве это могло остановить хорошую шутку? – хохотнул граф Орлов. – Я почти уверен, что в Букингемском дворце свяжут нападение на Палмерстона и поджог министерства со Святым престолом, который ведет себя крайне странно. Наш посол докладывает, что королева в бешенстве.

– Да уж… Как Лев Николаевич смог отправить его из Рима?

– У него есть корабли, которые ходят из Новороссийска в Латинскую Америку. И они периодически делают остановки в Италии. Вот один из его агентов и сошел там на берег…

[1] Луитвин Lutwin, Ludwin, Leodewin, лат. Lutwinus.

[2] Древесина кебрачо (исп. quebracho от исп. quiebra-hacha – «ломать топор») обладает плотность (850–1200 кг на куб, против 700–750 у дуба) и твердостью (9–10 НВ, против 3–4 у дуба). О кебрачо очень быстро затупляются металлические инструменты при обработке. Из-за чего распустить куб кебрачо на той же технологической базе раз в пять сложнее, труднее и дольше, чем дуб.

[3] Аршин – около 0,7 м.

Часть 3

Глава 5

1850, май 28. Анапа

– Давай! – скомандовал Дональд Маккей.

Услышав эти слова, рабочие стали выбивать подкрепления.

Несколько секунд.

И корпус большого корабля, чуть вздрогнув, медленно направился к воде.

Р-р-раз.

И подняв волну, он влетел в небольшую акваторию у Анапы, образованную двумя намывными косами. Вон – уже где-то на метр из воды торчали. Внутри же огороженного ими участка почти везде глубины в четыре сажени, ну или восемь с половиной метров, если на французский манер…

– Поздравляю! – произнес Николай Николаевич Толстой, пожимая руку Маккея. – От души поздравляю!

– Десять тысяч тонн! Как Лев Николаевич и желал.

– Отлично! Просто отлично! Сколько времени у вас уйдет на достройку? Мне не терпится выйти на нем в море и поглядеть, на что он способен.

– Месяца три.

– А меньше никак?

– Это первый такой корабль. Давайте не будем спешить. Ничего обещать тут просто невозможно. Если честно, я до конца не уверен, что мы за три месяца уложимся. Даже несмотря на то, что мы тщательно готовились и все мачты с реями и прочим уже изготовлены.

– Ну… пониманию. Хорошо. Подожду. А закладка следующего на какое число запланирована?

– Только через месяц, не меньше. Ближе к делу я вас извещу.

– Почему так долго?

– В процессе строительства было внесено много небольших правок в изначальный проект. Нужно навести порядок в чертежах.

– Не любите вы поспешать… не любите…

– Десять тысяч тонн, Николай Николаевич! Перед вами, пожалуй, самый большой корабль в мире![1] Мы вот прямо сейчас плюнули в лицо Владычице морей!

– Не простит?

– Не простит… ну да и черт с ней! Но и вы меня поймите. Представьте, какой скандал будет, если мой корабль развалится? Это же полное уничтожение моей репутации как кораблестроителя.

Николай Николаевич покивал.

Его нетерпение было понятным, но едва ли оправданным чем-то кроме собственных желаний. Сам брат относился к этой задаче намного спокойнее и в чем-то даже философски. Главное, чтобы до конца года этот клипер[2] вышел в рейс, пополнив его торговый флот.

Уже флот.

Из эскадры в трех парусников класса East Indiaman он увеличился до шести такого рода кораблей. Что уже можно было вполне назвать флотом, пусть и маленьким. Все они ходили одним конвоем в Латинскую Америку из Новороссийска.

Кроме того, завершился первый этап сделки по покупке железного парохода Great Britain, построенного в 1845 году Изамбардом Брюнелем. С 1848 года его лихорадило, мотая по рукам, переходя из одной компании в другую. И вот снова. Напрямую русским его продавать, конечно, никто бы не стал. Но Лев нашел испанскую «прокладку» и выкупил через нее. Теперь оставалось «посадить его на мель», где-нибудь в мутном местечке и выкупить у этой «прокладки» на металлолом самовывозом.

Как отреагирует правительство Великобритании?

Черт ее знает… но и неважно. Если бы корона была заинтересована в этом статусном корабле, то принимала участие в его судьбе, не позволяя болтаться на волнах судьбы без цели и смысла. Так что, если переименовать и сделать косметику могут и вообще проигнорировать.

Порт Новороссийска – место приписки этих кораблей тоже развивался.

Пять каменных башен артиллерийских прикрывали сам город. Две со стороны дороги на Анапу, одна перекрывала дорогу на Кабардинское село и еще две – защищали с юга, располагаясь у самой воды. Плюс три стояли на намытом и укрепленном отвале пятачке Суджукской косы. И такая же группа стояла на мысу со стороны Кабардинского села. Ну и последняя защищала само село со стороны дороги вдоль подножия хребта.