Текст книги "Падаванство (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

[1] Речь идет о том, что корабли целиком из железа начали строить в 1820-е. В рамках экспериментов и опытов. Долгое время считая, что в океане они не сдюжат и будут тонуть.

Часть 2

Глава 9

1849, ноябрь, 11. Москва

– Это тебе, это опять тебе, – бубнил Лев Николаевич, занимаясь предварительными подсчетами бухгалтерии.

За год.

Понятно, что еще оставалось какое-то время, но едва ли что-то могло значимо поменяться. Особенно сейчас – в отсутствии железной дороги. Как навигация закончилось, так и все. Дальше все сидят по углам и живут на заготовленном заранее. Поэтому прикинуть остатки и оценить предварительные результаты уже было можно.

Зачем?

Так, в столицу же ехать придется и перед царем отчитываться. А его едва ли устроят отмазки в духе «финансовый год еще не закончился» и все такое. Николай Павлович, может, и не шибко умный, но предельно конкретный. И ужасно любит все раскладывать по полочкам.

Вот Лев и считал.

Вот и раскладывал.

А посчитать было что так как казна выделила Льву Николаевичу только железными векселями десять миллионов. Графу их просто привезли в саквояжах под расписку. А ведь были и другие источники финансирования. В том числе живыми деньгами.

И требовалось отчитаться за все.

Не до копейки, конечно.

Нет.

Просто на «белую нитку» наметать куда что ушло и что из этого получилось. Материального.

Лев нервно усмехнулся.

Ситуация была странной и смешной… в первую очередь из-за того, что он не понимал своего статуса. В какой-то мере, как ему казалось, он заменил Клейнмихеля, которому поручали строить всякие важные вещи. И денег не жалели.

Впрочем, промышленностью тот не занимался.

И многим другим…

– Лев Николаевич, – произнес, заходя Ефим. – К вам Николай Иванович прибыл. Просют принять.

– Пускай поднимается. И распорядись, чтобы чая подали с чем-нибудь.

– Сей момент. – произнес он, буквально испаряясь.

А несколько минут спустя зашел Путилов.

– Что у вас приключилось, Николай Иванович?

– Я не могу больше с этими ирландцами. Уж простите меня великодушно, но это совершенное безумие.

– Поясните.

– Они старательно избегают работ. Вот поставил двух землекопов ирландцев, так к ним третьего или даже еще двух нужно ставить, чтобы они уже копали землю. Иначе по очереди стану отвлекать и бездельничать.

– Любите вы их, я гляжу, – улыбнулся граф.

– Очень… глаза бы моих их не видели. Еще и пьют. Нет, не в стельку. Просто найти трезвого ирландца сложно. Постоянно хоть чуть-чуть, но приняли. Отчего навеселе, рассеяны и безалаберны.

– Вы же утрируете.

– Утрирую. Но не сильно. Больше половины происшествий по журналу так или иначе связана с ирландцами. И теперь я отлично понимаю, почему их не любят англичане.

– Враг моего врага не всегда мой друг?

– Да… если не сказать хуже.

– Хорошо. И что вы предлагаете?

– Из германских земель тоже можно брать переселенцев. И вывозить их ближе. А ирландцев в поля справлять. Пускай картошку выращивают.

– Всех?

– Большую часть.

– Может быть, вам супругу подобрать какую-нибудь яркую? Рыжую, кудрявую, страстную.

– НЕТ! – взвился Путилов.

– Так тяжко?

– Лев Николаевич, это просто совершенно хаотичные люди. Они… они просто не могут выполнять никаких требований дисциплины и порядка.

– Давайте так. Вы рассматриваете возможность взятия супруги из числа ирландских переселенцев, а я прикладываю все усилия к тому, чтобы германцы поехали к нам.

– Вы серьезно? – нахмурился Путилов.

– Более чем. У вас прям болит. Это плохо. Такое предубеждение может чем-то дурным выйти. Не забывайте: ирландцы – люди диковатые и буйные. Они и с ножом могут броситься. Поэтому для вашего же покоя будет разумно взять себе ирландскую супругу. Хотя бы на время. Специально покрасивее выберем.

– Они же все католички!

– Так, два обряда проведем. Один по православному обычаю, второй по католическому. В 39-ом Мария Николаевна именно так и венчалась. Чем не прецедент?

– Я… я не знаю.

– Соглашайтесь! Опять же, это позволит вам изрядно спустить пары. Это серьезно. Очень серьезно. Когда какой-то народ настолько раздражать – жди беды.

– Вы думаете?

– Убежден. Кто уезжает из Ирландии? Две категории. Первые связаны с бунтом и неподчинением королевской власти. Это бунтари по природе своей. Разумеется, им будет сложно подчиняться правилам. И с ними нужно просто иначе. Не по правилам, а через личную мотивацию. А вторые – это люди, которые разорились. У них ни кола, ни двора. Им либо не повезло, либо рачительными и здравомыслящими хозяевами их не назовешь.

– И зачем они нам?

– Думаете, что они хуже наших крестьян? Такие же дремучие.

– Лев Николаевич… я не понимаю вас.

– Германцы, которые к нам поедут на переселение, примерно такими же будут. Разве что еще представители всяких религиозных сект. Поэтому я бы очень советовал «научиться их готовить».

– Вы думаете?

– А вы полагаете, что толковые люди, у которых и дома все хорошо, решатся на переезд? Я сейчас очень активно занимаюсь перекупкой и вывозом работников из Соединенных штатов.

– И я про них слова дурного не скажу.

– Вот! А знаете почему? Там же совершенный разгром и развал производств. И толковые работники на улице. Многие из них при этом совершенно перепуганы тем, что творили англичане. Поэтому мой стряпчий и его помощники только корабли успевают фрахтовать.

– Так может, ими ограничиться?

– Есть два момента. Первый – это все долго не продлится. Второй – эти люди в массе своей бывшие ирландцы и германцы, ну и в какой-то мере, но уже сильно меньшей, англичане, переехавшие давно. Поэтому… – развел руками граф.

– Понимаю. – мрачно кивнул Путилов.

– Ирландцы и германцы – это огромный ресурс. Это миллионы и миллионы людей. Главное, научиться их готовить.

– Я понимаю, – повторил Николай Иванович.

– Ну так что, будем подыскивать вам рыжеволосую красавицу?

– Может быть, не надо? – с жалостью в голосе поинтересовался Путилов.

– Мы же с вами надолго, я надеюсь. И мне хотелось бы, чтобы наш коллектив украшала такая женщина. Композиционно. Да и вам тесное общение с такой особой будет на пользу. Хотя бы тем, что вы сможете начать ирландцев понимать. Ну или через нее на них влиять. Кроме того, сейчас вы для них чужак и отношение соответствующее. А если возьмете в жены ирландку, то будьте уверены – их подход к выполнению ваших распоряжений изменится.

– А почему они слушаются вас?

– Боятся. Вы же сами знаете, какая у меня репутация. Колдун и головорез. – расплылся в улыбке Толстой.

– Я… я… ну хорошо. Возможно, вы правы.

С этими словами он и удалился.

Мрачный и какой-то погруженный в свои мысли. Лев Николаевич же вернулся к бумагам.

Что было сделано значимого за 1849 год?

Самым большим и красивым проектом, который удалось довести до ума, оказалась плотина на Кидерке. Николай Павлович не дал про нее забыть, хотя очень хотелось. Изначальные ошибки в оценке делали не очень осмысленным ее возведение.

Но…

Но…

Но…

Отказаться, означало расписаться в провале. То есть, создать очень неприятный инцидент. Вот Лев Николаевич и решил все ж таки завершить проект.

Проложили специальные сливные трубы с винтовым клапаном в нижней точке акватории для спуска ила и, если потребуется, всего водоема. Проложили забетонированные отводы для воды на случай перелива. Соорудили канал водоотбора для движителя генератора с отдельной башней водозабора и регулируемыми задвижками.

Ну а потом «забабахали» только саму плотину.

Даже больше, чем изначально хотели. Аж в двадцать метров. Специально отрабатывая технологию сооружения плотин смешанной конструкции. А именно комбинации силового каркаса, стоящего на глубоких заливных сваях с основным земляным телом плотины. Разумеется, облицованным, для пущей защиты.

При этом все это делали без спешки. Вывезя население и подготовив будущее дно акватории.

Генерация тут получалась смешная. Из-за очень небольшого среднего расхода воды она укладывалась в какие-то жалкие 2–3 кВт мощности. Не разбежишься. Но и брезговать этим не стали. И решили разместить рядом с генераторным залом небольшую станцию электролитической очистки меди. За год она должна была давать где-то от пятидесяти до семидесяти тонн переработки, чего было вполне подходяще для производства электрогенераторов.

Но это шло приятным бонусом.

Официально же ее строили для получения опыта. Просто опыта. Как в строительстве такого рода плотин, так и в организации хозяйства на водохранилищах. Ради чего из Северной Америки завезли радужную форель, вперед всей Европы, кстати. Из бассейна Амура: толстолобиков с амурами и серебряным карасем. Ну и местных рыбок тоже подселили. Сазана того же, линя, гольца.

Цель проста – научится разводить рыбу на промысел и держать водоем чистым. Чтобы не закисал, не зарастал и не заплывал илом.

И тут было хорошо.

Оставалось подождать наполнения акватории. Ну и так – по мелочи. Считай доводка и отладка.

Вторую плотину строить пока не начали, но готовились. На реке Казанка в районе горы Высокой. Завершили испытания и с нового года должны были приступить. И там выглядело все намного вкуснее. Порядка 25–27 МВт мощности позволяли туда перенести к этой плотине электродуговую генерацию диоксида азота. Ну, то есть, выпуск азотной кислоты и калийной селитры. Причем с существенным увеличением объема[1] и радикальным снижением себестоимости.

В будущем.

Так-то здесь работ на пару лет минимум, даже если поспешать. А так – на три-четыре, может, даже пять. Хотя начать должны были уже в конце ноября – копать, как колодцы и заливать опорные сваи. Ставя легкие передвижные конструкты для обогрева зимой – шатровые каркасы с войлочной обтяжкой и условной «буржуйкой» внутри.

Проект же ГЭС на реке Вятка пока отложили. Интересно. Вкусно. Очень вкусно и перспективно. Но решили для начала тут потренировать «на кошках».

Что еще?

Мост начали строить через Волгу, который стали прокладывать совсем не там, где в оригинальной истории.

Дело в том, что прямо напротив устья Казанки находилась большая отмель, которая при снижении уровня воды в реки выступала островом[2]. Куйбышевского водохранилища-то еще не построили.

Дождались, значит, обнажения отмели летом и активно зашевелились. В двух протоках ставили деревянные щиты в два слоя, забивая пространством между ними глиной. Подгоняли баржу с паровым насосом. Откачивали воду и начинали работать. Благо, что пока ждали падения уровня воды, все готовили на берегу.

Требовалось до весеннего половодья вбить сваи, залить поверх них фундамент и вывести кирпичную кладку опоры выше уровня полной воды. С подогревом, само собой. Иначе зимой не развернешься.

Тем временем на заводах Строгановых всю осень и зиму должны были отливать элементы для чугунных перекрытий арочного типа[3]. И по весне, свозя сюда – к мосту, начать монтаж. Пролет за пролетом. По большой воде. Опираясь на специальные баржи с монтажными лесами…

Да, было бы очень неплохо сделать мост из конверторной стали. Но в текущей ситуации это замедляло работу на несколько лет. Просто потому, что не получилось бы вынести львиную долю смежникам.

Вот.

И готовность этого проекта уже составляла около процентов пятнадцать. Но если удастся поставить опоры, то все остальное пойдет быстро. Из-за чего до конца года удастся его завершить, обеспечив проход и гужевого транспорта, и железнодорожных составов через Волгу. Ну… край – в 1851 году, если возникнут трудности при монтаже арочных конструкций из чугуна.

И чтобы два раза не вставать, Лев сразу планировал строить второй мост – уже через Каму, южнее Казани. Ближе к старому Булгару. Рассчитывая по весне артели, возводящие опоры, перебросить туда. Готовиться и ждать снижения уровня воды. А пока там вели изыскания.

Заводы.

С ними все ровно. Никаких значимых изменений, так как топлива едва-едва хватало. Просто немного оптимизировали, в первую очередь за счет вливания рабочих рук. Большого их количества. Из Ирландии и США. Что позволило сильно снизить накал нагрузки и серьезно благоустроить все вокруг заводов. Общежития построить, хранилища со складами и прочее. Ничего прям принципиально значимого, но все равно – работу можно было показать, как и использование инвестиций с умом. В формате подготовки к новому рывку.

Что еще?

Большое земельное под Саратовом наконец-то ожило. Туда Лев смог «направить» несколько опытных сельскохозяйственных дельцов из США и около десяти тысяч человек. Частью крепостных, остальные переселенцы разные.

Ничего значимого так пока не сделали. Только готовились все распахать и засеять на будущий год по схемам многополья. Но… в принципе уже можно было докладывать об освоении. Оно ведь по факту было произведено – людей-то и управляющих Лев Николаевич нашел. И семена, и инвентарь, включая всякие приблуды конной механизации…

Остро требовался какой-нибудь трактор.

Хоть какой-нибудь.

Пусть даже слабосильных и убогий лошадей в десять-пятнадцать. И желательно на нефти, так как там – под Саратовом с лесами было негусто. И, вероятно, не только туда. И на стройки тоже. И не только трактора… По предварительным оценкам Льва Николаевича уже сейчас имелась нужда в паре сотен единиц колесной техники, минимум.

Предприятие по изготовлению фальшивок и искусственных корундов работало. Вполне себе. Выйдя на проектную мощность.

Здесь граф действовал предельно аккуратно и выверено.

На всякий случай.

Получая часть оплаты иностранной валютой. Нормальной уже. Потому что решили не рисковать и обменивать все эти фунты-стерлингов на марки, франки и прочие виды ходовых валют. Качество подделок было на уровне, поэтому, используя несколько агентов, которые тупо ездили с саквояжами наличности, этот вопрос удавалось довольно легко решить. Все ж таки десять миллионов это не такая большое количество купюр.

Кое-что меняли на золотые монеты.

Аккуратно.

В английских банках.

И вывозили. Опять же, аккуратно.

Льву, кстати, перепадало немного бумажной валюты. Нормальной уже. Которую он использовал для своих закупок. Ну и… чуть-чуть «левой». Аккуратность аккуратностью, но те же турки охотно брали плату именно фунтами стерлингов. А он у них выкупал большие партии буры и кое-каких иных товаров…

Ивановский канал был реконструирован и готов процентов на семьдесят. Сами паровые волоки уже могли вполне полноценно работать. Оставалось только привести в порядок русла рек. Углубить. Спрямить. И все такое. В принципе он уже работал. Просто пропускал довольно небольшие корабли.

Вот.

Железная дорога у Царицына… там еще конь не валялся. Но на нее денег никто и не давал.

Перестройка Казани шла своим чередом. И за минувший год была выполнена еще на двадцать процентов. Что прилично. Если так пойдет и дальше, то к 1851 году получится забыть про деревянную Казань. Да еще и сильно расширив жилой фонд. В разы. Население-то росло очень быстро и строить жилье требовалось с опережением.

В Нижнем Новгороде такая же история началась.

В Ярославле и Костроме.

В Перми.

В Симбирске и Саратове, в Самаре и Царицыне.

Готовилась Москва и Тула, Владимир, Муром, Рязань, Орел.

Но за это отвечал не граф, поэтому ему и не отчитываться. Хотя вся эта массовая жилищная стройка реально стала прокачивать экономику. Без шуток и оговорок. Тем более что пока удавалось удерживать цены на строительные материалы и само жилье.

Это было очень важно.

Фундаментально просто. Ибо в противном случае можно было получить вместо жилого фонда инвестиционный кирпич. При котором людям жить негде, социальная напряженность растет, а ничего толком не продаж, ибо дорого и ни у кого нет на это денег.

Ну, почти.

Главной проблемой являлось избыточная жадность домовладельцев, а в том же Санкт-Петербурге около восьмидесяти процентов домов являлось доходными. Поэтому там, где шла перестройка городов, старались применять другой подход. А именно возведение доходных домов за счет казны. Что, в сущности, порождало вариант советского социального найма.

То есть, оплачивать все это можно было железными векселями. В основном. И сдавать тем, кто в этом жилье нуждался за разумные деньги. Включая обеспечения жильем служилых контингентов, офицеров там, чиновников, преподавателей и так далее.

Что, в свою очередь, формировало целью статью дохода для казны.

Растущую буквально на глазах.

Хотя, конечно, все еще оставаясь ручейком.

Из-за чего Николай Павлович уже стал косо посматривать на доходные дома столицы, построенные, без всякого сомнения, «с нарушениями». Ну а как иначе? Начав заодно замечать жалобы на всякую антисанитарию, притоны и прочее…

Завершающим проектом этого года был морской комплекс.

В Анапе и Новороссийске…

– Милый! – раздался голос жены, которая поднималась по ступенькам.

Уже разрешившаяся от бремени, хотя и не кормящая. Мамок наняли, потому что она не желала портить фигуру и возится со всем этим. Не спать по ночам и все такое. Лев мог бы надавить, но эта юная особа и так находилась под его неслабым прессингом. Тем более что такая практика имела место повсеместно среди состоятельных людей.

– Милый! – вновь раздался ее голос, теперь уже совсем близко.

– Да, дорогая. Заходи.

Впрочем, когда он это говорил, она и так уже входила.

– Опять с бумагами сидишь?

– Ради тебя стараюсь?

– Ради меня? – фыркнула она смешливо. – Опять твои шуточки.

– Почему же? Нет. Вот – стараюсь сделать Государю отчет покрасивее, чтобы потом землю под особняк попросить в столице.

– О… да… – расплылась она в улыбке. – На Английской набережной?

– Ну это банально, – отмахнулся граф. – Мы же должны потрясать общественное мнение, не так ли? Поэтому нужно сделать что-то, что совершенно неожиданно.

– И что же?

– Мне пока в голову приходит остров. Забрать себе целиком какой-нибудь небольшой остров. Или даже получить разрешение и намыть его. К нему перекинуть красивый мостик. А на нем соорудить что-нибудь из ряда вон.

– На маленьком острове? Что же там можно сделать?

– Например, небоскреб. Это очень высокое здание – этакая жилая башня, только очень большая. С перемещением по ней на лифте.

– Фи… – сморщила она носик. – К тому же Государь издал указ 1844 года. Я про него от подружек слышал.

– Одиннадцать сажень[4], да, я знаю. Но это касается только обычных зданий. Однако если Государь разрешит лично, то можно.

– А если, нет?

– А если, да?

– Вы так уверены в себе?

– Думаю, что Николай Павлович охотно уступит в такой малости. В конце концов, это статус.

– Статус?

– Да. Если в столице нет небоскребов, то это деревня, а не столица.

– Вы не боитесь такое говорить императору?

– Все будет сильно зависеть от его настроения и моего отчета. – криво усмехнулся граф. – Чем красивее я все доложу, тем больше смогу для себя попросить. Кстати, милая, вы сможете мне в этом очень помочь.

– Как же?

– Вы ведь совсем не разбираетесь в моих делах, не так ли?

– Почему сразу не разбираюсь? – надула она губки, но больше для вида.

– Тем более. – расплылся в улыбке Лев Николаевич. – Давайте я буду вам читать свой доклад. Фрагментами. А вы задавать вопросы. Мне очень важно, чтобы вы понимали все, что я говорю.

– Вы думаете, это поможет?

– Николай Павлович сейчас очень сильно загружен делами и едва ли захочет серьезно во что-то вникать. Да и вообще – люди не любят, когда их загружаются слишком сложными вещами или полными ненужных им деталей. Поэтому если вы, как человек, не погруженный в эти вопросы, все поймете, то и ему будет нормально…

[1] Такие генераторные мощности позволят выпускать от 11 до 22 тысяч тонн азотной кислоты или сопоставимое количество калийной селитры. Не бесплатно, конечно, но очень дешево.

[2] До постройки Куйбышевского водохранилища (плотина у Ставрополя-на-Волге (сейчас Тольятти)) колебания уровня воды в районе Казани было 10–11 м. После – 5–6 м.

[3] Чугунные мосты старались делать арочными, чтобы материал работал на сжатие.

[4] 11 саженей это 23,43 м.

Часть 2

Глава 10

1849, декабрь, 22. Санкт-Петербург

Лев вышел к докладному планшету.

Так пришлось назвать флипчарт, просто чтобы оно нормально воспринялось. А то от него – от англофоба слышать неологизмы на базе английского было явным перебором.

Огляделся.

В этом небольшом зале собралось прилично уважаемых и очень влиятельных людей во главе с императором. Вот и военный министр, с явным неудовольствием на лице. А рядом с ним Милютин Дмитрий Алексеевич, уже, кстати, генерал-майор, сидит и благожелательно улыбается. Контрастненько.

В целом же…

В целом настрой у публики выглядел либо нейтральным, либо позитивным…

– Начинайте Лев Николаевич, – произнес император, когда все уже собрались.

– Итак, господа, перед вами карта Западного Туркестана. Здесь Хивинское и Кокандское ханства, откуда идут основные набеги. Бухарское ханство участвует постольку-поскольку. Все продвижение отрядов идут вдоль источников воды. Во всяком случае, все выявленные нами. Они обозначены коричневыми стрелками.

– А почему коричневыми? – поинтересовался военный министр.

– Мне показалось, что набеги – это вещь дурная, и я обозначил их цветом подходящей субстанции. – невозмутимо ответил граф.

Зал хохотнул.

Даже сам Чернышев.

Как это ни ужасно, но он такого рода карту видел впервые, чтобы разом отображался весь тот театр военных действий с обобщающей информацией. Обычно все как-то кусками или даже словами. Да. И выглядело это все довольно занятно. Тут. Особенно ему понравилась сведение маршрутов набегов, которые сходились в три своеобразные реки, две из которых явно и сильно доминировали.

Лев же продолжал:

– Как вы видите – перекрытие этих трех шляхов, назовем их так, позволяет в целом купировать набеги. Основные удары идут здесь, здесь и здесь. Самым удобным для нашего наступления является вот это направление.

– Наступления? – вновь спросил Чернышев. – Вы имеете в виду полноценный поход?

– Никак нет. – возразил Толстой. – Наступление в смысле системной экспансии. Для начала нужно от Самары до Оренбурга проложить железную дорогу. Это прямо базовая вещь, иначе снабжение этого фланга представляется чрезвычайно сложным. Здесь же я предлагаю сосредоточить пару драгунских полков, переведя их с лошадей на верблюдов.

– Но зачем⁈ – удивился уже Николай Павлович.

– Верблюд под всадником и с поклажей, совокупной массой около дюжины пудов идет порядка четырех-пяти дней, не требуя воды и еды. Преодолевая до сорока – пятидесяти верст за день. Что дает нам оперативный радиус легких отрядов верст в восемьдесят – сто. Это на голову больше, чем у обычной кавалерии, и расширяет оперативные возможности. Если же эти пару полков перевооружить нарезными карабинами и револьверами, то мы кардинально поднимем их боевую эффективность. В разы. Из-за чего эскадрон уверенно сможет наносить огневое поражение вражескому полку или сопоставимой массе конницы.

– Но хивинцы или кокандцы могут выставить сильно больше! – возразил Чернышев.

– Для оперативной разведки, исключающей такие неприятности, я предлагаю использовать специальные команды с воздушными шарами.

– Это шутка? – с насмешкой переспросил Чернышев.

– Никак нет. Я изучил французский опыт и провел опыты в Казани[1]. Воздушный шар из шелковой ткани со спиртовой горелкой и плетеной корзиной спокойно помещается в два фургона вместе с расчетом. В ситуации с Западным Туркестаном, речь будет идти о трех-четырех арбах, запряженных верблюдами. Подготовка к запуску и подъем около часа. При подъеме на высоту ста саженей дальность обзора составляет сорок шесть верст[2]. Подъем на такую высоту уже давно отработан и не является трудностью.

– Вы серьезно? – переспросил уже император.

– Вот отчет, заверенный генералом Шиповым. – ротмистр взял со стола верхнюю папочку и протянул ее император. – Он присутствовал и поднимался сам в корзине. Лично. Этот прием наблюдения генерал рекомендовал ввести штатным в каждой армейской дивизии. Я же от себя добавлю, что можно и на флоте применять, введя в состав эскадры специальный быстрый корабль с достаточно просторной кормой. Остановился. Поднял шар. Огляделся. Доложился флагману. При этом сто саженей – это не предельная высота. Еще в конце XVIII века вполне успешно совершались подлеты на восемьсот и более сажень. Но я ориентировался на максимально простое и дешевое решение.

Николай Павлович переглянулся с Чернышевым и Лазаревым, которые сидели по левую и правую сторону от него. И если первый был немало обескуражен и даже как-то потрясен, то второй светился как начищенный золотой.

– Я же говорил, – шепнул он императору. – Приемник растет. Кавалерист бы о флоте не подумал.

Чернышев же скисал на глазах.

А вот Милютин, как и Лазарев – светился. И даже кое-какие пометки у себя в блокноте делал. Граф же продолжил.

– Так вот. Это первый этап – доведение железной дороги от Самары до Оренбурга и перевооружение двух полков драгун с пересадкой их на верблюдов. Второй – продвижение сюда – до Орска. На этом этапе нужно отработать взаимодействие крепостей, отрядов и наблюдателей. Полагаю, что очень важно ввести световой телеграф, чтобы морзянкой с фонаря передавать депеши. А также сигнальных ракет, которые либо взрываются ярким цветом, зеленым там, синим, красным или еще каким, либо медленно спускаясь, горят им.

– Вы знаете, как это сделать? – спросил Лазарев.

– Да, Михаил Петрович. Опыты с ракетами уже проводит Казанский университет, подбирая составы. Кристиан Шарпс же работает над сигнальным ружьем или пистолетом, чтобы можно было запускать такие заряды без лишней мороки. В том числе и для нужд флота. В условиях боя, если реи перебиты и нельзя передавать сигналы флажками или световым телеграфом, можно будет использовать заранее условленные группы световых ракет.

– Отменно! – произнес он, с видом сытой лягушки.

Император же усмехнулся.

Как немного было нужно человеку для счастья.

– Каков третий этап? – тихо поинтересовался Чернышев.

– Продвижение вот сюда, – указал граф на точку между Орском и Аральским морем. По реке Орь, но отворачивая не на Эмбу, а к реке Иргиз.

После чего перевернул лист флипчарт, открывая схему этого участка.

– Продвижение я предлагаю делать так. Выдвигать дозоры на верблюдах, которые бы прикрывали прокладку железной дороги. Кусками по двадцать верст. В одну колею. По завершении каждого участка ставить вот такого вида блокгауз, – произнес он и перелистнул страницу.

– Это башня?

– Да. Внизу – колодец. В тех краях грунтовые воды где-то на глубинах пяти – десяти сажень[3]. Мои работники, изготавливая шахты под заливные сваи, уже наловчились их быстро копать и укреплять им стенки. Сами блокгаузы строить из лиственницы. Их изготавливать заранее, потом нумеровать, разбирать и перевозить. Чтобы на местах лишнего времени не тратить. Внутри хранить огневые припасы и продовольствие, используя также как источник воды. Вот тут, видите,располагается бак, защищенный от жары и пуль. Здесь – воздушный насос, который постоянно качает воду из колодца[4].

– Получается водонапорная башня? – уточнил Милютин.

– Да. При необходимости воду из нее можно подавать паровозам и верблюдам.

– А поджоги? Блокгауз же из дерева.

– Внутри человек пять с нарезными карабинами, револьверами и гранатами. Закрываемые бойницы для прострела даже под стенами. Световой телеграф для передачи сведений на соседние участки. Кроме того, по программе максимум я бы предложил рядом с железной дорогой укладывать керамическую трубку, внутри которой тянуть телеграфный кабель. От такого блокгауза до блокгауза.

– Не слишком жирно? – нахмурился Чернышев.

– В самый раз, – совершенно невозмутимо ответил граф. – Связь – это основа управления. Это нерв, без которого каждый член воинства действует сам по себе и на свое усмотрение. Если бы это зависело от меня, то я бы вообще укладывал параллельно два кабеля, на случай разрыва или умышленного повреждения.

– А это насос… – спросил Лазарев.

Лев перевернул лист.

Там был как раз он.

Пояснил.

И пошел дальше.

Перевернул лист и показал план перестройки форта Иргиз.

– Здесь есть вода, что очень важно. Поэтому я бы в этом месте организовал первый важный оборонительный узел. Не блокгауз караульного типа, а полноценный большой форт. В котором разместить казармы, склады, ремонтные мастерские и госпиталь.

– А почему не поставить простой редут? – поинтересовался император.

– Чтобы можно было оборонять его минимальными силами. Видите? Тут все строится на четырех фортах. Кирпичных. Крепких. Высоких. Между ними двойная нитка куртины из самана. Перед ними широкий и глубокий ров, который предваряет гласис, затрудняющий обстрел стен настильным огнем. На каждом форте я предлагаю ставить по четыре 24-фунтовые пушки, чтобы они могли и перед куртиной работать, продольным огнем, и между ними. Сразу пробивая средней картечью весь пролет до противоположного форта. Ворота в этих местах. Из-за чего всем входящим и выходящим нужно пройти между куртинами весь пролет. Таким образом, большое укрепление можно удерживать в шестнадцать пушек и полторы сотни человек.

– Если только у противника нет осадной артиллерии, – возразил Чернышев.

– В теории англичане ее могут, конечно, им поставить, но пока ее нет. Но даже если она появится, – граф постучал пальцем по схеме среза профиля укрепления, – нам поможет гласис. Кроме того, я очень сомневаюсь, что вместе с осадными пушками они передадут и подходящую обслугу.

– Но это возможно.

– Возможно. – кивнул граф. – Неприступных укреплений не бывает. Я же попытался выбрать тот вариант, который бы позволял противостоять текущему уровню противника минимальными затратами.

– А нападения на железную дорогу? – спросил Чернышев. – Ведь совершенно очевидно – туземцы будут пытаться делать вылазки с целью повредить ее полотно.

– Воздушные шары, телеграф и оперативный маневр драгунами будет давать фундаментальное преимущество в противодействии этому. С самих же блокгаузов, – граф перевернул несколько страниц назад, – будет наблюдаться округа в радиусе двадцати пяти верст. Видите эти скелетные башенки сверху для наблюдателя.

Чернышев хотел еще, но император его остановил и произнес:

– А дальше?

– Выход к форту Раим в устье Сырдарье по тому же сценарию.

– И все?

– Прокладка железной дороги до форта Раим и его перестройка позволит купировать почти все набеги неприятеля. И перенести боевые действия на его территорию. Останется третий шляхт, но он маленький и второстепенный.

– Я другое хотел спросить. Как вы видите дальнейшее развитие событий?

– Выход железной дорогой к устью Сырдарьи позволяет создать там речной флот и оперировать уже им. Действуя как по Сырдарье, так и по Амударье и Аралу. По сути, это, – постучал Лев на карте по форту Раим, – ключ к замирению региона или его покорению. Тут как Вашему императорскому величеству будет угодно.