Текст книги "Падаванство (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Но, если так сделать, мы сумеем обеспечить тылы?

– Пожалуй. Хотя я полагаю, местные повстанцы вновь будут партизанить и станут разбирать пути.

– Я думаю, господа, – произнес император, – стоит направить письмо Льву Николаевичу. Раз уж это его идея, то пусть все обстоятельно посчитает. А мы подумаем.

– Тут и думать нечего! – отмахнулся Чернышев.

– А мы подумаем, – с нажимом произнес император.

– Хорошо. – нехотя кивнул военный министр.

– А у вас с этим графом все сложилось, Михаил Петрович? – обратился Николай Павлович к Лазареву.

– Мы отлично пообщались, но я не спешу с выводами.

– Серьезно? Отчего же?

– Говорит он славно и разумно. Но я жду, пока он воплотит в металле хотя бы что-то из обещанного. Поймите меня правильно – он кавалерист, а рассуждает о флоте. Интересно, не скрою. Но где флот и где кавалерия?

– А если он окажется не болтуном? – улыбнувшись, спросил Дубельт.

– То я бы хотел видеть его своим приемником. Потому как в отличие от многих действующих капитанов и даже адмиралов он смотрит вперед. Сильно наперед. Века на два уж точно. И ясно видит – зачем нам нужен флот и какой. По шагам. Если это все не пустые фантазии… хотя бы частью, то я оставлю флот ему с чистой совестью.

– Михаил Петрович, я правильно вас понимаю, вы желали бы видеть его моряком? – неподдельно удивился император.

– Да. Если не обманет в обещаниях.

– Чудны дела твои, Господи… – покачал головой Николай Павлович и перекрестился на образ.

– Я согласен, – произнес Чернышев. – Пускай лучше сует свой нос в корабли, чем в армию. Пользы больше.

Император едва заметно нервно дернул щекой.

Его уже порядком раздражало это предвзятое отношение Чернышева, которое, чем дальше, тем сильнее проявлялось. Он будто бы ревновал ко Льву. Оттого и злился, раздражаясь при любом его упоминании, стараясь всячески препятствовать его идеям и предложениям.

Присутствующие это тоже заметили.

Ну, кроме Чернышева, которого явно обуревали явные эмоции. Вон – сидел-пыхтел…

* * *

В то же самое время в Казани молодой граф Толстой беседовал с дорогим гостем. С Дональдом Маккеем – весьма перспективным, как ему казалось, судостроителем из США.

Война войной, а дела делами. Поэтому стряпчий Льва Николаевича вел очень активную деятельность в США по вербовке разного рода специалистов. Например, вывез на датских кораблях работников с арсенала в Харперс-Ферри, где некогда трудился Кристиан Шарпс.

Вот как англичане оказались поблизости, так и завербовал.

Корона очень жестко обращался со всеми местными производствами, старательно их уничтожая. Чтобы даже если война не выгорит, то устранить конкурента в лице Соединенных штатов. Поэтому работники и побежали.

Наслышаны уже были.

Всех таких деятелей англичане сгоняли в концентрационные лагеря[4] под открытым небом, и утилизировали, применяя самые жестокие меры. Тут и голод, и размещение под открытым небом, и расстрелы по любому поводу, и тяжелый каторжный труд по инженерному обеспечению их кампании. Но не умственный, а лопатой и киркой.

Вот работники предприятий и мерли как мухи. А впереди английских войск летела их слава…

На Харперс-Ферри к началу 1848 года трудилось 341 работник. Двадцать семь предпочти отступить на юг. Остальные же приняли предложение Льва, подписав контракт, и с семьями перебрались в Казань на постоянное место жительства.

Да, где-то четверть – разнорабочие. Но в Казани и их не хватало. А вот процентов за шестьдесят – это квалифицированные работники. Что было ценно. ОЧЕНЬ ценно. Разом пополнив предприятия Толстого на полторы сотни таких человек. Ну и инженеры с машинистами, так как на том арсенале имелось около сотни паровых машин…

Всего же за 1848 году уже удалось вытащить в Казань свыше трех тысяч ценных специалистов. По-настоящему ценных. Вот как этот кораблестроитель…

– Вы просите невозможного! – с некоторым раздражением воскликнул Дональд Маккей на английском. К его удивлению, граф свободно на нем общался. – И все мои учителя это, без всякого сомнения, подтвердили бы.

– Учителя?

– Учителя.

– Опытные кораблестроители?

– Именно так.

– В свое время один мудрец подметил, что, если какой старый, опытный человек говорит, будто что-то можно сделать – это почти наверняка так. А вот если говорит, что нельзя, то весьма вероятно он ошибается. – озвучил Лев собеседнику первый закон Артура Кларка. – Друг мой, не будьте стариком в столь юном возрасте.

– Какой-то странный мудрец. – покачал головой Маккей.

– Да вы сами посудите. Каждое новое поколение проходит немного дальше. Вспомните, что кричали в Париже по поводу локомотивов? И что же? Все страхи и ужасы оказались пустышкой. Потому что молодые пришли и сделали то, что старики считали, будто бы сделать нельзя. На этом стоит человечество. В этом и суть смены поколений. Они ведь не просто так меняются.

– Может быть… – нехотя согласился Дональд.

– Черт возьми! Будьте как пират!

– В строительстве кораблей? – удивился Маккей.

– В отношении к жизни. Единственный способ обнаружить пределов возможность состоит в том, чтобы отважиться шагнуть немного дальше – в невозможное. – озвучил граф ему второй закон Кларка. – И мне нужны, чтобы вы это сделали вместе со мной. То есть, просто пошли и построили большой парусник с четырьмя или даже пятью мачтами водоизмещением десять тысяч тонн. Быстрый. Максимально быстрый. Но пригодный для эксплуатации минимальным экипажем. Поэтому с паровыми лебедками и тому подобными ухищрениями.

– И паровой машиной…

– Да. – кивнул Лев. – На случай маневра в порту или неудобных местах. Причем не с винтом, а с водометом[5].

– Но почему⁈ – нахмурился Дональд. – У него же низкая эффективность!

– Это так, – согласился граф. – Но у него нет винта, который мог бы мешать движению под парусами. Кроме того, можно использовать одну и ту же паровую машину, как для хода, так и для подруливания. Ставим ее, допустим, ближе к корме. Там же в днище водозабор для парового насоса. А от него задвижками регулируем потоки. Надо? Направляем на маршевый ход. Надо? Поворачиваем нос. Представляете, как он сможет крутиться и вертеться в порту и узостям? Сам. Без буксиров и шлюпок.

– Ну… задумчиво промычал Дональд Маккей.

– На рейс ему часов двадцать от силы потребуется. Поэтому можно на нефтяном отоплении котлы поставить, чтобы с дровами и углем не возиться.

– А центральная машина, она какая будет?

– Мы туда серийную «трешку» можем поставить. Двести лошадей.

– Мало. Очень мало. Просто совершенно недостаточно.

– Две поставим. Если движитель водомет, то там без разницы сколько. Каждая же просто качает воду. Да и скорости ему нужны лишь для маневра.

– Маловато, но занятно, да. – кивнул Дональд.

– То есть, в принципе вы уже не против?

– А где мне этот корабль строить?

– Смотрите, если мы договоримся, то вы езжайте в городок Анапа, посмотрите, что там к чему, а потом в расположенный рядом Новороссийск. В Анапе лучше климат и погода, но мелко.

– А вы бы что посоветовали?

– В принципе земснаряды достаточно мощные у меня уже есть, так что мы можем с их помощью сформировать искусственный фьорд. Запустить таких снарядов, которые бы углубляли дно, отваливая грунт направо и налево, формируя параллельные косы. Причем быстро. От стапеля на берегу можно за год-два все это проложить. Сколько нам потребуется? Пять метров?

– Лучше футов на тридцать закладываться. Если вы хотите строить большие корабли.

– Это где-то десять метров… угу… да, мои земснаряды вполне смогут работать с такими глубинами.

– Если это так… хм… – задумчиво произнес Дональд Маккей, – то, быть может, в будущем имеет смысл с помощью намывных кос сформировать закрытую акваторию возле верфи? Чтобы во время штормов там было спокойно.

– Да, это не проблема. Я вам дам сопровождающих, они дорогу покажут. Вы как приедете – гляньте что там к чему и как лучше развернуться. Напишите мне подробно. А потом отправляйтесь в Соединенные штаты и навербуете рабочих. Под себя. Чтобы корабли строить хорошие. Вы ведь понимаете, я надеюсь, что мой зуд едва ли утолит один корабль в десять тысяч тонн. Я хочу целый торговый флот, чтобы из Черного моря он ходил в Новый Свет и Азию.

– Какие у вас амбиции… – хмыкнул кораблестроитель.

– Ну, так я надеюсь, у вас они ничуть не меньше. И мы сможем помочь друг другу.

– Да, пожалуй. Да. – кивнул Дональд. – Признаться, я не верю в то, что у нас хоть что-то дельное получится, но… я просто не могу отказаться.

– Жжет?

– Не то слово! – улыбнулся он с легким безумием в глазах.

[1] После завершения освобождения (реконкиста) Пиренейского полуострова от мусульман в 1492 году с некоторым лагом началась конкиста, то есть, завоевание мира и в первую очередь Нового Света.

[2] Здесь имеется в виду Хивинский поход 1839–1840 годов, отдельного Оренбургского корпуса Русской армии против Хивинского ханства, который закончился поражением России.

[3] Здесь имеется в виду река Урал.

[4] Первые концентрационные лагеря (для гражданских) придумали англичане в годы последней Англо-Бурской войны на рубеже XIX-XX веков. В данном случае они чуть-чуть упредили собственное изобретение. Тем более что в Англии с середины XVI века практикуются близкие к концлагерям приемы, вроде Workhouses, то есть, каторги, на которые сгоняли нищих и бродяг для «изоляции нежелательных элементов». Да и лагеря для военнопленных в Наполеоновские войны (и не только) имели все признаки концлагерей.

[5] Водометный движитель был изобретен еще в последней четверти XVIII века и в дальнейшем совершенствовался. В одной только Англии в период с 1830 по 1860 зарегистрировано 35 патентов, связанных с ним. Просто он не находил ниш для практического применения.

Часть 1

Глава 8

1848, сентябрь, 17. Казань

– Хороший чай, ароматный, – вполне добродушно произнес Шамиль, ставя чашку на стол. – Но он не чистый?

– Да. Это смесь. Основа – черный чай. В него я добавил сушеные кусочки персика и айвы.

– И все?

– Да. Чай – отличная основа для самых разных фруктово-ягодных напитков, весьма приятных на запах и вкус.

– А вино? Я слышал в европейских странах любят добавлять в него фрукты и специи.

– Это верно. Но лично я стараюсь вина не пить. Да и вообще ничего, что содержит алкоголь в хоть сколь-либо значимом объеме.

– Это необычно слышать от русского. Я много раз видел, как ваши офицеры увлекались, да и солдаты дорывались.

– Все верно. Случается. Но это мой выбор. Слишком уж губительно всякое хмельное для разума. Затуманивает и утомляет его. Ежели регулярно принимать, можно совсем закиснуть умом. Я себе этого позволить не могу. Слишком много дел и ответственности.

– Не зря Аллах это запрещает!

– Табак тоже уму не помогает, разрушая сосуды при длительном употреблении и ведя к ухудшению снабжения мозга кислородом из-за забивания легких смолами и прочими пакостями. А дурман всякий так и вообще – беда такая, что рядом с алкоголем и не стоит по вреду и разрушительности…

Они сидели на террасе и, наслаждаясь отличной погодой, пили чай, спокойно ведя беседу ни о чем. Из вежливости. О самых обычных вещах. Откладывая деловые вопросы на попозже. И минул добрый час, не меньше, прежде чем они, наконец, подняли важную обоим практическую тему:

– Вы уже посмотрели ковры, которые я привез? – поинтересовался Шамиль.

– Да, уже успел глянуть. Неплохие. Попроще иранских, но вполне достойные. Думаю, что именно такие нам и нужны. Чтобы цену не задирать и можно было их продавать столько, сколько вы их сделаете.

– Все оказалось не так и просто… – покачал головой Шамиль.

– Из-за чего?

– Бабы. Такое большое количество баб в одном месте – жди беды.

– Скандалят?

– Очень тяжело уживаются, – тяжело вздохнув, ответил Шамиль.

– А может какого аксакала над ними поставить. Такого, чтобы женские прелести его уже не могли соблазнить. Отчего он смог бы судить более-менее свободно.

– Мне так и пришлось сделать. – улыбнулся Шамиль. – Только после этого все и стало налаживать.

– Женские коллективы, – развел руками Толстой. – Гремучая сила. Да. Какая-то помощь с моей стороны нужна?

– Краски надо хорошей.

– Персидской?

– Сочной. Яркой. Стойкой. Разной. А откуда она будет не так уж и важно. И шерсть, и хлопок, и шелк мы нашли, а вот красить их добрым образом нечем.

– Понимаю, – кивнул Лев Николаевич.

– Мы с персами хотели сговориться, но они догадались зачем она нам. Так, в итоге, ничего и не продали.

– Да, это ожидаемо. Я понял. Здесь нужно подумать. Крепко подумать. И кое-какие опыты провести. Может быть, получится помочь. – медленно произнес граф.

Так-то в 1842 году Зинин уже научился синтезировать анилин из нитробензола. Оставалось придумать, как из этого вещества красители изготавливать. Он попросту не помнил ничего. Ну, почти. В голову приходила только шимоза, которая применялась до военной карьеры как раз в качестве яркой желтой краски. Она, правда, не анилин, но тоже вполне известна[1].

Иными словами – поле для экспериментов имелось очень большое. Его же результат, очевидно, выходил за рамки производства ковров. Одни только анилиновые чернила если не золотое дно, то нечто близкое к этому. Во всяком случае, в первое время.

Одна беда – химия, то есть, химическое производство.

Его требовалось развивать все лучше, быстрее и сильнее. А сам Лев Николаевич в нем нормально разбирался только в разделах, связанных со взрывчатыми веществами и ядами. Такова уж специфика изначальной его профессии. Нужно было быстро определять, что производят в той или иной подпольной мастерской и много что делать на коленке в полевых условиях.

Общий курс химии, разумеется, граф тоже неплохо изучил в свое время и периодически освежал, сталкиваясь с разными аспектами по последующей уже работе, когда занялся проверками и инспекциями. Однако ему было безгранично далеко до нормального, профессионального химика. И не с завода, который годами стоял на своем участке, из-за чего потерял всякую гибкость. А такого, что все его горит, что-то изучает, ставит опыты и так далее.

А еще ему требовался персонал для химических производств.

Подходящий.

Абы кого туда не поставишь. И дело не только в обучении и подготовке, сколько в психике. Требовались люди аккуратные и настолько исполнительные, чтобы безукоризненно выполнять инструкции и технологические карты. Иначе можно легко повторить опыт XIX века, в котором те же заводы нитроглицерина взрывались с удивительной регулярностью. Словно праздничные фейерверки.

Да, из США удалось «утянуть» полтора десятка подходящих работников. Но, судя по всему, их требовалось найти сотни… многие сотни. Если не тысячи. Одно тянуло за собой другое, извлекая целые производственные цепочки.

Причем они росли буквально на глазах.

Например, первые два танкера Бенрадаки уже построил.

Маленьких.

Деревянные кораблики водоизмещением около пятисот тонн. С хорошим удлинением, тремя мачтами, вооруженными как шхуна, и паровой машиной Льва – «трешкой», то есть, трехкратного расширения мощностью в двести лошадиных сил, которая приводила в движение кормовое гребное колесо. Ну, чтобы лобовое сопротивление поменьше.

Нефть в них наливалась.

Натурально.

А не грузилась, как раньше, в бочках. Из-за чего чрезвычайно снижалась стоимость, так как тара не требовалась. Вмещалось в эти первые танкеры где-то по двести пятидесяти тонн нефти. Ей же отапливалась и их паровая машина. Впрочем, ей старались пользоваться ограниченно, считая основным движителем паруса.

Так вот – совсем недавно оба эти танкера вернулись из первого рейса. Вполне успешно, кстати. Хотя и Толстой, и Бенардаки переживали по поводу того, что деревянный корпус – плохое решение для такого корабля. Но обошлось.

В Нижнем Новгороде же заложили еще четыре таких кораблика, на первый взгляд, вполне удачных. По грубым оценкам каждый из них мог за сезон совершать надежные пять рейсов. Может, и больше, но пять наверняка. Привозя в Казань всей малой эскадрой порядка семи тысяч тонн[2] дешевой нефти. Натурально копеечной.

Кроме того, возле Казани строился небольшой нефтеперегонный заводик. Ничего особенного. Простые перегонные куба, только большие. Ну и персонала человек тридцать.

Если быть точным – там строился керосиновый заводик. Просто потому, что он должен был выделять из нефти только керосин, используя в качестве топлива остатки. Часть остатков.

Да. Лев хотел бы разделять нефть глубже. Но окромя керосина спроса ни на что более, ни у кого не имелось. Даже самому пока толком не применить. А складировать про запас было некуда – нормальных хранилищ еще не построили.

Плохо?

Очень.

Но даже так получалось, что топливо для котлов паровых машин оказалось бесплатным[3].

Радужно?

Более чем. Одна беда – этого топлива едва хватало на пару месяцев плавки чугуна в вагранках. Оценочно. Из-за чего стопорился перевод паровых котлов на жидкое топливо. Требовалось в самые ближайшие сроки нарастить доставку нефти раз в двадцать, а с учетом роста потребителей – и того больше. То есть, в будущем году придется что-то решать с более крупными нефтеналивными судами и как-то их строить. Ну как в будущем? В течение года-другого, максимум, третьего.

А это двигатели… это металл…

Лев зашивался.

У него все расползалось.

В том числе и потому что у самого попросту не было опыта руководства крупными конгломератами предприятий. И все приходилось делать буквально на ощупь. От бедра.

Это угнетало.

Сильно.

– Загнанный… затравленный взгляд. – тихо произнес Шамиль, наблюдая за собеседником. – Быть может, вам стоит отдохнуть?

– А кто кроме меня это все сделает?

– Если вы надорветесь, этого не сделает никто. Не так ли? Если только вы уже успели подготовить себе людей, которые смогли бы вас заменить.

– Нет, не успел… – глухо и нехотя ответил граф. – Я благодарен вам за участие, но… я действительно не знаю когда смогу отдохнуть. Давайте лучше о другом поговорим.

– Сталь. Вы обещали нам дать сталь.

– Да. Разумеется. Пять тысяч пудов я вам уже отложил. Этого достаточно?

– Для начала – безусловно. – серьезно произнес Шамиль. – А паровые машины?

– У вас есть люди, которые смогут ими управляться?

– Нет.

– Пришлите мне человек двадцать толковых ребят. Только русский чтобы хорошо знали. Я их приставлю ученикам к машинистам и механикам. Посмотрим, может, что и сложится быстро.

– До снега пришлю.

– Вот и ладно, вот и хорошо. У вас там тихо все?

– Милостью Аллаха.

– И горячие ребята повоевать не рвутся?

– Есть такие, но пока их держат в руках старики. После возвращения Ермолова многое переменилось. Кто-то сомневался, дескать, болтают пустое. Но это очень быстро закончилось. Очень. Хватило пары… хм… демонстраций.

– Да? А мне казалось, что он смягчился.

– Так и есть. Годы не прошли мимо него.

– А его жена? Дочь? Я слышал, что они остались на Кавказе.

– Они давно вышли замуж.

– Жаль… жаль…

– Почему? Это естественное дело. Женщины и должны выходить замуж, чтобы рожать детей. Иначе род человеческий переведется.

– Все верно. Все так. Но я слышал от генерала, что он до сих пор любит свою Тотай. Если бы она пришла к нему, да еще и приняла православие для венчания чин по чину, то он еще больше смягчился. И дочь. Ласковая, любимая дочь иного грозного мужа в бараний рог сгибает похлеще тяжелых ран.

Шамиль промолчал.

Формально переходить из ислама в другую веру считалось особо тяжким грехом. Однако этот молодой человек подсказал ему очень интересное решение. Действенное. И отличный способ уже примириться с генералом. Потому как он до сих пор болезненно и нервно воспринимал «этого князя».

Еще посидели.

А потом пошли в особняк – налетел прохладный ветерок и стало неудобно находиться на улице.

Лев разместил Шамиля как дорого гостя у себя. Выделив лучшие гостевые покои. Война войной, но сейчас они на одной стороне. Да и дела общие великие закручиваются. Да и нормальных гостиниц подходящего уровня все равно не имелось.

Разговоры продолжились.

Разные.

И за жизнь, и предметные, деловые. Так, например, на будущий день они вместе осматривали ковры, пригласив для консультаций торговцев. Специально, чтобы понять – какие надо делать дальше, выводя в серию, а какие – нет.

Про оружие разговаривали.

Холодное.

Выделяя сталь, Лев Николаевич для начала заказывал у них перековку их в топоры и мачете. Специально для того, чтобы сбыть всю эту продукцию частью в России, частью в Новом Свете. И он спешил. Он переживал. Потому что если англичане запустят и разовьют у себя выпуск переделочной стали, то с ним будет очень сложно конкурировать. Просто из-за тылов, которые у них на порядки более основательные. Все ж таки сказывалось два века сверхдоходов, которые они пусть и коряво, но вкладывали в свое развитие…

[1] Пикриновая кислота предположительно открыта еще Глаубером в 1642 году, но надежно в 1771 году Питером Вульфом. В 1842 году удалось получить его правильную формулу. С конца XIX века ограниченно использовался как яркий желтый краситель. Взрывчатые свойства пикриновой кислоты обнаружили еще в 1799 года, однако долгое время игнорировались – до 1870−1880-х.

[2] 500 тонн в данном случае дается на утруску и утряску, а также на расход собственного парового двигателя.

[3] В 1848 году пуда (16,38 кг) сырой нефти в Баку отпускалась за 40–50 копеек. Керосин в центральной России шел по цене 3–5 рублей за пуд. Выход керосина с бакинской нефти при атмосферной перегонке около 20–25%. Таким образом, 7500 закупных тонн по 50 копеек стоили 229 тыс. р. В хранилище поступали условные 7000 тонн, которые после перегонки давали где-то 1400 тонн керосина, продаваемого за 256 тыс. р. В котлы же поступало около 4000 тонн смешанного нефтяного остатка.

Часть 1

Глава 9

1848, октябрь, 25. Казань

Осень шла своим чередом.

Лев Николаевич хоть и зарывался, но пытался хоть как-то навести порядок в делах и систематизировать их. Снял небольшой особняк в качестве офиса. Посадил там делопроизводителей, счетоводов и прочих. В том числе и для того, чтобы они агрегировали проблемы и задачи, а также прочую текучку.

Иначе – катастрофа.

Иначе он просто бы сдох от истощения, замучившись заниматься ручным управлением…

Дела шли.

Мало-мало, но шли. Преодолевая достаточно многочисленные трудности. Так, например, Якоби сумел немного наладить связь и создал телеграфную сеть в Казани, соединявшую дом губернатора, особняк Толстого, часть предприятий и ряд других объектов. Всего два десятка абонентов.

Расстояния небольшие. Проводов ушло не очень много, хотя и прилично. Так что справился Борис Семенович довольно быстро. Куда дольше пришлось обучать операторов. Даже целые курсы создавать.

Связь была устроена довольно просто.

Конечный абонент был связан с телеграфом, на который направлял сообщение, которое начиналось с кода отправителя и, следом – получателя. А дальше уже сам текст. Телеграф принимал его и пересылал дальше.

Да, не телефонная сеть, конечно.

Однако скорость управления и распространения информации выросла чрезвычайно. И сейчас шла работа по созданию донного кабеля через Волгу с тем, чтобы начать тянуть телеграфную линию в Нижний Новгород и Симбирск. Ну и далее от них по направлению к Москве и Астрахани.

На связь Лев не жалел денег.

Особенно когда можно было использовать правительственные инвестиции, взятых из воздуха векселей, а не доставать из собственного кармана. Заодно загрузил уральских промышленников новыми объемами закупки меди. Спрос-то возрос. Хотя Демидовы, конечно, чесались не особо… точнее, их управляющие. Сами-то он даже не обратили внимание на эту мелочь…

В дверь постучали.

– Лев Николаевич, – произнес Ефим, войдя, – так к вам посетитель.

– Кто таков? Чего хочет?

– С виду – небогатый чиновник невысоких классов. А хочет… дык… – почесал затылок Ефим, – сказывает, будто вы его сами пригласили. И даже оплатили проезд до Казани в дилижансе.

Граф улыбнулся.

Очень уж ему нравились дилижансы там, где нельзя было ехать на поезде. Быстро. Быстрее даже местных кораблей, сильно зависящих от ветра, особенно на реках. Вот он еще по прошлому году и вложился в создание линии дилижансов от Нижнего Новгорода до Казани.

Туда-то еще в 1840 году дотянули от Москвы, а из Первопрестольной до Санкт-Петербурга с 1820 года как существовала такая линия. Так что пока получалось, что от столицы до Казани можно было дней за пятнадцать с учетом всяких простоев совершенно спокойно добраться на дилижансах. Это если в Москве на поезд не пересаживаться, который шел вдвое быстрее и сокращал путь на пару дней…

– Как его зовут.

– Путилов, Николай Иванович Путилов.

– Ах, Путилов… – расплылся граф и, убрав все свои текущие бумаги в сейф, направился вниз для встречи гостя. Как он обычно и поступал.

Это был тот самый Путилов – создатель знаменитого Путиловского завода в Санкт-Петербурге, о котором граф с трудом вспомнил. Просто как отшибло. Пока ему на него пальцем не ткнули, так в голове ничего и не всплывало. Иначе бы он его раньше постарался к себе вытащить. Благо, что в 1847 году он был уволен со службы и сейчас был в целом человеком свободным, хоть и весьма небогатым…

– Николай Иванович, рад вас видеть! – максимально живо воскликнул граф. – Я уж и не надеялся на то, что вы откликнитесь на мое приглашение.

– И вас рад видеть, Лев Николаевич, – встречно улыбнулся Путилов. – Зря вы так думаете, слава о вас великая идет по всей нашей земли. Мне было очень приятно получить от вас приглашение.

Потом последовало еще несколько пустых фраз ритуального характера. А параллельно они шли в приемную залу, где сели в кресла и продолжили беседу, переходя в более конструктивное русло:

– Признаться, я до сих пор заинтригован целью моего приглашения. – произнес Николай Иванович.

– Мне нужен управляющий. Хороший, толковый управляющий, который бы справился с россыпью моих предприятий.

– Я… даже не знаю, что и сказать… а вы уверены, что я подхожу для этого?

– Вы так не верите в себя?

– Я в себя верю. – совершенно серьезно произнес Путилов. – Но никогда с производственными делами не связывался.

– А вам они интересны?

– Весьма.

– И вас все еще мое предложение смущает? – хохотнул Лев.

– Разумеется. Почему я? За мной же нет никаких больших заслуг. Таких, как я, масса.

– В сентябре я написал письмо моему хорошему другу Остроградскому с просьбой порекомендовать толковых организаторов. И он назвал вас. Не только, среди прочих. Посмотрев ваш послужной список, я решил, что вы отлично подходите для ведения моих дел.

– Остроградский?

– Он самый. Михаил Васильевич. Мы с ним поначалу повздорили, а потом сошлись и до сих пор активно переписываемся, обсуждая разные вопросы. Уже пять совместных привилегий оформили. Вы же с ним знакомы?

– Да, конечно. Я занимался научной деятельностью под его началом. Изучал вопросы внешней баллистики. Не ожидал, что он меня порекомендует.

– По его словам, вы очень хорошо себя зарекомендовали как инженер, справляя службу в Кременчуге. Где отвечали за строительство различных объектов. Отличившись не только исполнением всего в срок и надлежащим образом, но и склонностью укладываться в смету. Это меня и подкупило.

– Мне даже как-то неловко от таких слов. – несколько потупился Николай Иванович.

– Ну же, не стесняйтесь. – улыбнулся Лев Николаевич.

– Доброе слово и кошке приятно, однако… вы так меня нахваливаете. Это меня, признаться, немного пугает. За что я буду отвечать?

– Сейчас я хочу вам поручить пять разных заводов. Все они разные и мало связаны между собой. Пока, а дальше поглядим. Так-то на каждом из них есть свои управляющие. Но все одно требуется постоянно вмешиваться и решать повседневные задачи. То уголь не подвезли, то песок, то еще чего. Не говоря про внутренние сложности, связанные с развитием. Просто посмотреть на отчеты и посидеть – подумать, чтобы не упустить ничего важного тоже нужно.

– Понимаю. Какие именно заводы? Чем конкретно мне придется руководить?

– Первый завод занимается производством селитры. Вы, наверное, о нем слышали.

– Да, конечно. О нем слава по всей России гремит.

– Лесть, но приятно. – улыбнулся граф. – Едва ли вся Россия даже в курсе, что он есть.

– Образованная Россия точно знает. Во всяком случае в моем круге общения не сыскать того, кто о нем даже не слышал.

– Допустим. Хм. Так вот. Этот завод представляет собой целую плантацию паровых машин, вращающих электрогенераторы. Ведь селитру, а точнее, диоксид азота мы получаем электродуговым методом. Грубо говоря, он рождается в молнии.

– Занятно…

– И очень проблематично, потому что топлива все это кушает как не в себя. Уголь по Волге и Каме приходится подвозить баржами. Мы его заказываем много где. Каменного, увы, нет под рукой, приходится древесный пользовать.

– Понимаю. Вы по этой причине хотели восстановить Ивановский канал?

– Именно. Чтобы с Дона уголь возить. Но пока от Государя не получил «добро». Здесь, выше Перми по Каме есть большие месторождения хорошего угля. Но людей пока нет. И у меня попросту руки не дошли. Да и вообще, мне кажется, что возить нефть с южного берега Каспия большими нефтеналивными судами много проще.

– Уголь может пригодиться.

– Да. Но пока, увы… надо бы подыскать какого толкового человека. Если возьмется, я выбью под это дело деньги из казны и помогу чем смогу.

– Я попробую подыскать кого-нибудь дельного.

– Хорошо, – кивнул Толстой. – Идем дальше. Второй завод – стекольный. Если быть точным: оконного стекла. Это место относительного покоя. Пока главное, чтобы все работало без сбоев. Хотя в некотором будущем, судя по всему, придется занимать его расширением, если получится найти новые рынки сбыта. Мой стряпчий уже отправился к персидскому шаху, чтобы поглядеть – можно ли им продавать оконное стекло, сколько и почем. Вернется весной.

– Никогда со стеклом не имел дела.

– А и не надо. Там пока управляющий справляется. Просто пригляд нужен, вдумчивый. Сейчас там статистика накапливается, вот и на нее посматривать нужно. Мало ли чего очевидное в глаза бросится.

– Это как? Какая статистика?

– Я на этот завод, как и на все свои предприятия, направляю студентов из Казанского университета в рамках прохождения практики. Они занимаются подробным учетом производственных операций. Считают их и описывают результаты. Это очень полезные сведения для выявления закономерностей и зависимостей. И, как следствие, оптимизации самого производства. Коррекции там температурных режимов и так далее.

– Вот как? И руководство университета не против?

– Скорее напротив. Лобачевский с каждым годом все активнее вовлекает студентов в практическую деятельность. Например, он проводит ежегодные экспедиции по геологической разведке, в которые направляются на разных ролях очень многие студенты. Непрофильных факультетов – помощниками.