Текст книги "Кошка"
Автор книги: Михаэль Золтиков
Жанр:
Шпионские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Пожилая женщина открывает ящичек своего стола и достает из-под стопки полотенец запечатанный конверт, который протягивает «Кошке».
– Я не знаю никакого месье Дюбернуа, – резко говорит Матильда. – Не возьму в толк, о чем вы говорите... Вы меня, видимо, с кем-то путаете...
Но женщина ничего не понимает и огорошенно смотрит на «Кошку».
Прежде чем до нее доходит, что здесь что-то не так, Хуго Блайхер делает шаг вперед и берет у нее из руки конверт. При этом он кивает ей дружески головой.
– Спасибо, мадам, – все в порядке.
Затем предупредительно берет застывшую от ужаса «Кошку» под руку и подводит к ближайшей телефонной будке.
Она совсем растерялась, так как письмо Дювернуа попало в чужие руки. К тому же, совсем не желая этого, она указала Блайхеру местонахождение так называемого «почтового ящика» организации, куда от источников незаметно стекалась текущая информация и откуда связники «Интераллье» забирали поступившие сведения.
Механически Матильда набирает номер телефона своих родителей, не замечая даже, что Блайхер прижимает к уху вторую трубку, висевшую на стене рядом со старомодным аппаратом.
Проходят бесконечные секунды, пока на другом конце провода раздается женский голос:
– Алло?
– Алло, мама... – Лицо Матильды немного краснеет, когда она начинает говорить со своей матерью.
– Это ты, Матильда? – В голосе слышится явное облегчение. – Слава Богу, дитя, что ты, наконец, даешь о
себе знать – мы уже начали беспокоиться о тебе. Почему ты не позвонила?
– Расскажу обо всем, когда буду у вас завтра. Не беспокойтесь обо мне...
– Как же это нам не беспокоиться! Я уже по ночам не могу сомкнуть глаз. Мы уже опасались, что больше не увидим тебя. Между прочим, дядя Марко просил передать, что будет ожидать тебя сегодня после обеда в пять часов в кафе «Графф». Он ожидал тебя там еще вчера, но не дождался. У него что-то есть для тебя... Что же ты молчишь?
«Кошка» опять попадает в трудное положение: ведь Блайхер слушает их разговор. Еще одно имя попадает к нему на заметку.
– Матильда, ты еще у аппарата?
–Да.
– Ты почему не отвечаешь? Что мне сказать дяде Марко, если он позвонит?
– Я не знаю даже, о ком ты говоришь, – вымученно про-, износит «Кошка». – Пока. Увидимся завтра за обедом...
– Что такое? Ты не знаешь, о ком я говорю? О дяде Марко! Так что ему сказать, если он позвонит?
– Я очень плохо слышу! До свидания!
Она хотела было повесить трубку, но Блайхер помешал ей и услышал, как мать «Кошки» чуть ли не кричала в аппарат:
– Алло! Ты все еще плохо слышишь? Дядя Марко – это месье Маршалль, инженер! Так что ему передать?
– Скажи, что я приду в «Графф», а завтра приведу с собой на обед одного господина – ты его еще не знаешь. Он очень хочет с вами познакомиться, с отцом и с тобой. А теперь пора закругляться. – Она вешает трубку и готова расплакаться.
– А сейчас мы позвоним этому «дяде Марко». Дай мне, пожалуйста, его телефон, – говорит Блайхер.
Он понимает: то, что он теперь делает, может быть расценено как жестокость, как оскорбление и унижение женщины, подарившей ему свою любовь. Но долг есть долг. И он снова требует:
– Назови мне номер его телефона!
– Нет, этого я не сделаю, – возражает Матильда Каррэ.
Блайхер становится очень серьезным:
– Матильда, дорогая моя кошечка, войди в мое положение. Я ведь солдат, имеющий задачу, а теперь еще и возможность обезвредить противника, наносящего вред моей стране и моим боевым товарищам. Я не заинтересован в том, чтобы этот Дювернуа или дядя Марко, и даже молодой поляк Левински были расстреляны или повешены. Я не жажду их крови, но должен воспрепятствовать их преступной деятельности. А для этого достаточно отправить их всех в лагерь для военнопленных. После окончания войны они смогут возвратиться домой. Но я могу сделать и по-другому: прикажу оцепить кафе «Графф» сегодня после обеда и проверить у всех посетителей документы. Инженер Маршалль будет наверняка обнаружен, но тогда уже предстанет перед военным судом. Так что подумай!
«Кошка» стоит некоторое время в нерешительности. Затем набирает нужный номер.
Марко тут же снимает трубку:
– Матильда, наконец-то! Где ты пропадала последние дни?
– Я объясню тебе все при встрече. Увидимся в 17 часов в «Граффе»...
Блайхер в это время вскрыл конверт Дювернуа и пробежал глазами записку. В ней было написано, что Дювернуа хотел бы встретиться с «Кошкой» в 17 часов в кафе «Пам-Пам» на Елисейских полях, чтобы передать ей важный материал. Поэтому, услышав, что «Кошка» договаривается с инженером о встрече в 17 часов, энергично покачал отрицательно головой и прошептал:
– В 17 часов не получится, назначь встречу в «Граффе» на 18 часов.
«Кошку» покидают последние силы, она больше не может играть комедию, но тем не менее говорит в аппарат:
– Алло, дядя Марко. В 17 часов я не смогу прийти, давай перенесем на 18 часов , пойдет?
– Не возражаю. Я приведу с собой и Рене. У него для тебя есть информация.
Вот и опять прозвучало новое имя – на этот раз Рене. У «Кошки» потемнело в глазах. В мозгу сверлит мысль: это же предательство! Под угрозу ареста попадают все новые товарищи. Поняв это, изо всех сил она кричит в трубку:
– Дядя Марко... Не приходи в «Графф»... Я арестована... В «Граффе» будут немцы... Предупреди Рене... Предупреди всех, кого сможешь...
Но Блайхер предусмотрел возможность подобной реакции «Кошки», поэтому наблюдал за ней внимательно, ни на секунду не спуская глаз с ее лица. Так что «дядя Марко» услышал лишь свое имя: контрразведчик нажал на рычаг телефона, и связь была прервана.
Только тогда «Кошка» поняла, что ее попытка предупредить товарищей оказалась безрезультатной и что она не в силах ничего сделать. Она плачет безудержно, чувствуя свою полную беспомощность. Блайхер обнимает ее и пытается утешить:
– Бедная зверюшка, я знаю, я знаю, что у тебя сейчас происходит на душе. Это омерзительно и для меня, поверь, и для меня тоже. Но тут ничего не поделаешь. Я должен думать и о своих товарищах.
«Кошка» положила свою голову ему на грудь, продолжая горько плакать. А он, немецкий унтер-офицер, чувствует в этот момент всю трагичность судьбы этой француженки. И нежно, с большой осторожностью гладит ее волосы, стараясь успокоить ставшую ему не совсем безразличной молодую женщину.
Когда Матильда вместе с Блайхером вернулась наверх, в зал, то видела и слыхала все происходившее там – снующие взад и вперед официанты, звуки граммофона, звяканье посуды, гул голосов посетителей, заполнивших помещение почти до отказа, – глухо, неотчетливо, словно сквозь пелену. Она даже не замечает, как к ней через весь зал идет молодой парень и, сияя от радости, приветствует ее. Это – поляк Левински.
Матильда принуждает себя улыбнуться и представляет Блайхера:
– Это месье... – она ищет более или менее подходящее имя и заканчивает свою фразу: – месье Жан...
Так Хуго Блайхер получил свое «боевое прозвище». Это имя впоследствии станет широко известно во всей Франции.
Матильда замечает недоверчивый взгляд, брошенный поляком на Блайхера, и быстро добавляет:
– Это наш хороший друг. Понимаешь?
– Нам нужно переговорить с вами по очень важному вопросу, – говорит Блайхер и, показывая на переполненный зал, добавляет: – Но здесь это практически невозможно. Предлагаю поехать ко мне на квартиру.
Поляку ничего не остается, как согласиться. Блайхер уже наполовину выполнил задуманное. Он не хочет арестовывать его здесь, в этом кафе, чтобы избежать ненужной огласки. Ведь среди посетителей, вероятно, находились другие члены «Интераллье», которые могли заметить что-то подозрительное и насторожиться, а вследствие этого прекратить использование своего «почтового ящика» в лице женщины, обслуживающей туалеты. А на него Блайхер возлагает большие надежды.
Втроем они покидают «Палетту» и идут по бульвару Монпарнас. Когда они проходят мимо черного лимузина, припаркованного у края дороги, Блайхер вдруг останавливается, чтобы высморкаться. Это сигнал.
Как из-под земли, появляются двое мужчин и пристраиваются слева и справа от Левинского. И прежде чем поляк успел опомниться, на запястьях его щелкнули наручники.
– Немецкая полиция, – произносит Блайхер. – Вы арестованы!
Через несколько секунд лимузин с арестованным мчит к штаб-квартире тайной полевой полиции в гостинице «Эдуард VII».
Подрыв поезда с немецкими отпускниками предотвращен. А после обеда и вечером были арестованы подпольщики Дювернуа, Рене Обертэн и инженер Мар-шалль.
Еще один успех унтер-офицера Блайхера.
Через несколько лет, после капитуляции Германии, «Кошка» была допрошена французским следователем М.Фожером о событиях того судьбоносного для нее дня. И вот что было занесено в протокол от 10 июля 1945 года:
«Дювернуа пришел точно в обусловленное время и направился прямо к нашему столу. Но поскольку я близорука, то заметила его появление слишком поздно и не смогла уже ничего предпринять и как-то предупредить его».
В другой раз при допросе находившейся под следствием Матильды Каррэ, называемой «Кошкой», в протокол было записано буквально следующее:
«После своего ареста я позвонила матери, но Блайхер прослушивал наш разговор, сняв параллельную трубку телефона. Мать очень обрадовалась, услышав мой голос, и между прочим сказала, что ей звонил «дядя Марко» (месье Маршалль), обеспокоенный тем, что я не пришла на обусловленную с ним встречу. Мать добавила, что мне необходимо сразу же позвонить ему. После окончания этого разговора Блайхер настоял, чтобы я позвонила месье Маршаллу и договорилась о встрече в 18 часов того же дня. Маршалль сказал, что с ним должен прийти Обер-тэн. В тот же вечер оба они были арестованы...»
На ужин Хуго ведет совсем обессилевшую «Кошку» опять в «Палетту». Они сели за столик в дальней от стойки части общего зала – в полукруглом отсеке, чтобы отдохнуть от волнений последних часов, оказавшихся для обоих нелегкими. Ведь Блайхер, будучи в общем-то сентиментальным человеком, переживал за «Кошку», поставленную им в поистине ужасное положение.
И вот они сидят, как «две полусонные мухи», едва притронувшись к еде. Вдруг в их сторону направляется какая-то девушка, высокая, стройная, с фигурой манекенщицы, привлекая к себе взгляды мужчин. В это время их как раз обслуживает официант. Девушка идет в сторону лестницы, что сзади и слева от них, которая ведет в подвал – к туалетам и телефонным будкам.
«Кошка» инстинктивно, как любая женщина, проследила за взглядом своего спутника и тоже заметила кокетливую «манекенщицу». С ужасом она видит, что та идет не звонить по телефону, а к «почтовому ящику», чтобы передать той женщине внизу письмо. Шеф этой девушки – владелец известного модного салона, член «Интераллье». Слушая внимательно разговоры и умело задавая вопросы своим посетителям и посетительницам, он собирает информацию, которая порой оказывается весьма ценной.
«Манекенщица», проходя мимо их стола, замечает «Кошку». Матильда пытается предупредить ее взглядом, чтобы она не подходила. Но та не обращает на это внима-
ния и останавливается около столика, радостно приветствуя «Кошку», которую не видела уже долгое время.
– Алло, Матильда, мы с шефом уже думали, что боши схватили тебя, – произносит она беззаботно.
Блайхер вежливо встает из-за столика, представляется как «месье Жан» и предлагает ей присесть к их столику и вместе поужинать. Девушка сразу же соглашается: «Палетта» – отличное заведение, к тому же она сэкономит свои продовольственные талоны.
– Тогда я могу передать тебе письмо самой, Матильда, – произносит она. – Один из бошей заказал у нас платье для своей парижской приятельницы и купил костюм для своей коровы в Германии. Могу себе представить его супругу тевтонку: талия семьдесят два сантиметра и объем груди сто сорок. – Произнеся эти слова, «манекенщица» залилась смехом. – Но что самое главное, будучи у нас, он много болтал о том о сем.
«Кошка» с трудом проглатывает какой-то кусочек. Блайхер же не теряет аппетита, слушая антинемецкие разглагольствования девицы. Закончив с едой, он говорит:
– Давайте сюда ваше письмо, мадемуазель! Немецкая полиция! Вы арестованы!
Когда позже следователь спросил, не могла ли «Кошка» хоть как-то предупредить «манекенщицу», то Матильда заявила (ответ ее был занесен в протокол): девица, несмотря на сделанные ей знаки, не обратила на них внимания и подошла к столику.
Блайхер вывел «манекенщицу» из заведения на бульвар Монпарнас и посадил вместе с «Кошкой» в ожидавшую его там автомашину вермахта, приказав водителю стеречь обеих. Потом возвратился в кафе, спустился по лестнице к туалетам и спросил женщину в белом переднике и белом чепчике, не получала ли она в течение дня еще письма. Та ответила, что у нее есть два письма, которые, однако, не захотела ему отдавать. Тогда Блайхер заявил ей, что она арестована, и сам забрал эти письма, так как знал, где они лежат.
Осмотревшись в небольшом и узком помещении, он увидел: справа, прямо у входа на лестницу, стоят телефонные будки, а слева – встроенный во всю стену шкаф, едва заметный, ибо двери его были до самого потолка и
не отличались от деревянного покрытия стен. Заглянув туда, Хуго обнаружил щетки, ведра, тряпки и прочий реквизит, предназначенный для уборки помещений кафе. Шкаф этот наводит Блайхера на некую идею.
Он забирает служительницу в штаб-квартиру тайной полевой полиции – гостиницу «Эдуард VII» и оставляет там на ночь. Предварительно растолковывает женщине, что она рискует головой, связавшись с подпольщиками.
На следующее утро в 10 часов Блайхер отпускает ее при условии, что она впредь будет передавать ему или его людям все поступающие к ней письма. Кроме того, двое полицейских спрячутся в стенном шкафу. Там они будут находиться главным образом в часы основного наплыва посетителей – в обед и вечером.
С женщиной достигнута также договоренность, что она будет отныне говорить всем посетителям, приветствуя их, только «Добрый день, месье» или «Добрый день, мадам», не называя их имен, если даже и будет знать. Если же у нее появится какой-нибудь представитель организации «Интераллье», то она добавит имя – а она знала их почти всех по именам, – и из шкафа выйдут полицейские и арестуют подпольщика.
В течение пятнадцати дней «почтовый ящик» в кафе «Палетта» находился под наблюдением. Успех был ошеломляющим. В ходе этой акции Блайхеру и его людям удалось арестовать девяносто четырех членов подпольной организации.
По окончании войны владелец кафе «Палетта» был обвинен в том. что он не только терпел подобную «мышеловку» в своем заведении, но и преподносил угощение тем двоим полицейским, которые скрывались в шкафу.
В связи с этим месье Пьер Белль, шестидесяти пяти лет от роду, проживавший на третьем этаже здания кафе по бульвару Монпарнас, 119, 14 сентября 1945 года дал следующее показание:
«В организации этой «мышеловки» я никакого участия не принимал. Немцам, несущим службу у туалетов, ничего горячего никогда не посылал. Подчеркиваю, что о присутствии немцев в кафе вообще не знал».
Мадам Жиральдо, урожденная Моле, Габриель, пятидесяти шести лет, проживающая в Париже по улице Жо-
зефа Бара, дом номер 7, следившая в войну за порядком в туалетах кафе «Палетта», заявила нижеследующее:
«Высказывания господина Белля представляются мне сомнительными, поскольку «мышеловка» действовала не менее пятнадцати дней, и немцы в подвале появлялись регулярно по несколько человек и находились там продолжительное время. Правда, они были в штатском».
Когда ей было предложено рассказать, как ее арестовали, Габриель Жиральдо показала:
«Когда я находилась на своем рабочем месте, ко мне подошел какой-то незнакомец и спросил, не видела ли я Исидора и Мишеля. Я ответила отрицательно, что в общем-то соответствовало действительности. После этого незнакомец, оказавшийся немцем, доставил меня в гостиницу на авеню Оперы. В подвале же остались двое полицейских в штатском. На следующий день около десяти часов утра меня освободили и строго наказали никому не говорить о своем аресте. Мне разрешили вернуться на работу и приказали и дальше получать письма, передаваемые мне».
Вопрос судьи:
«Смогли ли вы кого-нибудь предупредить жестом или намеками, что в стенном шкафу находились немцы?»
Габриель Жиральдо:
«Сделать это было довольно трудно, так как немцы просверлили в двери дыры не только для того, чтобы в шкаф поступал воздух, но и для наблюдения за мной. И все же однажды, повернувшись спиной к шкафу, мне удалось пальцем показать в сторону шкафа какому-то парнишке лет семнадцати. Полагая, что мы с ним находимся там одни, он спросил меня, не сошла ли я с ума и что за странные знаки я делаю. В ответ я посмотрела на него угрожающе. Парнишка постучал себя пальцем по лбу, но все же ушел по лестнице наверх. На мое счастье, немцы не очень-то хорошо знали французский язык и из вопросов паренька не поняли, что я хотела его предупредить. В противном случае меня бы расстреляли.
Когда же я в 15 часов 30 минут отправилась обедать, на бульваре ко мне подошел этот парень и спросил, что со мной было. Не глядя на него и продолжая свой путь, я произнесла шепотом: «Исчезайте немедленно, за нами ведется наблюдение». Больше я его никогда не видела. Он оказался единственным, кого мне удалось спасти...»
На следующий вечер Матильда Каррэ и Хуго Блай-хер сидели молча напротив друг друга в его холостяцкой квартире, предаваясь размышлениям.
«Кошка» не была бы женщиной, если бы не навела некоторый порядок в доме, несмотря на свое трудное положение. Она постелила белую скатерть на небольшой журнальный столик и поставила на него посуду из прекрасного сервиза, которая матово отблескивала в свете трех горящих свечей.
О возвращении в мрачную тюремную камеру речь уже не шла. Еще утром Блайхер позвонил тюремному начальству и сообщил, что арестованная Матильда Каррэ будет впредь находиться под его личным контролем. Там приняли это к сведению без возражений, так как знали о широких полномочиях, полученных унтер-офицером от шефа абвера.
«Кошка» разожгла огонь в камине, и его отблески осветили комнату, придавая ей домашний уют. Постепенно мысли ее стали упорядочиваться. Ей хотелось бы забыть то, что произошло сегодня: свое непреднамеренное предательство, жесткое поведение Блайхера – она никак не могла понять, действительно ли любовь – то, что возникло между нею и этим мужчиной, или же в конечном счете она оказалась лишь инструментом в руках расчетливого честолюбца, преследовавшего только свои цели. Но что ей было делать: в противном случае ее ожидали холодная грязная тюремная камера и угроза смерти.
Но свободна ли она сейчас? Может быть, смертный приговор только отложен и его исполнят в любую минуту?
В сидящем напротив ее рослом широкоплечем мужчине она видит свою единственную опору и защиту от всех угроз и опасностей. Какое-то подсознательное чутье говорит ей: он ведет честную игру. Все дело в дом, что он находится по другую сторону баррикады. Да, он ведет борьбу против ее страны, против ее товарищей, но эта борьба честная. Он не палач. Он не желает ни крови, ни смерти. Может быть, он пойдет на компромисс? И что получится из такого компромисса между одним из асов абвера и французской шпионкой? Что станет он делать? И как поступить ей?
«Кошка» вздыхает, гонит прочь все свои мысли, откидывается на спинку кресла, в котором сидит, и рассмат-
ривает вино в хрустальном бокале, похожее в свете горящих поленьев на рубин.
– Тишина и покой... – произносит «Кошка». – Как хорошо чувствовать себя спокойной, находящейся в безопасном месте и под покровительством...
Она бросает на Блайхера взгляд, в котором смешались боль, нерешительность и колебание.
– Ну как, довольна? – спрашивает Хуго.
Матильда отпивает глоток вина и качает головой.
– Довольна ли? Нет... Между нами еще много неясного. – И после небольшой паузы тихо, как бы для себя добавляет: – Тем не менее мне кажется, что я еще никогда не была столь счастлива и спокойна, как с тобой, мой дорогой... мой большой «месье Жан».
Блайхер улыбается, берет ее изящную белую ладонь в свою руку, подносит ко рту и запечатлевает наполовину нежный, наполовину галантный поцелуй. Затем озорно смотрит на нее сквозь очки и спрашивает:
– Это истинная правда?
– Да, правда... – шепчет она и прижимает его руку к своей щеке.
Блайхер чувствует, что эта женщина говорит правду.
И осознает даже раньше, чем она сама: женщина эта начинает его любить, всецело покоряясь своему чувству, как это характерно для француженок.
Сидя у камина, они перестают быть: «Кошка» – изощренной шпионкой, а Блайхер – холодным расчетливым контрразведчиком. Они просто два человека, которых свела вместе странная судьба В этот час забыты секретные агенты, тайные передатчики, «почтовые ящики», террор, диверсии, шпионаж и контршпионаж. Этот час во власти их сердец.
В душе Хуго Блайхера поднимается теплая волна. Но он пугается, что «Кошка» начинает воспринимать его, немецкого унтер-офицера, как свою самую большую любовь...
А как обстоит дело с ним? Может ли он ответить на ее чувство? Как он относится к этой молодой, цветущей женщине? Что тянет его к ней? Чувственное влечение или сердце?
Ему ясно одно: все его симпатии принадлежат этой миловидной женщине с прической пажа. Она – необычная личность. Она околдовала его. Он восхищается ее
красотой. И он признается сам себе: на него воздействуют флюиды, исходящие от «Кошки», как ни от одной другой женщины.
А может быть, это происходит с ним из-за того, что он покинул Шербур и расстался с Сюзанной? Образ Сюзанны возникает в нем как призрак. Сюзанна, девушка, отдавшая ему все, оставившая дело, приносившее ей средства к существованию, поставившая на карту свое доброе имя, бывшая для него не только любовницей, но и другом, заботливым товарищем. Где она теперь?
Может быть, его чувство к «Кошке» не имеет ничего общего с любовью, а является лишь сочувствием к храброй, но поверженной противнице?
«Противница? Будь честен, Хуго, а не честолюбие ли толкает тебя к ней? – думает Блайхер и даже вздрагивает от такого признания. – Не началась ли вся эта история с того, что ты собирался использовать «Кошку» в своих целях? Мог ли ты представить, что из этого возникнет такая серьезная проблема? Что «Кошка» отдаст тебе свое сердце? Эта женщина нравится мне как никакая другая. А любовь? Нет, это не любовь... И никогда ею не будет».
Блайхер с ужасом осознает, что его собственное оружие начинает обращаться против него самого. Нет. такой способ ведения войны не по его вкусу. Он не может изображать большие чувства, если их нет. И взять на себя ответственность за то, что у этой женщины возникнут надежды, которые он никогда не выполнит...
– Мне это надоело, – произносит он вдруг громко и допивает вино в своем бокале. – Я уже по горло сыт таким способом ведения войны. Считаю недостойным и просто низким глумиться над людьми, используя их чувства.
«Кошка» смотрит на него удивленно. Она не догадывается, чем вызвана его внезапная вспышка ярости.
– Что с тобой, дорогой? – спрашивает она пораженно.
– Я просто зол, – сердится Блайхер. – Ты что же думаешь, все это проходит для меня бесследно – аресты, лицемерие, да и вся эта война в потемках, которую нам приходится вести? Меня тошнит от этого.
– Может быть, ты и прав, – задумчиво говорит «Кошка». Истинных причин, вызвавших гнев Блайхера.она не знает. – Не кажется ли тебе, что в этой войне дело идет о большем, чем только твои или мои чувства? О долге и отчизне – твоей и о моей?
– Мне безразлично, за что мы ее ведем. Люди для меня важнее любого дела, какое бы красивое название оно ни носило. Конечно, там, на фронте, это выглядит несколько иначе...
Блайхер недоговаривает. К нему пришла спасительная мысль – фронт! Ему нужно на фронт. Ведь там идет настоящая война. Там нет никаких наслоений, нет любви, нежности, там нет борьбы за сердце женщины.
В этот момент Хуго Блайхер принимает решение подать рапорт по команде о добровольном уходе на фронт. Прочь из абвера, прочь из Парижа, прочь от «Кошки», пока еще не поздно для него и для нее...
– Точно, – громко произносит он вслух, – я попрошу направить меня в Россию, на фронт – завтра же.
«Кошка» встает, подходит к нему, садится на колени, тесно прижимается и кладет свой пальчик на его рот.
– Успокойся... – говорит она тихо и целует его в лоб. – Помолчи, глупенький, большой мальчик...
Он чувствует, как ее рука нежно гладит его затылок. И прежде чем ему удается что-то сказать, ее губы мягко и страстно прижимаются к его губам. И Хуго забывает о всех своих проблемах и о том, что творится в мире...
На одном из письменных столов в гостинице «Лютеция» – гора папок и документов. Это сообщения агентов, доверенных лиц, отделений абвера, рот радиоперехвата и радиопеленгаторных рот, ведущих контроль за тайными радиопередатчиками. За этим столом сидит полковник, один из трех шефов отдела абвера в Париже, прямой начальник унтер-офицера Блайхера, который сейчас стоит перед ним. И, конечно, не по стойке «смирно», что никак не отвечало бы характеру этого уверенного в себе человека. Но сразу же бросается в глаза, что у Хуго какой-то важный служебный вопрос.
– Не желаете ли присесть, мой дорогой? – спрашивает добродушно полковник. – А что нового о нашей «Кошке»?
Блайхер продолжает стоять, затем сугубо официальным тоном чеканит:
– Прошу направить меня на Восточный фронт, господин полковник!
Шеф поражен. Он достает из кармашка монокль и строго оглядывает Блайхера.
– Ну-ну, мой дорогой, вы, видимо, с ума сошли, не так ли? Что за блоха вас укусила?
Он встает из-за стола, обходит его, берет унтер-офицера под руку и подводит к креслу, стоявшему у круглого столика в углу комнаты. Сам плюхается в другое, достает серебряный портсигар и протягивает его Блай-херу.
– Так, сначала покурим, а потом вы расскажете мне, каким образом пришли к этой сумасбродной идее, – произносит он.
И Хуго Блайхер высказывает ему все, что у него накопилось. Описывает ситуацию, в которую попал совершенно неожиданно для себя, рассказывает, что «Кошка», Матильда Каррэ, по всей видимости, по уши влюбилась в него, что из игры получилось нечто серьезное. Стоящая перед ним дилемма пугает его: с одной стороны, он должен выполнять свой долг солдата, унтер-офицера абвера, а с другой – долг мужчины, кавалера, порядочного парня, каким он в сущности является. Он не в состоянии больше злоупотреблять чувствами этой женщины. Нет, так дальше не пойдет, он не желает продолжать эту коварную игру.
– Вот, собственно, та причина, по которой я прошу господина полковника о своем переводе в другое место, – закончил Блайхер скромно.
Полковник слушает его исповедь молча. Потом качает головой и откашливается. Он уважает этого унтер-офицера: толковый парень, побольше бы таких. Тогда... да, тогда работа немецкого абвера была бы намного успешней, исчезли бы коррупция, пьянство и бесполезное времяпрепровождение...
– Нет, мой дорогой, – произносит полковник громко, хлопает Блайхера по плечу, встает и начинает расхаживать взад и вперед. – Нет, дорогой, – повторяет он еще раз. – Об этом не может быть и речи. Ваша просьба об отправке на фронт делает вам честь. Но я отклоняю ее.
Полковник показывает на горы бумаг на своем письменном столе.
– Посмотрите на это! Взгляните на вещи моими глазами! Ведь я ежедневно получаю такую кучу сообщений от агентов, доверенных лиц и различных источников. И девяносто девять из ста не соответствуют действительности. Это либо слухи, либо попросту ложь.
Полковник делает небольшую паузу.
– И вот из сотни таких бумажонок мне попадается короткое донесение: «Вражеский агент X. арестован мною вчера. Подпись: Блайхер, унтер-офицер». Никаких слухов, никаких предположений, никакого вранья.
Полковник проницательно смотрит на Блайхера.
– Понимаете вы теперь, почему я не могу вас отпустить?!
Хуго Блайхер понимает все отлично. Ему ясно, в какие
новые конфликтные ситуации придется попадать не только ему, но и «Кошке», к которой он испытывает горячую сердечную симпатию. Он собирает все свое мужество и делает полковнику предложение, которое звучит, пожалуй, дерзко.
«Кошка» – шпионка. Хорошо. По законам войны она должна быть расстреляна. Тоже хорошо. Но с ее помощью удалось обезвредить целый ряд чрезвычайно опасных подпольщиков и агентов. Надо, правда, признать, что ее помощь была не совсем добровольной. Но можно ли было ожидать чего-то другого от патриотически настроенной француженки? Нет. Следовательно, соотношение «за» и «против» нее уравнивается. Поэтому необходимо предоставить ей возможность более не вступать в новые конфликты с совестью и сердцем. Если уж нельзя отправить в Россию его, унтер-офицера Блайхера, то надо по крайней мере освободить «Кошку» и не мешать ей «улизнуть» в Испанию, неоккупированную часть Франции или в Англию.
Полковник внимательно и терпеливо выслушал аргументы Блайхера. Затем пошел к своему столу, уселся за него и официальным тоном произнес:
– Ваша просьба об отправлении на Восточный фронт, унтер-офицер Блайхер, отклонена. А сейчас отдаю вам приказ продолжить с помощью Матильды Каррэ разгром «Интераллье». Все понятно?
– Так точно, господин полковник! – Блайхер принимает положение «смирно», отдает честь и направляется к двери.
Когда он уже собрался открыть ее, послышался голос начальника, сказавшего тепло и по-человечески:
– Впрочем, Блайхер...
Унтер-офицер удивленно оборачивается.
– Пусть это останется между нами: когда история с «Интераллье» будет закончена, мы с вами вместе подумаем, каким путем можно будет предоставить «Кошке» полную свободу. Довольны?.. Ну что ж... Делайте свое дело хорошо, унтер-офицер!
Блайхер выходит, закрыв за собой дверь в кабинет.
В обед того же дня Бла йхер и «Кошка » стоят перед дверью дома номер 14 по авеню Гобелена, что в самом центре Парижа.
Здесь живут богатые люди – семьи патрициев. Фасады домов с высокохудожественной лепниной прямо-таки дышат сытым довольством крупной буржуазии. Сквозь голые ветви старых каштанов виден купол Пантеона, усыпальницы великих людей Франции.
«Кошка» звонит в дверь квартиры на третьем этаже. На полированной латунной табличке красуется выполненная многократно переплетенными и с витиеватыми завитушками буквами фамилия: «Беляр».
Молодая девушка в белом передничке и кружевном чепце открывает дверь, делает реверанс и певуче произносит: «Добрый день, мадам, добрый день, месье...» При этом она бросает на Блайхера наполовину любопытный, наполовину кокетливый взгляд и проводит их по коридору в гостиную.
Через минуту Хуго Блайхер стоит перед мадам Жанной Беляр, матери «Кошки»...