Текст книги "Кошка"
Автор книги: Михаэль Золтиков
Жанр:
Шпионские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
И вот сегодня утром, возвратившись с ночной смены, он застал дома лишь плачущего четырнадцатилетнего сына, который рассказал ему, что утром к ним явились двое мужчин в штатском и забрали мать. Последовав за ними на велосипеде, он увидел, что мать завели в дом < номер 101 по авеню Анри Мартен...
– Так это – Масю, подлая тварь, – вырвалось у «Кошки». Лицо ее несколько побледнело. – Масю – не немецкий абвер, а бельгиец, работающий по собственной инициативе на немцев.
Слабый лучик надежды появился в глазах мужчины.
– Бельгиец? Тогда, возможно, все еще не так плохо? Может быть, ее удастся оттуда вызволить?
«Кошка» не отвечает. Молча смотрит она в окно, размышляя.
– Может быть... – говорит она наконец. – Подождите минутку.
Она уходит в спальню. В постели, похрапывая, лежит Арман Чернявски. Он даже не слышал звонка. «Кошка» расталкивает его и, торопясь, рассказывает о случившемся. Но Арман остается равнодушным и устало валится назад в постель.
– Что я-то могу поделать? – бурчит он явно не в настроении. – Избавься поскорее от этого парня и оставь меня в покое.
«Кошка» приходит в ярость.
– Тыс ума сошел, – накидывается она на Армана. – Ты что же, не знаешь, что это значит, если она попала в руки Масю?
Конечно, Арману это известно. Кто не знает этого бельгийца, настоящее имя которого Жорж Дельфан? Каждый подпольщик его ненавидит, но и боится. Этого самого
97
4 Зак. 12622
Жоржа Дельфана, внебрачного сына работницы, родившегося 12 января 1913 года в Брюсселе, жившего на случайные заработки, пока незадолго до начала войны он стал шпионить на немцев в Бельгии и на этом хорошо зарабатывать. Когда немецкие войска оккупировали Францию, Дельфан перенес поле своей деятельности в Париж, назвавшись «Масю». Он занял в гостинице «Дворец Бурбонов» целый отсек и организовал свое «бюро» на авеню Анри Мартен.
В действительности же это настоящий застенок, куда он со своими подручными притаскивает французов, подозреваемых в подпольной деятельности, и под изощренными пытками заставляет их говорить то, что его интересует.
И вот в руках этого садиста оказалась мадам Дюпон. Только от этой мысли по спине «Кошки» пробегает холодок. Однако Арман лишь пожимает плечами.
– Что ты можешь предпринять против Масю? – ворчит он. – Лучше позаботься о том, чтобы мы сегодня же сменили эту квартиру... на случай, если эта женщина проболтается.
Но «Кошка» уже не слушает его. В ярости она выходит из комнаты. В ярости на этого поляка, которого в эту минуту ненавидит и которого готова задушить. Этого пришлого иностранца, которому абсолютно безразлично, что французская патриотка будет страдать и мучиться в руках бельгийского садиста.
В соседней комнате на краешке стула сидит расстроенный Анри Дюпон и нервно теребит свою кепку. Большими, наполненными страхом глазами смотрит он на «Кошку», невысокую изящную женщину, от которой ждет чуда.
«Кошка» жадно затягивается сигаретой и начинает быстро ходить по комнате взад и вперед. Затем останавливается перед висящим на стене планом города. На нем виднеются несколько десятков разноцветных флажков.
На губах «Кошки» играет ироническая улыбка : вот когда, наконец, пригодилась эта глупая привычка польского генштабиста втыкать флажки.
У нее созрел дерзкий план. Решительно берет она трубку телефона и набирает номер.
– Не бойтесь, Анри, – говорит она. – Мы вызволим вашу жену.
В полдень того же дня. Жалюзи в гостинице «Лютеция», в которой размещалась штаб-квартира немецкого абвера, опущены. Несмотря на это, жара проникает в комнаты.
Из зала ресторана доносятся голоса и звяканье посуды. У офицеров обед. Верхние этажи здания в это время совсем пусты.
В приемной полковника Рудольфа, начальника отдела парижского абвера, сидит лишь занятая раскладыванием документов по папкам секретарша, когда туда входит молодой человек в синей спецовке.
– А почему вы, Роберт, не обедаете? – приветливо спрашивает секретарша.
Тот вежливо снимает фуражку, вытирает тыльной стороной руки влажный лоб и ставит тяжелую сумку с инструментами на пол.
– К сожалению, нет времени, – вздыхает он, – очень много работы сегодня.
Затем показывает на полуоткрытую дверь в кабинет полковника Рудольфа.
– А шеф там? Мне надо посмотреть его телефон. Какая-то неисправность...
Секретарша знает его. Это – механик Роберт Келлер, эльзасский француз, говорящий без всякого акцента по-немецки. Уже несколько месяцев он работает в гостинице. Всегда улыбающийся молодой человек быстро завоевал всеобщую симпатию. Прежде всего, женского вспомогательного персонала.
– Шеф пошел обедать, – любезно говорит секретарша. – Будет через час. Так что у вас вполне достаточно времени.
И пропускает Роберта в кабинет. Взяв несколько документов с письменного стола, она запирает их в сейф, стоящий в. углу, а затем оставляет монтера одного.
Беззаботное выражение на лице Роберта исчезает. Взяв трубку телефона, он просит соединить его с охраной, находящейся у входа в гостиницу.
– Говорит полковник Рудольф, – произносит он, и голос его звучит весьма схоже с голосом шефа отдела. —
Вышлите немедленно двоих человек на авеню Анри Мартен, дом номер 101. Они должны обратиться в организацию «Экономическая служба Франции», забрать там женщину по фамилии Дюпон и доставить ее срочно сюда – понятно? Нет, никакого письменного распоряжения не нужно, там уже знают. Все...
Роберт кладет трубку на телефон. На его лбу выступили большие капли пота. Напряженно прислушивается он к происходящему в приемной комнате. Но там все спокойно.
Затем он вновь снимает трубку телефона.
– Соедините меня с номером 3457, – говорит он девушке на коммутаторе.
И тут же на другом конце провода раздается мужской голос. Это Масю.
Масю не пользуется уважением ни у кого из немцев в парижском абвере. Продажный предатель и палач – ему никто не хотел подавать руки. Но его терпели: кому-то нужно заниматься грязными делами.
Масю вежливо приветствует мнимого полковника Рудольфа. Он хорошо знает, как к нему относятся в гостинице «Лютеция», и поэтому старается не раздражать людей из абвера. В случае чего ему не поможет поддержка со стороны некоторых немецких служб, которой он иногда охотно пользуется. Службы эти не сталкиваются с его нечеловеческими методами «работы» и охотно совершают с ним различные сделки.
Масю не пытается даже возражать, когда «полковник Рудольф» разносит его по телефону в нелицеприятных выражениях за то, что он, Масю, сегодня утром арестовал мадам Дюпон.
Как он осмелился, рычит «полковник», вмешиваться в дела абвера. В будущем он должен отправлять своих арестованных сразу же в соответствующие немецкие службы. В данном же случае через несколько минут к нему прибудут два полевых жандарма, которые доставят упомянутую мадам Дюпон на допрос в гостиницу «Лютеция».
Масю скрипит зубами, но скрывает свое недовольство и заверяет подобострастным голосом, что сделает все, как приказывает господин полковник...
Через несколько минут мужчина в голубой рабочей спецовке покидает через заднюю дверь гостиницу «Лютеция»,
вскакивает на велосипед и поспешно уезжает. Это, конечно же, не кто иной, как монтер Роберт, которого здесь все хорошо знают и которому доверяют. В действительности же он – один из надежнейших членов подпольной организации, который снабжает «Кошку» ценной информацией из штаб-квартиры абвера в Париже.
«Кошка» знала, на что шла, когда решилась задействовать Роберта, чтобы вырвать мадам Дюпон из лап Масю. Она понимала, что Роберт подвергается большой опасности и что она в результате этого может потерять один из важнейших своих источников информации, даже если запланированная операция и пройдет успешно.
Но «Кошка» долго не раздумывает: дело идет о спасении женщины – патриотки, матери ребенка.
Как только месье Дюпон сообщил о случившемся «Кошке», его квартира по улице полковника Молля превратилась в своего рода штаб, где разрабатывалась и организовывалась операция по освобождению захваченной подпольщицы. «Кошка», все еще в халате, накинутом на плечи, висела на телефоне, куря одну сигарету за другой, и отдавала распоряжения.
Сначала у нее мелькнула мысль, чтобы Роберт, он же «полковник Рудольф», отдал Масю распоряжение отпустить мадам Дюпон на свободу. Но она тут же ее отбросила. Что будет, если бельгиец что-нибудь заподозрит или же пожалуется своим друзьям? Следовательно, этот путь ненадежен. И она решила организовать нападение на конвоиров арестованной.
Номер за номером набирает она и дает указания каждому подпольщику, где ему следует находиться в районе авеню Анри Мартен ровно в двенадцать часов дня.
Конечно, не просто в такой спешке собрать полдюжины крепких мужчин. Многих нет дома, другие – в отъезде, третьи не могут уйти с работы. Поэтому и Роберту придется принять участие в деле. Хотя «Кошка» и знает, сколь опасно это для него.
Роберт жмет вовсю на педали, так как авеню Анри Мартен находится на значительном расстоянии от гостиницы «Лютеция». По пути из телефонной будки он сообщил «Кошке», что все идет по плану. Через десять минут Роберт сворачивает к месту сбора. Все участники собрались уже там.
Наконец, когда, казалось, прошла целая вечность, дверь дома номер 101 открывается. Двое полевых жандармов выводят маленькую бледную женщину и собираются посадить ее в ожидавший у края дороги серый армейский автомобиль.
В это время на тротуаре создается толкучка. Прежде чем оба немца опомнились, они оказались в толпе жестикулирующих, по всей видимости, о чем-то спорящих французов.
Внезапно каждый из солдат получает толчок в спину и, споткнувшись, падает, растянувшись во весь рост на земле. Они успевают увидеть, как какая-то женщина в красной шляпке хватает за руку арестованную, и обе исчезают в толпе. Французы начинают разбегаться. Арестованная же и женщина в красной шляпке как сквозь землю провалились.
Придя в себя, жандармы вскакивают, выхватывают пистолеты, кричат вслед убегающим и стреляют для острастки в воздух.
Но французы, только что толпившиеся на тротуаре, исчезли как привидения. Через несколько секунд улица опустела.
Только одному из них скрыться не удалось. Это молодой человек в синей спецовке на велосипеде.
* – Стой, стой или стреляю! – кричит ему вслед еф
рейтор.
Но Роберт продолжает ехать, не имея даже возможности куда-либо свернуть. Да и двери всех ближайших домов оказались закрытыми на засов. За его спиной раздаются выстрелы. Вот одна пуля свистнула возле его уха.
Остается каких-то десяток метров, и он сможет свернуть в переулок. В висках его стучит кровь, перед глазами красные круги. Еще раз он слышит голос ефрейтора.
Затем раздаются два выстрела. Но Роберт их уже не слышит: две пули пробили ему толову.
Мадам Дюпон вскоре встречается с мужем и сыном. В тот же вечер «Кошка» переправляет всех троих л неок-купированную часть Франции.
Полковник Рудольф и весь абвер встали, как говорится, на уши, узнав о случившемся. Кто скрывался за этим? Единственный свидетель, попавший в руки немцев, был мертв.
«Кошка» как победительница возвратилась в свое убежище. Но еще долго она жалела погибшего так бессмысленно молодого монтера, одного из своих лучших информаторов.
Хуго Блайхер внимательно слушал рассказ «Кошки». И хотел того или нет, он не мог отказать в признании заслуг этой маленькой изящной женщины, обладавшей большой энергией и огромным мужеством.
Глубоко дыша. Матильда откинулась на спинку кресла. Ее лицо порозовело. Ей хочется с головой окунуться в атмосферу этого фешенебельного ресторана и забыть, что из-за нее проливалась кровь и скоро, очень скоро прольется ее собственная...
Оркестр играет широко известную мелодию из «Веселой вдовы» Легара, и Матильда тихонько подпевает: Пойду к Максиму я,
Там ждут меня друзья...
Куплеты исполняются на английском языке.
– Смотри-ка, – удивляется Блайхер, – вы знаете английский текст?..
– Да, – коротко отвечает «Кошка», почти что агрессивно. – Я знаю лично и английского офицера из комнаты номер 55-а военного министерства в Лондоне!
– Вы имеете в виду человека, которому направлялись ваши радиосообщения?
– Вот именно, того самого, – на лице «Кошки» появляется озорное выражение. – А знаете, где я с ним познакомилась? Здесь, в этом ресторане, всего несколько месяцев тому назад. То был чудесный вечер...
И рассказала Блайхеру, что англичанин прилетал специально на двухместном спортивном самолететипа «Лай-сендер» в одну из светлых лунных ночей. Эта машина способна приземляться на любой поляне или просеке. Офицер британской секретной службы хотел ближе познакомиться с подпольной организацией «Интераллье» и в один из вечеров пошел с «Кошкой» в «Максим» – в разгар войны, на территории оккупированной Франции.
– Здорово! – вынужден был признаться Блайхер.
Дерзость «Кошки» впечатляет.
– Но наш поход тогда чуть было не кончился плачевно. – признается Матильда, и на лице ее появляется вы-
ражение как у нашалившей школьницы, которую застали, как говорится, на месте «преступления». – Когда мы с ним сидели вон за тем столом, дверь внезапно открылась, и в зал вошел мой друг из СД. Да, да, тот самый фюрер СС, погибший позднее в России. Так что нам с англичанином пришлось исчезнуть через черный ход.
«Кошка» прерывает свой рассказ. Она заметила взгляд, брошенный украдкой Блайхером на часы. Внезапно она почувствовала удушье. Ей становится жарко... Два часа пролетят очень быстро, и немец доставит ее обратно в тюрьму, в холодную, грязную, кишащую клопами камеру.
«Нет, нет, – так и хочется ей закричать, – я не пойду в тюрьму, ни за что на свете...»
– Вам стало нехорошо? – от Блайхера не укрылось, что «Кошка» вдруг побледнела, а ее зеленые глаза широко раскрылись.
–Да ничего, – она покачала головой. – Просто я вспомнила ночь, проведенную в камере. Это было ужасно...
Быстрым движением она наливает шампанское в свой бокал и смотрит на Блайхера ставшим сразу серьезным взглядом.
– Я думала, ну вот и все. Каждый раз, когда я слышала шаги в коридоре, я думала: вот идут за тобой, чтобы забрать на расстрел. Каждая секунда ожидания становилась вечностью.
«Кошка» отпивает глоток шампанского. В глазах ее появляется блеск, блеск удерживаемых слез. Но она находит в себе силы, чтобы храбро улыбнуться.
– Я представила себе всю драматичность положения, если бы меня спросили о последнем желании. Оно было бы невыполнимо.
– А вы не хотели бы его открыть мне? – спрашивает Блайхер, в его низком голосе чувствуется теплота, которая действует на Матильду успокаивающе.
– Видите ли, при трезвом рассмотрении этого желания оно прозвучит довольно странно и может быть истолковано неправильно. Но для меня оно чертовски серьезно. Так вот, я хотела бы провести последние минуты своей жизни в объятиях человека, которого очень люблю и который подарит мне всю свою нежность. Я не ищу забвения в последнем страстном порыве, но то. чего мне всю
мою жизнь так не хватало: понимания, нежности... Вы, пожалуй, скажете, что это глупо...
Голос Матильды прерывается.
Блайхер видит, что «Кошка» старается взять себя в руки. Но, несмотря на это, две крупные слезы медленно текут по ее лицу. Хуго чувствует себя беспомощным, как почти все мужчины при виде плачущей женщины. Он даже не знает, что и сказать, чувствуя себя по непонятной причине виновным.
– Извините меня... – говорить дальше «Кошка» не может. Ее маленькая, твердая рука сильно сжимает бокал, как бы ища в нем опору.
Тонкое стекло вдруг разлетается. Шампанское проливается на скатерть и смешивается с кровью из большой рваной раны. Но никакого болезненного вскрика не сорвалось с губ «Кошки». Она продолжает держать руку в прежнем положении и беспомощно смотрит на Блейхера.
Тот вскакивает и завязывает ее руку своим носовым платком, чтобы остановить кровь. И уже через минуту они мчатся на машине в ближайшую немецкую медчасть.
Воздух в маленькой комнате пропитан специфическими медицинскими запахами. В ней жарко натоплено, из-за чего «Кошке» становится плохо. Но она лишь крепко сжимает зубы, когда дежурный врач начинает вытаскивать пинцетом осколки стекла из раны.
– Мне это знакомо, – говорит она, судорожно улыбаясь Блайхеру. – Я попала однажды в автоаварию и ударилась головой о ветровое стекло. – Она отводит свободной рукой волосы со лба в сторону. Там ясно видны несколько небольших белых рубцов. – С тех пор мне приходится постоянно носить эту челку,
– Скажите даме, чтобы она не болтала так много, – говорит врач нетерпеливо, обращаясь к Блайхеру. – Сейчас я буду зашивать рану. Пусть она не дергается!
«Кошка» молча переносит эту операцию. Наконец, все закончено, и ей делают перевязку.
– Передайте даме, что через пару недель рука полностью заживет, – говорит на прощание врач.
«Кошка» саркастически улыбается.
– Передайте господину, что через пару недель мне это будет абсолютно безразлично. – Говоря так, она проводит ладонью поперек горла.
– Вы просто неисправимы, – упрекает ее Блайхер.
Хочет он того или нет, но ему приходится удивляться
этой загадочной женщине. Женщине с тысячью лиц и настроений, от которой исходит какое-то очарование, устоять против которого ему не так просто.
Они вновь садятся в машину. Вдруг, ни слова не говоря, она обвивает руками его шею и притягивает его лицо вплотную к своему. На него смотрят ее пылающие глаза. Он чувствует ее дыхание, мягкий, горячий рот прижимается к его губам. Блайхер не сопротивляется и теряет рассудок...
Кажется, проходит целая вечность, пока она не отрывает своих губ от его. Тяжело дыша, «Кошка» откидывается на сиденье. Блайхер некоторое время сидит неподвижно, затем нажимает на стартер.
– Куда мы едем? – спрашивает она тихо.
– Ко мне, – хрипло ответил он.
Блайхер живет почти что на окраине города, на Береговой улице в вилле известного французского киноактера Гарри Бора. Вилла сама по себе небольшая, но обставлена со вкусом.
Но в эту ночь «Кошка» не обратила на все это никакого внимания. На нее как дурман какой-то нашел. Всеми фибрами своей души она потянулась к этому мужчине. Она не думала в этот момент, что будет потом, забыла об угрожающей ей опасности, забыла, с каким фанатизмом, невзирая на все трудности, и сколь отважно она боролась против немцев. Еще несколько дней тому назад она была идолом всех французов-патриотов. А теперь? Теперь она, «Кошка», лежит в объятиях одного из бошей, упиваясь его нежностью и ласками.
А что происходило с Блайхером? С этим уверенным в себе, хладнокровным человеком, унтер-офицером, ставшим всего за несколько месяцев асом немецкого абвера? Лицом, разгромившим гигантскую подпольную организацию, благодаря своему уму и изобретательности? Его ошеломил и смял темперамент этой женщины, увлек взрыв ее страсти.
Оба они забыли о своих взглядах, о противоречиях, о том, кем были.
В них вспыхнул огонь, охвативший их тела и души... Позже они молча лежали рядом, а в головах мелькали сумбурные мысли.
– Сигарету?
«Кошка» молча протягивает руку. При свете вспыхнувшей зажигалки Блайхер видит ее лицо, принявшее почти детское выражение. Его взгляд падает на ее забинтованную руку.
– Все еще болит? – спрашивает он.
Она с благодарностью улыбается.
– Нет, дорогой... – шепчет она.
Левая ее рука теребит его спутанные волосы.
На улице слышен шум ветра в ветвях деревьев. Скоро рассвет.
– Дорогой... – шепчет она с нежностью. – Мне кажется, что я уже давно не была столь счастлива...
Затем она поворачивается, прижимается к нему, рукой убирает волосы с его лица и целует его нос, глаза и губы...
– А ты выглядишь как большой ребенок, – произносит она, тихо рассмеявшись. И после небольшой паузы добавляет: – Мне хотелось бы видеть тебя ребенком, маленьким мальчиком. Расскажи мне немного о своем детстве.
Блайхер глубоко затягивается сигаретой и говорит:
– О моем детстве? Да о нем и рассказывать-то нечего.
И «Кошка» услышала, что Хуго Блайхер родился в небольшом городке Теттнанг, недалеко от Боденского озера. У его родителей был магазинчик по продаже велосипедов. Со временем они стали заниматься торговлей автомобилями и открыли бензоколонку.
В детстве Хуго мечтал стать музыкантом, конечно же, известным музыкантом, который станет давать концерты и которому во всех городах мира слушатели станут горячо аплодировать.
Но в действительности все получилось по-другому: стать знаменитостью оказалось не так-то просто. Уже первые занятия по фортепиано показали, что таланта-то у него не было.
Скоро, однако, у него обнаружилось другое – способность к иностранным языкам, что потянуло его в дальние страны, многие из которых он объездил еще юношей. И вот в один прекрасный день Хуго занял место прокуриста – доверительного лица фирмы «Вильгельм Фридрихи К°– экспорт фармацевтической продукции» в Гамбурге.
В последующем он стал унтер-офицером абвера, о чем поведал с характерной для него легкой самоиронией. В Гамбурге у него был маленький домик в Поппенбюттеле на улице Блюхерштрассе.
20 августа 1939 года, перед самым началом войны, в его фирму пришло письмо из Торгово-промышленной палаты со штемпелем «Строго конфиденциально». В нем сообщалось о введении почтовой цензуры, к которой привлекались люди со знанием иностранных языков.
Сотрудник почтовой цензуры—тот же солдат, но в штатском, живущий по воинским уставам, но находящийся не в казарме, а в собственном доме и спящий в своей постели. Это избавляло его от тысячи маленьких и больших каверз и придирок, связанных с несением военной службы, которые претили ему, как и миллионам людей во всем мире.
В один из промозглых и холодных ноябрьских дней около сотни подобных ему парней стояли во дворе Гинден-бургских казарм, держа под мышкой свой личный скарб в картонных коробках и ожидая приказа о назначении.
Так Хуго Блайхер очутился на грязном строевом плацу одной из казарм Дуйсбурга, но не в отделении почтовой цензуры, а тайной полевой полиции. После присвоения ему звания унтер-офицера он оказался в Кане, а затем в Шербуре и стал заниматься расследованием случаев повреждений телефонной связи вермахта.
Однажды его назначили переводчиком к некоему капитану из отдела абвера в Сен-Жермене, прибывшему в Шербур по своим делам, на время его пребывания там. Но вскоре оказалось, что капитан был без него как без рук. И не только потому, что Хуго был хорошим переводчиком, но и блестящим знатоком людей. И так получилось, что унтер-офицер Блайхер по представлению своего временного начальника был переведен в Сен-Жермен, где и началась его блестящая карьера.
Все это Блайхер рассказал «Кошке» при тусклом свете начинающегося утра, в час, когда никто не следит за временем, когда кажется, что во всем мире только они двое.
– О чем ты думаешь? – спросила «Кошка» после продолжительного молчания.
– О том. сколь прекрасна может быть жизнь, если бы не было этой проклятой войны, – с горечью говорит Блайхер.
«Кошка» кладет свой пальчик на его рот.
– Не говори об этом!
Блайхер нежно берет ее маленькую ручку в свою.
– К сожалению, мне приходится говорить об этом, так как это касается и тебя.
– А что касается меня? – полусонно спрашивает «Кошка».
– Нам стало известно, что члены организации «Инте-раллье» намереваются в ближайшее время пустить под откос где-то во Франции поезд с отпускниками.
Сонливость «Кошки» как рукой сняло.
– Это исключено, – возражает она. – Во-первых, мы дали строжайшее указание не прибегать к насилию. А во-вторых, у нас нет взрывчатки. Твое сообщение не соответствует действительности.
– Почему ты не говоришь мне правду? – в голосе Блайхера звучит легкое разочарование. – Мне это известно точно, так как я лично изъял взрывчатое вещество, принадлежащее вам. На улице Сен-Оноре, у художника Астора или Артуа... точно не помню...
– Я знаю его, – перебивает его Матильда. – Пожилой господин с белой бородкой клинышком. Что с ним?
«Кошка» знала, что на чердаке его ателье был спрятан второй радиопередатчик «Интераллье». Добраться до него можно было через потайную дверь и скрытую винтовую лестницу. Знала она и о том, что к передатчику подключена адская машинка. Если его обнаружат, он взлетит на воздух. Для этого стоило лишь нажать на кнопку в ателье. И тут она услышала от Блайхера то, что не знала.
Из его рассказа следовало, что некто сообщил адрес художника немцам. Тогда Блайхер, прихватив с собой офицера-сапера, вторгся в жилище художника, обнаружил потайную дверь, а сапер буквально в последнюю секунду выхватил из адской машины тикающий часовой механизм.
– Еще какой-то момент, и мы оба взлетели бы на воздух, – заканчивает он свое изложение. – Вот такие-то дела!
Через какое-то мгновение Хуго добавляет с озорной усмешкой:
– Как видишь, взрывчатки хватает повсюду.
– Но она была предназначена для подрыва передатчика, а не для диверсии, – возражает «Кошка».
– Хорошо, если бы так, – вздыхает Блайхер. – К сожалению, мы узнали, что незадолго до того кто-то из подпольщиков унес оттуда значительную часть взрывчатки, которой хватило бы для уничтожения нескольких жилых кварталов...
Затем Хуго объясняет «Кошке», что у абвера имеется точная информация: эта-то взрывчатка и планируется для подрыва поезда с отпускниками.
– Ты знаешь, что произойдет, если немцы понесут потери, – серьезно произносит Блайхер. – Берлин потребует расстрела заложников. И возьмут их из списка тех двадцати или тридцати членов «Интераллье», которые были арестованы в последнее время.
«Кошка » молчит озадаченно. Она знает этот список почти наизусть. В нем такие имена, как Чернявски, «Орси-валь», Поль Киффер, мадам Буффе... А в самом начале его, вне всяких сомнений, стоит имя Матильды Каррэ.
– Кто этот подпольщик, взявший взрывчатку? – нерешительно спрашивает «Кошка».
– Молодой поляк, – отвечает Блайхер, – некто Ле-вински.
– Черт побери! – Она пришла в ужас. – Как раз этот парень, безответственная личность, этот фанатик! – Она беспомощно машет рукой: – Если взрывчатка, действительно, у него, то ничего нельзя гарантировать... – Как я ненавижу этих поляков! – вдруг вырывается у нее. – Арман в свое время настоял на том, чтобы все его земляки получили карточки членов организации независимо от того, подходят ли они нам или нет. Главное для него было, что они в результате этого получали определенные средства на существование, будто бы мы были какой-то благотворительной организацией!
Блайхер терпеливо слушает, а затем спрашивает:
– К чему это бесполезное возмущение? Ведь существует очень простой путь предотвратить диверсию и спасти жизни людям. Прежде всего – жизнь некой «Кошки», – добавляет он с добродушной иронией.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Матильда.
– Да нужно просто этого Левински своевременно посадить за решетку, пока он не наделал глупостей.
Блайхер поднялся. В сумерках рассвета «Кошка» видит его большие глаза и серьезное лицо.
– Так это значит, что я должна сказать, где вы его можете найти?
Блайхер пожимает плечами.
– Ты не должна допустить, чтобы этот парень совершил убийство десятков безвинных немецких солдат, а вместе с ними и твоих людей из «Интераллье»...
– Говоря другими словами, я должна пойти на предательство? – резко ответила «Кошка». – Этого я никогда не сделаю!
Некоторое время Блайхер смотрит ей прямо в лицо. По ее телу пробегает дрожь. Она прячет лицо в подушку и начинает рыдать от отчаяния. Блайхер дает ей выплакаться. Потом берет ее руки в свои – в таком положении оба засыпают.
«Палетт» – кафе, как и сотни других на Монмартре, в художественном квартале Парижа. Здесь собирается богема всех сортов: художники, поэты и философы, длинноволосые экзистенциалисты.
Выручка за проданную картину превращается тут в хорошее красное вино, которое пьют все вместе, обсуждая различные проблемы, дискутируя, флиртуя и ругая плохие времена, войну и немцев.
Кафе находится на бульваре Монпарнас, и солнце, стоящее над головой в эти осенние дополуденные часы, ярко освещает его со всех сторон. По широким тротуарам фланируют беспечно смеющиеся художники, студенты и длинноногие девушки в коротких юбочках. Только форма немецких солдат, появляющихся здесь время от времени, напоминает, что эта внешне мирная картина обманчива, что где-то в этом мире неистовствует кровавая война. И что под покровом кажущегося спокойствия в городе идет опасное брожение, ожесточенная борьба не на жизнь, а на смерть между группами Сопротивления, подпольными организациями и шпионскими центрами, с одной стороны, и немецким абвером, с другой.
В это предобеденное время в кафе «Палетт» сидят «Кошка» и Хуго Блайхер. ожидающие Левински. После
тяжелой внутренней борьбы и долгих слез Матильда согласилась выдать Блайхеру этого фанатика-поляка, чтобы он не натворил глупостей с взрывчаткой, которые могли стоить головы десяткам арестованных членов «Инте-раллье» да и самой «Кошке».
Хуго объяснил «Кошке»: если она будет помогать ему, то он сможет защитить ее. А он хотел ее защитить любой ценой, и не только потому, что она представляла определенную «ценность», обладая большими связями в движении Сопротивления.
«Кошка» чувствует, что она освободилась, наконец, от вечного беспокойства и постоянной суеты, которые давили на нее все последние годы.
Блайхер не торопясь пригубливает красное вино.
– Устал? – спрашивает «Кошка» и улыбается, когда он с трудом поборол зевок. Это намек на прошедшую бурную ночь.
– Нисколечко, – заверяет Хуго, – вот только здорово проголодался.
– Да и мне уже пора перекусить, – вздыхает «Кошка», бросая взгляд на часы. – Но боюсь, что меня будут сегодня понапрасну ждать к обеду дома.
– Где, где – дома? – удивился Блайхер. – Я думал, что ты живешь одна?
– Так оно и есть, – возразила она, – но обедала я всегда у родителей.
– Давай напросимся к ним на обед! – весело предложил Блайхер. – Я и так собирался познакомиться со стариками. Пошли – давай им позвоним прямо сейчас!
– Чего ты придумал! – на лбу «Кошки» появляются беспокойные морщинки. Но после короткого размышления она произносит:
– А может быть, мне и нужно им позвонить, чтобы они знали, что я жива, и напрасно не беспокоились – ну ты понимаешь?
Блайхер посчитал, что в данной ситуации, действительно, целесообразно развеять любые сомнения у ее друзей и родных, не случилось ли чего с нею.
– Хорошо, пойдем звонить! – говорит он и встает, чтобы пройти вместе с Матильдой к телефонным будкам, находящимся в подвале в конце заведения.
Уже через секунду до «Кошки» доходит, что она совершила большую ошибку. Ошибку, которая в последующем тяжело отразится на ее судьбе
Рядом с телефонными будками, у входа в туалеты, сидит женщина, следящая за порядком. Увидев «Кошку», она встает и приветствует ее.
– Добрый день, мадам, наконец-то вы опять появились у нас... У меня для вас письмо, переданное вчера месье Дювернуа. Вот оно...