Текст книги "Кошка"

Автор книги: Михаэль Золтиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Внезапно у него появляется ужасное подозрение.

– Почему ты настаиваешь на том, чтобы я немного выпила? – спрашивает «Кошка» с некоторым раздражением.

– Ну, мне просто очень хочется, – отвечает Блайхер. – Знаешь ли, с тех пор как здесь появился этот месье Вомекур, у меня появилась какая-то подозрительность в отношении еды и питья. Никогда нельзя быть уверенным, не положили ли туда чего-нибудь «добрые друзья»...

Это было шутливо, но настороженность в его глазах выдает «ловца шпионов».

Горячая волна ударяет ей в голову. Она чувствует себя пойманной за руку, понимает, что ее тайные мысли разгаданы, что обвинение, брошенное в ее адрес, небезосновательно. Но за это Блайхер должен понести ответственность – и немедленно.

Рывком вырывает она чашку из рук Блайхера, залпом выпивает все ее содержимое и выкрикивает:

– Ну вот и свершилась твоя воля. И чтобы ты знал: в чашке был яд, а теперь... Теперь все кончено... Все... – Со стоном она скорчилась, хватая ртом воздух: – Но это еще не все... Я провела всю ночь с Вомекуром. Он знает все... Потому что ты меня покинул... Сюзанна... А сейчас я умираю... И ты... ты один виноват во всем...

Она падает на пол и начинает корчиться как от страшной боли.

Блайхер в ужасе вскакивает, опрокидывает стол, торопливо берет «Кошку» на руки и несет на диван.

– Боже мой... Кошечка, что ты натворила, глупенькая! И я-то идиот, последнее дерьмо... Да, я виноват во всем. Не сердись, пожалуйста... Боже мой, что же делать? – бормочет он.

В волнении Хуго не замечает иронический взгляд, который «Кошка» бросает на него украдкой. Ее блеф удался. Она чувствует глубокое удовлетворение: значит, она ему не совсем безразлична. Но это ему заслуженный урок...

– Врача... Нужно вызвать врача! – восклицает Блайхер, потерявший присущее ему самообладание. Торопливо листает он страницы телефонного справочника, хватает трубку и начинает набирать номер.

Но в этот момент Блайхер слышит за своей спиной громкий торжествующий смех. Обернувшись, он видит, что «Кошка» сидит, поджав ноги, на диване и корчится от хохота.

– Это тебе справедливое наказание, – с трудом произносит она. – Ты что же. на самом деле думал, что я могу тебя когда-нибудь отравить?

В этот миг она забывает, что именно эта мысль обуревала ее всего несколько часов тому назад.

Блайхер в замешательстве. Он не знает, как ему быть: то ли прийти в ярость, то ли рассмеяться над этой выходкой.

– Ах ты негодница! Звереныш! Чудовище! Как ты решилась меня напугать? Да в тебе пропадает великая актриса!

Он подсаживается к ней, обнимает за плечи, притягивает к себе, целует в лоб, а затем говорит серьезно:

– А ну-ка выкладывай: то, что ты сказала про Воме-кура, является частью комедии или же в этом есть какая-то правда?

«Кошка» цепенеет. Дрожащими руками она прикуривает сигарету, потом смотрит на Блайхера своими большими, ставшими печальными глазами. В душе ее бушуют противоречивые чувства: страх, отчаяние, надежда, своенравие, ярость и ненависть, которые смешиваются с нежностью и сердечной привязанностью к нему, человеку, с которым она счастливо прожила долгое время.

Нет, она не хочет, да и не может более лгать и признается ему во всем. Она рассказывает о том, как долго его ждала, про нетерпеливые и частые звонки Вомекура, про разговор с Сюзанной, о том, как будучи оскорбленной в своих чувствах, задетой за живое и потеряв голову от боли и гнева, поехала к Пьеру и потребовала у него яд, как тот отказал ей и как, в конце концов, она разделила ложе с ним.

Совершенно неожиданно Блайхер выслушивает спокойно ее исповедь. Он не приходит в ярость, не ругается и не злится на нее. Он даже ее не упрекает. Он понимает, как много пережила эта женщина, и видит в ней ищущего, глубоко несчастного и совершенно одинокого человека – и больше ничего.

В эту минуту Хуго Блайхер снова проклинает войну, ожесточенные схватки в шпионских потемках, где безжалостно топчут сердца и души людей, их добрые чувства и любовь. Он ненавидит эту войну – пагубную и зловещую, ставящую перед женщинами задачи, которые они не в состоянии выполнить, не потеряв при этом самих себя.

– Послушай-ка, – промолвил он почти нежно, когда «Кошка» закончила свой рассказ. – Так продолжаться не может, думаю, что ты и сама это понимаешь. Ты предала меня Койену, я тебя простил. Теперь ты во второй раз предаешь меня Вомекуру. И на этом не кончится, предательствам не будет конца...

«Кошка» пытается что-то возразить, но Блайхер нежно закрывает своей рукою рот.

– Пожалуйста, помолчи и выслушай меня. Ты, видимо, и сама не знаешь, что сделаешь завтра или послезавтра в припадке очередной ревности. Поверь мне, будет лучше для нас обоих, если мы расстанемся. Тебе нужно выбраться из этой грязи и покинуть Францию – и немедленно!

– Но куда?

– Куда? – Блайхер задумался. – Куда? В Испанию? В Швейцарию? Гм... Там небезопасно. Нельзя даже предвидеть, куда война может перекинуться на нашем континенте. В неоккупированные районы страны? Там ты

225

8 Зак. 12622

не укроешься от СД. Так что остается Англия. Это единственное место, где тебя не схватят...

– Англия? Ты, видимо, не можешь рассуждать здраво. Как же я туда попаду? На волшебном ковре? Как ты себе все это представляешь? – «Кошке» эта идея Блайхера кажется невероятной. Да и весь план ей не нравится.

– Да очень просто, – небрежно замечает Хуго, будто разговор идет о какой-то небольшой прогулке. – Мы затребуем через передатчик торпедный катер оттуда, обосновав это тем, что ты прибудешь лично с докладом по вопросу «Шарнхорста» и «Гнейзенау». Они должны будут подобрать тебя в определенном месте на берегу пролива.

– Минуточку, – перебивает его «Кошка». – А что будет с Вомекуром?

– Ах да, что же нам делать с Вомекуром? – бормочет Блайхер. – Ведь он спас мне жизнь от твоего сумасбродства.

Недоговорив, он уставился невидящим взглядом в окно. «Кошка» пытается что-то сказать: ее охватил страх. Но Блайхер оборачивается к ней, в глазах его проскакивает странная искорка:

– Твой Вомекур тоже поедет в Англию... Мне нужно срочно переговорить с полковником.

Блайхер напросился на прием к полковнику, чтобы изложить ему свой план. Ходить долго вокруг да около он не стал, а приступил прямо к изложению основного вопроса.

– Господин полковник, прошу вашего разрешения отправить «Кошку» с Вомекуром в Лондон!

– Что вы говорите? – Полковник вставляет в глаз монокль и внимательно смотрит на Блайхера. – «Кошку» и этого парашютиста – в Лбндон? Мой дорогой Блайхер. да вы с ума сошли!

Блайхер выдерживает взгляд полковника и твердо произносит:

– Должен доложить вам, что «Кошка» из-за ревности уже дважды выдавала меня – Анри Койену из Второго бюро и недавно этому Вомекуру. Она даже намеревалась меня отравить!

– Черт побери! – Полковник подпрыгивает, будто от укуса тарантула, и ударяет кулаком по крышке стола. – Совсем как в уголовных историях! И это вы рассказываете мне только сейчас... К тому же совершенно бесстрастно?

– Тому, что я еще жив, я благодарен благородству Во-мекура, – продолжил спокойно Блайхер.

И затем доложил полковнику о ссорах с «Кошкой», о ее попытке уехать в неоккупированную зону Франции и о ее двукратном предательстве. Он рассказал, что «Кошка» потребовала от Вомекура яд, чтобы отравить его, Блайхера, но тот по-рыцарски отказал ей в этом.

Полковник задумчиво пускает клубы дыма к потолку. Через некоторое время с нескрываемой иронией произносит:

– Все это прекрасно, Блайхер, но не требуете ли вы от меня слишком многого? Я должен способствовать бегству двух особо опасных агентов противника для того, чтобы вы могли спокойно пить по утрам кофе?

Блайхер пытается возразить, но полковник не дает ему и рта раскрыть и продолжает:

– Нет и нет, мой дорогой. Я понимаю, что для вас дело не только в собственной безопасности. Но ведь мы тем самым прекратим свою радиоигру с Лондоном.

– В результате чего потеряем не так уж и много, – отвечает Блайхер. – Радиоигра имела бы смысл, если бы мы получали для нее соответствующие данные. Но Верховное командование да и другие управления и ведомства продолжают хранить гробовое молчание. Сочинять же самим дезинформацию слишком рискованно, если не знать, что высокие господа в Берлине планируют в действительности.

– Гм... —бурчит полковник, – вы не так уж и не правы. «Интераллье» практически полностью выведена из строя... Но тем не менее, Блайхер, я не думаю...

Вдруг Блайхер прерывает шефа:

– .Виноват, господин полковник, но, между прочим, хотелбы напомнить вам, что вы в свое время сказали: после ликвидации «Интераллье» мы найдем возможность обеспечить «Кошке» безопасность.

Полковник встает из-за стола и начинает ходить в раздумье по кабинету. Он не относится к числу людей, которые легко отказываются от данного ими слова. К тому же аргументы Блайхера, действительно, обоснованны. Наконец, он соглашается.

– Ну что же, во имя Господа Бога я выполню вашу просьбу, но только в части, касающейся «Кошки». Предоставить же Вомекуру возможность бежать – нет, несмотря на всю нашу дружбу, этого вы от меня требовать не можете!

Блайхер тут же встает и принимает стойку «смирно».

– В таком случае я вынужден, к сожалению, просить господина полковника освободить меня от моих обязанностей во внешней службе абвера. Арестовывать человека в благодарность за то, что он не допустил попытку моего убийства, против моей чести!

– Это граничит с шантажом, – недовольно бурчит полковник. – Блайхер, вы... вы строптивый упрямец!

Полковник знает, что абверу сейчас как никогда нужны люди, подобные Блайхеру. Тяжело вздохнув, он хлопает по плечу своего строптивого подчиненного.

– Будь по-вашему! Отправляйте обоих своих подопечных в Лондон. Как это сделать – на ваше усмотрение.

– Благодарю, господин полковник! – с сияющим лицом фельдфебель пожимает протянутую ему руку.

Вечером того же дня Блайхер сидит, как и обычно, у передатчика. Ровно в 21 час радист Анри Табет начинает свою работу, передавая текст, составленный самим «месье Жаном»:

«Кошка сообщает:

Вомекур и Кошка обладают сенсационной информацией о подоплеке дела с Шарнхорстом и Гнейзенау... точка... Срочно необходим их личный доклад... точка... Присылайте самолет или катер.... точка».

Проходят двадцать четыре часа, прежде чем шпионский центр в Лондоне отвечает. Эти часы, в которые решалась судьба сразу троих людей – «Кошки», Пьера де Вомекура и самого Хуго Блайхера, стали для последнего временем мучительного ожидания.

Следующим вечером наконец приходит ответ:

«Ожидаем Кошку и Вомекура для доклада в Лондоне... точка... Катер прибудет в 23 часа 19 февраля... точка».

Далее следовали квадрат местности, точка встречи, опознавательные сигналы и пароль.

Блайхер вздохнул с облегчением: трудное препятствие было успешно взято. И Вомекур не стал противиться, будучи поставленным перед выбором: немедленный арест или свобода по ту сторону пролива. Здесь, во Франции, он уже никому не мог помочь. Там же по крайней мере сумеет предупредить военное министерство о радиоигре Блайхера.

Но произошло нечто странное: обо всех этих делах Пьер де Вомекур рассказал лишь после войны, в качестве свидетеля на процессе против «Кошки». А тогда в Лондоне он ни словом не обмолвился о двойной игре Матильды Каррэ и о том, кто в действительности руководил работой подпольного радиопередатчика в Париже.

Почему же Вомекур молчал? Любил ли он «Кошку» и не хотел ее выдавать? А может быть, национальная гордость помешала ему уличить француженку в предательстве перед англичанами? Или же он опасался собственного позора? На эти и другие вопросы ясных и конкретных ответов до сих пор нет.

«Кошка» в то время – это был февраль 1942 года – отнеслась к своей поездке в Лондон спокойно. Хуго Блайхер подготовил для нее вполне убедительное объяснение случая с «Шарнхорстом» и «Гнейзенау». О своем аресте немцами и предательстве она умолчит и будет утверждать, что ее, как и многих других, обвел вокруг пальца «месье Жан». И только ложные радиосообщения о положении в Бресте раскрыли ей глаза на истинное положение дел.

Для своего оправдания «Кошка» продумала все, кроме одной мелочи. И эта-то мелочь – самая обычная фотография – решила впоследствии ее судьбу.

Утром 19 февраля Хуго Блайхер и «Кошка» позавтракали вместе в последний раз. С трудом она проглатывает какой-то кусочек булочки. На ее глаза наворачиваются слезы.

Как и прежде, ей очень тяжело расставаться с этим человеком, на этот раз навсегда. Вместе с Хуго она прожила всего три месяца, каких-то двенадцать недель, но они были наполнены смыслом больше, чем многие годы ее жизни.

Да и Блайхеру расставание дается нелегко. Проведенные вместе часы опасности, дни совместного пребывания,

ночи, наполненные страстью, – все это оставило свои следы у него в сердце и душе.

И вот они стоят в коридоре друг против друга. По лицу «Кошки» текут слезы. Она напрасно старается улыбнуться.

– Ну вот, дорогой, мне пора... – выдавливает она с трудом.

Приподнявшись на цыпочки, «Кошка» целует Блайхе-ра в щеку. Немец не говорит ни слова, но вдруг крепко прижимает ее к себе и долго целует.

С улицы доносится нетерпеливый сигнал автомобиля. «Кошка» отрывается от Хуго и в дверях оборачивается еще раз. Большими, бесконечно печальными глазами смотрит она на него.

– До свидания, мой большой месье Жан... До свидания... Будь счастлив... – шепчет она.

Слезы душат ее.

Наружная дверь захлопывается. Блайхер остается один.

Командир берегового участка между Муленом и Лок-виреком майор Шён в тот же день получает телефонный звонок из па рижского отдела абвера, который вносит разнообразие в его однотонную жизнь, связанную лишь с несением караульной службы.

Полученный им приказ гласит: в эту ночь он должен снять все свои посты на вверенном ему участке, чтобы не помешать английскому катеру подобрать двух французских агентов. Ни при каких обстоятельствах ни по катеру, ни по надувной лодке, которая будет с него спущена, огонь не открывать. Этих агентов, мужчину и женщину, не задерживать и не останавливать.

Майор вынимает изо рта сигару и орет в трубку:

– Что вы приказываете, господин полковник? Я не должен стрелять по англичанам, которые высадятся на моем участке? Так у нас что – мир или перемирие?

– Конечно, нет. Просто абвер планирует проведение особой операции.

– Кто со мною говорит? – опять орет майор Шён, крепко прижимая трубку телефона к уху. – Позво-нить-то ведь может кто угодно. Мне нужен письменный приказ!

– Сейчас же к вам на автомашине будет послан офицер, который передаст вам письменный приказ. Все!

Майор, толстый, добродушный человек, рассказывает о полученном им странном приказе из парижского отдела абвера своим офицерам во время обеда в столовой. Начинают высказываться самые невероятные предположения. Может быть, Гитлер посылает в Англию своего представителя для ведения мирных переговоров, а может, без всякого на то согласия Гитлера, как и Гесс в прошлом году, какой-нибудь министр отправляется в Англию по собственной инициативе. Когда Гитлер об этом узнает, то майор Шён может попасть в концлагерь, а то и предан военно-полевому суду.

Майор чувствует себя не в своей тарелке и выслушивает всевозможные предположения, так что к моменту прибытия курьера о предстоящей высадке надувной лодки на этом участке становится известно всем. Даже солдаты в курсе дела, тем более что после прибытия курьера они получают приказ о снятии всех постов этой ночью. Такого еще никогда не было.

Любопытство побудило служивых, используя свое свободное время ночью, залечь в дюнах, невзирая на холод и ветер, чтобы своими глазами увидеть, как будет проходить это таинственное мероприятие. Тем более что среди них прошел слушок, будто бы это прелюдия к мирным переговорам.

«Кошка» и де Вомекур прибывают в указанный им район на поезде, где их встречает молчаливый проводник и ведет через дюны к побережью. На месте они оказываются точно в 23 часа. Ночь выдалась ветреная. Пенящийся прибой с шумом бьется о скалистый берег.

Де Вомекур не разделяет мнения «Кошки», что Блай-хер ведет честную игру. Он все еще не отбросил мысли, что как только лодка подойдет к берегу, из-за камней появятся сотрудники тайной полевой полиции и схватят англичан вместе с ним и «Кошкой».

Он пугливо оглядывается вокруг и к своему ужасу обнаруживает множество светящихся точек, напоминающих светляков, если бы не было холодной погоды. На самом деле это огоньки сигарет солдат, посчитавших, что в свободное от службы время они могут и покурить. Испу-

ганно он обращает внимание «Кошки» на эти светящиеся точки, но она успокаивает его:

– Вероятно, это немецкие солдаты, гуляющие со своими девочками. Им до нас нет никакого дела.

Проходит несколько часов, а катер все не появляется. Штормовая волна на море усиливается. Вомекур считает, что англичане из-за непогоды отложили свою операцию, но «Кошка» придерживается иного мнения.

– Англичане с нетерпением ожидают возможности получить сведения об афере с «Шарнхорстом» и «Гнейзе-нау » для доклада комиссии палаты общин, а получить их они могут только от меня. Поэтому люди из комнаты 55-а обязательно вышлют катер, поверь мне! Дело-то для них очень важное.

Проходит еще час. «Кошка» и Вомекур спрятались от пронизывающего ветра за перевернутой вверх килем рыбацкой лодкой. Проводник же продолжает осматривать в ночной бинокль море. На всем видимом пространстве мелькают белые барашки волн. Сигналов с катера все нет.

Оба потеряли уже всякую надежду, как вдруг проводник докладывает, что английский катер вошел в прибрежные воды и спустил надувную лодку. На ней три человека, которые гребут к берегу. Карманным фонарем Вомекур подает обусловленные сигналы.

Через некоторое время лодка пристает к берегу. Морской офицер сходит на мокрый песок, приближается к «Кошке» и Вомекуру и, слегка поклонившись, называет свое имя и пароль. В ответ Вомекур произносит отзыв, обусловленный по радио.

– Прошу извинить за опоздание, – говорит англичанин. – но нам пришлось идти против ветра. К тому же перед отходом связались еще раз с Лондоном и запросили командование, не стоит ли перенести операцию на более поздние сроки из-за штормовой погоды. В ответ получили приказ выполнять задание в любую погоду. Нонсенс, – лейтенант махнул рукой в сторону моря, в котором разыгрался настоящий шторм. – Возникает, однако, еще одно затруднение: оба прибывших со мной человека должны остаться здесь, так что нам придется выгребать обратно втроем, что будет нелегко, особенно для дамы!

Молчаливый проводник стоит рядом и прислушивается к разговору. Он не знает, как ему поступить. Блайхер поручил ему проследить за отправкой, но ничего не сказал о высадке двух вражеских агентов.

Точнее говоря, у него есть и поручение Сюзанны, ибо он, Карл, входил в число тех четырех солдат, которые жили вместе с унтер-офицером Блайхером и его Сюзанной сначала в Кане, а затем и в Шербуре, когда она вела их хозяйство.

Так вот, когда он получал от Блайхера инструкции, Сюзанна, узнавшая от Хуго, что Карл будет провожать «Кошку» и Вомекура, попросила его со своей стороны принять все меры для их беспрепятственной отправки в Англию.

Карл, переодетый для выполнения своего задания, естественно, в штатский костюм, хотелбыло настоять на том, чтобы оба агента возвратились на катер, но не знал, как ему поступить. Ведь он не говорил хорошо по-французски, а по-английски вообще не знал ни слова. Да и Блайхер наказал ему не открывать рта в присутствии англичан.

Пока он размышлял, оба англичанина уже попрощались и направились к дому, крыша которого едва виднелась с берега. Хозяин дома Андре Жофруз в эту минуту еще не знал, что они навлекут на него большую беду: за предоставление им убежища его через некоторое время приговорят к смертной казни.

Едва те двое отошли на несколько шагов, как английский офицер предложил «Кошке» и Вомекуру садиться в надувную лодку. Не успела «Кошка», одетая в длинное меховое манто, которой помогали оба мужчины, занести ногу в раскачивающуюся на волнах утлую посудину, как случилось непредвиденное.

Набежавшая высокая волна подняла надувную лодку на свой гребень, та перевернулась, а отхлынувшая волна потащила ее вместе с веслами в море. Все трое – двое мужчин и женщина оказались в воде.

Наблюдавшие до этой минуты с любопытством за происходившим солдаты вскочили и бросились в воду для оказания помощи тонущим.

«Потерпевшие кораблекрушение» стоят на берегу мокрые до нитки, а порывистый холодный февральский ветер продувает их насквозь.

Майор Шён с двумя офицерами тут же появился на берегу моря на служебной автомашине, получив по телефону сообщение о несчастье с лодкой. Дежурный фельдфебель докладывает:

– Господин майор, двое гражданских лиц только что укрылись вон в том крестьянском доме!

– Задержать их! – приказывает майор, затем подходит к «Кошке», представляется ей и ее попутчикам, предлагает даме свою шинель, говоря:

– Прошу господ садиться в машину. Тут можно и воспаление легких схватить. В моей квартире хорошо натоплено. Пожалуйста, не возражайте – куда же вам деваться в мокрой одежде?!

Все трое без возражений садятся в армейскую автомашину.

«Кошка» и Вомекур толком не знают, гости ли они этого майора или же пленные. Молодой английский морской офицер вообще ничего не понимает.

Майор располагается вместе со своим штабом в небольшом замке всего в нескольких километрах от берега моря. В большом зале ярко горят дрова в камине, около которого за грогом расположилось около дюжины офицеров различного возраста и звания.

Офицеры вскакивают и приветствуют вошедших с некоторым смущением. Майор же чувствует себя хозяином дома и принимает гостей как положено.

– Господа, представитесь позже! Сейчас же наши гости должны переодеться в сухое. За это время обеспечьте выпивку и приличную закуску!

Через четверть часа «Кошка», Вомекур и английский лейтенант появляются в зале. Поскольку здесь нет никакой одежды, все трое облачились в немецкую офицерскую форму – кители, форменные брюки и хромовые сапоги. Особое оживление вызывает невысокая хрупкая «Кошка» в просторном кителе с майорскими погонами и сапогах, едва не сваливающихся с ее ног.

Денщики успели уже накрыть стол, и ужин начался. Пили много. Немецкие офицеры, которым осточертела скучная служба по охране побережья, были безмерно рады событию, всколыхнувшему их однообразную жизнь.

Справа от майора сидит «Кошка», а слева – де Вомекур.

Хозяин рассказывает гостям о своей родной Восточной Пруссии и поместье, в котором сейчас хозяйничает его старый управляющий.

– Ну а вы, господа, какого рода ваша деятельность в нынешней войне? Из Парижа по телефону мне были сделаны лишь неопределенные намеки. Расскажите, чем же вы занимаетесь здесь, во Франции.

Вомекур отвечает односложно, и майор спрашивает его:

– Могу ли я узнать ваше воинское звание?

– Я майор французской армии!

– Так мы в одном с вами звании. По этому поводу следует выпить!

Все сидевшие поднялись, а один из лейтенантов сел за пианино и начал играть «Лили Марлен». Немецкие офицеры запели, к ним присоединилась и «Кошка». Ее меццо-сопрано выделяется из мужских голосов. Хозяева буквально в восторге. Тут за пианино садится «Кошка» и говорит, сразу став серьезной:

– Господа, разрешите мне спеть песню французских военнопленных?

– Конечно, конечно, почему бы и нет!

И она начинает:

Из уголка родной земли Девушка мне улыбается...

Через несколько тактов начинает подпевать Вомекур.

Когда они заканчивают, все дружно хлопают в ладоши. Майор просто в восторге.

– Я слышал, что это одновременно и песня Сопротивления.

Вомекур подтверждает. Он потихоньку начинает оттаивать в этом обществе, хотя ему и не нравится, что немецкие офицеры окружили «Кошку», которая ведет себя кокетливо и вызывающе.

Компания разошлась лишь с рассветом. «Кошка» и Вомекур разместились на втором этаже в расположенных рядом комнатах, соединенных внутренней дверью. Хозяева провожают обоих и затем прощаются. Английского моряка с соблюдением всех форм вежливости берут под стражу как военнопленного.

Через несколько минут Вомекур нажимает на ручку смежной двери, но та оказалась запертой. «Кошка» отпирает замок, слегка приоткрывает дверь, но остается стоять на пороге.

– Пожалуйста, не надо, Пьер, – говорит она. – Утром мы вернемся в Париж, и я снова увижусь с Блайхе-ром. Меня уже сейчас беспокоит мысль, привел ли он эту Сюзанну в нашу квартиру. Если я ее там обнаружу, то выцарапаю глаза! Извини меня, но я не могу иначе.

В полдень Карл повез на своей машине курьера парижского отдела абвера Вомекура и «Кошку» в Париж.

Перед отъездом она попросила майора Шёна отправить лейтенанта и двоих арестованных ночью английских агентов в лагерь для военнопленных. Им было сказано, что мадам Каррэ и месье де Вомекур тоже арестованы.

– Вы понимаете, господин майор, – поясняет «Кошка», – что так надо для маскировки.

Майор улыбается с пониманием.

На их счастье, агенты были в камуфлированной одежде и могли поэтому рассматриваться как военнопленные. Мешок с их штатской одеждой остался в доме крестьянина.

По прибытии в Париж «Кошка» попросила остановиться около дома номер 26 по улице Фесандерье.

С бьющимся сердцем она позвонила в дверь, и ей тут же открыла Сюзанна.

Обе соперницы стоят у двери, как когда-то, но теперь поменявшись местами.

– Что вы еще делаете здесь, в Париже? – спрашивает Сюзанна. – Я думала, что вы давно уже в Англии.

– Лодка перевернулась, поэтому нам пришлось вернуться. Но я останусь здесь и не подумаю уезжать из Парижа, коль скоро Хуго привел вас в нашу квартиру, как только я вышла за порог!

– А на что вы сейчас претендуете? Вы же – любовница де Вомекура и согласились отправиться в Англию. Что вам здесь еще нужно?

Услышав возбужденные голоса. Блайхер вышел из своей комнаты и сказал простодушно:

– Кошечка, неужели это ты? Девочки, не поднимайте на лестнице гвалт, пройдемте в комнату и поговорим обо всем спокойно.

И вот они сидят все втроем. «Кошка» скупыми словами рассказывает о неудачной попытке сесть в надувную лодку. Блайхер нисколько этим не расстроен.

– Ну и ладно, если первый раз не удалось, то второй обязательно получится, в крайнем случае – в третий. Сегодня же вечером в обычное время я передам в Лондон: «Кошка сообщает: надувная лодка при сильном волнении моря перевернулась... точка... Снова высылайте катер... точка».

– Радиограмму можешь не посылать: в Англию я не поеду, я останусь здесь! – зло фыркнула «Кошка». – Могу предположить, почему твой полковник разрешил тебе избавиться от меня. Ты просто-напросто объяснил ему, что абверу от меня уже нечего ожидать. «Интерал-лье» больше не существует, ты арестовал сто тридцать ее членов. Так что я больше не нужна, и меня можно выбросить как выжатый лимон... Но ты ошибаешься! Есть еще целый ряд секретных дел, которые я знаю и о которых ничего тебе не говорила.

– И что же это за секретные дела? – спрашивает Блайхер довольно равнодушно.

– Ага, посмотрите на него! У него сразу же появился ко мне интерес! Да, такого Сюзанна предложить тебе не сможет. Она не знает никаких секретов, раскрытием которых ты мог бы заработать у своего начальства авторитет...

– Оставь Сюзанну в покое, Кошечка. Откровенно говоря, я не верю ни одному твоему слову. Ты хочешь меня подурачить...

– Ну вот я опять стала твоей «Кошечкой», когда тебе что-то от меня нужно...

– Мне от тебя ничего не нужно, да я и не верю, что ты знаешь еще какие-то секреты!

– Так, так! Значит, тебе ничего не надо от меня! Тогда я пойду к твоему полковнику и скажу ему: «Ваш фельдфебель Блайхер в последнее время потерял интерес к подпольщикам и вражеским агентам, так как занят своей частной жизнью – своей Сюзанной!»

Блайхер вскакивает:

– Я провожу тебя до дома, Сюзанна!

«Кошка» в ярости кричит им вслед:

– Я останусь в Париже, я еще далеко не выжатый лимон! – Как утопающий хватается за соломинку, так и она хочет доказать, что еще представляет для Блайхера какой-то интерес. – От меня ты можешь узнать еще многое, а если не веришь, то вот, например: руководителя группы Сопротивления в Лилле называют Сильвестром. На самом деле это псевдоним Майкла Тротобаса, английского капитана, парашютиста. Он попросил меня разрешить, чтобы его группа в мою честь сделала своей эмблемой кошачью голову...

– Вы этим можете гордиться, – насмешливо перебила Сюзанна, уходя из квартиры.

В тот же день Блайхер арестовывает в Лилле этого Майкла. Полковник британской секретной службы Морис Бакмастер позже писал:

«Лилль был цитаделью Сопротивления. Первые операции движения проводились именно в районе Лилля. Из рек и каналов тогда вылавливали трупы немецких солдат. Это патриоты мстили оккупантам».

Арестованный, однако, отрицает, что является англичанином и представляет свидетельства, что проживал в Лилле еще задолго до войны, занимаясь извозом много лет.

Поскольку, кроме утверждений «Кошки», никаких других доказательств у Блайхера не было, он был вынужден отпустить задержанного на волю, принеся ему стандартные извинения.

Когда Блайхер упрекнул «Кошку», что она заподозрила невинного человека, та вышла из себя и стала кричать: ей известен первоклассный свидетель, который может подтвердить сказанное ею. Этот свидетель – один из руководителей Сопротивления во Франции, полковник Броль. Ему достаточно лишь показать фотографии этого Тротобаса.

Блайхер уже успел хорошо изучить «Кошку», ее тон заставляет его задуматься. В конце концов, он решает убить двух зайцев одним ударом.

Гостиница «Георг V» относится к числу лучших гостиниц Парижа. Она пользуется мировой известностью за свою элегантность. Расположена она всего в нескольких сотнях метров от Елисейских полей и в послеобеденное время является обычно местом встречи богатых парижан и иностранцев с капиталами.

Вращающаяся дверь пропускает солидных мужчин и обворожительных женщин, а вместе с ними и запахи дорогих французских духов. Их привлекает сюда небольшой оркестр, выступающий, несмотря на военную обстановку, во время файф-о-клока – пятичасового чая. Эти несколько часов должны, по мнению немецких оккупационных властей, создать для верхушки парижского общества иллюзию покоя и безопасности в оккупационной Франции.

Одна из этих элегантных француженок – «Кошка», договорившаяся с Бролем о встрече в баре. Полковник ожидает ее и приветствует сердечно и уважительно, как большую патриотку, которая вот уже более года рискует своей жизнью во благо Франции.

Блайхер занимает место за соседним столиком так, чтобы слышать их разговор. Но они пока говорят о вещах, не относящихся к делу. Полковник по своей гражданской профессии адвокат, перед самой войной вел ее бракоразводный процесс с бывшим мужем. Поэтому он и считает, что знает свою прежнюю подопечную и приватные стороны ее жизни лучше всех.