Текст книги "Кошка"

Автор книги: Михаэль Золтиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Она не так представляла себе свой первый допрос. И ожидала увидеть какого-нибудь бородатого немца с грубым лицом и громким голосом, плохо владеющего французским языком и совсем не знающего приличных манер... А перед ней сидел мужчина с умными глазами. говорящий свободно и почти без акцента по-французски, обладающий способностью очаровывать. И тут Матильда Каррэ, бесстрашная, ничего не боявшаяся «Кошка», почувствовала почти физически человеческую теплоту и постепенно растущее в ней доверие к этому мужчине.

Но она сразу же отбросила эти мысли: «Ты ведь шпионка, которую поймали, и этот человек безжалостно передаст тебя в руки палачей», – внушала «Кошка» себе.

– Вы ничего не услышите от меня, – произнесла она громко, – ни звука, ни предсмертного слова. Вы довольны?

– Конечно же нет, – возражает Блайхер, не теряя спокойствия.

Оглядев голые стены комнаты, он некоторое время смотрит на изящную женщину, сидящую перед ним, и поднимается со своего места.

– А вы, пожалуй, правы, если ничего не скажете, – проговорил он. – Это, действительно, неподходящее место для откровенного разговора. – Передернув плечом, продолжил: – Бррр... здесь холодно и неуютно.

Блайхер делает небольшую паузу. Потом кладет свою большую красивую руку на плечо женщины.

– Вставайте, мадам, пойдемте вместе поужинаем. Уже время наполнить чем-нибудь подходящим наши желудки... Думаю, что жареная дичь и бутылка красного вина будут как раз то, что нам сейчас требуется.

«Кошка» не понимает, насмешка ли это или же сказано всерьез.

– Вы что же, издеваетесь?! – говорит она сердито.

– Ни в коем случае...

– Что за глупая идея, – продолжает она. – Как вы себе представляете: арестованная шпионка вдруг едет куда-то ужинать? Оставьте дурацкие шутки, они не для меня...

– Почему шутки? – Блайхер улыбается по-мальчишески. – Кто, по-вашему, здесь приказывает? Буду рад, если вы примете мое приглашение. Предлагаю пойти в ресторан «Серебряный путь»... согласны? Но при одном условии: вы должны дать честное слово, что не попытаетесь бежать, мне было бы очень неприятно, если бы я был вынужден стрелять в вас...

«Кошка» не была бы «Кошкой», если такое необычное предложение не вызвало бы у нее любопытства. На какое-то мгновение она забывает о своей роли патриотки, шпионки и мученицы ради Отечества, роли, которую она часто представляла себе. В этот момент она чувствует себя просто женщиной, которая может на несколько часов покинуть ненавистную тюрьму и провести их в роскоши одного из лучших ресторанов города...

– Даю вам честное слово, месье, – говорит она, но тут же вскрикивает испуганно: – Боже мой, но в этом платье я не могу пойти в «Серебряный путь»!

Блайхер слегка задумывается. Он видит, что «Кошка» права. Платье ее порвано, измято, да и вообще такой гардероб не подходит для фешенебельного заведения.

– Ну это-то мы можем легко исправить, – успокаивает он. – Положитесь на меня.

– Караул, построиться! —кричит через несколько минут дежурный унтер-офицер.

Его команды громким эхом отражаются от стен.

– Равнение – направо!

Гремя сапогами, он подходит к мужчине в штатском и идущей рядом с ним женщине, которые собираются выйти из тюрьмы. Не доходя до них несколько шагов, бравый служака останавливается, отдает честь, приложив руку к стальному шлему, и рапортует.

Мужчина в штатском небрежно прикладывает два пальца к берету и произносит:

– Благодарю вас – дайте команду разойтись!

Дверь тюрьмы с лязгом закрывается за вышедшими.

Неподалеку стоит черный «ситроен» с парижским полицейским номером.

Дежурный унтер-офицер за захлопнувшейся дверью ухмыляется вслед унтер-офицеру в цивильном костюме: пусть арестованная подумает, что ее вывел из тюрьмы немецкий генерал, не иначе как заместитель самого адмирала Канариса, начальника абвера.

Блайхер пересекает площадь Тертр, проезжает мимо старинного здания мэрии и останавливается около дома, в котором «Кошка» снимает меблированную комнату.

– У меня до сих пор не было времени произвести обыск вашей комнаты, – говорит он «Кошке». – После ареста капитана Чернявски мне пришлось заняться задержанием членов вашей организации в соответствии с обнаруженными у него списками. Сейчас выходите из машины и для экономии моего времени сами отдайте мне то, что там у вас спрятано. А заодно и переоденьтесь для поездки в ресторан.

Вместе они поднимаются по узкой и темной лестнице и входят в ее комнату.

– К сожалению, я не могу оставить вас одну, пока вы будете переодеваться, чтобы вы не вылезли в окно или не выкинули какую-нибудь глупость. Но я повернусь к вам спиной.

Он слышит, как сзади открываются и закрываются дверцы шкафа, как шуршит шелк, и вдруг замечает, что в открытой створке окна, как в зеркале, появляется «Кошка» с пистолетом в руке.

Сердце Блайхера бешено забилось, но он не оборачивается, зная, что лишь немногие люди способны выстрелить в спину другого. К тому же если он сейчас обернется, то спровоцирует ее нажать на спусковой крючок.

В этот момент «Кошка» произносит:

– Вот мой пистолет. Вы же сказали, чтобы я отдала вам то, что было спрятано в этой комнате...

Хуго медленно поворачивается, берет у нее из руки оружие и прячет в карман.

– А почему вы, собственно, не выстрелили? – спросил он.

– Это в спину-то? – отвечает она вопросом на вопрос.

Теперь она стоит перед ним в восхитительном вечернем платье с глубоким вырезом. Выглядит она очаровательно, а в глазах – полная беспомощность.

Вместе они спускаются по лестнице.

Сев в автомашину, молча едут к острову на Сене. Напротив собора Парижской богоматери на верхнем этаже углового дома, стоящего на берегу реки, находится широкоизвестный ресторан «Серебряный путь». Наверх они поднимаются на лифте. Сам директор подводит их к столу, стоящему у широких окон. Отсюда видны крыши города. Наступил вечер, солнце постепенно скрывается за горизонтом. На фоне заката темным силуэтом просматриваются обе массивные соборные башни. Картина впечатляющая!

Хрупкая женщина устраивается поудобнее в глубоком кресле. Все как во сне, и Матильда Каррэ наслаждается обворожительной атмосферой зала. Она видит беспечно разговаривающих людей, безукоризненно белые скатерти и матовый блеск дорогого фарфора на столах, она видит официантов во фраках, бесшумно ступающих по мягким коврам, и с наслаждением принимается за еду. Она прежде всего женщина, но где-то далеко в подсознании сохраняется понимание того, что эти наполненные волшебством часы быстро пролетят и ее снова будет ожидать жестокая реальность, сулящая ей тюремные решетки и неизбежную смерть...

Сейчас же «Кошка» с легкой усмешкой наблюдает, как этот немецкий гунн выбирает вино, пробуя его предварительно, и как он своей непринужденной болтовней скрашивает неловкость необычной ситуации.

«Сумасшедшая война, – думает она про себя, пригубливая вино, – во время которой французская шпионка и немецкий офицер абвера собрались вместе поужинать...»

Как бы прочитав ее мысли, Блайхер говорит:

– Сумасшедшая война, на которой женщины, вместо того, чтобы заниматься кухней и воспитанием своих детей, становятся шпионками, вербуют агентов, обслуживают подпольные передатчики, рискуя при этом головой...

Матильда на какую-то секунду опускает глаза. Но Блайхер заметил, что нечаянно задел за больное место «Кошки».

– У вас что же, нет детей, нет мужа, которого вы любите, нет домашнего очага? – продолжает допытываться он.

По лицу «Кошки» пробегает тень. Волшебство этих минут почти прошло, и она вновь сталкивается с суровой действительностью.

– У меня нет детей, – отвечает она, и в голосе ее проскальзывает печаль. – Хотя я их всегда хотела. Можете мне верить, если это мое желание исполнилось бы, то никакой шпионки «Кошки» не было бы, и мы не сидели бы с вами здесь за этим столом.

«Кошка» нервно тушит свою сигарету. Она внезапно чувствует себя очень одинокой и нуждающейся в человеческом участии.

Ей кажется, что Блайхер понимает ее состояние, и она благодарна ему за то, что он не задает ей сейчас никаких вопросов и не делает банальных замечаний.

Не отдавая себе отчета и повинуясь еще неосознанному побуждению, Матильда Каррэ начинает рассказывать Хуго Блайхеру о своей жизни:

– Детство мое прошло у бабушки с дедушкой, поскольку моя мать мало обо мне беспокоилась. Затем меня направили в лицей, где я проучилась четыре года. Мать только и делала, что ругала меня, обвиняя в отсутствии прилежания, часто наказывала и держала, как говорится, в «ежовых рукавицах». В результате наши отношения были всегда натянуты. Поэтому я рано вышла замуж – к слову сказать, вопреки воле моих родителей, чтобы получить свободу. Мой муж не нравился им, так как они хотели, чтобы я вышла замуж за инженера, который мог бы со временем стать преемником моего отца.

В течение шести лет мы с мужем довольно хорошо понимали друг друга. Однако в 1939 году я узнала от своей свекрови, что мне лучше не иметь детей, так как отец мужа, то есть мой свекор, умер от серьезной душевной болезни. Муж же скрывал от меня это обстоятельство.

В тот же день, когда я узнала об этом, я решила развестись с ним: без детей жизнь моя будет безрадостной и неинтересной. Мы жили тогда с мужем в Алжире...

Здесь «Кошка» замолчала, а потом продолжила свой монолог. Она рассказала Блайхеру о том, что желание иметь детей, или хотя бы быть с детьми, привело ее к решению стать учительницей.

Ведение же бракоразводного процесса она доверила адвокату Мишелю Броль, державшему тогда свою контору на улице Рейнуар в доме номер 22. С началом войны он стал полковником военно-воздушных сил, а после поражения Франции – одним из руководителей движения Сопротивления. В последующем он сыграл решающую роль в жизни Матильды Каррэ.

Что касается матери «Кошки», то во время судебного процесса против ее дочери она даже не воспользовалась своим правом отказаться от дачи показаний. Более того, она подтвердила ее шпионскую деятельность и не умолчала об отрицательных качествах Матильды.

9 июля 1945 года мадам Жанна Белар, урожденная Гроз, 51-го года от роду, домашняя хозяйка, мать «Кошки», дала нижеследующее показание следователю, занесенное в протокол:

«Замужество совершенно изменило характер моей дочери. Ей очень хотелось иметь детей. Однако через несколько лет их совместной жизни она узнала, что у мужа не может быть детей вследствие унаследованной им болезни. И она посчитала, что эти годы ее жизни были просто обманом.

Вскоре после своего развода она познакомилась с Арманом Чернявски, польским генштабистом, человеком с

хорошими манерами и прекрасной внешностью, мужчиной высокого роста. Рост моей дочери составляет 1 метр 58 сантиметров, и она всегда хотела, чтобы ее дети были нормального роста. Может быть, именно поэтому она всегда, вероятно, даже подсознательно, выбирала мужчин высокого роста. Чернявски был высокого роста. Высокорослым, широкоплечим, с приятной наружностью был и Блайхер. Очевидно, мою дочь можно осудить морально, упрекнуть в том, что она легкомысленно бросилась ему на шею. Я часто задаю себе вопрос, а не мог ли судебный психиатр дать другое толкование ее так называемому «аморальному образу жизни». Ведь желание иметь детей было у нее очень большим. Шпион Чернявски лишь использовал в своих целях мою дочь, никогда не думавшую о шпионаже...»

Какая человеческая трагедия скрывается за этими словами, какая женская судьба! Ведь ее искреннее и большое желание иметь детей привело не только к разрыву супружеских отношений, но и к ломке ее характера.

Хуго Блайхер не спускал глаз с «Кошки», когда она рассказывала ему историю своей жизни. В тот вечер в ресторане «Серебряный путь» она не выглядела ни кокетливой, ни легкомысленной. Да и Блайхер тогда видел в ней не опасную шпионку, а просто женщину, которая смогла наконец излить свою душу.

Однако про себя он вынужден был признаться, что женщина эта восхитительна и обворожительна. Он видит ее сверкающие глаза, тонкий носик и очаровательный рот, выдающий ее чувственность, свидетельствующий о тайных страданиях и желании повелевать и в то же время подчиняться. Он видит смелый глубокий вырез ее платья, из которого виднеется ее твердая, почти девичья грудь.

Назвать ее классически красивой, пожалуй, нельзя. Но в Матильде Каррэ есть нечто такое, что делает мужчин мягкими как воск и возбуждает в них жгучую страсть... И Хуго Блайхер чувствует, что ему надо остерегаться этой женщины, так как его натренированная профессиональная холодность начинает угрожающе сдавать.

Блайхер выпивает большой глоток шампанского и берет себя в руки. Теперь он слушает «Кошку» с прежним вниманием, спокойно фиксируя важнейшие детали.

Он узнает, что в начале войны Матильда работала медицинской сестрой в лазарете, а 17 сентября 1940 года познакомилась в Тулузе с польским капитаном Черняв-ски и уже 18 ноября вместе с ним в Париже основала подпольную организацию «Интераллье». Так странная смесь неисполненных желаний, ложно понятого патриотизма, физической привязанности к поляку и щекотавшего ее нервы чувства опасности сделали ее шпионкой.

Однако сейчас «Кошка» говорит о Чернявски с заметным холодком, почти равнодушно. И даже больше: в ее голосе проскальзывают презрение и ненависть. Вот, пожалуй, и все, что осталось у нее от прежних чувств к бывшему возлюбленному. Блайхер начинает понимать, что ключ к тайне этой женщины находится в сфере личностных отношений и привязанности ее к мужчине.

Посмотрев на часы, он видит, что уже поздно – без нескольких минут девять.

– А ведь в это время «Кошка» начинала свои передачи в Лондон, – произносит он иронически.

– «Кошке» теперь нечего сообщать, – серьезно ответила Матильда, как бы примирившись с судьбой. – Через несколько дней вы поставите меня к стенке. Выстрел – и все окажется в прошлом...

– Чепуха, так скоро пруссаки не расстреливают. Сначала будет произведена проверка всех найденных документов, вас будут допрашивать, чтобы устранить неясности. А в завершение вас доставят в Германию – лагерь для военнопленных.

«Кошка» слушает недоверчиво. Алкоголь делает ее сентиментальной. Она видит беззаботных людей за соседними столиками, смеющихся и шутящих между собой, будто бы не было никакой войны, борьбы не на жизнь, а на смерть между народами. Думают ли они, что здесь, среди них, сидит молодая, цветущая, любящая жизнь женщина, уже отмеченная печатью смерти, которую, может быть, завтра ожидает палач где-то в серых и холодных стенах тюрьмы «Фресне»...

По спине «Кошки» пробежал холодок. Ее обуял страх, страх за собственную жизнь, которую она так любит, за человеческую теплоту, к которой она всегда стремилась. На глазах ее появляются слезы, слезы отчаяния и боли за свою неудавшуюся судьбу.

– Не печалься, маленькая «Кошка»...

Будто сквозь туман до ее ушей доходят слова Блайхе-ра, произнесенные с душевной теплотой. Они действуют успокоительно. Внезапно у Матильды возникает желание броситься этому рослому широкоплечему немцу на грудь в поисках защиты. Он к тому же – мужчина того типа, о котором она всегда мечтала.

Словно электротоком ударило «Кошку», когда Блай-хер, желая успокоить собеседницу, положил свою руку на ее ладонь. Это не успокоило, а еще больше взбудоражило женщину. С трудом ей удалось взять себя в руки. Знает ли этот гунн, какое необъяснимое, почти колдовское воздействие оказывает он на женщин?

Голос Блайхера возвращает ее к действительности.

– Мне очень жаль, но нам пора идти. Самое время отправляться домой...

– Домой? – иронически спрашивает «Кошка».

– Ну, да вы знаете, куда...

Блайхер бросает многозначительный взгляд на официанта, который тут же подходит для расчета.

– Ах так... Я понимаю... – Лучик надежды, мелькнувший было в ее глазах, тут же погас.

– Каррэ, идемте... Да побыстрей, пожалуйста...

Надзирательница, высокая костлявая особа с грубым

лицом, забирает «Кошку» из приемной у ворот тюрьмы и ведет назад в преисподнюю. Матильда медленно идет впереди надзирательницы по мрачному коридору, кажущемуся ей бесконечным. Выберется ли она когда-нибудь на свободу из этого лабиринта площадок, железных перегородок и камер?

– Вот, я поставила подогреть ваш ужин! —хмуро сказала надзирательница.

Они подошли к помещению, в котором размещались надзирательницы. На раскаленной железной печи стояла помятая миска с перловой кашей. Пахло подгорелым.

– Спасибо, я уже поела, – ответила «Кошка», не придавая никакого значения своему отказу.

Надзирательница бросает на нее злобный взгляд.

– Вот как! Благородная дама уже поужинала? Выходит, наша еда вам не нравится?!

Гремя ключами, она отпирает дверь камеры «Кошки».

№

– Вот ваши апартаменты. Надеюсь, что они вполне для вас подходят! – с издевкой произносит надзирательница.

Камера нетоплена, в ней очень холодно. Тратить на арестованных уголь не положено.

Матильда устало снимает свой плащ, чтобы поскорей лечь на койку, пока надзирательница не выключила свет. Та, не говоря ни слова, собиралась уже было запереть дверь камеры, как вдруг глаза ее расширились от возмущения.

– Что я вижу? – прошипела она. – На допрос вас взяли в заурядном платьишке, а возвращаетесь вы в вечернем, да еще с глубоким декольте. Что же это был за допрос, позвольте вас спросить? К тому же уважаемая госпожа успела поужинать! Теперь мне становится понятным, куда здесь дует ветер!

В этих словах прорывается злобная зависть стареющей женщины. Яростно хлопает она дверью, запирает ее на ключ и тут же выключает свет. Матильда слышит ее шаркающие шаги, затем все затихает.

В темноте «Кошка» опускает железные нары, раздевается и ложится, накрывшись двумя тонкими одеялами, которые не защищают от леденящего холода.

Теперь она может сбросить маску. Слезы потекли по ее лицу, рыдания сотрясают хрупкие плечи...

Но вот наступает рассвет, принося жизнь и в эти серые тюремные стены. Арестанткам разрешается выйти на прогулку в тюремный двор. Они идут по кругу одна за другой, как в некой призрачной траурной процессии, медленно, едва волоча ноги, молча. Разговаривать им запрещено, но по движению губ можно определить, что они шепчутся. Время от времени слышны окрики надзирательниц.

Для «Кошки» эта четвертьчасовая прогулка равносильна наказанию шпицрутенами. Она чувствует ненависть сторожей, холодную издевку товарок по несчастью: проституток, воровок, сводниц. Здесь собрана накипь многомиллионного города. Ее элегантное платье бросается в глаза, вызывает зависть других женщин. Ей в лицо летят ругань и непристойные шуточки. «Кошка» просто счастлива, когда за ней захлопывается дверь ее камеры и она остается одна со своими мыслями.

Вечером Блайхер за ней не пришел, хотя и обещал. Эту ночь она опять провела без сна, атакуемая клопами, пронизывающим холодом и кошмарными видениями. Внезапно она ловит себя на том, что ее мысли все время возвращаются к этому рослому широкоплечему немцу, которого ей хочется видеть в наивной надежде, что он убережет ее от этих ужасов...

И только через день замок в двери ее камеры звякнул, и надзирательница грубо крикнула:

– Каррэ, на допрос! – придав слову «допрос» ироническое, с издевкой,значение.

Для «Кошки» же слово это прозвучало как музыка...

Почти инстинктивно Хуго Блайхер избрал этот единственный путь, который мог привести его к раскрытию последних секретов «Кошки». Но он не учел одного: что мог зажечь в сердце этой загадочной женщины огонь, пламя которого станет опасным и для него самого...

– Куда мы направляемся сегодня? – спросила с любопытством Матильда, когда они поехали по вечерним улицам Парижа.

– Предлагаю «Максим», что на Королевской улице, если вы не возражаете, – ответил Блайхер.

– Не слишком ли это для вас дорогое удовольствие – посещать с французской шпионкой самые шикарные рестораны города? – иронически спрашивает она.

– Для кошелька простого унтер-офицера – это точно, – откровенничает Блайхер, больше не считая нужным маскироваться. – Но на наше счастье, есть так называемый оперативный фонд.

«Кошка» усмехается недоверчиво.

– Не хотите ли сказать, что вы, действительно, лишь унтер-офицер? Я полагала, что вы в абвере большая шишка?

– Это ваше заблуждение, мадам, – шутит Блайхер. – Но иногда у меня, действительно, больше полномочий, чем у иного генерала. А в отдельных случаях приходится вытягиваться перед случайным фельдфебелем...

– Должны ли вы находиться в казарме? – интересуется «Кошка».

– Нет, у меня в Париже есть частная квартира, – возражает, нисколько не рассердившись. Блайхер.

– Удивительно: простой унтер-офицер, говорящий по-французски почти без акцента, который может носить

гражданский костюм, имеет частную квартиру в городе и разъезжает в собственной автомашине – обладает к тому же генеральскими полномочиями... – «Кошка» ничего не понимает.

Рослый немец становится для нее все более загадочным, менее понятным, но тем не менее привлекательным.

– Незадолго до своего ареста я передала в Лондон сообщение о том, что в парижском абвере создалась своеобразная обстановка, – продолжает она. – В нем говорилось, что офицеры не владеют французским языком, предпочитают службе охоту, женщин и вино, а работу перекладывают на унтер-офицеров...

– Я читал это донесение: мой комплимент за эту информацию, – смеется Блайхер. А затем, ухмыльнувшись, бросив острый взгляд на женщину, сидевшую рядом с ним, добавляет: – А откуда вам, собственно, известны такие подробности о положении дел в абвере?

– От источников в СД – с авеню Фош, – откровенно отмечает «Кошка».

А затем она рассказывает Блайхеру. каким образом ей удалось попасть в СД и получать там такую информацию, какой не располагал ни один шпион второй мировой войны. В ее голосе звучит нескрываемый триумф, когда она говорит, что внедрилась в штаб-квартиру СД в Париже в качестве «представительницы швейцарского Красного Креста» из Лозанны, имея на руках почти настоящие документы, якобы для медицинского и социального обслуживания заключенных парижских тюрем.

Очень быстро тогда ей удалось установить контакт с одним из высших фюреров СС – голубоглазым блондином, который влюбился в нее по самые уши. А затем ей посчастливилось стать даже «агентессой СД».

С помощью службы безопасности она смогла избежать ареста и обнаружения подпольного радиопередатчика несколько месяцев тому назад. Это произошло на улице полковника Молля, когда радиопеленгаторная группа вышла уже непосредственно на него.

Вспомнив тогдашнюю свою проделку, Матильда тихонько рассмеялась.

– А кто был тот таинственный фюрер СС? – стал допытываться Блайхер.

На лице «Кошки» появилось непроницаемое выражение.

– Оставим это. – произнесла лишь она. – Этот человек очень любил меня. Но пришел день, когда его направили в Россию. Расставаться с Парижем, да и со мной было для него тяжело. Вот тогда-то он и рассказал мне очень многое.

Взгляд «Кошки» был устремлен вдаль.

– Но он скоро там и погиб... – тихо добавила она.

Автомашина медленно едет по широким Елисейским

полям, на которых в этот вечерний час почти нет людей. Фары с фильтрами затемнения слабо освещают лишь несколько метров впереди, поэтому ехать приходится осторожно, несмотря на незначительное движение транспорта.

– Создается впечатление, что вам очень нравятся рослые мужчины, – вдруг произносит Блайхер с явной иронией. – Сначала этот поляк Чернявски, затем фюрер СС...

Но недоговаривает до конца, так как в этот момент до него доходит, что и сам он высокого роста. К счастью, «Кошка», кажется, не слышала, что он сказал. Она задумчиво уставилась в темноту.

Блайхер останавливает машину около «Максима», ресторана, получившего широкую известность во всем мире за присущую только ему атмосферу и блеск, сохранившиеся отчасти даже на втором году войны.

Хуго смотрит на часы.

– В нашем распоряжении всего два часа, – говорит он Матильде, – так как на этот раз я должен привезти вас назад не слишком поздно, чтобы не испортить окончательно ваши отношения с надзирательницей.

И на этот раз им тут же предоставляется свободный столик.

«Кошка» же решает более в тюрьму не возвращаться ни при каких обстоятельствах. Живой, во всяком случае, нет.

– Все как в каком-то плохом фильме, – говорит она, иронически улыбаясь. – Крупнейшая шпионка и ее не меньшего калибра противник сидят в одном из лучших ресторанов Парижа за столиком, заставленным икрой, омарами и шампанским... – Поверх поднятого бокала она бросает ему кокетливый взгляд. – Не хватает только одного...

– И чего же?

– Конечно, любви, месье...

Какое-то мгновение она рассматривает своего визави сквозь длинные ресницы своих полузакрытых глаз. Губы ее полуоткрыты, слегка видны сверкающие жемчугом белые зубки. Но немец сосредоточенно рассматривает пепел своей сигареты.

– Конечно, любовь противоречит всем предписаниям, – добавляет «Кошка» трезво и по-деловому. В голосе ее слышится легкое разочарование, что Блайхер не принял брошенный ему мяч. Хотя она так же противоречит этим предписаниям, как, например, шампанское, стоящее на столе...

– О каких предписаниях идет речь? – интересуется Блайхер с некоторым удивлением.

– О предписаниях, изучаемых в шпионских школах. Не будете же вы утверждать, что не имеете об этом никакого понятия? – отвечает Матильда, и Блайхеру непонятно, шутит ли она или говорит серьезно.

– В Виши нам это вдалбливали в течение трех месяцев, – дерзко и спокойно продолжает «Кошка». – Во-первых. никогда не влюбляйся. Во-вторых, не пей алкогольный напиток, который тебе нравится, так как можешь выпить слишком много...

– Боже мой! Какую же профессию с таким множеством запретов вы себе выбрали! – иронизирует Блайхер. – Ни любви, ни алкоголя... Вас, бедняжку, можно только пожалеть!

– Моя деятельность не была профессиональной – она была на общественных началах, если только так можно сказать. Дети состоятельных родителей посещают, как правило, художественные школы или же курсы иностранных языков, ну а я пошла в шпионскую школу.

– А вы в Виши закончили шпионские курсы для начинающих или же для агентов, так сказать, повышающих свою квалификацию?

– Собственно, это были даже не курсы, – возразила «Кошка». – Я удовольствовалась частным обучением. Полдюжины офицеров Второго бюро занимались со мной. Один из них был очаровательный капитан... чудесный парень, между прочим...

– Рослый и широкоплечий, я думаю?.. – В глазах немца проскакивает ироническая искорка. Но «Кошку» не так-то просто вывести из равновесия.

– Конечно, рослый и широкоплечий. А как вы думаете? Мне нравятся настоящие мужчины...

Опять бросает она на Блайхера полуманящий-полу-выжидательный взгляд, глаза ее прищурены так, что остались только узенькие щелочки... Взгляд, пронизывающий Блайхера насквозь и вновь напомнивший ему, что ведь и он относится как раз к типу мужчин, которые нравятся «Кошке». Инстинктивно он пытается перевести разговор в другое русло.

– По-видимому, занятия с этой полудюжиной офицеров секретной службы не ограничивались только темами любви? Чему еще вам там пришлось обучаться: как носить фальшивые бороды и усы и пользоваться симпатическими чернилами?

– Что за чепуха! – «Кошка» чувствует, что этот немец опять уклоняется от начатого ею разговора. – Фальшивые бороды и симпатические чернила давно уже в прошлом. Да вы это и сами прекрасно знаете... Не думаете ли вы, что я выложу вам на тарелочку все трюки и финты, которые мы применяли против вас?

– Разве я могу на это рассчитывать... – Блайхер с иронической усмешкой делает поклон в ее сторону. Но тут же становится серьезным.—Примите мой комплимент. Ваши сообщения были почти всегда верными. Ваши учителя могут вами гордиться! Как это только вам удавалось?

«Кошка» довольно усмехается. Ее тщеславие удовлетворено.

– Иногда это было довольно просто, – скромно отвечает она. – Но иногда, к сожалению, стоило крови...

Ей доставляет удовольствие, когда ироническая усмешка немецкого гунна исчезает. И ей хочется заставить его удивить еще больше. При этом она не думает о том, что он сможет кое-что из ее рассказов использовать в своих целях. Она старается понравиться ему как женщина, любящая приключения и опасности и понявшая, что игра ею проиграна.

Неприкрытый триумф светится в ее глазах, когда она говорит:

– Если это вас так интересует, то знайте, что у нас были связи в штаб-квартире вашего абвера в гостинице «Лютеция». Более того, оттуда нам однажды удалось провести довольно крупную операцию!

– Черт возьми! – на какое-то мгновение Блайхер, кажется, теряет свое хладнокровие. Откровенность «Кошки» просто обезоруживает. – И что же вы такое натворили?

«Кошка» какое-то мгновение колеблется. Затем смотрит немцу прямо в лицо.

– Пожалуй, я могу рассказать вам эту историю. Во время той операции мы потеряли одного из лучших своих людей. И поскольку он мертв, а я вот схвачена, большой тайны я вам уже не выдам...

И Блайхер с нескрываемым удивлением выслушивает рассказ об одной из дерзких и удивительных операций, которую провели «Кошка» и ее люди.

Был разгар лета 1941 года. Над крышами Парижа стояла легкая дымка. Город еще не совсем проснулся. Кругом пустынно.

Только по улице полковника Молля спешит какой-то мужчина. По нему видно, что он смертельно устал и может каждую секунду упасть на землю. Лицо его искажено, в глазах застыл ужас.

Перед домом номер 14 он останавливается и недоверчиво оглядывается по сторонам. Но на улице никого не видно: следовательно, погони за ним нет.

Мужчина входит в дом. У двери на втором этаже он звонит: один короткий и два долгих. Затем еще раз: один короткий и два долгих. Звонки громко звучат в спящем ломе.

Но вот за дверью послышались легкие шаги. Через дверной глазок мужчину внимательно рассматривают. И дверь открывается.

– Анри Дюпон... Что случилось? Что вам нужно?.. В такое раннее время? – Изящная женщина, утонувшая в халате, по-видимому мужском, откидывает спутанные волосы со своего лица.

– Извините, мадам... – бормочет мужчина и беспомощно машет рукой, – мне надо с вами срочно поговорить!

Остаток сна сняло как рукой. Инстинктивно женщина чувствует: случилось что-то ужасное!

– Заходите, Анри... быстрей!

Она тянет его за рукав в темную прихожую, запирает дверь, подталкивает в одну из комнат и сажает на стул.

– Рассказывайте, что случилось.

И тут женщина, не кто иная как «Кошка», слышит то, что и ее наполняет ужасом.

Этот Анри Дюпон является служащим на государственной железной дороге. Лишь несколько недель тому назад «Кошке» удалось привлечь его к сотрудничеству с «Интераллье». Поскольку он вначале не соглашался, а мог представлять ценную информацию о передвижениях немецких войск, «Кошка» вышла на его жену, пламенную патриотку, которая тут же дала свое согласие.