Текст книги "Плохая мать (ЛП)"

Автор книги: Миа Шеридан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Глава тридцатая

Двадцать семь лет назад

Вайолет помешала соус для спагетти в горшочке, а затем открыла духовку, чтобы проверить хлебные палочки. Раздался громкий металлический звук, заставивший ее поморщиться от головной боли, которая мучила ее весь день, и она поднесла кончики пальцев ко лбу, слегка надавив на повязку, закрывающую то место, куда ее ударили хрустальным графином.

Графин, который он швырнул в нее с такой силой, что тот разбился, вонзившись в ее плоть и заставив увидеть звезды.

Она наклонилась, забирая металлическую лопатку – ту, которой Гэвин только что ударил по кастрюле, – из его крошечной ручки, когда он запротестовал громким испуганным криком.

– Держи, милый, – сказала она, протянув ему пластиковую ложку. Он ударил по горшку, но, казалось, был разочарован глухим звуком, его крошечное выразительное личико сморщилось от испуга. Несмотря на боль в голове и тревогу, которая жила у нее в груди, она ласково улыбнулась. Ему всего два года, но он все еще был энергичным малышом. Словно соглашаясь с ее мыслями, он вернулся к веселым ударам по кастрюле, энергичность его ударов компенсировала приглушенный звук пластика по металлу.

Гэвин был полон жизни. Но она беспокоилась о своем мальчике Дэнни.

Она подошла к тому месту, где он сидел за столом, раскрашивая картинку с изображением пожарной машины. Она взъерошила его волосы, наклоняясь, чтобы вдохнуть запах своего драгоценного маленького мальчика – яблок и сена. От него пахло всем хорошим и чистым в мире.

– Мне это нравится, – сказала она. – Как зовут собаку? – спросила она, указав на далматинца, который сидел рядом с грузовиком, высунув язык и навострив уши.

Дэнни помолчал.

– Я не знаю, – сказал он.

– Как насчет Спота? – предложила Вайолет, наклонившись ближе.

– Мне нравится Джексон, – застенчиво сказал он ей, встретившись с ней взглядом в поисках одобрения.

– Это замечательное имя для собаки. Может быть, однажды мы заведем собаку и назовем ее так. Как ты думаешь?

Дэнни одарил ее одной из своих милых щербатых улыбок, и она улыбнулась в ответ. Но затем его взгляд переместился на повязку у нее на голове, и улыбка дрогнула, поблекла. Он снова посмотрел на рисунок, водя красным карандашом взад-вперед.

Ее сердце болезненно сжалось.

– Эй, Дэнни, малыш, как насчет того, чтобы я испекла на десерт те пончики, которые ты любишь?

Его губы изогнулись, и он кивнул.

– Тогда, пончики. – Она давно их не готовила, потому что в прошлый раз, когда она это делала, Гэвин съел один и покрылся сыпью из-за какого-то ингредиента. Но они были любимыми у Дэнни. – А потом, как насчет того, чтобы поиграть в игру? – сказала она, пытаясь придать своему голосу немного оптимизма, в надежде, что он одарит ее еще одной улыбкой. Дэнни нравилось, когда она играла с ним в игры, уделяя ему все свое внимание. Его глаза расширялись от восторженного счастья, когда она позволяла картам утекать сквозь пальцы, как воде, – умение, которое давалось ей так легко. Легкость. Вторая натура. – Шашки или..

– Господи Иисусе, заткни этого парня.

Вайолет подпрыгнула, когда хлопнула задняя дверь. Она резко обернулась, прижав руку к груди. О, Боже. Из-за стука Гэвина она не услышала, как он подошел. Она подбежала к своему малышу, выхватила у него ложку и повернулась обратно.

– Роджер! Я не знала, что ты придешь домой так рано, – сказала она, ее слова вылетели в спешке. А взгляд метался по сторонам. Ужин не был готов. Мальчики не умыты, и дом не прибран. Она тоже, если уж на то пошло. Она провела рукой по своим грязным, жидким волосам, а затем подняла Гэвина, посадив его себе на бедро. Она собиралась сделать гораздо больше к этому моменту дня, но у нее так сильно болела голова, и она все еще чувствовала легкую тошноту. Не в форме. У нее, вероятно, было сотрясение мозга, но она не осмелилась пойти в больницу. Просто возникнут вопросы, а она была не в настроении врать. Не сегодня.

– Ясно, – сказал Роджер, ослабив галстук и с отвращением оглядываясь по сторонам. Дэнни неподвижно сидел за столом, уставившись на отца широко раскрытыми от страха глазами. Вайолет могла поклясться, что почувствовала, как у нее разрывалось сердце. Взгляд Роджера на мгновение задержался на его семилетнем сыне, а затем он отвел взгляд, как будто Дэнни был не более чем еще одним прибором на кухне. – Мне, черт возьми, нужно выпить. – Он бросил свой портфель и галстук на стойку и прошел в гостиную.

Вайолет медленно выдохнула, затем поставила Гэвина обратно на пол и бросилась к плите, где достала хлебные палочки из духовки. Слава Богу, они не подгорели. В зависимости от того, какой выдался день у Роджера, такие вещи, как подгоревшие хлебные палочки, могли привести к переломам костей.

Пока только ее. Слава Богу. Но больше всего она боялась того дня, когда причинения ей боли будет недостаточно. Или он убьет ее, а потом займется их сыновьями.

– Дэнни, ты не возьмешь салфетки и не поможешь мне накрыть на стол?

Дэнни слез со стула у стойки и направился к ящику, где они хранили постельное белье. Она повернулась обратно к плите, когда услышала, как Дэнни тихо ахнул, но прежде чем успела повернуться, чтобы посмотреть, в чем проблема, ее резко схватили за волосы, запрокинув голову назад. Она издала потрясенный гортанный крик, когда Роджер грубо дернул ее, а затем толкнул так сильно, что она упала на пол, ударившись бедром, боль взорвалась в левой части ее тела. Она отползла назад и обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как он бросился на нее. Она снова закричала, когда он дернул ее за рубашку и прижал к стойке.

Он оказался прямо перед ее лицом, его горячее дыхание обдало ее кожу.

– Ты думала, я не увижу его номер на телефоне? Не так ли, шлюха?

О, Боже. О, Боже. Телефон. Она не удалила его номер. Она хотела… но просто потеряла счет времени, у нее так сильно болела голова, и она вздремнула вместе с мальчиками, такая благодарная за то, что они тоже устали и позволили ей отдохнуть.

– Он мой друг, Роджер. Даже не совсем так. Просто мой бывший босс. Он звонил только для того, чтобы поздравить с днем рождения.

Он на мгновение смутился, прежде чем его глаза снова вспыхнули гневом. Раньше ты помнил о моем дне рождения, Роджер. Раньше ты покупал мне подарки. Сейчас на ней был один из них – серебряный браслет с фиолетовыми аметистами, который, по его словам, напоминал ему о ней, его фиолетовой девочке.

Но, очевидно, сказать ему, что другой мужчина вспомнил о ее дне рождения, в то время как Роджер этого не сделал, было плохим ходом. Его кулак сжался на ее рубашке, и он издал низкое рычание, подняв другую руку и ударив ее. Она вскрикнула, ее голова мотнулась в сторону, горячие слезы потекли по щекам. На заднем плане она услышала плач Гэвина, а когда открыла глаза, то увидела Дэнни, стоящего неподвижно, как статуя, позади своего отца, с широко раскрытыми глазами и бледной, как молоко, кожей.

Она не могла позволить им увидеть это. Только не снова. Глаза Роджера практически светились ненавистью. Он всегда презирал ее босса из казино, где она работала, когда они познакомились, хотя это заведение принадлежало семье Роджера. Когда Роджер ворвался и «спас» ее от жизни, полной черного труда и лишений. Конечно, тогда он был другим. Его глаза жадно смотрели на нее в обтягивающем красном жилете и короткой юбке, и это заставляло ее чувствовать себя сексуальной и красивой. Особенной. Он ухаживал за ней, очаровал ее. Потому что она была не более чем наивной девочкой, которая видела только то, что он хотел, чтобы она видела. И по какой-то причине Роджер все еще ревновал ее к мужчинам, которых она знала в той жизни, создав между ней и Гарри какие-то отношения, которых не существовало и никогда не было.

Его рука переместилась к ее шее, и он схватил ее, сжимая. Она схватилась за стойку позади себя, ища опору, но он был слишком силен.

– А как насчет тех шлюх, которых ты раньше называла подругами, Вайолет? Ты думаешь, я не знаю, что ты с ними встречаешься? Я следил за тобой, Вайолет. Одни шлюхи-неудачницы, и ты такая же, как они, не так ли? Ты бы отказалась от своих детей ради них, не так ли?

О, Боже, о нет. Она пошла на такой риск. Зачем она это сделала? Потому что встреча с другими людьми, которые знали тебя прежней, сохранила тебе рассудок. Дала тебе надежду, что, возможно, ты снова сможешь стать той девушкой. Да, да, она знала почему, но было глупо встречаться с Лил и Би.

Прошлой ночью он запустил графином ей в голову, когда она неправильно расслышала что-то из того, что он сказал. Он собирался убить ее из-за того, что знал, что она встречалась с подружками, которые были у нее в казино, и из-за телефонного звонка на день рождения. Может, это был бы несчастный случай, а может, и нет. Но ее переполняла уверенность – в эту ночь она должна была умереть.

Нет, нет, я не могу оставить своих мальчиков одних. Не с ним.

Ее голова склонилась набок, белые точки затуманили зрение, когда он сжал сильнее, и она с трудом перевела дыхание. Краем глаза она увидела красный соус для макарон, больше не пузырящийся, но, несомненно, горячий. Обжигающий. Она снова повернула к нему лицо, позволив ему наблюдать, как она пыталась дышать, увидела удовольствие в его глазах от того, что он видел ее страдания вблизи. Медленно, вслепую, она потянулась к кастрюле, взялась за ручку и подняла ее. Из последних сил она замахнулась им за спину Роджера и опрокинула, содержимое выплеснулось наружу, когда она одновременно ударила им Роджера по затылку. Он пронзительно взвизгнул, отпустил ее шею и отпрыгнул назад – прочь – стряхивая с себя горящий соус в абсурдном танце, который мог бы быть забавным, если бы у нее была способность смеяться. Красный соус разлетелся вокруг него, когда он вздрогнул, наконец сорвал рубашку через голову и отшвырнул ее прочь, его кожа покраснела и уже покрылась волдырями под ней.

За то время, которое потребовалось Роджеру, чтобы стряхнуть соус и снять рубашку, Вайолет набрала в легкие столько воздуха, что на ней больше не было пятен, и схватила самый большой мясницкий нож с разделочного стола. Теперь она держала его перед собой, дрожа от страха.

Если раньше он и не выглядел абсолютно убийственным, то теперь смотрелся именно так. Ярость исходила от него, как ядовитые испарения.

– Ты хочешь поиграть, сука? Это все?

Гэвин теперь выл, сидя на полу возле двери в гостиную, а Дэнни пятился назад, пока не остановился возле холодильника, украдкой стараясь отодвинуться как можно дальше от отца. Рядом с холодильником была еще одна дверь, ведущая в заднюю часть огромного дома.

– У-убирайся, Роджер, – сказала Вайолет. – Уходи.

Он посмотрел на нее, его взгляд переместился на нож, а затем снова на ее лицо. Что-то зловещее было в выражении его лица. Темное и злобное, и она подавила свой ужас. Кто-нибудь, помогите мне. Но помочь ей было некому. На самом деле, там были два невинных маленьких мальчика, которые нуждались в ее помощи. Раздался вопль Гэвина, он звал ее по имени

– Мама! – и она расправила плечи, рассекая воздух ножом, ее рука дрожала так сильно, что она чуть не выронила его. Уголки губ Роджера приподнялись, когда он беззвучно рассмеялся над ней.

Он подошел на шаг ближе.

– Если ты хочешь поиграть, тогда давай поиграем, сучка. Я собираюсь сделать это честной игрой, потому что даже с этим ножом у тебя нет ни единого шанса в аду. Я мог бы выбить его у тебя из рук, как муху отогнать. – Дрожь пробежала по спине, нож задрожал в ее руке, подтвердив его заявление. Это было правдой. Она знала, что это правда. Она была так слаба, что вот-вот могла упасть, в голове у нее стучало, и она была так напугана, что у нее почти свело мышцы. – Я дам тебе возможность на счет десять спрятаться. – Он взглянул на Гэвина, все еще плачущего у двери, и на Дэнни, стоящего у холодильника, а затем снова на Вайолет, которая стояла между ними обоими, прижавшись спиной к стойке. – Я даже позволю тебе взять одного из них с собой и получить преимущество, – сказал он, его улыбка стала шире, хотя в его глазах не было веселья, только холодная злоба. – Выбери одного.

Выбрать одного? Что он говорил? Ее взгляд метался от одного мальчика к другому. Выбрать одного из своих сыновей, чтобы спрятаться с ним? Ее разум метался, отчаянно пытаясь найти выход из этого, разрядить ситуацию. Но сейчас этого делать было нельзя. Она привела его в ярость, ошпарила и теперь угрожала ножом.

Она могла бы попытаться добежать до входной двери, но соседи были слишком далеко, и она не могла бежать достаточно быстро с одним ребенком, не говоря уже о двух. Кроме того, она была ранена, боль отдавалась в ноге, где она упала. Он был бы рядом с ними в мгновение ока. Ударил бы ее камнем по голове и снова задушил, пока она билась бы в грязи. Нет, нет.

Беспроводной телефон. Он посмотрел на телефон в гостиной, где она его оставила, но, когда он вернулся на кухню, у него его с собой не было. Должно быть, он все еще там. Если бы он собирался позволить ей спрятаться, она могла бы схватить телефон и запереться в ванной наверху, позвонить в полицию.

– Выбери одного! – повторил он так громко, что она подпрыгнула. – Один! – закричал он, начав считать.

Взгляд Вайолет снова метнулся между Гэвином – его залитое слезами лицо покраснело и пошло пятнами от плача – и Дэнни, с расширенными от страха глазами, умоляющим ее.

– Два! – ей нужен был телефон. Она должна была позвать на помощь. – Три! – Рыдание подступило к горлу Вайолет, и она заставила себя двигаться, наполовину бегом, наполовину прихрамывая, к двери, где подхватила Гэвина и так быстро, как только могла, бросилась в гостиную.

– Прячься, Дэнни! – крикнула она позади себя. Роджер все равно не хотел причинять Дэнни боль, не совсем. Он хотел причинить боль ей. И пришел бы за ней. Но Гэвин был еще практически младенцем. Без нее у него не было ни единого шанса. Дэнни был умен. Тихий, но очень сообразительный. Он найдет хорошее укрытие в этом большом доме и останется там, пока не прибудет помощь.

– Четыре!

Прячься, Дэнни, прячься.

Она вбежала в гостиную, с ее губ сорвался крик поражения, когда она увидела, что единственной вещью на кофейном столике, где она оставила телефон, была стопка журналов.

– Пять! – Роджер не принес его с собой на кухню, но где-то его спрятал. И у нее не было времени искать. – Шесть! – она уронила нож в карман передника, Гэвин держался за ее плечо, его маленькое тельце все еще сотрясалось от недавних рыданий.

Она вцепилась в перила, взбежав по лестнице так быстро, как только могла, затем завернула за угол и помчалась по коридору.

– Семь!

Прячься, Дэнни, прячься. Для него было так много подходящих мест, и она знала, что у него это хорошо получается, потому что часто играла с ним, щекоча его, пока он не захихикал, когда она нашла его, притворяясь, что все это время не знала, где он.

– Восемь!

Может быть, если она будет прятаться достаточно долго, Роджер остынет. Просто дай ему время остыть.

– Девять!

Она побежала в комнату для гостей, открыла шкаф как можно тише, а затем закрыла его за собой.

– Десять! – там было несколько пакетов с одеждой, официальная одежда, которой долгое время не пользовались, и она спряталась за ними, рыдания Гэвина прекратились, сменившись редким прерывистым дыханием и небольшой икотой. Он был спасен. По его мнению, он уже был спасен, потому что находился в объятиях своей матери. Он положил голову ей на плечо, измученный и спокойный.

Вайолет ждала, напрягая каждый мускул, пока сидела в темноте со своим малышом, нежно укачивая его, всегда помня о том, что необходимо замереть, если услышит приближающиеся шаги Роджера. Может быть, он какое-то время будет обыскивать дом, ему станет скучно, он поймет, насколько неразумным был. Он всегда отличался вспыльчивым характером и был склонен дуться и искать возмездия, когда не добивался своего. После рождения Гэвина он стал совершенно злым и непредсказуемым, но только недавно она заметила блеск чего-то более зловещего в его глазах.

Прячься, Дэнни, там, где твой отец никогда не стал бы искать. Сиди тихо, как мышка, малыш.

Их дыхание слилось, ее дыхание вырывалось учащенным от страха, но вскоре Гэвин заснул, его тело обмякло в ее объятиях. Осторожно, очень осторожно, она положила его на покрытый ковром пол, каждые несколько секунд останавливаясь, чтобы прислушаться. Но не было слышно, как приближается Роджер.

Где ты? О, Боже, где ты?

И снова она ждала, прислушиваясь к каждому скрипу в доме, к каждому шороху. Неужели он тихо ходил из комнаты в комнату, затягивая эту ужасную игру, чтобы заставить ее страдать? Чтобы усилить ее страх до предела? Была ли это его конечная цель? Удовлетворился бы он ее ужасом или попытался бы причинить ей боль? На этот раз более серьезную. Возможно, он не убил бы ее, но что, если бы он ударил ее снова, так сильно, что у нее повредился мозг? Что, если он сбросит ее с лестницы, и она проведет остаток своей жизни в инвалидном кресле, потеряв способность говорить или двигаться? Полностью в его власти. Глубокая дрожь пробежала по ее телу. О, да, были судьбы хуже смерти, и она представляла их все. У нее все еще был нож. Она бы воспользовалась им, если бы пришлось, но без телефона она вернулась к тому, с чего начала, на кухню.

Он обыграл ее.

Вайолет в замешательстве моргнула, услышав слабое урчание мотора снаружи, а затем звук хрустящего гравия. Автомобиль. Перед их домом остановилась машина. Как она могла не услышать ее приближения?

О, мой Бог. О, мой Бог. Помогите.

Вайолет поднялась на ноги, двигаясь как можно тише и затаив дыхание, когда открывала дверцу шкафа, почти ожидая, что Роджер бросится на нее. Но если она услышала шум машины, он, конечно, тоже, и направился бы к подъездной дорожке, пытаясь заставить их уехать до того, как она выйдет на улицу.

Прежде чем она закричала о помощи.

Беги. Торопись.

Вайолет подбежала к окну, готовая распахнуть его и позвать на помощь того, кто приехал. Но ее рука дрогнула на замке, раздался растерянный вздох, глаза расширились. Это была машина Роджера, и она уезжала. На мгновение облегчение затопило ее тело, такое сильное, что она обмякла под его напором. Но также быстро, как облегчение снизошло, оно сменилось тревогой. А затем ужасом.

Из заднего окна выглянуло маленькое личико с испуганными и затравленными глазами. Вайолет закричала, размахивая руками, но маленький мальчик отвернулся. Она выбежала в холл и помчалась вниз по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек за раз, удивляясь, как она не ударилась головой и не сделала с собой то, чего только что опасалась от Роджера. Она распахнула дверцу, выкрикивая имя Дэнни, но машина уже свернула за угол и скрылась из виду.

Вайолет все равно побежала, размахивая руками, с колотящимся сердцем, и выкрикивая имя Дэнни снова и снова, но это было бесполезно. Уже стемнело, а машина была уже слишком далеко и быстро набирала скорость, всего лишь колеблющаяся точка света вдалеке.

О, Боже, о, нет, верни моего ребенка. Моего маленького мальчика.

Вайолет упала на землю, рыдая и дрожа, выкрикивая имя Дэнни, пока у нее не пересохло в горле.

Глава тридцать первая

– Я направляюсь домой, чтобы быстро принять душ и переодеться, а потом поеду к тебе, – сказала Сиенна.

– Наконец-то. – Она ощутила улыбку в голосе Гэвина. – Долгий день, да? У меня есть как раз то, что поможет тебе расслабиться. Он очень большой и очень горячий.

– Ммм, расскажи мне о нем еще, – сказала она, добавив в свой тон эротичное, наводящее на размышления мурлыканье.

– И очень мясной, – добавил он.

– О-о-о.

– С большим количеством лука.

Она расхохоталась.

– In-N-Out? (сеть закусочных быстрого питания «In-n-out burger», расположенная только на западе США.)

– Конечно. В сочетании с отличной пепси-колой и дополнительным льдом. Я позвоню и сделаю заказ, как только ты скажешь, что уже в пути.

Она счастливо вздохнула. Время ужина давно миновало, вообще-то, давно пора было ложиться спать, но она умирала с голоду. Просто не было времени поесть.

– Ты все еще помнишь все мои любимые блюда.

– Конечно. Я уверен, что у тебя так же есть немало новых, – сказал он, и его тон стал серьезным. – Я готов потратить время на изучение их всех.

Она улыбнулась. На самом деле, у нее действительно появилось несколько новых фаворитов. Ее вкус и ее мир… расширились с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать, и она была очень бедна, но ей нравилось, что он знал, какой она была до того, как смогла позволить себе изысканную кухню, потому что этот человек тоже все еще существовал, и, как оказалось, не все самые ценные вещи в мире стоили денег, например, жизнь.

– Ты все еще добавляешь дополнительное масло в свой попкорн? – спросила она.

Он рассмеялся.

– Нет, но только потому, что мои артерии уже хуже, чем у подростка.

Она ухмыльнулась.

– Скоро увидимся. О, кстати, Гэвин, дай мне несколько лишних минут. Я проезжаю мимо дома твоей мамы, так что собираюсь заехать и проведать ее лично. Знаю, что уже поздно, но если она спала весь день, то, может быть, уже встала. Я ненадолго.

– О. Да, конечно. Обычно она не ложится спать раньше одиннадцати и смотрит те реалити-шоу, которые ей нравятся. – Он остановился. – Аргус так и не перезвонил мне, но, надеюсь, моя мама поговорила с ним. Возможно, между ними произошла какая-то ссора, и он сейчас обижен.

– Возможно. Я напишу тебе чуть позже.

– Ладно, буду ждать.

Сиенна свернула и проследовала по маршруту, по которому ездила неделю назад, затем остановилась перед домом Мирабель. Она заглушила двигатель, выдохнув, когда увидела свет экрана телевизора внутри дома. Она продолжала смотреть на большое строение, нахмурив брови. Возможно, Мирабель заснула перед телевизором, потому что, кроме слабого мерцания, что-то в доме казалось странно темным. На крыльце не горел свет, не было даже малейшего отблеска света внутри.

Если Мирабель все еще спала перед телевизором или как-то еще, ей, очевидно, нужен был отдых. Сиенна замешкалась, прежде чем позвонить в дверь, колеблясь между тем, чтобы не будить ее и предложить помощь. Но потом она вспомнила настойчивость Гэвина у ее двери и то, как сильно она нуждалась в его заботе, знала она об этом или нет, поэтому нажала пальцем на дверной звонок. Что, если болезнь Мирабель обострилась? Что, если у нее жар, но «Тайленола» нет? Что, если у нее обезвоживание? Что, если она не ела весь день, и ей просто нужно, чтобы кто-нибудь разогрел ей что-нибудь?

Что, если ей просто нужно помочь подняться с кресла перед телевизором и лечь в постель, зная, что тогда она не проснется с болью в спине?

Она подождала минуту, прижав ухо к двери, но изнутри не доносилось ни звука, даже тихого звука какого-то телешоу, и волна беспокойства накатила на нее. И когда она взялась за ручку, и та повернулась… открылась… это беспокойство усилилось.

– Мирабель? – крикнула она в темный дом. – Мирабель, это я. – Ее оружие все еще было в кобуре на поясе, и по привычке она положила на него руку, когда вошла внутрь, включив свет в прихожей. Она снова позвала ее по имени, но ответа не последовало, и она медленно двинулась вперед.

Она только что поехала домой к Аргусу, оставила включенным телевизор и забыла запереть дверь. Или она выйдет из своей комнаты сонная и дезориентированная из-за какого-нибудь лекарства от простуды, и ты напугаешь ее до смерти.

Она наклонилась к открытому дверному проему просторной гостиной, но в ней никого не было, только приглушенный звук телевизора, показывающего рекламный ролик от QVC. Она двинулась дальше, медленно завернув за угол на кухню, прежде чем включить верхний свет. Все было безупречно, и Сиенна почувствовала знакомый запах лимонного чистящего средства, который всегда вызывал воспоминания о Мирабель.

Ее плечи слегка расслабились, но она снова позвала ее по имени. Когда она просунула голову в открытую дверь спальни, кровать была пуста. Нахмурившись, она включила и там свет, но Мирабель не было.

Сиенна быстро прошлась по каждой комнате, зовя Мирабель по имени, а затем вернулась на кухню. Ее определенно не было дома. Но она также не упала в обморок на пол в ванной, как опасалась Сиенна.

Почему ты этого боишься? Прислушайся к своей интуиции.

Что-то было не так, или просто этот случай, этот парень сеяли хаос в ее сознании, заставив ее видеть игры, подсказки и послания в каждой мелочи?

Но я оплакивал маму. Я оплакивал отсутствие ее попурри, домашних пончиков и спрея с ароматом лимона, благодаря которому в нашем доме пахло чистотой и свежестью.

Она глубоко вздохнула. Это было то, что все еще не давало ей покоя. И все же она продолжала отговаривать себя от этого, потому что говорить о матери в связи с попурри и лимонным очистителем было все равно, что кому-то сказать, что их маме нравилось жечь свечи и экономить подарочные пакеты.

Каждая мать так поступала.

Ну… не ее, но многие из них.

Эти вещи не были характерны для Мирабель.

Но они напомнили тебе о ней, не так ли, Сиенна? Прошептал тихий голос.

Но откуда Дэнни Бой мог это знать? В этом не было никакого смысла.

Она взяла телефон, чтобы написать Гэвину сообщение о том, что она уходит, и что Мирабель нет дома, когда увидела на краю стола листок бумаги, исписанный почерком Мирабель.

Она подошла к нему, нахмурив брови, когда посмотрела вниз.

– Что за черт? – пробормотала она.

Это были ее заметки, только… переписанные Мирабель.

Ванадий, йод, кислород, Литий.

А затем, под этим, она добавила к мозговому штурму Сиенны очевидные буквы "Е" и "Т" из таблицы Менделеева.

Европий?

Эрбий?

Эйнштейний?

Титан?

Тантал?

Таллий?

Теллур?

Тулий?

Фиолетовый (VIOLET)

Сиенна постояла там несколько мгновений, пытаясь понять. Мирабель, очевидно, видела записи из таблицы Менделеева в ее квартире. Вот почему она выбежала оттуда в таком возбужденном виде? А потом она вернулась домой и переписала их со своими собственными дополнениями. Почему? Мирабель правильно написала букву «Е», хотя она никак не могла знать о компании, с которой было связано тело Гарри Локхида, или об уликах, оставленных убийцей, которые привели их к одной и той же букве. И почему Мирабель решила, что это слово в конечном итоге будет Фиолетовый?

Ее взгляд скользнул вниз, к нижней части страницы, где Мирабель написала три имени. Рива (Лилли) Килинг, Би Мюррей и Гарри Локхид. Три задушенные жертвы убийства, которые были тщательно позированы.

Ниже был грубый набросок короны, выполненный красными чернилами, почти, как если бы Мирабель рисовала, просматривая записи. Что, черт возьми, происходило?

Что-то пришло ей в голову, и она достала телефон, чтобы позвонить в участок. Кэт давно ушла домой, чтобы хорошенько выспаться, но, возможно, Ксавье все еще находился там, несмотря на поздний час. Она воспользовалась автоматической системой, чтобы набрать добавочный номер телефона на столе, где он работал, и парень сразу же ответил.

– Привет, Ксавье. Ты, конечно, должен видеть полуночный сон. Но я рада, что ты все еще там.

– Вообще-то, я как раз собирался. Что случилось?

– Ингрид сказала, что вы собираете информацию о Роджере Хастингсе и похищении его сына?

– Да. Хотя я все еще работаю над этим. Есть много чего.

– Все в порядке. Мне просто нужно знать имя его жены, если оно у вас есть. Та, которая в первую очередь сообщила о похищении их сына.

– Ах, подожди. – Она услышала шорох, как будто он просматривал заметки или распечатки. – Вайолет. Я так и думал, но хотел убедиться. Вайолет Хастингс, бывшая официантка, ставшая домохозяйкой, сообщила, что Роджер уехал с их семилетним сыном Дэниелом на заднем сиденье своей машины и не вернулся. По словам полиции, она утверждала, что это были супружеские разногласия, и он забрал мальчика, чтобы наказать ее.

Наказать ее?

Сердце Сиенны учащенно забилось, ее внезапно затошнило.

– Там сказано, где она работала официанткой?

– Хм. – Она снова услышала шелест бумаг. – Да. Казино «Рояль»? Это то, которое закрылось в прошлом году, верно?

Казино «Рояль». Она не могла представить себе казино с этим названием. Она напрягла мозги, пытаясь представить его, но ничего не вышло. Прошло так много лет с тех пор, как она жила там в последний раз и знала каждое здание в каждом уголке города.

– Я не знаю, – рассеянно ответила она.

– Это было классическое казино недалеко от центра города, но в глуши, – продолжил Ксавье. – В основном я запомнил его из-за гигантской красной короны на крыше здания.

Ее грудная клетка сжалась. Красная корона. Да, да, теперь она тоже это вспомнила. Она никогда не заходила внутрь, но проезжала мимо. Ее взгляд остановился на грубом наброске Мирабель. У нее перехватило дыхание.

– Большое тебе спасибо, Ксавье. Ты очень помог. На самом деле, когда все это закончится, я номинирую тебя на звание сотрудника года.

Она услышала гордость в его голосе, когда он сказал:

– Вау, спасибо. Это не проблема. Мне это нравится. Увидимся завтра.

Она повесила трубку, ее глаза снова вернулись к заметкам, а мозг пытался объединить и упорядочить всю имеющуюся у нее информацию.

– О, Мирабель, – прошептала она. Была ли она Вайолет? Работала ли она в казино «Рояль» с жертвами убийств? Вайолет… мать Дэнни Боя?

Вдохновительница печально известной «Матери»?

Она не понимала. Как такое могло быть? Был ли у Мирабель еще один сын?

Сын, который теперь душил людей до смерти? Автор заметок? Оливер. Олли. Дэниел.

Он был ребенком, когда его забрал отец.

Внезапно она кое-что вспомнила и направилась в спальню Мирабель, где открыла верхний ящик. Коробочка, в которой она когда-то хранила тот давний браслет, была в самом конце, и дрожащими пальцами она вытащила ее наружу.

Сиенна положила его на комод и открыла крышку, крошечные петли издали тончайший скрип. Фотографии, которые она видела мельком много лет назад, все еще были там, и она вытащила их, отодвинув ту, что была сверху, в конец, рассматривая каждую по очереди. Это были фотографии младенца, затем малыша, маленького мальчика, все с одинаковыми темными волосами, большими темными глазами и робкой улыбкой. Она перевернула ту, что была внизу, и прочитала на обороте: Дэниел, 7 лет.

Тихий стон сорвался с ее губ. Она увидела в нем Гэвина, но больше всего она увидела Мирабель. Маленькую темноволосую версию Мирабель. О, Боже. Она крепко зажмурилась, пошатываясь. Когда она открыла глаза, то увидела, что под тем местом, где были фотографии, лежал фиолетовый тканевый мешочек на шнурке, и она отложила фотографии, уже зная, что внутри по ощущению мешочка в своих руках. Она потянула за шнурок и перевернула кошелек, серебряные доллары, которые она когда-то отдала Мирабель на хранение, высыпались на деревянную поверхность комода. Все они по-прежнему там, все до единого. Мирабель берегла их для нее все эти годы, потому что обещала. Еще до того, как она переехала в этот дом с пальмами, двойной духовкой, ванной комнатой и бассейном. Даже когда Сиенны не стало, и, конечно же, она нуждалась в них раз или два, чтобы свести концы с концами.