Текст книги "Плохая мать (ЛП)"

Автор книги: Миа Шеридан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Глава двадцать первая

Сиенна сглотнула, переминаясь с ноги на ногу, когда нажимала кнопку звонка. Дом был прекрасен. В средиземноморском стиле с двумя высокими пальмами по бокам от начала дорожки и еще большим количеством пальм, растущих позади дома. Сиенна не особенно сильно скучала по Рино с точки зрения пейзажа, или, по крайней мере, она не осознавала раньше, что скучала, но сейчас она внезапно поняла, что скучала по пальмам, каким-то небрежно величественным – оксюморон это или нет, но ей это нравилось. И закаты в пустыне, подумала она, запрокинув голову к небу, как тот, что пылал надо мной прямо сейчас.

Этот дом, эта улица… Это было именно то место, где она могла представить себе Мирабель.

Дверь распахнулась, и там стояла сама женщина, выжидательный взгляд которой сменился удивлением, а затем и слезами, когда она выкрикнула имя Сиенны, заключив ее в медвежьи объятия, пахнущие ландышами.

Сиенна издала сдавленный смешок, держа бутылку вина, которую принесла с собой, в стороне, чтобы не раздавить ее между ними. Мельком взглянув на нее, она увидела, что Мирабель по-прежнему красива, ее светлые волосы с проседью, но все в том же зачесанном вверх стиле, который она всегда носила, ее фигура по-прежнему подтянута.

– О, Боже мой! О, Боже мой! – восклицала Мирабель, отстраняясь и нежно прижав ладони к щекам Сиенны. – О, моя милая девочка. Когда Гэвин сказал мне, что ты вернулась в город, я чуть не потеряла сознание от счастья. Что ж, входи. – Несмотря на свое приглашение, она заключила Сиенну в еще одно объятие, не позволив ей пошевелиться ни на мгновение, прежде чем снова отстраниться. – Боже, ты великолепна. Посмотри на себя. Ты всегда была красавицей, но теперь, о, Боже, ты, должно быть, думаешь, что я просто неряха с растекшимся по лицу макияжем. – Она смахнула небольшие черные круги у себя под глазами, взяв Сиенну за руку.

– Привет, Мирабель, – сказала Сиенна, и она услышала непролитые слезы в своем голосе, когда поток утешения и любви, которые она всегда испытывала к матери Гэвина, захлестнул ее. Боже, она так сильно по ней скучала.

Мирабель обернулась, и Сиенна, подняв глаза, увидела Гэвина, небрежно прислонившегося к дверному проему и наблюдающего за ними с нежной улыбкой на губах. Их глаза встретились, и он приподнял подбородок.

– Рад, что ты смогла прийти, – сказал он.

Она слегка улыбнулась ему в ответ, ее взгляд скользнул по фотографиям на стене, тем самым, которые Мирабель вешала в своем передвижном доме много лет назад. Восьмилетняя Сиенна с щербатой улыбкой. Гэвин, играющий в школьном спектакле. Обе их выпускные фотографии. Она сглотнула. Мирабель хранила их. Все эти годы. И хотя те, где Сиенна и Гэвин были вместе как пара, теперь исчезли, те, где читалось то, что Мирабель считала Сиенну давно потерянной, но все еще любимой дочерью, остались.

– Заходи, я налью тебе выпить. Нам столько всего нужно наверстать, не так ли? Позволь мне взять это, – сказала она, забрав у Сиенны бутылку каберне, когда они вошли в просторную кухню с кремовыми шкафчиками, столешницами из белого мрамора и перламутровой плиткой на задней панели. Все оттенки белого каким-то образом прекрасно сочетались и придавали всему пространству ощущение свежести и тепла.

И какое бы вкусное блюдо ни запекалось в духовке, Сиенна ощущала чистый аромат лимона. Через раздвижные стеклянные двери сверкала вода в бассейне, большие камни образовывали водопад, который плескался и струился, изумрудно-зеленая трава окружала его, а также те высокие пальмы, которые она видела спереди.

– О, Мирабель, это просто прекрасно, – выдохнула она, оглянувшись по сторонам. – Ты заслуживаешь этого, каждую частичку.

– О, я не знаю, заслуживаю ли чего-либо из этого, но мой сын продолжает меня баловать.

– Я продолжаю пытаться, – сказал Гэвин. Он был красив в джинсах и рубашке на пуговицах, закатанной до локтей, демонстрируя сильные предплечья, когда поднял бокал с каким-то янтарным напитком, который пил, и сделал маленький глоток. – Но она все равно не позволяет мне купить ей машину.

Мирабель взмахнула рукой в воздухе.

– Мне не нужна машина. Аргус отвозит меня туда, куда мне нужно, или я езжу на автобусе. Это то место, где я читаю свои пикантные романы, – сказала она и слегка покачнулась, что заставило Сиенну рассмеяться.

Гэвин состроил явно фальшивую гримасу, которая затем превратилась в ухмылку, когда он подошел к ящику, откуда достал штопор для вина.

Мирабель указала на место за стойкой, и Сиенна села.

– Расскажи мне о себе, – попросила она Сиенну. – Ты устроилась здесь на работу, так что, я полагаю, ты вернулась, чтобы остаться?

Сиенна отвела взгляд от полного надежды лица Мирабель.

– Вероятно, не надолго, но в любом случае я вернулась примерно на год. Я… я встречаюсь с человеком, который все еще живет в Нью-Йорке.

– О, – сказала Мирабель, и между ее бровями образовалась морщинка. – Я понимаю, – сказала она, бросив быстрый обеспокоенный взгляд на Гэвина, который все еще открывал вино. Но она выдавила улыбку, потянувшись и сжав руки Сиенны. – Мы проведем вместе столько времени, сколько сможем. Я скучала по тебе, – сказала она, и Сиенне снова захотелось заплакать, потому что она увидела глубокую искренность в выражении ее лица.

– Я тоже скучала по тебе, Мирабель. Так сильно. – Голос дрогнул, и ее снова захлестнули те же эмоции, которые затянули ее у двери. Шаги, приближающиеся к кухне, спасли ее от неловкого проявления слез, и когда она увидела, кто это, то вскочила, с ее губ сорвался тихий возглас счастья. – Аргус!

– Сиенна?

Она бросилась вперед и обняла пожилого мужчину. О, он постарел. Она явно не собиралась говорить этого вслух, но не могла не заметить, и это разбило ей сердце, потому что напомнило, сколько лет она пропустила. Она крепко обняла его. Мне жаль, Аргус. Так жаль, что я упустила так много времени.

Неважно, когда я уеду из Рино, неважно, что случится с моей жизнью и карьерой, я никогда больше не прерву эту связь, молча поклялась она. Она отпустила его, и он отступил назад, держась за ее плечи и изучая ее, его взгляд был полон той же любви и нежности, которые были в нем всегда.

– Ну, теперь ты выглядишь просто прекрасно, Сиеннулла. Но все еще слишком худая. – Она рассмеялась, и ее сердце сжалось от этого ласкового обращения. В его волосах было больше седины, чем черного, хотя они все еще были густыми и блестящими, а на усах все так же были пятна соли и перца. Морщинки веером залегли вокруг его глаз, избороздив кожу оливкового оттенка, но он по-прежнему был высоким и широкоплечим. И в его глазах по-прежнему был тот же блеск, в его смехе – та же теплота, а в его громком голосе – та же сила.

– Вот почему я здесь, – сказала она. – Чтобы ты мог меня откормить.

– Ах! Тогда хорошо. Это займет много времени и много приемов пищи, так что я счастлив! – он протянул руку, сделав знакомый жест, когда коснулся кончика ее уха, отдернул руку и раскрыл ладонь. В нем лежал блестящий серебряный доллар, и сердце Сиенны сильно сжалось при виде фокуса, который всегда приводил ее в восторг в детстве. – Для моей девочки. Я хранил его все это время, потому что знал, что ты вернешься, – тихо сказал он.

Сиенна смахнула навернувшиеся на глаза слезы, но рассмеялась, снова обняв Аргуса. Ей хотелось плакать, потому что она была встревожена и не спала с тех пор, как приехала в Рино, и она внезапно поняла, что отчасти причина заключалась в том, что у нее не было безопасного выхода, не было своих людей, к которым она могла бы обратиться, тех, кто придавал ей силы и утешал и позволял переварить услышанное, разобраться с мириадами ужасов, которые принесла с собой ее работа. Прошло всего десять минут с тех пор, как она вошла в парадную дверь, но это была десятиминутная передышка, позволившая ей отвлечься от жестокого преступления и неоплаченного наказания, и она уже чувствовала себя более собранной.

Гэвин подошел к ним и протянул ей бокал красного, улыбаясь, когда она взяла его. Их пальцы соприкоснулись, и она почувствовала небольшой заряд между ними и отвернулась, сделав глоток, сказав себе, что это вино вызвало прилив жара.

– Пожалуйста, скажите мне, что вы двое все еще выступаете, – сказала Сиенна Аргусу и Мирабель.

– Больше нет, – сказал Аргус. – Мира ушла на пенсию пять лет назад, а я в прошлом году. Я нанял другую ассистентку после нее, но, э-э, – он пожал плечами, выражение его лица было более чем разочарованным, – у нее не было ни индивидуальности, ни грации моей Миры. И она плохо разбиралась в картах.

– Он нанял ее из-за других преимуществ, – сказала Мирабель, прижав ладони к груди, прикрытой фартуком.

– Тьфу. Мне не нужны другие преимущества, кроме твоих, – сказал он, подмигнув ей.

– О, пожалуйста, – сказала Мирабель, помешивая что-то похожее на соус на плите, закатывая глаза, но сопровождая это явно довольной улыбкой. – И я не сильна в картах.

– Ах, но ты хороша. Перестань отрицать это.

Сиенна улыбнулась, потягивая вино. Что-то всегда создавало у Сиенны впечатление, что Мирабель не любила карты. Или, скорее, ей не нравилась идея играть с ними в азартные игры. Сиенна задумалась, не потому ли это, что она знала кого-то, у кого были проблемы с азартными играми – может быть, того жестокого мужа, о котором она упоминала… Может быть, родителя. У нее всегда было неодобрительное выражение лица с поджатыми губами, когда Гэвин и Аргус играли на спички или пенни, причем Гэвин выделялся тем, что легко и драматично тасовал карты и выигрывал каждую раздачу. Сиенна предположила, что именно поэтому они держали в секрете свой маленький онлайн-бизнес.

И неудивительно – Мирабель пришла в ярость, когда Гэвин сказал ей, что хочет зарабатывать на жизнь игрой в карты… или попытается это сделать. Она решила, что это была еще одна причина, по которой он был так напряжен прямо перед их свадьбой-которой-не-было.

– Аргус, помоги мне достать это жаркое, хорошо? – сказала Мирабель, оторвав ее от воспоминаний.

Сиенна поставила свое вино на стойку.

– Я могу помочь, Мирабель.

– Нет, нет, расслабься. Прошло слишком много времени с тех пор, как я готовила для кого-то другого, кроме этих двух болванов, которые съели бы кучу грязи, если бы я им ее подала.

– Это потому, что ты придала бы грязи приятный вкус, – сказал Аргус, поцеловав ее в щеку.

– Я могу показать Сиенне задний двор, – предложил Гэвин.

– Да, да, – сказала Мирабель, открыв дверцу духовки. В нос Сиенне ударил аромат чего-то пикантного, отчего у нее потекли слюнки. – Я думаю, тебе понравится, Си. И тебе придется захватить купальник, когда придешь в следующий раз. А пока поговорите, выпей бокал вина. У вас есть двадцать минут. Аргус поможет мне закончить накрывать на стол, а потом ты сядешь напротив меня и ответишь на все мои миллион и один вопрос.

– Перестань угрожать ей, мама, – сказал Гэвин.

– О, тихо. – Мирабель прогнала его взмахом руки.

Сиенна улыбнулась.

– Я с нетерпением жду этого, – сказала она. И, конечно, было несколько тем, которые она надеялась не обсуждать во время своего первого визита в дом Мирабель, но на самом деле ей не терпелось рассказать ей о своей жизни. О колледже, о своей первой работе, о гордости, которую она испытывала, когда использовала свои таланты и помогла кому-то способом, который, как она знала, оказал влияние и, возможно, даже изменил жизнь. Она была очень далека от той маленькой девочки со спутанными волосами и стоптанными туфлями, которую Мирабель взяла под свое крыло, дав ей впервые почувствовать уют дома, которого она никогда знала. Она хотела поделиться своим новым «я» с женщиной, которую считала матерью, и она также обнаружила, что готова задуматься о том, в чем она все еще оставалась прежней, что было интересным осознанием, учитывая, что она думала, что провела последнее десятилетие, полностью избавившись от человека, которым была раньше. Возможно. Но не прошло и получаса с людьми, которые были ее приемной семьей, и она почувствовала, что эта девушка появилась вновь. Странно, это не похоже на негатив, скорее на своего рода слияние, возможно, давно назревшее. Она ушла и вернулась годы спустя с открытой раной. Каким-то образом эта рана постепенно заживала, после каждого сделанного ею шага. И, чтобы двигаться вперед, мне нужно полностью исцелиться. Может быть, именно поэтому у меня никогда не получалось полностью этого сделать.

Гэвин придержал для нее раздвижную стеклянную дверь, и она шагнула внутрь, в оазис Мирабель. Она постояла там несколько мгновений, сделала глоток вина, пока ее взгляд переходил от одной красивой детали к другой.

Забыть о жизни, прошедшей в милях отсюда… это место казалось другой планетой, не похожей на трейлерный парк, перед которым она сидела всего несколько недель назад. И она была счастлива за Мирабель, что та могла наслаждаться этой роскошью. Но Мирабель осталась все той же женщиной, какой была, когда ее задний двор состоял из растрескавшейся земли и перекати-поля. Место не определяет тебя, если ты этого не позволишь. Встреча с Мирабель здесь стала прекрасным напоминанием об этом.

– Я купил этот дом для нее сразу после того, как выиграл свой первый крупный турнир, – сказал Гэвин рядом с ней, отвлекая ее от размышлений. Она посмотрела на него, наблюдая, как он, прищурившись, смотрел на угасающий закат.

– Должно быть, это было приятно.

– Да, – сказал он, все еще глядя в небо. – Так и было. Это было здорово. – В его голосе звучали грустные нотки, которые она не совсем поняла, но ей хотелось спросить его о другом доме.

– Гэвин.

Он повернулся, его взгляд скользнул по ее лицу, выражение которого не изменилось. Он посмотрел на нее так же, как только что смотрел на сияющее небо.

– Что такое?

– Парень, который совершает эти преступления, дал нам ряд подсказок, которые привели нас к дому, который мы арендовали. Тот, в котором мы собирались жить после того, как поженимся.

Выражение его лица помрачнело.

– Блюбелл Уэй?

Сиенна кивнула. Он вспомнил.

– Мы нашли там тело и… кое-что еще.

Его лицо выражало крайнее замешательство, глаза были широко раскрыты от беспокойства.

– Подожди. Я не понимаю. Откуда этот парень узнал о Блюбелл Уэй?

Она подумывала о том, чтобы позвонить ему и сообщить новости о доме, поскольку это имело отношение к делу, но ей хотелось посмотреть ему в глаза, когда она заговорит об этом. Она планировала спросить, были ли у него какие-либо предположения о том, почему и как ее могли привести именно по этому адресу, но сейчас в этом нет необходимости. Она ясно видела, что он был так же ошеломлен, как и она.

– Мы не знаем. Можно предположить, что он узнал мое имя, поскольку я одна из детективов, ведущих это дело, что было бы не слишком сложно. – Он мог сделать это большим количеством способов, и это не так сложно, поскольку информация не являлась секретной. – А потом он провел что-то вроде проверки моей биографии.

– Проверка биографии… как…

– Мы точно не знаем. Это всего лишь предположения. В любом случае, дом принадлежит банку, как и другая недвижимость на Аллегре, но он должен был знать о моей связи с этим. Как ты знаешь, он уже называл меня по имени в других записках. Единственным другим адресом, по которому я жила здесь, в Рино, был трейлер в «Парадайз Эстейтс», и он, скорее всего, занят. Возможно, дом на Блюбелл Уэй служил нескольким целям. Это прекрасное заброшенное место, где можно спрятать тело, и идеальный способ снова вызвать меня на дуэль. – Она сделала паузу. – Но твое имя тоже связано с этим домом. Не говоря уже о связи с картами в руках первой жертвы, которые затем привели к президенту твоего фан-клуба.

– Что ты думаешь? – спросил он.

– Я точно не знаю, за исключением того, что, возможно, он либо каким-то образом знает нашу историю, и это еще одна подсказка, которую он решил немедленно использовать, либо он обнаружил, что ты работаешь с нами, и поэтому сообщает, что ему это известно.

– Знает нашу историю… как…

Она пожала плечами.

– Может быть, старое приглашение на свадьбу, которое я разместила в Интернете. – Она почувствовала укол смущения за ту подающую надежды девушку, которой она была, за ту, на кого надвигалось опустошение, хотя она даже не подозревала об этом. – Поиск в Google выдал бы это. Я проверила. – Она увидела, как он слегка вздрогнул, прежде чем она отвела взгляд и посмотрела на горизонт.

Он мгновение молчал, и боковым зрением она могла видеть, как он рассеянно потирал нижнюю губу.

– Или все вышеперечисленное, – пробормотал он.

– Да.

Когда она снова посмотрела на него, Гэвин казался встревоженным.

– Ладно. Ну, как по мне, есть несколько «может быть». Но этот парень определенно держит тебя на прицеле. В этом нет никаких сомнений. Ты приняла дополнительные меры безопасности?

– Нет никаких признаков того, что я являюсь его мишенью. Он играет в игры, и я уверена, что использование моего имени – одна из них, но да, я всегда осторожна. И уверена, что как человек, работающий в службе безопасности, ты тоже.

Он нахмурился еще сильнее.

– Всегда. Ты будешь держать меня в курсе, если что-нибудь узнаешь?

– Конечно.

Раздвижная стеклянная дверь открылась, и Аргус высунул голову наружу.

– Ужин подан, – сказал он с театральным поклоном. Несмотря на тяжесть их разговора и беспокойство, которое витало вокруг него, Сиенна и Гэвин улыбнулись, и в этот момент ее посетило такое яркое видение. Это могли быть они. Стоять вместе у дома Мирабель, непринужденно беседовать в ожидании, когда их позовут на ужин. Вместе. Переплетенные жизни.

Это могло бы быть.

Но этого не произошло.

Глава двадцать вторая

Гэвин наблюдал, как его мать положила свою руку поверх руки Сиенны, лежащей на обеденном столе, и погладила ее.

– Я беспокоюсь о тебе, милая, – сказала она. – Этот убийца, о котором рассказывал мне Гэвин, звучит, мягко говоря, пугающе. Душить женщин и сажать их? – она расправила дрожащие плечи, затем передала булочки Аргусу.

– Тебе не нужно беспокоиться обо мне, Мирабель, – сказала Сиенна. – У меня отличная напарница, и я хорошо обучена. – Гэвин поверил ей, но никакое количество тренировок не имело бы значения, если бы ее застал врасплох какой-нибудь сумасшедший.

– О, я в этом не сомневаюсь. И все же… У тебя опасная работа. – Его мама покачала головой, наложив немного картофельного пюре и передав его Гэвину. Он взял у нее тарелку и положил щедрую порцию себе на тарелку. – Но тебе это нравится, не так ли? Твоя работа?

– Мне правда нравится, – сказала Сиенна.

– Так зачем уезжать из Нью-Йорка? – спросил Аргус. – Они тебя выгнали или что? – он усмехнулся собственной шутке, которую считал таковой, и Сиенна слегка съежилась, когда лицо Аргуса стало опустошенным. – Ой. Они вышвырнули тебя вон.

Она взглянула на Гэвина, и он ободряюще кивнул ей. Ей не следовало стыдиться того, что она сделала. На самом деле, она должна гордиться. Он гордился ею – чертовски гордился – и точно знал, что Мирабель и Аргус поступили бы также.

Она все еще была той высокоморальной девушкой, которую он помнил, и это заставляло его улыбаться. Как у нее появилось это качество – учитывая ее воспитание и то, что никто не учил ее не мириться с несправедливостью – было загадкой. У нее просто никогда этого не было. Когда она рассказала ему о том, что подвергла риску все, что было для нее важно, ради того, чтобы убрать педофила с улиц, а не продолжать травмировать детей – независимо от того, чего это ей лично стоило, – это его нисколько не удивило. Она являлась другой по многим аспектам и в отношении разных ситуаций, именно это заставило его по уши влюбиться в нее, когда он был еще мальчишкой. Сейчас он стал мужчиной, но все еще реагировал на эти вещи, да поможет ему Бог.

По ее реакции на его первоначальную гордость, когда он услышал ее историю, Гэвин понял, что она нуждалась в поддержке. Он почувствовал, что у нее нет нужной опоры, если была вообще хоть какая-то, особенно в отношении сделанного ею выбора. Почему? Он задавался этим вопросом. Итак, он услышал ее описание и обнаружил, что его впечатление было верным. Парень не заслуживал ее. Даже близко не заслуживал.

– Ну, – сказала Сиенна, – они действительно выгнали меня. По крайней мере, в каком-то смысле. – И она рассказала им, хотя и чуть менее запинаясь, чем в первый раз. Он задавался вопросом, почему. Ожидала ли она его суждения больше, чем от Мирабель или Аргуса? Или его реакция по какой-то причине значила для нее больше? Он надеялся, что последнее. И надеялся, что его реакция все еще что-то значила для нее. Можно было начать с худшего.

Это то, что ты пытаешься сделать, Декер? Начать заново?

Потому что, если ты собираешься преследовать ее, то должен пойти ва-банк. С Сиенной не может быть никаких половинчатых решений. Никаких слабостей. Однажды он уже лишился ее доверия к нему. Забудьте, что у него был «главный конкурент», забудьте, что этот мужчина не заслуживал ее и ему пришлось бы конкурировать с кем-то другим – Сиенна собиралась быть осторожной с большой буквы «О», когда дело касалось Гэвина, независимо ни от чего другого.

Но, Боже, он скучал по ней. Она сидела с ним за одним столом, и он скучал по ней. Он не позволял себе зацикливаться на этом одиннадцать лет, потому что это было бы мучительно бессмысленно, но теперь она находилась прямо перед ним, и он понял, насколько огромной стала дыра внутри него с того дня, как он отпустил ее. Она была его лучшим другом, всем для него, сколько он себя помнил, и ее отсутствие ощущалось как потеря конечности. Он научился жить без нее, но глубоко внутри никогда не чувствовал себя целым.

– О, моя милая девочка, – сказала Мирабель со слезами на глазах, когда Сиенна рассказала им о том, что не выполнила приказ оставить преступника в покое, когда речь зашла о судьбе ребенка. Мирабель положила вилку, встала и обошла стол, направляясь к тому месту, где сидела Сиенна. Сиенна повернулась, и Мирабель наклонилась, притянув повернувшуюся Сиенну к себе и обняв ее. – О, я так горжусь тобой. Так невероятно горжусь.

Гэвин наблюдал, как Сиенна сжала ее в ответ, выражение ее лица было полно благодарности. Он представил ее девочкой, как она сияла от одобрения Мирабель, словно цветок, впитывающий солнечный свет. То, как она сияла сейчас. Ее собственная мать по большей части была сердитой мегерой, слишком занятой погоней за бутылкой, чтобы замечать что-либо – хорошее или плохое – что делала Сиенна. Это очень злило его, поэтому он так невероятно защищал ее.

Мирабель взяла лицо Сиенны в свои ладони и поцеловала ее в лоб, когда Сиенна тихо рассмеялась.

– Спасибо, Мирабель.

Она вернулась на свой стул и подняла бокал.

– За мою девочку, которая хороша и порядочна до мозга костей, и поступает правильно, чего бы это ни стоило.

– Согласен, согласен, – мягко сказал Гэвин, встретившись взглядом с Сиенной и наблюдая, как на ее щеках появился румянец счастья.

– И позвольте добавить, – вмешался Аргус, прежде чем они успели сделать по глотку, – за то, что судьба вернула вас к нам.

Гэвин определенно мог бы выпить за это.

– Прежде чем ты уйдешь, могу я тебе кое-что показать? – спросил Гэвин.

Сиенна искоса посмотрела на него. Они закончили ужин и наслаждались десертом во внутреннем дворике, пока Сиенна рассказывала Мирабель и Аргусу больше о своей жизни, Гэвин тоже впитывал это. Сиенна обняла их обоих на прощание, пообещав позвонить Мирабель. Гэвин был рад видеть, что две женщины воссоединились.

– Я не знаю. Зависит от того, что это, – ответила она.

– Доверься мне.

– Уже темно.

– Это не помешает.

Она бросила на него быстрый взгляд, но он видел по ее глазам, что почти убедил ее.

– Мне действительно нужно вернуться домой и…

– Я не задержу тебя надолго. Это недалеко. Думаю, тебе понравится то, что я тебе покажу. И отвлечься от дела на некоторое время не так уж плохо, верно?

Сиенна вздохнула.

– Ладно, хорошо. Но не больше, чем на час.

Гэвин ухмыльнулся и подвел ее к своей машине, припаркованной на подъездной дорожке у дома Мирабель, и открыл для нее пассажирскую дверь, чтобы она могла проскользнуть внутрь. На ней было простое темно-синее платье, свободно подпоясанное на талии, и, когда она подняла ноги, чтобы поставить их на пол его машины, ее платье задралось, открыв ему вид на изгиб ее гладкого бедра. Желание наклониться и провести рукой по этому бедру было таким сильным, что ему пришлось стиснуть зубы, когда он захлопнул дверцу и обходил машину.

– Когда ты говорил «рядом»…

– Пять миль, может быть, меньше, – сказал он. Боже, от нее хорошо пахло, ее запах был еще более ощутим в маленьком замкнутом пространстве. От нее пахло духами, которыми она не пользовалась, когда они были молоды, поскольку тогда она не могла себе этого позволить, но за ними он почувствовал ее запах, и это вызвало толчок прямо у него между ног. Он мог поклясться, что до сих пор помнил ее вкус.

– Хорошо, – сказала она, пристегиваясь, когда машина заурчала и ожила. – Хорошей поездки.

– Спасибо. – Он гордился тем, что не позволил внезапному всплеску желания прозвучать в своем голосе, и, пристегиваясь ремнем безопасности, воспользовался возможностью привести себя в порядок.

Минуту она молчала, пока он сворачивал за угол улицы, где жила Мирабель.

– Ты когда-нибудь предлагал научить Мирабель водить машину? – спросила она, ее мысли, очевидно, переместились с его машины на то, что Мирабель ранее сказала о том, что предпочитала ездить на автобусе.

– Много раз, – сказал он, пожав плечами. – Она упряма в этом. Но я не могу заставить ее, если она не хочет. – Он на мгновение замолчал, оглянувшись через плечо, когда они выехали на шоссе. – Иногда я задаюсь вопросом, имеет ли это отношение к моему отцу.

– Как так?

– Интересно, подорвал ли он ее уверенность в себе. Она мало говорит о нем, только то, что он не был хорошим парнем.

– Да, – рассеянно ответила Сиенна, очевидно, что-то вспомнив. – Она сказала мне то же самое.

Он посмотрел на нее. Гэвин не был удивлен. Мирабель всегда считала Сиенну дочерью. То, что рассказывала ему, знала и Сиенна. Он перестал расспрашивать мать о своем отце, когда ему было около двенадцати, потому что у нее всегда появлялось это сильно опечаленное выражение на лице, и после этого она на несколько часов исчезала в своей комнате.

У Гэвина сложилось впечатление, что он не только не был «хорошим парнем», но и подвергал ее физическому насилию. И поэтому он мог быть только благодарен, что она забрала его и ушла. Они немало переезжали, когда он был ребенком. Пару лет они прожили в Лас-Вегасе, городе, который он едва помнил, потому что был очень мал, а затем в Атлантик-Сити на более короткое время. Затем они переехали в Рино, где она нашла работу в «Argus». Прошло совсем немного времени, прежде чем она взяла под свое крыло маленькую Сиенну Уокер, семилетнюю девочку, которая жила через три трейлера от них… ту, которая сначала была его лучшим другом, а позже и первой любовью.

Возможно, Мирабель просто пыталась найти место, которое больше всего напоминало дом, с теми немногими материальными ценностями или перспективами, которые у нее были в то время, или, скорее всего, она перемещала их в течение нескольких лет, потому что не хотела, чтобы ее выследили. Но если это было последнее, то, очевидно, мужчина, от которого она ускользала, не слишком серьезно относился к выслеживанию, потому что Гэвину сейчас было под тридцать, и он никогда не видел ни его лица, ни тени.

Да он и не хотел этого. Мирабель сказала, что он не самый выдающийся человек, и Гэвин знал, что это правда.

Тихо играло радио, и, хотя мысли Гэвина на несколько минут утянули его, настроение было комфортным. Тишина – легкой. Рядом с ним Сиенна выглядела так, словно наслаждалась возможностью откинуть голову назад и отдохнуть, а пейзаж проплывал мимо в размытом свете фар.

Он съехал с шоссе и сделал еще пару поворотов, прежде чем, наконец, съехал с дороги и остановился перед будкой охранника, где вставил пропуск, который купил несколько дней назад, когда осматривал это место. Ворота поднялись, и Гэвин продолжил путь, затем остановился на небольшой стоянке и выключил фары.

Они оба вышли из машины, Сиенна на мгновение остановилась в дверях и посмотрела на воду, а затем сделала глубокий вдох, глядя на него поверх крыши машины. Он улыбнулся.

Она закрыла дверь и затем пошла вперед, пересекая небольшую мощеную площадку, окруженную деревьями и травой. Высокие приглушенные уличные фонари освещали парковку, отбрасывая мягкий свет на пруд за ней, лебедь был отчетливо виден, когда скользил по глади воды.

– Отис, – прошептала Сиенна, остановившись на берегу реки и опустившись на белую деревянную скамейку, расположенную там. – Ты нашел его.

Гэвин сел рядом с ней, наслаждаясь как ее близостью, так и благоговением.

– Он был рядом все это время, – сказал он. Гэвин знал, что никогда бы не пришел сюда без Сиенны, даже если бы знал расположение. Это было бы… неправильно, и только заставило бы его страдать. Сидеть вместе и наблюдать за прекрасными созданиями, пока они говорили о своих планах и мечтах, стало особенным, умиротворяющим и интимным процессом. Именно там он впервые поцеловал ее. Где он когда-то собрал все свое мужество и повернул к ней лицо, медленно двигаясь, пока их губы не соприкоснулись, и она улыбнулась ему в губы. И вот они сидели здесь и сейчас, лебедь, скользящий по воде перед ними, эти воспоминания принадлежали ей и только ей.

– Их лебедята некоторое время жили здесь с Отисом, – рассказал он ей. – Он был им хорошим отцом. А потом, когда они достаточно подросли, их перевезли в разные места. У них все хорошо.

Она улыбнулась, наклонив голову и наблюдая, как поплыл в другом направлении. Он был поражен тем, насколько знакомым это казалось, насколько выражение ее лица осталось таким же, как и тогда, какими мечтательными были ее глаза.

– Интересно, одинок ли он, – сказала она.

Он тоже с минуту наблюдал за Отисом, прежде чем ответить.

– Я читал, что они пытались познакомить Отиса с самками лебедей, но он отвергал их всех. Очевидно, он предпочел остаться холостяком. – Он посмотрел на нее. – Я склонен думать, что он просто так и не смог забыть Одетту. Никто никогда не мог сравниться с ней, – тихо закончил он.

Он наблюдал, как затрепетали ее ресницы, а затем она прикусила губу, посмотрев в сторону, на дальний берег, где пальмы неподвижно стояли в теплом ночном воздухе.

– Что бы ты ни делал, Гэвин, прекрати это, – хрипло сказала она.

Но он не мог. Находясь там и наблюдая за тем же лебедем, на которого они смотрели вместе, казалось, в другой жизни, внутри него росла тоска. Тоска по тому, кем они были, по их совместной жизни. Когда-то. Они были разными, но одинаковыми, и он все еще чувствовал ту связь, которую ощутил в тот момент, когда впервые увидел ее. Тогда он был всего лишь ребенком, но он чувствовал это, так же, как и до сих пор. Сейчас она стала тонкой и хрупкой, как паутинка, но все еще осталась там, и он знал, что она тоже это чувствовала.