Текст книги "Небесный лабиринт. Прощение"
Автор книги: Мейв Бинчи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
А решать нужно было многое. Начиная с благодарственных писем, прогулок с Шепом, выплаты жалованья Патси и кончая дальнейшей судьбой магазина, партнерством Шона Уолша и тем, как они теперь будут жить без отца.
Поверенный мистер Грин приезжал на похороны, но сказал, что в ближайшие дни у них будет полная возможность все обсудить. Бенни не спросила его, будет ли участвовать в этом обсуждении Шон Уолш.
Теперь она жалела, что не сделала этого. Именно так должен был поступить убитый горем человек, не уверенный в будущем. Сейчас ее начинали мучить дурные предчувствия. Для которых не было никаких причин. Кроме личных.
Просто поразительно, насколько пригодными для любых ситуаций оказывались некоторые фразы Нэн. Нэн говорила, что всегда следует начинать с самого трудного. Вроде доклада, который тебе не хочется писать. Или разговора с преподавателем, который снимет с тебя шкуру, если ты не представишь ему конспект. Нэн всегда была права. Права во всем.
На следующее утро после похорон Бенни надела дождевик и пошла к Шону Уолшу в магазин.
Сначала Бенни пришлось отбить атаку старого Майка, который зашаркал к ней с намерением продолжить разговор, начатый накануне. Быстро и громко – так, чтобы услышал Шон – Бенни сказала, что они с матерью будут рады поговорить с Майком позже, но сейчас пусть он ее извинит; ей нужно сказать несколько слов Шону.
– Что ж, это правильно. Это по-деловому. – Шон тер руки так яростно, словно желал стереть в порошок вещь, находившуюся между его ладонями.
– Спасибо за все, что ты сделал в этот уик-энд. – Ее голос звучал неискренне. Бенни попыталась добавить в него немного тепла. Шон действительно долго стоял там, принимал соболезнования и благодарил. Она предпочла бы не видеть его вообще, но это к делу не относилось.
– Это было самое меньшее, что я мог сделать, – сказал он.
– Ты должен знать, что мы с мамой оценили это.
– Как себя чувствует миссис Хоган? – В его тоне было что-то фальшивое. Шон напоминал актера, перевравшего свой текст.
– Сейчас она находится под действием успокоительного. Но в ближайшие дни придет в себя и сможет принимать участие в обсуждении дел.
Неужели дурной пример Шона так заразителен? В обычной обстановке Бенни ни за что не использовала бы оборот «принимать участие».
– Вот и хорошо. – Он солидно кивнул.
Бенни сделала глубокий вдох. Это тоже был совет Нэн, который она где-то прочитала. «Выдохните весь воздух, который накопился у вас в легких, и наполните их вновь. Это придаст вам уверенность в себе».
Она сказала, что встреча с поверенным состоится в конце недели. А до тех пор пусть Шон окажет им услугу и продолжит выполнять обязанности, которые он так хорошо выполнял в течение многих лет. Уважение к отцу требует, чтобы в магазине не было никаких изменений, никаких вообще; при этом она кивнула в сторону задней комнаты, куда ушел испуганный старый Майк.
Шон смотрел на нее с изумлением.
– По-моему, ты не понимаешь… – начал он. Но закончить ему не дали.
– Ты совершенно прав. Не понимаю. – Бенни кивнула и широко улыбнулась. – Я ничего не знаю о том, как шел бизнес и какие требуются изменения. Именно это я и сказала мистеру Грину.
– И что тебе ответил мистер Грин?
– Ничего. Заявил, что в день похорон говорить о делах неприлично, – с осуждением сказала она. – Но скоро мы выскажем ему все, что об этом думаем.
Она поздравила себя. Выбор слов оказался удачным. Шон будет изо всех сил пытаться выяснить свою судьбу, но так и не узнает, примет он участие в беседе с поверенным или нет.
И не поймет, насколько ничтожны знания самой Бенни.
Она понятия не имеет, успел ли стать Шон партнером отца или договор так и остался неподписанным.
У Бенни было смутное подозрение, что отец умер еще до завершения дела. Она была полна решимости выполнить его последнюю волю.
Но если Шон Уолш узнает о ее честных намерениях, в этой мутной воде ей просто не выжить. Она не любит и даже презирает этого человека, однако признает, что Шон заслужил право стать наследником отцовской фирмы.
Билл Данн сказал Джонни О'Брайену, что почти созрел пригласить Нэн Махон в кино.
– И что тебя останавливает? – спросил Джонни.
Конечно, Билла останавливала боязнь услышать «нет». Зачем напрашиваться на отказ? Но Нэн ни с кем не встречалась. Они знали это. Довольно странно при такой ослепительной внешности. Половина университета хотела бы с ней встречаться. Возможно, именно в этом и заключалось дело. Хотеть-то они хотели, но ничего для этого не делали.
Билл решил пригласить ее.
Нэн отказалась, ответив, что не любит кино. Она говорила об этом с сожалением, и Билл решил, что еще не все потеряно.
– Есть место, куда бы ты хотела пойти? – спросил Билл, надеясь, что он не выглядит слишком смешным и жалким.
– Ну, есть… но я не знаю… – Нэн колебалась.
– Да? Какое?
– В «Расселле» будет роскошный прием с коктейлями. Типа встречи будущих родственников перед свадьбой. Я хотела бы на него попасть.
– Но у нас нет приглашения… – пробормотал шокированный Билл.
– Знаю. – Глаза Нэн смеялись.
– Билл Данн и Нэн собираются прорваться на прием, – сказал Эйдан Еве.
– Зачем?
– Ты меня спрашиваешь?
Оба задумались. Зачем идти туда, куда тебя не приглашали? Нэн Махон могла пойти во множество мест, где ей были бы рады. Люди говорили, что она похожа на Грейс Келли[9] – такая же уверенная в себе, красивая и серьезная. Это был высший класс.
– Может быть, для азарта, – предположил Эйдан.
Страх разоблачения, риск быть схваченным за руку? Возможно.
– Иначе какой смысл идти на свадебную вечеринку, где соберутся лошадники со всей страны? Чтобы поржать по-жеребячьи? – спросил Эйдан.
Узнав, каким будет этот прием, Ева сразу поняла, почему Нэн Махон захотела на него попасть. И почему для эскорта ей понадобился именно солидный и представительный Билл Данн.
Джек Фоли сказал, что это чудесная мысль.
– Ты говоришь так только потому, что это предстоит не тебе, – проворчал Билл.
– Ай, брось. Это просто. Нужно только улыбаться всем и каждому.
– Не у всех такие зубы, как у тебя. Тебе только зубную пасту рекламировать.
Джек только засмеялся в ответ.
– Жаль, что она не пригласила меня. Уж я бы не ударил лицом в грязь.
Билла одолевали сомнения. Ему следовало знать, чем может закончиться попытка пригласить куда-нибудь девушку с внешностью Нэн Махон. За все нужно платить.
За этим крылась какая-то тайна. О господи, кому захочется идти в место, где все знают друг друга, а ты не знаешь никого?
Нэн ничего не объяснила. Сказала только, что у нее есть новое платье и что это будет забавно.
Билл предложил заехать за ней домой, но Нэн ответила, что им лучше встретиться в вестибюле отеля.
Новое платье было потрясающим. Светло-розовое, в обтяжку, с рукавами из розовых кружев. Нэн взяла маленькую серебристую сумочку с прикрепленной к ней шелковой розой.
Она пришла без пальто.
– На случай, если нам придется спасаться бегством, – хихикнула Нэн.
Она выглядела такой же радостной и возбужденной, как на вечеринке Евы в Нокглене. Словно знала то, чего не знал никто другой.
Билл Данн, поднимавшийся по лестнице с тяжелым сердцем, пытался расстегнуть воротник, но его не слушались пальцы. Если возникнет скандал, отец его убьет.
Но никакого скандала не произошло. Гости со стороны невесты приняли их за гостей со стороны жениха, и наоборот. Они назвали свои настоящие имена. Улыбались, переходили от группы к группе, а поскольку Нэн была здесь самой красивой, вскоре она оказалась в окружении мужчин.
Билл заметил, что она почти ничего не говорила. Только смеялась, улыбалась, поддакивала и притворялась заинтересованной. Когда ей задавали прямой вопрос, она умудрялась не давать ответа. Сам Билл Данн неловко беседовал с какой-то унылой девицей в твидовом платье, которая с тоской смотрела на Нэн.
– Я боялась одеться слишком нарядно, – сказала она.
– О да. Да, конечно. – Билл пытался подражать Нэн и говорить как можно меньше.
– Нам сказали, что обстановка будет не слишком официальная, – пожаловалась девушка в твиде. – С учетом всего случившегося… ну, сами понимаете.
– Само собой, – пробормотал пришедший в отчаяние Билл.
– Но ведь все и так ясно, правда? Иначе почему они не могли подождать до весны?
– До весны. В самом деле.
Поверх ее головы Билл увидел, что Нэн разговаривает с маленьким темноволосым мужчиной. Оба были оживлены и ни на кого не обращали внимания.
Лилли Фоли посмотрела на себя в зеркало. Неужели эти морщины не исчезнут никогда?
Лилли привыкла к небольшим морщинкам, возникавшим тогда, когда она уставала или была расстроена. Но после короткого отдыха они всегда разглаживались. В добрые старые времена.
Кроме того, в добрые старые времена ей можно было не переживать из-за слишком толстых и даже слегка дряблых плеч.
Лилли Фоли соблюдала осторожность в еде с того дня, когда она впервые познакомилась с Джоном Фоли. Тщательно выбирала одежду и, если говорить начистоту, даже слова.
Выиграть приз и удержать его может только тот, кто вжился в роль.
Вот почему ей было так обидно, что эта Бенни Хоган, напоминавшая щенка-переростка, могла подумать, будто она может претендовать на Джека. Джек был с ней любезен, он унаследовал манеры и обаяние отца. Но, конечно, не мог питать по отношению к ней серьезных намерений.
Он отвез ее в Нокглен и поехал на похороны из простой вежливости и участия. Будет печально, если девочка сделает из этого далеко идущие выводы.
Лилли Фоли пугало, что Эйдан Линч говорил о Бенни и Джеке так, словно они пара.
Спасибо и на том, что Бенни не названивала Джеку по телефону, как делали другие девицы.
Должно быть, сама понимала, что никаких шансов на успех у нее нет.
Бенни сидела за кухонным столом и мечтала позвонить по телефону. Ее окружали документы и гроссбухи.
Ей нужно было разобраться в делах еще до разговора с Шоном и поверенным, назначенного на конец недели. На помощь и советы старого Майка и матери рассчитывать не приходилось. Бенни купила пачку бумаги с траурной рамкой по краям и составила список приславших цветы, надеясь, что мать отправит короткое благодарственное письмо каждому из них. И даже написала адреса на конвертах.
Но Аннабел оставалась вялой и равнодушной. Она не могла написать больше двух писем подряд. В конце концов Бенни сделала это сама. Она заказала открытки с маленькими фотографиями отца и текстом молитв, которые люди могли бы читать за упокой его души. Она же, Бенни, заказала открытки с траурной каймой и напечатанным на них текстом, выражавшим благодарность за проявленное сочувствие.
Бенни платила агентам похоронного бюро, могильщикам, священнику и Ши, приславшему счет за напитки. Платила всем наличными, потому что получила большую сумму в банке города Баллили. Фонси возил ее туда в своем фургончике.
– Подожди немного, скоро мы сделаем так, что о Нокглене узнает вся страна, – сказал ей Фонси. – Тогда у нас появится собственный филиал. Нам не придется ждать четверга, когда служащие банка приезжают в Нокглен как в какой-нибудь захудалый форт на Диком Западе.
Управляющий банком очень сочувствовал ей, но сумма, названная Бенни, заставила его поежиться.
– В пятницу я встречаюсь со своим поверенным, мистером Грином, – заверила его Бенни. – После этого все будет в полном порядке.
Она еще никогда не видела, чтобы на лице человека было написано такое облегчение.
Бенни понимала, что понятия не имеет о том, как отец вел бизнес все эти годы, а на освоение этой механики у нее осталось всего несколько дней.
Насколько ей было известно, все дело заключалось в двух больших книгах и ящике кассы, битком набитом розовыми листочками.
Первой книгой была так называемая «заборная». Там были перечислены все купленные товары, в том числе такая мелочь, как пуговицы, держатели для носков, рожки для обуви и щетки для чистки обуви.
Вторая представляла собой приходную книгу. Это был большой том в переплете из коричневой кожи, разделенный на три колонки: чеки, наличные и прочее. В графу «прочее» входили заказы, присланные по почте, а один раз – доллары, которыми с отцом расплатился проезжий американец.
Каждый четверг, когда в город приезжал представитель банка, ее отец становился в очередь. Подпись клерка в конце поступлений за неделю означала, что деньги положены на счет.
В ящике кассы лежали помятые розовые листочки, которые было легко вырывать из блокнота и писать на них все, что потребуется. На каждом из таких листочков была записана сумма и статья расхода. «Десять шиллингов; бензин».
Была среда, короткий день. Бенни взяла книги и положила их в прочный пакет с ручками.
Шон начал возражать. Сказал, что гроссбухи никогда не покидали помещения магазина.
Ерунда, ответила Бенни. Отец часто подводил итоги дома. Да и мать хочет видеть книги. В такое время это станет для нее утешением.
Шон не посмел ей отказать.
Бенни сама не знала, что именно она ищет. Просто ей хотелось понять, почему дела идут так плохо. Она знала, что бывают сезонные взлеты и падения. Например, после уборки урожая фермеры, с которыми расплатились за зерно, неизменно покупали себе новые костюмы.
Она не рассчитывала обнаружить расхождения или подделки.
Именно поэтому Бенни так поразило, что данные заборной и приходной книг не совпадают. Если покупки были совершены на той или иной неделе, сумма должна была совпадать с суммой, указанной в приходной книге. За вычетом расходов, учитывавшихся в розовых листочках; как правило, суммы там были мизерные.
Бенни все тщательно складывала и вычитала, но разница между стоимостью товаров, проданных за неделю, и полученной суммой оказывалась значительной. Иногда она составляла десять фунтов.
Она сидела, смотрела на результаты и ощущала отчаяние. Да, этот человек был ей не по душе, да, она часто мечтала, чтобы он оказался за тридевять земель от Нокглена, но не желала и думать о том, что Шон Уолш обворовывал ее отца. Во-первых, это было не в его духе. Шон был чистоплюем. Во-вторых, человеку, мечтавшему стать партнером отца, не было смысла обкрадывать самого себя. И в-третьих, самых важных: если это продолжалось месяцами и даже годами, почему Шон Уолш ходил в протертых костюмах и жил в тесной каморке над магазином? Она так погрузилась в свои мысли, что не услышала звонка телефона.
Трубку сняла Патси и сказала Бенни, что ей звонит какой-то молодой человек.
– Как дела? – взволнованно спросил Джек. – Что у вас происходит?
– Ничего. У нас все в порядке, – еле слышно ответила она.
– И слава богу. Ты не звонила.
– Не хотела тебя беспокоить. – Этот разговор казался Бенни нереальным. Она продолжала смотреть на книги.
– Я бы с удовольствием приехал. – Он говорил с таким сожалением, словно сообщал, что приехать не сможет. Но это не имело значения. Бенни не хотела, чтобы он приезжал.
– Нет, пожалуйста, не надо. – Она говорила настойчиво. Джек понял это по-своему и обрадовался.
– Значит, ты скоро приедешь сама?
Она ответила, что до конца недели должна разобраться в делах. Может быть, в понедельник они встретятся в «Аннексе» и выпьют кофе.
Ее тактика оправдала себя. Казалось, Джек искренне переживал из-за того, что они не видятся.
– Прошло много времени. Я соскучился по тебе, – объяснил он.
– А я по тебе. Вы все такие молодцы, что приехали на похороны. Еще раз спасибо.
Джек положил трубку, и она тут же забыла о его звонке.
Спросить совета было не у кого.
Она знала, что Пегги, Клодах, Фонси и Марио могли бы разобраться в книгах. Так же, как миссис Кеннеди и другие деловые люди их города.
Но нельзя было позволить, чтобы эти люди сочли ее отца тупицей и ротозеем. Тем более нельзя было позволить заподозрить Шона Уолша в нечестности, пока она сама не убедится, что это правда.
* * *
– Почему я не могу отвезти вас домой? – спросил Саймон Нэн после обеда.
После случайной и неожиданной встречи на приеме с коктейлями они виделись уже второй раз за неделю.
Нэн посмотрела на него и сказала правду:
– Я никого не приглашаю к себе домой. И никогда не приглашала.
В ее словах не было ни вызова, ни попытки оправдаться. Она просто констатировала факт.
– Можно спросить, почему?
Ее взгляд стал насмешливым.
– Можно. Если вы не боитесь, что вас назовут слишком любопытным.
– Не боюсь. – Саймон положил ладонь на ее руку.
– Понимаете, такой уж я уродилась. Такой я себя ощущаю и буду ощущать всегда. Если вы или кто-нибудь другой придет ко мне домой, это все изменит.
Это был самый длинный рассказ Нэн о самой себе. Саймон смотрел на нее с удивлением, к которому примешивалось восхищение.
Он понимал, что Нэн родом откуда-то из северного Дублина. Знал, что ее отец занимается строительством, и предполагал, что они живут в одном из больших домов, принадлежащих нуворишам. Если так, то у них есть деньги. Ее наряды были безукоризненными. Она появлялась в самых фешенебельных местах. Саймон понимал желание Нэн оградить свою личную жизнь от чужих глаз и высоко ценил ее честность.
Он нежно назвал ее глупышкой. Лично он не стыдится своего дома, запущенного нокгленского особняка, знавшего лучшие дни. Особняка, в котором он живет с получающей гроши прислугой, дедом-маразматиком и младшей сестрой, помешанной на своем пони. Приглашать туда гостей не слишком приятно, но он все же пригласил ее к себе после Рождества. Затем Саймон умолк и вопросительно склонил голову набок.
Но Нэн это не тронуло. Она не любит приглашать домой своих друзей. Если Саймону это не нравится, то, возможно, им лучше не встречаться.
Она заранее знала ответ. Саймон согласился больше не упоминать об этом.
В каком-то смысле это стало для него облегчением. Не нужно будет являться при полном параде к воскресному ленчу и поощрять несбыточные надежды.
Уроки рукоделия в школе давались Хитер с огромным трудом. Но после беседы с нокгленским шорником Декко Муром она решила освоить это искусство. Декко сказал, что она могла бы шить дамские охотничьи костюмы, которые будут продаваться у Пегги Пайн и Хогана.
В следующем семестре она непременно научится хорошо шить.
– Черт бы побрал эту вышивку крестиком! Какое она имеет отношение к шитью одежды? – ворчливо сказала она Еве. Девочке исполнилось двенадцать лет. По этому поводу ей позволили пробыть у двоюродной сестры до восьми часов вечера.
Кит испекла именинный торт, и все хлопали в ладоши, когда Хитер задувала свечи. Студентам нравилась Хитер, обладавшая хорошим аппетитом.
Они обсуждали преподавание рукоделия в школах и жалели, что мальчиков не учат вышивать крестиком; по их мнению, это было несправедливо.
– Скажите спасибо, что вас не заставляли шить длинные зеленые панталоны с прокладками, как делали в нашей школе! – со смехом ответила им Ева.
– А зачем вы должны были их шить? – Хитер очень интересовало все, что имело отношение к монастырю.
Ева уже не помнила. Кажется, такие панталоны надевали поверх трусиков под туники, когда делали стойку на руках. Или их надевала только она одна? Ладно, неважно… Она злилась на Саймона, который не счел нужным приехать на день рождения сестры и ограничился тем, что прислал ей дешевую поздравительную открытку с изображением дамы в кринолине. Мог хотя бы выбрать открытку с лошадью; таких сотни.
Но больше всего ее тревожила Бенни. У подруги возникли какие-то сложности с бизнесом. Разговор не телефонный; Бенни все расскажет на будущей неделе.
Она не могла забыть последние слова Бенни:
– Ева, если ты знаешь какие-нибудь молитвы, то молись за меня.
– О чем я должна молиться?
– О том, чтобы все закончилось хорошо.
– Мы молились об этом всю свою жизнь, – сердито буркнула Ева и сказала Бенни, что не собирается просить Небеса о чем-то неопределенном.
– Мудрая Женщина какое-то время воздержалась бы от выяснения, – ответила ей Бенни.
Но голос ее не был ни веселым, ни рассудительным.
– Саймон завел себе новую подружку, – небрежно сказала Хитер. Она знала, что Еву всегда интересовали такие вещи.
– Серьезно? А как же леди из Гэмпшира?
– Она слишком далеко. А эта подружка живет в Дублине. Во всяком случае, так сказала Би Мур.
«Не слишком приятная новость для нашей красотки Нэн», – подумала Ева.
И тут ее словно током ударило. Будь она проклята, если этой новой подружкой не является сама Нэн Махон!
Глава пятнадцатая
Книги вернулись в магазин на следующий день, рано утром. Для моральной поддержки Бенни взяла с собой Шепа. Тот осматривался по сторонам, надеясь, что из задней комнаты выйдет Эдди, обрадуется приходу любимого старого пса, широко улыбнется и захлопает в ладоши.
Услышав шаги на лестнице, Бенни поняла, что уже не так рано. Шон Уолш успел встать и одеться.
– Ах, это ты, Бенни, – сказал он.
– Надеюсь, что так. Мне бы не хотелось застать здесь кого-нибудь еще. Шон, где оставить книги?
То ли ей почудилось, то ли Шон действительно смерил ее подозрительным взглядом. Он взял книги и поставил их на место. До открытия магазина оставалось добрых три четверти часа.
В магазине пахло затхлостью. Ничто здесь не внушало человеку желание потратить деньги. Ничто не призывало дать волю капризу и купить себе яркий галстук или цветную рубашку вместо привычной белой. Она осматривала темное помещение и думала, почему не замечала этого при жизни отца, со смерти которого не прошло и недели, и не говорила с ним о бизнесе.
Но она знала, почему. Ответ на собственный вопрос последовал незамедлительно. Ее интерес к делу обрадовал бы отца и воскресил в нем угасшие надежды. Надежды на ее брак с Шоном Уолшем.
Шон, следивший за выражением ее лица, спросил:
– Тебе что-то не нравится?
– Нет, я просто смотрю.
– Понадобятся большие перемены.
– Знаю. – Она говорила серьезно и рассудительно. Уолш понимал только такой язык. Короткие многозначительные фразы. Но Бенни почудилось, что взгляд Шона стал тревожным, словно в ее словах таилась угроза.
– Ты нашла в книгах то, что искала? – Теперь он смотрел ей прямо в глаза.
– Я уже говорила тебе, что ничего не искала. Просто хотела немного ознакомиться с делами перед встречей с мистером Грином.
– Я думал, на них хотела посмотреть твоя мать. – Его губы слегка искривились.
– Да, хотела. Она понимает куда больше, чем мы думали.
Бенни сама не знала, почему она это сказала. Аннабел Хоган ничего не понимала в бизнесе, купленном с помощью ее приданого. Она сознательно сторонилась магазина, считая его мужским миром, который не терпит женского присутствия. Мужчины не станут покупать костюмы и позволять себя обмеривать, если поблизости окажется женщина.
Внезапно Бенни поняла, что именно это было трагедией матери. Если бы Аннабел могла работать в магазине, все сложилось бы по-другому. У них с мужем стало бы больше общего. Тогда их любовь к Бенни не была бы такой маниакальной. Кроме того, ее мать была намного толковее и практичнее Эдди Хогана. Она могла бы заметить расхождения – если таковые действительно существовали – и давным-давно устранить их. Задолго до того, как они стали внушать серьезные опасения.
Эмили Махон постучала в дверь спальни Нэн и вошла, держа в руках чашку чая.
– Ты уверена, что не хочешь добавить молока?
Нэн предпочитала чай с лимоном. В отличие от остальных членов семьи, которые наливали в чай огромное количество молока и шумно прихлебывали напиток из больших кружек.
– Это вкусно, Эм. Попробуй, – предложила Нэн.
– Мне поздно менять привычки. Да и ни к чему. Вот ты – другое дело.
Эмили уже знала, что дочь наконец нашла своего принца.
Знала по количеству времени, которое Нэн проводила в спальне, прихорашиваясь; по новым нарядам, по суммам, выуженным у отца, но главным образом по мерцающим глазам Нэн.
На кровати лежала шляпка в виде лепестков, идеально подходившая к шелковому платью и сиреневому болеро с темно-фиолетовой отделкой. Сегодня Нэн собиралась на скачки. Для большинства это был обычный рабочий день, для студентов – учебный, а для Нэн – день скачек.
Эмили работала во вторую смену; кроме них, в доме никого не было.
– Милая, ты будешь осторожна, правда?
– Что ты имеешь в виду?
– Сама знаешь. Я не спрашиваю тебя о нем, потому что это плохая примета. Знакомиться нам не нужно; это уменьшит твои шансы. Но ты будешь осторожна?
– Эм, я не спала с ним. И не собиралась.
– Я имею в виду не только это. – Конечно, Эмили имела в виду только это, но не решалась говорить вслух. – Не следует пропускать лекции и гонять на машинах.
– Эм, ты имела в виду постель, – рассмеялась Нэн и с любовью посмотрела на мать. – Я не спала с ним и не буду, так что успокойся.
– Мы будем дразнить друг друга целую вечность или вскоре дадим себе волю и ляжем в постель? – спросил Саймон, когда они ехали на скачки.
– Разве мы дразним друг друга? Я не заметила.
Он посмотрел на Нэн с восхищением. Ничто не могло выбить ее из колеи. Эта девушка всегда оставалась в выигрыше.
Сегодня она выглядела просто великолепно. Наверное, ее фотографию напечатают в газетах. Фотографы и леди в дурацких шляпках всегда ищут что-нибудь стильное. Его спутница была именно такой девушкой, которая им требовалась.
Оказавшись на ипподроме, они столкнулись со множеством людей. Стоявшая в ринге Молли Блэк, очень властная дама со стеком, осмотрела Нэн с головы до ног. Одно время дочь Молли прочили Саймону Уэстуорду в невесты. Эта девушка принадлежала совсем к другому типу. Да, недурна. Судя по всему, студентка, живущая в Дублине и не имеющая за душой ничего, кроме красоты и, возможно, родословной.
Миссис Блэк осуждала декрет Букингемского дворца, запрещавший дебютанткам присутствовать на дворцовых приемах.
– Как мы теперь будем узнавать, кто есть кто? – спросила Молли Блэк, сверля Нэн взглядом.
Нэн осмотрелась по сторонам, пожалела, что рядом нет Саймона, и решила использовать свою старую тактику: отвечать вопросом на вопрос.
– Как по-вашему, почему они это запретили?
– Это ясно. Тебя представляет тот, кто уже был кем-то представлен. Но кое-кто из таких людей находится в стесненных обстоятельствах и получает плату от всяких мерзких бизнесменов за то, что представляет ко двору их мерзких дочерей.
– А у вас есть кто-то, кого нужно представить? – Голос Нэн был спокойным, а манеры – безукоризненно вежливыми.
Она попала в цель.
– Я говорю не о членах моей семьи, – с досадой ответила Молли. – Речь идет о моих подругах и их детях. Такой был хороший порядок! Всегда можно было иметь дело с людьми своего круга. А теперь все рухнуло.
– Но ведь узнать людей своего круга не так уж трудно, правда?
– О да. Не так уж, – проворчала Молли.
И тут словно из-под земли вырос Саймон.
– Мы очень мило побеседовали с вашей маленькой подружкой, – сказала ему миссис Блэк.
– Вот и чудесно. – Он быстро увел Нэн.
– Настоящая бой-баба, – сказал Саймон, когда они отошли подальше.
– Если так, то зачем ты с ней общаешься?
– Приходится. – Уэстуорд пожал плечами. – Они с Тедди бывают всюду. Охраняют своих дочерей от таких охотников за приданым, как я.
– Значит, ты охотник за приданым? – Ее улыбка была легкой и непринужденной.
– Конечно. Ты же видела мой дом, – ответил он. – Пойдем выпьем как следует и поставим на лошадь сумму, которую не можем себе позволить. Только ради этого и стоит жить на свете.
Саймон взял Нэн за руку и через газон повел в бар.
Встреча с мистером Грином прошла из рук вон плохо. Она состоялась в Лисбеге. Перед тем Бенни заставила мать проснуться с помощью крепкого кофе и строгих внушений.
Мать не должна просить отложить разговор на потом. Никакого «потом», твердо сказала Бенни. Да, им тяжело, но долг перед отцом требует сделать все, чтобы они не сели в лужу.
Бенни умоляла мать вспомнить все разговоры, касавшиеся партнерства Шона. Было письмо. Письмо, подтверждавшее наличие такого намерения. Но, может быть, существовало что-то более официальное?
Аннабел устало сказала, что отец то и дело повторял: не следует спешить, поживем – увидим, всему свое время.
Говорил ли он о своих дальнейших планах и о планах в отношении Шона?
Она не помнила. Как можно что-то вспомнить, если совсем недавно Эдди Хоган был жив-здоров и сам руководил бизнесом? Сегодня его нет, а они должны встретиться с поверенным и обсудить дела, о которых она не имеет ни малейшего представления. Неужели Бенни этого не понимает?
Патси подала кофе в гостиную, которая приобрела жилой вид после побывавшего в ней потока сочувствующих. Их было трое. Бенни сказала, что позже сама позвонит Шону Уолшу и попросит его присоединиться к ним.
Мистер Грин сказал им то, что они уже знали: что покойный мистер Хоган, несмотря на многочисленные напоминания, намеки и предупреждения, не оставил завещания. Но добавил к сказанному то, чего они не знали: что соглашение о партнерстве было подготовлено на подпись, однако осталось неподписанным.
В январе мистер Грин приезжал в Нокглен четыре раза, как всегда, в пятницу утром, но мистер Хоган так и не пришел к нему, чтобы подписать документ.
А когда однажды мистер Грин напомнил ему об этом, покойный мистер Хоган сказал, что ему еще нужно поразмыслить.
– По-вашему, он узнал что-то, заставившее его передумать? После того как перед Рождеством написал письмо Шону? – настойчиво спросила Бенни.
– Я знаю про письмо. У меня есть его копия. Она была послана мне по почте.
– Моим отцом?
– Думаю, что это сделал мистер Уолш.
– А у вас не возникло никаких подозрений? Вы не почувствовали, что здесь что-то не так?
– Мисс Хоган, извините за формальный тон, но мои чувства и подозрения тут ни при чем. Как юрист я имею дело только с письменными свидетельствами.
– А письменное свидетельство гласит, что у отца было намерение сделать Шона Уолша своим партнером, так?
– Совершенно верно.
У Бенни не было доказательств, ею руководил только инстинкт. Возможно, за несколько недель до смерти отец тоже заметил, что полученная сумма меньше стоимости проданного товара. Но скандала устраивать не стал. Если бы такой скандал произошел, он рассказал бы об этом жене, а Майк, сидевший в ателье, услышал бы каждое слово.
Возможно, отец выжидал, пытаясь найти какие-то доказательства. Если так, то она просто обязана их обнаружить.
По примеру отца, она попросит отложить подписание соглашения о партнерстве под предлогом того, что пока неясно, кто должен его подписывать.
Мистер Грин, который был человеком осторожным, ответил, что разумнее отложить принятие радикальных решений до того момента, когда люди, перенесшие тяжелую утрату, придут в себя. После чего они согласились, что пора звать Шона Уолша.
Когда Шон прибыл, Патси принесла новый кофейник.
Он объяснил, что закрыл магазин. Оставить за старшего Майка невозможно. Несомненно, когда-то он был незаменим, но, как часто говорил мистер Хоган, для сегодняшнего мира бедный Майк не годится.
Да, Бенни помнила, что отец так говорил, но он делал это с любовью и сочувствием. В его словах не было и намека на желание избавиться от старика.
