Текст книги "Небесный лабиринт. Прощение"
Автор книги: Мейв Бинчи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
– О боже, Банти, для монахини ты слишком хорошо знаешь злачные места города, – с изумлением сказала Пегги Пайн.
Они вспоминали бал и то, как на нем блистал Эйдан. Ни один стол не выиграл столько призов. Джек рассказал ей о случае, происшедшем за соседним столом. Какой-то девушке стало плохо. Когда бедняжке расстегнули воротник, из ее лифчика выпали две булочки. Джек только добродушно посмеивался, а Бенни думала о том, как эта девушка чувствует себя сегодня. Теперь при одном упоминании о бале она будет ощущать жгучий стыд.
– Брось, это действительно смешно, – сказал Джек, и Бенни поняла, что должна видеть во всем только забавную сторону.
– Да, и в этом лифчике было полно крошек. Думаю, она упала в обморок от щекотки. – Бенни чувствовала себя предательницей по отношению к несчастной незнакомой девушке, но была вознаграждена улыбкой.
– Конечно, тебе, Бенни, этот способ никогда не понадобится, – сказал Джек, улыбаясь ей через стол.
– У каждого свои недостатки. – Смущенная Бенни уставилась в пол.
– А у тебя их нет.
Какое счастье, что свитер студента-ветеринара оказался широким и свободным! Во всяком случае, грудь он не обтягивал. Бенни посмотрела на свой бюст и облегченно вздохнула. Но тему нужно было срочно сменить.
Дверь открылась, и в ресторан вошла пара. Джек пожал плечами.
– Я сказал, чтобы в ресторан пускали только неаполитанцев. С условием, что они будут вести себя тихо. – Он бросил на вошедших грозный взгляд.
Это были дублинцы средних лет. Замерзшие и дрожавшие.
– Наверное, они социальные работники, у которых роман, – прошептала Бенни.
– Нет, это два школьных инспектора, собирающиеся кого-то провалить на следующих выпускных экзаменах, – возразил Джек.
С ним было удивительно легко разговаривать. Джек был спокойный, нормальный, и его манера держаться не вызывала у Бенни тревоги. Тревожилась она сама. Бенни поняла, что она долгие годы играла роль шута. А когда пришло время ставить романтическую пьесу, оказалась к этому не готовой. Хуже того, она не была уверена, что в этой пьесе ей вообще отвели какую-то роль. Нужно было читать сигналы партнера и понимать их.
Если бы она их понимала, то могла бы ответить.
Им предложили мороженое. Это «кассата», объяснил официант. Прекрасное неаполитанское мороженое с кусочками фруктов, дроблеными орехами, цукатами и макаронами. Belissima[2].
Внутренний голос снова подсказал Бенни, что мороженое нужно съесть, а не говорить о диете, калориях и талии.
Лицо Джека засияло. Он тоже попробует.
Официант заметил, что они улыбаются друг другу, и сказал:
– Сегодня очень темный день. Я зажгу несколько свеч, чтоб вы могли лучше видеть друг друга.
Под темно-синим свитером Джека была светло-розовая рубашка с распахнутым воротником. При свечах это смотрелось чудесно. Бенни снова ощутила желание погладить его. Не поцеловать в губы, не прижаться к нему, а просто протянуть руку и нежно провести ладонью по щеке до самого подбородка.
Она выпила всего один бокал вина. Это желание не было вызвано опьянением. Когда Бенни наклонилась и трижды бережно погладила его щеку, ей показалось, что это произошло с кем-то другим.
После третьего раза Джек взял ее руку и поднес ее к губам.
Он наклонил голову, поэтому Бенни не видела его глаз.
А потом отпустил.
Нет, это не было шуткой или глупым экстравагантным жестом в стиле Эйдана.
Никто не стал бы так долго держать твою руку и так долго ее целовать, если бы не хотел этого.
Или стал бы? Стал бы?
Десси Бернс сказал, что миссис Хили бывает чересчур высокомерной; временами она разговаривала с ним более резко, чем требовалось. Правда, тогда он слегка перебирал; кое-кто мог бы сказать, что эта женщина была права. Но когда Десси Бернс трезв, на свете нет более честного и справедливого человека.
Если называть вещи своими именами, то Фонси сказали, что он не может разгуливать по Нокглену с таким видом, будто этот город принадлежит ему. Кто он такой? Племянник макаронника; кто видел его мать-макаронницу и отца-дублинца после того, как они привезли сюда этого мальчишку? Парень без роду-племени, не знающий Нокглена. Так что пусть не ерепенится. А что касается племянницы Пегги, то ее манера одеваться вводит людей в искушение. Может быть, выговор, полученный от миссис Хили, заставит ее образумиться.
Марио сказал, что придет, встанет на ступеньках гостиницы Хили и плюнет в ее дверь, потом плюнет на дверь, а потом пойдет домой и плюнет в Фонси.
Фонси сказал, что лично его это нисколько не волнует. Он собирается в Ливерпуль за прекрасным подержанным музыкальным автоматом фирмы «Вюрлицер», объявление о продаже которого видел в газете.
Неожиданно Марио продемонстрировал свою преданность племяннику. Раньше он жаловался на парня всем подряд, но теперь говорил, что сын его сестры – это соль земли, опора его старости и хрустальная надежда всего Нокглена.
Кроме того, Марио утверждал, стуча кулаком по всему подряд, что он больше ни глотка не выпьет в баре Хили. Но поскольку он никогда там и не пил, говорилось это только для красного словца.
Во второй половине дня в гостиницу Хили пришел Саймон Уэстуорд и осведомился, готовят ли у них обеды.
– Ежедневно, мистер Уэстуорд. – Миссис Хили была рада видеть его у себя. – Могу я угостить вас чем-нибудь за счет заведения, чтобы отпраздновать ваш первый визит к нам?
– Вы очень добры… миссис… э-э…
– Хили. – Она красноречиво посмотрела на вывеску гостиницы.
– Ах, да, прошу прощения за глупость. Нет, не сейчас. Значит, обеды у вас готовят. Отлично. Я не был в этом уверен.
– Каждый день с двенадцати до четырнадцати тридцати.
– Ох…
– Это время вас не устраивает?
– Почему? Очень хорошее время. Но я думал о вечернем обеде.
Миссис Хили всегда гордилась своим умением пользоваться любой возможностью.
– Мистер Уэстуорд, до последнего времени по вечерам у нас устраивали только чайный стол, но, когда настанут рождественские каникулы, мы начнем готовить вечерние обеды. И сохраним этот обычай после каникул.
– Начнете?
– Со следующего уик-энда, мистер Уэстуорд, – сказала она, глядя Саймону прямо в глаза.
* * *
Официант считал, что им следует попробовать «самбуку». Это такой итальянский ликер. За счет заведения. Он может положить туда кофейные зерна, чтобы немного осветлить. Это чудесный напиток, которым следует завершать ленч зимой.
Он сидели и гадали, угостят ли ликером хмурую пару или его принято подавать только тем, кто счастлив.
– Мы увидим вас в следующий уик-энд? – жадно спросил официант. Бенни захотелось его убить. Она так хорошо держалась. Зачем ему понадобилось говорить о новом свидании?
– Надеюсь, мы здесь не в последний раз, – ответил Джек.
Они шли по Набережной, которая часто казалась Бенни сырой и холодной, но сегодня днем была залита солнцем и тонула в розовом свете.
У деревянных столов с подержанными книгами стояли букинисты.
– Как в Париже, – весело сказала Бенни.
– Ты была там?
– Конечно, нет, – добродушно засмеялась она. – Это я хвастаюсь. Просто видела на картинах. И в кино тоже.
– Конечно. Ты изучаешь французский и со временем сможешь сама покупать что-то у парижских букинистов.
– Сомневаюсь. Читать Расина и Корнеля по-английски это одно, а в подлиннике – совсем другое.
– Ерунда. Когда я приеду играть в регби на «Парк-де-Прэнс»[3], ты будешь моим гидом.
– Не сомневаюсь, что приедешь, – сказала она.
– Теперь уже я хвастаюсь. Вряд ли я вообще смогу играть где-нибудь, если буду есть так, как вчера и сегодня. Мне нужно тренироваться. Ты не представляешь себе, что это такое.
– Хорошо, что сегодня у тебя нет тренировки. Вы ведь часто тренируетесь по субботам, верно?
– Сегодня была тренировка. Но я ее пропустил, – сказал Джек.
Внезапно она посмотрела на него. Прежняя Бенни отпустила бы какую-нибудь шутку. Но новая Бенни делать этого не стала.
– Я рада, что ты это сделал. Ленч был чудесный.
Она оставила сумку с принадлежностями для ночлега в магазине у остановки автобуса. Продавщица поставила ее на прилавок. Они взяли сумку и пошли к стоянке.
– Что будешь делать сегодня вечером? – спросил он.
– Пойду в кафе Марио и расскажу людям про бал. А ты?
– Понятия не имею. Наверное, когда приду домой, меня будут ждать какие-нибудь приглашения. – Он непринужденно засмеялся, как человек, которому не приходится планировать свою жизнь.
Джек передал в автобус ее застегнутую на «молнию» сумку. Бенни молилась, чтобы Майки не отпустил одну из своих дурацких шуточек.
– А вот и ты, Бенни. Я знал, что вчера в автобусе тебя не было. Вес был меньше обычного, – сказал водитель.
Джек не слышал его слов, а если и слышал, то не понял косноязычного Майки. Бенни твердила себе это, глядя на темневший город и его предместья.
Она танцевала в обнимку с Джеком Фоли, а потом он пригласил ее на ленч. Не ляпнула ни одной глупости. А Джек сказал, что в понедельник они увидятся в «Аннексе». Поцеловал ей руку. И назвал красивой.
Бенни была совершенно измучена. Чувствовала себя так, словно участвовала в каком-то состязании и милю за милей несла тяжелую ношу. Название и правила этого состязания были ей неизвестны, но складывалось впечатление, что она его выиграла.
Глава двенадцатая
Хитер интересовали все подробности бала, но главным образом то, что им подавали на десерт. Ее ошеломило, что Ева этого не помнила. Что же должно было там случиться, если человек забыл, что было на третье?
Девочка прервала обмен новостями, сказав, что на прогулке к ним присоединится Саймон.
– Я этого не знала, – с досадой ответила Ева.
– Я не говорила тебе нарочно. Боялась, что тогда ты не придешь. – Хитер была такой честной, что ругать ее не поворачивался язык.
– Ну, если придет он…
– Мне нужна ты, – просто сказала Хитер.
Саймон приехал на машине.
– Считайте меня своим шофером, – сказал он. – Слово за дамами.
И тут же рассказал им о своем плане на день. Они поедут в графство Уиклоу и перекусят в ресторане хорошо знакомой ему гостиницы.
Ева и Хитер собирались съездить на электричке в Брей, покататься на «сталкивающихся автомобильчиках» и съесть мороженое с горячей подливкой. Ева была довольна, что задумка Саймона оказалась куда более скучной. Она знала, что предпочла бы Хитер.
Но Хитер была девочка послушная; кроме того, она слишком редко видела брата. Она покорно кивнула. Ева после долгой паузы сделала то же самое.
Саймон обвел их взглядом, понимая, что ему пошли навстречу. А потом начал весело отвечать на вопросы Хитер о ее пони, щенках Клары и кролике по кличке Вафельный.
Он сказал, что миссис Уолш ездит на велосипеде так же молчаливо и величаво, как всегда. Что Би ходит грустная, потому что молодой человек, который ей нравился, выбрал другую. Когда из расспросов Хитер выяснилось, что молодой человек – это Мосси Руни, а другая – Патси, Еве пришлось прикрыть лицо рукой.
– А как дедушка? – спросила Хитер.
– Как обычно. Все, хватит. Еве это неинтересно.
– Но он и ее дедушка тоже.
– Верно.
Тема была закрыта. Ева понимала, что Саймону что-то от нее нужно. Но что именно?
Это выяснилось во время чая.
– Ваша подруга – очень красивая девушка.
– Какая подруга?
– С которой вы были в магазине и на танцах. Блондинка.
– Да?
– Меня интересует, кто она такая.
– Серьезно?
– Да, – лаконично ответил он.
Потом Ева долго ликовала и поздравляла себя с тем, что сумела не дать прямого ответа на самый простой вопрос и в то же время остаться безукоризненно вежливой. Для девочки, об откровенности и несдержанности которой в монастыре Святой Марии ходили легенды, это было настоящим подвигом.
– Кто? Одна из шестисот первокурсниц ДКУ, изучающих первичные искусства[4].
Ее улыбка сказала Саймону Уэстуорду, что больше он ничего не узнает.
Студентом-ветеринаром был симпатичный молодой человек по имени Кевин Хики. Он очень вежливо поблагодарил миссис Хегарти за то, что она взяла его новый зеленый свитер, чтобы пришить к воротнику вешалку. Он собирался класть его в шкаф или вешать на плечики, но все же это очень любезно с ее стороны. Он наденет свитер вечером; для этого есть хороший повод. Когда Кевин забирал свитер, то ощутил легкий запах духов. Возможно, это ему только показалось. Или так пахли духи миссис Хегарти. Мать Кевина Хики умерла. Приятно жить в доме, где за тобой ухаживает такая добрая женщина. Он попросит отца прислать ей на Рождество индейку. Птицу привезут на поезде, завернутую в сено и обвязанную леской.
Юноша снова понюхал зеленый свитер и ощутил отчетливый запах косметики. Нужно повесить его у окна и проветрить.
Скрип калитки заставил его попятиться. Кевин не хотел, чтобы миссис Хегарти видела, как он проветривает свитер. Но это была вовсе не миссис Хегарти, возвращавшаяся из магазина, а какой-то незнакомый темноволосый мужчина.
Звонок звенел не умолкая. Когда Кевин открыл дверь и сказал, что миссис Хегарти нет дома, мужчина попросил разрешения подождать. Выглядел он вполне прилично, но Кевин слегка растерялся.
– Все в порядке, – улыбнулся ему мужчина. – Я ее старый друг.
– А как вас зовут?
– Тоже Хегарти, как ни странно.
Поднимаясь по лестнице, Кевин обернулся и увидел, что мужчина, сидевший в холле, взял фотографию покойного сына миссис Хегарти. Наверное, какой-то родственник…
Шейла заметила, что в последнее время Джек убегает сразу после лекций, не задерживаясь, чтобы поболтать или пошутить. Улетает стрелой. Пару раз она спрашивала, куда он так торопится.
– Тренировка, – объяснял Джек с мальчишеской улыбкой, зная, что за нее ему простят все на свете.
Шейла решила, что он встречается с Розмари Райан.
Она спросила Кармел, правда ли это. Говорить с Кармел было легко, потому что она в эти игры не играла. Ее не интересовал никто, кроме Шона.
– Розмари и Джек? Вряд ли, – после долгого раздумья ответила Кармел. – Я их вместе не видела. По утрам пару раз встречала Джека в «Аннексе», но он разговаривал только с Бенни Хоган.
– Ну, если так, тогда все в порядке, – с облегчением сказала Шейла.
Бенни и Патси снова стали подругами. Для этого хватило обещанной пары чулок, коробки пудры «Французский мох» и объяснения, что она нервничала, потому что боялась идти на бал. Патси была главной защитницей девочки с тех пор, как появилась в этом доме.
– Чего бояться красивой и здоровой девушке, за которой всю жизнь хорошо ухаживали и кормили на убой?
В том-то и беда. Но разве можно объяснить это сутулой маленькой Патси, которая выросла в приюте и никогда не ела досыта?
– Как продвигается твой роман? – вместо этого спросила Бенни.
– От него лишнего слова не дождешься, – пожаловалась Патси.
– Но он все же говорит тебе что-то приятное?
– Этих мужчин не поймешь, – философски заметила Патси. – Кто-то должен стоять рядом и объяснять тебе, что означают их слова.
Бенни с жаром закивала. Джек Фоли говорил, что он скучал по ней на вечеринке. Значило ли это, что он смотрел по сторонам и мечтал, чтобы Бенни оказалась рядом? Думал ли он о ней весь вечер или вспомнил только однажды? Если он действительно скучал по ней, то почему пошел туда один? На вечеринке у Фоли Ангус спросил Бенни, не из тех ли она девушек, которые постоянно названивают Джеку. Она решила, что ни за что не станет одной из этих девиц. В целом их отношения складывались неплохо. Или нет? Патси была права. Не поймешь, что имеют в виду эти мужчины. Нэн говорила, что они вообще ничего не имеют в виду, но думать так очень не хотелось.
* * *
Миссис Хили была разочарована тем, что Шон Уолш не поддержал ее. Она знала, что Шон терпеть не мог Фонси, Клодах и проповедовавшийся ими стиль жизни. Но Шон не был постоянным посетителем бара Хили. Она считала, что это объясняется его скромностью. Шон был наемным служащим и не хотел, чтобы его считали ровней мистеру Хогану.
Его уважение было приятно, но иногда Шон перегибал палку. Драил медь и жил в тесной каморке над магазином. Похоже, он выбирал удобный момент, но ждал его слишком долго.
– Вам следовало бы как-нибудь привести с собой Шона Уолша, – посоветовала она Эдди Хогану.
Выражение лица Эдди подтвердило ее опасения.
– Я звал его сто раз, но он отказывается. По-моему, он непьющий. Нужно благословлять день, когда Шон приехал в Нокглен.
* * *
Эмили Махон изумлял идеальный порядок, царивший в комнате дочери. Вся одежда не имела ни пятнышка и висела на своих местах. У ее пальто и жакетов был такой вид, словно их только что забрали из химчистки.
Обувь с набитыми в носки газетами стояла на решетке у окна. Нэн полировала свои ремни и сумочки до тех пор, пока они не начинали блестеть. На раковине лежали куски мыла, которые Эмили приносила из отеля. У Нэн была книга о том, как пользоваться косметикой. Она не надеялась на советы в еженедельниках и воскресных газетах. Если Нэн Махон что-то делала, то делала на совесть.
Увидев книги по этикету, которые Нэн штудировала так же прилежно, как университетские учебники, Эмили довольно улыбнулась. Однажды Нэн сказала матери, что если знать правила, то можно с каждым разговаривать на его языке. Просто нужно их изучить.
Книга была раскрыта на главе о том, как следует представлять людей.
«Маркизов, графов, виконтов, баронов и их жен представляют как лорда и леди Имярек, а священнослужителей – просто как мистеров Таких-то». Неужели Нэн когда-нибудь окажется в обществе, где пользуются подобными правилами? Впрочем, в этом не было бы ничего удивительного. Достаточно вспомнить, как она выглядела на том балу. Ею восхищались даже люди, не имевшие со студентами ничего общего. Нэн в жемчугах и бриллиантах могла бы стоять на ступеньках Большого Дома, окруженная собаками и слугами, которые делают за нее всю работу.
Эмили Махон всегда мечтала, чтобы у ее дочери была такая судьба. Но оставалась одна маленькая проблема: какую роль при этом будет играть она сама? Во всяком случае, отец Нэн для подобной жизни не годится. Думать об этом было невыносимо.
Ежу понятно: если Нэн попадет в высший свет, то с Мейпл-Гарденс ее не будет связывать ничто.
Розмари Райан злоупотребляла косметикой. Так можно было краситься только вечером. Теперь Бенни это понимала.
Кроме того, Розмари была умнее, чем казалась. На людях она притворялась безмозглой блондинкой, но ее ум был острым, как бритва.
– Что ты собираешься делать по окончании? – спросила она Бенни.
– Пойти в «Аннекс». – Бенни должна была встретиться с Джеком. Оставалось надеяться, что Розмари не увяжется с ней. – Мне нужно повидаться со многими людьми, – быстро добавила она.
– Нет, я имею в виду все это… – Девушка обвела рукой аудиторию.
– Наверное, проучиться еще год и получить диплом библиотекаря, – ответила Бенни. – А ты?
– Наверное, пойду в стюардессы, – сказала Розмари.
– Для этого диплом не нужен.
– Да, но это поможет. – Для Розмари все было предельно ясно. – Нет лучшего способа найти себе подходящего мужа.
Бенни не поняла, идет ли речь о степени бакалавра или о профессии стюардессы, но уточнять не стала. Странно, что Розмари заговорила об этом. Не далее как вчера Кармел спросила Нэн, что та думает о работе в «Аэр Лингус». У нее внешность и манеры прирожденной стюардессы. Там можно познакомиться со множеством мужчин.
– Только с бизнесменами, – ответила Нэн так, словно это объясняло все.
Кармел прищурилась. Ее Шон учился на экономическом и отчаянно мечтал стать бизнесменом.
– Кармел говорит, что Нэн не нравится эта работа, – неуверенно сказала Розмари. – Как ты думаешь, Нэн встречается с Джеком Фоли?
– С чего ты взяла?
– Сама не знаю. Он куда-то пропал. Вот я и решила, что он тайно встречается с какой-то незнакомкой.
– Я вижу его время от времени, – сказала Бенни.
– Ну, если так, тогда все в порядке, – обрадовалась Розмари. – Значит, никуда он не пропал. Приятно знать, что его не увели у нас из-под носа!
Кит Хегарти вернулась и обнаружила, что на кухне сидит ее муж Джозеф.
Она поставила покупки на пол и схватилась за спинку стула.
– Кто тебя впустил?
– Парнишка с веснушками и акцентом жителя графства Керри. Только ничего ему не говори. Он допросил меня и попросил посидеть в холле.
– Но ты его не послушался.
– Там холодно.
– Ты сказал ему, кто ты такой?
– Только то, что моя фамилия тоже Хегарти. Садись, Кит. Я напою тебя чаем.
– Не командуй на моей кухне.
Но все же она села напротив мужа и начала его изучать. С тех пор как Джозеф сел на почтовый пароход и исчез из их жизни, прошло пятнадцать лет.
Сколько ночей она проплакала, мечтая, чтобы он вернулся? Сколько раз представляла себе, что он возвращается и она его прощает? Но при этом Фрэнсис всегда был маленьким; он бежал к ним, раскинув руки, и кричал, что теперь у него снова есть папа и настоящая семья.
Джозеф сохранил красоту. В волосах был лишь намек на седину, и все же муж выглядел так, словно ему изменила удача. Его туфли были плохо вычищены и нуждались в ремонте. Бахромы на манжетах еще не появилось, но они были изрядно потерты.
– Ты слышал о Фрэнсисе?
– Да.
После этого оба долго молчали.
– Я приехал сказать, что жалею о случившемся.
– Но этого оказалось недостаточно, чтобы вернуться при жизни сына и позаботиться о нем.
Кит смотрела на человека, который бросил их с Фрэнсисом, и не чувствовала к нему ненависти. Ей говорили, что Джозеф сошелся с какой-то барменшей. Когда-то это казалось Кит унизительным. Но почему? Теперь она не понимала, какое значение имела профессия этой женщины.
Она думала о вопросах сына, на которые ответила только тогда, когда Фрэнсис пошел в школу Христианских Братьев и спросил, почему у всех его одноклассников есть отцы, а у него нет.
Думала о том дне, когда счастливый Фрэнсис получил аттестат зрелости и прибежал с ним домой. Тогда ей отчаянно хотелось найти давно потерянного мужа – неужели это было всего несколько месяцев назад? – и сказать ему, что их сын будет учиться в университете.
Во время долгих ночей, когда Кит не могла уснуть и в мозгу роились обрывки мыслей, она с облегчением вспоминала, что этому волоките гордиться нечем: он не знает, что его сын стал студентом университета.
Кит думала обо всем этом и смотрела на человека, который сидел на ее кухне.
– Я поставлю чайник, – наконец сказала она.
– Как хочешь.
– Она тебя выставила? – спросила Кит. Спросила, потому что Джозеф не был похож на человека, о котором заботится женщина. Даже такая бесстыжая, которая сошлась с мужчиной, зная, что в Ирландии у него есть жена и ребенок.
– О, это кончилось давным-давно. Много лет назад.
Кончилось. Но он не вернулся. Уехал так уехал. Почему-то это казалось еще обиднее. Кит думала, что он живет с этой женщиной. А на самом деле он жил один. То ли в пансионе, то ли снимая койку.
Если бы Джозеф бросил ее, потому что кого-то полюбил, Кит было бы легче. Она смотрела на мужа с грустью.
– Я хотел… – начал он.
Она смотрела на него, держа в одной руке чайник, а в другой – заварку.
Джозеф хотел спросить, можно ли ему вернуться.
Нэн спросила, встречалась ли Ева с Хитер в этот уик-энд. Она часто интересовалась Хитер. Намного чаще, чем пансионом и Кит или монастырем и матерью Фрэнсис.
Ева ответила, что они ездили в Уиклоу, где было сыро и холодно, и перекусили в ресторане гостиницы, где чай с сандвичами стоил вдвое дороже нормальной еды вроде мороженого с горячей подливкой.
– В Уиклоу можно добраться только на машине, – заметила Нэн.
– Да. – Ева посмотрела на нее.
– Вас возил Эйдан?
– О боже, я ни за что не подпустила к ней Эйдана. Он может напугать даже наших ровесников. А ребенка стали бы мучить кошмары.
Но Эйдан Нэн не интересовал.
– А кто же тогда?
Ева понимала, что молчать глупо. Рано или поздно Нэн все равно это узнает. Она ведет себя как восьмилетняя девочка, не желающая выдавать пустяковые школьные секреты.
– Ее брат Саймон, – сказала она.
– Тот, которого мы видели на балу в магазине моей матери? Тот, которому ты не захотела меня представить?
– Тот самый.
Нэн рассмеялась.
– Ева, ты просто чудо, – сказала она. – Я рада, что мы подруги. Мне бы не хотелось иметь такого врага.
Большинство коттеджей, стоявших на дороге от монастыря к каменоломне, было заброшено. Мало кому хотелось там жить. Когда каменоломня работала, от желающих не было отбоя, но теперь редко в каком окне горел свет. В одном из коттеджей жил Мосси Руни с матерью. Ходили слухи, что Мосси видели с досками. Из этого следовало, что он хочет пристроить к домику еще одну комнату. Уж не жениться ли он собрался?
Мосси бы не тем человеком, который что-то делает второпях. Люди говорили, что Патси не следует торопиться с выводами.
Шон Уолш иногда гулял там по воскресеньям. Мать Фрэнсис степенно кивала ему, и он очень церемонно отвечал на приветствие.
Если он и удивлялся тому, что монахиня снует в зарослях дикой фуксии с закатанными рукавами, словно собирается что-то убирать и чистить, то не подавал виду. Мать Фрэнсис тоже не спрашивала, что он здесь делает. С этим молодым человеком, любившим одиночество, не очень хотелось общаться. Она знала, что Ева его терпеть не может. Впрочем, это могло объясняться ребяческой преданностью Бенни Хоган, которая испытывала антипатию к помощнику своего отца.
Поэтому мать Фрэнсис удивилась, когда он обратился к ней. Шон долго извинялся, а затем спросил, не знает ли она, кому принадлежат эти коттеджи. Может быть, монастырю? Она объяснила, что когда-то эти домики были частью поместья Уэстлендс, но постепенно перешли в руки рабочих каменоломни и других людей. А потом вежливо склонила голову набок и спросила, почему его это интересует.
Шон так же вежливо ответил, что из праздного любопытства. Но поскольку в маленьких городках быстро рождаются слухи, он предпочел бы, чтобы этот разговор остался между ними.
Мать Фрэнсис вздохнула. Она предположила, что бедный молодой человек, тщетно надеявшийся заработать состояние службой у Хогана, думает о дне, когда он сможет купить себе дом и обзавестись семьей, но, будучи реалистом, подыскивает жилье там, где с него дорого не запросят.
Бенни терпеть не могла «Кофейный домик». Столики там были очень маленькие. Она всегда боялась, что ее юбка или наплечная сумка смахнут на пол чей-нибудь кофе со сливками.
Увидев ее, Джек обрадовался. Он устал защищать ее место.
– Эти ужасные деревенские парни хотели забрать твой стул, – прошептал он.
– Я сама деревенская, – ответила Бенни. Она подняла взгляд и остолбенела. Три студента, проигравшие битву за стул, жили в пансионе Кит Хегарти, где работала Ева. А на одном из них – крупном веснушчатом малом – был красивый свитер изумрудного цвета.
Эйдан Линч пригласил Еву к себе домой, чтобы познакомить ее с родителями.
– Я уже знакома с ними, – невежливо ответила Ева, протягивая ему очередную вымытую тарелку.
– Ну, познакомишься еще раз.
Знакомиться с ними еще раз Еве не улыбалось. Это означало бы торопить события. Означало бы, что Ева готова стать подружкой Эйдана, чего на самом деле не было.
– Что же это творится на белом свете? – спросил Эйдан, глядя в потолок. – Она не хочет знакомиться с моими родителями. Не позволяет к ней прикоснуться. Соглашается встречаться со мной только тогда, когда я приезжаю в Дунлаогхейр и вытираю посуду, оставленную какими-то деревенщинами. – Он очень жалел себя.
Но мысли Евы были заняты другим. Когда Эйдан был в соответствующем настроении, он мог произносить такие шуточные монологи часами. Она рассеянно улыбалась ему.
Кит куда-то отправилась. Это случилось впервые за все время пребывания Евы в пансионе. Но удивительнее всего было то, что хозяйка не оставила записки.
Кевин – тот симпатичный веснушчатый студент-ветеринар, свитер которого позаимствовали для Бенни – сказал, что она ушла с мужчиной.
– Все куда-то уходят с мужчинами, – прервал его Эйдан. – Таков закон природы. Самки канареек улетают с самцами канареек. Овцы уходят с баранами. Самки черепах уползают с самцами черепах. Этот закон не действует только на Еву.
Ева пропустила его слова мимо ушей. Она думала о Бенни. Бенни встречалась с Джеком Фоли почти каждый день. То в «Аннексе», то в «Кофейном домике», то в баре. По ее словам, с ним было очень легко общаться. Она еще ни разу не сказала что-то невпопад. Когда Бенни говорила о Джеке Фоли, ее лицо начинало светиться.
– И, конечно, меня угораздило влюбиться именно в такую девушку… которая даже не может остаться в Дублине на Рождество. Она бросает меня на растерзание другим женщинам, которые хотят моего тела.
– Балбес, мне нужно быть в Нокглене, – ответила она.
– Там, где не бывает вечеринок, где люди выходят на улицу только для того, чтобы посмотреть, как растет трава, идет дождь, а по главной улице бредут коровы, помахивая хвостами.
– Неправда! – крикнула Ева. – Мы будем прекрасно проводить там время. Каждый вечер собираться у Марио. И вечеринки там тоже будут.
– Назови хоть одно место, – возразил Эйдан.
– Ну, одно-то место наверняка найдется, – ответила уязвленная Ева.
После чего застыла с тарелкой в руках.
«О боже, – подумала она. – Вот я и попалась».
Нэн позвонила в «Айриш Таймс» и попросила соединить ее с отделом спорта. Когда там сняли трубку, она спросила, какие конные соревнования состоятся в канун Рождества.
Ей ответили, что таких немного. Сейчас не сезон. Конечно, каждую субботу проходят скачки в Нейвене, Панчстоуне и прочих медвежьих углах. Но ко дню святого Стивена все опять придет в норму. На следующий день после Рождества пройдут скачки в Леопардстауне и Лимерике. Она может выбрать либо ту, либо другую. Нэн спросила, куда обычно отправляются любители скачек во время затишья. В газетах привыкли к странным вопросам, задаваемым по телефону. После недолгого раздумья ей ответили, что все зависит от человека. Кто-то копит деньги, кто-то отправляется на охоту. В общем, люди ведут себя по-разному.
Нэн вежливо поблагодарила собеседника, не пытаясь подражать тону людей, к которым она хотела присоединиться. Однажды в школе на уроке культуры речи учительница сказала, что самое смешное на свете – это попытка жителя ирландской деревни правильно выговорить по-английски «чрезвычайно признателен». Ничто так не выдает желание вскарабкаться наверх, как стремление копировать великосветское произношение.
Мистер и миссис Хегарти сидели в дунлаогхейрском кафе. Люди, сидевшие вокруг, делали самые обычные вещи: пили кофе, перед тем как отправиться на вечерние курсы машинописи или в кино.
Самые обычные люди, которые вели самую обычную жизнь и обсуждали самые обычные вещи. Что камин жрет слишком много электричества и не стоит ли на Рождество съесть двух кур вместо одной индейки.
Джозеф Хегарти крутил в руках ложечку. Кит заметила, что теперь он не кладет в кофе сахар. Наверное, та женщина отучила. Или поездки часто заводили его в места, где на столы сахарниц не ставили. Он уволился из одной страховой компании и перешел в другую. Там можно было выбрать себе брокера, получить лицензию и начать работать с другим агентом. По его словам, в прежней компании это было невозможно.
