Текст книги "Небесный лабиринт. Прощение"
Автор книги: Мейв Бинчи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Нэн всегда говорила, что Еве нужно преодолеть свою вражду к этой семье. И думала, что Ева знает, как выглядела ее мать.
– Судя по всему, экскурсия была долгой, – с трудом выдавила Ева.
– О да. Уйти было трудно.
– И все же ты сумела это сделать, – сказал Эйдан Линч. – Фонси, если в монастыре нам не предоставят кельи для ночлега, на что я сильно рассчитываю, то нужно размять конечности перед возвращением. Что скажешь, старик?
Фонси давно понял, что они с Эйданом родственные души. Он вскочил и начал рыться в пластинках.
– Не могу сделать выбор между Лонни Донеганом и стариной Элвисом, – наконец сказал он.
– Старик, не будем обижать заслуженных людей. Послушаем обоих, – ответил Эйдан и начал обходить комнату, хлопая в ладоши и заставляя людей подниматься с мест.
Бенни пошла с Евой на кухню.
– Она не понимает…
Бенни обеими руками вцепилась в раковину.
– Прекрасно понимает. Сколько раз мы говорили об этом?
– Только не с ней. С ней мы серьезно не говорили. При Нэн мы делали вид, что у тебя с ними нормальные отношения. Иначе она стала бы уговаривать тебя помириться. Помнишь?
– Я никогда ее не прошу.
– Конечно, простишь. Простишь немедленно, иначе испортишь все впечатление от вечеринки. А это была самая лучшая вечеринка на свете. Честное слово.
– Ты права, – смягчилась Ева. Она заметила, что Эйдан кивком подзывает ее к себе.
Все танцевали. Бенни вернулась в комнату. Джек и Нэн лихо отплясывали, весело смеялись, и никто из них не догадывался, что все пошло вкривь и вкось.
Глава четырнадцатая
Дорогие мистер и миссис Хоган!
Большое спасибо за теплый прием. Вы оба были так гостеприимны, что я чувствовала себя в Нокглене как дома. Я уже говорила, что дом у вас чудесный. Вы не представляете себе, как замечательно приезжать и останавливаться на ночь в настоящем доме георгианской эпохи [6] . Бенни действительно очень повезло.
Благодарю за любезное приглашение приехать еще раз. Ничто не доставит мне большего удовольствия. Передайте мой привет Патси и еще раз поблагодарите ее от моего имени за чудесный завтрак.
Искренне ваша, Нэн Махон.
Эдди Хоган сказал жене, что на свете есть люди, которые готовы горячо благодарить тебя за самое пустяковое одолжение, и Нэн – одна из них. Аннабел с ним полностью согласилась. Они никогда не встречали более воспитанную девушку. Уезжая, она дала Патси полкроны. Как настоящая леди.
Дорогая Кит!
Чем больше я думаю над этим, тем лучше понимаю, как глупо было рассчитывать на то, что можно прийти через много лет и вести себя так, словно ничего не случилось. Учитывая, как я обошелся с тобой и как мало дал тебе и Фрэнку за эти годы, ты имела полное право взять меня за ухо и вывести на улицу.
Но ты была очень спокойной, очень здравой, и я всегда буду благодарен тебе за это.
Ты должна знать, что я давным-давно оформил страховку на твое имя. Рассчитывая на то, что если со мной что-нибудь случится, ты и наш сын сможете вспомнить меня добром. Желаю удачи и счастья, которого я не сумел тебе дать.
С любовью, Джо.
Кит Хегарти сложила письмо человека, которого все звали Джо, а она называла не иначе как Джозеф. Встреча с мужем оказалась совсем не такой, как она думала. Кит казалось, что, если они увидятся еще раз, она выльет на него всю горечь, накопившуюся за долгие годы. Но он скорее напоминал старого приятеля, которому не повезло. Обратного адреса не было. Она даже не могла сообщить, что прочитала его письмо.
Дорогая мать Фрэнсис!
Примите искреннейшую благодарность за приглашение провести праздник Рождества Христова с вами и сестрами обители Святой Марии. И за договоренность с мисс Пайн, чтобы она доставила меня в Дублин. Хотя она не из разговорчивых, но, несомненно, добрая христианка, которая несет тяжелый крест, заботясь о племяннице.
Меня очень обрадовало, что Ева Мэлоун взялась за ум и начала оправдывать затраты нашего ордена на ее образование. Было приятно видеть, что она так усердно учится.
Ваша сестра во Христе,
мать Мэри Клер.
Письмо заставило мать Фрэнсис мрачно усмехнуться. Особенно фраза о том, что они «пригласили» мать Клер. Слава богу, она успела предупредить Еву, что мать Клер хочет нанести в коттедж визит экспромтом и застать ее врасплох. Мосси Руни молча пришел с тачкой и увез все бутылки и коробки. Окна и двери раскрыли нараспашку, чтобы холодный зимний ветер успел унести запах дыма и алкоголя, выпитого накануне вечером.
К своему величайшему гневу, мать Клер увидела, что Ева скромно сидит и занимается. Но больше всего ее разозлила необходимость признаться матери Фрэнсис, что она не обнаружила и следов вчерашней оргии.
Дорогой Шон!
Выполняю твою просьбу и письменно подтверждаю, что собираюсь предложить тебе стать партнером фирмы «Мужская верхняя одежда Хогана». В начале года я приглашу в Нокглен мистера Джеральда Грина из адвокатской конторы «Грин и Мейхерс», и мы оформим все нужные документы.
Надеюсь на успешное сотрудничество в 1958-м году.
Искренне твой,
Эдуард Джеймс Хоган.
Миссис Хили тщательно прочитала каждое слово письма и одобрительно кивнула Шону Уолшу. Она давно говорила ему, что такие вещи требуют письменного подтверждения; люди часто отрекаются от своих слов. Конечно, речь не об Эдди Хогане. Это самый порядочный человек, которого можно встретить во время дневной прогулки, но всем остальным тоже пора оценить Шона Уолша по достоинству.
Эдди Хоган умер в субботу во время ленча. Он выпил чаю с куском сладкого пирога и встал, собираясь вернуться в магазин.
– Если Шон настоит на своем, больше мы закрываться на ленч не… – начал он, но фраза так и осталась незаконченной.
Он сел на диван, прижал руку к сердцу, побледнел, закрыл глаза и странно задышал. Патси не нужно было просить дважды; она тут же побежала через дорогу к доктору Джонсону.
Доктор Джонсон вышел из комнаты в рубашке с засученными рукавами и попросил налить порцию бренди.
– Морис, ты же знаешь, он не пьет! – Испуганная Аннабел поднесла руку к шее. – Что с ним? Приступ?
Доктор Джонсон усадил Аннабел Хоган на стул и протянул ей бренди.
– Аннабел, выпей, будь умницей.
Он увидел, что Патси стоит в пальто, готовая бежать за отцом Россом.
– Не торопясь, по глоточку… Все случилось очень быстро. И совершенно безболезненно. Он даже не понял, что умирает.
Доктор кивком подозвал к себе Патси.
– Иди к священнику, но сначала скажи, где Бенни.
– Уехала в Дублин, сэр. Сказала, что должна, встретиться с Евой Мэлоун. Кажется, у них какая-то Специальная лекция.
– Скажи Еве Мэлоун, чтобы она прислала Бенни обратно, – попросил доктор Джонсон. Он нашел коврик и прикрыл им тело Эдди Хогана, который лежал на диване и выглядел так, словно решил слегка вздремнуть перед возвращением в магазин.
Аннабел сидела на стуле, стонала и раскачивалась взад-вперед.
Доктор Джонсон догнал Патси на крыльце.
– Пока ничего не говори этому мешку с костями.
– Не скажу, сэр.
Доктор Джонсон всегда терпеть не мог Шона Уолша. Он уже видел, как этот тип снимает с вешалки лучший смокинг и расчесывает свои жидкие прямые волосы. Видел, как он придает лицу выражение приличествующей случаю скорби и выражает свои соболезнования вдове и дочери покойного.
Дочери. Если ее удастся найти.
Бенни и Джек, взявшись за руки, стояли на вершине холма Киллини. Морозный и ветреный зимний день подходил к концу. Они видели огни Дунлаогхейра, мерцавшие вдалеке, и огромную Дублинскую бухту.
Позже им предстояло встретиться с Эйданом и Евой у Кит Хегарти. Кит обещала накормить их сосисками и чипсами, после чего молодые люди собирались отправиться на электричке в город. Джек слегка нервничал. Вскоре ему предстояло впервые сыграть за сборную университета. Он не знал, что лучше: то ли присутствие на стадионе множества друзей и знакомых, то ли их полное отсутствие, чтобы никто не видел его провала.
После предрождественского бала Бенни не провела в Дублине ни одного вечера. Джек начинал терять терпение.
– Как жить на свете, если твоя девушка всегда за тридевять земель? Это то же самое, что дружить по переписке, – жаловался он.
– Мы видимся каждый день, – отвечала Бенни, но ее горло сжималось от страха. Джек упрямился.
– Что толку? Ты нужна мне по вечерам.
Она вырвалась в город на субботу, сделав вид, что идет на лекцию и останется ночевать у Евы.
Но у Бенни был и другой повод для беспокойства. Джек настойчиво звал ее провести уик-энд в Уэльсе.
Его команде предстоял товарищеский матч. На него собиралось множество народа. Джеку хотелось, чтобы Бенни сделала то же самое.
– Это ненормально! – кипятился он. – Все остальные едут. У Розмари, Шейлы и Нэн тоже есть родители, но они понимают, что если мы достаточно взрослые, чтобы учиться в университете, то достаточно взрослые и для того, чтобы совершить самую обычную двухдневную поездку на пароходе!
Бенни очень не хотелось говорить, что ее родители ненормальные. Во всяком случае, недостаточно нормальные, чтобы отпустить ее.
Надвигались сумерки. Они спустились с холма и пошли по Вико-роуд, глядя на бухту Киллини, про которую люди говорили, что она не уступает красотой Неаполитанскому заливу.
– Я была бы рада побывать в Неаполе, – сказала Бенни.
– Может быть, тебя и отпустят. Когда тебе исполнится девяносто, – проворчал Джек.
Бенни засмеялась, хотя ей было вовсе не до смеха.
– Давай наперегонки до угла! – предложила она. Они добежали до станции, сели на электричку и поехали в Дунлаогхейр.
Когда Кевин Хики открыл им дверь, Бенни сразу поняла: что-то случилось.
– Они на кухне, – сказал Кевин, не глядя ей в глаза. Она увидела за столом Кит, Еву и Эйдана, собиравшихся сообщить ей что-то очень плохое.
Казалось, все остановилось. Доносившийся снаружи шум уличного движения, тиканье часов, чайки над морем.
Бенни медленно пошла на кухню, готовясь к самому худшему.
Шеп путался у всех под ногами. Он искал Эдди и не находил его. В Лисбеге побывал весь Нокглен, но хозяина не было.
В конце концов пес ушел и улегся у вольера с курами; только они вели себя нормально.
Пегги Пайн приготовила два подноса сандвичей. И попросила Фонси купить напитки у Ши.
– Я думал, этот малый закажет их у Хили.
– Если так, то он опоздает, – сказала Пегги, доставая из кошелька бумажки по десять фунтов. – Мы заплатим наличными. Он ничего не сможет с этим поделать.
Они улыбнулись друг другу. Единственным лучом света в темном царстве была возможность показать кукиш в кармане Шину Уолшу и миссис Хили одновременно.
К вечеру о случившемся знали все в городе. И все были потрясены. Никто не мог назвать Эдди пожилым человеком. Сколько ему? Пятьдесят два? Это максимум. Скорее всего, ему и пятидесяти не исполнилось. Жена была старше его. Они пытались понять, как это могло случиться. Эдди не пил и ни дня не болел. Разве в последнее время они с женой не совершали ежедневные прогулки для здоровья? Это лишний раз доказывает, что час твоей кончины определен заранее, и отдалить его не могут никакие старания.
А каким он был джентльменом… Никто не слышал от него ни одного худого слова. Он не пытался заработать любым способом и никогда не торопил фермера, который не мог вовремя оплатить счет. Не старался угнаться за временем; витрина его магазина не менялась годами. Но неизменно сохранял учтивость. Интересовался каждым, кто приходил к нему. Спрашивал о жене и детях. Жил так, словно собирался жить вечно. И не трогал беднягу Майка, от которого уже давно не было никакого толку.
Молитвы, которые в тот день возносили за упокой души Эдди Хогана, были теплыми и искренними. Впрочем, вряд ли они требовались. Все говорили, что его душа оказалась в раю уже в два часа пополудни.
Ева сумела отговорить Шона Уолша, который хотел приехать за Бенни в Дублин.
Она сказала, что связаться с Бенни нельзя, потому что лекцию им читают во время пешеходной экскурсии. Никто не знает, где они находятся в данный момент. Так что придется подождать. Она обещала вернуться к шести.
– Не отвезут же его тело в церковь сегодня вечером, – сказала Ева.
Нельзя было представить себе, что тело Эдди Хогана перевезут в приходскую церковь Нокглена в отсутствие дочери.
– Это можно было бы сделать, если бы мы знали, как ее найти, – с досадой ответил Шон.
Джек сказал, что он возьмет отцовскую машину.
– Она может им понадобиться. – Лицо Бенни было пустым и усталым. – Понадобиться для чего-нибудь важного.
– Ничего более важного быть не может, – ответил Джек.
– Мы поедем с ними? – спросил Еву Эйдан Линч.
– Нет, – ответила Ева. – Мы приедем завтра на автобусе.
Она не могла смотреть на подругу, которая уставилась невидящим взором в стену.
Время от времени Бенни вполголоса говорила «умер» и качала головой.
Она поговорила с матерью по телефону и сказала, что голос у Аннабел сонный. Непонятно, почему.
– Потому что ей дали успокоительное, – объяснила Кит.
Но Бенни это казалось бессмысленным. При чем тут какие-то таблетки? Как можно спать, если отец умер? Умер. Сколько ни повторяй это слово, все равно не доходит.
До дома Фоли их довез живший по соседству с Кит мистер Хейз.
Дверь открыла мать Джека. Бенни заметила, что на ней были красивый шерстяной костюм, белая блузка и серьги. От Лилли пахло духами.
Она тепло обняла Бенни.
– Дорин приготовила вам в дорогу термос с кофе и сандвичи, – сказала она.
Лилли говорила так, словно Нокглен находился на другом конце Европы.
– Нам обоим очень, очень жаль, – продолжила она. – Если мы можем чем-то помочь…
– Извини, мама, нам пора, – прервал ее Джек.
– Они куда-то собирались сегодня вечером? – спросила Бенни.
– Нет. А что?
Джек мысленно проклинал дублинское уличное движение, мешавшее ему выбраться на шоссе.
– На твоей матери выходной костюм.
– Ничего подобного.
– Она ходит так всегда?
– Кажется, да. – Джек посмотрел на нее с удивлением.
Некоторое время Бенни сидела молча и смотрела вперед. Все казалось ей нереальным.
Она боролась с самым тщетным из желаний. Чтобы вернулось сегодняшнее утро. Чтобы часы показывали восемь.
Отец сказал, что день сегодня будет ясный и солнечный.
– Как жаль, что сегодня у тебя лекция. Ты могла бы провести день к Нокглене. Взяла бы Шепа, зашла за мной в магазин, и мы бы погуляли вместе.
Если бы можно было вернуть время вспять. Она не стала бы лгать про несуществующие лекции. И не ощущала бы стыда, слыша, как отец хвалит ее за серьезное отношение к занятиям.
Она отдала бы все на свете за возможность оказаться рядом с отцом, когда тому стало плохо.
Она не верила, что отец не догадывался о собственной смерти. Ей хотелось быть с ним в одной комнате.
И с матерью тоже. С матерью, которая никогда не могла принять самостоятельное решение, а теперь была вынуждена справляться со всем в одиночку.
Глаза Бенни оставались сухими, но она сгорала от стыда за то, что уехала из дома.
Джек не мог найти нужных слов. Несколько раз он открывал рот, но тут же останавливался.
Это было невыносимо. Он свернул на обочину. Два грузовика злобно загудели, но машина остановилась у края поляны.
– Бенни, милая, – сказал Джек и обнял ее. – Бенни, пожалуйста, поплачь. Пожалуйста, поплачь. Я не могу видеть тебя в таком состоянии. Я здесь. Поплачь, Бенни. Поплачь по отцу.
Она вцепилась в него и плакала до изнеможения. Джек думал, что ее тело никогда не перестанет трястись от рыданий и скорби.
* * *
Бенни казалось, что она находится в театре. Люди весь вечер выходили на сцену и уходили с нее. Только что Декко Мур с кем-то серьезно разговаривал в углу; в его больших руках чайная чашка и блюдце казались крошечными. Через мгновение в том же углу очутился отец Росс. Он морщил лоб так, словно слушал рассказ о видениях, донимавших бедного мистера Флуда, и размышлял, что с этим делать.
В посудомоечной стоял Мосси Руни, не желавший присоединяться к людям, заполнившим дом, но ждавший, что Патси попросит его помочь. На лестнице сидела Майра Кэрролл, которую Бенни терпеть не могла со школьных времен. Но сегодня вечером она пришла, чтобы выразить Хоганам свое сочувствие и похвалить отца Бенни.
– Он был очень хороший человек. Ни для кого не жалел доброго слова.
Бенни отчаянно пыталась понять, какое доброе слово отец сумел найти для этой противной Майры Кэрролл.
Мать сидела в середине комнаты, принимала соболезнования и была самой нереальной фигурой из всех. Она надела черную блузку, которой Бенни раньше не видела; должно быть, Пегги принесла ее из своего магазина. Глаза у матери были красные, но она выглядела спокойнее, чем ожидала Бенни.
Люди из похоронного бюро сказали, что отец лежит наверху. Джек поднялся с ней в комнату для гостей, где горели свечи и было поразительно прибрано. Комната напоминала не запасную спальню, а церковь.
Отец тоже не был похож на отца. Рядом с ним сидела сестра из монастыря Святой Марии. Это было по их части; они всегда приходили в дома, где кто-то умирал, и садились рядом с телом усопшего. Почему-то люди успокаивались и не так пугались случившегося, видя на страже фигуру монахини.
Когда они преклоняли колени и трижды читали «Аве Мария», Джек крепко держал ее за руку. Потом они ушли из комнаты.
– Я не знаю, где ты будешь спать, – сказала Бенни.
– Что?
– Сегодня ночью. Я думала, что ты переночуешь в спальне для гостей. Совсем забыла.
– Милая, я должен уехать. Сама знаешь. Во-первых, мне нужно вернуть машину…
– Да, конечно. Я забыла.
Бенни казалось, что Джек останется с ней до самого конца.
Когда в машине она плакала на его плече, Джек сумел ее утешить. Вот она и поверила, что так будет всегда.
– Я приеду на похороны. Обязательно.
– На похороны. Да.
– Я скоро.
Она понятия не имела, который час. И сколько они пробыли в доме. Внутренний голос подсказывал, что она должна взять себя в руки. Немедленно. И поблагодарить Джека за доброту. Нельзя распускаться.
Бенни проводила его до машины. Ночь была ветреная, темные тучи то и дело закрывали луну.
Нокглен казался очень маленьким и тихим по сравнению с ярко освещенным Дублином, из которого они уехали… когда-то. Она не знала, когда именно.
Джек обнял ее скорее как сестру, чем как любимую. Наверное, думал, что так лучше.
– Увидимся в понедельник, – нежно сказал он.
В понедельник.
До понедельника было очень далеко. С чего она решила, что Джек останется здесь на весь уик-энд?
Ева и Эйдан приехали в воскресенье.
Они шли от остановки автобуса по главной улице.
– Это гостиница Хили. Где тебе следовало остановиться.
– Ты забыла, что я бедный студент, который никогда в жизни не ночевал в гостинице, – ответил Эйдан.
– Да, конечно…
Ева показала ему магазин Хогана с траурным объявлением в витрине. Рассказала, какая милая Берди Мак из кондитерской и какая противная Майра Кэрролл из бакалеи. Время от времени Эйдан оборачивался и смотрел на монастырь. Он очень хотел, чтобы его туда пригласили, но Ева отказала. Сказала, что они приехали не наносить визиты, а помогать Бенни. У него еще будет время познакомиться с матерью Фрэнсис, сестрой Имельдой и всеми остальными.
Они миновали кафе Марио. По воскресеньям кафе не работало, но все равно казалось веселым, бойким и полным жизни.
В конце улицы они свернули за угол и подошли к дому Бенни.
– Очень страшно входить туда, где кто-то умер, – внезапно сказал Эйдан. – Жаль, что я не был здесь при его жизни. Он был хороший человек?
– Очень, – ответила Ева, положив ладонь на ручку калитки. – Не видел в людях плохого и не понимал, что они вырастают. Всегда называл меня малышкой Евой, думал, что Бенни по-прежнему девять лет, и считал безвредным Шона Уолша, который теперь будет корчить из себя важную персону.
– Может быть, поговорить с этим типом и стереть его в порошок? – с готовностью предложил Линч.
– Нет, Эйдан, спасибо, но пока не нужно.
День казался бесконечным, несмотря на присутствие Евы и Эйдана. Бенни казалось, что голова у нее будет болеть вечно. Было множество утомительных встреч. Например, с миссис Хили, которая хотела знать, не обидела ли она чем-нибудь их семью.
Нет? Что ж, она рада это слышать и поэтому с удовольствием поставит напитки для похорон. А то ей сказали, что этого не потребуется. Потом Бенни пришлось успокаивать старого Майка из магазина. Доказывать, что мистер Эдди вовсе не имел в виду того, что говорил о его намерениях мистер Уолш.
Мистер Уолш? Майку сказали, что он не подходит для магазина, партнером владельца которого станет Шон. Хотя Майк был главным портным еще тогда, когда Шон Уолш под стол пешком ходил.
Затем ей пришлось иметь дело с Десси Бернсом, который был сильно под мухой и мог в любой момент полезть в бутылку, потому что терпеть не мог, когда ему читали нотации, и с Марио, говорившим, что в Италии все горько оплакивали бы смерть такого хорошего человека, как Эдди Хоган, а здесь в его доме только стоят, болтают и пьют.
И тут зазвонили церковные колокола. В Лисбеге часто слышали их звон, означавший, что наступило время мессы или что в церковь принесли очередной гроб. Бенни надела черную кружевную мантилью и пошла с матерью за гробом вверх по улице, а люди выходили из домов и стояли на холодном зимнем ветру.
Когда Бенни проходила мимо их магазина, у нее сжалось сердце. Отныне хозяином здесь будет Шон. Точнее, мистер Уолш; во всяком случае, Шон рассчитывал, что теперь его будут называть именно так.
Бенни жалела, что не успела выяснить намерения отца в отношении старого Майка. На мгновение процессия остановилась у магазина Хогана, а затем двинулась дальше. Бенни больше никогда не сможет поговорить с отцом о магазине или о чем-нибудь вообще. А он отныне ничем не сможет помочь делу, которое так любил.
Выход только один. Если она не займется этим сама, все рухнет.
Эйдана Линча представили матери Фрэнсис.
– Я назначил себя стражем моральных устоев Евы на время ее учебы в университете, – торжественно сказал он.
– Большое спасибо. – В последнее время мать Фрэнсис только и делала, что рассыпалась в благодарностях.
– Я слышал много хорошего о том, как вы ее воспитывали. И хотел бы сам остаться в монастыре. – Его улыбка была заразительной.
– Это создало бы слишком много проблем, – засмеялась монахиня.
Мать Фрэнсис считала, что Эйдан поступил очень умно, оставшись ночевать в коттедже Евы, в то время как сама Ева спала в монастыре. Все радовались тому, что Ева вновь вернулась под его кров. Спальня останется за ней навсегда. Во всяком случае, так ей пообещали.
Ева показала Эйдану, как нужно растапливать дровяную плиту.
– Когда мы поженимся, то заведем себе что-нибудь более современное, – проворчал он.
– Ну, если у нас будет восемь детей, они будут не только растапливать плиту, но и чистить дымоходы.
– Ты не принимаешь мои слова всерьез, – сказал он.
– Принимаю. Но я верю, что детям труд только на пользу.
Ева сидела на монастырской кухне, пила какао с матерью Фрэнсис и не могла поверить, что покидала эти стены.
– Очень славный молодой человек, – сказала мать Фрэнсис.
– Но в глубине души чудовище. Такое же, как все мужчины. Вы были правы.
– Я никогда тебе этого не говорила.
– Но намекали.
В последние дни они больше напоминали сестер, чем мать и дочь. Сидели на теплой кухне и дружески беседовали о жизни, смерти, городских новостях, видениях мистера Флуда и о том, как трудно приходится бедному отцу Россу. Если все поверили случившемуся в Фатиме[7], что может помешать людям дать волю воображению и поверить, что в Нокглене произошло то же самое?
Мать Фрэнсис успокаивала себя тем, что мясник мистер Флуд – не тот человек, которого могла бы посетить святая монахиня. Даже на земле, не говоря о дереве.
Погребальная месса началась в десять часов утра. Бенни, ее мать и Патси приехали в церковь на траурно убранной машине, которую прислало за ними похоронное бюро.
Бенни вела мать по проходу в первый ряд и видела людей, собравшихся, чтобы отдать дань уважения покойному. Фермеры в выходных костюмах посетили церковь вчера; в понедельник им нужно было работать в поле. Сегодня здесь собрались коммивояжеры, поставщики и люди из двух соседних приходов. Бенни заметила двоюродных братьев отца и братьев матери. И своих друзей, сбившихся в круг.
Тут был Джек в черном смокинге, такой высокий, что его видели все собравшиеся в церкви. Он ждал их появления и смотрел по сторонам. Это напоминало свадьбу, где все крутят головами, желая первыми увидеть невесту… Мысль пришла и ушла.
Приехали Билл Данн и Розмари Райан, что было очень любезно с их стороны. Оба стояли за Евой и Эйданом; их лица были полны сочувствия.
Нэн тоже была здесь, в черном блейзере и светло-серой юбке, с маленькой черной сумочкой в руках. Ее мантилья выглядела так, словно была частью прически. На всех остальных мантильи выглядели как шали или косынки. А вот Клодах надела шляпу. Большую шляпу из черной соломки. Это была ее единственная уступка трауру. Остальную часть наряда составляло красное пальто в белую полоску, куда более короткое, чем могли одобрить жители Нокглена.
Впрочем, ее наряд был цветочками по сравнению с нарядом Фонси. Тот надел длинное пальто в стиле де Валера[8]; единственным отличием был огромный бархатный воротник, а также карманы и обшлага, отделанные полосками фальшивого леопардового меха.
Мать выглядела очень старой и грустной. Бенни время от времени смотрела на нее. Иногда по щеке матери ползла слеза; пару раз Бенни наклонялась и вытирала ее. Казалось, мать этого не замечала.
К счастью, Шон Уолш не пытался командовать ими. Напуганный резким отказом покупать напитки в гостинице Хили, он стал более осторожным в своих поползновениях, чем смела надеяться Бенни. В церкви он не сидел с ними рядом и не делал вид, что глубоко скорбит по своему работодателю. Бенни нужно было держать ухо востро и не позволить ему взять верх. Стиль управления Шона резко отличался от отцовского; в нем не было места гуманности.
Бенни хотелось обсудить это с кем-нибудь. С человеком, который разбирается в бизнесе. Ее взгляд упал на лицо Джека Фоли, окаменевшее от сочувствия. Нет, она не станет взваливать на него это бремя.
Что общего у Джека Фоли с каким-то жалким деревенским магазином? Ничего.
Даже если она любит его, а он любит ее.
Жители Нокглена, стоявшие у дверей церкви, разговаривали друг с другом вполголоса и обсуждали молодых людей, приехавших из Дублина. Должно быть, это друзья Бенни, решили они.
– Этот высокий юноша и белокурая девушка – очень красивая пара. Прямо кинозвезды, – сказала Берди Мак.
Ева стояла рядом.
– Они не пара, – услышала она собственный голос. – Высокий юноша – это Джек Фоли… бойфренд Бенни. Пара – это он и Бенни.
Ева сама не знала, почему произнесла эти слова и почему Берди Мак так странно посмотрела на нее. Должно быть, потому что она говорила слишком громко.
Или потому что время для сообщения о том, что у Бенни есть бойфренд, было неподходящее.
Но Еве казалось, что Берди Мак ей просто не поверила.
Когда они шли к свежевырытой могиле, Ева остановилась и показала Эйдану на невысокий памятник с надписью «Вечная память Джону Мэлоуну».
Могила была хорошо ухожена. Ни следа сорняков, с маленьким розовым деревом в головах.
– Это ты сделала? – спросил он.
– Немножко я, но главным образом мать Фрэнсис. Сам бы мог догадаться.
– А твоя мать?
– За холмом. На протестантском кладбище. Роскошном.
– Мы сходим туда и навестим ее тоже, – пообещал он.
Ева сжала его руку и впервые в жизни не нашла нужных слов.
Бенни была очень признательна друзьям. Они учтиво держались с жителями Нокглена и оказали ей большую поддержку, когда все участники похорон вернулись в дом Хоганов.
Шон Уолш поблагодарил Джека так, словно тот приехал сюда из уважения к фирме «Мужская верхняя одежда Хогана». Бенни заскрежетала зубами.
– Мистер Хоган был бы очень польщен вашим присутствием, – сказал Шон.
– Мистер Хоган понравился мне с первого взгляда. Я познакомился с ним несколько месяцев назад, когда Бенни пригласила меня на чай. – Джек вспомнил тот день и тепло улыбнулся ей.
– Понятно. – К разочарованию Бенни, Шон Уолш теперь действительно все понял.
– Вы не оставались на ночь, так ведь? – свысока спросил Шон.
– Нет, я приехал сегодня утром. А что?
– Я слышал, что один из друзей Евы ночевал в коттедже над каменоломней.
– О, это Эйдан, – небрежно ответил Джек. Если он устал от Шона и этого бессмысленного разговора, то не подал виду. Ему удалось отвести Бенни в сторону.
– Вот проныра, а? – прошептал он.
– Проныра и есть.
– И имеет на тебя виды.
– Не столько на меня, сколько на бизнес. Которым, он, кажется, и завладел. Я ему для этого не понадобилась.
– Если так, то он потерял самое главное, – сказал Джек.
Бенни послушно улыбнулась. Она знала, что скоро Джек снова уедет из Нокглена. Он говорил Биллу Данну, что два часа – крайний срок, и просил сообщить об этом остальным.
Бенни облегчила ему отъезд. Сказала, что Джек стал ей настоящей опорой; просто чудо, что все друзья приехали в такую даль. И попросила вернуться в Дублин засветло, пока шоссе еще не забито.
Все собирались втиснуться в машину Билла. Мест там было четыре, но они хотели забрать и Еву с Эйданом.
Бенни сказала, что это прекрасно. Еве и Эйдану не придется маяться в ожидании автобуса.
Она улыбалась и благодарила их без намека на дрожь в голосе.
И поняла, что поступает совершенно правильно, когда увидела одобрительный взгляд Джека.
– Я позвоню тебе вечером, – пообещал он. – Около восьми. Перед выходом из дома.
– Отлично, – сказала она. Глаза Бенни были сухими, но чересчур яркими.
Он куда-то собирается. Собирается в день похорон ее отца.
Интересно, куда в Дублине можно пойти в понедельник вечером?
Бенни махала вслед машине, пока та не скрылась за углом. Это не имеет значения, твердила она себе. Ее все равно там не будет. В прошлый понедельник, когда отец был жив и здоров, Бенни Хоган благополучно вернулась домой в восемь вечера.
Так было и будет всегда. Она извинилась перед людьми, собравшимися внизу, и сказала, что приляжет на двадцать минут.
Добравшись до темной комнаты, Бенни упала на кровать и заплакала в подушку.
Это были эгоистичные слезы по красивому юноше, который возвращался в Дублин, чтобы повеселиться с друзьями. Она плакала по нему так же, как по отцу, который лежал на кладбище под холмиком, заваленным цветами.
– Все хорошо. Все хорошо. Все образуется. Он любит тебя. Это подтвердит каждый. Достаточно увидеть, как он смотрит на тебя. И того, что он вернулся. Успокойся. Он любит тебя. Конечно, любит.
Дел предстояла уйма.
На помощь матери рассчитывать не приходилось. Большую часть времени та спала и дремала даже тогда, когда сидела в кресле. Бенни знала, что так на нее действует прописанное доктором Джонсоном успокоительное. Он говорил, что вся жизнь этой женщины была посвящена мужу. Теперь, когда мужа не стало, ей понадобится время, чтобы найти новый центр притяжения. Но это должно происходить постепенно, без резких перемен и требований принимать решения.
